"Кэти Малхолланд том 2" - читать интересную книгу автора (Куксон Кэтрин)

Глава 3

Была пятница. Дэниел приехал в Ньюкасл в понедельник, а во вторник вечером, уезжая из Лорето, он решил про себя, что назавтра обязательно заглянет к Малхолландам, чтобы попрощаться перед отъездом в Кембридж. Но в среду он вместо этого отправился в Ньюкасл в офис поверенного, ведущего дела прадеда, где ему был оказан очень радушный прием.

Поверенный даже не стал его расспрашивать о степени его родства с Бернардом Розье. Он был рад любому, кто вызвался бы оплатить долги усадьбы, а Дэниел Розье Третий, судя по тому, что он рассказал о своей семье, был человеком состоятельным и располагал достаточными денежными средствами, чтобы выкупить Гринволл-Мэнор.

Обговорив все с поверенным, Дэниел решил задержаться в этих краях еще на пару дней и сел в поезд, направляющийся в Шилдс. Он приехал к Малхолландам во второй половине дня и провел около часа за разговором со своей прабабушкой, к которой он уже начинал искренне привязываться. У этой старой женщины была еще очень ясная голова. Дэниел узнал, что прабабушка — интересная собеседница и, несмотря на грусть, затаившуюся в глубине ее больших непроницаемых глаз, любит от души посмеяться. Он с удовольствием смешил ее, рассказывая о странных вкусах и привычках своих братьев и сестер. Он подробно описал ей их всех, но, когда пришла очередь Виктории, он запнулся. Он не знал, как сказать прабабушке о том, что одна из ее правнучек — слабоумная. В конце концов, он описал ей Викторию просто как девушку, которая к двадцати четырем годам так и не повзрослела, оставшись на уровне семилетнего ребенка. Лицо Кэти погрустнело, и она рассказала ему о подобном случае в своей семье, что заставило его задуматься; по приезде домой он обязательно должен будет сообщить об этом отцу, но только тайком от матери.

— У меня была такая же сестра, — сказала Кэти. — Ее звали Лиззи, и она родилась слабоумной.

Когда Кэтрин и Том узнали, что он должен вернуться в Кембридж только к субботе, они пригласили его погостить у них. Как ни странно, его прабабушка не присоединилась к их приглашению, что несколько обидело Дэниела и заставило его отказаться от их предложения.

— Мы никак не можем уговорить Дэниела остаться у нас, тетя Кэти, — пожаловалась Кэтрин.

Старуха, вместо того чтобы сказать правнуку: «Ну что ты, Дэниел, ты обязательно должен пожить у нас» — лишь молча посмотрела на молодого человека, после чего заявила, обращаясь к Кэтрин:

— Что ж, он уже достаточно взрослый и сам может решать, что ему делать.

И все же Дэниел чувствовал, что прабабушка очень рада его визитам и с удовольствием проводит время за разговорами с ним.

В среду после чая Кэтрин подала идею, что Бриджит в один из этих дней могла бы показать Дэниелу достопримечательности города — например Мэрсден-Рок, волнорез длиной в целую милю, городскую ратушу и тому подобное. Когда она упомянула о ратуше, Том сделал загадочное замечание насчет того, что только возле ратуши Дэниел сможет увидеть настоящих женщин Шилдса. Впоследствии Дэниел понял, что Том имел в виду скульптуры обнаженных женщин, стоящие у входа.

Вечер у Малхолландов прошел очень приятно, и все они много смеялись. Дэниел заметил, что Бриджит, так же, как и ее отец, наделена незаурядным чувством юмора. Когда он прощался с прабабушкой, та попросила его непременно зайти к ним завтра на ленч.

В четверг он пришел к ленчу и большую часть дня провел с Кэти, которая рассказала ему о Питере Конвэе, женихе Бриджит. Мистер Конвэй был на десять лет старше Бриджит, но, как сказала Кэти, это не имело никакого значения. Он был очень целеустремленным и серьезным человеком. До того как Палмеры потерпели крах, он занимал один из руководящих постов в их компании. Он был в числе тех, кто встречал герцогиню Йоркскую, когда она приехала по случаю спуска на воду крейсера «Йорк». Администрация компании высоко ценила его профессиональные качества, а он, в свою очередь, был всей душой предан делу и вместе с другими служащими боролся до последнего, чтобы спасти фирму от краха, что, к сожалению, оказалось невозможным. Вместе с работой Питер потерял все деньги, которые у него были и которые он вложил в компанию Палмеров, и сейчас переживал серьезные материальные затруднения. Кроме всего прочего, он еще должен был заботиться о пожилой матери, которая жила с ним. Но несмотря ни на что, он не хотел принимать, чью бы то ни было помощь, и был намерен выбраться из затруднительного положения своими силами.

Этот мистер Конвэй, подумал Дэниел, был, по всей видимости, ужасным занудой — слишком уж у него много добродетелей, чтобы он мог блистать умом или сообразительностью. Неудивительно, что Палмеры потерпели крах, если фирмой управляли такие люди, как он. Только уважение к прабабушке помешало Дэниелу высказать вслух свое мнение на счет жениха Бриджит. Он обрадовался, когда после чая Бриджит предложила ему посмотреть Джарроу.

— Вряд ли вам понравится Джарроу, — сказала она. — Но, я думаю, вам все-таки стоит на него взглянуть.

Джарроу действительно не понравился Дэниелу. Своим мертвым видом город напоминал ему кладбище; здесь даже пахло, как на кладбище. До этого он видел только железнодорожную станцию, и уже она показалась ему достаточно мрачной, но эти серые улицы с рядами грязных облупившихся домов и с группами неряшливо одетых людей, стоящих по углам, наводили на него невыносимое уныние. Он знал, что Англия сейчас переживает экономический кризис, и у себя дома он уже имел возможность наблюдать подобную ситуацию: в Америке сейчас тоже было много безработных. Но бедность, царящая в этом городе, была такой безнадежной, что Джарроу выглядел как огромное тело, с которого была сорвана одежда и содрана кожа.

— Тетя Кэти говорила вам, что Питер поехал организовывать поход с петицией в Лондон? — спросила Бриджит, когда они поднялись по дороге, ведущей к заброшенному судостроительному заводу, который некогда был процветающей верфью Палмеров.

— Да, кажется, она что-то говорила об этом.

Молча они прошли вдоль полуразрушенных стен и остановились там, где раньше находились ворота. Отсюда им была видна беспорядочная масса покореженного железа и стальных балок и груды обломков и погнутых труб, оставшиеся от кислородно-ацетиленовых и доменных печей.

— Я часто прихожу взглянуть на это, — сказала Бриджит. — Я думаю, меня тянет сюда, потому что крах Палмеров затронул меня лично. Из-за закрытия завода нам с Питером пришлось отложить свадьбу. Питер потерял на этом деле все свои сбережения — двенадцать сотен фунтов. Его отец уже умер, и у него на руках старая больная мать. А если мы поженимся, я буду вынуждена оставить работу в школе.

— Почему вынуждены?

— Таковы правила — замужним женщинам не позволяют преподавать. Считается, что, если женщина вышла замуж, она уже обеспечена. Дело в том, что безработных учителей и так слишком много, даже мужчине очень трудно получить место преподавателя. Один наш друг, преподаватель математики, пытался получить работу в одной школе на Юге. И знаете, какой там был конкурс? Двести пятьдесят человек на место!

— Да что вы! — Дэниел в изумления поднял брови. — А ваш жених… он не смог добиться, чтобы фирма компенсировала ему хотя бы часть денег?

— Нет. Но он далеко не единственный, кто потерял деньги на крахе Палмеров. Сотни других людей вкладывали свои сбережения в дело Палмеров, и все остались ни с чем. А многим эти деньги достались тяжким трудом. Вы подумайте, человек мог трудиться долгие годы, чтобы заработать какие-то жалкие двести фунтов, которые он спешил вложить в этот прибыльный бизнес. Теперь эти люди потеряли все до последнего пенни. Крах фирмы стал тяжелейшим ударом для многих простых людей.

Дэниел посмотрел на Бриджит, задумчиво созерцающую развалины завода, и вдруг у него возникло непреодолимое желание схватить ее за руку и бежать с ней подальше отсюда — подальше от этих развалин и от безнадежно унылых улиц, на которых жили несчастные голодные люди. Атмосфера всеобщей бедности и упадка подействовала на него угнетающе, и сейчас ему не терпелось поскорее выбраться из Джарроу.

— Пойдемте, — сказал он и удивился, услышав, как резко прозвучал его голос. — Пойдемте скорее отсюда.

— Что? — его слова вывели ее из глубокой задумчивости. — Ах, вы хотите уйти? Простите… — Она повернулась к нему и, встряхнув головой, рассмеялась. — Ну вот, опять я говорю вам «простите». Я только и делаю, что прошу у вас извинения. Но я не должна была приводить вас сюда — я знаю, это место выглядит так печально… Я просто подумала, что…

— Я знаю, что вы подумали, — улыбнулся он. — Вы привели меня сюда в образовательных целях: вы вполне справедливо посчитали, что я, будучи иностранцем, должен узнать и увидеть все стороны вашей жизни. Что ж, отрицательную сторону вы мне показали — теперь давайте перейдем к положительной. Какой ваш самый лучший театр?

— О, но ведь уже поздно! Все спектакли уже начались.

— Ладно, тогда отложим до завтра. Завтра вечером, надеюсь, вы свободны?

Она некоторое время колебалась, не сводя с него внимательного взгляда.

— Да, — ответила она наконец с коротким нервным смешком.

— Чудесно. А теперь пойдемте.

Он взял ее за руку, и быстрым шагом направился в сторону дороги, по которой они пришли.

Несколько минут они шли молча, потом она начала говорить — говорить быстро и без умолку, словно поставила себе целью заполнить тишину, рассказывая ему все, что она знала об истории Джарроу. Он шел рядом с ней молча, следя за выражением ее лица и пропуская мимо ушей большую часть ее слов. Когда они дошли до Дистрит, он прервал поток ее красноречия.

— На нем написано «Шилдс», — сказал он, глядя вслед обогнавшему их автобусу. — Мы пропустили наш автобус, мисс Малхолланд.

— О, в самом деле! — Она посмотрела на него и нервно моргнула. — Я понимаю, вам все это неинтересно, — добавила она, опустив глаза.

— И вы не ошибаетесь. — Он смеялся. — По крайней мере, на сегодняшний вечер с меня достаточно бесед на социальные темы. Я уже знаю все об Эллен Уилкинсон, о мистере Вальтере Рансмане, о советнике Дэвиде Рили, этом замечательном ирландце, о епископе Гордоне, о дядюшке Томе Коблее и о многих других.

— О, прос…

— Да, да, я это уже слышал.

Теперь оба смеялись.

— А знаете, мне нравится Джарроу, хоть он и выглядит ужасно, — сказала она через некоторое время. — Точнее, мне нравится не сам город, а люди — по крайней мере многие из них. Я сама родилась и выросла в Вестоэ. Я думаю, вам известно, сэр, — она серьезно повела головой, — что Вестоэ — самый престижный район Шилдса. Но я всегда предпочитала ему Джарроу. А мама, наоборот, терпеть не может Джарроу. Наверное, это потому, что она родилась здесь… А вот и автобус. На этом мы можем доехать до порта, а там пройдем пешком.

Когда они сели в автобус, она сказала:

— Жаль, что я отдала машину Питеру. На машине было бы удобнее. Но ему она нужна больше, чем мне.

— У вас есть машина?

Она скосила глаза на него и слегка улыбнулась.

— Мне бы следовало ответить на это, — прошептала она, — что машины есть не только у американцев.

— А сейчас вы опять скажете мне «простите», — прошептал он в ответ, почти касаясь губами ее уха.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Вы умеете водить? — поинтересовался он.

— Да, это моя собственная машина. Мне подарила ее на день рождения тетя Кэти, когда мне исполнился двадцать один год. Теперь, правда, она уже порядочно побита.

— Порядочно побита? Вы говорите так, как будто с тех пор прошло уже лет двадцать. Могу я спросить, сколько вам лет? Или нет, давайте я лучше угадаю. Двадцать три?

— Двадцать шесть.

— Двадцать шесть?! — Он заглянул ей в лицо. — А вы неплохо сохранились, мадам.

— Благодарю вас.

— Как я уже говорил вчера вечером, меня с самого начала удивило, что вы не похожи на своих родителей. Ваши отец и мать оба темноволосые — а вы почти блондинка.

Его взгляд скользнул по ее светлым блестящим волосам — она была без шляпки. Она слегка наклонила голову и отвернулась к окошку, оставив без ответа его замечание.

— Что такое? Я, может, что-нибудь не то сказал? — обеспокоился он.

— Мы сходим здесь.

Когда они сошли с автобуса и направились вдоль тротуара, он возобновил прерванную беседу.

— Я… кажется, я невольно затронул какую-то неприятную тему, — с запинкой проговорил он. — Да, теперь я припоминаю, что вчера вечером, когда я сказал вашему отцу, что вы так сильно отличаетесь от него внешне, наступило неловкое молчание… Простите, я вовсе не собирался любопытствовать о вещах, которые меня не касаются. И я совершенно забыл о вчерашнем, поверьте. Надеюсь, вы мне верите?

— Не волнуйтесь, все в порядке. Вы ведь не могли знать. — Она смотрела прямо перед собой. — Я действительно не папина дочь. Мой отец был по национальности норвежцем, он был сыном от первого брака мужа тети Кэти.

— О, простите. Простите меня, прошу вас. Если б я знал, я бы никогда не позволил себе…

— Пусть вас это не беспокоит, — она подняла к нему глаза и улыбнулась. — Я сама раньше этого не знала и все время удивлялась, что мы с отцом так непохожи. В конце концов, родителям надоело это слышать, и, когда мне исполнилось шестнадцать, они мне обо всем рассказали.

Немного смущенно она пересказала ему историю своего рождения, рассказала о том, что произошло между Нильсом и ее матерью, и о поспешном браке матери с Томом Малхолландом.

— Ну вот, теперь вы тоже знаете, — заключила она. — Как говорится, в каждой семье есть свой скелет.

Его взгляд снова скользнул по ее лицу. У нее была восхитительная кожа, цвета густых сливок.

— Бывают скелеты и похуже, — небрежно заметил он.

Она вопрошающе посмотрела на него, мягко улыбаясь.

— Вы хотите сказать, в вашей семье они тоже есть?

— Вы еще спрашиваете! Мои дедушка с бабушкой по отцовской линии были наполовину братом и сестрой… — Он склонил голову набок и усмехнулся. — Если моя мать и ее семья когда-нибудь узнают об этом… Боже, они этого не вынесут!

Входя в дом, оба громко смеялись, и Кэти, сидевшая в гостиной, обернулась на звук и посмотрела на дверь, потом перевела взгляд на Кэтрин, сидящую возле окна с шитьем.

Кэтрин тоже повернулась к двери, ожидая, что она откроется. Но дверь не открылась, и шаги стихли в глубине зала.

— Они пошли в кабинет, — заключила Кэтрин.

— Кэтрин!

— Да, тетя Кэти?

— Подойди сюда.

Кэтрин отложила шитье и подошла к старухе.

— Ты… Кажется, ты говорила, что он ей не нравится?

— Не то чтобы не нравится, тетя Кэти. Просто она считает его слишком самоуверенным и раскованным. Но американцы, наверное, все такие.

— Но они смеялись — или это мне послышалось?

— Да, они смеялись, тетя Кэти, — Кэтрин снова взглянула на дверь. — Но ты ведь знаешь, ей нравится смеяться. А он… он очень остроумный молодой человек, ты сама так говорила.

— Пойди посмотри, чем они там занимаются.

— О Боже, тетя Кэти! Ну что ты такое говоришь? — Кэтрин погладила старуху по еще густым седым волосам. — Даже думать об этом перестань. Разве такое может случиться?

— Кэтрин, — Кэти закрыла глаза и склонила голову на грудь. — У меня никак не выходит из головы, что он все-таки Розье.

— Но ведь ты говорила, что он тебе нравится.

— Он мне в самом деле нравится. Очень. — Она разомкнула веки и посмотрела на Кэтрин. — Я с каждым днем все больше и больше привязываюсь к нему, и все же… И все же мне страшно. Я уже говорила тебе вчера, у меня такое ощущение, будто я вернулась на семьдесят лет назад, и все мои старые страхи тоже вернулись. Только теперь я боюсь не за себя, а за нее. Мы не должны забывать о том, что он Розье, Кэтрин.

— Успокойся, тетя Кэти. Не надо так волноваться. — Кэтрин взяла в ладони руку старухи, которая судорожно цеплялась за рукав ее платья. — Он завтра уедет, а Питер должен вернуться на днях. Так что скоро все встанет на свои места. И ты ведь знаешь, Бриджит очень любит Питера. Для нее солнце светит только тогда, когда Питер рядом. Помнишь, сколько молодых людей пыталось за ней ухаживать, а она и знать их не хотела? А потом появился Питер, и с тех пор она только о нем и думает. Она не просто любит Питера, она уважает его и восхищается его моральными качествами. Уважение — очень важная вещь, тетя Кэти.

— Я знаю, я знаю, Кэтрин. Если бы он только не был так упрям, они бы уже давно могли пожениться и жить здесь.

Кэтрин подавила вздох.

— Все дело в его матери, тетя Кэти. Он ведь нам объяснял, что должен прежде всего думать о том, как обеспечить ее. И он ни в коем случае не хочет навязывать ее нам — он никогда в жизни не согласится жить на деньги Бриджит или на твои деньги. И я могу только восхищаться им за это. Я уверена, тетя Кэти, что он очень скоро найдет хорошую работу, и все образуется. Мисс Уилкинсон поможет ему… Тихо я, кажется, слышу шаги. Они идут сюда. А ты успокойся и перестань думать всякие глупости. У тебя сегодня слишком разыгралось воображение.

Дверь отворилась, и в комнату вошла Бриджит. Ее глаза сияли, и она все еще продолжала смеяться. Кэти заметила, что Бриджит выглядит красивее и моложе, чем обычно, но более всего ее поразило не это. Все лицо девушки словно озарилось изнутри каким-то волшебным светом; она никогда не видела Бриджит такою.

И молодой человек, вошедший вслед за ней, высокий, темноволосый и на редкость привлекательный, тоже выглядел по-особому. Его черные глаза сверкали влажным блеском, а на губах играла улыбка, обнажающая крупные белые зубы. Когда Бриджит, направившаяся было к матери, споткнулась о пуф и выронила книги, которые несла с собой, он бросился к ней и обхватил ее обеими руками, чтобы помочь ей удержаться на ногах. Только он держал ее в объятиях слишком долго, и оба смеялись. Их радостный смех смешался в ушах Кэти, подтвердив все ее страхи. Издав сдавленный стон, старуха упала назад в кресле, и все ее тело обмякло.