"Самки" - читать интересную книгу автора (Анохин Сергей)19 августа 2007 года Михаил Стерхов – УченыйДверь была не заперта. Только прикрыта. Леся лежала на полу лицом вниз. Он бросился к ней, осторожно перевернул. Она застонала, приоткрыла глаза – видимо, не узнала его. Слабой рукой попыталась оттолкнуть, закричать, но из горла вырвался лишь жалобный всхлип. Жива, жива… Михаил увидел спереди на светлой футболке расплывшееся небольшое кровавое пятно, расстегнутые джинсы. Он окаменел. За что?! Все же отдал, не сопротивлялся, понимал, чем грозит… Руки затряслись, он резко задрал край футболки, не увидел никаких ран, царапин, даже синяков, бережно поднял ее и перенес на диван, она уже не сопротивлялась. Он хотел что-то сказать ей, но губы не слушались, только кривились в какой-то немыслимой усмешке. Леся не открывала глаз, не шевелилась. Сколько времени он просидел так, сказать не мог. Очнулся, когда почувствовал на себе пристальный взгляд жены. – Они… – Не говори ничего, милая… – Нет! Послушай! – Она цепко ухватила его за руку. – Они выскоблили меня. Без наркоза. Чтоб знала и понимала, что происходит. Когда начала кричать от боли, заткнули рот какой-то грязной тряпкой… Она замолчала. – Лесенька… Никаких слов не находилось, он лишь стал нежно поглаживать ее по длинным спутавшимся волосам. – Я хочу в душ, – вдруг очень спокойно сказала Леся. – Может, врача, в больницу?.. – Душ! Только душ! Михаил осторожно снял с нее босоножки, футболку, лифчик, стащил джинсы. Под ними ничего не было. Он отшвырнул их подальше в угол. Поднял ее на руки и понес в ванную. Не раздеваясь, залез под душ, только тогда поставил Лесю на ноги, включил воду и принялся медленно, чтобы не причинить боли, намыливать ее. Она продолжала молчать, безвольно прислонившись к стене. Через пятнадцать минут, укутанную в огромное мягкое полотенце, он снова отнес ее в комнату, оставляя за собой мокрые лужицы. Хотел присесть рядом, но только тут сообразил, что весь мокрый. Нервно хмыкнул, но отойти от жены не мог и бессмысленно топтался рядом. – Переоденься, – посоветовала Леся. – А потом давай выпьем чего-нибудь покрепче. Он продолжал стоять рядом с ней, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она невесело улыбнулась: – Не волнуйся, не сахарная, ничего со мной уже не случится. Эти жестокие слова подействовали как удар током. Он будто вышел из ступора. Бросился в ванную, стаскивая и кидая на пол мокрый пиджак, рубашку. Быстро сбросил ботинки, брюки, напялил халат, почти бегом вернулся в комнату, подбирая на ходу свою и Лесину одежду. Сложил все в кучу, добавил к ней мокрую обувь, подхватил и выскочил на лестничную площадку. На минуту замер, нащупав сквозь ткань Лесин несессер… Нет!.. Решительно поднял крышку мусоропровода и запихал все в черный бездонный зев. Все. Уже спокойно зашел в комнату, открыл бар: – Скотч? Она кивнула: – И курить. Михаил взял бутылку, бокалы, пошарил на полках в поисках сигарет. Нашел, сунул в карман, взял пепельницу. Устроился на полу возле дивана, разлил виски, подал один бокал жене, закурил две сигареты одновременно, одну отдал ей. Леся в один глоток опорожнила стакан, протянула ему, жестом показывая – еще! – и глубоко затянулась. Он чуть было не сказал, что в ее положении это не рекомендуется, но вовремя спохватился и, подавившись дымом, закашлялся. Быстро выпил свой виски. Наполнил емкости заново. – Миша, что это было? – Лесин голос был подозрительно ровным и спокойным. Он понял, что вопрос был совсем иным. Почему ты, Михаил Стерхов, не уберег свою любимую женщину от этого кошмара, почему допустил, что впервые за десять лет совместной с тобой жизни забеременевшая Леся потеряла своего – и твоего – ребенка? Ответа у него не было. И поэтому он рассказал ей – впервые за последние два месяца – обо всем. О первом наезде с претензией от неизвестного Смирнова, о судебной тяжбе, идущей с переменным успехом, о том, что произошло сегодня. Раньше он никогда не скрывал от нее своих забот и проблем, уверенный, что она всегда поймет и поможет, но, узнав о ее беременности, он сознательно ограждал Лесю от любых волнений и переживаний. И сейчас, выложив наконец то, что так долго копилось в душе, он почувствовал облегчение и покой. А еще – с каждой минутой как будто обретал новые силы для борьбы. А она? Михаил не решался поднять голову. – Бедный ты мой… – прошептала Леся и ласково прикоснулась к его щеке. – Как же тебе тяжело все это время было… Господи! Это она меня жалеет?! Как будто прочитав его мысли, Леся ободряюще потрепала его по взъерошенным волосам: – А за меня не беспокойся, почти все женщины такое раз в жизни испытывают… Ну не совсем такое… в более мягких санитарных условиях, что ли… Он больше не слушал ее, только порывисто прижал к себе и начал судорожно покрывать поцелуями любимое измученное лицо, руки, ноги. – Прости меня, прости, Лесенька… – Все в порядке, любимый, не будем больше об этом. Главное – мы вместе. – Она чуть отстранилась. – Налей-ка еще по одной и сигарету… Ух, повело меня немного… Сколько я уже не пила, не курила… Надо наверстывать. Она тихо засмеялась. Да, пожалуй, это звучало смешно: практически не пьющая Леся до беременности смолила как паровоз, по две-три пачки в день. Поначалу врач даже задумался, стоит ли ей бросать курить – резкая перестройка организма плюс никотиновое голодание могли привести к весьма нежелательным последствиям. Михаил поспешно поднял свой стакан и начал лихорадочно искать закатившуюся под кровать зажигалку. – Я собиралась к Насте… По-деловому сухо она рассказала, как еще с утра подруга пригласила ее на какой-то показ. Настя обещала заехать – он знал, что жена лишний раз за руль садиться не любила. Договорились встретиться у Старой площади. Она вышла, светило солнце, идти было недолго. И десяти шагов не сделала… Зазвонил телефон. Михаил вскочил, протянул руку к трубке и замер. Вот, помянешь черта… На определителе высветился номер Насти. Говорить с ней совсем не хотелось. Он обернулся к жене: – Она. – Давай, – кивнула Леся. – Только громкую связь включи. В комнате раздался глубокий Настин голос: – Леська! Ты почему не пришла, как договорились? И мобильник вне зоны все время. Я тебя целых полчаса ждала, опоздала. Между прочим, из-за этого не познакомилась кое с кем, ну сама знаешь… А мне обещали, что познакомят… А она там только вначале была. Когда я прилетела, уже уехала. Ну когда теперь такой случай представится? Только под конец там поинтересней стало… Леся устало вздохнула, перевернулась на спину и приготовилась терпеливо слушать нескончаемый треп подруги. Михаил обреченно пожал плечами, подхватил с пола переполненную пепельницу и отправился на кухню. Вытряхнул окурки в ведро, бессмысленно прошелся взад-вперед, вернулся в комнату. -…Игорь и говорит… Стоп! Он подскочил к телефону: – Настька, кончай базар! Игорь где? Последовало секундное молчание. – Так это ты-ы-ы, – разочарованно протянула Настя. – Ну так скажи своей… – Где Игорь? – нетерпеливо рявкнул Михаил. – Ну здесь… – В голосе Насти слышалось неподдельное удивление. – Чего орешь? Я не глухая… – Позови немедленно! – Ух мы какие… Трубка обиженно замолчала. Послышались отдаленные голоса. – Слушаю, – как всегда четко произнес Игорь. – Я тебе раз десять названивал. Почему не брал? – Переговоры были сложные, вот и не брал. А что за срочность? И только сейчас Михаил задумался: говорить с ним или нет. С одной стороны – свой вроде человек, всю подноготную с заводом знает, а с другой… Он посмотрел на жену и встретил внимательный понимающий взгляд. Да как же ему все-таки повезло с подругой! Ничего не надо объяснять, она все видит и чувствует без слов. «Все равно завтра узнает», – произнесла она одними губами, и он решился. – Завод отдал, – тяжело проговорил он. – Леську взяли… Ответом была гробовая тишина. – И… где она? – наконец выдавил из себя Игорь. – Уже дома, но… – С ней все в порядке? – вдруг истерично заорала в трубку Настя. – Нет, не все, – четко ответила Леся, приподнимаясь на локте. – Мне теперь снова можно курить. Сколько угодно. Видимо, такие вещи женщины понимают сразу. Настя надрывно охнула и замолчала. Трубку снова взял Игорь: – Стерхов, ты идиот!! Ей срочно нужен знающий специалист, хорошая клиника… – Не надо мне никакой клиники, а… очень хорошо знающий свое дело специалист уже был, – сухо сказала Леся. – Немедленно вези ее к нам, – приказал Игорь, пропустив мимо ушей последнюю реплику. – Извини, командир, не получится, даже если б хотел. Во-первых, пьян, во-вторых, без колес… – Через час буду. Не дожидаясь возражений, Игорь бросил трубку. Михаил повернулся к жене, пожал плечами: – Может, и правда тебе лучше с Настей будет. – Не будет, – как отрезала Леся. – Но лучше действительно сейчас поехать к ним. Ты же не собираешься все оставить без ответки, а, Ученый? Она перекатилась на край кровати, схватила почти пустую бутылку, выплеснула остатки виски в стакан, одним глотком осушила его, закурила и посмотрела ему в глаза. И это моя тихая овечка? Он невесело усмехнулся. Да, десять лет совместной жизни не прошли даром для утонченной выпускницы Суриковского института. За эти годы он ни разу не слышал от нее слов «непонятка» или, скажем, «стрелка», «терка». Конечно, она их знала и понимала смысл, но упорно говорила нормальным человеческим языком: недоразумение, встреча, переговоры… – Ты уже говорил с Антоном? – выруливая на Рублевку, полушепотом поинтересовался Игорь. Михаил покосился назад. На широком сиденье «Хаммера» дремала укрытая пушистым ярким пледом Леся. Мирное ночное небо было сплошь усыпано добродушно подмигивающими звездами. Мимо проносился едва заметный в мягкой плюшевой тьме счастливый загородный пейзаж. Достойные обитатели рублевских особняков – хранители традиционной буржуазной морали – по большей части уже почивали от праведных дневных трудов, создавая вокруг ауру сонного умиротворяющего благолепия. – Нет, – так же тихо ответил он. – Ну так звони, чего ждешь? – Все равно завтра прилетит, узнает. – А если его прямо во Внучке встретят? Не забывай, его акции в концерне – тридцать процентов. И он – не ты, его так вот не согнешь, не на чем. Значит, будут действовать жестко. Игорь протянул Михаилу свой мобильник. Антон включился мгновенно. – Здорово, свояк… – Это я, – сообщил Михаил. – Сегодня своей трубы лишился, и не только… – То-то я тебе звоню, а в ответ – тишина. Что там? – Много чего… – нехотя ответил он и замолчал. Объяснять Антону было еще сложнее, чем Игорю. – Ладно, не тяни, выкладывай. – Я теперь владею только акциями дилерского центра, – наконец выдавил из себя Ученый. – Пять часов назад договор дарения своего завода подписал. Антон присвистнул: – Ты как? Руки-ноги целы? – В полном порядке. Ты вот что… – Ему совсем не хотелось говорить о Лесе. – Я тебе завтра в аэропорт охрану вышлю. Эдика с ребятами. Или Колокольчика. – Все так плохо? – Бывает хуже, но реже. – Он сменил тему: – Как там в Болонье? – Да все путем. А ты не дергайся. Завтра прилечу, вместе разрулим. Не такое бывало. И никого присылать не надо. – Антон… – Нет! Обойдусь. Своими делами занимайся. – Ладно, твоя шкура. Завтра мобильник включу, свяжемся. «Хаммер» подкатил к небольшому трехэтажному особняку, окруженному фигурной кружевной оградой. Ворота раздвинулись. Михаил обернулся, протянул руку, тихонько потряс Лесю. – Приехали. Она вздрогнула, широко открыла глаза, но тут же успокоилась, деловито смотала плед, сунула куда-то за спину, не дожидаясь пока машина подкатит к дому, быстро выскочила наружу. Ученый захлопнул дверцу, проводил взглядом «Хаммер», плавно заезжающий в гараж, обернулся к Лесе. Она стояла в тени раскидистого дерева, освещенная только полной, блестящей, как хорошо начищенный медный таз, луной, зябко обхватив себя руками, высоко подняв голову. В длинном, чуть шевелящемся на легком ветру платье – вылитый эльф, потерявшийся в дебрях цивилизации. На порог, как всегда стремительно, выскочила Настя. Увидев подругу, она легко слетела со ступенек и бросилась ей навстречу: – Лесенька, хорошая моя, что же эти сволочи с тобой сделали… Она бережно, будто смертельно больную, подхватила Лесю под руку и повела в дом. Михаил шел следом и в который уже раз – ох, кобель, нашел время! – сравнивал двух женщин. Высокая, тощая и длинноногая, словно жираф, Леся с черными, воронова крыла, прямыми и непослушными волосами, бледным, даже с каким-то синюшным отливом, продолговатым невыразительным лицом с мелкими чертами и небольшими светло-серыми глазами. На фоне Насти она выглядела просто девкой-чернавкой. А про Настю можно было все сказать одним словом – «ослепительна». Мать четверых детей, в свои тридцать она выглядела на двадцать пять. Роскошная тициановская грива ниже пояса, огромные, опушенные густыми черными ресницами изумрудно-зеленые глаза под соболиными бровями, прозрачная, не признающая загара бледно-матовая кожа, точеный носик, идеально вылепленный рот, фигура богини. И, поди ж ты, если б вернуться на десять лет назад, все равно выбрал бы Лесю. -…Они из Болгарии только через две недели вернутся. Что им сейчас тут делать? Я как раз с мамой перед вашим приездом разговаривала. Они там из моря не вылезают, довольны, – рассказывала Настя. – Так что весь третий этаж свободен. И тихо. Про детей могла б и промолчать, разозлился Михаил. Самое время нашла! Но Настя никогда не отличалась деликатностью, это ее имидж. Типа, шокирую всех своим простодушием и прямолинейностью, вот такое я гов… Ксюша Собчак. Нет, та – жалкое Насти подобие. Впрочем, надо признать, чадолюбие у Настеньки искреннее. Он до сих пор помнил, как с ума сходила, какие истерики закатывала, когда он ее заставил выскоблиться. Чуть руки на себя не наложила. А потом, сразу как за Игоря замуж вышла, будто наверстывая упущенное, начала одного за другим каждый год рожать. Странно, что на четырех остановилась, вряд ли он ее уговорил бы аборт сделать. Аборт… Он снова посмотрел на Лесю. Пять лет коту под хвост! Пять лет она лечилась от бесплодия, сколько врачей обошла, сколько перенесла, так хотела… для него. И неужели все напрасно? Что же теперь с ней будет? Тридцать три. Не начнешь все сначала… Только увидев через дверь холла накрытый в столовой стол, Михаил понял, как голоден. Он быстро пересек гостиную, краем глаза оглядывая новый интерьер. Еще недавно здесь царил хай-тек, а теперь… Его взору предстал вычурнейший ампир. Позолота, состаренная бронза и мельхиор на фоне синих узорчатых ковров и абажуров. Огромный овальный стол на резных ножках. Такие же изогнутые ножки стульев, буфета. Нежно-золотистые шторы и молочно-белый тюль. Горки с хрусталем, фарфором, гравюры и картины с аппетитными гастрономическими сюжетами. Яркая люстра с семью плафонами. Большую часть противоположной стены занял большой шкаф с томами книг. Ну ясно: родовое дворянское гнездо. Ох уж эта Настя, подумал Михаил. Все неймется ей, все стремится превзойти кого-то… Он плюхнулся на первый попавшийся стул и, не дожидаясь, когда усядутся остальные, придвинул к себе ближайшее блюдо. Не особенно разбирая, что хватает, начал перекладывать на тарелку куски мяса, каких-то овощей, ломти то ли индейки, то ли утки. Поискал глазами бутылку. Что тут? Шабли? Пойдет… – Может, все же расскажешь, что произошло, а жрать потом будешь? – как всегда прямолинейно, поинтересовалась Настя. – Это ведь нас тоже касается. Она грациозно присела за стол, царственным движением откинула огненно-рыжий локон с плеча, поправила сползшую растянутую майку. Знаем мы эти майки, зло подумал Михаил, заталкивая в рот ломоть сыра. Их для тебя специально какой-нибудь Армани растягивает. Или Валентино. Или хрен его знает, кто у них сейчас там самый дорогой. Потому так живо и интересуешься моими делами, что боишься, как бы прибылей не лишиться. Только в заводе твоих акций нет, дорогуша. Он молча прожевал сыр, потянулся за салатом. Игорь, будто догадавшись, о чем он думает, провел рукой по жидким, прикрывающим раннюю плешку волосам – этот характерный жест Михаил помнил еще с первой встречи, – потер гладко выбритый круглый подбородок и произнес: – Пойми, Стерхов, мы тебе люди не чужие, а мои возможности ты знаешь. Конечно, Антон – голова, приедет завтра, поможет. Да и ты не пальцем деланный. Но я могу уже сейчас позвонить кое-кому, и дело закрутится. Чем быстрее начнем, тем лучше. Он откинулся назад и стал покачиваться на стуле, блуждая взглядом по потолку. Будто изрек нечто гениальное и историческое, что необходимо осознать и переварить всем присутствующими. В этом был весь Игорь. Всегда с уверенным видом произносит банальности, ни секунды не сомневаясь в собственной значимости. Убедительно, многие на это ведутся. Михаил на мгновение перестал жевать, поднял глаза от тарелки, с интересом посмотрел на Игоря. Самодовольный дурак? Нет, дураком Игорь не был. Это издержки происхождения. Специально выведенная горбачевско-примаковская генерация вундеркиндов, понимающих себя исключительными хозяевами этой страны. Соль земли, блин! С детства въевшееся в плоть и кровь представление о безграничных возможностях телефонного права, положенного по статусу рождения. Впитанное с молоком матери сознание принадлежности к элите. И неизбывная обида на ельцинско-гайдаровскую революцию за то, чего лишили: причастности и приближенности. Потому и стал вернопутинцем, что нынешний президент по виду напрочь перечеркнул завоевания девяностых. На смену таким, как Стерхов, – самостоятельно, без поддержки сверху поднявшемуся быдлу, – пришли сторонники клановой иерархии, адепты традиционной российской системы поддержки «своих»… Нет, Игорь, неплохой ты, в общем-то, человек. Наверно, искренне хочешь помочь. Но только обращусь я к тебе в последнюю очередь. Когда совсем вилы. А теперь… – Спасибо, друг, – примирительно сказал он. – Только давай завтра. Сегодня уже совсем сил нет. Лесе поспать надо. – Ты женой-то не прикрывайся, – рубанула правду-матку Настя. – Тебе помощь реальную предлагают, а ты кочевряжишься. Если о себе не думаешь, хоть ее пожалей. Так и не проглотив ни кусочка, Леся выскользнула из-за стола: – Не надо, Настя, я правда лечь хочу. Анастасия пожала плечами, фыркнула. Пробормотала что-то вроде: «Вот ведь овца…» – и поднялась: – Комнату наверху сами найдете. Там уже все готово. Только пешком на третий этаж придется, утром лифт сломался, а монтер только завтра придет. – Ничего, – усмехнулся Михаил, – мы уж как-нибудь… Он быстро поднялся, обогнул стол, подхватил Лесю под колени, закинул на плечо и бодро потопал наверх. Вслед ему несся голос Насти: – Когда курить будете, окна не открывайте! |
||
|