"Восемь Умелых Мужчин" - читать интересную книгу автора (Хьюарт Барри)

#19975; ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Мастер Ли какое-то время иронически разглядывал Янь Ши, потом поклонился, почти так же изящно. — И я имею честь приветствовать самого элегантного и самого опасного из кавалеров, — сказал он. — С моей стороны был совершенно непростительно с самого начала не увидеть под маской настоящее лицо.

Завистник пожал плечами. — Непростительно? Уже одна природа человека служит достаточным прощением. — Он поднял кусок маски и прижал его к левой стороне лица. Кусок прилип, как свежая глина, и я опять увидел ужасное лицо, разрушенное оспой. — Никто не всматривается пристально в такое уродство, — тихо сказал он.

— Исключительно храбрый поступок для самого изящного кавалера в мире, — с неподдельным уважением сказал Мастер Ли. — И еще более храбро путешествовать через мир под видом кукольника, чей социальный статус мало чем отличается от проститутки или актера. Ведь вы могли выбрать роль величайшего учителя фехтования в Империи, или самого мудрого из императорских советников. Но, кстати, кавалеры отлично умеют тянуть за нити, и, насколько я могу судить, власть была одной из ваших марионеток. — Мастер Ли еще раз поклонился.

— Не очень долго, Ли Као, не очень долго, — сказал Завистник и пренебрежительно махнул рукой, как-то по особому изогнув запястье: я не смог бы так и после тысячи лет тренировок. На его лице появилась лучезарная улыбка, осветившая гротескно раскрашенное лицо, которое подарила ему богиня. — Вам понадобилась бы сверхъестественная проницательность, чтобы с самого начала догадаться, кто я такой и кем был, а когда я вспоминаю невероятное количество чудес и монстров, бросавшихся на вас со всех сторон, меня охватывает глубочайшее уважение к вам, не говоря уже о том, что вы ухитрились оказаться здесь во время. Экстраординарное представление, и вы простите меня, если я признаюсь, что иногда не понимал, где кукловод, а где кукла.

Янь Ши подошел поближе к Мастеру Ли и улыбнулся, я невольно прыгнул к мудрецу, пытаясь защитить его.

— Не беспокойся, Бык, если бы я хотел убить вас обоих, я бы сделал это тогда, когда Мастер Ли нашел последних мандаринов, то есть последние клетки, а мои эксцентричные родственники занимались стражниками. Мастер Ли заработал право на соревнование, и каким бы я был кавалером, если бы не принял вызов. Мы будем гоняться, я и он. Лодки ждут, как они ждали и три тысячи лет назад, ждут экипажи, и сейчас самое время познакомится с ними, — закончил Завистник.

Мы пошли вперед к фигурам, неясно темневшим сквозь туман, поднимавшийся над двойным каналом, смешанный с дымом от факелов. Когда мы подошли поближе, я сообразил, что фигуры расплывались не только из-за дыма и тумана. Они сами были как восковые куклы, поставленные слишком близко к огню — частично растаяли, изогнулись и выщербились за то время, что были древними статуями умирающих богов вокруг верхней пещеры Ю. На них все еще лежала аура силы, но пахло от них как от заброшенной могилы, высохшей, пыльной и разрушенной временем, и я невольно спросил себя, сколько же времени они смогут оставаться живыми в древних Лодках-Драконах.

Шестнадцать фигур шагнули вперед и поклонились, восемь на каждую лодку, на головах гребцов сверкнули красные повязки.

— Разрешите мне представить тех, кто будет грести за лодку янь, — сказал Завистник. — Это восемь слева от меня, четверо из них, Юй-куан, Бродячие Огоньки, а эти четверо, Е-чжун, Младшие Братья из Пустоши, и их всех совершенно несправедливо обвиняют в бесчисленных случаях распространения чумы. Уверяю вас, они этим не занимаются. Они только гребут, но если за их победой следует чума, их это не волнует.

Восемь гребцов поклонились и шагнули обратно. Завистник махнул восьми фигурам справа, которые один за другим подняли голову.

— Вот ваш экипаж, Ба-лин, "Восемь Призрачных Сил", и все они великие гребцы инь, — сказал, как будто пропел Завистник. — Слева направо: Первый Деятель, Легкие-Живот, Мудрость Предков, Парить-Витать, Ловец Всего, Остряк-Расчленитель, Здоровенный Малый и, наконец, Невероятный Особый, о котором даже упомянули в "Священной Книге Гор и Морей".[32] "На горе Ченси обитает странное создание, имеющее тело быка и щетину дикобраза. Оно воет как собака и ест людей".

Гребцы поклонились и отступили назад. На их место шагнули четверо, по два с каждой стороны.

— Это барабанщики, они будут получать команды от шарфов и передавать их остальному экипажу, — сказал Завистник. — За янь: Старейший Муж слева и Старейший Особый справа. За инь: Прыгать-Бросать слева, Скользить-Летать справа.

Все четверо поклонились и шагнули назад. А вперед вышла новая очень худая фигура, и на мгновение мое сердце стукнуло, потому что я решил, что это Юй Лань, но, присмотревшись, понял, что у девушки такое же расплывающееся лицо, как и у остальных, холодные глубокие глаза и устрашающий вид. Человек-обезьяна, которого я все еще любил под именем Янь Ши, повернулся ко мне.

— Обрати внимание, Десятый Бык, — спокойно сказал он. — В древней "Белой Схеме Болот" есть чарующе-невинное описание: "Сущность старых колодцев иногда принимает форму девушки по имени Гуань, которая любит сидеть на камнях и играть на флейте. Если вы позовете ее по имени, она немедленно исчезнет." Это и есть Гуань, Сущность Старых Колодцев, и ты должен знать две важные вещи. Во первых нет никого, кто мог бы сравняться с ней по силе, потому что она черпает ее из воды и земли. И второе — в течении всей ссылки на земле она была моим верным друг. И она будет использовать всю свою силу, правя рулевым веслом лодки янь, а ты, друг Мастера Ли, будешь править рулевым веслом лодки инь, а роль того, кого называют козлом, очень тяжела и опасна. Ты понимаешь меня?

— Да, господин, — прошептал я.

Мастер Ли и Завистник пошли вперед к левой лодке, янь, и пока я помогал им зажечь очищающий огонь на платформе в центре лодки, они пели древний гимн солнцестояния: "Искры солнца жгут небо! Огонь земли сжигает Пять Областей! Пусть пламя уничтожит все неблагоприятное!" Потом мы перешли по трапу на лодку инь, и повторили ритуал. Было еще много всяческих церемоний, священных гимнов, которых я никогда не слышал и не понимал из них ни одного слова, и, наконец, Завистник вернулся в лодку янь. Трап убрали. Мастер Ли, расслабленный и довольный тем, что вопрос прояснился, испытывающе посмотрел на своего оппонента.

— Из чисто академического интереса: прав ли я предполагая, что появление вурдалака — не более, чем странное совпадение?

— Я искренне надеюсь на это, потому что иначе мы утонем в болоте метафизических рассуждений, — так же беззаботно ответил Завистник. — Я думаю, что тварь упала на кучу земли, которую потом привезли на остров Гортензий, а вскоре после этого Ма Туань Линь совершенно случайно установил бусину на клетке в правильное положение и вызвал первого из моих братьев. Монстры поклоняются демонам-богам. Чжи-мэй выполз из кучи и, хотя было слишком поздно приветствовать моего брата, по меньшей мере нашел себе еду.

— А вы в этом не участвовали? — спросил Мастер Ли.

— Я ничего не знал, в точности как чжи-мэй, — ответил Завистник. — Я даже не подозревал, что клетки уцелели, пока не услышал крик «Би-фан» и не увидел, как белый журавль пролетает сквозь луну. Волшебное мгновение! Если один брат выжил и клетка, которую он охранял, уцелела, почему бы не выжить остальным? Когда-то, давным-давно, я чуть не совершил совершенно невероятный подвиг, и мне помешали только эти упрямые шаманы. О, подумал я, если ко мне в руки попадут все клетки, я смогу завершить работу. Только как заполучить их?

— Использовать куклу, — кисло сказал Мастер Ли.

— Вы появились как посланник богов! Невиданная удача! Великий Мастер Ли разыскивает для меня мандаринов и клетки, — восхищенно воскликнул Завистник, без малейшей иронии. — Я был уверен, что вы обнаружите мой маленький секрет: с минимальной помощью Юй Лань механизмы могут сами управлять куклами, и я могу свободно путешествовать во время представления, но я был также уверен, что вы обнаружите его слишком поздно.

Мастер Ли встал на высоком носу и приготовил шарфы, на левой лодке Завистник сделал то же самое, а меня едва не задушил комок в горле, когда я подошел к возвышению на корме и длинной рукоятке чудовищного рулевого весла, идеально сбалансированного. Я попробовал его и оказалось, что, налегая всем телом, я легко поднимаю его из воды, но плавно опустить его довольно трудно. Отдали швартовые, лодка слегка шевельнулась и отдача едва не сбросила меня за борт. Малейшее уклонение весла в сторону едва не убивало меня, и я с ужасом подумал о том, что произойдет, когда в лодку ударят волны и ее начнет подбрасывать вверх-вниз.

Лодки-близнецы шли по каналам бок о бок, постепенно набирая скорость, хотя гребцы еще не взялись за весла, и вскоре через туман я увидел совершенно прямую линию, острой блестящей кромкой перерезавшую наш путь.

"Стартовая линия", решил я и тут же почувствовал сильные толчки: один… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь…

Восемь ключей, инь и янь, настроили Юй на песню, которую не слышали ровно три тысячи лет. Громкие бурлящие аккорды — и, одновременно, мягкие, несмотря на всю свою силу — вода и воздух замерцали, расплылись, смешиваясь друг с другом, а потом выделилась одна длинная дрожащая нота и поглотила все остальные. Ровная, спокойная, невероятной силы. Песня Юй, вся, целиком, и волны музыки превратились в огромную водяную поверхность, вытянувшуюся до горизонта перпендикулярно лодкам и превратившую оба канала в реку, пригодную для гонок, и в глазах Мастера Ли сверкнуло удивление, смешанное с восхищением, когда он повернулся к кукольнику.

— Неужели эти замечательные мужчины сотворили трассу для гонок, которая одновременно измеряет длительность солнцестояния? — спросил он.

— Да, дорога все время идет как бы в тени гигантского гномона,[33] — сказал Завистник. — Я понятия не имею, как им удалось это сделать, хотя когда-то читал, что похожий феномен изобрел один варвар, Энопид Хиосский.[34] Нечего и говорить, что гномон измеряет длину солнцестояние с точностью до секунды.

Мастер Ли тяжело вздохнул.

— Как жалко. Только один человек в империи мог бы объяснить все это нам, в свои лучшие дни, конечно, и его здесь нет, — печально сказал он. — Я много могу вам простить, но только не судьбу Небесного Мастера.

— Ли Као, он умирал! И уже почти ничего не соображал, — запротестовал Завистник. — Мне надо было заставить богов рассердиться на человечество. Вы обнаружили контрабанду, убийство и подделку, но всего этого было явно недостаточно. Однако вы подали мне идею: надо использовать жадность аристократов. Мы все знаем горячий характер Нефритового Государя. Я был полностью уверен, что, не дожидаясь результатов расследования, он перестанет защищать людей и землю, как только увидит Небесного Мастера, оскорбляющего Небеса человеческими жертвоприношениями во имя религии и добродетели. И все было бы замечательно, но Зло, завладевший телом Небесного Мастера, полностью испортил дело.

В первый раз на лице Завистника я увидел что-то похожее на сильные эмоции: ко всем его разнообразным цветам добавилась краска гнева.

— Мой идиот-сын и его жалкий замысел убить вас в оранжерее, — сказал он ядовитым голосом. — Убить вас? Когда вы еще не нашли оставшихся мандаринов и их клетки! А потом он еще убил маленькую служанку. "Она дала умереть собачке", вот что он сказал, но я то знаю настоящую причину: он так обрадовался новому телу, что хотел дать появившейся силе излиться, выйти на поверхность, а для этого, по его мнению, что может быть лучше убийства? Как он радовался, переполошив половину Запретного Города. Вот что я вам скажу, Ли Као: мой сын Зло — лучший аргумент за целибат!

— Да, но вы отказались от целибата ради дочери, — тихо сказал Мастер Ли. — Такая девушка способна вознаградить за все.

— Да, вы правы, — мягко сказал Завистник. — Никогда мужчина не имел более любящей и преданной дочери, но много ли дочерей родились, неся на себе такое проклятье?

Разноцветное лицо повернулось ко мне, и я до сих пор уверен, что не ошибся, почувствовав в наклоне его головы определенное уважение.

— Я бы сказал, что моя дочурка выбрала не самое удачное время для поисков любви, если бы не знал, что такие вещи не выбирают, — сказал он. — Мое сердце разрывается от боли, бедная девочка. Она улетает в мир снов от своей разбитой любви — единственный мир, в котором Безумие движется более свободно, чем ее мать, и в котором она может не слушаться матери — но даже во сне ее настигает преображение. По утрам она долго плачет и никогда не говорит о том, что произошло, но я знаю: даже во сне она больше не может приближаться к Десятому Быку, иначе клыки вонзятся в его мозг, а когти — в сердце. От божественности так просто не откажешься, — сказал Завистник, и, судя по кривой улыбке и взволнованному тону, он говорил не о Юй Лань, когда добавил, — и не нужно даже пытаться.

Какое-то долгое мгновение Мастер Ли глядел на Завистника.

— Вы знаете величие и низость так, как не знает ни один человек, — сказал Мастер Ли. — И я не понимаю, что вы надеетесь получить, обманывая Небеса и пытаясь вызвать массовую смерть на земле. Как вы сами знаете, Боги спишут все на Судьбу и с удовольствием будут строить все заново. А что касается массовых убийств… Неужели вы спуститесь на уровень легендарного короля, который призвал всех слонов в мире чтобы раздавить муравья, который укусил королевский палец?

Завистник со слабой улыбкой взглянул на него. Сияющая линия старта была совсем рядом, лодки пошли быстрее, гребцы уже поплевали на руки и поправили банданы на голове. Вода била о корпус, а рукоятка рулевого весла — о мои ребра.

— Ли Као, вы все прекрасно понимаете — я делаю то, что должен, — сказал Завистник.

Его глаза повернулись ко мне и в них вспыхнул тот самый загадочный свет, чем-то похожий на лунный блеск глаз Гуань, которая стояла напротив меня с рукояткой рулевого весла в руках. Она легко, даже играючи управляла лодкой, но в ее глазах залегли тени долгих медленных дум колодца.

— Десятый Бык, — спокойно сказал Завистник, — однажды один великий король посмотрел вниз со своей башни на садовника, который работал и пел. "Ах, если бы у меня была такая же беззаботная жизнь!", воскликнул король. "Если бы я мог стать садовником!" Его голос донесся до Нефритового Государя и тот сказал "Пусть так и будет." В то же мгновение король стал садовником и запел гимн солнцу. В полдень солнце раскалило все вокруг и садовник перестал петь, потом появилось черное облако и принесло с собой прохладу. Вскоре оно улетело, опять стало жарко, у садовника был непочатый край работы и он крикнул "Ах, если бы я мог беззаботно приносить холод повсюду! Если бы я мог стать облаком!". Сверху донесся голос Нефритового Государя "Пусть так и будет." В то же мгновение садовник превратился в облако, носящееся по небу. Подул ветер, на небе стало холодно и облако захотело спрятаться за горой, но, как бы оно не пыталось, могло лететь только туда, куда его нес ветер, а над ним сияло яркое солнце. "Ах, если бы я мог беззаботно летать над облаками и мне всегда было бы тепло! Если бы я мог стать солнцем!" Сверху донесся голос Нефритового Государя "Пусть так и будет." В то же мгновение садовник превратился в солнце и какое-то время наслаждался тем, что посылал на землю лучи, которые грели одних и сжигали других, но потом почувствовал себя так, как если надел одежду, сделанную из огня: еще немного, и он спечется, как хлеб. Над ним в бездонном небе сияли холодные боги-звезды и солнце крикнуло "Ах, если бы я мог беззаботно светить в чистом небе! Если бы я мог стать богом!" И опять сверху донесся голос Нефритового Государя "Пусть так и будет.", солнце превратилось в бога, который уже три столетия сражался с Каменной Обезьяной, превратившей себя монстра длиной в сто тысяч чи. Чудовище держало в руках каменный трезубец, сделанный из верхушки горы Хуа и изо всех сил колотило им бога, который уклонялся от ударов или плакал. Как-то раз бог посмотрел вниз, увидел мирную зеленую землю и крикнул "Ох, если бы я только мог стать беззаботным человеком, мирно живущим на земле!". Сверху донесся голос Нефритового Государя "Пусть так и будет.", и в то же мгновение бог стал великим королем, смотревшим вниз со своей башни на садовника, который работал и пел.

Завистник приподнял плечо и отвернулся, но я уже успел сообразить, что он рассказал эту сказку не для развлечения. В свете его глаз была не холодная мудрость глубокой воды, как у Гуань, но жестокий холод ненависти, потому что Завистник никогда не отдыхал, никогда не расслаблялся, никогда не радовался, никогда не получал то, что хотел, никогда не переставал хотеть и никогда не мог удовлетворить ужасный голод, терзавший его ум и тело. Великая благородная натура, он был осужден вечно завидовать — завидовать не только облакам, солнцу и богам, но и безголовым садовникам, вроде Десятого Быка. Десятый Бык оскорбил его, и за это должен был умереть весь мир.