"Две недели в июле" - читать интересную книгу автора (Розен Николь)

16 Мелани

Еще просыпаясь, она чувствовала, что должна что-то сделать, что-то, что никак нельзя забыть. Стала вспоминать. Визит к зубному врачу? Это было вчера. Купить теплый свитер? Да, но у нее еще будет время. Завтра она сделает оставшиеся покупки и сложит вещи. Что же это может быть? Она встала, включила чайник, достала печенье, но ощущение, что она что-то забыла, не покидало ее. В конце концов, пришлось открыть ежедневник. Ничего. И вдруг вспомнила, что сегодня 10 августа. Это действительно важная дата. Она решила для себя всегда отмечать эту годовщину. Она поставила поднос на пол рядом с кроватью, открыла ящик стола и вынула голубую тетрадь. Снова легла и стала ее перелистывать. Странная идея вести дневник. Она дошла до 30 июля. Ее первый день после отъезда из Бастиды. Странно, как мало она тогда записала:

Уф, наконец-то я у себя. Какое облегчение. Я просто больше не выдержала бы. Только теперь поняла, до какой степени это меня раздражало. Здесь, по крайней мере, я спокойна и гораздо лучше выспалась. Не надо больше ездить в Бастиду. Этот дом отравлен.

На следующий день еще несколько фраз.

Гуляла весь день. Ходила пешком, и это пошло мне на пользу. Странно, но там я не выходила из дома, у меня даже мысли не было сесть на велосипед и проехаться по окрестностям. Я вела себя как улитка.

После 1 августа тоже не было особенных записей. Правда, было очень жарко, она работала целый день и к вечеру уставала. Возвращалась, поливала цветы, устраивалась на диване в гостиной большой пустой квартиры, включала кондиционер и допоздна смотрела телевизор, грызя печенье. Затем шла спать. Конечно, она чувствовала себя гораздо спокойнее с тех пор как вернулась. Но по мере того как дни проходили, она все меньше ощущала желание писать. Она прекрасно помнит это время, ей даже не надо перечитывать те несколько строк, которые она все же оставила в дневнике.

Она пришла на работу первого ровно в 9 часов и тут же занялась делами. У нее очень хорошие воспоминания о первых десяти днях работы в бюро. Все были очень приветливы с ней, особенно начальник, симпатичный увалень. И все были снисходительны к неопытной студентке, которая проявляет такое старание… Кстати, она действительно хорошо работала, ничего не скажешь.

Теперь она ждала десятого числа спокойно, не торопя время. Переживала каждый час как время, неуклонно приближающее ее к Антуану. С их последней встречи эта дата оставалась в ее памяти как светящееся пятно, как последняя граница ее ожидания. Она ставила перед ней цель, составляла смысл существования. Время к тому же проходило довольно быстро и даже приятно, и с каждым днем она становилась все веселее. Она даже не понимала теперь, почему так огорчилась, когда он объявил ей о своем отъезде. В бюро говорили: у нее хорошее настроение, у нашей малышки Мелани, она, наверное, влюблена. И кто этот молодой человек? Она молча улыбалась.

Было забавно, даже приятно видеть в их глазах отражение молодой влюбленной девушки. Влюбленной в молодого человека. В этом было что-то очаровательное, что-то от немного уже забытой романтики. Она играла эту роль убедительно, иногда даже сожалея, что это не так. Но недолго. Стоило ей подумать об Антуане, зрелом мужчине, преподавателе, хирурге, заведующем отделением, и романтика сразу уступала место реальности. И реальность была гораздо более волнующей. Этот замечательный человек ее любит, и скоро она насладится его близостью без всяких препятствий, потому что его семья останется в Бретани до конца месяца. Она понимала, что он не сможет проводить с ней все вечера и все ночи, но все же они будут видеться довольно часто. И все будет по-другому. И в самом укромном уголке она хранила мысль, которую не развивала, но которая, тем не менее, всегда присутствовала: может быть, за эти две недели свободы он привяжется к ней настолько, что будет строить планы на будущее. Да, она думала об этом и полностью не отвергала эту мысль.

И вот наступило 10 августа. Она открывает тетрадь на странице с этой датой.

Два часа ночи, а я все не сплю. С самого утра я ждала его звонка. Это было глупо. Я же не знаю, когда точно он приезжает. В любом случае, он не может позвонить мне на работу. У него только мой домашний телефон. Я еле дождалась конца рабочего дня, буквально вбежала в квартиру и бросилась к автоответчику. Ничего. Устроилась рядом с телефоном, включила телевизор, но уменьшила звук, чтобы только не пропустить его звонка. Он не позвонил. Я уговаривала себя, что он мог вернуться поздно, слишком усталый из-за разницы во времени. Может, он уже спит. Все же я легла спать на диванчике у телефона — вдруг он позвонит ночью?

Он не звонит. Я не знаю, что думать. И тогда я сделала совершенно запрещенную вещь — набрала его домашний номер. Автоответчик женским голосом — его жены, скорее всего, — предложил мне оставить сообщение. Голос был приятный, красивого тембра. Я повесила трубку, ничего не сказав. Наверное, из-за этого голоса. Из-за его жены, которая могла быть там. Я нашла бутылку водки в квартире моих хозяев и выпила почти стакан. Иначе я бы не сомкнула глаз всю ночь.

Сегодня утром я не выдержала и позвонила ему в отделение. Этого я тоже никогда не делала. На это тоже был наложен запрет, как и на домашний телефон. Мне ответила секретарша, у нее был очень неприятный голос. Нет, мадемуазель, он еще в отпуске. Раньше следующего вторника его не будет. Вы по какому вопросу? Я повесила трубку. Я была совершенно сбита с толку. Посмотрела на календарь на стене. Впереди еще длинные выходные до 15-го. Он возвращается 16-го. Почему он мне говорил о 10 августа? Или я неправильно поняла? Но в чем я уверена, так это в том, что до вторника я не услышу и не увижу его. Наверное, он поехал к своей семье. Я была в отчаянии, и люди вокруг меня это заметили. Что с вами? — спросил меня начальник. Ничего. Просто очень жарко. Да, очень, сказал он, утирая лоб. Невыносимо. Надо все же установить кондиционер. К счастью, вы сможете отдохнуть в выходные. Он действительно симпатичный, но он меня не утешил. Вечером я снова уселась перед телевизором. Три одиноких дня в перспективе. Не знаю, как я их перенесу.

Обзвонила всех своих приятелей. Никого нет в городе. Я могла бы вернуться в Бастиду, но это еще хуже, чем оставаться здесь одной. Надо выйти, купить что-нибудь из еды и не забыть бутылку водки, вместо той, которую взяла у хозяев.

Понимаю людей, которые кончают жизнь самоубийством.

Остались еще целые сутки. Может, он вернется уже сегодня вечером и мне позвонит.

Ниже: 12 ночи. Все еще ничего.

Это был ужасный день. Я совершенно без сил, но надо все записать, чтобы хоть где-то остались следы того, что со мной произошло. Сегодня утром, около 11 часов, я снова позвонила к нему в отделение. Та же секретарша ответила мне своим противным голосом: он очень занят, я не могу его сейчас беспокоить, мадемуазель. Вы по какому вопросу? Тогда я попросила передать ему, чтобы он позвонил Мелани до 17 часов по такому-то номеру, а если после, то по такому-то… Мелани? А фамилия? Он знает. На работу мне он не позвонил, и я была очень встревожена. Дома я прождала до десяти вечера и сняла трубку. На этот раз я оставила послание на автоответчике. Мое напряжение достигло такой степени, что я не могла сдержать слез. Я умоляла его позвонить мне, не оставлять меня в неведении. Через две минуты раздался звонок. Это был он. Голос был смущенный и неуверенный.

— Прости, что не сразу дал о себе знать. Но то, что я должен тебе сказать, не так-то просто, и у меня не хватало мужества. Но я должен это сделать. Мы не можем больше встречаться. Я много думал эти три недели. Я ужасно виноват, что втянул тебя в эту историю. Но продолжаться она не может. Это нехорошо. Я не могу жить, обманывая. Это стало для меня невыносимым. Вот. Прости меня.

— Но это невозможно… — пробормотала я. — Вы не можете так меня бросить. После того, что было между нами. Вы меня любите. Вы не можете так просто разлюбить меня. Это невозможно.

Он ответил не сразу.

— Я буду с тобой откровенен. Я не знаю, любил ли я тебя по-настоящему. Я и не говорил тебе этого никогда. Ты молода, желанна, волнующа. Я не хочу себя оправдывать, но это было как наваждение. Ты должна меня понять. И для тебя в этом нет ничего хорошего. У таких отношений нет будущего, а тебе надо думать о себе, о том, что будет потом. В любом случае это не могло продолжаться долго.

Я была оглушена, уничтожена. Я ждала всего, только не этого. Я так была уверена в нем, в себе, так уверена в своей власти над ним. Я настаивала:

— Я хочу вас увидеть в последний раз. Пожалуйста. Мы не можем расстаться вот так, по телефону. Приходите ко мне. Просто поговорить. Я буду вас ждать. Я могу ждать всю ночь, я только хочу еще раз увидеться с вами. Последний раз.

— Нет. Я не приду. Это бесполезно. Все кончено.

Голос у него был твердый.

— Я прощаюсь с тобой, — сказал он. — Желаю тебе встретить парня твоих лет, с которым ты могла бы строить жизнь.

И повесил трубку. Я молча сидела с трубкой в руках, сама не знаю, сколько времени. Я была ошеломлена.

Сейчас уже очень поздно. Я выпила большой стакан водки и чувствую себя отвратительно. Ложусь спать.

Она закрыла дневник. Все равно в нем больше ничего нет. Чистые страницы. После 16 августа она перестала писать. Это не имеет значения, она и так знает продолжение. Все хорошо помнит, даже слишком хорошо. Помнит, с каким нетерпением ждала, чтобы он снова нашел ее. Была почти уверена, что он так и сделает. Мужчина, который так спешил к ней после работы, бросался на нее как сумасшедший, пренебрегал ради нее своими обязанностями, не мог за такое короткое время так измениться, это невозможно. Но она ошиблась. Она ждала и ждала, а он все не проявлялся. А она каждый день едва сдерживалась, держа руку на телефоне. Она сдерживалась, потому что не перенесла бы, если бы он повторил ей все, что сказал. Он отказался от нее, отверг ее… Конечно, она страдала. Даже ужасно страдала. Она чувствовала себя полностью опустошенной, у нее было ощущение, что все потеряно. Она даже думала о самоубийстве.

Она пожала плечами. Уйти из жизни… Она действительно потеряла разум… Конечно, она чувствовала себя несчастной. Но от чего? От того, что потеряла любимого мужчину? Тогда она так и думала. Просто не могла думать по-другому. Но сейчас она не уверена. Когда она начинает вспоминать, то ничего не чувствует, его имя больше не вызывает в ней волнения. Все стало абстрактным, как будто произошло с кем-то другим. Но зато она вспоминает о том унижении, которое она чувствовала, о глубоком, непереносимом оскорблении, и это воспоминание очень живо. Она не могла больше считать себя исключительной. Она так гордилась тем, что завоевала такого человека, как он, — неприступного, которого только ей одной удалось заставить свернуть с прямого пути. Теперь она снова стала обычной девушкой, как все другие, одной из тех, кого бросают и даже не оборачиваются. Это превращало ее в ничто. Поэтому она была смертельно оскорблена и страшно злилась. И на него, и на себя.

Она позвонила на работу, сказала, что плохо себя чувствует, и несколько дней провела, лежа в кровати и обдумывая свое несчастье. Потом вернулась в бюро, проработала там до конца месяца, затем снова стала работать у своих хозяев, вернулась на факультет и в больницу. Внешне все было совершенно нормально. Но обида продолжала жить в ней, она кипела у нее внутри, и надо было что-то сделать, чтобы освободиться от нее.

Разные, самые неожиданные мысли приходили ей в голову. Послать анонимное письмо его жене, прийти к нему на работу и устроить скандал. Но эти варианты не выдерживали никакой критики. В первом случае сразу бы догадались, кто автор письма, и это не вызвало бы к ней сочувствия. А если он уже во всем признался своей жене, тогда стало бы еще хуже. Второе решение было тоже неудачным. Она не представляла себе, как бы она публично устроила ему сцену, совершила неблаговидный поступок. В обоих случаях у нее была плохая роль, а чего ей не хотелось, так это новых унижений.

Она долго думала и наконец нашла более тонкое решение того, как она могла отомстить Антуану, в то же время не запятнав себя.

Она стала выставлять напоказ свое депрессивное состояние, хотя на самом деле все реже и реже бывала в угнетении. Она могла расплакаться посреди занятий, перестала есть в университетской столовой, жаловалась на бессонницу, у нее были круги под глазами. Изильда смотрела на нее с беспокойством. Что с тобой происходит? Ничего, ничего, все в порядке, отвечала она так, чтобы все понимали, что все очень плохо. Подруга не оставляла ее в покое, расспрашивала. И после долгого сопротивления она ей все рассказала. Конечно, то признание, которое у нее якобы вырвали, не было полной правдой. Но было таким правдоподобным, что, в конечном итоге, она сама поверила в свою версию. Он соблазнил ее. Она уступила ему, потому что он завлек ее в свои сети дьявольской хитростью, умело сломил ее сопротивление. Он говорил, что отношения в его семье стали рутинными, он давал ей обещания… Она расцвечивала историю массой убедительных подробностей и, к своему большому удовлетворению, прочла в глазах Изильды изумление, к которому примешивалась зависть.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Я думала, что ты осудишь меня. Он все же женат. Я не должна была.

— Ты с ума сошла! Это его надо осуждать, а не тебя. Он сделал ужасную вещь. Злоупотребить доверием студентки, воспользоваться своим положением преподавателя, чтобы соблазнить ее! Да еще с таким цинизмом! А потом так тебя бросить! Просто стыд и позор! Какой подлец! А я считала его порядочным человеком! Здорово он умеет притворяться. Никогда бы не подумала! Вероятнее всего, ты у него и не первая.

— Ты думаешь?

Изильда округлила глаза.

— Наверняка! Здесь чувствуется серийный соблазнитель. Но так это ему не сойдет с рук. Так просто он не отделается.

— Что ты хочешь сказать? Ты же не собираешься об этом рассказывать! Я с тобой поделилась, потому что ты моя лучшая подруга, но это секрет, и я хочу, чтобы все осталось между нами. Никому ничего не рассказывай!

— Буду я стесняться! Надо, чтобы узнали, какой он негодяй! Можешь на меня положиться.

Она протестовала для вида, но подруга стала действовать. Спустя две недели все студенты курса уже знали. Ей не пришлось и рта раскрыть, за нее это делали другие. Некоторое время ей нравилось представлять, в каком смятении находится Антуан, как все его осуждают, как распадается его семья. Но никакой реакции с его стороны не последовало, и она до сих пор не знает, отразился ли на нем этот небольшой скандал и даже был ли скандал. С тех пор она часто встречалась с ним в коридорах больницы. Каждый раз он очень естественно с ней здоровался, даже с большой любезностью. Может быть, все это и не дошло до него. А если и дошло, то никак не отразилось на нем. Может, его жена не обращает внимания на разные слухи. А может, так его любит, что все прощает… В любом случае, Мелани знает теперь: такие истории происходят очень часто, они так банальны, что не могут поразить кого-либо в этой среде…

Но, по сути, это не имело большого значения даже в то время. Главное было в том, что это помогло забыть обиду. Взгляды ее товарищей теперь были обращены на нее. Она была жертвой, значит, героиней. Тем более интересной, что многие девушки хотели бы быть на ее месте. Она была той, на которой остановил свой выбор красивый преподаватель анатомии, а это уже что-то значит… Она была окружена вниманием и уважением. Принимала знаки симпатии с простым и грустным видом, не переигрывая. Все хвалили ее за мужество.

Не замедлил объявиться Николя.

— Я сделаю все, как ты захочешь, — сказал он ей. — Могу набить ему морду, если это доставит тебе удовольствие. Мне-то явно доставит.

— Послушай, Николя, не говори глупости. Но, в любом случае, спасибо, очень мило с твоей стороны.

И она поцеловала его в щеку.

— Что ты можешь сделать, так это пригласить меня в кино. Мне надо развеяться.

И очень естественно их отношения возобновились. Она не влюблена в него, но он ей нравится, а он ей все так же предан. Ее жизнь стала гораздо легче и спокойнее. А любовь можно отложить на потом. А может, даже обойтись без нее. Не такой уж приятный опыт был у нее в жизни…

Она встает, кладет тетрадь на стол. Думает, не пришло ли время вообще выкинуть ее. У нее нет желания каждый год отмечать 10 августа… Она колеблется. Но, может быть, все же полезно регулярно вспоминать свои ошибки… Ладно, решит потом. А сейчас ей надо спешить, она скоро встречается с Николя и другими приятелями. Они должны обсудить некоторые детали их поездки. Послезавтра они едут на поезде до Бриансона, затем по 5-й автостраде до Ниццы. Хорошая прогулка, ей давно уже хотелось попутешествовать. Она очень довольна.