"Информатор" - читать интересную книгу автора (Айхенвальд Курт)

Глава 13

Машина взбиралась на холм. Подъезжая к своему дому, Брайан Шепард обеими руками крепко сжимал руль. Напряжение последних дней, особенно вчерашней облавы, и врожденная склонность к меланхолии обернулись каменной усталостью. Прошлой ночью поспать почти не удалось и теперь хотелось забыть о делах. Шепард свернул на подъездную дорожку. Его ждали дом, семья, отдых.

Надеждам на спокойный вечер пришел конец ровно в половине одиннадцатого, когда запищал пейджер. Звонил Уайтекер. Шепард набрал его номер.^{254}

– Марк? – протянул он. – В чем дело?

– Привет, Брайан, как вы там? Я звоню сказать, что встретился с адвокатом, о котором говорил. И знаете, я не в восторге…

Шепард прервал его, напомнив, что передавать конфиденциальную информацию, которой они обменивались с адвокатом, нельзя.

– Знаю, – сказал Уайтекер. – Это известный адвокат, его зовут Джон Дауд.

Он бегло описал карьеру Дауда, подчеркнув, что раньше тот был обвинителем.

– Я подумал, что раз он был прокурором, то отнесется к моему сотрудничеству с ФБР с пониманием, но он меня разочаровал.

Уайтекер признался: он рассказал Дауду, в чем заключалось сотрудничество и как он записывал все разговоры.

– Но я сделал это только после того, как Дауд сказал, что наш разговор строго конфиденциален и что он представляет меня лично, – добавил он.

И тут до Шепарда дошло: Дауда наняла АДМ. Уайтекер беседовал с ним вопреки прямому предостережению агентов. И рассказал все.

Уайтекер с женой были в постели, когда в соседней комнате зазвонил телефон служебной линии. Откинув одеяло, Марк выбрался из постели и посмотрел на часы. Начало первого.

Он прошел в исподнем в соседнюю комнату и снял трубку.

– Марк Уайтекер.

– Мистер Уайтекер, это Обри Дэниел. Мы уже встречались с вами. Я адвокат, представляющий компанию АДМ.^{255}

– Мне велели не появляться в АДМ! – выпалил Уайтекер Шепарду в телефонную трубку на следующее утро, 29 июня. – Обри Дэниел сказал, что против меня ведется расследование и поэтому мне не надо ходить на работу. Но это же чушь! Ведь Мику-то не запрещают появляться на работе, правда?

– Подождите, Марк. Это вам сказал кто-нибудь из руководства компании или только адвокат?

– Никто в АДМ не говорил мне ничего такого. Абсолютно.

Подумав, Уайтекер решил:

– Все равно пойду.

Уайтекер с кейсом в руках скользнул по дилинговому залу к своему кабинету, надеясь, что его не заметили. Он пришел чуть позже обычного, но не настолько, чтобы привлечь осуждающие взгляды. Сев за стол, он стал перебирать бумаги. Кажется, все в порядке. Никто не сказал ему ни слова.^{256}

Почти целый час ничего не происходило, но в начале десятого на пороге кабинета возник Скотт Робертс, молодой юрисконсульт компании.

– Марк, боюсь, вам придется уйти, – сказал Робертс. – Вы временно отстранены от работы.

– С какой стати я должен уходить? – вскинулся Уайтекер.

– Я просто передаю вам распоряжение начальства: вы должны уйти.

Сначала Уайтекер отказался уходить, но Робертс не стал вступать в пререкания. Ему дали поручение, и он его выполнял.

– Ну ладно, – сдался в конце концов Уайтекер.

Схватив кейс, он проследовал мимо Робертса к лифту.

Юрист ни на шаг не отходил от Уайтекера, пока тот не покинул здание.

Выехав за ворота, Уайтекер потянулся к телефону.

Шепард и Херндон взяли трубки параллельных аппаратов.

– Привет, как дела? – спросил Уайтекер. Голос его звучал на удивление бодро. – Слушайте, у меня есть одно дело в здании, где вы находитесь, вот и думаю, не зайти ли к вам.

– Конечно, заходите, – ответил Шепард. – А как вас встретили на работе?

– Да не слишком приветливо. – Уайтекер рассказал, как его выгнали, и добавил: – Я буду искать другого адвоката. Дауд меня определенно не устраивает.

Херндон только что узнал от Шепарда о разговоре Уайтекера с Даудом, и в нем все еще бурлило возмущение. А Уайтекер подлил масла в огонь, сказав, что наймет одного из декейтерских адвокатов. Искать адвоката в Декейтере, в цитадели АДМ? Немыслимо.

– Марк, – сказал Херндон, – давайте лучше поговорим, когда вы придете к нам.

Вскоре Уайтекер стучался в дверь комнаты 353 здания на Саут-Уотер-стрит.

Дверь открыл Шепард.

– Привет, Марк. Заходите.

Уайтекер переступил порог декейтерской резидентуры ФБР. Его лицо отражало пережитое этим утром потрясение. Все прошли в кабинет Шепарда, где можно было говорить без помех.

Во время рассказа Уайтекера о своих злоключениях его пейджер запищал. Высветились цифры «5413». Это был номер Баффета.

– Можно, я позвоню Говарду Баффету? – спросил Уайтекер.

– Конечно, Марк, – ответил Шепард.

Агенты знали, что Баффет – друг Уайтекера, а после утренних переживаний тот наверняка нуждался в дружеской поддержке.

– Мы выйдем, чтобы не мешать, – сказал Шепард.^{257}

Уайтекер благодарно кивнул, и агенты оставили его одного, закрыв за собой дверь. Он набрал номер Баффета.

– Гови, это Марк, – произнес он в трубку.

– Я не могу говорить долго, – сказал Баффет. – Мне надо сообщить тебе одну очень важную вещь.

Спустя несколько минут пепельно-бледный Уайтекер возник в дверях. Шепард говорил по телефону, и Херндон вернулся вместе с Уайтекером в кабинет. Уайтекер сел за стол.

– Говард передал мне последнюю новость, – сообщил он. – С ним беседовал Дуэйн. Он знает все. Дауд сказал ему.[60] Дуэйн говорит, что это я натравил ФБР на компанию.

Уайтекер глянул на Херндона.

– Дуэйн повторяет то, что я сказал своему адвокату. Разве он имеет на это право? Разве это не нарушение закона, Боб?

«Конечно нет», – подумал Херндон, но вслух сказал:

– Я посоветуюсь с нашими юристами, но думаю, что правом конфиденциальности обладают только разговоры между адвокатом и клиентом. А Дуэйн имеет право говорить все, что хочет.

– Все равно это неправильно.

Вошел Шепард, и Уайтекер передал ему то, что сообщил Баффет. Агенты выразили ему не совсем искреннее сочувствие. В АДМ ничего бы не узнали, если бы Уайтекер следовал их инструкциям и не трепал языком. Он сам подвел себя под монастырь. Агенты предвидели, что после произведенных обысков АДМ постарается сделать все, чтобы развалить следствие, но не ожидали, что этот труд возьмет на себя их главный свидетель.

Юристы антитрестовского отдела собрались в кабинете Марвина Прайса, и в это время им сообщили, что звонит Шепард с каким-то срочным сообщением. Прайс включил микрофон громкой связи.

– Мы слушаем вас, Брайан.

– У нас тут проблема, и нужна ваша помощь.

– Что случилось? – спросила Манн.

– Короче, Марк сегодня был у нас, и он в растрепанных чувствах. Я уже говорил, что сегодня утром его выгнали из АДМ.

Прокуроры ушам не верили, слушая историю о беседе Уайтекера с Даудом, о звонке Говарда Баффета и о том, что сотрудничество Уайтекера с ФБР, судя по всему, перестало быть тайной.

– Он в панике, – сказал Шепард. – Ему нужен адвокат. Вы не посоветуете кого-нибудь?

– Мы не можем подыскивать адвокатов для свидетелей, – отрезала Манн. – Он должен найти его сам.

– Он, как видите, пытался, но ничего не вышло. Можете что-нибудь для него сделать?

Посовещавшись, прокуроры пришли к невысказанному вслух заключению, что ситуация выходит из-под контроля. Они согласились составить список опытных адвокатов, которые могли бы представлять Уайтекера при условии, что окончательный выбор он сделает сам. Шепард пообещал передать список свидетелю и поблагодарил юристов.

Отключив связь, прокуроры дали волю гневу: «Мы предупреждали его!», «О чем он только думает?», «Как он мог?»

Мучник обратил внимание на перемену в их речи. Прежде, говоря об Уайтекере, юристы всегда называли его «Марк». Теперь они были так на него сердиты, что даже не желали упоминать его имя.

В тот же день Джеймс Эпстайн работал в своем чикагском офисе, когда секретарша сообщила, что звонит федеральный обвинитель по фамилии Мучник.

– Ладно, переключи его на меня, – отозвался адвокат.

Эпстайн привык к звонкам из Министерства юстиции. В свои сорок два года он был одним из самых авторитетных адвокатов в Чикаго. В 1985 году, проработав шесть лет государственным защитником в округе Кук, Эпстайн решил заняться частной практикой. Очень скоро дел стало так много, что на помощь пришлось пригласить двоих друзей, которые потом стали его партнерами. Через их руки проходили самые разные дела: уголовные и гражданские, федерального значения и те, что подлежали юрисдикции штата. Эпстайн поговаривал, что в его фирме творится примерно то же самое, что в телесериале «Закон Лос-Анджелеса»,[61] только секса поменьше.

Эпстайн взял трубку, и Мучник представился.

– Чем могу служить? – спросил адвокат.

– Мы тут кое с кем проводим расследование, и одному из свидетелей срочно нужен адвокат. Вы не согласились бы встретиться с ним? Его зовут Марк Уайтекер.

Эпстайн помолчал. Он никогда не проявлял инициативы. Он не желал, чтобы его обвинили в вульгарной погоне за клиентурой.

– Дайте ему мои координаты, – сказал он. – Если он позвонит, мы договоримся о встрече.

Мучник поблагодарил адвоката и повесил трубку.

Посидев и подумав, прокуроры набросали список адвокатов. Когда Уайтекер позвонил Мучнику, тот без околичностей сказал:

– Мы остановились на трех кандидатурах. – Он назвал имена адвокатов и вкратце рассказал о них.

– Замечательно! Спасибо большое, – откликнулся Уайтекер. – Так что мне теперь, позвонить им?

– Делайте что хотите, – ответил Мучник. – Это вам решать.

На следующее утро в половине одиннадцатого Марк и Джинджер поднялись на одиннадцатый этаж дома 120 на Саут-Риверсайд-плаза в деловом центре Чикаго. Найдя помещение под номером 1150, офис фирмы «Эпстайн, Зейдеман и Эсриг», они обратились к секретарю приемной.

Адвокат вскоре вышел. Оставив Джинджер в приемной, он увел Марка в одну из двух комнат для переговоров. Это была небольшая комната без окон, почти целиком занятая деревянным столом человек на шесть. К ним присоединился Боб Зейдеман, один из партнеров Эпстайна.

– Прежде всего, – сказал Эпстайн, – довожу до вашего сведения, что наш разговор конфиденциальный. Рассказывайте, что вас привело.

Ободренный, Уайтекер принялся излагать дело во всех подробностях. Перед адвокатами со скоростью экспресса замелькали правонарушения в АДМ и переговоры о ценах, аудиозаписи и видеозаписи, спрятанные под рубашкой диктофоны и скрытые камеры в вазах, тайные встречи с агентами ФБР и беседы с антитрестовцами.

Эпстайн затаил дыхание. Звучит как дешевый боевик, подумал он.

Когда Уайтекер выдохся, Эпстайн начал выуживать из него опущенные рассказчиком подробности и расспрашивал, пока все фрагменты не сложились в законченную картину.

– Значит, так, – произнес Эпстайн. – Вы еще не наняли меня, а я еще не сказал, что берусь за это дело. Но я расскажу вам о себе все, что вы захотите знать.

Ответив на вопросы Уайтекера, Эпстайн сказал, что его главная цель – сделать все, чтобы Уайтекера не могли обвинить в невыполнении обязательств перед компанией и перед ФБР. Собирается ли Уайтекер продолжать работу в АДМ? Если да, то почему? В таком случае нужно заключить с компанией соглашение, в котором будут оговорены условия его вероятного увольнения. И Эпстайн посоветовал специалиста по финансовым соглашениям.

К концу беседы Уайтекер чувствовал себя увереннее, чем в последние несколько месяцев. Поблагодарив адвокатов, он распрощался.

Эпстайн и Зейдеман переглянулись. Таких дел им еще не попадалось. Когда Уайтекер отошел подальше, они расхохотались.

В тот же вечер в дверь манхэттенской квартиры Дуэйна Андреаса на Пятой авеню позвонили. Через минуту до Дуэйна донесся знакомый голос, приветствовавший старую служанку Фатиму.

Это был Зев Фёрст, давний приятель и консультант Андреаса. Они сдружились много лет назад, когда Андреас присматривался к возможности развернуться на Среднем Западе. Фёрст помог ему своими обширными связями, которые приобрел в Антидиффамационной лиге. С тех пор Фёрст стал для Андреаса посредником в отношениях с прессой и правительством. Фёрст узнал о налете на АДМ из новостей Си-эн-эн во время поездки в Германию и сразу позвонил Андреасу, а сегодня они впервые после этого встретились лично.

Служанка проводила гостя в кабинет Андреаса. Пожав другу руку, Фёрст погрузился в глубокое кресло с подголовником.

– Так что это за чертовщина? – спросил он.

– У нас есть некто Марк Уайтекер, он президент подразделения биопродуктов, – ответил Андреас с непроницаемым видом игрока в покер. – Выяснилось, что он уже несколько лет работает на ФБР и записывает нас на диктофон.

Андреас заметил, что Уайтекер всегда казался ему странным. Однажды компания поймала его на лжи об угрозах в адрес его дочери, затем он сочинил историю о саботаже на предприятии.

– Я хотел выгнать его к чертям, но Рэнделл меня отговорил – Уайтекер, по его словам, приносил большую прибыль.

Теперь, после налета ФБР, сказал Андреас, многое видится иначе. Подозрения вызывают даже обычные, казалось бы, события, которые происходили в последние недели на его глазах. Он боится, что в компании до сих пор ведется тайная деятельность.

– Я не раз видел, как Уайтекер заходит в кабинет Рэнделла и закрывает за собой дверь. И всегда этому удивлялся. А несколько недель назад Рэнделл пришел ко мне и, чуть ли не рыдая, стал уверять в своей лояльности. – Андреас посмотрел Фёрсту в глаза. – И вот теперь я думаю, не знал ли Рэнделл о том, что Уайтекер таскает с собой диктофон?[62]

Фёрсту все это не нравилось.

– Дуэйн, если это правда, не имеет значения, насколько дорог тебе Рэнделл. Если он обо всем знал, то был обязан прийти к тебе и к совету директоров.

Андреас задумался.

– Знаешь, Дуэйн, – продолжил Фёрст, – тут не один сюжет, а два. Один – это расследование ФБР. А в основе второго, возможно, лежит попытка выжить Андреасов из АДМ.

– Да, ты прав, – кивнул Дуэйн. – Некоторые у нас до сих пор смотрят на меня как на саквояжника[63] из Миннесоты.

Они засиделись до глубокой ночи, перебирая одного за другим сотрудников АДМ и гадая, кто из них работает против Андреасов. Так начиналась паранойя, вскоре охватившая АДМ.

На следующий день на пейджер Шепарда снова поступил вызов Уайтекера. После недавних событий в АДМ он вновь стал звонить часто. Было ясно, что он ищет поддержки.

– Привет, как дела? – прозвучал голос Уайтекера. – Вы мне звонили?

– Нет, я звоню в ответ на ваш сигнал.

– А-а! А то у меня на пейджере высветился какой-то странный номер, и я подумал, может, вы хотели поговорить со мной.

– Нет, это был не я, но неважно. Что нового?

– Я встречался еще с одним адвокатом, Джимом Эпстайном из Чикаго. Он мне очень понравился.

Эпстайн согласился заняться его делом, сказал Уайтекер, так что все налаживается.

Через несколько минут Шепард положил трубку. Похоже, Уайтекер пришел в себя, подумал агент с облегчением, да и его голос звучал увереннее. Теперь, когда интересы их главного свидетеля взялся защищать адвокат, можно надеяться на благополучный исход дела.

Скотт Робертс, один из юрисконсультов АДМ, перелистывал бумаги у себя в кабинете. Несколько месяцев назад, когда «Адзиномото» обвинила АДМ в краже японских микробов, вырабатывающих треонин, Робертсу поручили уладить это дело, а теперь он проверял документацию относительно покупки микробов у шведской компании «Эй-би-пи интернэшнл».^{258}

Робертс изучил два контракта. Первый из них, на сумму в три миллиона долларов, был заключен в ноябре 1992 года. Это произошло в ту неделю, когда Уайтекер впервые встретился с Шепардом, но этого Робертс, понятно, не знал. Второй, на два с половиной миллиона, был подписан 21 октября 1993 года.

Что-то в этих контрактах беспокоило Робертса. Во-первых, выписано слишком много счетов-фактур. Во-вторых, сами контракты выглядели странно. Если в первом президенты двух компаний, Джим Рэнделл и Леннарт Торстенссон, завизировали каждую страницу, то во втором они этого не сделали. С чего бы это?

Юрист взглянул на последние страницы документов, где стояли подписи. На первый взгляд они были одинаковы в обоих контрактах. Робертс решил сравнить их.

Он сложил две последние страницы вместе и поднял их, держа против света, чтобы сличить подписи.

Они были не просто одинаковы, они полностью совпадали.

Робертс положил документы на стол. Нужно срочно найти Рика Рейзинга.

Уайтекер сидел дома. После обеда он просмотрел старый номер «Нэшнл джиографик». Вечер за окном был тих и ясен, а в голове Уайтекера бушевал вихрь мыслей и эмоций. Раздался звонок, и Уайтекер отложил журнал. Звонил его друг Лу Рочелли, бухгалтер-контролер АДМ. Уайтекер обрадовался: ему до смерти хотелось узнать, что говорят о нем в компании.

– Привет, Марк, – сказал Рочелли. – Что-то тебя не видно. Что случилось?

– А что, ходят какие-нибудь слухи?

– Да похоже, тут катят бочку на тебя. В чем дело-то?

– Это все из-за расследования. Кто-то у нас в компании работал на ФБР. А что обо мне говорят?

Рочелли рассказал ему все, что знал, о событиях, происходящих в штаб-квартире АДМ.^{259}

На следующее утро, в пятницу 2 июля, Уайтекер позвонил Шепарду.

– Дуэйн объявил мне войну, – проговорил он расстроенно.

Спокойствие и уверенность, которые пришли после разговора с Эпстайном, пропали без следа. Слоняясь без дела по дому, он нервничал все больше.

– Мне звонили двенадцать наших сотрудников, – сообщил он, – и все говорят, что Дуэйн утверждает, будто это я виноват в том, что ФБР прицепилось к АДМ. Но они все на моей стороне. Абсолютно. А Говард Баффет сказал, что собирается увольняться. Он считает, что компанией руководят преступники и что их привлекут к суду. Он не хочет больше работать в АДМ.^{260}

В тот же день армия адвокатов во главе с «Уильямс и Конноли» двинулась на сближение с прокурорами чикагского антитрестовского отдела. Командовал операцией Обри Дэниел, а на подхвате были Барри Саймон и другие. Цель демарша была в том, чтобы продемонстрировать противнику свою мощь и готовность к битве.^{261}

Встреча началась мирно и непринужденно. Марвин Прайс ознакомил прибывших с историей здания, после чего все направились в большой конференц-зал. Прокуроры заранее захватили все ключевые стратегические пункты, заставив команду защиты АДМ занять линию обороны с одной стороны длинного стола, спиной к окнам. Защитники держались по-дружески, но их тактика носила агрессивный характер.

– Рик Рейзинг сказал, что, по словам Уайтекера, тот сделал тысячи аудио- и видеозаписей, – начал Дэниел. – Мы хотим получить полную информацию о ходе расследования вплоть до сегодняшнего дня, а также кассеты с записями. Они являются собственностью АДМ, так как все записи сделаны служащим компании в рабочее время.

Прокуроры подавили улыбки.

Нет, возразил Гриффин, адвокаты ничего не получат. Записи принадлежат государству. Их предъявят при необходимости в ходе подготовки к судебному заседанию.

Поднялся Барри Саймон. Он повел атаку на Джима Эпстайна, нацелив на него указательный палец.

– Ваш клиент – сотрудник АДМ, – кинул он, – и у него есть обязательства перед компанией, которые ему придется выполнить.

Эпстайн приподнял одну бровь и издал саркастический смешок. Намеренно или случайно Дэниел и Саймон разыгрывали роли доброго и злого следователей, и выпад Саймона ясно указывал на то, какую из ролей он избрал. Эпстайн не любил слишком задиристых противников и не собирался подыгрывать адвокату.

Борьба за столом развернулась вокруг вопроса о том, будет или нет Уайтекер помогать расследованию обстоятельств сговора о ценах, которое собиралась провести по заданию АДМ фирма «Уильямс и Конноли». Эпстайн считал, что подобное расследование не будет объективным. Бог ты мой, сказал он, сыну председателя совета директоров грозит тюремное заключение. АДМ, несомненно, хочет использовать показания Уайтекера для усиления своей обороны. Но он посоветуется на этот счет с юристами антитрестовского отдела – если у них не будет возражений, Эпстайн, возможно, разрешит адвокатам АДМ допросить Уайтекера на условиях ограниченного сотрудничества. Просто чтобы связать концы с концами.

После налета ФБР на АДМ прошла неделя, но уголовное расследование в Иллинойсе почти не привлекло внимания национальных СМИ. О том, что на предприятиях АДМ и еще нескольких компаний произведен обыск, вышло лишь несколько крохотных статеек, затерявшихся на внутренних страницах газет. Ничего из ряда вон выходящего.

Но вскоре все должно было измениться. Два журналиста чикагского бюро «Уолл-стрит джорнал» намеревались вытащить это расследование на первые страницы мировой прессы.

Вечером в пятницу 7 июля Джинджер услышала, как к их дому подъехал автомобиль. Мгновение спустя раздался звонок. Открыв дверь, она увидела на пороге бородатого мужчину.

– Добрый вечер, – сказал он. – Мистер Уайтекер дома?

– Простите, его нет в городе, – ответила Джинджер, недоуменно глядя на бородача.

– Меня зовут Скотт Килман, – представился мужчина. – Я из «Уолл-стрит джорнал».

Килман объяснил, что он вместе с коллегой по редакции Томом Бёртоном работает над статьей о деле АДМ, и рассказал, что им удалось узнать. Джинджер односложно отвечала на его вопросы, упирая на то, что в отсутствие мужа не может ответить на его вопросы. В конце концов Килман поблагодарил ее и вернулся в свой автомобиль.^{262}

Джинджер слышала, как он отъезжает, и радовалась, что один из друзей позвонил и предупредил о визите репортера. Подойдя к телефону, она набрала номер конюшни на противоположной стороне дороги.

– Марк, он уехал, – сказала она. – Можешь возвращаться.

В последующие дни Килман и Бёртон рыскали по городу в поисках фактов, подтверждающих информацию о том, что Марк Уайтекер был осведомителем ФБР.

Уайтекер в последнее время был подавлен. Карьера рушилась, никто не хвалил его за примерное поведение. На нем красовалась белая шляпа, но злодеи в черных шляпах выживали его из города. Может, все изменится, думал он, если люди узнают правду. Может, его поддержат жители Декейтера, сотрудники АДМ, а то и совет директоров. Да и журналисты уже разобрались, что к чему, и собираются все это напечатать, а это тоже пойдет ему на пользу.

В воскресенье утром Килман приехал снова и на этот раз остановился возле конюшен. Уайтекер ждал его. Он чувствовал, что пришло время все рассказать.

В тот же день Уайтекер позвонил Шепарду.

– Брайан, – сказал он, – тут объявились репортеры из «Уолл-стрит». Они говорят, что завтра или послезавтра выйдет статья, в которой пишут, что я сотрудничал с ФБР.

Шепард нахмурился. Ничего хорошего в этом не было.

– Вы разговаривали с ними, Марк? Что вы им сообщили?

– Сначала они приехали в пятницу, но Джинджер сказала им, что меня нет в городе. Сегодня утром один из них снова приехал и поймал меня дома. Но я сказал: «Без комментариев».

Уайтекер повесил трубку. Он не испытывал угрызений совести, обманув Шепарда. Он уже столько помогал агентам, что не обязан говорить им всю правду.

Придя в понедельник утром на работу, Мучник первым делом проверил почту. Среди прочего из приемной принесли несколько экземпляров «Уолл-стрит джорнал».^{263} Мучник схватил газету, и в глаза ему бросился заголовок на первой странице:

В середине колонки была фотография улыбающегося Уайтекера. По дороге в кабинет Мучник пробежал глазами статью и понял, что репортерам удалось разведать немало. Писали о том, как Уайтекер начал сотрудничать с ФБР в 1992 году, как он помогал делать аудио- и видеозаписи, перечисляли некоторые места, где проводились переговоры конкурентов, – Токио, Гавайи, Лос-Анджелес. Они даже знали о кейсе со спрятанным в нем диктофоном. У них, видно, были хорошие источники, подумал Мучник.

Он стал читать статью во второй раз. Но тут позвонили Шепард и Херндон. Они тоже видели статью и были очень расстроены.

– Не понимаю, как они все это разузнали! – сетовал Шепард.

– Да, Марку не позавидуешь, – отозвался Мучник.

Уничтожая утреннюю порцию овсянки, Марк смотрел телевизионные новости местного канала «Вэнд». Сразу после сводки погоды ведущая Гейл Симпсон объявила сенсационное известие:

– Как пишет «Уолл-стрит джорнал», Марк Уайтекер, топ-менеджер компании «Арчер Дэниелс, Мидленд», в течение нескольких лет был осведомителем ФБР.^{264}

Уайтекер исполнился гордостью.

– Джинджер! Скорее сюда! – крикнул он. – Послушай-ка!

Прибежавшая Джинджер глядела на экран, не находя слов.

В городе Лейк-Чарльз, штат Луизиана, Кайл Раунтри взял с прилавка экземпляр «Уолл-стрит джорнал», заплатил и, направившись к выходу, глянул на передовую статью.

Марк Уайтекер.

Это имя было известно Раунтри с тех пор, как он сам сотрудничал с ФБР в расследовании предполагаемой кражи секретной информации о производстве метионина у компании «Дегасса». Уайтекер играл в том деле ключевую роль, и Раунтри в свое время доложил об этом агентам. А теперь оказывается, что Уайтекер тоже сотрудничает с ФБР – да еще с 1992 года?

Из ближайшего телефона-автомата Раунтри позвонил спецагенту Крэгу Далю в Мобил, штат Алабама.

– Это Кайл Раунтри, – сказал он, когда Даль снял трубку. – Что все это значит?

Рон Феррари был дома, в пригороде Чикаго, и смотрел новости. Вдруг на экране появилось знакомое лицо Марка Уайтекера. Выслушав рассказ о том, как его друг сотрудничал с ФБР, Феррари потянулся к телефону.

Некогда им гордился весь его родной городок Моуиква. Ведь Феррари пять лет играл полузащитником футбольной команды «Сан-францисские золотоискатели».^{265} В 1985 году они даже попали на «Суперкубок», – правда, Феррари из-за травмы колена не участвовал в игре. Но он и так знал, что настоящей звездой ему не стать, и готовился вернуться к своей основной специальности, торговле зерном. Когда футбольная карьера прервалась, Феррари устроился в АДМ, где познакомился с Уайтекером. Затем он ушел из компании, но продолжал поддерживать отношения с руководителем подразделения биопродуктов. Феррари набрал номер домашнего телефона Уайтекера.

– Привет, – сказал Феррари. – Я тут сижу смотрю телевизор, и вдруг показывают тебя.

– Ага, – отозвался Уайтекер. – И что ты об этом думаешь?

– Что я могу об этом думать? Просто глазам не верю.

Уайтекер рассказал о событиях последних дней. Феррари спросил о Мике Андреасе.

– Мика вышвырнут из компании, – ответил Уайтекер. – Я буду вместо него. Его дни в АДМ сочтены.^{266}

У решетчатой ограды усадьбы Уайтекеров собралась толпа репортеров. Некоторые вытягивали шеи в надежде увидеть самого знаменитого в эти дни служащего АДМ.

Оглушительная новость сотрясала Декейтер. Имя Уайтекера звучало с экранов телевизоров и из радиоприемников. Джинджер было не по себе. Она не привыкла выставлять напоказ свою личную жизнь. А теперь стоило выйти из дома, как ее окружали крикливые репортеры. Но все это чепуха по сравнению с тем, что сказал ей Марк: ему звонили и угрожали незнакомые люди. Такое и в кошмарном сне не приснится.^{267}

И все же Марк был поначалу доволен. Он был героем дня всех СМИ, он был отважным борцом за правду. Ему это нравилось.

Но на третий день шумихи тон прессы изменился. Утром, заехав на заправочную станцию, Уайтекер купил свежий выпуск «Уолл-стрит джорнал». Еще не сев в машину, он взглянул на первую страницу, и крупный заголовок сразил его, как удар под дых:^{268}

Негодование охватило Уайтекера. С какой стати его обливают помоями? Он поехал домой, разгневанный и оскорбленный.

В тот же день Херндон, сидя в офисе в Спрингфилде, вслушивался в гневные излияния Уайтекера в телефонной трубке.

– Дуэйн и Терри смешивают меня с грязью, – кипятился он. – Они говорят, что я никудышный работник и что мне нельзя доверять. Как они смеют клеветать?

– Марк, – успокаивал его Херндон, – стоит ли волноваться? Вы же знаете, что это неправда, вы хороший специалист и настоящий трудоголик. Эти люди нарушали закон, и ничего удивительного, что они накинулись на вас.

– Да, но…

– Послушайте, Марк, мы неоднократно предупреждали вас об этом. Сколько раз мы говорили вам: может случиться самое неожиданное, многим не понравится то, что вы делаете, на вас будут нападать и могут уволить.

– Но это несправедливо. Кто им дал право говорить все это? Я привлеку их за клевету.

– Марк, я не адвокат и не могу консультировать вас по юридическим вопросам. Но мне кажется, что обвинение в клевете тут не пройдет.

Уайтекер чуть не задохнулся. Херндон чувствовал, что свидетель вот-вот выйдет из себя.

– Марк, вам нужен отдых. Давайте сыграем партию-другую в гольф?

– Не буду я играть ни в какой гольф.

– Почему бы вам не устроить небольшие каникулы? Весь Декейтер сейчас бурлит. Возьмите семью и съездите куда-нибудь, пока все не успокоится.

Но Уайтекер отверг и это. Сейчас ему не до того. Потом он, наверное, и впрямь бросит все и уедет из Декейтера. Он уже обращался с просьбой помочь в продаже дома, но не получил ответа. Как насчет этого?

Херндон ответил, что не может сказать на этот счет ничего определенного, но, до тех пор пока Уайтекер получает зарплату в АДМ, правительство вряд ли окажет ему материальную помощь. Но Шепард и Херндон понимают его тревоги и не забывают о нем.^{269}

Через пять дней, 18 июля, в офис АДМ пришли два невинных на вид письма. Оба были отправлены 13 июля из Ноксвилла, штат Теннесси, оба без обратного адреса; на обоих конвертах наклеены марки с портретом президента Никсона. Одно из писем было адресовано Дуэйну Андреасу, другое Джиму Рэнделлу. Письма не были подписаны, но к содержащимся в них обвинениям против Уайтекера и ФБР в АДМ отнеслись со всей серьезностью.

Прочитав письма и сделав с них копии, руководители компании переслали их Обри Дэниелу. В драке с правительством он сумеет обернуть их на пользу АДМ.^{270}

Город Франклин раскинулся среди поросших пыреем холмов штата Теннесси, в двадцати милях к югу от Нашвилла.^{271} Жители Франклина утверждают, что не только хорошо помнят свою историю, но и живут в ней. Город вырос вокруг старинного делового района из пятнадцати кварталов, застроенных в викторианском стиле. В центре его высится статуя солдата армии конфедератов, один из многочисленных памятников, посвященных произошедшей здесь в 1864 году кровавой битве.

В 1995 году была выиграна еще одна битва под Франклином. После нескольких лет интенсивной перестройки и реновации города здесь решили поселиться молодые обеспеченные предприниматели. Цены на жилье пошли вверх. Торговля недвижимостью стала прибыльным делом.

Одним из участников этой битвы была Гертруд Бораски, ведущий риелтор агентства недвижимости «XXI век». Дела агентства шли успешно, телефон не умолкал. Однажды, сняв трубку, Гертруд услышала женский голос.

– Здравствуйте, – произнес голос, – меня зовут Джинджер Уайтекер. Мы с мужем живем в штате Иллинойс, в Моуикве, и хотим приобрести дом под Нашвиллом. Я хочу посмотреть что-нибудь в вашем районе.

– Разумеется, – ответила Бораски. – А что именно вас интересует?

– Нам нужен дом в девять тысяч квадратных футов и место для лошадей.

Бораски улыбнулась. Это будет крупная сделка. Договорились, что в конце июля Уайтекеры приедут подыскать что-нибудь подходящее.^{272}

В воскресенье 16 июля в 15.19 в АДМ на факс Дуэйна Андреаса поступило сообщение. Телефон отправителя в заголовке был скрыт, зато имя адресата было на месте:

Текст послания поверг всех в изумление. Его автор – или авторы – утверждали, что представляют добровольное общество акционеров, которое занимается расследованием деятельности компаний, чьими акциями они владеют.

– говорилось в послании. –

Далее авторы письма обвиняли менеджеров АДМ в расходовании миллионов долларов на полеты на корпоративных самолетах и упрекали Обри Дэниела, ошибочно назвав его Дэниелсом, в том, что он защищает интересы семейства Андреас, а не акционеров.

– говорилось дальше. –

И подпись: «Лэмет Вов».^{273}

В следующие сорок пять минут «Лэмет Вов» разослал копии этого послания в офисы членов совета директоров АДМ, разбросанные по всему континенту, – в Вашингтон, Спрингфилд, Миннеаполис и Монреаль.

Бывший премьер-министр Канады Брайан Малруни, войдя 19 июля в зал заседаний совета на шестом этаже административного здания, улыбнулся директорам АДМ. Все расселись за большим круглым столом, занимавшим значительную часть помещения. На стенах рядом с дипломами, почетными адресами и прочими знаками почета, которыми был удостоен Дуэйн Андреас в течение своей карьеры, висели репродукции произведений искусства, выполненные с помощью компьютерной техники.

Малруни оглядел собравшихся. Рядом с ним сидел Росс Джонсон, бывший председатель правления компании «Р. Дж. Р. Набиско», который проиграл сражение за право владения компанией. Зато он приобрел национальную известность, став героем фильма об этом сражении «Варвары у ворот». За ним Малруни увидел Боба Страусса, старейшину вашингтонских политиков. Хэппи Рокфеллер, вдова Нельсона и давний друг Андреасов, разговаривала с профессором Гарвардского университета Реем Голдбергом. Джон Дэниелс, бывший председатель совета директоров АДМ, просматривал материалы, приготовленные к встрече.

Основным вопросом повестки дня было начавшееся уголовное расследование. Обри Дэниел во вступительном слове рассказал, как развивались события до настоящего момента. Многие акционеры компании уже стали предъявлять ей иски на том основании, что фиксирование цен снизило капитализацию.

– Мы знаем прецеденты, – сказал Дэниел, – когда совет директоров пытался справиться с угрозой судебного преследования, не образуя чрезвычайного комитета, и тогда комитет созывали по своей инициативе акционеры. Нельзя пускать это на самотек, иначе акционеры возьмут дело в свои руки, – добавил он.

Директора согласились, что надо избирать комитет. Самый новый член совета, президент «Голд кист инкорпорейтед» Гейлорд Коун, заявил, что не может быть членом комитета, поскольку является партнером АДМ и крупным покупателем лизина, то есть попадает в ситуацию конфликта интересов.

Боб Страусс сказал, что ему из-за расследования тоже приходится нелегко. Его фирма представляла АДМ в нескольких делах, а его партнер Джон Дауд был, пусть очень недолго, адвокатом Уайтекера.

В итоге избрали чрезвычайный комитет, в который вошли девять из семнадцати директоров компании, включая Малруни, Джонсона, Дэниелса и Голдберга. Председателем комитета стал Малруни.^{274}

– Было бы целесообразно избрать и сопредседателя, – сказал Обри Дэниел.

Переглянувшись, директора посмотрели на Джона Дэниелса. Тот не раздумывал: его дед был основателем компании, отец – управляющим, а уж ему сам бог велел встать на ее защиту.

– Меня привело в ужас все то, что я слышал об этом деле в последние недели, – сказал он. – Я в компании не чужой и, чтобы помочь ей, сделаю все, что в моих силах. – Он окинул взглядом собравшихся. – Так что я принимаю это предложение.

На следующее утро расследование столкнулось с новой проблемой. Ею стала статья в «Чикаго трибюн».^{275}

Она начиналась с сообщения АДМ об образовании чрезвычайного комитета. Комитет создан для того, чтобы разрулить сложившуюся ситуацию. Затем авторы переходили на подробности биографии Уайтекера, которые сообщил находившийся в Декейтере университет Милликин. Эти сведения Уайтекер передал городскому школьному отделу перед выборами в попечительский совет. Согласно этой информации, Уайтекер получил степень магистра по менеджменту в престижной Школе Келлога и степень доктора биохимии в Корнеллском университете.

Но все это неправда, утверждала газета. По сообщению одного из представителей Школы Келлога, она не присваивала Уайтекеру никаких степеней. Уайтекер действительно получил докторскую степень в Корнелле, но не по биохимии, а по диетологии.[64]

Большое жюри может усомниться в правдивости свидетеля, пророчила «Чикаго трибюн».

Мучник прочел эту заметку по дороге на работу на утреннем поезде в 6.53. Им овладел приступ нервного смеха. Он всегда ощущал в Уайтекере некую фальшь, и заметка подтверждала его ощущения. Приехав в офис, он первым делом направился к телефону и позвонил агентам. Ответил Херндон.

– Привет, Боб, – произнес он со смехом.

– Что тебя так разобрало? – отозвался Херндон.

– Подожди, я тебе прочту, – сказал Мучник.

Выслушав статью «Трибюн», Херндон вздохнул.

– Ну и дает, – буркнул он. – И что он нам еще преподнесет?

В тот же день Марк и Джинджер осматривали большой дом в Теннесси в сопровождении Герт Бораски из фирмы «XXI век». Осмотр занял больше часа. Уайтекеры решились на покупку. К вечеру Бораски позвонила владельцам, предложив цену восемьсот девяносто тысяч долларов – на шестьдесят тысяч ниже запрошенной цены. Владельцы дома, Пол и Кэрол Майер, выдвинули встречное предложение – девятьсот тридцать пять тысяч. В конце концов стороны столковались, и сделка была заключена.

На следующий день Уайтекер в сопровождении риелторов приехал подписать договор. Все собрались вокруг стола и смотрели, как Марк ставит свою подпись. Пол Майер был рад. Дом выставили на продажу еще месяц назад. Теперь с этим наконец было покончено.

^{276}

– Мистер Майер, – обратился к бывшему владельцу Уайтекер, – давайте на минуту выйдем? Я хочу расспросить вас о горячей воде.

– Конечно, – отозвался Майер, поднимаясь.

На крыльце Уайтекер остановился и посмотрел Майеру в глаза.

– Вы знаете, кто я? – спросил он, понизив голос почти до шепота.

– Я знаю, что вы человек, который только что потратил почти миллион на покупку моего дома, – ответил Майер и тут же пожалел о своих словах.

– Я задал вам этот вопрос, потому что недавно мое имя появлялось на первой странице «Уолл-стрит джорнал» в статье о компании «Арчер Дэниелс, Мидленд». Я был осведомителем ФБР в расследовании деятельности АДМ, компании, в которой я работаю. Два с половиной года я записывал все разговоры, собирая доказательства сговора о ценах. Теперь об этом стало известно, а Декейтер очень небольшой город, так что ФБР посоветовало мне переехать в другое место. Поэтому я и купил дом у вас.

«Зачем он рассказывает мне все это?» – удивился Майер.

– Я подумал, не помешает ли все это нашей сделке.

– Зачем мне все это? Меня волнует только одно – продать дом и получить деньги.

– Насчет денег не беспокойтесь, они у меня есть, – заверил его Уайтекер. – И ФБР обещало помочь, – возможно, мне дадут ссуду на покупку. Так что мой переезд из Декейтера обеспечен правительством.

На лице Уайтекера мелькнула слабая улыбка.

– Деньги у меня есть, – повторил он.^{277}

Прошло несколько дней, и в фирму «Уильямс и Конноли» пришло еще одно анонимное письмо. Оно было отправлено 17 июля из Сан-Франциско и адресовано Обри Дэниелу. К тому времени Дэниела захлестнуло потоком анонимок. Казалось, что под именем «Лэмет Вов» скрываются две группы, одна из которых нападает на АДМ, а другая на Уайтекера. Письмо из Сан-Франциско пришло от антиуайтекерской команды.^{278}

– говорилось в нем, –

Далее безымянный автор предупреждал, что не стоит прибегать к услугам какого-нибудь «сыщика-растяпы», надо найти такого же «жесткого и ловкого», как знаменитый Гордон Лидди, один из членов команды, вломившейся некогда в Уотергейт.

Заканчивалось письмо фразой:

Генеральный прокурор Дженет Рено вошла в конференц-зал Министерства юстиции, где ее ждали Луис Фри и его заместители, прибывшие из штаб-квартиры ФБР. Эти два ведомства проводили встречи в верхах каждые две недели. Со стороны министерства присутствовал, среди прочих, заместитель генерального прокурора Джейми Горелик. Встречи были открытым каналом межведомственной коммуникации, и Рено старалась не пропускать эти собрания.

Дискуссия шла в хорошем рабочем темпе. Когда почти все вопросы повестки дня были исчерпаны, Рено заметила:

– Теперь о деле АДМ. Я получила несколько писем их ведущего адвоката из «Уильямс и Конноли».

Рено сообщила, что в последние дни Обри Дэниел прислал ей несколько жалоб.^{279} Большинству присутствующих, включая Горелика, это было известно. Фри тоже получил копии писем. В последнем из них выражалось неудовольствие в связи с чрезмерной активизацией прессы. Кто-то из людей, «работающих на правительство», писал Дэниел, слишком много болтает с репортерами – намекая, что это либо агенты ФБР, либо Уайтекер, либо все они вместе.

Собравшиеся обсудили жалобу адвокатов; попутно представители ФБР рассказали Рено и Горелику о последних шагах в расследовании. Все заняло не более нескольких минут.

В следующие дни делу АДМ в верхних эшелонах Министерства юстиции стали уделять все более пристальное внимание. Предпринятая «Уильямс и Конноли» лобовая атака была предупредительным сигналом, ясно указывавшим на то, что АДМ готова к войне. Команде прокуроров требовалось подкрепление. Прежде всего, нужно найти обвинителя с опытом ответственных схваток с защитниками самого высокого класса.

В здании бывшего газетного издательства в Оклахома-Сити Джо Харцлер изучал материалы о взрыве бомбы возле городского муниципалитета. Отойдя несколько месяцев назад от дела АДМ, Харцлер покинул офис окружного прокурора в Спрингфилде, чтобы заняться расследованием преступления Тимоти Маквея и его дружков-террористов. Все шло к тому, что через несколько недель обвинительные акты будут готовы.

На столе Харцлера зазвонил телефон. Это был Меррик Гарленд, сотрудник министерства, курировавший дело террористов. Они с Харцлером обсуждали детали этого дела по нескольку раз на дню, но на этот раз Гарленд говорил о другом.

– Мы в Чикаго столкнулись с довольно сложным делом о финансовых нарушениях, – сказал он. – Нарушителей защищает весьма мощная команда адвокатов. Кто из сотрудников окружной прокуратуры был бы, по вашему мнению, способен сразиться с ними?

У Харцлера закралось подозрение, что речь идет о знакомой ему «Битве за урожай», и он тут же припомнил человека, подходившего как нельзя лучше: его друг Скотт Лассар. Лассар был федеральным обвинителем и с успехом провел несколько крупных дел. Правда, сейчас он погрузился в расследование под кодовым названием «Серебряная лопата». Осведомителем в этом деле был коррумпированный мусорщик, который имел возможность записывать на магнитофон разговоры чиновников чикагского муниципалитета, вымогавших у граждан взятки. Лассар был знаком и с осведомителями, и с пленками, а с крутыми соперниками он справлялся не раз.

– Я рекомендую Скотта Лассара, первого помощника окружного прокурора, – ответил Харцлер. – Но сейчас он вряд ли может посвятить этому делу все свое время.

– Ну что ж, – сказал Гарленд. – Вы не могли бы никому ничего не говорить, а просто позвонить Лассару и выяснить, возьмется ли он за наше дело? – спросил Гарленд.

Харцлер дозвонился до Лассара после десяти вечера, когда тот расположился на отдых в своей гостиной с беспроводным телефоном под рукой. Сам Харцлер был в президентском номере отеля в Оклахома-Сити, где жил временно.

– Скотт, мне тут позвонили из Министерства юстиции. Им нужен человек для ведения сложного дела о финансовых нарушениях. Я подумал о тебе. Интересуешься?

Лассар не знал, о каком деле говорит Харцлер и где проводится расследование. Но он не задумываясь ответил:

– Очень даже интересуюсь.

Остановив машину у дешевого отеля, Уайтекер вышел и застегнул на все пуговицы пиджак легкого двубортного костюма. Дорога из Моуиквы по шоссе 51 заняла чуть больше часа, времени в запасе было много. Посмотрев на часы, он увидел, что еще нет шести. Может, он приехал слишком рано.

Несколько дней он мучился от желания поделиться с кем-нибудь переполнявшими его секретами. Уайтекер знал, что раскрывать эти секреты нельзя, и сопротивлялся своему желанию изо всех сил. Вконец измотанный, он решил излить душу.

Уайтекер пересек вестибюль и направился в комнату, снятую для тайной встречи. За последние годы он привык все делать втайне и ходить крадучись. Это стало едва ли не второй его натурой. Подойдя к нужной комнате, Уайтекер постучал. Ему ответил молодой голос.

– Марк? – спросил молодой человек, протягивая ему руку. – Приветствую. Рон Хенкофф. Рад познакомиться.

Уайтекер улыбнулся. Хенкофф, репортер журнала «Форчун», выглядел точно так, как представлял Уайтекер. Он знал, что «Форчун» пользуется доверием Уоррена Баффета, – об этом ему говорил Говард. И «Форчун» обещал ему позволить рассказать о деле АДМ со своей точки зрения, своими словами. Это был случай обратиться ко всему Декейтеру – да что там к Декейтеру, ко всему миру! После этого все поймут, почему он сделал такой выбор, и признают, что он поступил правильно.

Хенкофф пригласил Уайтекера в соседнюю комнату, где ждал фотограф Крис Сэндерс. Жалюзи были закрыты. По стенам в качестве фона развесили простыни. Уайтекер принимал задумчивый вид всякий раз, когда Сэндерс делал очередной кадр. Он знал, что одна из этих фотографий украсит обложку журнала.

Съемка закончилась. Уайтекер вернулся к Хенкоффу и сел за стол. Несколько часов он отвечал на вопросы журналиста, излагал свой взгляд на проводившееся расследование, рассказывал о том, какую роль играли в сговоре о ценах Уилсон и Мик Андреас, как проходили переговоры с «Киова хакко» и «Адзиномото», как он сошелся с Шепардом, как делал аудиозаписи.

Они расстались около полуночи. Уайтекер предал гласности множество секретов «Битвы за урожай».^{280}

Покупка дома во Франклине протекала гладко. Уайтекер сообщил Герт Бораски, что найти ссуду под покупку ему поможет один из его партнеров. Он сказал и то, что два года работает осведомителем ФБР, но просил не говорить об этом никому, потому что это секрет.

Бораски потребовала подтверждения кредитоспособности Уайтекера. Вскоре она получила письмо, отправленное 26 июля из Нью-Йорка неким Джозефом Каяццо. Каяццо писал, что он адвокат, представляющий кредитора, который согласился предоставить Уайтекеру ссуду на покупку дома в размере девятисот тридцати тысяч долларов.

На вид все было в порядке. Единственное, что показалось Бораски странным, – ни Каяццо, ни Уайтекер не сообщили ей имя этого щедрого кредитора. Но это, в конце концов, было несущественно.^{281}

Больше всего Уайтекера интересовало, что говорят о нем в АДМ. Услышав сплетню о себе, он тут же начинал горячо ее оспаривать. Джинджер уговаривала его прекратить названивать коллегам и собирать слухи о самом себе. Иногда он, казалось, соглашался с ней – и снова бежал к телефону, и все начиналось сначала.

В июле Уайтекер навестил своих родных в Огайо и, позвонив оттуда в АДМ бухгалтеру Лу Рочелли, спросил его, что нового в компании.

– Тут и правда случилась одна штука, которая тебя заинтересует, – ответил Рочелли.^{282}

Сию же минуту Уайтекер позвонил Шепарду.

– АДМ старается подорвать мою репутацию! – жаловался он. – Это недопустимо!

Он услышал, объяснил Уайтекер, что Мик Андреас поручил ревизорам проверить его финансовые отчеты, надеясь найти в них какие-либо нарушения.

– Мик сказал ревизорам, что, если они ничего не найдут, пусть придумают сами!

– Марк, – произнес Шепард успокаивающе, – мы же говорили вам, что следует ожидать чего-нибудь подобного.

Но, вопреки усилиям Шепарда, Уайтекер не желал успокаиваться. Происходящее ему не нравилось. Абсолютно.^{283}

Весь июль таинственный «Лэмет Вов» бомбардировал письмами и факсами директоров и служащих АДМ – и на работе, и дома. От Марка Шевирона требовали, чтобы он рассказал правлению все, что ему известно. Старшему пилоту компании велели признаться в незаконных полетах. Копии анонимок посылались Обри Дэниелу, которого эти «угрозы», по его словам, «уже достали».^{284}

30 июля в совет директоров пришло новое послание, куда агрессивнее прежних. В нем требовали уволить Дуэйна и Мика Андреасов, Терри Уилсона и Барри Кокса, назначить главой компании Джо Хейла, входившего в совет директоров, а его заместителем – Уайтекера.

– говорилось в послании, –

У Брайана Малруни не было сомнений в позиции адвокатов из «Уильямс и Конноли». Они сражались за компанию АДМ, а значит, за семейство Андреас. Но Малруни возглавлял чрезвычайный комитет совета директоров, которого не существовало в момент приглашения фирмы «Уильямс и Конноли». А что, если комитету придется принимать меры, ущемляющие интересы Андреасов? Есть ли надежда, что нанятые ими адвокаты сохранят объективность и в этой ситуации?^{285}

Малруни позвонил сопредседателю Джону Дэниелсу.

– Меня заботит вот что, – сказал он. – Может случиться, что мы окажемся по разные стороны фронта с «Уильямс и Конноли». Нам нужен независимый юрист.

Дэниелс согласился, но не знал, в какую фирму обратиться. Но у Малруни на этот счет имелись свои соображения.

В деревушке Эмигрант под густо-синим небом Монтаны группа рабочих в ковбойских костюмах высыпала из главного корпуса ранчо «Би-бар». Начинался обычный день. На ранчо, раскинувшемся на девяти тысячах акров посреди Скалистых гор, стояла страдная пора – сенокос и уборка овощей. Но богатые клиенты могли выбрать и другое – ловить рыбу во вьющейся среди скал реке Йеллоустон или сесть в седло и пасти скот.

Ричард Битти, глава нью-йоркской юридической фирмы «Симпсон, Тэтчер и Бартлетт», решил поудить рыбу. Бывший морской пехотинец с мягкими манерами, Битти вращался в самых разных кругах – от нью-йоркской верхушки Демократической партии до крупнейших инвесторов Уолл-стрит. Он приобрел известность, консультируя по юридическим вопросам Генри Крейвиса, главного партнера фирмы «Колберг, Крейвис, Робертс и компания», которая прославилась блестящими поглощениями компаний за счет стороннего финансирования. Именно он посоветовал Крейвису при поглощении компании «Р. Дж. Р. Набиско» предложить сумму, превышающую предложение Росса Джонсона, тогдашнего председателя совета директоров. Битти, подобно Крейвису с Джонсоном, стал прототипом героя книги «Варвары у ворот», в которой описана эта сделка.

Однажды Битти и его старинный приятель Кеннет Липпер, известный инвестиционный банкир и бывший помощник мэра Нью-Йорка, вместе проводили отпуск. Поездка двоих друзей и их жен на ранчо «Би-Бар» отвлекла, хоть и ненадолго, от манхэттенской суеты и бесконечных телефонных звонков. Но в то утро в конторе ранчо Битти ждало сообщение: с ним хочет поговорить Брайан Малруни. Битти сразу направился к телефону.

– Я звоню, потому что чрезвычайному комитету директоров компании «Арчер Дэниелс, Мидленд» требуется консультант, – сказал Малруни. – Мне настоятельно рекомендовали обратиться к вам, – в частности, вас очень хвалили Генри Крейвис и член нашего комитета Росс Джонсон.

Битти принял предложение, несмотря на то что Малруни обрисовал ситуацию лишь в общих чертах. Они договорились встретиться на следующем заседании чрезвычайного комитета в вашингтонском офисе фирмы «Уильямс и Конноли».

Утро выдалось солнечное и ясное, прохладный бриз умерял августовскую жару. Херндон решил, что стоит идеальная для гольфа погода, да и не мешало показать Уайтекеру, что ФБР о нем не забыло. Агент набрал номер Уайтекера.^{286}

– Привет, – сказал Херндон, – это Боб. Как дела?

– Да… все нормально, все нормально, – пробормотал Уайтекер.

Херндон осекся. Его собеседник был расстроен и пребывал в смятении.

– Ну, я звоню, чтобы узнать, все ли в порядке. Мы давно не виделись. Как насчет партии в гольф? Я мог бы высвободить полдня, если вы…

– Да нет, вряд ли у меня найдется время, – прервал его Уайтекер.

– Тогда, может, мы с Брайаном подъедем к вам на днях и вместе сходим на ланч. Нам надо забрать свою аппаратуру, да и просто хотелось бы повидаться с вами, поговорить.

– Ну… давайте. Когда вам удобнее?

– Когда удобнее вам, Марк.

Уайтекер просмотрел свой календарь и предложил встретиться через два дня, в среду 2 августа.

– Ну, вот и отлично, – сказал Херндон. – Мы приедем к вам домой.

В тот же день в офисе Джима Эпстайна раздался звонок. Эпстайн согласился вести дело Уайтекера меньше месяца назад, а оно уже отнимало значительную часть его времени. Он в целом договорился с АДМ о выходном пособии для Уайтекера в размере семи с половиной миллионов долларов, и для этого Уайтекер должен был явиться в компанию и ответить на ряд вопросов заключительной беседы. Но этим дело Эпстайна не исчерпывалось, и телефонные переговоры с АДМ, ФБР, юристами, репортерами и Уайтекером продолжались почти весь день.

На этот раз звонок удивил Эпстайна. Звонили Джим Рэнделл и один из адвокатов из «Уильямс и Конноли».

– Мы говорим с вами от имени АДМ. Желательно, чтобы 3 августа в 17.00 Уайтекер встретился с руководством компании, – сказал Рэнделл.

Эпстайн поинтересовался зачем.

– Мы хотим расспросить его о некоторых финансовых операциях.

Утром 2 августа Джим Гриффин работал в своем кабинете, когда ему сообщили, что с ним хочет поговорить Обри Дэниел. Гриффин взял трубку.

– Я звоню по срочному делу, – сказал Дэниел. – Мне надо как можно скорее встретиться в Вашингтоне с сотрудником антитрестовского отдела, который облечен властью принимать решения относительно вашего расследования.

Гриффин был заинтригован.

– А в чем дело? – спросил он.

– Объясню при встрече. Уверяю, дело очень важное, иначе я не стал бы обращаться к вам с этой просьбой.

Грифин на миг задумался. Голос Дэниела звучал слишком озабоченно, и отклонить просьбу было нельзя. Гриффин решил поверить юристу на слово.

– Хорошо, – ответил он, – я поговорю с нашими людьми и перезвоню.

– Что еще они там откопали? – покачал головой Шепард.

Весть о срочном требовании Дэниела обрушилась на агентов как холодный душ. Гриффин договорился встретиться с Дэниелом на следующее утро и заказал билеты на самолет. По мнению агентов, адвокат зашел слишком далеко. Скорее всего, это очередная жалоба на утечку в прессу.

– Представителю министерства вообще не о чем говорить с этим типом, – заявил Херндон.

– Да, – согласился Шепард, – или надо было сказать: «Если вы, мистер Дэниел, хотите встретиться с кем-нибудь из министерства, поезжайте в Чикаго к Джиму Гриффину. Он ведет это дело».

Поворчав, агенты взглянули на часы и увидели, что пора отправляться на ленч с Уайтекером.

Дорога до Моуиквы заняла минут двадцать пять. Оставив машину на подъездной аллее, агенты направились к дверям, но Уайтекер вышел навстречу сам. Он был, казалось, в хорошем настроении.

– Эй, слушайте, – сказал Уайтекер, – можно съездить в китайский ресторанчик. Я знаю один в Тейлорвилле. Ничего особенного, но кормят неплохо.

– Давайте, Марк, – согласился Шепард.

Ехать решили на машине Шепарда, и Уайтекер забрался на заднее сиденье. По дороге он расписывал ресторан, но наконец выдохся и, наклонившись вперед, положил руки на спинки передних сидений.

– Парни, – произнес он серьезным тоном, – я хочу рассказать вам кое-что.

Херндон повернулся к Уайтекеру, Шепард посмотрел на него в зеркальце.

– Мой адвокат, правда, не велел говорить об этом никому. Я давно собирался поговорить с вами, но он сказал, что надо подождать, пока АДМ сама не поднимет этот вопрос. Но я все равно хочу рассказать.

Вот сейчас он что-нибудь ляпнет. Херндон предупреждающе поднял руку.

– Марк, подождите. Не надо. У вас есть адвокат, и ему виднее, можно ли нам это знать.

– Боб прав, Марк, – подтвердил Шепард. – Теперь не то что прежде. Теперь у вас есть адвокат.

Уайтекер разочарованно откинулся на спинку сиденья. Агенты видели, что он борется с желанием поделиться, и поспешили сменить тему.

– Как поездка в Теннесси? – спросил Херндон. – Что там за дом?

– Дом отличный, – улыбнулся Уайтекер и пустился в описание.

Узкая дорога пролегала среди кукурузных полей. Некоторое время они болтали. Постепенно разговор заглох. Уайтекер смотрел в окно.

Затем, взглянув на агентов, он вдруг выпалил, что ему звонил Джим Рэнделл.

Херндон заинтересованно обернулся к нему.

– Вот как?

– Они хотят поговорить со мной. О денежных делах.

– О каких делах?

– Финансовые операции. Я вам о них не рассказывал.

Секунда, и Уайтекер вернулся к занимающей его теме.

– Это то, о чем вы хотели рассказать?

– Да.

Херндон колебался. Позвонить бы юристам и спросить, как быть. Но это неудобно. И он решил еще раз предостеречь Уайтекера.

– Марк, вы ведь помните, что адвокат посоветовал не рассказывать об этом.

– Ну да, помню.

– Мы вас ни о чем не просим и не спрашиваем. Так что все, что вы скажете нам, вы скажете по собственному желанию и добровольно, ослушавшись совета адвоката. И вы должны понимать, что в отсутствие адвоката некому защитить ваши интересы. Понимаете?

– Понимаю. Но все равно хочу рассказать.

Агенты слушали Уайтекера молча, не глядя на него.

Говорить было бы неосмотрительно, думали они. Уайтекер сам по себе. Что бы ни произошло, это было его собственное решение.

– АДМ проведала о некоторых сомнительных финансовых штучках, в которых я участвовал. Они хотят, чтобы завтра я пришел к ним с Эпстайном и ответил на вопросы. И говорят, что, если я не приду, они примут «соответствующие меры». – Уайтекер был встревожен. – Что значит «соответствующие меры»? Пойдут в ФБР? Или к прокурорам?

Час от часу не легче. Шепард снова взглянул в зеркало.

– Трудно сказать, Марк. И трудно сказать, что предпримут органы правопорядка, если до них дойдет эта информация, – начнут ли расследование и доведут ли дело до суда.

Шепард говорил несколько минут. Он растолковал различие между гражданскими и уголовными делами, между федеральными и теми, что подлежат юрисдикции местных властей, и объяснил, как определить, насколько серьезно то или иное обвинение. Херндон слушал и надеялся, что монолог напарника продлится до самого ресторана, откуда они смогут позвонить юристам антитрестовского отдела.

Шепард так и сделал. Он закончил лекцию, когда машина подъехала к торговому центру, где был китайский ресторан. Припарковавшись, они направились в ресторан, прервав разговор. Увидев телефон-автомат, Херндон подумал, не позвонить ли юристам сразу, но решил подождать. Им предложили столик у самого входа.

– Мм… А нельзя ли нам сесть подальше? – спросил Уайтекер.

Их провели к большому круглому столу. Агенты сели лицом к стене по обеим сторонам от Уайтекера. Быстро пробежав глазами меню, они сделали заказ. Еду принесли через несколько минут. Херндон попробовал цыпленка в апельсинах и убедился, что Уайтекер прав. Готовили здесь и впрямь замечательно.

Несколько минут они болтали о еде и обо всем, что приходило на ум. Никто не хотел расспрашивать Уайтекера о сомнительной финансовой операции. Беседа заглохла. Всем было не по себе.

Уайтекер пристально разглядывал содержимое своей тарелки.

– Давайте я сделаю несколько предположений, – сказал он. – Я буду рассказывать о неких финансовых операциях, а вы скажете, что в них не так и насколько это серьезно, ладно?

Агенты сосредоточенно жевали с равнодушными лицами.

– Предположим, компания выделила служащему автомобиль для деловых поездок, – начал Уайтекер. – А он ездит по делам на своей машине, а служебную отдал в распоряжение дочери. Это серьезное нарушение?

Агенты чуть не расхохотались. После всех пышных предисловий тревоги Уайтекера оказались чепухой.

– Марк, это, скорее всего, нарушение внутренних правил компании и, возможно, заинтересует налоговую службу, – ответил Херндон. – Не исключено, что придется заплатить за это налог, только и всего.

Уайтекер кивнул и помолчал. Он казался серьезным.

– Другой гипотетический случай, – продолжил он. – Что, если служащий использует корпоративный самолет в личных целях?

Херндон объяснил, что и в этом случае вопрос будет идти, по всей вероятности, только о налогах.

– Ну хорошо, – сказал Уайтекер, – еще пример.

– Давайте.

Снова пауза.

– А что, если – гипотетически – речь о взятке, которую дали руководители компании.

Агенты не дрогнули.

– Марк, вы наверняка лучше меня знаете, что компании привлекают клиентов по-разному, – сказал Херндон. – Приглашают их в ресторан, покупают билеты на спортивные мероприятия, даже дарят подарки. Такое сплошь да рядом.

– Насколько мне известно, – добавил Шепард, – это не рассматривается как нарушение закона. Возможно, это неэтично, но так поступают многие. Я имею в виду то, что в бизнесе так принято.

Уайтекер задумался над их словами. Казалось, он взвешивает свой ответ.

– Мне нужно выяснить… – протянул он. – Наш разговор официальный?

– Разумеется, официальный, – ответил Шепард. – Все, что вы скажете, будет записано в отчете.

Херндон отправил в рот кусок цыпленка, внимательно наблюдая за Уайтекером. Тот пребывал в нерешительности и, казалось, хотел пойти дальше. Но было неясно, насколько далеко и в каком направлении.

– Ладно, – продолжил Уайтекер. – А что, если взятки в компании в порядке вещей?

– Какого рода взятки вы имеете в виду? – спросил Шепард.

– Ну, если компания позволяет руководителям брать взятки. «Откаты», как их называют. Обычно тысяч по десять-двадцать, а верхушке и побольше.

Шепард отложил вилку.

– О каких суммах вы говорите? – спросил он.

Уайтекер помедлил.

– Скажем, до пятисот тысяч.

Шепард и Херндон уставились на него, потеряв дар речи.

Шепард пришел в себя первым.

– Ну, принимать деньги – любую сумму – это не то же самое, что приглашение в ресторан или билеты на футбольный матч, – сказал он.

Херндон взглянул на него. «Блестящее объяснение, Брайан», – подумал он.

– Но тут все непросто, – продолжил Шепард. – В вашем изложении эти деньги принадлежат компании, и трудно сказать, является ли подобное нарушение уголовно наказуемым.

Насколько ему известно, объяснил агент, в делах о мошенничестве, которые расследует ФБР, обычно фигурируют деньги, обеспеченные государством. Херндон покачал головой, не соглашаясь. Он знал, что практически любое присвоение денег незаконным путем можно расценивать как мошенничество с использованием телефонной линии.[65] Так он и сказал.

– А если деньги принадлежат не той компании, в которой работает принявший взятку человек? – сказал Уайтекер. – Будет ли разница, если в сделку вовлечена иностранная компания?

К чему он клонит? Слушая Уайтекера, с ума сойдешь. Он выдавал обрывки информации, из которых не складывалась общая картина. Херндон ответил, что с иностранной компанией все может быть сложнее, но трудно сказать что-нибудь определенное, не зная обстоятельств.

Шепард попытался заставить Уайтекера высказаться конкретнее:

– О каких сделках вы говорите?

На этот вопрос Уайтекер предпочел не отвечать и спросил:

– А имеет ли значение то, что сделка заключена по инициативе иностранной компании?

– Нет, Марк, – ответил Шепард. – Скорее всего, не имеет.

«А ведь у него докторская степень, – подумал Херндон. – Ведет себя как простачок. Задает дурацкие вопросы. При чем тут использование служебных автомобилей? Да, а главное-то – что за откаты в полмиллиона баксов?»

Тем временем тарелки опустели. Расплатившись, они вернулись в машину, Уайтекер занял переднее сиденье, а Херндон сел сзади. Он откинулся, разглядывая Уайтекера.

– Вы не против, если мы не сразу поедем обратно, а поговорим еще немного? – спросил его Херндон.

Уайтекер кивнул, ничего не сказав. Некоторое время они молча ехали по окрестностям Тейлорвилла. Затем Шепард свернул на обочину и остановился возле кукурузного поля.

– Итак, – произнес он, – когда состоялась первая сделка?

Уайтекер опустил глаза. Гипотетическое «предположим» стало реальностью.

– В декабре девяносто первого.

Они записали дату и обратили внимание на то, что это было задолго до первой встречи Уайтекера с ФБР.

– Вы лично получили деньги? – спросил Шепард. – И если да, то как они были выплачены?

– Чеками. Чеки были выписаны на разные банки. Но все они были на сумму меньше десяти тысяч долларов.

Херндон поморщился. Цифра была неслучайной. Для борьбы с отмыванием денег правительство обязало банки предоставлять отчеты обо всех операциях с суммами больше десяти тысяч долларов. Но разбиение платежей на суммы меньше десяти тысяч долларов тоже преступление, если это делается для сокрытия проведенной сделки.

– А почему меньше десяти тысяч? – спросил Херндон.

– Крупные переводы могут вызвать подозрение в маленьком городке.

– И только поэтому? А не потому ли, что вы стремились не превышать уровня, после которого банк обязан сообщать об операции властям? – резко спросил Херндон.

Тон Херндона поразил Уайтекера. Он сказал, что не понимает Херндона. Тот объяснил. Уайтекер отрицал, что пытался избежать попадания в отчет банка.

– Когда были открыты эти счета?

– Ну, в какой-то промежуток времени.

Шепард не хотел задавать следующий вопрос.

– Вы получали эти чеки после нашей встречи в девяносто втором?

Уайтекер равнодушно посмотрел на него и кивнул.

– Да, два-три чека я разместил в банке уже после этого.

На лицах агентов отразились гнев и недоверие.

– Что вы собираетесь делать с этим, парни? – спросил Уайтекер. – Вы сообщите об этом куда-нибудь? В АДМ будут знать? А мой адвокат?

Агенты ошеломленно воззрились на него. Неужели он думает, что мы утаим эту информацию? За кого он нас принимает?

Херндон снова объяснил, что они обязаны записать все, сказанное Уайтекером, и впоследствии представить эти записи защите. Так что АДМ об этом узнает, и прокуроры тоже.

Шепард спросил, стараясь не выдать своих чувств:

– Кто еще знает об этих сделках? Кому вы говорили?

– Никто больше не знает.

– Бросьте, Марк, – вмешался Херндон. – Если уж вы не удержались от того, чтобы похвастать своей ролью в расследовании, то неужели скрыли свой доход на «откатах»?

– Нет, правда, я никому не рассказывал.

Это заявление агенты встретили молчанием.

– Ну, когда проводилась эта сделка, Рэнделл спросил, о какой сумме идет речь, и сказал: «Похоже, ты и себя не обижаешь». И фыркнул. А может, хихикнул.

– Хорошо, – произнес Херндон, с трудом сдерживаясь. – Только что об этом не знал никто, теперь знает Рэнделл. Кто еще?

– Никто! Честное слово. В АДМ об этом разговора не заходило.

– Марк…

– Да нет, правда же! Никто не мог об этом знать.

Уайтекер поерзал на сиденье. Вид у него был испуганный.

– А в АДМ могут об этом пронюхать? – спросил он. – Они могут затеять расследование?

Разумеется, могут, ответили агенты. Все документы у них. Они могут расследовать все, что захотят.

– Но ведь компания закрывала на это глаза. И Рэнделл об этом знал. Я ведь не один это делаю. Все так делают.

И рассказал, что несколько лет назад казначей АДМ Франкл присвоил деньги компании. И руководству это было известно. Агенты записали это имя.^{287}

Уайтекер замолчал, уставившись на свои колени. Казалось, он впервые осознал, что происходит.

Вдруг он поднял голову.

– Это повлияет на расследование сговора о ценах?

– Да, – ответили в один голос Шепард и Херндон.

Уайтекер снова повесил голову.

– Понимаете, – произнес он, глядя на них, – в АДМ этим пронизано все. Я имею в виду, они сами это поощряли. В «Дегассе» было не так.

Агенты сказали, что это ничего не меняет. Если он нарушил закон, придется отвечать за последствия.

– Марк, – спросил Херндон, – вы участвовали в чем-нибудь еще, о чем нам надо знать?

Уайтекер покачал головой. Только пятьсот тысяч, и все.

– Ладно, – сказал Херндон. – Это, конечно, повредит расследованию и повредит вам, но теперь, когда мы об этом узнали, можно что-то предпринять. Позже это будет труднее. Поэтому я спрашиваю еще раз: больше вам не о чем рассказать нам?

– Нет-нет, больше не о чем. Абсолютно.

Агенты помолчали.

– Марк, – спросил Шепард, – а Джинджер знает об этом?

– Нет, абсолютно. Вообще ничего не знает.

Шепард посмотрел Уайтекеру в глаза.

– Расскажите ей.

Херндон поддержал его:

– Брайан прав. Надо рассказать сейчас, пока это не стало достоянием гласности. Расскажите ей прямо сейчас.

Уайтекер кивнул и не сказал ничего.

Разговор заглох. Шепард завел мотор. По дороге в Моуикву агенты переключились на другие темы и спросили Уайтекера, кого он предупредил о готовящейся атаке на АДМ.

– Кирка Шмидта, Кэти Даферти и Лиз Тейлор. А, да, еще Джинджер. Но это все.

Уайтекер затаил дыхание и подождал. Ничего не произошло. Похоже, они не знали, что он предупредил Говарда Баффета, Уэйна Брассера и других.

Шепард спросил, знает ли Уайтекер, как журналисты разузнали подробности дела. Уайтекер ответил, что некоторые сотрудники признались ему в том, что говорили с прессой.

– Они объяснили, что сделали это, чтобы помочь мне, – сказал Уайтекер.

Об интервью журналу «Форчун» он решил умолчать. Статья должна была выйти только через несколько недель.

Они подъехали к «Старой усадьбе». Агенты сказали, что им надо зайти в дом за оборудованием. А еще они хотели повидаться с Джинджер.

Уайтекер поплелся в дом. Из-за переезда в Теннесси вся семья кипела оживлением. Агенты попросили разрешения поговорить с Джинджер, и она провела их в одну из дальних комнат.

– Как он переносит все это? – спросил Шепард.

– Очень плохо, – ответила Джинджер. – Переживает, когда его ругают в прессе, но с нами не делится, ушел в себя.

– Объясните ему, что нужно набраться терпения, – сказал Херндон. – Придет день, на свет выплывут аудиозаписи и все изменится. Это очень убедительное свидетельство.

– Я понимаю, Боб, – отозвалась Джинджер. – Но все не так просто. Он отчужден от семьи. На днях он говорил, что покончит с собой. С ним бывает непросто.

Агенты похвалили Джинджер за ее стремление оберечь семью. Они сказали, что понимают, как трудно ей приходится. О том, что скоро станет еще труднее, они не сказали.

Проговорив с Джинджер около получаса, Шепард и Херндон поблагодарили ее и вернулись к Марку. Они собрали оборудование. Уайтекер проводил их к выходу. Перед тем как проститься, Шепард еще раз обратился к хозяину дома:

– Марк, расскажите Джинджер. Она должна знать.

– Хорошо, – пробормотал Уайтекер.

Некоторое время агенты ехали молча.

– В голове не укладывается, – пробормотал Херндон. – Просто в голове не укладывается. – Взглянув на Шепарда, он добавил: – Теперь мы знаем, о чем хочет его расспросить Обри Дэниел.