"Боевое братство" - читать интересную книгу автора (Трэвисс Карен)

Глава 6

ОКРЕСТНОСТИ КАЗАРМ «ПОМЕРОЯ» К ЮГУ ОТ ЭФИРЫ, ШТАБ-КВАРТИРА ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО КОРОЛЕВСКОГО ПОЛКА ТИРАНСКОЙ ПЕХОТЫ. СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД,

ЗА ТРИ ГОДА ДО ДНЯ-П

— Вольно! — скомандовала сержант и поставила на землю птичью клетку. На именной табличке сержанта было написано: «МАТАКИ». — Я собираюсь научить вас, как выживать вдали от цивилизации. Потому что вам, парни, придется действовать в незнакомых враждебных районах, куда не доставляют продовольствие.

Сержант Матаки была высокой женщиной лет за тридцать, атлетического телосложения, с темными волосами, почти полностью скрытыми фуражкой, и легким акцентом, неизвестным Дому. Она наклонилась, достала из клетки цыпленка и зажала под левым локтем. Птица отчаянно закудахтала.

— Если среди вас есть вегетарианцы, — продолжала Матаки, — им не повезло. Съедобные растения и грибы мы будем изучать завтра.

Дом приложил массу усилий, чтобы его направили в тренировочный лагерь сразу, как только ему исполнилось семнадцать; он оказался там самым молодым из новобранцев. Он узнал вкус строевой муштры, обнаружил в себе агрессивность, о которой раньше даже не подозревал. Мария гордилась им. Карлос и Маркус перестали смотреть на него как на младшего брата, о котором необходимо заботиться. Он стал, как выразился один из уроженцев Южных островов, крепким, словно гвоздь.

А теперь он нервно переминался с ноги на ногу, глядя на маленького черного цыпленка.

Еще около дюжины молодых парней рядом с Домом в полном молчании наблюдали, как Матаки небрежно поглаживает голову цыпленка. Птица доверчиво затихла в ее руках, и Дому это казалось отвратительным. Матаки была не обычным сержантом: судя по нашивкам на рукаве, она была снайпером, но все знали, что ее полевые навыки являлись главным предметом зависти коллег по десантному отряду. Кто-то сказал, что Матаки способна приготовить роскошный обед из пары дохлых крыс и пучка травы.

— Позже я научу вас ловить птиц и мелких животных, — сказала она. — Это довольно легко. Но поскольку вы по большей части городские мальчики, этот урок будет для вас самым трудным. Тем не менее придется научиться, иначе ваши шансы на выживание быстро упадут до нуля.

Дом был городским жителем. Домашняя птица появлялась в доме из ближайшей продуктовой лавки на белых пластиковых подносах, уже разделанная, и в ней совершенно невозможно было даже заподозрить малейшую принадлежность к живой природе. Куриные крылышки не глядели на него укоризненными черными зрачками, обведенными яркими оранжевыми кругами глаз…

— Вы все очень молчаливы, — заметила Матаки. — Но ведь вы готовитесь к тому, чтобы стать десантниками. Вы должны уметь вонзить нож в горло человека. Так в чем проблема?

Как будто она не знала. Судя по всему, Матаки сотни раз бывала в подобной ситуации.

Прямо перед Домом стоял Георг Тимьо. По его стиснутым за спиной пальцам становилось понятно, что парень едва сдерживается.

— В рекрутских призывах ни слова не говорилось о том, что нам придется душить цыплят, сержант.

Матаки сильно отличалась от майора Хоффмана. Где-то под кокардой с черепом в ее голове пряталось чувство юмора. Дом заметил, как дрогнули ее губы, и Матаки на мгновение опустила голову.

— Мы и не будем душить цыплят, рядовой, — сказала она. — Мы быстро и гуманно свернем им шеи. Вас уже учили, как проделывать это с людьми. А цыплята, как правило, еще и не могут всадить в вас кинжал.

Городские мальчики. Дом мысленно представил себе мягкие игрушки сына, изображавшие разных зверей, и ему стало не по себе. Но она права. Все они уже мы шли из детского возраста, все побывали под обстрелом — и стреляли в ответ. Нельзя же так расстраиваться из-за домашней птицы.

Матаки перевернула цыпленка вниз головой.

— Смотрите, левой рукой берем птицу за обе ноги, а голову зажимаем между указательным и средним пальцами правой руки. Ну, если есть левши, они поступают наоборот. А потом тянем вниз и поворачиваем кисть вот таким образом…

Легкий треск и хлопанье крыльев едва не оглушили Дома.

— Ох, черт… — выдохнул Тимьо.

— Это называется непроизвольный рефлекс, — заметила Матаки.

В ее исполнении все выглядело очень просто. Она ощипала тушку от блестящих черных перьев, разделала ее охотничьим ножом, не забыв указать будущим десантникам, что выкидывать все внутренности не стоит, а разлетевшиеся перья могут выдать их присутствие.

— Не забудьте отделить печенку, — добавила Матаки, подняв упомянутый деликатес на кончике ножа. — А теперь ваша очередь. Птиц хватит на всех.

Все получили по цыпленку. Дом как будто окаменел.

"Я смогу это сделать. Неужели это так трудно?"

— Давайте покончим с этим, прежде чем я верну вас Хоффману, — участливо сказала Матаки. — Я не хочу давать ему повод посмеяться над кем-либо из вас. Мои ученики меня еще не подводили.

Этот довод имел смысл. Хоффман не потерпел бы никакой брезгливости, и, уж конечно, у него не хватило бы терпения сделать то, что сделала Матаки. Она сзади подошла к Тимьо и положила свои руки на его — правую на правую и левую на левую.

— И… тянем, — скомандовала она.

Крак.

Сержант отступила назад. Тимьо уставился на птицу — мертвую, но продолжавшую бить крыльями.

— Вот и все усилия, необходимые для выполнения этой задачи, — сказала Матаки. — Потянете сильнее — и можете оторвать ей голову.

После этого всем стало легче. Дом, прежде чем приступить к разделке тушки, не забыл убедиться, что сердце цыпленка больше не бьется. Вскоре над ним склонилась Матаки:

— Сантьяго, это не первая помощь. Можешь не делать ему искусственное дыхание. Цыпленка надо ощипать, выпотрошить и приготовить. Другого обеда у вас сегодня не будет.

Да, птица была мертва.

Дом поджарил аккуратно разделанную птицу на костре, разведенном на опушке ближайшего леса, и заставил себя все съесть. Вот только он не любил печенку. Сержант, проходя мимо, подцепила ее кончиком ножа и отправила в рот. Тимьо поглядел вслед Матаки с таким видом, точно она была привидением.

— Почему это так трудно? — произнес Дом. — Я имел в виду, почему так трудно убить цыпленка?

Тимьо обглодал крыло.

— Потому что цыплята не были нашими врагами и не угрожали нас убить. Это все равно что выстрелить в свою собаку. Всегда трудно убить невинное существо, даже если на это имеются причины.

Это был всего лишь цыпленок, и Дом сделал вывод: если не хватает решимости убить животное, ты не имеешь права есть его мясо. Но вслед за этим возникли вопросы, о которых он никогда не задумывался, например, о грани между убийством, вызывающим сомнения, и оправданным убийством. На что способен лично он? На тренировках десантников он добился успехов, которые считал для себя предельными. Дом обрел уверенность, что теперь сможет абсолютно нее: выжить в любых условиях, справиться с какими угодно неприятностями. Но он еще не постиг глубины возможного падения и не знал, сумеет ли с этим ужиться.

"Я пойму, что правильно, а что неправильно, когда столкнусь с таким выбором. Я знаю, что смогу определиться".

И все же Дом чувствовал глубокое удовлетворение. Теперь, когда Мария ждала второго ребенка, он понимал то, чего не мог понять раньше. Жизнь не станет лучше, чем она есть, и мир существует не для того, чтобы исполнять его, Дома Сантьяго, желания.

Ему нравилось быть солдатом. Ему нравилось в армии больше, чем он мог себе представить. А реальный риск быть убитым или остаться калекой существовал где-то далеко: статистические сводки мало интересовали Дома.

И он был не единственным, кто нашел себя, надев армейскую форму. Маркус — теперь капрал Феникс — сильно изменился. Он так и не стал душой компании, но казался счастливым и в полном согласии с собой, чего раньше Дом в нем не замечал. Маркус был прирожденным бойцом. Казалось, жизнь в армии ему нравится даже больше, чем Карлосу.

Карлоса и Маркуса недавно перевели на север, в Сарфут, где уже установилась зима. Дом читал их общие письма — Карлос начинал, а Маркус дописывал, — и ему казалось, что разочарование брата возрастает с каждой проходящей неделей.

Карлос писал:

"Эта война закончилась бы много лет назад, если бы конторские крысы в командовании прислушивались к мнению парней, побывавших на полях сражений. Порой мне кажется, что они ждут от меня письменного запроса даже на то, чтобы пойти помочиться".

Маркус комментировал его слова, заполняя листок своим аккуратным мелким почерком:

"Он всегда хочет помочиться. Здесь так холодно, что даже статуя Эмбри может отморозить яйца".

У Маркуса начало проявляться чувство юмора. А Карлос, наверное, был бы доволен, если бы стал десантником. Правила для них не такие строгие; десантник иногда может ускользнуть от взглядов начальства.

Дом достал ручку, перевернул лист бумаги и принялся писать ответное письмо об искусстве разделки цыплят…

САРФУТ, СЕВЕРНЫЙ РЕГИОН. ПЕРЕДОВАЯ БАЗА ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ, РОТА «С» ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО КОРОЛЕВСКОГО ПОЛКА ТИРАНСКОЙ ПЕХОТЫ

Здесь было холодно, а потом здесь было холодно.

Карлос оставил БТР на холостом ходу, чтобы немного разогреть двигатель. Он сидел в кабине, замотанный шарфом до самого носа, и держал озябшие руки под мышками. Если температура упадет еще ниже, топливная смесь в моторе замерзнет. Проклятие! Тот, кто настолько сошел с ума, чтобы в такую погоду организовать диверсию на трубопроводе Имульсии, почти заслуживал победы.

Чья-то тень заслонила в ветровом стекле сверкающий оранжевый закат. Рука в перчатке стерла налет инея. Это Маркус. Даже в такой холод, когда запросто можно отморозить все, что угодно, он не надевал шлема. Маркус взобрался в кабину и уселся на пассажирское сиденье.

Карлос немного опустил шарф, чтобы открыть уши. Он тоже недолюбливал шлемы, но имел достаточно здравого смысла, чтобы носить теплую шапку.

— Знаешь, сколько тепла ты теряешь через голову? Ты сошел с ума? Хочешь отморозить уши?

Маркус пожал плечами.

— Десять процентов, — сказал он. — Может быть. Нет?

Он надевал шлем только в тех случаях, когда поблизости появлялся офицер, который мог наложить взыскание. С тех пор как армейский цирюльник впервые побрил его наголо, Маркус, едва надевший военную форму, твердо усвоил один пункт устава солдат Коалиции: головным убором может служить черная бандана, если ее концы убраны назад, а кокарда прикреплена точно по центру. С тех пор он носил одну и ту же бандану. Подобный убор каким-то образом подчеркивал угловатость его лица и придавал ему вид законченного негодяя. Но конечно, для армии это было не так уж и плохо.

— Я только что просмотрел штабную сводку о потерях, — сказал Маркус. Двигатель БТРа ревел, как доменная печь, нисколько не согревая кабину. — В списке погибших указана капитан Харрис.

— Проклятие. Что произошло? — Известие шокировало Карлоса. У Харрис было больше отличий за отвагу, чем у иного полка. Она просто не имела права погибнуть. — Я считал, ее ничто не может убить.

— Она возглавляла атаку на огневую точку. Противник не торопился сдаваться.

— Вот как. Любая удача рано или поздно уходит.

— Тем более если ее постоянно подталкивают.

— Ее сын служит в транспортных войсках, верно?

Маркус выпустил облако пара. Оно тотчас же осело

инеем на ветровом стекле.

— Да. Он ровесник Дома.

"Дом". Карлос подумал о младшем брате. Паршиво оставлять кого-то в горе и одиночестве, когда ты должен был о нем позаботиться. "Как мать Маркуса. Ох, черт!" Карлос давно привык вести мысленный разговор за себя и за Маркуса и сейчас опять вспомнил, что молчание друга имело не меньшее значение, чем его слова.

Карлос предпочел сменить тему. Незачем Маркусу сегодня размышлять о погибших матерях.

— Что ж, наша удача еще при нас. Давай двигать, пока мой мочевой пузырь не окаменел.

— Поговаривают, что ее наградят Звездой Эмбри, — едва слышно произнес Маркус. Это была высшая награда за отвагу, ее получали только те, кто сознательно шел на верную смерть ради товарищей. Как правило, Звезда Эмбри присуждалась посмертно. — По крайней мере, Харрис собрала полную коллекцию медалей.

— Ну да, а ты когда-нибудь получишь подарочный набор фужеров.

Маркус почти улыбнулся этим словам и стал счищать лед, покрывший внутреннюю поверхность стекла. Может быть, он надеялся, что его мать тоже героически погибла, а не просто сбежала и бросила его в пустынном доме с незнакомцем, которого он называл отцом. Он никогда об этом не говорил. Он просто раз в месяц писал дежурное письмо домой — и Карлос однажды подглядел, что в письмах Маркус не задавал вопросов, никого не обвинял, словно в семье Феникса не произошло ничего особенного.

Бронетранспортер прогрохотал мимо пропускного пункта и направился к трубопроводу, проложенному неподалеку от границы с Маранди — нейтральным государством, которое беспечно позволяло мерзавцам инди организовывать вылазки с его территории. "Дырявая граница, будь она неладна! Соучастники!" Это означало, что необходимо соблюдать осторожность и смотреть, где находишься, когда стреляешь. Скрупулезность дипломатии вызывала у Карлоса яростное раздражение.

— Они опоздали на день, — сказал Маркус. Он сжал в руках автомат, словно пытаясь его согреть. — Разведка могла допустить оплошность. В городе до сих пор не наблюдается никакой активности.

— Да. И никто не сможет меня убедить, что их информатор не водит нас за нос.

— Давай-ка свяжемся со снайперами. — Маркус настроил свой головной телефон. — «Альфа-пять» вызывает «Три-ноль». Доложите обстановку, пожалуйста. Я закончил.

— "Три-ноль" получил вызов. — Это был Падрик, еще один уроженец Южных островов. Почти все островитяне становились отличными снайперами, вот только Падрик принадлежал к ветви мигрантов. Он был совершенно рыжим и вдобавок веснушчатым, что никак не вязалось с его племенной татуировкой. Но он обладал характером истинного островитянина, так что никто не осмеливался усомниться в его происхождении. — Я видел, как один придурок копал ловчие ямы неподалеку от трубопровода. Он ушел минут двадцать назад. Проверьте его по возможности, ладно?

Не исключено, что это действительно был охотник за мелкой дичью, который воспользовался надземным трубопроводом как прикрытием. А возможно, за его действиями скрывалось нечто иное — гораздо хуже.

— Пад, передай координаты своей позиции.

— Два-Кью-Джей-Оу-ноль-три-один-три-четыре- семь-пять-пять.

Маркус стал осторожно разворачивать карту. Он старался не отводить локти от тела и аккуратно загибал соседние секторы, чтобы оставить только нужный квадрат. Затем он включил фонарик:

— Ты устроился на этом пригорке?

— Нет, там слишком открыто. Мы залегли в снежной норе, рядом со спускающейся секцией трубы. Примерно на тридцать пять градусов вверх от дна долины."

Карлос на мгновение оторвал взгляд от занесенной снегом дороги и взглянул на карту, лежавшую поверх автомата Маркуса.

— Им видно все, что происходит вдоль границы.

— Верно, — скрипнул голос Падрика в наушнике Карлоса. — Мы ждем второго захода. Будем надеяться, они не заставят себя долго ждать. Баз хочет посмотреть финал по трэшболу. — Падрик немного помолчал. — Вот теперь я и вас вижу: Наша нора в метре от соединительной секции под номером Пять-браво-девять. Видите?

— Да, нашел, — ответил Карлос. Для удобства ремонтных бригад весь трубопровод был разделен на пронумерованные секции. — Мы посмотрим, что творится вокруг.

Баз был корректировщиком Падрика. Снайперские пары могли зарыться в снег и устроить себе почти настоящий маленький домик, но в нем не было спортивного канала. Однако приходилось с этим мириться. Закладка взрывчатки в холодном краю отнимала много времени. Чтобы заполнить ямы, требовалось несколько дней — и это при условии, что не выпадет снег. То, как продумана была диверсионная работа, поражало Карлоса. Один мерзавец только копал ямки и удалялся; позже второй мерзавец, проходя мимо, сбрасывал в них взрывчатку. Немного погодя еще кто-то появлялся, чтобы добавить к зарядам детонаторы. Наконец, приходил четвертый, собирал и настраивал устройство и взрывал издалека по его — или ее — усмотрению.

Они ждали более получаса. Никто не околачивался вблизи трубопровода, рискуя быть обнаруженным и допрошенным. Здесь вообще редко появлялись люди. И цель они могли выбрать на любом участке из двухсот километров трассы — от добывающего комбината в Денаве до перерабатывающего завода на побережье. Отряды Коалиции рассчитывали только на данные разведки, на искусство следопытов и на страх, который вызывала информация о пресечении диверсий.

Карлос остановил БТР, огляделся и заметил яму в снегу. Она оказалась около полуметра в глубину, и на дне действительно был проволочный капкан. Вполне вероятно, кто-то из окрестных жителей и впрямь охотился на грызунов, которые прокапывали в снегу ходы в поисках пищи.

— Пад, здесь капкан, — передал Карлос по рации. — Но это еще не означает, что не готовится диверсия.

— Ты параноик не хуже меня, парень…

— Давай-ка посмотрим ближе к городу, — предложил Маркус. Не снимая перчатки, он ткнул пальцем в карту. — Если найдем что-то еще, может быть, ты и прав.

— Только не отключайте канал связи, — добавил Падрик. — Тупицы из прошлого патруля оставили рацию в режиме передачи. Если бы они мне понадобились, я не сумел бы с ними связаться.

— Не беспокойся, на эту ночь тебе достались взрослые напарники, — заверил его Карлос. — Феникс и Сантьяго.

— А, эти ненормальные, что не носят шлемов. Не боятся выстудить мозги, которых нет.

— Мы тоже любим тебя, Пад…

— Ладно, гоните дичь на меня.

Карлос выключил фары и не спеша повел БТР вдоль трубопровода. Шум двигателя можно было услышать издалека, но порой они все же заставали врасплох людей, чересчур увлекшихся своими делами. К тому времени как они добрались до вероятного места выхода противника из Маранди, почти совсем стемнело. В морозной ясной ночи отчетливо замигали городские огоньки. До них оставалось не более двух километров. Граница проходила в сотне метров по другую сторону от трубопровода.

Маркус надел очки ночного видения.

— Пад прав насчет трэшбола.

— Ты поставил на чью-то победу?

— Нет, я не игрок. Особенно с тех пор, как «Орлы» взяли в команду этого нового парня, Коула. Коул Трейн… Да, кажется, так.

— Это настоящая машина. Не хотелось бы столкнуться с ним в темном переулке. Он запросто может оторвать тебе голову.

Нормальная жизнь продолжалась, и это помогало не сойти с ума. Даже война может показаться скучной, когда не участвуешь в сражениях и сам себя изводишь. То одна крайность, то другая.

Карлос отлично понимал тех парней, которые в погоне за адреналином сознательно шли на риск, пускай даже их шансы уцелеть при этом значительно сокращались. Он не раз вспоминал, как Маркус писал отцу, что только в армии ощущает себя живым. Это было действительно так, ни капли трепа. На войне ты максимально используешь каждую клеточку тела, данную тебе природой.

Карлос чувствовал то же самое, когда его отец рассказывал о своей службе в армии. Спокойная гражданская жизнь никогда не предоставит возможности досконально узнать свои силы. Она не настолько сурова, чтобы выяснить, кто ты есть на самом деле. Ужасно думать, что миллионы людей умирают, так и не испытав себя, не познав настоящей жизни и не стараясь достичь большего. А второго шанса не будет, жизнь дается человеку только один раз…

— Легче пройти пешком. — Маркус выпрыгнул из кабины и по снегу пробрался в тень трубопровода. Магистраль, опираясь на бетонные основания, пролегала и паре метров над землей. Он даже набросил капюшон белого камуфляжного комбинезона. — Это чтобы ты перестал меня поучать…

Они остановились над обширной неглубокой доли- пой с пологими склонами. Отсюда открывался обзор на несколько километров. Карлос опустил на глаза очки ночного видения и осмотрелся. Почти час они ждали, расхаживая взад и вперед вдоль трубопровода или описывая небольшие круги, чтобы не замерзнуть.

Вдруг что-то заставило Карлоса затаить дыхание и прислушаться. Он поднял руку, призывая Маркуса замереть на месте.

— Двигатель, — прошептал Маркус. Звук был довольно высоким даже для автомашины. Никакой дороги здесь не проходило, только след их БТРа. — Это какой-то снегоход.

В этом еще не было ничего подозрительного. Снегоходы имелись у многих местных жителей. Некоторое время оба солдата напряженно глядели в ту сторону, откуда доносился шум мотора. Наконец Карлос различил небольшое дрожащее пятно света и густую тень вокруг него. Приближался снегоход. Вскоре показалась плотно закутанная фигура на байке с двумя полозьями. Маркус спрятался в тени трубопровода, а Карлос, опустившись на колено, сдвинул очки на лоб, чтобы воспользоваться оптическим прицелом автомата. Он проследил за снегоходом, проехавшим мимо них вдоль магистрали, но с другой стороны границы.

"Даже не разобрать, мужчина это или женщина".

Маркус связался по рации с Падриком:

— "Альфа-пять" вызывает «Три-ноль». Возможно, для тебя найдется работа. Снегоход движется в твою сторону параллельно трубопроводу.

— Вас понял, "Альфа-пять".

Карлос снова запустил двигатель БТРа, но огни зажигать не стал.

— В конце концов Баз может успеть на игру.

— Давай не будем торопиться. — Маркус вызвал базу и доложил о предполагаемом контакте. — Вдруг это какой-нибудь болван возвращается домой после вечеринки в баре?

Водитель байка едва ли мог расслышать шум двигателя БТРа из-за толстого капюшона на голове и треска собственного мотора. Карлос, учитывая все это, выжал полный газ, а Маркус наклонился вперед, следя за незнакомцем через оптику автомата. Снегоход с пассажиром продолжал двигаться вдоль магистрали. Он был хорошо виден поверх трубопровода.

— Если разведка права, — заметил Маркус, — этот тип должен везти взрывчатку.

— Мы могли просто задержать его. И выяснить, что он привез.

— Только не сейчас, когда он на той стороне границы.

— А кто будет считать сантиметры и выяснять, где он был?

— Ты читал "Правила применения оружия"? Никаких нарушений границы.

— Чтобы заложить взрывчатку, он должен будет перейти на нашу территорию.

— Вот тогда мы сможем выбить ему мозги. — Маркус вновь оглядел склон. — На законном основании. Доволен?

Карлосу это казалось несусветной глупостью, как, впрочем, и все остальные ухищрения дипломатии. Пускай копы соблюдают дурацкие пограничные правила; во время войны в них нет смысла.

Спустя некоторое время Маркус жестом велел ему замедлить ход и выйти из кабины. Под прикрытием трубопровода они перешли на другую сторону и оказались в пятистах метрах от позиции Падрика. Снегоход остановился почти напротив вырытой днем ямы. Человек, согнувшись над байком, копался в багажнике, все еще оставаясь на территории Маранди.

— "Три-ноль", ты что-нибудь видишь? — шепотом спросил Маркус.

— Отрицательно, «Альфа-пять». Он сливается со своим байком, ничего не разобрать, пока не двинется в сторону ямы.

"А потом выяснится, что он действительно приехал проверить капкан…"

Карлос продолжал держать парня на прицеле. Ночь выдалась спокойной, тишину нарушали только легкие дуновения ветра да слабый шум со стороны байка.

Незнакомец должен был услышать рев БТРа. После того как водитель снегохода заглушил двигатель, нельзя было не обратить внимания на идущий бронетранспортер, а затем на внезапную тишину, означавшую остановку. И все же человек продолжал копаться в своей корзине.

Может, это действительно охотник.

Сейчас он стоял спиной к ним, но лицом к Падрику и Базу.

— "Альфа-пять", что бы он ни вытаскивал из багажника, у него немалый груз. — Голос Падрика с трудом пробивался в наушник Карлоса. — Я видел, на что они охотятся. Такую дичь можно оглушить даже зубной щеткой.

— Я держу его на прицеле…

— Я тоже его поймал. Скажите, когда можно будет стрелять.

Это уже вмешался Маркус. Парень со снегохода теперь выпрямился и стоял все еще на территории Маранди, не подозревая о наведенных на него трех автоматах, каждый из которых мог в любое мгновение оборвать его жизнь. Карлос понимал, что оставить безобидного гражданина Маранди с пулей Коалиции в голове было бы не слишком хорошо, но считал риск оправданным. Жители Маранди только официально не считались врагами, так что в худшем случае дело кончится небольшим дипломатическим или политическим скандалом…

А они не придают особого значения подобным мелочам.

— Посмотрим, что он будет делать, — прошептал Маркус и лег, опершись на локоть, чтобы устойчиво держать цель.

Очки ночного видения позволяли Карлосу различать многие детали, но взрывчатка, как правило, не снабжается яркими этикетками. Человек явно собирался перенести немалый груз. Предметы напоминали сложенные в стопку книги или небольшие мешки с песком. Для Карлоса этого оказалось достаточно. Самым трудным, как и всегда, было определить подходящий момент для выстрела.

— Это дело Пада, — прошептал Маркус.

— Ты читаешь мои мысли.

— Тебе не хватает терпения.

Карлос увидел, как человек собрал весь свой груз и двинулся к трубопроводу через невидимую линию, за которой становился законной целью. Падрик несколько раз вдохнул, прежде чем сделать финальный долгий выдох. Он готовился стрелять.

"Теперь в любую секунду".

Человек со снегохода опустился на колени перед ямой. Наконец-то Карлос получил возможность разглядеть его лицо, но оно было почти полностью скрыто лыжной маской и очками. Если бы даже у них имелся словесный портрет, предоставленный разведкой, определить личность было бы невозможно.

"Ну же, Падрик, давай…"

И вдруг парень замер. Поднял голову, посмотрел влево… С того места он явно не мог ни видеть, ни слышать Падрика, но что же его так насторожило? Затем он распрямился в полный рост, все еще не выпуская предметов, принесенных из багажника.

И вот он направился обратно к байку. Первые несколько шагов казались нерешительными, словно он что-то забыл, но потом он пошел быстрее.

— Пад, отбой, отбой, отбой, — прошептал Маркус, забыв принятые для переговоров правила. — Отставить, мы его догоним.

Маркус еще не успел договорить, а Карлос уже вскочил на ноги. Он выпустил длинную очередь по снегоходу, пули пробили топливный бак и разорвали тросы управления. Едва закончив стрелять, Карлос пустился в погоню.

"Ты не уйдешь, подонок, я тебя достану…"

Он успел разобрать слова Падрика: "Я еще могу его достать, я могу достать…" Маркус кричал парню, чтобы тот остановился. Но он резко свернул в сторону от снегохода и помчался прямиком к границе. Как только он пересечет черту, они ничего не смогут сделать. Но Карлос не мог позволить, чтобы этот мерзавец посмеялся над солдатами Коалиции, словно мальчишка, играющий в догонялки.

Возможно, этот болван считал их слишком благородными для того, чтобы выстрелить диверсанту в спину?

Маркус почти догнал Карлоса. Ноги увязали в снегу, и бегущему впереди Карлосу приходилось прикладывать больше усилий. Нарушитель что-то уронил, но ни один из них не задержался, не посмотрел, что это.

— Будет отличная добыча для разведки, — пропыхтел на бегу Маркус. Расстояние между ними сокращалось еле-еле, но погоню можно было закончить единственным выстрелом. — Не стреляй, пока есть надежда догнать.

Человек продолжал бежать. Если у него и было оружие, Карлос его не заметил. Но это ничего не значило. Воображаемая линия, проведенная им на ровном снегу, становилась все ближе. С ним были его автомат, пистолет, нож…

— Карлос, ты перешел границу, ты перешел, ты перешел…

Голос Падрика заполнил его голову. Снайперу со стационарной позиции было легче осуществить привязку к координатам.

— Карлос, ты перескочил через эту проклятую границу.

— Плохо дело! — воскликнул Карлос, внезапно осознав, что Маркус отстал.

Он на мгновение оглянулся: Маркус упал на одно колено и прицеливался.

— Я смогу его достать…

Тот парень не был солдатом Коалиции. Он был крепким, да, но не таким, как солдат. Карлос схватил его сзади — скорее отчаянный прыжок наугад, чем рассчитанный прием, — но он не мог позволить нарушителю уйти.

Можно подумать, несколько метров сыграют роль. Да и кто увидит? Кто будет писать жалобу?

Человек забился в руках Карлоса и сделал большую ошибку, запустив руку в карман. Карлос всегда пытался представить, как он будет себя чувствовать, если придется убить человека в рукопашной схватке. И вот она, схватка; и он ни на миг не задумался. В его голове билась единственная мысль: он не должен погибнуть. Умереть предстояло его противнику. Для других мыслей места не оставалось. Карлос вонзил нож в шею парня даже раньше, чем понял, что обнажил оружие.

КОМАНДОВАНИЕ КОАЛИЦИИ. ДОМ ПРАВИТЕЛЕЙ, ЭФИРА

В ходе войны наметился серьезный поворот — так решил Хоффман, проходя к залу совещаний в цокольном этаже Генерального штаба.

Он снял фуражку и огляделся. На мгновение показалось, что он явился не по назначению. Из соображений безопасности перед совещаниями офицерам часто выдавали минимальное количество информации. На сей раз Хоффман впервые не получил никаких сведений, а теперь еще и заметил, что оказался явно не к месту и не по чину.

В зале собрались не только армейские офицеры. В вестибюле ожидали начала совещания высшие командиры флота и военно-воздушных сил. Кроме того, виднелись и штатские костюмы: служба разведки и представители политических кругов. Собрание было не слишком многолюдным, но по весомости участников могло претендовать на высочайший уровень.

"Чересчур высоко для меня. Может, они поручат мне чистить уборные?"

— Ты тоже здесь, Виктор? — прозвучал рядом чей- то голос.

Хоффман обернулся и увидел морского офицера, с которым встречался пару лет назад. Майкл? Митчелл? Его точно звали Квентином, и тогда он еще не был капитаном, как теперь.

— Квентин… — протянув руку, произнес Хоффман. Он кивком указал на стоявших поодаль трех адмиралов: — Нас-то для чего позвали? Носить чемоданы?

Майклсон. Теперь он вспомнил.

— Я не уверен, что даже моему боссу это известно, — На воротничке Майклсона поблескивала эмблема с двумя акулами — знак подводника. — Я и сам не знаю, почему оказался здесь. Я всего лишь капитан флотилии «Д». Получил приказ явиться, встал по стойке «смирно» и отдал честь.

Флотилия «Д» была создана для десантных операций на море и побережье. Это о чем-то говорило Хоффману, хотя он еще не понял, о чем именно. Насколько он помнил, военная доктрина Коалиции строилась на наземных способах ведения — силами артиллерии, бронетехники и пехоты. Все другие войска до сих пор оставались в стороне. А сейчас в первых рядах общего шоу оказались представители двух сравнительно немногочисленных подразделений — спецвойска и морской десант.

— Ладно, значит, вызвали спецов и амфибий. А есть здесь еще кто-то из сирот вроде нас?

— Насколько я видел, еще и дивизия орбитальной технологии. Странный коктейль.

Высокие резные двери в главный зал открылись. Секретарь в темно-голубом деловом костюме широко развел створки. В глубине лишенного окон помещения блеснул островок полированного стола.

— Председатель Дальелл сейчас выйдет. Пожалуйста, занимайте свои места.

Хоффман впервые услышал об участии Председателя. Прежде он думал, что собрание проведет начальник штаба или кто-нибудь из министров. Но теперь, после того что объявил секретарь, стало ясно, что уровень совещания неизмеримо высок.

Вместе с Майклсоном они вошли в зал и стали искать таблички со своими фамилиями.

"Проклятие, чего же здесь ждут от меня?"

Хоффман мог бы изложить Председателю свои мысли по поводу оборонительной политики Коалиции или отдельных операций, если бы тот изъявил подобное желание. Но в душе Хоффман все же опасался, что не сумеет ответить на какие-либо вопросы. Его портфель, в котором не было ничего, кроме пачки чистой бумаги, забрали охранники, как, впрочем, и у всех остальных участников совещания. Это было, по крайней мере, необычно.

Даже генералы и те выглядели смущенными, и Хоффман от этого испытывал некоторое удовлетворение.

Дальелл был невысоким лысоватым мужчиной. Если бы не великолепные костюмы, он мог бы сойти за обыкновенного бухгалтера. Зато его голос был в состоянии остановить целый батальон. Председатель вышел в сопровождении двух помощников, занял место во главе стола и жестом приказал одному из спутников закрыть двери, а второму — подготовить проектор.

— Леди и джентльмены, сегодня мы собрались в звуконепроницаемом помещении, — заговорил Дальелл. — И скоро вы поймете, почему возникла такая необходимость. Результаты нашего совещания должны быть известны только задействованным в нем лицам. Мэйнард, не могли бы вы погасить свет?

Демонстрационная панель неярко засветилась, и перед собравшимися возникла карта — прибрежный район Республики Остри, независимого государства, которое состояло в альянсе с занимающим большую территорию и более агрессивным соседом, Пеллесом. Дальелл выдержал паузу, чтобы все смогли оценить выбор объекта, и в зале воцарилась абсолютная тишина — ни кашля, ни шороха.

"Проклятие. — Его словно обухом по голове ударило. — Мы собираемся напасть на Пеллес через Остри. Давно пора. Это должно их образумить. Спецподразделения вызваны, чтобы подготовить плацдарм для атаки силами морского десанта. Все ясно".

Хоффману стало немного легче. Он отыскал глазами Майклсона: тот не сводил взгляда с карты, словно с головой погрузился в размышления.

— Я хочу, чтобы вы обратили внимание на один из объектов карты, — продолжал Дальелл, повернув кресло и оглядывая в сумраке лица собравшихся офицеров. — Вам часто придется о нем слышать, особенно в пределах этого зала. Место называется мыс Асфо. Если мы не предпримем мер, с Коалицией будет покончено. Агент Сеттайль, введите нас быстренько в курс дела.

Бам.

Вот в чем беда всех предположений: они недолговечны и хрупки. Все догадки Хоффмана, выстроенные в течение последних минут, разлетелись в пух и прах. Сеттайль подошла к дисплею сбоку и поцарапанной металлической указкой обвела пустынное побережье. Судя по обозначениям на карте, прибрежный участок состоял из глинистых заболоченных низин и соленых топей с островками лугов и рощиц. В военном отношении интерес представляли лишь пара небольших армейских баз, цепочка артиллерийских батарей на самом севере да авиационный завод на мысе Асфо — узкой полоске земли, окруженной водами одной из многочисленных бухточек.

В Союзе Независимых Республик подобных целей имелось великое множество. Были и более значительные в стратегическом отношении объекты. Сеттайль повернулась лицом к залу и прищурилась на луч проектора.

— Несколько столетий назад все болота вокруг мыса Асфо были осушены и превращены в сельскохозяйственные угодья, — заговорила она. — До сих пор этот район носит название долина Асфо, но местность здесь настолько безлюдная и негостеприимная, что в наше время секретное производство стало выгоднее, чем урожаи. На заводе мыса Асфо уже два или три десятка лет разрабатываются системы наведения, новейшие образцы оружия и авиационной техники для Союза Независимых Республик, но это давно всем известно. В последнее время там произошли кое-какие изменения. Наша разведка донесла, что разработки авиационной техники были частично свернуты, частично переведены на другие предприятия, а все освободившиеся силы брошены на единственный проект. Завод на мысе Асфо проектирует военный орбитальный спутник — мы присвоили ему кодовое название "Молот Зари".

"Дело дрянь. — У Хоффмана по затылку побежали мурашки. — Насколько же проклятые инди нас опередили?"

Сеттайль подождала, пока в зале затихнет взволнованный ропот. Дальелл кивнул ей и продолжил сам.

— Если вы считаете это плохой новостью, — негромко произнес он, — тогда хорошенько задумайтесь над следующим фактом: их спутник может быть запущен на орбиту уже в течение этого года. Наш проект спутниковой платформы до сих пор находится на стадии компьютерного проектирования. Теоретически. Теперь вам понятно, для чего мы здесь собрались. Недостаточно просто лишить противника результатов новейшей технологии. Мы должны овладеть ею.

Это требование исключало возможность удара с воздуха. Хоффман снова взглянул на Майклсона, и на этот раз их глаза встретились. Теперь они оба понимали, с какой целью их вызвали. Похоже, решение было принято задолго до того, как кто-либо из военных высказал свое мнение. Это был проект разведки.

— Генерал Ивер, — снова заговорил Дальелл. — Раньше, чем кто-либо покинет этот зал, я хотел бы поручить вам составить план взятия мыса Асфо, овладения технологией противника и уничтожения производства, включая персонал. Этот план должен быть осуществлен в течение шести месяцев. Эта технология обеспечит окончание военных действий — в нашу пользу или в пользу СНР, но войне придет конец.

Ивер ни секунды не колебался:

— Председатель, я хотел бы, чтобы вы расставили приоритеты. Одно дело вывести из строя производственный комплекс, и совсем другое — похитить у противника все содержимое завода, исключая лишь стены, как вы того требуете.

— Генерал, вы одной фразой сами расставили приоритеты.

На этом Дальелл покинул собрание. Ивер встал из- за стола и некоторое время всматривался в свои наспех сделанные заметки.

— Что ж, давайте начнем, — наконец произнес он. — С этого момента мы приступаем к операции «Уравнитель». За все военные годы Коалиция не знала более важной задачи.

Хоффману всегда казалось, что он родился не в то время и был бы счастливее, доведись ему жить в бурную и жестокую эпоху прошлого Сэры. Но это — совсем другое дело. Ради такой операции ему стоило жить. И хотя он пока не представлял, чем она может обернуться, Хоффман все равно ощутил прилив радости.

Он был достаточно умен, чтобы не надеяться на мгновенное прекращение войны после единственной победы. Война не могла закончиться в один день, для этого политики не обладали достаточной расторопностью. Но военные были способны ускорить конец.

Он попытался вообразить, какой окажется мирная жизнь и найдется ли в ней место для такого человека, как он.