"The Happy Prince and Ohter Tales" - читать интересную книгу автора (Wilde Oscar)
The Nightingale and the Rose
(Соловей и роза)
“She said that she would dance with me (она сказала, что будет танцевать со мной) if I brought her red roses (если я принесу ей красные розы; to bring (brought)),” cried the young Student (воскликнул юный Студент; to cry — кричать, орать; восклицать); “but in all my garden (но во всем моем саду) there is no red rose (нет ни одной красной розы).”
From her nest in the holm-oak tree (в своем гнезде на дубе: «со своего гнезда на дереве каменного дуба») the Nightingale heard him (его услышал Соловей; nightingale — соловей, сущ. в англ. языке имеет женский род, независимо от половых различий, так как относится к мелким представителям животного мира, которые традиционно воспринимаются слабыми и беззащитными, поэтому замещается местоимением “she”, наряду с традиционным “it”), and she looked out through the leaves (и выглянул из листвы: «сквозь листья»; leaf (мн.ч. leaves)), and wondered (и заинтересовался).
“No red rose in all my garden (ни одной красной розы во всем моем саду)!” he cried (плакал он; to cry — кричать; плакать), and his beautiful eyes filled with tears (и его прекрасные глаза наполнились слезами). “Ah, on what little things does happiness depend (ах, от каких пустяков: «маленьких вещей» зависит счастье; to depend on)! I have read all (я прочел все) that the wise men have written (что написали мудрецы; wise — мудрый, умный, to write (wrote, written)), and all the secrets of philosophy are mine (и постиг все тайны философии: «и все секреты философии мои = принадлежат мне»), yet for want of a red rose (и все же, за неимением /одной/ красной розы; for want of smth. — из-за недостатка, отсутствия чего-либо) is my life made wretched (моя жизнь стала жалкой: «моя жизнь сделана несчастной»; to make + прилагательное — выражает действие, соответствующее значению прилагательного, wretched — несчастный, жалкий; нищенский, никуда не годный).”
“She said that she would dance with me if I brought her red roses,” cried the young Student; “but in all my garden there is no red rose.”
From her nest in the holm-oak tree the Nightingale heard him, and she looked out through the leaves, and wondered.
“No red rose in all my garden!” he cried, and his beautiful eyes filled with tears. “Ah, on what little things does happiness depend! I have read all that the wise men have written, and all the secrets of philosophy are mine, yet for want of a red rose is my life made wretched.”
“Here at last is a true lover (вот, наконец, настоящий влюбленный; here — здесь, тут; вот; true — верный, правильный; настоящий, подлинный)” said the Nightingale (сказал Соловей). “Night after night have I sung of him (ночь за ночью я пел о нем; to sing (sang, sung)), though I knew him not (хотя я не знал его; to know (knew, known)): night after night have I told his story to the stars (ночь за ночью я рассказывал о нем: «его историю» звездам; to tell (told), story — повесть, рассказ; история), and now I see him (и теперь я вижу его). His hair is dark as the hyacinth-blossom (его волосы темны, как цветок гиацинта), and his lips are red (и его губы красны) as the rose of his desire (как та роза, которую он /так сильно/ желает: «как роза его сильного желания»); but passion has made his face like pale ivory (но страсть сделала его лицо бледным, как слоновая кость: «подобным бледной слоновой кости»), and sorrow has set her seal upon his brow (и печаль наложила отпечаток: «поставила свою печать» на его чело; brow — бровь; поэт. лоб, чело).”
“The Prince gives a ball to-morrow night (Принц дает бал завтра вечером; night — ночь; вечер),” murmured the young Student (шептал юный Студент; to murmur — говорить тихо, бормотать; шептать), “and my love will be of the company (и моя возлюбленная будет среди гостей; love /в поэзии соответствует мужскому роду и заменяется местоимением he/ — любовь, влюбленность; предмет любви, company — общество, компания; гости). If I bring her a red rose (если я принесу ей красную розу) she will dance with me till dawn (она будет танцевать со мной до рассвета). If I bring her a red rose (если я принесу ей красную розу), I shall hold her in my arms (я буду держать ее в своих объятиях: «в руках»), and she will lean her head upon my shoulder (и она склонит /свою/ голову ко мне на плечо; to lean — наклоняться, опираться; склоняться), and her hand will be clasped in mine (и ее рука будет сжата в моей /руке/; to clasp — застегивать /на пряжку/; сжимать, пожимать). But there is no red rose in my garden (но в моем саду нет ни одной красной розы), so I shall sit lonely (поэтому я буду сидеть в одиночестве; lone — поэт. одинокий, уединенный), and she will pass me by (и она пройдет мимо меня; to pass — идти, проходить, to pass by — не обратить внимания, пренебречь). She will have no heed of me (она не обратит внимания на меня; heed — внимание, забота), and my heart will break (и мое сердце разобьется; to break — ломать(ся); разбивать(ся)).”
hyacinth ['haiəsinθ] desire [di'zaiə] ivory ['aiv(ə)ri] dawn [dO:n]
“Here at last is a true lover,” said the Nightingale. “Night after night have I sung of him, though I knew him not: night after night have I told his story to the stars, and now I see him. His hair is dark as the hyacinth-blossom, and his lips are red as the rose of his desire; but passion has made his face like pale ivory, and sorrow has set her seal upon his brow.”
“The Prince gives a ball to-morrow night,” murmured the young Student, “and my love will be of the company. If I bring her a red rose she will dance with me till dawn. If I bring her a red rose, I shall hold her in my arms, and she will lean her head upon my shoulder, and her hand will be clasped in mine. But there is no red rose in my garden, so I shall sit lonely, and she will pass me by. She will have no heed of me, and my heart will break.”
“Here indeed is the true lover (вот, несомненно, настоящий влюбленный),” said the Nightingale (сказал Соловей). “What I sing of, he suffers (то, о чем я пою, он /это/ переживает/страдает; to suffer — страдать, испытывать, претерпевать)—what is joy to me (то, что для меня радость), to him is pain (для него — боль/страдание). Surely Love is a wonderful thing (действительно, Любовь — это удивительная вещь). It is more precious than emeralds (она более драгоценна, чем изумруды), and dearer than fine opals (и дороже, чем прекрасные опалы; fine — ясный; прекрасный). Pearls and pomegranates cannot buy it (жемчуга и гранаты не могут купить ее), nor is it set forth in the marketplace (/да и/ не выставлена она на рынке; to set forth — выставлять /напоказ/). It may not be purchased of the merchants (ее невозможно купить у купцов), nor can it be weighed out in the balance for gold (и невозможно ее взвесить на весах = выменять за золото; weight — вес, to weigh — взвешивать).”
“Here indeed is the true lover,” said the Nightingale. “What I sing of, he suffers—what is joy to me, to him is pain. Surely Love is a wonderful thing. It is more precious than emeralds, and dearer than fine opals. Pearls and pomegranates cannot buy it, nor is it set forth in the marketplace. It may not be purchased of the merchants, nor can it be weighed out in the balance for gold.”
“The musicians will sit in their gallery (музыканты будут сидеть на /своих/ хóрах; gallery — галерея; хóры),” said the young Student (сказал юный Студент), “and play upon their stringed instruments (и играть на /своих/ струнных инструментах; string — веревка, бечева, муз. струна, to string — снабжать струной, тетивой, натягивать струну), and my love will dance (и моя возлюбленная будет танцевать) to the sound of the harp and the violin (под звуки арфы и скрипки). She will dance so lightly (она будет танцевать так легко; lightly — слегка, едва; проворно, легко) that her feet will not touch the floor (что ее ножки не будут касаться пола; foot (мн. feet) — нога, ступня), and the courtiers in their gay dresses (и придворные в своих нарядных платьях/одеждах; gay — веселый, радостный; нарядный) will throng round her (будут толпиться вокруг нее; to throng — скапливаться, собираться; толпиться). But with me she will not dance (но со мной она танцевать не будет), for I have no red rose to give her (так как у меня нет красной розы, чтобы подарить /ее/ ей; to give — давать; дарить)”; and he flung himself down on the grass (и он бросился на траву; to fling (flung) — метать, бросать; броситься), and buried his face in his hands (и закрыл /свое/ лицо руками; to bury — хоронить, погребать; погружать, прятать), and wept (и заплакал; to weep (wept)).
musician [mju:'zi∫(ə)n] harp [hα:p] violin ["vaiə'lin] courtier ['kO:tiə]
“The musicians will sit in their gallery,” said the young Student, “and play upon their stringed instruments, and my love will dance to the sound of the harp and the violin. She will dance so lightly that her feet will not touch the floor, and the courtiers in their gay dresses will throng round her. But with me she will not dance, for I have no red rose to give her”; and he flung himself down on the grass, and buried his face in his hands, and wept.
“Why is he weeping (почему он плачет)?” asked a little Green Lizard (спросила маленькая Зеленая Ящерица; lizard — ящерица, сущ. в англ. языке имеет мужской род, заменяется местоимением he), as he ran past him (в то время как она: «он» пробегала мимо него; to run (ran, run)) with his tail in the air (помахивая хвостиком: «со своим хвостом в воздухе»).
“Why, indeed (почему, на самом деле)?” said a Butterfly (спросила: «сказала» Бабочка), who was fluttering about after a sunbeam (порхавшая /в округе/ за солнечным лучом; to flutter — трепетать, дрожать; бить, взмахивать крыльями; beam — луч).
“Why, indeed?” whispered a Daisy to his neighbour (прошептала Маргаритка своей: «его» соседке), in a soft, low voice (нежным/мягким, тихим голосом; low — низкий, невысокий; тихий).
“He is weeping for a red rose (он плачет о красной розе),” said the Nightingale (ответил: «сказал» Соловей).
“For a red rose (о красной розе)?” they cried (воскликнули они); “how very ridiculous (как /очень/ смешно; ridiculous — смехотворный, смешной, нелепый)!” and the little Lizard (а маленькая Ящерица), who was something of a cynic (которая была немного = в некотором роде циником), laughed outright (открыто рассмеялась; outright — прямо, открыто).
But the Nightingale understood the secret of the Student’s sorrow (но Соловей понимал секрет печали Студента; to understand (understood)), and she sat silent in the oak-tree (и он сидел молчаливо на дубе: «дереве дуба»; to sit (sat)), and thought about the mystery of Love (и думал о тайне Любви; to think (thought)).
“Why is he weeping?” asked a little Green Lizard, as he ran past him with his tail in the air.
“Why, indeed?” said a Butterfly, who was fluttering about after a sunbeam.
“Why, indeed?” whispered a Daisy to his neighbour, in a soft, low voice.
“He is weeping for a red rose,” said the Nightingale.
“For a red rose?” they cried; “how very ridiculous!” and the little Lizard, who was something of a cynic, laughed outright.
But the Nightingale understood the secret of the Student’s sorrow, and she sat silent in the oak-tree, and thought about the mystery of Love.
Suddenly she spread her brown wings for flight (внезапно он расправил свои темные крылья для полета; to spread (spread) — распространять, раскладывать; развертывать; brown — коричневый, бурый), and soared into the air (и взлетел в воздух; to soar — парить, высоко летать; взлетать). She passed through the grove like a shadow (он пронесся по роще подобно тени; to pass — идти, проходить мимо; проходить через что-либо, пересекать), and like a shadow she sailed across the garden (и, как тень, он проплыл по саду = пролетел над садом: «через сад»; to sail — плавать, плыть под парусом; зд. авиа. парить, планировать).
In the centre of the grass-plot (в центре лужайки; grass — трава; plot — участок земли) was standing a beautiful Rose-tree (стоял прекрасный Розовый Куст; tree — дерево, rose-tree — штамбовая роза), and when she saw it (и когда он увидел его; to see (saw, seen)) she flew over to it (он подлетел к нему; to fly (flew, flown)), and lit upon a spray (и опустился на /одну из/ веточек; to light (lighted, lit) on, upon — неожиданно, случайно натолкнуться; опускаться, садиться).
“Give me a red rose (дай мне красную розу),” she cried (воскликнул он), “and I will sing you my sweetest song (и я спою тебе свою самую мелодичную = лучшую песню; sweet — сладкий, свежий; мелодичный, благозвучный).”
But the Tree shook its head (но /Розовый/ Куст покачал головой; to shake (shook, shaken) — трясти, дрожать; качать).
“My roses are white (мои розы белые),” it answered (ответил он); “as white as the foam of the sea (/такие же/ белые, как морская пена), and whiter than the snow upon the mountain (и белее, чем снег в горах: «на горах»). But go to my brother (/но/ отправляйся: «пойди» к моему брату) who grows round the old sun-dial (который растет возле: «вокруг» старых солнечных часов; dial — циферблат, круговая шкала), and perhaps he will give you what you want (и, возможно, он даст тебе то, что ты хочешь).”
through [θru:] mountain ['maυntin] sundial ['sλndaiəl]
Suddenly she spread her brown wings for flight, and soared into the air. She passed through the grove like a shadow, and like a shadow she sailed across the garden.
In the centre of the grass-plot was standing a beautiful Rose-tree, and when she saw it she flew over to it, and lit upon a spray.
“Give me a red rose,” she cried, “and I will sing you my sweetest song.”
But the Tree shook its head.
“My roses are white,” it answered; “as white as the foam of the sea, and whiter than the snow upon the mountain. But go to my brother who grows round the old sun-dial, and perhaps he will give you what you want.”
So the Nightingale flew over to the Rose-tree (итак, Соловей полетел к тому Розовому Кусту; to fly (flew, flown)) that was growing round the old sun-dial (который рос возле старых солнечных часов).
“Give me a red rose (дай мне красную розу),” she cried (воскликнул он), “and I will sing you my sweetest song (и я спою тебе свою самую лучшую песню).”
But the Tree shook its head (но /Розовый/ Куст покачал головой).
“My roses are yellow (мои розы желтые),” it answered (ответил он); “as yellow as the hair of the mermaiden (такие же желтые, как волосы русалки) who sits upon an amber throne (которая сидит на янтарном троне), and yellower than the daffodil (и желтее, чем нарцисс) that blooms in the meadow (что цветет на лугу) before the mower comes with his scythe (до того, как косец придет с /своей/ косой; to mow — косить, жать). But go to my brother (но отправляйся: «иди» к моему брату) who grows beneath the Student’s window (который растет под окном Студента), and perhaps he will give you what you want (и, возможно, он даст тебе то, что ты хочешь).”
So the Nightingale flew over to the Rose-tree that was growing round the old sun-dial.
“Give me a red rose,” she cried, “and I will sing you my sweetest song.”
But the Tree shook its head.
“My roses are yellow,” it answered; “as yellow as the hair of the mermaiden who sits upon an amber throne, and yellower than the daffodil that blooms in the meadow before the mower comes with his scythe. But go to my brother who grows beneath the Student’s window, and perhaps he will give you what you want.”
So the Nightingale flew over to the Rose-tree (итак, Соловей полетел к тому Розовому Кусту) that was growing beneath the Student’s window (который рос под окном Студента).
“Give me a red rose (дай мне красную розу),” she cried (воскликнул он), “and I will sing you my sweetest song (и я спою тебе свою самую лучшую песню).”
But the Tree shook its head (но /Розовый/ Куст покачал головой).
“My roses are red (мои розы красные),” it answered (ответил он), “as red as the feet of the dove (такие же красные, как лапки голубя; foot (мн. feet) — нога; лапа), and redder than the great fans of coral (и краснее, чем большие веера кораллов) that wave and wave in the ocean-cavern (что развеваются и волнуются в океанской пещере; to wave — развеваться /о флаге/, качаться /о ветке/, волноваться /о ниве/). But the winter has chilled my veins (но зима заморозила мои жилы; to chill — охлаждать, студить; замораживать; vein — вена; жила), and the frost has nipped my buds (и мороз повредил мои почки/бутоны; to nip — ущипнуть, щипать; повредить /ветром, морозом/), and the storm has broken my branches (и буря сломала мои ветви; to break (broke, broken)), and I shall have no roses at all this year (и у меня совсем не будет роз в этом году).”
“One red rose is all I want (одну красную розу — /вот/ все, чего я хочу),” cried the Nightingale (воскликнул Соловей), “only one red rose (только одну красную розу)! Is there no way (/неужели/ нет никакого способа; way — путь, дорога; способ) by which I can get it (с помощью которого я могу получить ее)?”
beneath [bi'ni:θ] coral ['kOrəl] cavern ['kævən]
So the Nightingale flew over to the Rose-tree that was growing beneath the Student’s window.
“Give me a red rose,” she cried, “and I will sing you my sweetest song.”
But the Tree shook its head.
“My roses are red,” it answered, “as red as the feet of the dove, and redder than the great fans of coral that wave and wave in the ocean-cavern. But the winter has chilled my veins, and the frost has nipped my buds, and the storm has broken my branches, and I shall have no roses at all this year.”
“One red rose is all I want,” cried the Nightingale, “only one red rose! Is there no way by which I can get it?”
“There is a way (есть один способ),” answered the Tree (ответил /Розовый/ Куст); “but it is so terrible (но он такой страшный/ужасный) that I dare not tell it to you (что я не осмеливаюсь сказать его тебе; to dare — сметь, отваживаться).”
“Tell it to me (скажи мне его),” said the Nightingale, “I am not afraid (я не боюсь; afraid — испуганный, напуганный; боящийся).”
“If you want a red rose (если ты хочешь /получить/ красную розу),” said the Tree, “you must build it out (ты должен создать ее; to build — строить, сооружать; создавать) of music by moonlight (из музыки при свете луны), and stain it with your own heart’s-blood (и окрасить = обагрить ее кровью собственного сердца; to stain — пятнать, пачкать; красить). You must sing to me (ты должен петь мне) with your breast against a thorn (/прижавшись/ своей грудью к шипу; against — зд. указывает на соприкосновение с чем-либо, опору). All night long you must sing to me (всю ночь напролет ты должен петь мне; long — долго; усил. с начала до конца), and the thorn must pierce your heart (и шип должен пронзить твое сердце), and your life-blood must flow into my veins (и твоя кровь должна влиться в мои вены; lifeblood — поэт. кровь, источник жизненной силы, life — жизнь, blood — кровь), and become mine (и /должна/ стать моей /кровью/).”
terrible ['terəb(ə)l] build [bild] breast [brest] thorn [θO:n]
“There is away,” answered the Tree; “but it is so terrible that I dare not tell it to you.”
“Tell it to me,” said the Nightingale, “I am not afraid.”
“If you want a red rose,” said the Tree, “you must build it out of music by moonlight, and stain it with your own heart’s-blood. You must sing to me with your breast against a thorn. All night long you must sing to me, and the thorn must pierce your heart, and your life-blood must flow into my veins, and become mine.”
“Death is a great price (смерть — это огромная цена) to pay for a red rose (чтобы заплатить /ее/ за одну красную розу),” cried the Nightingale (воскликнул Соловей), “and Life is very dear to all (а Жизнь очень дорога каждому: «всем»). It is pleasant to sit in the green wood (приятно сидеть в зеленом лесу), and to watch the Sun in his chariot of gold (и наблюдать за Солнцем в его золотой колеснице: «колеснице из золота»), and the Moon in her chariot of pearl (и за Луной в ее жемчужной колеснице: «колеснице из жемчуга»). Sweet is the scent of the hawthorn (запах/аромат боярышника сладок), and sweet are the bluebells (и милы колокольчики; sweet — сладкий, свежий; милый; blue — синий, голубой; bell — колокол) that hide in the valley (что прячутся в долине), and the heather that blows on the hill (и вереск, что цветет на холме; to blow (blew, blown) — цвести, расцветать). Yet Love is better than Life (и все же Любовь лучше, чем Жизнь), and what is the heart of a bird (и что /значит/ сердце птицы) compared to the heart of a man (в сравнении с сердцем человека; to compare — сравнивать, сличать)?”
So she spread her brown wings for flight (итак, он расправил свои темные: «коричневые» крылья для полета), and soared into the air (и взмыл в воздух). She swept over the garden like a shadow (он пронесся над садом, как тень; to sweep (swept) — мести, подметать; нестись, мчаться), and like a shadow she sailed through the grove (и, как тень, он пролетел через рощу; to sail — плавать, плыть под парусом; зд. авиа. парить, планировать).
“Death is a great price to pay for a red rose,” cried the Nightingale, “and Life is very dear to all. It is pleasant to sit in the green wood, and to watch the Sun in his chariot of gold, and the Moon in her chariot of pearl. Sweet is the scent of the hawthorn, and sweet are the bluebells that hide in the valley, and the heather that blows on the hill. Yet Love is better than Life, and what is the heart of a bird compared to the heart of a man?”
So she spread her brown wings for flight, and soared into the air. She swept over the garden like a shadow, and like a shadow she sailed through the grove.
The young Student was still lying on the grass (юный Студент все еще лежал на траве; to lie (lay, lain) — лежать), where she had left him (где он = соловей, оставил его), and the tears were not yet dry (и слезы еще не высохли: «не были еще сухими»; dry — сухой) in his beautiful eyes (в его прекрасных глазах).
“Be happy (радуйся; happy — счастливый, довольный, веселый),” cried the Nightingale (воскликнул Соловей), “be happy (веселись); you shall have your red rose (ты получишь свою красную розу). I will build it out of music by moonlight (я создам ее из музыки при свете луны), and stain it with my own heart’s-blood (и окрашу = обагрю ее кровью моего /собственного/ сердца). All that I ask of you in return (все о чем я прошу тебя в ответ/взамен; return — возвращение, отдача) is that you will be a true lover (это то, что ты будешь настоящим влюбленным), for Love is wiser than Philosophy (так как Любовь мудрее чем Философия), though she is wise (хотя она и мудра), and mightier than Power (и могущественнее Власти; power — сила, мощь, энергия, власть), though he is mighty (хотя она и могущественна). Flame-coloured are his wings (ее /любви/ крылья — цвéта пламени; colour — цвет, оттенок, to colour — красить, окрашивать), and coloured like flame is his body (и раскрашено, как пламя, ее тело). His lips are sweet as honey (губы ее сладки, как мед), and his breath is like frankincense (и ее дыхание — как благовоние/ладан).”
The young Student was still lying on the grass, where she had left him, and the tears were not yet dry in his beautiful eyes.
“Be happy,” cried the Nightingale, “be happy; you shall have your red rose. I will build it out of music by moonlight, and stain it with my own heart’s-blood. All that I ask of you in return is that you will be a true lover, for Love is wiser than Philosophy, though she is wise, and mightier than Power, though he is mighty. Flame-coloured are his wings, and coloured like flame is his body. His lips are sweet as honey, and his breath is like frankincense.”
The Student looked up from the grass (Студент поднял голову от травы; to look up — поднимать глаза, обращать взоры), and listened (и слушал), but he could not understand (но он не мог понять) what the Nightingale was saying to him (что говорил ему Соловей), for he only knew the things (так как он знал только те вещи) that are written down in books (которые записаны в книгах; to write (wrote, written)).
But the Oak-tree understood (но понял Дуб), and felt sad (и /он/ загрустил; to feel (felt) — чувствовать; sad — печальный, грустный), for he was very fond of the little Nightingale (так как он очень любил маленького Соловья; fond — любящий, нежный) who had built her nest in his branches (который свил: «построил» свое гнездо в его ветвях).
“Sing me one last song (спой мне одну последнюю песню),” he whispered (прошептал он); “I shall feel very lonely (я буду чувствовать себя очень одиноко) when you are gone (когда тебя не будет / когда ты умрешь; to go (went, gone) — идти, ходить; умирать, гибнуть).”
So the Nightingale sang to the Oak-tree (тогда Соловей спел Дубу), and her voice was like water (и голос его звучал: «был» как вода) bubbling from a silver jar (журчащая из серебряного кувшина; to bubble — пузыриться, булькать; журчать).
When she had finished her song (когда он закончил свою песню) the Student got up (Студент поднялся; to get (got)), and pulled a note-book (и вытащил блокнот; note — заметка, book — книга) and a lead-pencil (и графитовый карандаш; lead — свинец; карандашный грифель) out of his pocket (из /своего/ кармана).
branch [brα:nt∫] whisper ['wispə] jar [dζα:] lead pencil ["led'pens(ə)l]
The Student looked up from the grass, and listened, but he could not understand what the Nightingale was saying to him, for he only knew the things that are written down in books.
But the Oak-tree understood, and felt sad, for he was very fond of the little Nightingale who had built her nest in his branches.
“Sing me one last song,” he whispered; “I shall feel very lonely when you are gone.”
So the Nightingale sang to the Oak-tree, and her voice was like water bubbling from a silver jar.
When she had finished her song the Student got up, and pulled a note-book and a lead-pencil out of his pocket.
“She has form (у него /= пения соловья/ есть форма: «она имеет форму»),” he said to himself (сказал он сам себе), as he walked away through the grove (когда он уходил сквозь рощу) —“that cannot be denied to her (в этом ему нельзя отказать; to deny — отрицать, отвергать; отказывать); but has she got feeling (но есть ли у него чувство)? I am afraid not (/я/ боюсь, что нет). In fact, she is like most artists (на самом деле, он подобен большинству художников; fact — факт, событие; реальность); she is all style (/он представляет собой/ только стиль; all — всецело, целиком; ничего кроме, только), without any sincerity (без какой-либо искренности). She would not sacrifice herself for others (он не пожертвует собой ради других). She thinks merely of music (он думает только о музыке), and everybody knows (и каждый знает) that the arts are selfish (что /все виды/ искусства эгоистичны = искусство эгоистично). Still, it must be admitted (и все же, следует признать: «это должно быть признано») that she has some beautiful notes in her voice (что в его голосе есть несколько прекрасных нот; note — заметка, примечание; муз. нота, тон). What a pity it is (какая жалость) that they do not mean anything (что они ничего не значат), or do any practical good (или = и не приносят: «делают» никакой практической пользы; good — добро, благо; польза).” And he went into his room (и он пошел к себе в комнату; to go (went, gone)), and lay down on his little pallet-bed (и лег на свою узкую койку; to lie (lay, lain), little — маленький, небольшой, короткий; pallet(-bed) — соломенный тюфяк, убогая постель; койка), and began to think of his love (и начал думать о своей любви; to begin (began, begun)); and, after a time (и, через некоторое время), he fell asleep (он заснул; to fall (fell, fallen) — падать, опускаться; зд. в качестве глагола-связки в составном именном сказуемом, asleep — спящий).
through [θru:] sincerity [sin'seriti] pallet-bed ['pælitbed]
“She has form,” he said to himself, as he walked away through the grove—“that cannot be denied to her; but has she got feeling? I am afraid not. In fact, she is like most artists; she is all style, without any sincerity. She would not sacrifice herself for others. She thinks merely of music, and everybody knows that the arts are selfish. Still, it must be admitted that she has some beautiful notes in her voice. What a pity it is that they do not mean anything, or do any practical good.” And he went into his room, and lay down on his little pallet-bed, and began to think of his love; and, after a time, he fell asleep.
And when the Moon shone in the heavens (а когда Луна засияла на небе; to shine (shone) — светить, сиять) the Nightingale flew to the Rose-tree (Соловей полетел к Розовому Кусту; to fly (flew, flown)), and set her breast against the thorn (и прижал свою грудь к шипу: «расположил свою грудь напротив/у шипа»; to set (set) — ставить, помещать, располагаться). All night long she sang (всю ночь напролет он пел; to sing (sang, sung)) with her breast against the thorn (/и/ его грудь /была прижата/ к шипу), and the cold crystal Moon (и холодная хрустальная Луна; crystal — кристаллический; хрустальный) leaned down and listened (склонилась и слушала; to lean — наклоняться, нагибаться; склоняться). All night long she sang (всю ночь напролет он пел), and the thorn went deeper and deeper into her breast (и шип входил все глубже и глубже в его грудь), and her life-blood ebbed away from her (и его /живительная/ кровь постепенно уходила из него; to ebb away — отступать /о приливе, воде/; ослабевать, угасать).
against [ə'ge(i)nst] crystal ['kristl] ebb [eb]
And when the Moon shone in the heavens the Nightingale flew to the Rose-tree, and set her breast against the thorn. All night long she sang with her breast against the thorn, and the cold crystal Moon leaned down and listened. All night long she sang, and the thorn went deeper and deeper into her breast, and her life-blood ebbed away from her.
She sang first of the birth of love (сперва он пел о зарождении любви; birth — рождение; зарождение, начало) in the heart of a boy and a girl (в сердце мальчика и девочки). And on the top-most spray of the Rose-tree (и на самой верхней веточке Розового Куста; top — верхний, высший) there blossomed a marvellous rose (расцвела великолепная/изумительная роза; to blossom — цвести; расцветать; marvel — чудо, диво, нечто необыкновенное), petal following petal (появлялся: «следовал» лепесток за лепестком; to follow — следовать, идти за кем-либо), as song followed song (как песня звучала: «следовала» за песней). Pale was it, at first (поначалу она была бледной), as the mist that hangs over the river (как легкий туман, что висит над рекой; to hang — вешать, подвешивать; висеть) — pale as the feet of the morning (бледная, как поступь утра; foot (мн.ч. feet) — нога, ступня; шаг, походка), and silver as the wings of the dawn (и серебристая, как крылья зари/рассвета; silver — серебряный; поэт. серебристый). As the shadow of a rose in a mirror of silver (как неясное отражение: «тень» розы в зеркале из серебра; shadow — тень /от предмета/; неясное очертание), as the shadow of a rose in a water-pool (как отражение розы в озерце /воды/; pool — лужа, прудок; озерцо), so was the rose (такова была роза) that blossomed on the topmost spray of the Tree (что расцвела на самом высоком побеге /Розового/ Куста).
She sang first of the birth of love in the heart of a boy and a girl. And on the top-most spray of the Rose-tree there blossomed a marvellous rose, petal following petal, as song followed song. Pale was it, at first, as the mist that hangs over the river—pale as the feet of the morning, and silver as the wings of the dawn. As the shadow of a rose in a mirror of silver, as the shadow of a rose in a water-pool, so was the rose that blossomed on the topmost spray of the Tree.
But the Tree cried to the Nightingale (но Куст кричал Соловью; to cry) to press closer against the thorn (/чтобы тот/ прижался еще ближе к шипу; to press — жать, нажимать; прижимать, close — близко). “Press closer, little Nightingale (прижмись ближе = сильнее, маленький Соловей),” cried the Tree (кричал /Розовый/ Куст), “or the Day will come (не то День придет = наступит) before the rose is finished (до того, как роза будет завершена; to finish — кончать; завершать).”
So the Nightingale pressed closer against the thorn (тогда Соловей прижался сильнее = ближе к шипу), and louder and louder grew her song (и все громче и громче становилась его песня; to grow (grew, grown) — расти; становиться, делаться), for she sang of the birth of passion (так как он пел о зарождении страсти) in the soul of a man and a maid (в душе мужчины и девушки).
loud [laυd] passion ['pæ∫(ə)n] soul [səυl]
But the Tree cried to the Nightingale to press closer against the thorn. “Press closer, little Nightingale,” cried the Tree, “or the Day will come before the rose is finished.”
So the Nightingale pressed closer against the thorn, and louder and louder grew her song, for she sang of the birth of passion in the soul of a man and a maid.
And a delicate flush of pink (и нежный розовый румянец; delicate — утонченный, изящный; нежный, едва уловимый; flush — внезапный прилив /воды/; прилив крови /к лицу/) came into the leaves of the rose (появился на лепестках: «листьях» розы; to come (came, come) — приходить, идти; появляться, возникать, leaf (мн.ч. leaves)), like the flush in the face of the bridegroom (подобный румянцу на лице жениха) when he kisses the lips of the bride (когда он целует губы /своей/ невесты). But the thorn had not yet reached her heart (но шип еще не достиг его /соловья/ сердца; to reach — протягивать, вытягивать; доходить /до какого-либо места/), so the rose’s heart remained white (поэтому сердце розы оставалось белым), for only a Nightingale’s heart’s-blood (так как только кровь из сердца Соловья) can crimson the heart of a rose (может окрасить в красный цвет сердце розы; crimson — малиновый цвет, темно-красный цвет, кармазинный цвет, to crimson — окрашивать в малиновый или кармазинный цвет).
And the Tree cried to the Nightingale (и /Розовый/ Куст закричал Соловью) to press closer against the thorn (прижаться еще ближе к шипу). “Press closer, little Nightingale (прижмись сильнее = ближе, маленький Соловей),” cried the Tree, “or the Day will come before the rose is finished (или День придет до того, как роза будет завершена).”
And a delicate flush of pink came into the leaves of the rose, like the flush in the face of the bridegroom when he kisses the lips of the bride. But the thorn had not yet reached her heart, so the rose’s heart remained white, for only a Nightingale’s heart’s-blood can crimson the heart of a rose.
And the Tree cried to the Nightingale to press closer against the thorn. “Press closer, little Nightingale,” cried the Tree, “or the Day will come before the rose is finished.”
So the Nightingale pressed closer against the thorn (тогда Соловей прижался сильнее = ближе к шипу), and the thorn touched her heart (и шип коснулся его сердца), and a fierce pang of pain (и невыносимая боль: «приступ боли»; fierce — свирепый, лютый; сильный, pang — внезапная острая боль) shot through her (пронзила его тело: «пронзила его насквозь»; to shoot (shot) — стрелять; пронизывать, дергать /о боли/). Bitter, bitter was the pain (мучительной, /еще более/ мучительной была боль; bitter — горький; мучительный), and wilder and wilder grew her song (и все громче и громче становилась его песня; wild — дикий; громкий, бурный), for she sang of the Love (так как он пел о Любви) that is perfected by Death (которая Смертью сделана совершенной; perfect — совершенный, безупречный, идеальный; to perfect — наделять совершенством, улучшать), of the Love that dies not in the tomb (о Любви, которая не умирает в могиле).
And the marvellous rose became crimson (и удивительная/великолепная роза стала темно-красной), like the rose of the eastern sky (подобно цвету неба на рассвете: «как роза восточного неба = неба цвета утренний зари на востоке»; eastern — восточный, относящийся к востоку, находящийся на востоке). Crimson was the girdle of petals (темно-красным был венчик /лепестков/; girdle — пояс, кушак, кольцо), and crimson as a ruby was the heart (и темно-красным, как рубин, было ее сердце).
But the Nightingale’s voice grew fainter (но голос Соловья становился все слабее; to grow (grew, grown)), and her little wings began to beat (и его маленькие крылышки затрепетали: «начали трепетать»; to beat — бить, ударять; биться, трепетать), and a film came over her eyes (и легкая дымка заволокла его глаза: «появилась на его глазах»; film — пленка, тонкий слой чего-либо; легкий туман, дымка; to come (came, come) — приходить, идти; появляться, возникать). Fainter and fainter grew her song (все слабее и слабее звучала: «становилась» его песня), and she felt something choking her in her throat (и он почувствовал, как что-то сжимает: «душит» его горло; to feel (felt), to choke — душить, задыхаться, давиться).
So the Nightingale pressed closer against the thorn, and the thorn touched her heart, and a fierce pang of pain shot through her. Bitter, bitter was the pain, and wilder and wilder grew her song, for she sang of the Love that is perfected by Death, of the Love that dies not in the tomb.
And the marvellous rose became crimson, like the rose of the eastern sky. Crimson was the girdle of petals, and crimson as a ruby was the heart.
But the Nightingale’s voice grew fainter, and her little wings began to beat, and a film came over her eyes. Fainter and fainter grew her song, and she felt something choking her in her throat.
Then she gave one last burst of music (затем он издал /одну/ последнюю музыкальную трель: «взрыв музыки»; burst — взрыв, разрыв). The white Moon heard it (белая Луна услышала ее; to hear (heard)), and she forgot the dawn (и она забыла о рассвете/заре; to forget (forgot, forgotten)), and lingered on in the sky (и задержалась на небе). The red rose heard it (ее услышала /и сама/ красная роза), and it trembled all over with ecstasy (и вся затрепетала в экстазе/восторге; to tremble — дрожать, трястись; трепетать; all over — всюду; полностью, целиком), and opened its petals (и раскрыла свои лепестки; to open — открывать, раскрывать) to the cold morning air (/навстречу/ холодному утреннему воздуху). Echo bore it (эхо отнесло ее /трель/; to bear (bore, born) — переносить, перевозить) to her purple cavern in the hills (к своей багряной пещере в холмах), and woke the sleeping shepherds (и разбудило спящих пастухов; to wake (woke, waked) — просыпаться, будить) from their dreams (от их снов). It floated (она пронеслась; to float — плавать; нестись /по течению, по воздуху/) through the reeds of the river (между камышами у реки: «через речные камыши»; through — через, сквозь), and they carried its message to the sea (и они донесли ее послание морю; to carry — нести, носить; доноситься /о звуке/; message — сообщение, донесение; послание).
“Look, look (смотри)!” cried the Tree, “the rose is finished now (роза теперь завершена = теперь стала красной)”; but the Nightingale made no answer (но Соловей не ответил; to make (made) — делать, изготавливать; в сочетании с существительным выражает действие, соответствующее значению существительного; answer — ответ), for she was lying dead (так как он лежал мертвый; to lie (lay, lain)) in the long grass (в высокой траве; long — длинный), with the thorn in her heart (с шипом в сердце).
Then she gave one last burst of music. The white Moon heard it, and she forgot the dawn, and lingered on in the sky. The red rose heard it, and it trembled all over with ecstasy, and opened its petals to the cold morning air. Echo bore it to her purple cavern in the hills, and woke the sleeping shepherds from their dreams. It floated through the reeds of the river, and they carried its message to the sea.
“Look, look!” cried the Tree, “the rose is finished now”; but the Nightingale made no answer, for she was lying dead in the long grass, with the thorn in her heart.
And at noon the Student opened his window (в полдень Студент открыл /свое/ окно) and looked out (и выглянул /в сад/).
“Why, what a wonderful piece of luck (ба, какое удивительное везение: «редкая удача»; why — зд. междометие — как! ба! /выражает удивление/; piece — кусок, часть, зд.исп. в выражении: piece of luck — удача, luck — судьба, случай; удача, везенье)!” he cried (вскричал он); “here is a red rose (вот и красная роза)! I have never seen any rose like it (я никогда не видел ни одной подобной розы: «ни одной розы, подобной этой»; to see (saw, seen)) in all my life (за всю свою жизнь). It is so beautiful (она настолько прекрасна) that I am sure (что я уверен) it has a long Latin name (что у нее длинное латинское название; name — имя, фамилия; название)”; and he leaned down (и он наклонился = высунулся из окна) and plucked it (и сорвал ее).
Then he put on his hat (затем он надел /свою/ шляпу; to put on), and ran up to the Professor’s house (и побежал к дому Профессора; to run (ran, run)) with the rose in his hand (с розой в руке).
Latin ['lætin] pluck [plλk] professor [prə'fesə]
And at noon the Student opened his window and looked out.
“Why, what a wonderful piece of luck!” he cried; “here is a red rose! I have never seen any rose like it in all my life. It is so beautiful that I am sure it has a long Latin name”; and he leaned down and plucked it.
Then he put on his hat, and ran up to the Professor’s house with the rose in his hand.
The daughter of the Professor was sitting in the doorway (дочь Профессора сидела у порога: «в дверях»; doorway — вход в помещение, дверной проем) winding blue silk on a reel (наматывая синюю шелковую /нить/ на катушку; to wind — виться, извиваться; наматывать), and her little dog was lying at her feet (и ее маленькая собачка лежала у ее ног).
“You said that you would dance with me (Вы сказали, что /вы/ будете танцевать со мной) if I brought you a red rose (если я принесу Вам красную розу; to bring (brought)),” cried the Student (воскликнул Студент). “Here is the reddest rose in all the world (вот самая красная роза на всем свете). You will wear it to-night (вы приколите: «вы наденете» ее сегодня вечером; to wear (wore, worn) — быть одетым, носить /одежду/) next your heart (рядом со своим сердцем), and as we dance together (и когда мы будем танцевать /вместе/) it will tell you (она расскажет Вам) how I love you (как я люблю Вас).”
But the girl frowned (но девушка нахмурилась; to frown — хмурить брови, насупиться).
“I am afraid (боюсь) it will not go with my dress (что она не подойдет к моему платью; to go — идти, ходить, to go with smth. — подходить к чему-либо, гармонировать с чем-либо),” she answered (ответила она); “and, besides (и, к тому же), the Chamberlain’s nephew (племянник Гофмейстера) has sent me some real jewels (прислал мне настоящие драгоценности; to send (sent), some — какой-нибудь, некоторый, некоторое количество), and everybody knows (и каждый знает) that jewels cost far more than flowers (что ювелирные украшения стоят гораздо больше, чем цветы; jewel — драгоценный камень; ювелирная вещь).”
The daughter of the Professor was sitting in the doorway winding blue silk on a reel, and her little dog was lying at her feet.
“You said that you would dance with me if I brought you a red rose,” cried the Student. “Here is the reddest rose in all the world. You will wear it to-night next your heart, and as we dance together it will tell you how I love you.”
But the girl frowned.
“I am afraid it will not go with my dress,” she answered; “and, besides, the Chamberlain’s nephew has sent me some real jewels, and everybody knows that jewels cost far more than flowers.”
“Well, upon my word (ну, честное слово), you are very ungrateful (вы чрезвычайно: «очень» неблагодарны; grateful — благодарный, признательный),” said the Student angrily (сказал Студент сердито; angry — сердитый, гневный, раздраженный); and he threw the rose into the street (и он бросил розу на землю: «на мостовую»; to throw (threw, thrown), street — улица, мостовая), where it fell into the gutter (/где/ она упала в колею; to fall (fell, fallen), gutter — желоб, сточная канава), and a cart-wheel went over it (и по ней проехалось колесо телеги; cart — телега, повозка, wheel — колесо; to go (went, gone)).
“Ungrateful (неблагодарный)!” said the girl (сказала девушка). “I tell you what (я вот что вам скажу), you are very rude (вы очень грубы); and, after all, who are you (и, в конце концов, кто вы такой)? Only a Student (всего лишь Студент; only — только, исключительно). Why, I don’t believe (ба, да я /даже/ не думаю; to believe — верить; думать, полагать) you have even got silver buckles to your shoes (что у вас /даже/ есть серебряные пряжки для /ваших/ башмаков/туфлей) as the Chamberlain’s nephew has (какие есть у племянника Гофмейстера)”; and she got up from her chair (и она поднялась со своего кресла; to get (got) up — вставать, подниматься) and went into the house (и ушла в дом; to go (went, gone)).
“Well, upon my word, you are very ungrateful,” said the Student angrily; and he threw the rose into the street, where it fell into the gutter, and a cart-wheel went over it.
“Ungrateful!” said the girl. “I tell you what, you are very rude; and, after all, who are you? Only a Student. Why, I don’t believe you have even got silver buckles to your shoes as the Chamberlain’s nephew has”; and she got up from her chair and went into the house.
“What a silly thing Love is (какая глупость эта Любовь; silly — неумный, неразумный, глупый; thing — вещь, предмет),” said the Student as he walked away (сказал Студент, пока он шел обратно: «уходил»). “It is not half as useful as Logic (она и наполовину не такая полезная, как Логика), for it does not prove anything (так как она не доказывает ничего), and it is always telling one of things (и она всегда обещает: «говорит о» события; to tell — рассказывать, говорить; thing — вещь, предмет; событие) that are not going to happen (которые не случатся/не произойдут), and making one believe things (и заставляет тебя верить в вещи; to make — делать; to make smb. do smth. — заставлять, вынуждать кого-либо делать что-либо) that are not true (которые ложны: «неправильные»; true — верный, правильный). In fact, it is quite unpractical (на самом-то деле, она совершенно непрактична), and, as in this age to be practical is everything (и, так как в наше время: «в этот век» быть практичным — значит: «есть» все; age — возраст; век, эпоха), I shall go back to Philosophy (я вернусь к Философии; to go back — возвращаться /на прежнее место/; вернуться /к теме и т.п./) and study Metaphysics (и буду изучать Метафизику).”
So he returned to his room (и он вернулся в свою комнату) and pulled out a great dusty book (и вытащил огромную запыленную книгу; dust — пыль), and began to read (и начал читать).
“What I a silly thing Love is,” said the Student as he walked away. “It is not half as useful as Logic, for it does not prove anything, and it is always telling one of things that are not going to happen, and making one believe things that are not true. In fact, it is quite unpractical, and, as in this age to be practical is everything, I shall go back to Philosophy and study Metaphysics.”
So he returned to his room and pulled out a great dusty book, and began to read.