"Покрась в черное" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава I

Ни один иностранный турист, ни один петербуржец или гость северной столицы не гулял так подолгу по городу и не останавливался возле каждого дома, чтобы пристально и подолгу разглядывать вековые камни, карнизы и окна. Странная женщина гуляла по городу и улыбалась прохожим. Они ей нравились уже потому, что говорили по-русски и вряд ли страдали от того, что в их кошельках нет лишнего миллиона долларов. Свободные от предрассудков, чрезмерных амбиций и алчности, петербуржцы, не избалованные роскошью, занимались своими повседневными делами, радовались вовремя выплаченной зарплате, добрым ласкам любимых и вовремя возвращенным долгам.

Наташа присаживалась в открытых кафе, ела мороженое, пила Советское шампанское и млела от удовольствия. Она мечтала об этом мгновении долгие годы, как о чем-то несбыточном.

Прогулка длилась с шести утра, когда она сошла с поезда, и продолжалась до пяти вечера, пока ноги сами не привели ее на улицу Достоевского. Это случилось против воли, на уровне подсознания. Значит, так надо. Наташа нашла дом под номером четыре, вошла в парадное. Квартира двадцать семь была на третьем этаже. Она позвонила. Дверь открыла молодая женщина, ровесница Наташи. Из кухни доносились приятные запахи готовящейся еды. Хозяйка вытерла руки о фартук и спросила:

— Вы к нам?

— Скорее всего, нет. Здесь когда-то жила Мария Алексеевна Самойлова. С двумя ребятишками дошкольного возраста.

— Вы, вероятно, давно здесь не были. Мы живем в этой квартире три года. Купили ее через агентство недвижимости. Кто был ее владельцем раньше, я не знаю. Мы имели дело с менеджерами.

— В каком агентстве, не помните? Вы извините, просто я ищу свою подругу.

— Кажется, «Феникс». На Литейном проспекте. Претензий мы к ним не имеем. Оформили быстро, без проволочек, и цена вполне приемлемая. Мы довольны.

— Спасибо. Извините за беспокойство. — Ой, кажется, горит!

Девушка побежала на кухню. Наташа сама закрыла дверь и позвонила в квартиру напротив. На этот раз ей открыла пожилая женщина. Лицо исполосовано морщинами, глубоко посаженные добрые серые глаза. Одета в черное платье с кружевным белым воротничком. Истинный образчик старой петербургской интеллигенции.

— Извините за беспокойство и за фамильярность, ваше отчество Кузьминична?

— Совершенно верно. Меня зовут Зинаида Кузьминична.

— Я подруга Маши Самойловой. Она жила когда-то в квартире напротив.

— Бог мой! Какое счастье! Заходите, милочка, милости прошу. Как я рада!

Старушка была так взволнована, что заметалась, не зная, куда провести гостью. Наконец они вошли в просторную комнату, заставленную старой мебелью из темного дерева с резными дверцами и карнизами. Наташу усадили в кресло, вероятно в хозяйское, сама старушка села на стул с высокой готической спинкой.

— Хотите чаю?

— Спасибо. Не беспокойтесь. Я только что пообедала.

— Ну как там Маша?

— Вы ее давно не видели? — вопросом на вопрос ответила Наташа.

— Больше трех лет. Она уехала с мужем в Израиль и не вернулась. Могу сказать точно: она улетела двенадцатого октября девяносто девятого года.

— Улетела с мужем? Понимаю. Мы с Машей познакомились в самолете. Я тоже летела в Израиль по трудовому соглашению. Обещала к ней зайти, как только вернусь. Маша собиралась жить в России.

— Да. И мне она так говорила. Я очень удивилась, что Маша осталась в Израиле. Даже не поверила этому. Я очень хорошо ее знала. А потом, у них дача под Пушкином, хороший участок, Маша великолепный садовод и огородник. Одних огурцов на зиму закатывала три десятка банок, варила варенье, сама облепиховое масло научилась делать. И дети все лето были на свежем воздухе.

— А как вы узнали, что она там осталась?

— Мужа ее случайно встретила, Марка. Полное имя Марк Григорьевич, если мне не изменяет память. Я выходила из своей квартиры, а он из Машиной, с двумя господами из агентства по недвижимости. Увидев меня, он немного растерялся. Я его спросила, где Маша. Он мне ответил, что Маша с детьми осталась в Израиле. Его родители купили им дом, и они будут жить там, а он приехал в Россию продать ее квартиру. Они поженились, и у них все хорошо.

— И давно это было?

— Месяца через два после их отъезда. Больше я Марка не видела и Машу тоже.

— Кажется, у Маши есть брат. Вы о нем что-нибудь знаете?

— Боря? Конечно. Он живет в Москве. Военный. В Петербург приезжает редко. Борис появился здесь спустя полгода после отъезда Маши. Представляете, за все время Маша не написала ему ни строчки из Израиля. Он был поражен, узнав, что ее нет и квартира продана. Это не вписывается ни в какие рамки, как он выразился. Тогда почему Маша не продала дачу? Боря сначала поехал туда, и соседи ему сказали, будто Маша там не появлялась. В погребе стоят все ее соленья и варенья. Он приехал сюда, а тут — чужие люди. Они сменили номер телефона, поэтому он не мог дозвониться из Москвы, бросил все дела и приехал. Боря был очень напуган, это я поняла по его виду.

— И больше вы его не видели?

— Видела. На Невском. Он меня не заметил. Прошел мимо, куда-то торопился. Боря немного прихрамывает, и я обратила на него внимание из-за этого. Одет он был как-то странно. Я очень удивилась.

— Вы знаете точный адрес дачи?

— Поселок Звонница, где-то рядом с Пушкином. Пешком недалеко. Там кооператив дачный. Участок покупал первый муж Маши. Они сами строились. Рукастый был парень. Глупо погиб, так его жаль. Он обожал и Машу, и детей. Они жили очень хорошо.

Наташа посидела еще немного и ушла.

Сначала надо выяснить все, что касается Марка Григорьевича, мужа Маши. О турагентстве, через которое ее и Машу отправили в Иорданию, она узнает позже. Для этого ей надо съездить в Москву, в то самое общежитие, где она жила, и забрать свои документы. Российский паспорт подлежал обмену, а у Наташи не было прописки. Хлопот предстояло много. До ночного поезда в Москву оставалась уйма времени, и она отправилась в агентство по недвижимости.

Коммерческое предприятие требовало коммерческого подхода. Теперь это не называлось взятками, а оплатой услуг. Никого не пришлось уговаривать раскрывать чужие личные дела. Платишь и получаешь информацию. Платить пришлось много и на каждом этапе, переходя от одного чиновника к другому. И вот материалы купли-продажи с квартиры Маши лежали перед ней. Сделка совершена на законных основаниях. Мария Алексеевна Самойлова выдала доверенность на имя Марка Григорьевича Эпштейна с правом распоряжаться ее имуществом — продавать, покупать и обменивать. Доверенность составлена по всем правилам и нотариально заверена. Комар носа не подточит. Марк Эпштейн продал квартиру Маши в очень короткий срок благодаря заниженной цене.

Наташа переписала паспортные данные Марка и поехала по его адресу. Конечно, она не верила в то, что застанет авантюриста дома и что он вообще проживает в соответствии с паспортной пропиской. Однако все оказалось совсем не так, как можно было себе представить. По указанному адресу проживала жена Эпштейна и двое его детей. Женщина впустила нежданную гостью в дом. Почему-то она приняла Наташу за журналистку. Из какой-то редакции Веронику Эпштейн уже дважды посещали репортеры, интересуясь ее мужем.

Дело в том, что Марк пропал без вести больше четырех лет назад. Вероника написала заявление в милицию и долго околачивала пороги правоохранительных органов. Марк всегда был образцовым мужем, прекрасным семьянином, он не мог сбежать от жены к любовнице или что-то в этом роде. Они прожили вместе двадцать лет душа в душу и ни разу не поссорились. На поиски ушел год. И наконец нашли. Не одного Марка, а троих мужчин. Все трое были мертвыми. Их останки были закопаны в лесополосе, около Московского шоссе, в тридцати километрах от города. Личности еще двоих тоже сумели установить. Один из них был журналистом, вот почему этим делом занялись его коллеги из редакции, вторым оказался пилот гражданской авиации, третьим Марк. Все трое погибли от огнестрельных ран в голову, все были евреями. Похожих случаев не встречалось. Карманы у всех были пусты, и если бы эти люди не находились в розыске, опознать трупы вряд ли бы удалось.

Наташа попросила показать ей фотографию Марка. Она очень хорошо помнила Машиного жениха из самолета. Интересный парень лет тридцати. Он не мог иметь двадцатилетний супружеский стаж.

Все правильно. Ничего общего между настоящим Марком и Машиным женихом не было. Разные люди.

— А вы не помните, как звали других мужчин, найденных в одном захоронении с вашим мужем?

Вероника принесла газету со статьей, где говорилось о страшной находке. Наташа забрала газету, извинилась за беспокойство и ушла и вечером, идя в ресторан, внимательно прочитала статью.

И стала внимательно рассматривать фотографии трупов, найденных во время прокладки газопровода. Рядом были помещены фотографии тех же мужчин, но сделанные при жизни. Под снимками стояли имена: Марк Эпштейн, Лев Цейтлин, Александр Маркин. Наташа напрягла память, долго и мучительно вспоминала. И она вспомнила. Люба из Минска! Двадцатитрехлетняя красавица, родившая двойню в неволе, та самая, с которой она познакомилась, перепрыгнув на соседний балкон, ее тоже в Иорданию привез жених, и звали его Лев Цейтлин. Наташа попыталась сделать расчеты. Написано, что трупы пролежали в земле больше года. Значит, убийство совершено весной девяносто восьмого, в том же году, но осенью жених Любы, журналист Лев Цейтлин, проводил свою невесту в Иорданию, где ее и бросил. Спустя год еще один из воскресших покойничков, Марк Эпштейн, сопровождает Машу в тот же клоповник. Это уже не случайное совпадение, а закономерность. Обе девушки и она, Наташа, пользовались услугами фирмы «Магда-тур». Значит, женихи-курьеры, поставщики живого товара в Иорданию, получают свои новые имена, завладевая паспортами убитых евреев. Может, они и не сами убивают. Интеллигентные женихи-евреи, послушные сыновья, набожные и утонченные, покоряющие молодых русских красавиц… Нет, такие на роль киллеров не тянут.

Серьезная организация, целый синдикат, где каждый выполняет свою работу. Все продумано до мелочей. Есть подборщики кандидаток, вербовщики, переправляющие женщин к работорговцам, есть киллеры, добывающие курьерам документы и делающие вдовами кандидаток в рабыни. Есть турагентство, оформляющее документы на выезд. Должен быть и организатор всей этой цепи, руководитель. Наташу не с улицы взяли, а искали среди тысяч таких же. И беда ее в том, что она оказалась похожей на жену заказчика, которому требовалась суррогатная мать. Мало того, без помощи врачей ее медицинская карта не попала бы в руки иорданца, распределяющего женщин по точкам. Случайных шлюх с улицы в команду для отправки не брали. Контора специализируется по спецотбору в соответствии с заявками. А значит, дело у них поставлено серьезно, на широкую ногу и с минимальным риском. Возвращение Наташи в Россию можно считать чудом, не поддающимся объяснению.

Она перечитала статью. Дело передано в прокуратуру Ленинградской области. Никаких подробностей, ни одной зацепки. Статью написал Максим Охлобыстин.

Закончив ужин, Наташа взглянула на часы. Восемь тридцать, до поезда еще четыре часа, и она наудачу позвонила в редакцию газеты «Криминальная хроника», спросила, как ей связаться с Максимом Охлобыстиным. В трубке повисла пауза. Через какое-то время услышала мужской голос:

— Охлобыстин. Слушаю вас.

— Здравствуйте. Я беспокою вас по поводу одной статьи, опубликованной двадцать четвертого июля девяносто девятого года. Речь в ней идет о трупах трех мужчин, найденных во время прокладки газопровода.

— Да, я помню. И что вас интересует?

— Все. Абсолютно все. Имена двух мне знакомы.

— Любопытное заявление. У меня сейчас «окно», одним словом, есть немного времени. Можем встретиться.

— Отлично. Я в ресторане «Витязь», это…

— Я знаю.

— Мой столик у окна. Здесь очень мало народа.

— Найду. Через полчаса буду.

В трубке раздались короткие гудки.

Наташа вернулась за свой столик и подозвала официанта.

— Я решила продлить свой вечер в вашем ресторане. Здесь очень уютно. Принесите, пожалуйста, водки. Я жду кавалера, и вряд ли он обрадуется сухому вину.

Официант поклонился.

Охлобыстин, высокий сухопарый парень с крючковатым носом, лет тридцати пяти, примчался вовремя. Костюм на нем не сидел, а висел, словно на вешалке, рубашка была размера на три больше. На такую тощую шею трудно подобрать стоящую сорочку. Один плюс — очень выразительные глаза. Наташа поманила его рукой, и он тут же подошел к столу. Не человек, а сплошное действие. При движении все части его тела двигались, как на шарнирах.

— Меня зовут Наташа.

— Очень приятно. Вы иностранка?

— Плохо говорю по-русски?

— Нормально, но как-то не так.

— Не придавайте этому значения. И позвольте мне первой задать вам несколько вопросов и получить на них ответы. Для меня это очень важно.

— Хорошо. Я отвечу, если смогу.

— Меня не было в стране больше трех лет. Можно сказать, я человек здесь новый, еще плохо ориентируюсь. Расскажите, пожалуйста, чем кончилось следствие? Нашли убийцу?

— Дело вел очень опытный следователь из областной прокуратуры Трифонов. В успехе расследования никто не сомневался. Но даже он ничего найти не смог. Объясняется это тем, что убийство не имело мотива. Антисемитизм? Вряд ли. Ограбление? Тоже не подходит. Трое погибших — люди небогатые. Они не были знакомы между собой, убиты в разных районах города и, возможно, в разное время и из разного оружия. Там, где их нашли, следов нет. Они пролежали в земле с весны до лета следующего года, и трупы разложились. Идентификация проходила по анализам ДНК. Долгий процесс. Где уж там концы искать. Картина выглядела примерно так. Сначала вырыли яму. Ничего подозрительного в этом нет, если могильщики работали под видом рабочих, вроде тех, что их откопали. А потом тихим поздним вечером подъехала машина с трупами, покойников скинули в яму, закопали и заложили дерном. Десять минут — и все дела. Какой бы следователь ниточку ни дергал, результатов бы не добился. По мнению Трифонова, убийства носили заказной характер. Правда, его версию никто не принял. Все, что объединяет покойников, так это то, что они евреи. Ну а будь они русскими? Тогда что? Всего лишь совпадение.

— Почему Трифонов решил, что убийства заказные?

— Все трое убиты выстрелом в затылок. Ни на волосах, ни на коже следов пороха нет. Либо стреляли с приличного расстояния, либо со специальным приспособлением, накрученным на ствол пистолета. Понятно, что убивали мужиков не уличные хулиганы и попали они не под шальную пулю в момент бандитской разборки.

— Хотите немного выпить?

— С удовольствием. За день так намотаешься, что голова кругом идет.

— Закружим ее еще больше.

Они выпили и закусили селедкой. Закуска показалась журналисту странной. Шикарный ресторан, сидит элегантная дама в очень дорогой одежде из бутиков, а на столе — соленые огурцы, грибы, селедка, холодец и водка. Квашеной капусты еще не хватало! Но женщина и ее вопросы парня заинтересовали намного больше, чем ее пристрастие к русской закуске.

— Помимо общей национальности, Максим, убитых объединяет еще и возраст. Всем по сорок лет. Чуть больше, чуть меньше.

— Допустим. И что из этого?

— У восьмидесяти процентов евреев в паспорте значится, что они русские. А у погибших в пятой графе указана их истинная национальность.

— Сейчас не ставят в паспорт национальность.

— Мы говорим о преступлении, совершенном четыре года назад.

Максим задумался, потом спросил:

— Вы видели их паспорта?

— Нет, но догадываюсь.

— К чему вы клоните?

— Ни к чему не клоню. Я хочу найти убийц.

— Я бы тоже этого хотел.

— У меня в России нет друзей. Я человек, свалившийся с неба, и меня здесь не ждали. Мне нужен помощник. Энергичный молодой человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, быстро соображающий, коммуникабельный и азартный. За работу я готова платить. Ваши условия?

Парень был в замешательстве. Долго ерзал на стуле, потом сказал:

— Вы не ошиблись адресом. Вам нужен именно такой человек, как Максим Охлобыстин. Но, увы! Он погиб спустя месяц после публикации. При невыясненных обстоятельствах. Я-то уверен, что его убрали. Похоже, он глубоко копнул в этом деле. Максим был близким другом погибшего Левы Цейтлина. Они дружили с детства, вместе окончили журфак и вместе пришли в газету. Максим дал слово, что найдет убийц. Но не получилось. Его опередили. Вот почему я прибежал сюда. Ваш звонок в редакцию меня ошарашил. Максима Охлобыстина хоронил весь город, и вдруг спустя три года его просят к телефону! Извините меня за обман. Меня зовут Гриша. Григорий Толстиков. Статей я не пишу, так что более звучного псевдонима не имею. Я работаю в аналитическом отделе и еще занимаюсь статистикой. По образованию юрист, а не журналист. Рад вам помочь, если устраиваю. Максима я очень хорошо знал, уважал его и набивался к нему в друзья. Он был человеком очень интересным и неординарным. Ранга друга я не добился, но мы были приятелями. Так что я готов взяться задело без всяких гонораров. На кону честь профессии.

— Не надо высокопарных слов, Гриша. Года три назад я восприняла бы ваш порыв нормально. Теперь же предпочитаю сотрудничество через денежные отношения. Но хорошо, оплату услуг мы пока обсуждать не будем.

— Это не услуга вам или кому-то еще. Я хочу найти убийц не меньше вашего. Они должны предстать перед судом и быть наказаны.

— Ничего подобного. Они должны сдохнуть, как бешеные псы. Ваш суд ничего им не сделает. За ними стоит серьезная сила. Убийцы не дойдут до зала суда. Их ликвидируют свои же. Я не уверена, что сами исполнители много знают. Они, как правильно сделал вывод следователь, выполняли заказ.

— Сколько же этим скотам платят?

— По-разному. Мне, например, президент Соединенных Штатов должен двадцать пять миллионов долларов за уничтожение одного очень опасного террориста с мировым именем. Но я за гонораром не поехала.

— Шутите?

— Конечно. Давайте выпьем.

Они выпили и закусили грибочками.

— У меня условие, Гриша. Мы сработаемся, если вы будете держать язык за зубами. Трудная задача для газетчика, но это частное дело, не терпящее огласки. Держите рот на замке.

— Догадался уже. Охлобыстин вел поиски вслух, оттого и погиб.

— Хорошо, что вы это поняли. У вас есть связи в правоохранительных органах?

— Хватает. Все мои сокурсники работают в милиции и прокуратуре. Многие попали в Московское управление на Петровку. Но что мы можем сделать? Прошло столько лет.

— Важно, что вы согласны. Нужно обзавестись связями в ОВИРе и Министерстве иностранных дел.

— С какой целью?

— Я хочу выяснить, каким образом можно использовать паспорта убитых. Допустим, к вам попал паспорт какого-то человека, мужчины вашего возраста. Замена фотографии — дело несложное. По этому паспорту можно получить загранпаспорт, но уже настоящий. Еврею с загранпаспортом добиться израильской визы проще простого.

— Допустим.

— Вы курьер. У вас есть израильская виза. Вы покупаете путевку в Иорданию. Вывозите туда контрабандный товар, а потом садитесь на автобус, переезжаете границу Израиля и уезжаете из Тель-Авива обратно.

— А почему не выезжать из Иордании? Зачем самому себе устраивать сложности?

— Для этого надо знать законы Иордании и Арабских Эмиратов. Одну женщину до тридцати лет без сопровождающего лица туда не пустят. Либо с группой, либо с женихом или мужем. Вы едете туда с женщиной и ее детьми. Вы единое целое и несете ответственность за детей и женщину. А она от вас сбегает и остается в Иордании. Обратно вас одного не выпустят, пока не найдут вашу спутницу и детей. Хотите иметь неприятности? Испортить отношения с властями и лишиться возможности возвращаться в Эмираты? Нет, конечно. Вам выгодно оставаться неприметной серой мышкой. Поэтому вы возвращаетесь через Израиль. Спустя какое-то время повторяете свой трюк.

— Интересно, конечно, но непонятно.

— Придет время, Гриша, и вы все поймете. Сначала я должна проверить ваши способности. Вы мне симпатичны, но этого мало для такого дела. Согласны?

— Хорошо. Я согласен. Как мне вас найти?

— Я сама вас найду. Позвоню дней через пять.

— Буду ждать.

— Постарайтесь выяснить, что такого мог узнать Охлобыстин, за что стоило его убивать.

— Я уже об этом подумал.

— Светлая голова. — Наташа посмотрела на часы. — О, мне пора. Выпьем на посошок и — до встречи.

— За сотрудничество.

Они выпили, Наташа взяла сумочку и встала.

— Успехов. С официантом я уже расплатилась. Отдыхайте.

Она вышла на улицу. Возле ресторана стояла машина, за рулем сидел мужчина и курил.

— Вы извините, я опаздываю на поезд. Довезете до Московского вокзала?

— Садитесь.

Наташа села, и они поехали по темным закоулкам города.

— Вы хотели меня видеть, Наташа. Меня зовут Борис Самойлов, я брат Маши.

Девушка растерялась:

— Вам обо мне рассказала Зинаида Кузьминична?

— Да. Она мне позвонила. Я немного опоздал, но догадался, что вы пойдете в агентство по недвижимости. Ведь оно вас почему-то очень заинтересовало. Подождал вас там, а потом следом за вами сюда.

— Результаты не те, которых я ожидала. Не так просто будет докопаться до истины.

— Собираетесь копать? Значит, Маша погибла?

— На моих глазах.

— Как это случилось?

— Рассказ займет много времени. Я опаздываю на поезд, но через несколько дней вернусь. Тогда мы сможем поговорить.

— Такие вещи не терпят отлагательства. Сделаем так. Я отвезу вас в Москву на машине, а вы мне все расскажете по дороге. Через шесть часов будем в Москве. Хватит времени?

— Думаю, да.

Они долго стояли на берегу Химкинского водохранилища и молчали. Борис положил подбородок на руль и тупо смотрел перед собой.

Светало. Зеленые луга, полевые цветы, щебетание птиц и мелкая рябь на воде. То, о чем Наташа мечтала. Она так хотела быстрее забыть о прошлом! Не получилось. Мари была права, стоит обрести мнимый покой, и старые болячки сами по себе вылезут наружу, и начнется нестерпимый зуд. Конвейер продолжает работать. Рейсы в Иорданию никто не отменял, и каждый день новые самолеты везут в рабство наших простодушных дурочек и малых ребятишек. Одна мысль об этом заставляет содрогаться. Если уж судьба тебе подарила жизнь или Господь Бог взял тебя за руку и вывел из ада, устроив на пути такие кошмарные испытания, значит, ты обязана своей жизнью всем тем, кто остался мучиться и погибать. Есть кучка мерзавцев, наживающихся на чужом горе. Для них и определения не подберешь в богатом русском словаре. Убийцы, вроде тех, кто сжигал невинных в печах фашистских лагерей. Как же можно жить с ними рядом и мириться с этим! Кто же ты тогда, если не соучастник?

— Страшную историю ты мне поведала, Наташа, — хриплым голосом произнес Борис.

— Я еще сама всего не осознала. Словно подхваченную ветром, принесло сюда, минуя все ловушки и капканы. Значит, Господь выбрал меня в судьи.

— И с чего мы начнем?

Наташа взглянула на Бориса. Ну какой из него воин? Хлипкий, тщедушный, да еще хромой. Хороши помощнички. Гриша — человек, надетый на вешалку, и сморчок Боря. Только под ногами мешаться будут. Но как ему отказать? Она рассказала о гибели его родной сестры, да еще в подробностях, как садистка. Мол, на, получи правду-матку, чтобы не одной мне было больно. Глупо! Глупо и жестоко. В самой себе надо разобраться и желчь выливать на убийц, а не на тех, чья рана, может, никогда и не заживет.

— У меня есть только одна зацепка. Мой хозяин, араб, которому я принадлежала, и не только я, а еще сотни таких же, судя по всему, очень крупный чиновник и, возможно, работает в дипломатическом корпусе. Я суверенностью могу сказать, что в июне прошлого года он приезжал в Россию по дипломатической линии. Надо узнать, какие высокопоставленные лица Иордании побывали в России в это время. Его имя мне не известно, я могу его опознать по фотографии. Видела однажды. Один врач проболтался, что мой хозяин — дипломат. В тот момент он находился в России, и они не могли решить, что со мной делать. Его имя только однажды прозвучало, я его не запомнила. Агентство «Магда-тур», через которое оформляются путевки и поездки в Амман, должно иметь надежную крышу и постоянную связь с заказчиком. Крышей может быть кто-то из МИДа, связанный с Ближним Востоком. Впрочем, турагентство может выполнять свою работу по профилю и не догадываться о судьбах отправленных ими туристов. А где-то существует мозговой центр, держащий всю работу под контролем. Мне нравится идея с дипломатами. Возьмем мой личный пример. Получен заказ. Ищут соответствующую женщину, причем без врачей им не обойтись. Они должны быть уверены, что я здорова и способна рожать здоровых детей. Значит, у них есть свои агенты в медицине. Нашли, решили — подходит. Но меня не выкрали, как горцы выкрадывают невест. К переправке в Иорданию готовили. Сначала убивают моего мужа. Я знаю, все замужние женщины в первую очередь лишаются мужей. Это говорит о том, что есть сеть киллеров, свой особый отдел по истреблению неугодных лиц. Любое такое убийство заводит следствие в тупик. Есть труп, но нет мотива. А без мотива наши сыщики бессильны. Думаю, что не только наши. Кому в голову взбредет предположить, что мужика убили, чтобы через несколько месяцев предложить его жене путевку за границу. Или для того, чтобы взять у трупа паспорт и по нему получить другой. Может быть, мидовский — камень в тот же огород. Преступники работают слаженно, четко и давно. Достаточно давно, чтобы накопить опыт и не допускать ошибок. Я уверена, исполнители — обычные шестерки, не знают, на кого работают. Машина имеет множество винтиков, и если потянуть не за ту веревочку, выловишь кильку из пруда. И пока это поймешь, тебя уничтожат, как уничтожили Максима Охлобыстина. Надо сразу начинать с «головы». И с вербовщиков. Кстати, это звено — самое важное. Уж они-то точно знают, что делают. Невест надо обхаживать и долго уговаривать, чтобы те согласились поехать якобы к их родителям. Здесь работают виртуозы. Если выбить это звено, то основу структуры удастся пошатнуть. Только бы самим не засветиться.

— Ты права, Наташа. Одно бесспорно, работает очень серьезная и опасная организация. Ты меня натолкнула на интересную мысль.

— Поделись, пожалуйста, а то я все болтаю и болтаю, а ты, как улитка, весь в себе.

— Поделюсь. В Иордании многие высокопоставленные чиновники имеют свои гаремы, да и не только чиновники, и не только в Иордании. Но как арабский дипломат может договориться с русским дипломатом о поставках живого товара на арабские территории? Они должны очень хорошо знать друг друга. А где они могли подружиться? Только в окопах. Если каждый араб — солдат, то о наших дипломатах этого не скажешь. Но специалистов от нас там много побывало. Я говорю о военных. Даже мне пришлось. Кому-то из них пришла в голову идея, они ее обмусолили и воплотили в жизнь. Один делает свое дело на этой стороне, второй на Востоке. Но чтобы наладить такую машину в России, нужны не только власть и деньги, нужна голова и талант организатора. Начнем искать концы среди чиновников МИДа, имеющих воинские звания и опыт в военных делах. Круг сузится, если мы ограничимся арабскими странами. А если так, то все эти люди связаны с ФСБ. Еще проще.

— Проще? Борис усмехнулся.

— Я бывший полковник ФСБ. Уволен в запас несколько месяцев назад.

— У тебя же нога больная…

— Видишь ли, Наташа, в ФСБ служат не только разведчики и спецназовцы. Я инженер, разработчик, эксперт по оружию. Мне приходилось бывать везде, где испытывалось наше секретное оружие. Война — лучший полигон для испытаний. На одном таком меня ранили в ногу. Но в атаку я не ходил, руководил отделом в специальном НИИ. Так что нога моя работе не помеха. Ушел я не из-за ранения. После исчезновения Маши меня хватанул инсульт. Еле оправился. Теперь инвалид. Но нашему с тобой делу это не помеха. Я, как и раньше, в атаку идти не собираюсь. Начнем с разведки. Тут я не ас, но помогут специалисты, мои бывшие студенты, которых я учил пользоваться оружием. Теперь они сами с усами. Многие в большие начальники выбились.

Наташа с удивлением смотрела на Бориса и думала о том, каким обманчивым может быть первое впечатление.

В течение недели Наташа решила все проблемы с пропиской и документами. При наличии денег можно уладить любые проблемы в короткие сроки. Она сняла квартиру в спальном районе, купила водительские права и машину. Скромная квартирка, отечественная машина — все, как у всех. Но в чем она не могла себе отказать, так это в дорогой, качественной одежде.

Борис появился через неделю, с цветами и вином. Решили устроить скромное новоселье. Стол хозяйка накрыла скромный: русская закуска, отварная картошка и кулебяка с капустой, которую испекла сама. Борис улыбнулся:

— Поди, соскучилась по селедочке с огурчиками?

— Не то слово! Во время беременности селедка по ночам снилась. Слюной исходила при мысли о горбушке черного хлеба и наваристых щах. Теперь наверстываю упущенное, даже поправляться стала.

Сели за стол.

— Вино подождет. Лучше водочки, — предложила она.

— Конечно. С таким закусоном — только водка.

Выпили.

— Вижу по глазам, Боря, есть новости. Я права?

— Я же говорил, что в разведчики не гожусь. По моему лицу мысли читать можно.

— Тогда не томи, выкладывай.

— Хорошо. Ребята из управления мне помогли. Им можно доверять. Прощупывать почву я начал с поиска умерших. Точнее, погибших. Меня интересовали чиновники МИДа, ушедшие из жизни не по своей воле. Смысл моей идеи заключался в следующем. Люди, занимающиеся таким скользким и опасным бизнесом в течение нескольких лет, постоянно ходят по лезвию бритвы. Очень трудно держать равновесие, учитывая конвейерные поставки живого товара на Ближний Восток. Возможно, что я ошибаюсь, но нам необходима любая информация. В составленном нами досье не должно оставаться вопросов.

— Не томи, Борис.

— Четыре года назад умер военный атташе полковник Шибаршин. В начале февраля девяносто восьмого скончался от инфаркта в госпитале, спасти его не удалось. Шибаршин в свое время был военспецом, консультантом в Палестине. В марте того же года, месяц спустя, погиб Федашко, заместитель начальника отдела по культурным связям со странами Ближнего Востока. Глупо погиб. Упал с лестницы в собственном подъезде и сломал себе шею. Проходит еще две недели, и в конце марта погибает Сазонов. Курировал паспортно-визовую службу. Застрелился. Следствие пришло к выводу, что причина самоубийства — семейные обстоятельства. От него ушла жена. Осталось не ясным, где Сазонов взял револьвер со спиленными номерами. А в апреле из жизни уходит Зудов, один из отцов-основателей новых отношений и составителей взаимовыгодных догово-ров между Иорданией и Москвой. Его называли серым кардиналом. Он был помощником министра и его главным консультантом. От этого человека многое зависело. В том числе и назначение чиновников на ответственные посты. Зудову было около семидесяти лет, когда он погиб. Вошел в собственную квартиру, включил свет — раздался взрыв. От старика осталось мокрое место. Это стопроцентное убийство. Газовые конфорки были открыты, а окна закрыты. Квартира превратилась в газовый мешок. Искра — и взрыв. Преступление осталось не раскрытым. Вот такой расклад.

Борис вынул схему и, сдвинув тарелки, разложил ее на столе.

— Это иерархическая лестница в системе двусторонних связей между Иорданией и Россией. Сюда включены все действующие лица, в том числе и погибшие. Попробуем найти точки, где пути покойничков могли перекрещиваться в процессе их профессиональной деятельности. Начальник управления по культурным связям со странами Ближнего Востока и Средней Азии господин Вайсберг Илья Львович. Пятьдесят шесть лет. Неоднократно бывал в Иордании, начинал свою карьеру в качестве театрального режиссера, владеет несколькими иностранными языками. Руководил Новосибирским мюзик-холлом. Девочки, кордебалет и так далее. Выезжал на гастроли за рубеж, но в арабских странах театр не был. Позже работал в Министерстве культуры в инспекционном отделе и дошел до помощника министра по культурным связям с ближним зарубежьем, а потом и дальним. В Министерство иностранных дел приглашен в девяносто пятом году, сделал успешную карьеру, в девяносто восьмом стал руководителем управления. Делаем сноску: спустя месяц после его назначения заместитель Вайсберга Федашко падает с лестницы и ломает себе шею.

Есть и другой высокопоставленный чиновник, подходящий для нашего досье. Некий господин Гурвич Анатолий Васильевич. Полковник Комитета госбезопасности. Доступ к личному делу закрыт. Известно, что он был кадровиком в Комитете и на ту же должность поставлен в МИДе. Но есть утечка. Гурвич принимал участие в военных действиях на территории Палестины и готовил арабский десант. Как он попал в кадровики, никто не знает, но за хорошую службу туда не переводят. Чем меня заинтересовал Гурвич — он сел в кресло застрелившегося Сазонова двадцать седьмого марта девяносто восьмого года. Думаю, шла перестановка сил. Новоиспеченных начальников в их кресла сажал господин Зудов. Как только эти двое заняли свои должности, Зудов взорвался в своей квартире, а вскоре убивают троих мужчин: Льва Цейтлина, Марка Эпштейна и Александра Маркина. Их паспорта попадают в руки вербовщиков.

— Вернемся к Гурвичу — полковнику КГБ, занявшему пост начальника паспортно-визовой службы. — Борис поставил красным фломастером знак вопроса над именем Гурвича. — Так или иначе, но это человек, без которого трудно обойтись. Он входит в комиссию по лицензированию туристических агентств, работающих с зарубежными странами.

Теперь отвлечемся от чиновников. Посмотрим, что собой представляет турфирма «Магда-тур». Зарегистрирована восемь лет назад. С девяносто пятого года ее бессменным руководителем является господин Пекарев Георгий Викторович. Фирма специализируется на странах Африки, Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. Пять лет назад открыты три филиала — в Питере, Новосибирске и Мурманске. Ничего особенного. Таких фирм пруд пруди, если б не одно «но». Господин Пекарев очень далек от турбизнеса.Он врач-реаниматолог, профессор, защитил докторскую диссертацию в девяносто третьем году, работал в военном окружном госпитале и как военврач имеет звание полковника. Интересен и тот факт, что его жена тоже врач и руководит Детским реабилитационным центром. Кстати, туда часто кладут будущих матерей на сохранение беременности, И третье. Их сын работает в Институте востоковедения, египтолог, владеет арабским языком и латынью. Сыну тридцать семь лет. Пекарева в нашей схеме нет. Прямого отношения к МИДу он не имеет, так же как и турбизнесу. Подставное лицо или соучастник — это придется проверять нам. Вот такая на сегодняшний день вырисовывается картинка. Все люди очень серьезные и за жабры их не возьмешь. Они к себе на пистолетный выстрел никого не подпустят. И еще. Если их спугнуть или прижать к стенке, они тут же ускользнут за кордон. С их загранпаспортами к самолетам по зеленому коридору проходят. Не трудно догадаться, что деньги они держат не в сберкассе, а на счетах за кордоном, где и недвижимость имеют. Играя с огнем, нужно иметь крепкие тылы на случай непредвиденных обстоятельств. Нас такой исход не устраивает. Упускать рыбу из дырявого невода негоже. Там мы их упустим раз и навсегда. С другой стороны, нам нужны доказательства, а мы их не имеем. Пока это предположение. Имен много и не все бяки. Среди подозреваемых могут быть порядочные люди. Нельзя всех по одной мерке мерить.

Наташа покачала головой:

— Боря, ты проделал огромную работу, мне такое не под силу, года не хватило бы, но мы лишь завязли в трясине, а вперед не продвинулись. И чем дальше, тем будет хуже.

— Тут я с тобой не соглашусь. Клубок запутанный, но попробуем уцепиться за ниточку. Наши ребята всегда присутствуют на брифингах, вечеринках, банкетах, везде, где тусуются иностранцы крупного и среднего калибра. Как правило, они выступают в роли репортеров. Сделанные снимки складываются в архив и по мере необходимости ложатся на стол следователей, если какая-то фигура начинает интересовать контрразведку. Мне сделали подборку фотографий высоких визитеров за июнь прошлого года. Кажется, эту дату ты называла в прошлый раз.

Борис достал из сумки конверт и высыпал на стол десяток фотографий. Наташа стала внимательно их разглядывать. На шестом снимке она остановилась. Кольнуло сердце.

— Это он!

— Кто он?

На фотографии было изображено пятеро мужчин, сидящих за столом. Два араба и трое русских. Перед ними стояли микрофоны, а за спинами был задник с надписью: «ИТАР — ТАСС». Вероятно, шла пресс-конференция.

— Второй справа — мой хозяин. Это он был в больнице, и врач назвал его дипломатом. Сидящего рядом я тоже знаю. Меня привезли к нему прямо из аэропорта. И не только меня. Шестнадцать девушек приволокли к его ногам, и он распределял нас по точкам. Имени его я не знаю, но он прекрасно говорил по-русски, почти без акцента. У него на руках была моя медицинская карта, украденная из женской консультации. Эту рожу я не забуду никогда в жизни.

Борис взял снимок и перевернул его.

— Читаем. «Второй справа. Абу аль-Фар Харим. Советник по внешним связям и культуре Иордании. Частый гость Российской Федерации. В девяностых годах — консул Иордании в России. Окончил институт Патриса. Лумумбы в Москве в восемьдесят третьем. Участвовал в Палестино-Израильской войне на западном берегу Иордана. Награжден орденом «Дружбы народов» в восемьдесят седьмом. Доктор искусствоведения».

Да, Наташенька, знатный у тебя был хозяин. Такого голыми руками не возьмешь. Крепкий орешек!

— Пригрели сволочь на своей груди.

— Без помощи собственных сволочей не обошлось. Теперь о другом твоем знакомом. Значит, так… Человека, к которому вас привезли из аэропорта, зовут Саид Фахту. Никаких данных на него нет. Он приехал с Фар Харимом в качестве переводчика. Это все.

— Он из наших. Сказал, что из СССР переехал в Израиль. Правда это или нет, не знаю. Однако имя себе присвоил арабское.

— Попробуем покопать. А пока перейдем к другим участникам конференции. Обрати внимание на человека, сидящего в центре. Стоит его запомнить. Это тот самый Вайсберг Илья Львович, который вывозил кордебалет за границу. Надо быть очень наивным, чтобы поверить в случайность этой встречи на пресс-конференции. Хотя если посмотреть с другой стороны, то гостя должен опекать представитель отдела культуры, а не нефтяной промышленности. Не будем гадать. Надо работать.

Перебрав фотографии, Борис выбрал еще одну. На ней был изображен Вайсберг, разговаривающий с каким-то неприятным мужчиной перед входом в конференц-зал.

— Меня очень заинтересовал Институт востоковедения, — сказала Наташа. — Ты можешь достать материалы из отдела кадров? Речь идет о мужчинах от тридцати до сорока пяти лет, научных работниках, как штатных, так и внештатных. Желательно с фотографиями.

— Тебя заинтересовал сын Георгия Пекарева?

— Вот именно. Такие специалисты часто выезжают за рубеж. У меня есть подозрение, что при приеме на работу, помимо знаний, руководство обращало внимание на их внешность. Они не должны были выделяться среди арабов или тайцев.

— Интересная идея.

— Это не идея, а отрывок из воспоминаний. Я помню жениха Маши, с которым она летела в Иорданию. По ее словам, Марик был евреем, они ехали в Израиль для знакомства с его родителями. Но он не был похож на еврея. Скорее на араба или азербайджанца. Я еще тогда об этом подумала. Странный тип и сидел отдельно от невесты и детей, будто стеснялся их.

— Я тебя понял. В отдел кадров можно проникнуть ночью и снять копии со всех документов. Это же не военный объект, а обычная шарашка.

— Ты не похож на ночного ястреба или ниндзя в черном трико, прыгающего по крышам. И потом, тебе придется перерыть все шкафы. Ночи не хватит. Пора понять, что в этой стране все делается просто. Ты платишь деньги кадровику и получаешь все, что нужно. За пятьсот долларов тебе дадут весь архив, да еще перевязанный бантиком.

— Так никаких денег не напасешься.

— Деньги у нас есть. Они для этого и предназначены. Идем дальше. Мне нужен ювелир для консультации. Профессионал. Одним словом, академик в своем деле. Такие состоят на учете в ФСБ. Он должен уметь держать язык за зубами.

— С ювелиром проблем не будет.

— Нам понадобится хорошая команда помощников. Нужно создать или нанять частное детективное агентство. Придется установить наблюдение за всеми персонами из нашей схемы, вплоть до прослушки их разговоров.

— Я об этом тоже думал. Сейчас много толковых оперативников сидят без дела. Те, кто не ушел в криминальные структуры по убеждениям, работают за гроши в охране или занимаются извозом.

— Собери такую команду. Мы им сможем предложить неплохой заработок, предоставим необходимую аппаратуру.

— Что касается аппаратуры, то беспокоиться не о чем. Ею занимается техническое управление, к которому я имел самое прямое отношение. С оружием тоже проблем не будет. Я делаю его сам и сам испытываю. Этим я занимаюсь всю жизнь. А образцы у меня и сейчас есть в наличии. Самые последние разработки.

— Противник у нас опытный, со стажем. Нам нужна соответствующая подготовка.

— Да, торопиться нельзя. Схемы на бумаге не достаточно. Важно понять принципы работы противника. Выяснить роль каждого звена в цепочке, состав банды. Главное наше преимущество заключается в том, что они о нас ничего не знают. И не должны знать.

Списки сотрудников института с адресами и паспортными данными удалось достать за два дня, но фотографии с личных дел были очень плохого качества. В возрасте от тридцати до сорока пяти лет оказалось семьдесят шесть мужчин. С таким числом кандидатов можно разбираться целую вечность и не детективное агентство создавать, а филиал Петровки.

Борис начал сколачивать команду и собирать необходимое оборудование. Наташа уехала в Питер. Гриша Толстиков сказал ей по телефону, что у него есть новости, но в подробности вдаваться не стал. Борис передал Наташе ключи от Машиной дачи, чтобы ей не связываться с гостиницами.

Поезд прибыл в северную столицу без опозданий в семь тридцать утра.

Наташа отправилась в магазин, купила бутылку водки и поехала на кладбище. За три с лишним года могила мужа заросла, памятник загадили птицы, краска с ограды осыпалась. В густой траве сохранился граненый стакан. Когда-то Наташа приезжала сюда с друзьями, и они поминали Валерку, но после ее исчезновения о могиле забыли. Наташа повыдергивала сорняк, вымыла памятник, зажгла свечку, помянула мужа и оставила на бугорке стакан с водкой, прикрыв его кусочком черного хлеба. Посидела, поплакала, поговорила с

могилой и ушла, дав себе слово, что приведет могилу в надлежащий вид.

С Гришей Толстиковым она встретилась в Летнем саду. Парень выглядел очень возбужденным.

— Вы так долго не звонили, я уже решил, будто вас наше дело больше не интересует.

— Вы не правы, Гриша. Я только этим и занимаюсь. И пока не доведу расследование до конца, не успокоюсь. Рассказывайте, что вам удалось узнать.

— Мне кажется, Наташа, вы знаете куда больше меня и следователя Трифонова. Ваша версия с паспортами подтвердилась. Кто бы мог подумать! Ни один следователь в мире не додумался бы до такого. Убить человека, трех человек, ради того, чтобы выкрасть у них обычные паспорта! Убивать-то зачем? Украл, и все.

— По украденным паспортам были получены загранпаспорта.

— В том-то все и дело. Я поднял своих друзей. Задействовал всех, кого можно, и нам удалось добраться до общей базы данных ОВИРа. Загранпаспорта получили Марк Эпштейн, Лев Цейтлин и Александр Маркин четыре года тому назад, все одновременно. Патологоанатомы утверждают, что найденные в земле трупы пролежали там не менее полугода, что соответствует времени их исчезновения и объявления в розыск родственниками.

Все сходится. Одного я в толк взять не могу. Зачем убивать?

— А вдруг настоящий Цейтлин пойдет в ОВИР и захочет получить загранпаспорт? Ему скажут, что два паспорта одному человеку не дают. Один уже выдали. Проще убить и труп надежно спрятать. Нет трупа, значит, человек жив. Под его именем и с его документами можно творить что угодно, виноват во всем будет он. Обнаружение могилы — чистая случайность. Но, как мы знаем, положительных результатов следствие не добилось. Не известно, сколько еще таких могил разбросано по Ленинградской области.

— Возможно. Но они убили журналиста Цейтлина. Второй журналист кое до чего докопался, я говорю о Максиме Охлобыстине, убрали и его.

— Уверен, что он до чего-то докопался?

— После смерти Максима милиция забрала из его дома все записи и блокноты. Это им не помогло. Либо Максим ничего важного на работе и дома не держал, либо милицию опередили убийцы. Только никто из них не подумал о Кате. Катя была невестой Максима, они собирались пожениться, и он часто оставался ночевать у нее. Я разговаривал с ней, интересовался, какие вещи Максим хранил там. Кроме книг — ничего. Мне захотелось взглянуть на них. Не знаю почему, так, из любопытства. Чутье меня не подвело. Я нашел два листка бумаги. Вот они.

Гриша достал из сумки два листка, вырванных из ученической тетрадки. На одном была схема с квадратиками, в которых стояли буквы, квадратики соединялись стрелками. Наташа долго разглядывала листок и потом сказала:

— Похоже, что в квадратах указаны инициалы. По три заглавные буквы, после каждой стоит точка.

— Гениально! — воскликнул Гриша и развернул второй листок. — Вот, читайте.

— Рамазанов Карим Осипович. Луговая, семь, поселок Поспешено.

— Смотрим схему. В ней семь квадратов. Три квадрата в первой строке и четыре во второй. В каждом из первых трех квадратов инициалы двух человек. Три буквы сверху, три снизу. Видите? Первая строчка — «А.Н.М.», в том же квадрате вторая строчка — «Р.К.О». О чем это говорит? Одного из трех, найденных рабочими, звали Александром Наумовичем Маркиным, что соответствует верхним инициалам. Теперь смотрим нижнюю строчку: «Р.К.О», то есть Рамазанов Карим Осипович. Дальше еще два квадрата. Если посмотрим на другие, то найдем с двойными инициалами. Верхние можно расшифровать: «Л.Р.Ц.» несомненно означает Лев Романович Цейтлин, наш бывший сотрудник, друг Охлобыстина. Инициалы в нижней строке принадлежат человеку, который пользуется именем и загранпаспортом Цейтлина. Третий квадрат тоже имеет две строки. Первая понятна: «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн. Другая расшифровке не подлежит. В каждом из четырех нижних квадратов — инициалы только одного человека. Обратите внимание, все стрелки ведут к ячейке с инициалами «П.С.Г.». Начало положено, троих мы уже знаем, а первый квадрат нами полностью расшифрован: можно с уверенностью сказать, что господин Рамазанов Карим Осипович, живущий за городом, пользуется паспортом, выписанным на имя Александра Наумовича Маркина. Аесли учесть, что все стрелки ведут к квадрату номер семь, то можно предположить, что он и есть главарь. И зовут его П.С.Г.

Гриша достал три фотографии и подал Наташе.

— Это копии фотографий, имеющихся в ОВИРе. Так выглядят владельцы паспортов, выданных на имена убитых. Одного я нашел, а что касается других, то мы знаем лишь их инициалы.

— Я все уже поняла, Гриша. Ты видел Рамазанова?

— Поселок Поспешено — рядом с Усть-Лугой. Поехал туда. Но мне не повезло. Отец Карима сказал, что сын в командировке. Кажется, они осетины. На евреев не очень-то похожи. Сами видите.

— А куда он уехал в командировку?

— Карим востоковед, археолог. Часто выезжает на Ближний Восток и в Северную Африку. У них хороший двухэтажный дом, живут не бедно, гостиная увешана масками и всякими сувенирами, даже ковры и те восточные.

— Что-нибудь еще о работе Карима узнал?

— Отец меня сам спросил: «Вы из Москвы?», я кивнул. А что мне еще делать? Он удивился. «Вы же должны знать, что Карим вернется только завтра». Я как-то выкрутился. Сейчас Карим в Питере. Я немного понаблюдал за ним. Ничего особенного. Парень как парень. Работает в музее Восточных искусств.

— Тридцать пять лет, и не женат? — спросила Наташа.

— Не встретил еще свою судьбу.

— Он со своими судьбами встречается очень часто, но все время сплавляет их куда подальше.

Наташа не выпускала фотографий из рук. Одного из этих типов она видела своими глазами в том самом проклятом самолете, крылья которого принесли ее и Машу в Иорданию. Вот он, тот самый Марик, имеющий подлинные инициалы «Ш.У.З.», стоящие подстрокой «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн.

— Вы говорите загадками, Наташа. Наверное, стоит меня поставить в известность. Я же стараюсь.

Она рассказала, чем занимаются псевдоеврейские женихи, но в детали не вдавалась.

— Это все, что тебе следует знать, Гриша. Пора нам перейти на «ты». Я должна учинить допрос первому из найденных женихов. Мне понадобится пистолет и две дозы чистого героина.

— Хочешь посадить его на иглу или застрелить?

— Для начала развязать ему язык.

— Тогда больше подойдет тромохол. Один укол — и у человека атрофируются мышцы, он уже не опасен. Не двигается, но язык работает, и сознание остается чистым.

— О тромохоле я ничего не знаю.

— Мало кто о нем что-то знает. Это не научное название препарата, а жаргон. В Краснодаре существовала банда грабителей, у которых он был главным оружием. Они ловили богатых людей, делали им уколы, получали необходимую информацию, ну, например, номер ячейки в банке, код доступа к сейфу, где спрятаны деньги и ценности, а потом грабили жертву с ее же подачи. Помимо всего тромохол вызывает в человеке панический страх, и он рассказывает все, лишь бы выжить.

— Любопытная штука. И где же мы его достанем?

— Наша газета готовила к печати статью о краснодарской банде, но потом нам запретили ее выпускать и даже когда-либо упоминать название препарата. Следователя, который нас допустил до этого дела и дал свои комментарии, едва не уволили за разглашение тайны. Потом дело банды передали в ФСБ. Так оно и заглохло. Но я знаю одного эксперта, который выезжал в Краснодар по делу банды. Очень толковый химик и фармацевт. Мы брали у него интервью, он знал, что готовится серия статей о банде, и не думал, что нам начнут ставить палки в колеса. Зовут его Константин Хворин. Он говорил, что формула тромохола очень проста и была известна давно, только название этого состава засекречено. Препарат использовали еще немцы во время Второй мировой войны. Он был запрещен к применению мировым сообществом фармацевтов еще в сорок седьмом году, так как разрушительно действовал на нервную систему и при вторичной инъекции мог вызвать летальный исход.

— К чему ты мне все это рассказываешь?

— Ты мне деньги предлагала, я отказался. А Костя Хворин не откажется. У него семья, дети. Он тот человек, который сможет изготовить тромохол. Нам ведь много не надо.

— Деньги — не вопрос. Только я сомневаюсь, нужно ли тебе участвовать в этом деле. Если попадешься, по головке не погладят.

— Они убили журналистов, моих товарищей.

А когда ты рассказывала, как они вывозят наших девушек в рабство к арабам, я подумал о своей сестре. Ей двадцать, и она очень хорошенькая. Где гарантия, что и сестра не станет очередной жертвой, если мы не остановим этот произвол.

— Учти, Гриша, если тебя возьмут, помощи от меня не жди. Я светиться не стану, пока не доведу дело до конца.

— Каждый сам за себя ответит.

— Хорошо. Выходи на Хворина. Предложи ему столько, на сколько он не смог бы сказать «нет».

— Отлично. А что касается пистолета, то у меня есть револьвер сорок пятого года выпуска — самовзвод и четырнадцать патронов. Отличная пушка, очень миниатюрная и с коротким стволом. Выменял когда-то на магнитолу. Чистый револьвер, но со спиленными номерами.

— Вот видишь, кажется, наш пасьянс хорошо раскладывается. Увидимся завтра здесь же. Схему и фотографии я оставлю у себя.

Дача не выглядела заброшенной. Чистота, порядок и лишь легкий налет пыли говорил о том, что порог дома не переступали пару недель, не более того. Значит, Борис жил здесь, а не скитался в городе.

Войдя в комнату, Наташа содрогнулась. На стене, прямо против двери, висела большая фотография в рамке — счастливая улыбающаяся семья. Маша с густой русой косой на плече, ее муж и дети. Красивые одухотворенные лица, полные любви и уверенности в завтрашнем дне.

Наташа долго смотрела на нее, как на икону, которой поклоняются верующие в добро люди. Сколько же таких чудесных семей разорили бесовские силы, позарившиеся на тридцать сребреников!

На втором этаже находились две спальни и детская. Борис ничего не трогал. В детской комнате игрушки лежали на полу. Недостроенный домик из кубиков, железная дорога на ковре, все выглядело так, будто детей позвали к столу обедать, они все бросили и побежали на зов матери. В одной из спален стоял чемодан. На стульях были развешаны мужские вещи, начищенная до зеркального блеска обувь. Идеальный порядок на письменном столе. По-солдатски заправлена кровать. Невооруженным взглядом видно, здесь живет военный холостяк.

Осмотрев дом, Наташа вышла на террасу, раскрыла окна и села в плетеное кресло у обеденного стола. Тишина и покой, живи и радуйся. Что еще человеку нужно? Все так, но Наташа уже не могла смириться с покоем. Коли вынул клинок, сражайся до конца.

Знания, данные ей юридическим факультетом, адвокатская практика и, мягко сказать, непростой жизненный опыт не прошли даром. Она научилась анализировать, терпеливо вникать в детали и не спешить с выводами. Наташа достала из сумки материалы, взятые у Гриши, и список сотрудников института. При этом она испытывала волнение, будто пришла сдавать экзамены, не зная предмета. Если она ошиблась в своих умозаключениях, то все ее старания пойдут кошке под хвост. Одного чутья в таком деле мало, а факты и доказательства на дороге не валяются.

Разложив перед собой бумаги, Наташа стала сравнивать инициалы из схемы погибшего Максима Охлобыстина с инициалами служащих института. И вот первое попадание. Среди внештатных сотрудников института значился Рамазанов Карим Осипович, тот, который получил загранпаспорт на имя Александра Наумовича Маркина. Один вычислен. Кто следующий? В квадрате, где значились инициалы «М.Г.Э.», Марк Григорьевич Эпштейн, были еще инициалы «Ш.У.З.». Человек с такими же инициалами работал в институте в качестве искусствоведа. Звали его Шамиль Умарович Зи-биров. Тридцать четыре года, проживал в Санкт-Петербурге на улице Гоголя. С этим промашки быть не должно. Есть его фотография, к тому же Наташа очень хорошо помнила жениха Маши, с которым они летели в Амман. Нашелся и третий жених. Тот, что вывез из страны Любу, двадцатитрехлетнюю девчушку из Минска. Он воспользовался именем Льва Романовича Цейтлина, погибшего журналиста. На самом деле его звали Игорем. Игорь Остапович Ткачук. Проживал в Москве на Мясницкой улице. Его фотография также имелась.

Наташа установила имена и по другим ячейкам, где были проставлены инициалы одного человека. Это, что Охлобыстин каким-то образом вычислил вербовщиков, перевозящих женщин на Ближний Восток, но не успел узнать имена людей, чьими паспортами они пользовались.

Но главное — инициалы «С.Г.П.», помещенные в квадрат, к которому вели все стрелки. Старший научный сотрудник, доктор археологии Сергей Георгиевич Пекарев. Сын профессора Георгия Пекарева, генерального директора фирмы «Магда-тур», через которую оформлялись документы на выезд в Иорданию. Через эту фирму прошли Маша, Люба и она сама.

Круг замкнулся. Наташа откинулась на спинку плетеного кресла и задумалась. Система понятна, схема действий противника в принципе ясна. Может быть, они с Борисом перемудрили, включив в свою схему чиновников из МИДа, а те вовсе ни при чем? Связь Вайсберга с бывшим хозяином

Наташи аль-Фар Харимом вполне оправданна. Тот заведует культурой в Иордании, и с кем же ему еще встречаться при деловом посещении России? То, что в течение короткого времени погибли четверо высокопоставленных чиновников министерства при странных обстоятельствах, еще ни о чем не говорит. Может, к делу с экспортом женщин на Ближний Восток они притянуты за уши, благодаря неуемной фантазии Наташи и Бориса? А в «Магда-туре»? Там все отлажено, они могут работать без посредников, напрямую с заказчиками из Иордании.

Так это или нет, время покажет. За день-два такую схему не обработаешь. Рамазанов несколько дней назад вернулся с Востока. На обработку новой жертвы ему понадобится не менее месяца. Значит, начинать надо с Шамиля Зибирова. Первым делом следует убрать вербовщиков и перекрыть поток женщин на Восток. Может быть, с точки зрения стратегии такие действия неправильны, но они результативны. Конечно, в стане врага это вызовет панику. Верхушка преступного синдиката обрубит концы и ляжет на дно. Тогда их уже не достанешь. Но все же сейчас лучше синица в руках, чем журавль в небе. Оставаться наблюдателем Наташа не могла.

На следующий день она вновь встретилась с Гришей в Летнем саду.

— Костя Хворин дал согласие, — начал доклад Толстиков, забыв поздороваться. — Мне пришлось его долго убеждать в необходимости тромохола для мирных, но очень важных целей. Я назвал ему сумму в тысячу евро — и парень сломался. Для него это бешеные деньги. Он сделает для нас десять доз, закачает их в шприцы и отдаст готовыми к применению. Лекарство не подвержено порче, так что ограничения срока годности не имеет.

— Хорошая новость. Вот только твое заявление о мирных целях явно преувеличено. Как бы у него со временем совесть не заговорила, вдруг он решится на явку с повинной?

— Лет пять получит. Он же пойдет в качестве соучастника, явка с повинной его не спасет. Надо не забывать, что у Кости семья и дети, младшему из которых три с половиной года, и неработающая жена.

— Серьезный аргумент. Я очень благодарна тебе за проделанную работу. Схема покойного Максима Охлобыстина помогла выявить остальных вербовщиков. Некий Шамиль Зибиров живет в Питере. У него загранпаспорт на имя Марка Эпштейна. Тот, кто получил загранпаспорт на имя твоего покойного коллеги журналиста Льва Цейтлина, живет в Москве. Поеду, как только закончим наши дела здесь.

— Мы поедем. Я взял месячный отпуск. Вместе начнем, вместе дойдем до конца. Это мое твердое решение, и ты не вправе мне отказать.

— Ладно, договорились.

Наташа передала Грише деньги для фармацевта. Они условились встретиться на следующий день.

Наташа отправилась в парикмахерскую, сделала себе короткую стрижку и закрасила седые корни. Затем прошлась по дорогим магазинам, купила несколько париков из длинных натуральных волос разных цветов. Не забыла о дорогих французских духах и хорошей косметике. Прокат машин в автосалоне стоил сумасшедших денег, но пришлось разориться, чтобы поддержать имидж богатой распутницы.

Приехав на дачу, она переоделась и начала репетировать перед зеркалом придуманный ею образ. Очень хотелось быть похожей на Мари, итальянскую светскую даму с безукоризненными манерами, действующую на мужчин, как удав на кролика. В ней было столько силы и женского обаяния! Как скрыть свою ненависть, желание вцепиться в глотку и пустить в ход острые когти? С таким настроением трудно перевоплотиться в секс-бомбу с любвеобильным сердцем.

Однако задача поставлена, и ее надо решать.

Шамиль Зибиров оказался очень представительным молодым мужчиной с обаятельной улыбкой, со вкусом одетым и неплохо образованным. Наблюдения показали, что у Зибирова есть дама, с которой он поддерживает близкие отношения. Поверить в серьезные намерения холостяка трудно. У его подруги было двое сыновей: младшему год и три месяца, старшему три. Мамочка детишек стоила внимания. Валентине Милашкиной недавно исполнилось двадцать два, и она соответствовала своей фамилии. Очень хорошенькая девчушка, если так можно назвать мать двоих детей.

Шамиль, он же Марик Эпштейн, и Валя Милашкина очень неплохо смотрелись вместе, и вряд ли у кого-нибудь могли возникнуть сомнения в серьезности их отношений. Такие сомнения были лишь у Наташи и Гриши, знавших некоторые подробности.

Во-первых, Шамиль выдавал себя за Марка Эпштейна, во-вторых, Валя потеряла мужа полгода назад. Возвращаясь поздним вечером с работы, он наткнулся на дерущихся хулиганов, попал,-что называется, под горячую руку и напоролся на нож. Банальная история. Такие дела раскрываются только по горячим следам. Если не взять виновных сразу, потом искать ветра в поле бессмысленно. А учитывая, что драка была тща-

тельно организована, о чем сыщики вряд ли догадывались, следствие уперлось в тупик.

Схема себя оправдывала и срабатывала так же, как и три года назад. Важно, что убийцы не повторяли старый рисунок, поэтому дела нельзя было объединить по сходству почерка. Муж Наташи был коммерсантом, проще всего его пристрелить у подъезда дома или офиса. Первое, что приходит на ум следствию, — коммерческая деятельность жертвы. Муж Маши коммерцией не занимался, но передвигался только на машине. Вот и не справился однажды с управлением, свалился с набережной в реку. Муж Вали, как выяснилось, был тренером по боксу и очень вспыльчивым человеком. Такого легко втянуть в драку и в нужный момент пустить в ход «заточку».

Если на Наташу была конкретная заявка бездетной семьи, то чем могли привлечь внимание Маша и Валя? Детьми? Может, существуют заказы на определенных детей? Здоровые, красивые дети в возрасте от года до трех стоят больших денег. За обычного ребенка без особых патологий можно получить до пятидесяти тысяч долларов, а то и больше. Дети в этом возрасте легко осваивают новый язык и привыкают к новой обстановке, быстро забывая родную мать. А ей тоже находят применение и получают немалые доходы. Игра стоит свеч, особенно если дело поставлено на конвейер. Не стоит забывать, что жертвы сами платят за перелет и путевки. Добровольное путешествие в смертельный капкан! Схема выстраивается таким образом, что покинувших родину женщин с детьми никто не ищет. Вспомнить хотя бы случай с Машей. Марк вернулся один, с доверенностью, и продал ее квартиру, сказав, что Маша осталась в Израиле. Даже родной брат, полковник ФСБ, не смог отыскать концов. Докопайся он до Марка, получил бы справку о том, что Марка Эпштейна не нашли, человек пропал без вести и в течение нескольких лет о нем никто не слышал.

Наташа и Григорий продолжали наблюдение. Долго им ждать не пришлось, Валя с Марком зашли в агентство «Магда-тур». Дальше тянуть было нельзя.

Не успел он отъехать от обочины, как какая-то сумасшедшая угодила ему под колеса. Черт бы ее подрал! Только этого сейчас недоставало! Шамиль выскочил из машины с трясущимися руками и перекошенным от испуга лицом. Женщина не пострадала. Скорость была слишком мала, он лишь задел ее капотом — порвалось платье и сломался каблук. Без ушибов не обошлось, разумеется, но они были не серьезными. Шамиль помог подняться девушке с земли, и пока она не осознала, что с ней произошло, усадил в машину и тут же скрылся с места происшествия.

— Бог мой! Что вы со мной сделали? — возмутилась блондинка.

— Простите, красавица, но вы сами бросились под колеса. Я, конечно, тоже виноват, готов компенсировать ущерб и довезти вас до дома, но мы оба виноваты, а потому не следует изданного инцидента раздувать слона.

— Слона из инцидента? Вы по-русски изъясняться можете? Я торопилась на работу, вы мне порвали платье, сломали каблук и ногу.

— Обычный ушиб. Моральный и материальный ущерб будет возмещен.

— Вы хоть знаете, сколько стоит мое платье и сколько денег я зарабатываю? К тому же нога… Дней пять не смогу ходить на работу.

— Все понял. Договоримся.

— Сначала покажите ваши документы, иначе мы будем вынуждены остановиться у ближайшего поста ГАИ.

Шамиль очень нервничал, к тому же он опаздывал в турагентство, неприятности ему были не нужны. Он вынул из кармана портмоне и, когда они остановились на светофоре, достал паспорт:

— Вот, пожалуйста.

Нервозность и небрежность опять его подвели, он подал загранпаспорт.

— Послушайте, Марк Григорьевич, в этом паспорте нет прописки. Мне нужен другой паспорт.

Поздно Шамиль понял свою ошибку.

— Другой дома.

— Врете. Он в вашем бумажнике. Я видела.

— Это не мой.

— Тогда я заберу у вас права.

— Послушайте, девушка, зачем вам мои документы, я заплачу вам столько, сколько скажете.

— Хорошо. Пять тысяч долларов или разбирательство в милиции. Торговаться бессмысленно.

— У меня нет столько с собой. Только тысяча. Но я вам привезу деньги. Где вы живете?

— Набережная Фонтанки, дом девять.

— Вечером деньги будут. Сейчас я отвезу вас домой.

— Везите, только паспорт ваш останется у меня.

— Он мне нужен. Я еду за билетами в турагентство.

— Это не мои проблемы. — Наташа повысила голос. — Вряд ли вы сумеете выкрутиться, я не из жалостливых. Вам придется отвечать за свое ротозейство. По вашей милости я не явилась в офис, а у меня на сегодня назначена серьезная встреча, должна была состояться выгодная сделка.

— Ладно. Оставьте у себя паспорт, вечером я привезу деньги.

— Вот так-то лучше.

«Смотря для кого», — подумал Шамиль. Он почувствовал боль в сердце. Не хватало только приступа. Надо принимать срочное решение. Просить помощи со стороны он не может. Отдать этой бабе пять тысяч, все, что он заработал за последнюю вербовку, на которую ушло три месяца кропотливого труда? А чем отдавать долги, а жить на что? Деньги Шамиль не берег и не копил, он любил их тратить, живя на широкую ногу, не заботясь о завтрашнем дне. Оставалось два варианта. Либо блондинку убрать, либо соблазнить, стать ее любовником. Оба варианта имели свои дыры. Такую шикарную девицу не так просто уложить в постель, она себе цену знает и, судя по всему, сама себе выбирает партнеров. Одни духи чего стоят, голова кружится. Второй вариант тоже был сомнителен. Шамиль не носил с собой оружия. Он даже перочинного ножа не имел. Задушить ее в подъезде? Сил у него хватит, а вот что касается мужества, то это качество в нем отсутствовало. Как только в Чечне начались известные события, его из республики будто ветром сдуло. Стоп! Треснуть чем-нибудь тяжелым по голове он, пожалуй, смог бы.

— Остановите около того дома, — сказал Наташа.

Что же делать? Он упускал момент. Машина остановилась на пустынной набережной, где в это время дня прохожие редкость.

— Помогите мне подняться на третий этаж. У нас нет лифта, а у меня распухла нога. Оставите мне расписку и можете ехать за деньгами.

— Вы хотите меня засветить перед своими родственниками? Но они не могут быть свидетелями.

— Нету меня никаких родственников. От лишних приживалок я вовремя избавилась.

Кажется, у него появился шанс. Наверняка в квартире есть что-то тяжелое. Не обязательно ее убивать. Достаточно оглушить и открыть на кухне газ, плотно прикрыв окна. Сама сдохнет. Он помог девушке выйти из машины и, поддерживая ее под руку, повел в дом.

Чертов аромат духов. Соблазнительная кукла, с такой можно и в постели покувыркаться вечерок. Страсти в ней хватает. Рука горячая, как раскаленная кочерга.

— Послушайте, я отдам вам деньги, и мы уладим все проблемы. Но почему бы нам не остаться при этом друзьями? Я неженат, свободный мужчина и, как вы успели догадаться, неплохо зарабатываю.

— Ничего не выйдет, Марк. Я не люблю евреев и чеченцев. Вы хоть и еврей, но очень смахиваете на чеченца.

У Шамиля пробежала дрожь по коже. Не в бровь, а в глаз. Эта баба опасна. Фокус с постелью не пройдет. Остается вариант с газовой плитой. Выбора у него не осталось.

Они поднялись наверх. Сердце у Шамиля покалывало. Черт! Таблетки не взял с собой, а тут такая нервотрепка.

Квартира в старом доме. Четырехметровые потолки, вздувшийся паркет, темные стены.

Я недавно сюда въехала и еще не сделала ремонт, — сказала блондинка. — Ваши деньги будут как нельзя кстати. Проходите в комнату.

Они вошли в огромное помещение со старинной мебелью и роялем у окна. Шамиль заметил тяжелые бронзовые подсвечники, стоящие на камине, и понял, что нашел то, о чем думал.

— Садитесь за стол, сейчас я принесу бумагу, и вы напишете расписку.

Прихрамывая, хозяйка прошла в смежную комнату. Шамиль схватил с камина тяжелый подсвечник и спрятал его за спину. Блондинка быстро вернулась, положила на стол бумагу. Он улучил момент, когда она оказалась к нему спиной, размахнулся и со всего маху ударил. То, что произошло, Шамиль осознать не успел. Блондинка ускользнула, будто кто-то дернул ее за веревочку и сдернул с места. Удар по затылку, и он уткнулся носом в скатерть. Потом что-то вонзилось ему в спину.

Секунда, другая, Шамиль потерял сознание. Все произошло как в кино.

Когда Шамиль очнулся, он не мог пошевелиться. Ни руки, ни ноги его не слушались, однако голова работала нормально, он все видел, понимал и мог говорить. С потолка свисала веревка с петлей. Она держалась на крюке из-под люстры. Стол сдвинут в сторону, на его месте — табурет. Шторы на окнах задвинуты, на полу — свечи. Штук десять или больше, обычные хозяйственные свечи в розетках для варенья. Они излучали мягкий теплый свет, который Шамилю показался зловещим. Черные тени от петли раскинулись по потолку, как лапы гигантского паука. Висящее над головой чудовище вселяло в Зибирова ужас.

Появилась та самая блондинка, которую он хотел убить.

— Помоги мне уйти, — едва слышно прохрипел Шамиль.

— Помогу. Дорога в ад тебе уже открыта. Скоро пойдешь.

— Я все тебе отдам. Все. Только отпусти.

— Отпущу, если ты мне вернешь Машу Самойлову и ее детей.

— Я ее не знаю.

— Короткая память. Разве всех упомнишь! Скольких ты перевез в Иорданию? Мне нужен список, и тогда я, может, и сжалюсь над тобой.

Кому ты сдавал женщин и кто тебе давал на них наводку, платил деньги? Кто убивал их мужей? Тебя может спасти только чистосердечное признание. В противном случае — казнь. У тебя есть десять минут.

— Я никого не знаю. Задания получал в письменном виде, а после выполнения получал по почте деньги. Это все.

— Молчанием себя погубишь.

— У меня дома шкатулка на письменном столе. Там все письма и корешки от почтовых переводов. Я их храню для учета. Из них ты поймешь, что я не виноват. В Аммане есть ресторан «Ханум». Женщин с детьми я привозил туда, входил через черный ход со двора.

— Как же на тебя вышли? Почему тебе прислали письмо?

— Не присылали. Подложили в папку во время симпозиума в Москве четыре года назад. Оно тоже сохранилось. Я не знал, что мне делать, показал своему приятелю, а он мне сказал, что такое же получил еще годом раньше и уже работает, и очень доволен. Никакого риска — и пять тысяч долларов за «эстафету». Так это называется.

— А паспорт?

— Я оставил свою фотографию, как велели, в меню ресторана гостиницы «Европейская» на первом столике с правой стороны и ушел. Через несколько дней мне позвонили и сказали, что в почтовом ящике лежит паспорт и название турфирмы, куда мне надо обращаться. Потом я пошел в ОВИР и оформил загранпаспорт.

— Как имя приятеля из Москвы?

— Сергей Пекарев.

— Кто еще занимается перевозками?

— Я не знаю.

— Кто убивает мужей тех несчастных, которых ты этапируешь на растерзание?

— Не знаю. Я только от женщин узнаю, что они вдовы. Отпусти меня, мне страшно. Эта веревка с петлей…

Он едва шевелил языком, по щекам текли слезы, в глазах застыл страх.

— Сегодня ты собирался ехать за билетами в Иорданию?

— Самолет в субботу. В «Магда-тур» я должен отвезти деньги за билеты, а получить их в аэропорту.

— Обратно улетал из Израиля?

— Да. Билеты мне давали в ресторане «Ханум». Отпусти… — Он вскрикнул, тут же обмяк и свалился со стула.

Наташа склонилась над ним. Шамиль Зибиров был мертв. На белом лице застыла маска ужаса.

Бедная Валя, теперь она будет оплакивать своего жениха.

Такое счастье ушло из рук. Счастливая Валя! Дуреха! Смерть этого подонка уберегла ее и детей от верной гибели. К счастью, она этого не узнает.

Наташа достала из сумочки фотографию настоящего Марка Эпштейна, вырезанную из газеты «Криминальная хроника» четырехлетней давности, положила ее в портмоне Зибирова, стерла свои отпечатки, оставила «пальцы» покойника и сунула ему в карман.

Но даже покойника Наташа решила казнить. Вынув из его кармана ключи от квартиры, она с огромным трудом подняла труп и сунула его голову в петлю.

Из дамской сумочки раздался звонок мобильного телефона. Наташа достала трубку.

— Конференция закончилась, профессор скоро выезжает домой, выходи на улицу, я сейчас подъеду.

Наташа уничтожила все следы своего пребывания в доме и вышла на улицу. Дойдя до угла, дождалась, когда подъехала машина, села в нее и сказала Грише:

— Едем на Гоголя, домой к этому прохвосту. Он держит улики у себя на письменном столе. Полный идиот. Нам надо успеть их забрать до появления милиции.

— С ним все кончено?

— Сдох от страха, без моей помощи. Похоже, лекарство очень мощное. Надо сократить дозу.

— Какие улики Шамиль может держать дома? Он все рассказал?

— Если бы! Самим придется копаться в этом дерьме. Мы имеем дело с очень серьезными людьми. Огромная машина состоит из сотен ячеек, не связанных между собой. Один блок выходит из строя, его заменяют другим.

Следствие не сможет выйти на Валю Милашкину. Сама же Валя поплачет и успокоится. Решит, бросил ее Марик, исчез. Жаль, конечно. Разбитые мечты, но, в конце концов, на нем клином свет не сошелся.

— Что ты хочешь этим сказать?

— На Милашкину есть заказ. Ее ждут в Иордании вместе с детьми. На нее сделана ставка. И она обязана попасть в лапы к арабам. Фирма промашек не допускает. С девчонки нельзя глаз спускать. Нет сомнения, хозяева на нее обязательно выйдут. Но как? Посылать нового жениха? Опять еврей и опять в Израиль к его родителям лететь? Нет, второй раз капкан не сработает, глупо. Да и времени уйдет уйма на ухаживания. Судя по штампам в загранпаспорте Зибирова-Эпштейна, он выезжал в Иорданию не чаще трех раз в год. Четыре месяца ему требовалось на обработку клиентки.

— А почему бы нам не поговорить с Валей Милашкиной?

Наташа отрицательно покачала головой:

— Она себя тут же выдаст, если будет знать правду.

— Почему ты считаешь ее такой простушкой? Молода, неопытна, но она мне показалась очень не глупой девчонкой. С виду, конечно.

— Подумаем.

Машина остановилась возле дома, где жил Зибиров. Наташа передала Грише ключи от квартиры.

— Только позвони в дверь, прежде чем открывать. Шкатулка с письмами должна стоять на столе. Не оставляй следов, надень перчатки. Ключи потом положишь под коврик. Где еще им быть, если их не найдут в кармане трупа.

— Я все знаю, мы это уже проговаривали.

— Ладно, иди.

Бедолага Зибиров оставил после себя огромное наследство. Мало того что он собирал послания от заказчика и корешки квитанций, дотошный журналист нашел фотоальбом, где хранились все фотографии с псевдоневестами, которых Шамиль сопровождал в Иорданию.

Полученную документацию разбирали дома у Гриши,

— Тут по каждому случаю целое досье, — заметил он. — Есть задание, есть фотография жертвы и квиток на получение денег за выполненную работу, конверт с авиабилетами. Ничего мужик не выкидывал. Плюшкин какой-то.

— Вот мы и начнем собирать досье на наших клиентов. Только девушек уже не вернешь и их детей тоже. — Наташа вздохнула. — Попав в рабство, они переходят из рук в руки, их перепродают и перекупают, а потом и вовсе пускают под нож. В этом главная проблема.

— Тут мы бессильны. Но зато сможем остановить конвейер.

— Размечтался. Таких, как Зибиров, десятки. Только в схеме Охлобыстина их семеро. Мы знаем троих. Четыре квадрата с инициалами требуют проверки.

— У меня сложилось впечатление, что ты уже расшифровала их имена. Так?

— Проницательный ты парень, Гриша.

— Я же аналитик.

— Знать не знаю, но догадки есть.

— Стоит проверить, по каким загранпаспортам твои кандидаты в вербовщики выезжают за рубеж, а потом выяснить, что случилось с людьми, на имена которых выписаны эти документы. Наверняка покойники.

— По логике вещей, так и должно быть. Схема себя оправдывает, и главари банды от нее отказываться не станут. Но всего на свете не учтешь. Идеологам кровавой аферы и в голову не могло прийти, что один из вербовщиков начнет собирать письма, авиабилеты, корешки от денежных переводов и с каждой жертвой фотографироваться на память. Может, он таким образом хотел подстраховаться? На случай, если его арестуют. Предъявит всю документацию, написав при этом чистосердечное признание, и тем самым облегчит наказание. А ну-ка, Гриша, прочти это письмо. Оно первое, все отпечатаны на принтере, ни числа, ни подписи.

Гриша взял письмо и начал читать:

«Ваша задача — познакомиться с женщиной, имя которой узнаете позже. Увлекаете ее, ухаживаете и в конечном итоге делаете ей предложение выйти за вас замуж. Когда она даст согласие, вы настаиваете на поездке в Израиль к вашим родителям — они должны одобрить ваш выбор. В Россию вы возвращаетесь один и получаете за работу пять тысяч долларов США. Согласитесь, не велик труд, а с вашим обаянием успех дела предрешен. Выступать вы будете под чужим именем. Сделайте фотографии на внутрироссийский и загранпаспорта. С вами в ближайшее время свяжутся.

Желаем успеха».

— Это письмо он получил четыре года назад, — пояснила Наташа. — В Москве на конференции. Его подложили ему в папку. Шамиль растерялся и показал письмо приятелю — Сергею Пекареву. Скорее всего, сам Пекарев и подбросил ему записку. Пекарев сознался Шамилю в том, что сам давно промышляет тем же и очень доволен результатами. Он убедил Зибирова согласиться и ввел его в курс дела. А теперь поговорим о некоторых деталях. Сергей Пекарев — сын владельца турфирмы «Магда-тур», через которую вербовщики оформляют выезд в Иорданию. Он востоковед. Сотрудники института получают гроши, и молодых парней из состава служащих очень просто соблазнить деньгами. Чем Пекарев и занимается. Конечно, я не думаю, что он сам выполняет работу вербовщика, но все о ней знает. Вот почему стрелки в схеме Охлобыстина ведут к квадрату «С.Г.П.» — Сергей Георгиевич Пекарев. Еще один немаловажный факт. Четыре года назад в Санкт-Петербурге был открыт филиал «Магда-тур», и верхушка синдиката приняла решение вербовать местных курьеров. Тогда же были убиты Эпштейн, Цейтлин и Маркин, в их паспортах были вклеены новые фотографии — Зибирова, Рамазанова, Ткачука. Все сотрудники НИИ «Восток». С этими господами все ясно. Но нам нужно установить имена детей и женщин, отправленных в Иорданию. Возьми любое из писем и прочти.

— Пожалуйста. Вот, к примеру, пятая жертва Зибирова-Эпштейна. Читаю:

«Анна Николаевна Фокина.

Адрес: Московский проспект, дом восемнадцать, квартира три. Двое детей, вдова. Нуждается в опеке. Доверчива, склонна к романтическим отношениям, любит «мыльные оперы», близких родственников нет, носит траур.

Подготовить к выезду не позднее января».

— Лаконично и информативно. Точное задание. Тут никаких вопросов не возникает.

— Возникает, Гриша. Все женщины с детьми. Вот в чем характерная черта всех заданий. Есть в нашем деле очень серьезная деталь, которую мы не можем обойти стороной. А именно: мать Сергея Пекарева заведует отделением в Московском детском реабилитационном центре. Нам необходимо узнать имена и фамилии детей, отправленных с матерями в Иорданию и проверить, не проходили ли эти дети каким-то образом через реабилитационный центр. Я продолжаю считать, что заказчиков интересуют в первую очередь дети, а матери идут в качестве приложения, для нужд арабских притонов. Желательно найти фотографии ребятишек. И еще. Надо собирать полное досье на разбитые семьи. Мы должны установить причины смерти мужей всех вдов, завербованных и переправленных в Иорданию.

— Это нетрудно. Мы получали из МВД ежедневную сводку происшествий, а главная редакция получает сводки с Петровки. Надо установить дни гибели мужчин, и мы сможем узнать подробности в деталях. Это не проблема.

— Объемная работенка, Гриша. У нас в руках семнадцать писем с именами жертв. Это семнадцать семей, о которых мы должны знать все.

— Может, нам привлечь людей в помощь?

— Я уже думала об этом. Только не журналистов. Они слишком любопытны и болтливы. Надо найти частное сыскное агентство.

— Это же бешеные деньги. Сыщики берут по пятьсот долларов за день работы.

— Когда следят за неверными женами и предоставляют доказательства в виде фотографий порнографического толка. Мы закупаем все агентство оптом дня на три, и работа им предстоит не пыльная. Добыть семейные фотографии, где есть снимки детей и отцов, а также медицинские карточки ребят. В конце концов, деньги для нас не имеют решающего значения.

— Ты миллионерша?

— Господь Бог выдал мне кредит на решение поставленной задачи. И я пушу все эти деньги на установление истины и наказание преступников. Лично мне ничего не нужно. На жизнь я себе всегда заработаю своим умом или танцами.

— Танцами?

— Но если не умом, то чем еще! Шутка. Кстати, у меня тоже высшее юридическое образование. Не пропаду, если только не загремлю в тюрьму раньше времени. Этого я позволить себе не могу, пока не доведу дело до конца. А потом хоть на каторгу. Мне не привыкать. А в зоне преступники говорят по-русски, и магаданский климат с его холодом мне ближе, чем тропическая жара.

— Я давно догадывался, что ты знакома с Иорданией не понаслышке. Сама прошла через все круги ада?

— Не будем вдаваться в детали. Сердце начинает покалывать.

— У меня есть идея. Предположим, что мы доведем дело до конца и, может быть, покончим с бандой. Хотя в такое чудо трудно поверить. Но я считаю, что конечная цель нашей работы — это не просто наказание преступников, заслуживающих высшей меры, и урок другим. Мы должны предостеречь наших наивных дурех от глупых, невзвешенных решений. Но как? Если мы пойдем с нашими материалами к следователю или в суд, то дело замнут, а нас посадят. Это же международный скандал. Мы обвиняем не только наших мафиози, но и арабов. Израиль, я думаю, тоже в стороне не останется. Огласки дело не получит. Сто процентов. А потому я считаю, что нужно написать книгу. Документальный роман или роман в документах, где рассказать всю правду без купюр. При хорошем пиаре книгу можно раскрутить и наделать такого шума, что ни одна правовая контора и ни один чиновник не смогут прикрыть скандал. А если еще и киношников подключить к делу, то мы достигнем своей цели в полном объеме.

— Идея интересная. Пиар и раскрутка дело дорогое. Придется внести и эту статью в предстоящие расходы.

— Издатели — народ скупой, они перелистывают страницы рукописи, словно купюры считают, а не текст читают. Если отказаться от гонорара в пользу пиара, это им понравится. Платить никто не любит, зато халяву все обожают.

— Возьмем твою идею на заметку, но сейчас нам надо думать о другом. Тебе задачи понятны?

— Вопросов нет.

— Теперь нам нужна новая квартира. Профессор второго трупа в доме не переживет. С него хватит и одного. Нам нужен одинокий человек, живущий на отшибе и с минимальным количеством соседей.

Я уже нашел такого. Хорошая дача в лесу с огромным участком. Дом утопает в зелени, его с дороги даже не видно. Проблемой может стать только собака.

— Собак мы убивать не будем. Они ни в чем не виноваты.

— Убивать не нужно. Можно на время усыпить. Я знаю, как это сделать.

— И все-то ты знаешь, Гриша. Бесценный партнер.

— Служу Отечеству!

Карим Осипович Рамазанов оказался очень любвеобильным типом. Наташа познакомилась с ним в кафе за обедом, куда он ходил постоянно во время перерыва. Умел ухаживать и нравиться женщинам. Довел свое ремесло до совершенства. Тут комар носа не подточит. Понятное дело, опыт. За четыре года усердного соблазнения молодых вдов чему только не научишься. Поди, не менее пятнадцати вылазок сделал в Иорданию. Наташа смотрела на него, пропуская слащавую болтовню мимо ушей, и думала: «Интересно, этот бабник собирает письма или нет? Ну если не письма, то хотя бы фотографии своих жертв. Эти мерзавцы так тщеславны, самодовольны, ногти на руках полируют, странно, что еще ресницы не красят. Карим представился своим собственным именем. Уже хорошо, значит, он решил заполучить Наташу в собственную коллекцию, а не готовить ее к выезду. Хотя вряд ли он сам выбирал кандидаток.

Почему он назвался своим именем, стало ясно после предложения поехать к нему на дачу подышать свежим воздухом и пожарить шашлыки. Там с ним живет отец и соседей в поселке хватает. Странно будет, если его кто-нибудь окликнет и назовет Каримом, а не Сашей Маркиным, под именем которого он знакомился со своими жертвами.

Наташа вела себя непринужденно и отвечала на все его вопросы. В частности, Карима интересовало, есть ли у нее муж и дети. Оказалось, что рыжеволосая длинноногая красавица недавно развелась и свободна как птица.

Немного подумав, она согласилась поехать к нему на дачу, но предупредила, что не любит шумных компаний и занудливых любопытных родителей. Карим не ожидал такого подарка и поклялся, что они будут вдвоем. Шашлыки, вино, море цветов в саду. Он обещал показать ей кино из своего архива, снятое во время поездок в разные страны. Карим не страдал скромностью и выдал себя за дипломата.

Пусть хоть дворник, ей все равно. Важно другое. Парень собирался очистить площадку для интимного свидания, а больше его ничего не интересовало.

Вечером того же дня Гриша Толстиков получил задание.

— Завтра поедешь на дачу к Рамазанову. Ты там уже бывал и с отцом его беседовал. Но завтра на даче никого не будет. Сделаешь обыск. Найди его паспорта, фотографии и забери все видеокассеты. Теперь мы наткнулись на кинолюбителя. Привезешь все на нашу точку. — Помолчав, Наташа спросила: — Что ты так уставился на меня? Ты понял,что я сказала?

— Извини. Но ты сегодня в рыжем парике, и он тебе безумно идет. Ты неотразима, Наталья. От тебя глаз не оторвешь!

— Еще один донжуан! У меня уже уши вянут от всей этой дребедени. Два часа выслушивала. Знал бы ты, как мне хотелось расцарапать его рожу. Жаль, ногти наклеенные, а не настоящие.

— Если я заберу видеокассеты, он заметит пропажу, — с сомнением заметил Гриша. — С паспортами и фотографиями проще.

— Делай, как я тебе сказала.

В тот же вечер Наташа позвонила в Москву Борису. Он был очень взволнован. Говорил, что беспокоится за нее и ждет. У него набралось много новостей. Наташа пообещала приехать через два-три дня и попросила поискать пути к документации Детского медицинского центра по реабилитации, где работает жена Георгия Пекарева, хозяина «Магда-тур».

Сыскное агентство, нанятое приятелем Толстикова, работало в полную силу. Заказчик не пожелал назвать своего имени, но отвалил крупную сумму. Сыщики не сочли задание сложным и не видели ничего противозаконного в заказе, а потому, получив солидный куш, принялись за работу, на которую им отвели трое суток.

Сложность заключалась в том, что было непонятно, где искать семейные архивы. Самих членов семьи, фотографии которых требовалось добыть, в стране нет, квартиры, в которых они жили, уже проданы, родственники некоторых уже умерли, а у кого-то их и не было.

Карим встретил Наташу букетом шикарных роз. Она выглядела сногсшибательно. Аромат ее духов кружил Кариму голову. Ему не терпелось затащить эту секс-бомбу в постель. Пожалуй, таких женщин он еще не встречал.

— Вы неотразимы, Маша!

Он не ошибся. Наташа назвалась Марией. Она действовала от имени Марии Самойловой, распятой на кресте в иорданском лагере суррогатных матерей, от имени Мары Бронштейн, погибшей в гостинице, и от имени Мари, графини Марии Терезии Чафалу, убитой на яхте и оставившей ей в наследство бриллиантовый португальский портвейн. Каждая из этих женщин могла остаться живой и быть по-своему счастливой.

— Я должна вас расстроить, Карим. К сожалению, я не смогу сегодня поехать к вам на дачу. Так сложились обстоятельства.

— Умоляю, не убивайте меня своим отказом. Нас ждет шикарный стол и незабываемый вечер.

— Мне самой неприятно. Но ко мне должны приехать люди из Москвы за документами. Это связано с моей работой. Я могла бы встретить их у поезда и передать папку с бумагами, но не успею. Документы на даче.

— Господи! У меня же машина. Поедем к вам на дачу и заберем папку, какие проблемы?

— Не хотелось бы затруднять вас, может, перенесем встречу?

— Ерунда. Поехали. Я целый день не находил себе места, ждал вечера, мечтал вас увидеть… Слов нет.

— Хорошо, поехали. Правда, на даче моего деда шашлыков не готовят. Но там уютно.

— И дед тоже там?

— Он приедет завтра вечером.

— Отлично. Вы же сами хотели уединения. А вино и закуску мы купим по дороге. Правильно?

— Согласна.

Они отправились на парковочную стоянку. Карим был в восторге, предвкушая удовольствие, он витал в облаках.

Она допустила его слишком близко. Опьяненный ароматами тела и духов, он не выдержал. Бросив сумки прямо на террасе, не дойдя трех шагов до дверей, ведущих в жилые комнаты, Карим обнял Наташу за плечи, резко повернул к себе и впился жестким ртом в нежные губы. Страсть сжимала его тело, и он не сразу почувствовал укус иглы, впившейся ему в спину. Несколько мгновений — и мышцы начали неметь. Карим покачнулся. Наташа подхватила его под руку и вывела на крыльцо. Три ступени вниз, еще пять, шесть шагов — и он упал.

Возле беседки в глубине сада стоял летний столик, пара кресел, качалка под ветвистым кленом, загораживающим полнеба. На толстом суку висела капроновая веревка с петлей. Усадив безвольную тяжеленную куклу в кресло, девушка села напротив и стала ждать, когда Карим придет в себя. Он очнулся, попытался встать, но не почувствовал ни рук, ни ног, будто их не было. Ни страстей, ни желаний — один только страх. Перед ним сидела рыжеволосая красавица, а над головой болталась петля.

— Твое дело, Карим, отвечать на мои вопросы. Как только я услышу неправильный ответ, твою шею затянет петля, и ты с высот седьмого неба провалишься в тартарары. Твое место в аду, где тебя с нетерпением ждут!

Наташа перегнула палку своим угрожающим тоном. Штаны героя-любовника намокли, образовав огромное пятно. Карим не мог произнести ни слова.

— Мне все известно, господин Рамазанов. Вы получали заказ познакомиться с женщиной, завоевать ее доверие, чтобы вывезти в Иорданию под предлогом знакомства с вашими родителями. Подложный загранпаспорт вы получили четыре года назад на имя Александра Наумовича Маркина. Кто вам сделал предложение заниматься этим бизнесом?

— Сергей Пекарев, — вяло произнес Карим. — Мы оба получили одинаковые письма во время симпозиума в Калуге. Я не хотел, но он меня убедил. Я тут ни при чем.

— Вы помните имена женщин, которых вывозили из страны? Одно лживое слово — и вам конец.

— Не убивайте меня. Я все скажу. — Рамазанов едва шевелил языком. — Всего восемь. Я часто болел и не мог много работать.

— Имена?

— Катя Воробьева, Люба Суворова, Катя Крупнова, Кира Скобцева, Вера Грач, Нонна Кручинина, Алла Скрипка, Рада Вихрова. Отчеств я не помню.

— Все с детьми?

— Да. Их я не запомнил.

— Письма сохранили?

— Я все сжигал.

— Фотографии женщин?

— Две или три есть.

— На камеру снимали?

— Снимал.

Наташа боялась, что Рамазанов может умереть, как Зибиров, он с трудом шевелил губами. В его взгляде был страх, а скорее обреченность больного, ждущего смерти.

— Кто с вами еще работал на эстафете?

— Юра Бродяжников. Я встретил его в аэропорту Тель-Авива случайно. Мы летели в Москву одним рейсом. Его потом убили. Хулиганы. Убийцу поймали и посадили.

— Где он жил?

— В Москве. Адреса я не знаю. Мы вместе учились. Вызовите мне врача. У меня астма, я могу умереть. Очень тяжело дышать. Может случиться приступ.

— Покойникам врачи не нужны.

Лицо его покраснело, он начал ловить ртом воздух, глаза выкатились из орбит. Карим дернулся в предсмертных судорогах и затих.

Опять Наташа не довела дела до конца.

Шорох травы за спиной заставил ее вздрогнуть. Она резко обернулась и увидела идущего по саду

Толстикова. Подойдя ближе, Гриша покачал головой:

— Хлипкий нынче мужик пошел.

— Лекарство слишком сильное. Придется нам перед встречей с каждым кандидатом на экзекуцию изучать его историю болезни. Рамазанов страдал астмой в тяжелой форме, поэтому сделал только восемь ездок.

— Ты успела что-то узнать?

— Имена женщин. Этот хлыщ своих подружек не забыл. Ты все привез?

Гриша подал Наташе паспорта.

— Положи их ему в карман и давай сунем подонка в петлю.

— Смахивает на Нюрнбергский процесс. Тогда Геринг покончил жизнь самоубийством, но его все равно повесили вместе с остальными.

Рамазанов был повешен.

Наташа положила в карман казненного фотографию Александра Маркина, вырезанную из газеты.

— Даешь наводку следствию? — спросил Толстиков.

— Эта «наводка», как ты ее называешь, их никуда не приведет, но они будут знать причину, по которой парня повесили.

— Пойдем отсюда.

— Ты пленки нашел?

— В машине лежат. Четырнадцать штук формата «DV». Пришлось прихватить его видеокамеру, иначе мы не сможем просмотреть кассеты.

— Поехали, только надо забрать сумки с террасы, подмести пол и закрыть дом.

Весь вечер они просматривали кассеты. Рамазанов любил снимать женщин. Некоторые были с детьми. Наташа записала имена, названные Рамазановым во время допроса. На видеозаписи прозвучало только одно имя — Катя.

— И как мы узнаем, кто из них кто? — поинтересовался Толстиков.

— Ты не внимательно смотришь пленки. Все очень просто, Гриша. Рамазанов не приглашал к себе жертв, он сам ходил к ним. Не забывай, что они его знали как Сашу Маркина. — Наташа перемотала небольшой кусок. — Что ты здесь видишь?

— Ну что? Красивая молодая мамаша сидит на лавочке, рядом двое детей. Все довольны, все улыбаются. Погода хорошая.

— Правильно. Мамочка вышла погулять во двор с ребятишками. Ну а еще что?

— Да ничего.

— За ее спиной дом. Смотри на угол. Видишь?

— Нахимова, восемь.

— Вот именно. Улица Нахимова, дом восемь. С этого кадра надо сделать отпечаток. Возьмешь фотографию, поедешь в тот дворик, и старушки тебе расскажут об этой мамочке и ее детях все в подробностях. Мы просмотрели пять пленок. Уже по трем можно установить, где жили жертвы. С четвертой заминка, потребуется время.

Судя по всему, они гуляли в Удельном парке. Сквозь деревья просматривается станция метро «Удельная» и железная дорога. Не так много там домов.

— Не много? Жилой район, — возразил Гриша.

— Я говорю о кирпичных девятиэтажках. Смотри, они выходят из парадного. Очевидно, Рамазанов ждал во дворе.

— И все равно, прочесать весь район…

— Не надо. Проще найти поликлинику или женскую консультацию. Она рожала дважды. Список женщин у нас есть. Сто рублей, шоколадку в регистратуру — и ты получаешь ответы на все вопросы.

— Послушай, Наташа, почему ты не пошла в следователи, а стала адвокатом?

— По причине престижности профессии. На разведку пошлешь своего приятеля, тебе самому светиться незачем. Он парень толковый, сыскное агентство поднял на уши.

— Олигарха разыграл. Он же артист. Нет, серьезно, в детском театре играет.

— Нам не артисты нужны, а люди, умеющие держать язык за зубами. Рано или поздно, но на него выйдут.

— Не волнуйся. Я ему сказал, что веду свое следствие втайне от милиции и прокуратуры. Он же знает, что я работаю в «Криминальной хронике». Я его предупредил, что меня могут уволить за самодеятельность и посадить за утаивание материалов от следственных органов. Он меня никогда не продаст. А потом, ему самому интересно. Он обожает всякие тайны и любит играть. Перед тем как идти к частным сыщикам, он целый сценарий написал, репетировал — входил в образ. В театре-то ему больше Бармалеи и Иванушки-дурачки достаются. На Влада можно положиться. Я с ним в армии служил, знаю парня хорошо. Надежный.

— Тебе виднее. Завтра или послезавтра я уеду в Москву. Одна. А ты закончишь дела здесь и потом приедешь. Тебе еще сводки МВД проверить надо.

— Знаю, — расстроенно буркнул Толстиков.

Наташа похлопала парня по плечу:

— Ставь следующую пленку.

Вернувшись в Москву, Наташа не торопилась извещать Бориса о своем приезде. Ей пока не хотелось сообщать ему о своих действиях. Он был противником кардинальных мер и молниеносных решений. Школа ФСБ. Таких людей не переучивают. Наташа делала упор на свою интуицию, которая ее до сих пор не подводила. К тому же она считала, что убийство вербовщиков внесет панику в стан врагов, чем они себя выдадут. Но главное, ей уже удалось спасти Валю Милашкину и ее детей. Борис же смотрит на дело глобально и ищет пути, ведущие к верхушке заговорщиков. Он хочет накрыть всю банду одним одеялом в одночасье, но на такое расследование и поиск неопровержимых доказательств могут уйти недели, если не год.

Господин Ткачук Игорь Остапович, он же Лев Романович Цейтлин, очень обаятельный мужчина тридцати трех лет, с хорошими манерами и мягкой улыбкой, жил один в коммунальной квартире на Мясницкой и преподавал в Историко-архивном институте на кафедре востоковедения. Вариант знакомства с ним не прошел. Наташа зря старалась, подсев к нему за столик в кафе. Он никак не среагировал на очаровательную брюнетку, был занят своими мыслями и едой.

Навязываться Наташа не стала. Не нравится — не надо.

Она поехала к дому Ткачука и осмотрелась. Старый дом требовал ремонта. Ткачук жил на последнем этаже. Дверь открыла старушка лет семидесяти пяти. Наташа представилась членом комиссии по рассмотрению жилищных условий. Ее интересовали потолочные протечки: жильцы других квартир жалуются, и возник вопрос о смене кровли. Она осмотрела все помещения, определила, кому какие окна принадлежат.

— А это чьи комнаты?

— Тут живет профессор. Клавка-то пошла за картошкой, это наша соседка. Он ей платит, а она у него убирает и посуду моет, обед готовит. Как домработница. Сам-то Игорь Осипович ничего делать не умеет или не хочет. Постель и ту за собой не убирает. Барин, одним словом, а Клавка — баба в соку, работящая. Деньги-то на земле не валяются. Да вы зайдите, он дверь не запирает.

Наташа зашла. Две смежные комнаты: спальня и гостиная. Дом напротив не жилой, судя по окнам с жалюзи и рекламой, там находился офис какой-то фирмы. Наташа подошла к окну гостиной и незаметно подняла нижний шпингалет.

— Вам, мамаша, повезло куда больше ваших соседей, — обернулась она к старушке. Протечек никаких в квартире нет. Ну хорошо, не буду больше отрывать вас отдел, пойду. У меня тоже работы хватает.

Решение пришло сразу, и Наташа не хотела от него отказываться, считая, что хорошие подсказки приходят свыше и ими нельзя пренебрегать.

В третьем часу ночи она вновь появилась во дворе дома. В удобном спортивном костюме, только кроссовки надела на три размера больше: на чердаке слишком пыльно и убрать следы не удастся. С кожаной спортивной сумкой на плече девушка выбралась на крышу и надела вязаную шапочку с отворотами, в которых были прорези для глаз и рта. Нежелательные свидетели в таком деле ни к чему.

Определить нужное место для спуска удалось с помощью окон дома напротив. Наташа привязала веревку к мачте телевизионной антенны и сбросила свободный конец вниз. По веревке спустилась к нужному окну, уперлась ногами в карниз, просунула руку в форточку и опустила шпингалет. Старая рама открылась со скрипом. Две-три минуты Наташа стояла замерев. Шприц был наготове. Привыкнув к темноте, она тихо, кошачьими шагами, зашла в спальню и приблизилась к кровати. Мужчина спал лицом к стене, она воткнула иглу точно в то место, куда положено. Спящий дернулся. Наташа накрыла его голову подушкой, на случай, если тот вскрикнет. Несколько секунд — и хозяин дома превратился в беспомощную мумию. Наташа заклеила ему рот скотчем и приступила к обыску. Паспорта были найдены сразу, они лежали в столе. Фотографий и видеоматериалов, а также других свидетельств причастности Ткачука к перевозке живого товара на Восток не нашлось, хотя в загранпаспорте, выписанном на имя Льва Романовича Цейтлина, стояло двадцать штампов аэропорта Аммана. Перед глазами встало лицо Любы из Минска, это ее он привез в Иорданию, использовав паспорт Цейтлина. Бедняжка. Третьих родов она не перенесет. Жива ли она еще?

Наташа скрипнула зубами, достала веревку, встала на стол и привязала ее к крюку люстры.

Вернувшись в спальню, она сорвала скотч со рта напуганного до смерти Ткачука.

— Будешь отвечать на мои вопросы, подлец, и не вздумай крутить, шило в бок воткну.

— Кто вы, что вам надо? Что со мной? Я не могу пошевелиться.

— Я помогу тебе добраться до виселицы, но сначала ты мне назовешь имена всех женщин, которых вместе с детьми этапировал в Иорданию.

— Все же вы меня нашли? Я так и знал! Я не хотел, меня Пекарев уговорил. Я знал, что это плохо кончится.

— Имена?

— Не помню, все как в бреду происходило. Я не умею этого делать. Две женщины отказались со мной ехать, они что-то заподозрили. Я ничего не помню.

— Вспомнишь. Вернувшись, ты продавал их квартиры?

— Да. Деньги я оставлял в разных местах. Мне звонили и говорили, куда их привезти. Как правило, в указанном месте я выкидывал их, завернутыми в черный пакет, из окна загородной электрички. В двадцати-тридцати метрах от переезда или станции. Кто их подбирал, не знаю.

— Кто давал доверенность на продажу квартир?

— Получал по почте примерно через две недели после того, как отвозил женщин в Амман. Доверенности были нотариально заверены. Я думаю, что женщин заставляли их подписывать.

— Через какое агентство вы продавали квартиры?

— «Камертон». Там есть агент Рудольф Кравцов. Я всегда имел дело с ним. Он брал себе пять процентов. Только не арестовывайте меня! Я же никто! Марионетка в руках страшных людей. Они очень опасны. Бродяжникова убили за то, что он отказался на них работать.

— Слышала. Однако убийцу поймали и посадили.

— Ему дали три года за неумышленное убийство в драке. Дело повернули так, что Бродяжников сам оказался виноватым, нож якобы был его, а тот защищался. Но я-то знаю, что Юра никогда не носил ножей. Этот гад через полгода выйдет.

— Может, ты знаешь, где он сидит?

— В исправительно-трудовой колонии строгого режима номер пятнадцать, во Владимирской области. Четвертый отряд. Когда он выйдет, и меня убьет. Юрку при мне прирезали. Я хотел подкупить его сокамерников, чтобы его пришили, но у меня не было столько денег. Местный пахан затребовал двадцать тысяч долларов.

— Как зовут убийцу и пахана?

— Убил Костя Гавриков, а пахана Кирилл Дубинин, прозвище — Керя. Ему сидеть еще лет десять.

— Кто еще с тобой работал на эстафете?

— Сергей Пекарев. Других я не знаю.

— Не помню, не знаю! Фотографии женщин есть? Может, письма сохранились?

— Я не сумасшедший, чтобы хранить компромат на самого себя.

— Как видишь, тебя это не спасло.

Наташа скинула одеяло, заклеила рот Ткачуку

Лентой и, подхватив его под мышки, поволокла к месту казни. В отличие от двух предыдущих, этот не отличался крепким телосложением.

Он стал первым, кто был повешен живым. Наташа дождалась, пока висельник прекратит мычать, и сорвала скотч со рта. Поскольку казненный находился в одних трусах, Наташа оставила его паспорта на столе, вложив в один из них вырезанную из газеты фотографию подлинного Льва Цейтлина.

Покинула она квартиру тем же путем, поднявшись на крышу по веревке. Сняла перчатки, кроссовки и надела туфли. Оказавшись во дворе, услышала, как где-то наверху послышался грохот. Наташа подняла голову. Кажется, крючок в полусгнившем потолке не выдержал, и труп Ткачука рухнул на стол. Соседи наверняка проснулись.

Наташа поторопилась к своей машине.