"Легион Зари" - читать интересную книгу автора (Митрев Пламен)

Глава XXIV «Засада»

Едва лишь рассвело и открылись городские ворота, небольшой караван покинул Аренджун и тронулся в южном направлении. Само по себе это не было каким-то значительным событием. После завершения ярмарки десятки караванов, гораздо больше и пышнее сегодняшнего, оставляли город в разных направлениях. Купцы, артисты, зрители, авантюристы, посланцы из близких и далеких стран отправлялись по своим родным местам.

Поэтому бдительные стражи на Львиных воротах были удивлены, увидев большое количество провожатых, которые несмотря на ранний час собрались на стенах крепости, чтобы проститься с скромным караваном.

Сам заморийский правитель, король Озрик, сопровождаемый сатрапом Торфагом, сердечно простился с отъезжающими. Толпа приветствовала монарха, после чего начала бурно скандировать:

— Конан! Конан Победитель!

Оседлав громадного черного Зверя, в полном боевом снаряжении, с высоко поднятыми руками, могучий киммериец ответил на овации провожающих. После этого пришпорил коня и догнал отъехавших от него спутников.

— Приветствуют тебя, как короля! — язвительно заметил Фериш Ага. У него было плохое настроение из-за того, что пришлось встать рано, чтобы караван мог вовремя отправиться в дорогу. Достойный пустынный вождь был вооружен прекрасной чешуйчатой стигийской броней, высоким островерхим шлемом и длинным копьем. На седле его крупного жеребца был навешен круглый щит из многопластовой крокодильей кожи.

— Да, обычно я выбираюсь из городов ночью, и то потихоньку! — засмеялся на его слова Конан.

— Так хорошо я провел этот месяц в Аренджуне, что полюбил этот город! Но без нас им будет скучно. Бот увидите, как мы повеселимся в Хауране! Так вам понравится в Джавелдже, что не захотите ее покинуть!

— Только бы доехать туда, Ваше высочество! Я отлично знаком с вашим гостеприимством. Но дорога может преподнести много опасностей и неожиданностей, да и перед нами — могучий и вероломный враг! — спокойный голос Реаса выдавал его внутреннее напряжение.

— Не волнуйся, благородный Богард! На вчерашнем совете мы выбрали более прямой, но и более неудобный путь через горы Шема. Дикие горцы едва ли посмеют напасть на наш отряд из семидесяти хорошо вооруженных мужчин. Барон Амальрик, которому я и граф Троцеро уступили командование, замечательный полководец. Мы с легкостью разобьем тысячу горцев, а их никогда не бывает столько много в одном месте.

— Не они беспокоят меня, принц! И не только военная сила возможных нападающих. Вместе с аквилонским посольством и наемниками легата нас вполне достаточно, чтобы защититься от людей. Но против нас могут выступить не только люди…

— Повелитель Зари уже доказал, что он — не беззубая старушка! В поединке с Хирентом ты прогнал его, как шелудивого пса! Кроме того, кто мог бы нас нагнать?

— Навряд ли кто-то будет догонять нас, принц Моррог. Но одна хорошо спланированная засада создаст нам много неприятностей.

— Для засады надо ожидать нас на дороге, а откуда им знать, где мы проедем?

— У наших врагов есть помощники повсюду. Грачи в небе, упыри в темной ночи, летучие мыши, ползучие твари и гадины. Да и этот ненормальный барон Пулио, который все вертится около нашего Плама. Совсем мне это не нравится! Что-то он очень быстро сменил тон после смерти Мареля! И какое дело у него в Хауране?

— Это верно, что барон — извращенец, но, в общем-то, он — отличный боец и изысканный аристократ! Проиграл три тысячи золотых, не моргнув и глазом. Да и так изящно извинился за свое дерзкое поведение на турнире! Мне по секрету он сказал, что его оставил любовник, и его сердце было разбито. Едет, чтобы развеяться, а может и для того, чтобы найти новую любовь!

— Едва ли он найдет ее там, где ищет сейчас!

Немного в стороне от каравана ехали Плам па рыжем Огненном Танце и аквилонский барон Пулио на прекрасном белом коне. До наступления вечера они должны были двигаться через местность, которая под твердой рукой сатрапа Торфага была спокойной и цивилизованной. Славин использовал каждую свободную минутку, чтобы прогулять Беса подальше от многочисленных конских копыт. Со следующего дня строгий легат Амальрик, ведущий караван, запретит любое своевольное отсутствие от колонны.

На ужин, устраиваемый королем в честь победы Конана, неожиданно приехал и аквилонский аристократ. Он вел себя совсем по-другому, чем на трибунах. Изысканностью и тактом он очаровал гостей и подарил Конану чудесный кинжал работы знаменитого оружейника, разговаривал долго и учено с Богардом о каких-то рукописях, найденных работниками в одном из многочисленных имений его отца. Учтиво поспорил с Фериш Агой о качествах шемитских коней и аргосских вин, выслушал рассказ пустынного вождя о поединке с оборотнями. Обменялся несколькими фразами даже с меланхоличным Амродом, показывая альбу древнюю брошь с красиво гравированными рунами. Радость его была очень велика, когда альб прочел на рунах, что это — амулет любовной верности и очень редкая вещь.

Теперь, пользуясь тем, что они отделились от компании, молодой барон с подкупающим вниманием расспрашивал:

— Ты сказал мне, что твое племя живет в горах Шема. Мы будем проезжать там. Не хочешь ли ты встретиться со своими близкими?

— Мое племя живет в труднодоступных землях, намного севернее перевала Келинана, через который мы будем проходить. А и я — изгнанник, и не могу вернуться к своему народу.

— Наверное, ты очень одинок, Плам!

— С помощью Богарда и моих друзей я нашел новый дом и новую жизнь!

— Богард — великий ученый и мудрый аристократ! Я был еще ребенком, когда он прибыл в Тарантию и помог жителям города вылечиться от ужасной Черной лихорадки.

— Я обязан ему больше, чем родному отцу! Всем я обязан ему! Когда я оставил горы, то был обыкновенным пастушком, который никогда раньше не видел город. А ты, барон, почему так одеваешься и ведешь себя столь странно?

— Да кто его знает! Наверное, боги подшутили надо мной. В битвах я чувствую себя мужчиной, а во всем остальном — женщиной! И как увижу такого красивого самца, как ты, колени у меня начинают дрожать! Чувствую, что начинаю влюбляться в твои идеальные плечи, золотые волосы, крепкие бедра!

— Оставь, барон, ничего не выйдет из этого! По-моему, такое влечение к представителю своего же пола противоестественно!

— Наоборот, сладенький ты мой, наоборот! И в природе очень часто встречаются такие вещи. Большинство животных вступают в такие связи, а во многих жреческих орденах это даже поощряют!

— Это не для меня. Я не могу пренебречь красивыми девушками! Не надо дальше продолжать эту тему, барон. Колонна уже скрылась за горой, поспешим! — Плам похлопал жеребца по шее, Огненный Танец нагнулся, поднял осторожно Беса зубами и подал его хозяину. Это был один из трюков, которые конь усвоил на продолжительных прогулках за крепостными степами Аренджуна.

Двое собеседников пришпорили коней и быстро догнали караван. Там Пулио направился к передовому отряду, где ехал легат Амальрик и герцог Троцеро. После краткого, но бурного спора барон повернул копя и отдал приказания своей свите отделиться от каравана. Он приблизился к арьергарду, где ездил славин и крикнул:

— Прощай, красавец! Мое бедное сердце не вынесло бы твоего отказа, если влюблюсь в тебя еще больше! Поэтому я оставляю вас, чтобы найти более отзывчивого утешителя! Когда ты возмужаешь еще немного, тогда, может быть, поймешь мои чувства! Прощай, и до скорого свидания!

После этих двусмысленных слов Пулио пришпорил своего белого жеребца и, сопровождаемый своими людьми, поскакал назад к едва видневшемуся вдалеке Аренджуну.

Они остановились для ночевки на небольшой, укрытой высоким широколистным лесом поляне. Поздняя весенняя природа украсила лес свежей зеленью. Ароматные цветы, как шангарский ковер, покрывали открытые пространства. Совсем близко, к югу, возвышались гордые Кезанкийские горы. Голые вершины, увенчанные одиноко торчащими скалами, напоминали молчаливую стражу, охраняющую покой остановившихся у их подножия путников.

Под руководством опытного легата Амальрика, бойцы устроили привал по всем правилам военного искусства. Посередине временного лагеря поставили шатры принца Моррога, герцога Троцеро и бывший шатер Шевитаса. Жилище короля заморийских воров было очень легким и удобным и его можно было положить на спину коня, поэтому Конан подарил его Богарду. Солдаты расположились в круг возле палаток и зажгли небольшие костры из сухих веток, которых во множестве валялось кругом.

Коней поставили в маленький, огражденный колючими кустами загон. Принц Моррог расставил посты, а барон Амальрик приказал зарезать одного вола из небольшого стада животных, которое они гнали с собой. Запеченное животное должно было обеспечить обильный ужин всему каравану. После этого немедий-ский полководец собрал около большого костра всех из товарищеского круга Богарда и десятников наемного отряда.

— Мы совершили хороший переход, — начал он. — И если все пойдет и дальше так же хорошо, то завтра, к закату солнца мы будем у перевала Келинана. А оттуда до пограничных хауранских застав рукой подать! Опасность засады существует только на самом перевале. Если попытаются неожиданно напасть на нас, то легкая кавалерия под командованием герцога Троцеро задержит противника, пока не войдут в бой все остальные силы. В этот передовой отряд войдут Плам и свита принца Моррога, за исключением Олафа. Этому отряду выпадает самая тяжелая задача! Квинт, Кетраг и Амрод займут удобные позиции и позаботятся о стрелках противника. С тяжелой кавалерией остаемся я и принц. Олаф, Конан, Джума и Фериш Ага будут с нами. После трехкратного звука моего сигнального рога, легкий отряд разворачивается по флангам и пропускает пас. Пепин и Богард охраняют обоз. Таков боевой план. Завтра наш путь будет проходить через густые леса, но мы пошлем вперед дозоры и боковые разъезды. Все-таки бдительность в основной колонне нам не помешает!

Десятники разошлись. Пикт Соро и Джума сами принесли ободранную и вычищенную от внутренностей тушу вола, нанизанную на крепкую жердь. Они поставили дерево на предварительно забитые в землю рассохи. Уже почти выздоровевший Пепин занялся приготовлением ужина для всего отряда.

Откуда-то появился мех с вином и начал переходить из рук в руки. Даже сдержанный барон Амальрик расслабился. Амрод проявил желание встать на тяжелую полуночную стражу, а слуху и обонянию альба можно спокойно было довериться.

Вскоре аппетитные запахи стали доноситься от костра. Насадив кусок сала на длинную палку, кобольд внимательно следил за тем, чтобы мясо не подгорело, и обильно мазал салом покрасневшие места. Днем он собрал ароматные травы, из которых сделал настойку в миске с вином, в которую окунал сало.

Чистое звездное небо, накрывало, как сказочный балдахин, лесную поляну…

Бес, удобно улегшийся у ног Пепина, давился от жадности потрохами убитого животного. Волчонок привязался и к молчаливому бывшему рабу.

— Славная погодка! И винцо хорошо! Этот Ванил — чудо-содержатель!

— Не задерживай мех, Ага! И другие тоже хотят выпить! Что-то чистый воздух заставляет тебя пить больше!

— Прошу, киммерийский медведь! Вам, северянам, всегда хочется выпить! Можете пить в любое время! Варвары! А нам, шемитам, подай простор! Дайте вина и Пепину, а то сгорит парень на этом огне!

— Красивые здесь леса! У нас, в Гиркании, редко можешь увидеть дерево или куст. Пус-

тыни и степи! Но и у них есть своя красота! — сказал Кетраг. — Ты мужчина что надо, гирканец! И душа у тебя, как шемитская, вольная и бескрайняя, как наши степи! Только не могу я понять, почему ты никогда не выпиваешь?

— Когда-то я пил. И много. Потом — потом перестал.

— Наверное, это интересная история, Кетраг! Точно как по заказу, пока ожидаем ужин. Какой аромат!.. Годится Пепин в повара! Плам, сынок, сбегай за другим мехом с вином, этот как будто пробит, уж очень быстро кончился! А ты, гирканец, расскажи нам историю о твоем пьянстве! А если не хочешь, то я расскажу вам, как мы с Конаном дрались с оборотнями!

Все хором стали просить Кетрага. Настроение было, как по заказу — томно для хорошей истории. А перспектива слушать в сотый раз историю Аги не привлекала никого.

Плам вынес из шатра новый мех с вином. Кетраг покачал головой и начал свой рассказ:

— Народ, где я родился и вырос, живет далеко на востоке. Часто воюет с кхитайцами и многочислен и силен. Мой отец, Бато — вождь племени и выше его по власти стоит только главный каган гирканцев.

У меня был и младший брат, Батай. Моя мать умерла при его рождении. Я не помню ее, тогда мне было всего два годика. Очень я любил своего брата, а для него я был и братом, и отцом, и матерью. Наш отец часто отправлялся в боевые походы и сражения вместе с бойцами племени, а нас вырастил один старый воин, Дула. Когда-то он был великим воином и знаменитым стрелком. Научил нас всему, что знал сам.

Из всей ребятни я и Батай всегда были первыми в детских играх и соревнованиях. Часто мы устраивали скачки на конях, состязания по стрельбе, борьбе. Будучи старше и сильнее, я побеждал своего младшего брата почти во всем, кроме стрельбы из лука. Там Батай был непревзойден. Может быть, он единственный из людей, которых я знал, мог бы соревноваться в стрельбе с благородным альбом Амродом!

После одного успешного похода наш отец в виде военной добычи пригнал табун великолепных коней. Подарил нам по одному коню, позволив самим их выбрать из табуна. В качестве первородного сына я сделал первым свой выбор — буланого жеребца, сильного и быстрого, как молния. Мой брат выбрал пятнистую кобылу, прабабку моей Стрелы.

Отец объявил, что независимо от того, что мне было четырнадцать лет, а моему брату Батаю — двенадцать, мы оба примем участие в соревнованиях молодых бойцов. Это была великая честь для нас, и мы ожидали скачек с большим нетерпением.

Я был очень доволен своим конем. Скорость его давала мне шанс выиграть даже первое место. Отец мог гордиться своим первородным сыном Кетрагом!

Само соревнование было не особенно интересным. Мой конь был настолько быстр, что обогнал с легкостью всех остальных. Но в самом конце меня догнал и обогнал Батай. Мой собственный худосочный брат на своем невзрачной кобылке вырвал победу у меня под носом. Я страшно рассердился. Даже не пошел получать награду за второе место. Поскакал далеко в степь. Я не привык проигрывать. Ехал я долго, голый и без оружия, прямо с состязания. Хотел, чтобы степной ветер охладил боль и зависть, которые сжигали мою грудь. Оскорбленная гордость травила мою душу.

И тогда появились волк и. Они разорвали моего жеребца. Окружили меня со всех сторон, и я уже предавал свою детскую душу Эрлику, когда появился Батай. Он вырвал меня буквально из зубов голодной стаи. В стане он подал мне уздечку своей кобылы, благодаря которой спас мне жизнь. Сказал, что любит очень своего старого коня, а эта кобыла больше подходит его любимому брату Кетрагу — гордости племени! Таким был мой брат Батай!

Когда отец наказал меня за своевольный уход из лагеря и прогнал меня голым на десять дней в степь, без еды, без постели и оружия, мой брат убежал вместе со мной, голодал вместе со мной и был счастлив, что мы вместе! Таким был мой брат Батай!

Я любил своего брата больше всего на свете! Когда мне исполнилось двадцать лет, то вместе с группой молодых бойцов из племени я отправился предводителем в свой первый боевой поход. Мы напали на отдаленное кхитайское пограничное поселение. Эрлик подарил нам победу и богатую добычу. Я послал часть трофеев со своими людьми, а с остальными решил пробраться поглубже в земли Кхитая. Мы увидели чудеса и дотронулись до чудес! Но удача оставила пас.

Вместе с отрядом я попал в плен к могучему волшебнику. Наши шаманы и хайборийские чародеи — маленькие дети по сравнению с восточными магами. Тот, который взял нас в плен, был чернокнижником, и ужасы, на которые я насмотрелся за пять лет рабства, невозможно описать!

Убежали мы с помощью одного из учеников Чиенг Тхо, так звали кхитайского колдуна. Этот ученик был хайбориец, и звали его Пелиас. Он многому научился у своего зловещего учителя, но сердце его было добрым, и мысль о том, чтобы оставить свою душу служить черной магии, ужасала его.

Так вот, с его помощью я выбрался оттуда вместе с остатком своего несчастного отряда. С нами бежал и Пелиас. Его умения уберегли нас от магии разгневанного Чиенг Тхо. За пять лет рабства мы выучились языку и обычаям огромной страны. Переодетые, как охранительная часть, мы спокойно добрались до границы.

Отпраздновали мы свою свободу, перебив до последнего солдата гарнизон последней кхитайской пограничной заставы. Переодетые, как их воины, мы легко застали врага врасплох. Взяли хорошие трофеи и сменили наших павших коней. Потом поехали по степям к родному племени. Мы были уже на своей земле! Заночевали вблизи высокого холма с одиноко торчащими скалами, похожими на челюсти огромного животного, оскалившегося в ночное небо.

Мы разожгли большой костер. Зажарили убитых по пути антилоп-сайгов. С разграбленной заставы мы взяли с собой большое количество рисовой настойки — любимого питья в Кхитае. В первый раз за пять лет, уже на родной земле, мы расслабились. Ужасы рабства остались далеко позади! Хорошая еда и выпивка, вольный ветер в волосах, свободное звездное небо над головой! Что еще нужно мужчине, чтобы быть счастливым!..

Мы напились больше, чем это было необходимо. Хорошо пировать на свободе! Не озираешься, как дикое животное, нет страха перед бичом надзирателя. Это был чудесный пир.

Внезапно из темноты долетела стрела и вонзилась в рог с рисовой настойкой, который я подносил ко рту. Властный голос приказал нам не трогаться с места.

Если бы я не пил столько, то наверное, сообразил бы, что голос говорит на моем родном языке. Что стрела, пронзившая рог, — гиркан-ская. Что мы одеты, как кхитайские воины. Если бы не пил так много!..

Мысль о том, что я снова попаду в плен, привела меня в ужас! В моей пьяной голове появилась одна-единственная мысль — бой до смерти! Я перекатился по земле, добрался до лука со стрелами и выстрелил по направлению темных фигур, которые прыгнули из темноты. Одна из них покачнулась и повалилась на землю.

Мои люди, еще пьянее, чем я, не оказали никакого сопротивления. Лавина тел накрыла меня, и я потерял сознание.

Пришел я в себя от ледяной воды, вылитой на мою голову. Мы находились в гирканском стане. Руки мои были связаны. Возле меня валялись, связанные веревками, как шелковые коконы, Пелиас и люди из моего отряда.

Надо мной стоял крепкий поседевший воин с мрачным, но очень знакомым лицом. Он дал мне крепкого пинка, называя меня «грязным кхитайским псом». С затуманенным от похмелья сознанием я начал понимать, что свои приняли меня за врага. Я узнал и человека с ведром. Его звали Йола, и он был один из помощников моего отца. Осипшим голосом я назвал его по имени и сказал, кто я такой. Сначала он не поверил мне. Долго всматривался в мое лицо.

Только тогда мне все стало ясно! Я оставил племя юношей с едва пробившимися усами, а возвращался мужчиной в расцвете сил, с бородой, подрезанной по-кхитайски. Годы рабства изменили и утвердили черты моего лица.

Наконец Йола узнал меня и догадался, кто мои товарищи. Поднялся большой шум. Меня сразу же развязали и позаботились о моих спутниках. Йола помог мне подняться и повел к шатру вождя. Моему родному шатру! Старый воин не отвечал на мои вопросы, избегал моего взгляда.

Очень быстро я узнал о причине его смущения. В отцовском шатре лежал раненый молодой мужчина. Сильный, красивый, умирающий, с глубоко забитой в живот стрелой. Моей стрелой! А умирающий был моим братом Батаем! Мое второе «я», человек, к которому я отчаянно стремился вернуться за все долгие годы рабства!

Около моего брата суетились с беспомощным видом шаманы и знахари. Рана его была смертельна! Мой брат был обречен. Главный заклинатель племени шепнул мне, что ему остается несколько часов жизни!

Умирающий сразу узнал меня. Боль исчезла с его побледневшего лица, улыбка озарила печальный шатер. Он попробовал встать, но силы оставили его.

Мы долго разговаривали. Я узнал, что вскоре после моего исчезновения наш отец Бато погиб в сражении против туранцев. Погиб славной смертью, среди посеченных им врагов! После его гибели вождем племени стал Батай. Мы не говорили о фатальном ночном сражении, когда заблудившаяся стрела, моя стрела, пронзила самое близкое мне существо. Мой брат ничуть не изменился по характеру. Он радовался, как ребенок, моему возвращению, объявил старейшинам, что наконец-то племя будет иметь в моем лице достойного вождя! По слезам в глазах закаленных ветеранов, окружившим смертное ложе, я понял, как сильно все любят моего брата и уважают его.

Батай слабел с каждой минутой. Он указал мне на прекрасную девушку, которая должна была стать его супругой. Он откладывал свадьбу с Сулимой, так звали красавицу, до моего возвращения. Не поверил, что его старший любимый брат погиб где-то вдали. Ждал меня! И дождался!

Батай заставил меня поклясться, что после его смерти Сулима станет моей женой. Отличалась она спокойным нравом, и очень веселая. Как в старое доброе время!.. Такой брат был у меня! Но был ли я достоен его?

Тогда в шатер вошел Пелиас. Я совсем забыл о нем. Он осмотрел рану Батая, ощупал его живот. Заявил, что попытается спасти ему жизнь. Наши шаманы и знахари повскакали со своих мест с гневными упреками, что он, дескать, только ускорит смерть Батая. Но я знал о способностях Пелиаса. Мой брат и Йола поддержали меня.

Пелиас спас жизнь Батая. Но брат остался с неподвижными ногами. Стрела коснулась позвоночника и парализовала нижнюю половину его тела. Не было лечения этой ране. Но маг дал надежду! Существовала магия, древняя, как мир! Восточные чародеи помнили ее. Чаша, сделанная из неземного металла, могла разбудить и поднять на ноги даже мертвых. Но где она находится, никто не знал. В молодости злой Чиенг Тхо напрасно искал волшебную чашу много лет подряд.

Я остался на несколько месяцев в Гиркании. Оставил верного Йолу помогать моему брату в управлении народом. А сам пришел в хайборийские земли вместе с Пелиасом. Искать исцеление для Батая, искать чашу. Когда я слушал легенду о тролле Трейне и трех мечах из уст благородного Амрода, то подумал, что именно чаша Грейль и есть то целебное средство, избавление от мук для моего брата. Чаша Грейль!..»

— Чаша Грейль упоминается и в «Скрижалях Скелоса». Ей предопределено сыграть важную роль в судьбах мира. Найти ее — это очень трудное, но и не невозможное дело! Может быть, и наш путь проходит через то, что мы сможем когда-нибудь найти Грейль, — поглаживая подрезанную бородку, задумчиво сказал Богард.

— Уважаемый мудрец, знаешь ли ты что-то еще об этой чаше? Где можно ее найти? Только надежда, что я могу помочь брату, поддерживает меня живым в последние несколько лет. Даже собственный мой народ называет меня Кетрагом Проклятым!

— Я мало знаю о самом Грейле, но думаю, что знаю, как мы можем найти его. Знаком я и с Пелиасом, теперь он живет в Нумалии. Хороший волшебник!

— И ты много страдал, гирканец! Теперь я понял, почему ты отказался от выпивки. Но по-моему, вина в твоем случае не в тебе, а в плохом качестве напитка! Бррр! Рисовая настойка! Ужасно! Как только кхитайцы могут пить такие помои! А уж вроде бы были цивилизованным и умным народом! Но я позволю себе выпить за здоровье твоего брата Батая! Какой благородный мужчина! Пусть Эрлик помогает таким, как он! Будем здоровы!

— Если Эрлик не поможет, то поможем мы! — возвысился мрачный голос Конана. — Киммерийцы привыкли помогать себе сами. Наш бог Кром не любит тех, кто не может позаботиться о самом себе! Пью за твоего брата, Кетраг!

Следующий день прошел спокойно. В заросших густыми лесами предгорьях водилось много дичи, но человеческое присутствие не наблюдалось. Несколько раз посланные на разведку патрули докладывали о найденных в лесах хижинах лесорубов или угольщиков, кото рые были оставлены их обитателями.

На лигу впереди колонны ехали двое опытных следопытов, внимательно наблюдающих, нет ли где спрятанной засады? С утра эту задачу выполняли Конан и пикт Соро, а после полудня вперед выехали Амрод и Кетраг.

Раннее лето было красиво в самой южной части Великих Кезанкийских гор. Пышная зелень покрывала крутые склоны. Облысевшие местами одинокие скалы поднимались, как строгие стражи, на узком, покрытом мелкими камешками торговому пути. Наклон кверху увеличивался все больше и больше. Гужевые животные с трудом преодолевали высоту.

— Сколько еще остается до перевала Келинаиа, Конан? По этому холму у меня растряслись все внутренности! Да и это солнце жарит, как в Стигийской пустыне! К демонам! Пропустили обед! Хорошо, что я запасся немного вяленым мясом! Горло мое пересохло, как кузнечная печь, скоро растаю на этой жаре! — жаловался Фериш Ага.

Достойный шемит вытирал свое потное лицо и с досадой ощупывал пустой мех, привязанный к седлу. На узкой дороге, где могли двигаться только два коня плотно друг к другу, ему было невозможно отъехать к концу обоза и пополнить свои запасы.

— Возьми! — великодушно подал ему Конан собственный мех. — Промочи горло, Ага! Через час мы должны быть на гребне горы, это самая трудная часть пути. Легат спешит добраться туда до захода солнца, потому что только там есть удобное место для лагеря.

— Ты, киммериец, друг что надо! Хорошо пошел у меня этот глоточек!

— За скалой, названной ради своей формы Орлиной Головой, начинается спуск. Оттуда до границы Хаурана совсем близко. Побольше удачи, и завтра к вечеру мы будем в Джавелд-же, столице Хаурана.

— Ты бывал там? Что это за город?

— Не такой большой, как Аренджун или Шадизар, и больше похож на крепость. Хау-ранцы постоянно воюют — и с Кофом, и с За-морой, и с Тураном, и с твоим родным Шемом! Но у них есть хорошие кабаки и легкомыслен-иые женщины.

— Вот эта работа для нас! А сам принц — парень что надо! Умеет веселиться, ничего, что аристократ!

— Его брат, король Коборг, — серьезный и воинственный правитель. Принц Моррог очень популярен в Хауране именно из-за своего кроткого и спокойного нрава!

— Что-то он выглядит мрачно сегодня! Едет с Богардом и Пламом во главе каравана. Уж не обиделся ли он на барона Амальрика, что тот вчера назначил его руководить авангардом? Или и у него кончилось вино? Страшный выпивоха, этот принц!

— Принц не честолюбив, а кроме того хороший товарищ и отличный воин! Я сражался под его командованием в войне с Тураном года три назад.

— И выиграли?

— Проиграли. Против каждого нашего бойца было по пять туранцев. Но мы здорово им подрезали крылышки! Оставили на поле сражения вдвое больше убитых врагов, чем наших!

— Видно, славная это была битва, Конан! И я тоже участвовал, но все в небольших сражениях. Руки у меня чешутся на что-то большое!

— В больших битвах покрывают себя славой не только полководцы, но и обыкновенные воины. Но и шанс погибнуть от слепой стрелы или копья гоже большой! Приближаемся к перевалу, Ага. Дай один глоток вина и приготовь свое оружие! Не нравятся мне эти стервятники, что вьются высоко над гребнем!

Вскоре караван перевалил гребень последнего хребта Кезанкийских гор. Начался спуск.

Огромные стервятники кружили над перевалом Келинана, открывающимся под ногами путников. Солнце клонилось к западу, мрачные тени зловещих птиц сеяли смуту в сердцах всадников. Напряженными взглядами они осматривали лесистые склоны гор.

Внезапно едущий впереди легат Амальрик высоко поднял руку. Колонна остановилась. Оставляя после себя облако пыли, двое скачущих всадников быстро приближались к отряду.

Это были Амрод и Кетраг. Они коротко доложили барону:

— Засада! Точно перед Орлиной Головой. Это не горцы. В кольчугах и шлемах из металла. Их много. Больше четырехсот бойцов. Шестерых мы убили стрелами.

— Битва! — прогремел густой голос неме-дийца. Глаза легата Амальрика заблестели, мрачная, но радостная улыбка озарила его лицо. — Битва, благородные друзья мои!