"Присяжные обречены" - читать интересную книгу автора (О'Коннелл Кэрол)

Глава 7

Стиль кабинета его делового партнера разительно отличался от предпочтений самого Чарльза Батлера, страстного коллекционера антиквариата. Здесь все дышало современностью, из материалов преобладала сталь, что делало эту комнату прохладнее, чем все остальные в фирме «Батлер и K°». Вдоль стен тянулись полки с разнообразными пособиями по электронике и технике, а посередине стояли три компьютера. Единственное, что осталось от прошлого интерьера, – сводчатые окна восемнадцатого века, но и на те уже нацепили белые металлические жалюзи. Чарльз мог смотреть без сожаления лишь на пробковую стену справа, куда Мэллори кнопками прикрепляла важную информацию. Сегодня утром здесь царил необычный для Мэллори беспорядок. Казалось, будто Рикер вытащил из чемодана Джоанны Аполло все бумаги и как попало налепил их на стену, а потом, поразмыслив, закрепил их кнопками. Каждый косо прикрепленный клочок бумаги выражал протест против патологической аккуратности Мэллори.

Чарльз не представлял, как она отреагирует, поэтому замешкался на пороге. Улыбка Мэллори не предвещала ничего хорошего. Полицейский детектив ходила вдоль стены, лишь изредка останавливаясь, чтобы прочитать ту или иную газетную вырезку. Джинсы, футболка и блейзер составляли обычный гардероб Мэллори, лишь иногда она варьировала цвет одежды и ткань, и сегодня на ней был дымчато-серый кашемир. Чарльз усматривал в этом признак хороших мозгов: Мэллори просто не забивала себе голову заботами о тряпках. Длинное черное пальто висело у нее на руке – она еще не решила, остаться или уйти.

Пожалуйста, останься.

Им нужно было поговорить о том, что она сделала с Рикером.

Пока Мэллори разглядывала вырезки, Чарльз раздумывал, что сказать по этому поводу. Он сразу же отбросил слова возмутительно, безответственность и все в таком духе. Потом он решил, что ему нечего сказать и опустил глаза. Как ее друг и самый ярый защитник, Чарльз всегда оправдывал поведение Мэллори, даже весьма сомнительное. Он знал о ее детстве, проведенном на улице. Что-то он услышал от друзей, а они, в свою очередь, еще от кого-то, что-то додумал сам. Каждый день он дорого платил за это знание: иногда по ночам он не мог заснуть. Еще не достигнув сознательного возраста, Мэллори потеряла все, что имело значение для маленькой девочки; эта психологическая травма превратила ее в женщину своеобразной породы. О таких женщинах писал Йейтс[4] еще задолго до рождения Мэллори: «Все изменилось безвозвратно, явилась злая красота».

– Так… Началось, – пробормотала Мэллори. Как он ненавидел эту фразу.

Чарльз подошел к пробковой стене и уставился на сотни приколотых бумажек.

– Рикер закончил примерно час назад. Не думаю, что он уже лег спать.

– Отлично, – ответила Мэллори. – Он у меня на крючке.

Еще вчера Чарльз готов был на руках ходить, только бы она улыбнулась, но сегодня утром он хотел только одного: чтобы Мэллори прекратила эту сумасшедшую игру. Он поплелся за ней, пытаясь достучаться до ее совести.

– Знаешь, это совсем не разумно, – мягко произнес он. – Психопат подстрелил Рикера, а теперь ты наводишь его на след серийного убийцы, очередного сумасшедшего.

– В этом вся прелесть. Опять понабрали в присяжные идиотов, – Мэллори отступила назад, чтобы охватить взглядом всю стену. – Это дело как раз напоминает то, которое и сломило Рикера.

Дела действительно были похожи: то же обвинение, тот же вердикт присяжных. Если бы несовершеннолетнего убийцу признали виновным, что казалось очевидным при таком количестве доказательств, то главному свидетелю обвинения, Рикеру, не устроили бы засаду в его собственном доме. И теперь к такому же абсурдному приговору пришли другие присяжные на процессе по обвинению Иэна Зэкери, и закончилось это так же плачевно, только на этот раз массовыми убийствами.

– Однако, – возразил Чарльз, – этот убийца намного опытнее и опаснее, чем мальчишка, стрелявший в Рикера, – в его памяти всплыла фотография с места убийства агента ФБР – еще одна параллель, ведь на счету Косаря также имелось убийство сотрудника правоохранительных органов – очень странное отступление от общей схемы убийств присяжных. – А что если этот маньяк решит, что Рикер тоже в игре? Ты подумала об этом? – даже не глядя на Мэллори, Чарльз чувствовал на себе ее взгляд. Наверное, в этот момент она жалела, что рассказала ему о своих планах.

– У тебя есть другой план, как поставить его на ноги? – Мэллори уперла руку в бок, это выглядело, как предупреждение.

– Нет, – к сожалению, у него не было никакого плана. И хотя одна из его диссертаций посвящалась психологии, он применял свои знания, только оценивая стабильность состояния своих одаренных клиентов и определяя для них подходящую сферу деятельности. У Чарльза никогда не было собственных пациентов, он и не думал о такого рода практике. А Мэллори, не имея подобных навыков, применяла шоковую терапию, чтобы поставить на ноги человека, еще не отошедшего от предыдущего шока. Чарльз в ужасе смотрел на сотни бумажек, приколотых к стене. – Ты сказала, что хотела знакомить его с делом постепенно. – То есть она собиралась давать ему лекарство (информацию об убийствах) по чайной ложке, вот что она задумала. – Но это слишком!

– Ты прав, – ответила Мэллори. – Но откуда мне было знать, что у доктора Аполло столько информации, я обнаружила это, только когда мы уже были в ее номере. В любом случае, какая разница? Сможет ли Рикер, опираясь на ее бумажки, выстроить полную картину?

– Очевидно, он знает про агента Кида. Но в какой роли доктор Аполло выступает в этой игре, ему пока неизвестно.

– А сама она не спешит ему рассказывать, – Мэллори села за компьютер.

Чарльз наблюдал за тем, как она загрузила фотографии из фотокамеры. На экране монитора появилось множество новых изображений, все – фотографии Джоанны Аполло. Иногда Чарльз спрашивал себя, зачем Мэллори столько снимков этой женщины. На большинстве из них длинные темные волосы закрывали спину Джоанны, так что лишь легкий наклон ее туловища говорил о дефекте спины. Чарльзу больше всего нравился снимок крупным планом, на котором было хорошо видно ее лицо. Теплый взгляд карих глаз завораживал. Недавняя фотография запечатлела Джоанну в полный рост: ветер разметал волосы, и на спине четко вырисовывался горб. Что-то подсказывало Чарльзу, что это будет последним снимком доктора Аполло, сделанным Мэллори. Наконец-то ей удалось поймать момент, когда уязвимость Джоанны больше всего бросалась в глаза. Неожиданно Чарльзу захотелось защитить эту женщину, с которой ему еще предстояло познакомиться.

– Тебе она не нравится, я прав, Мэллори? Пожалуйста, только не говори, что она подозреваемая.

– Только с мертвых игроков можно снять подозрение.

– Ты мне никогда не рассказывала, как ты сама втянулась в игру? Когда ты впервые…

– Когда встретила горбунью у Рикера, – ответила Мэллори. – Я проверила ее, но уж очень все было чисто, подозрительно чисто. Такое обычно бывает у тех, кто проходит по программе защиты свидетелей, – взгляд Мэллори стал стеклянным, на секунду Чарльзу показалось, что она немного расстроена. Мэллори поднялась и снова подошла к пробковой стене – на одной из бумажек Мэллори заметила убористый почерк Рикера.

– Вино Джо, – прочитала она вслух. – Это еще что? – тщательно изучив другие записи, она не нашла никакого объяснения. – Чертов Рикер. Все время что-то от меня скрывает.

Джоанна Аполло перекинула через плечо спортивную сумку, на что Гам отреагировал протяжным завыванием. В его глазах был написан укор, ведь она снова его бросала. Ее не будет здесь, когда придет горничная с водяным пистолетом и никто его не защитит. Джоанна не могла ничего поделать – должна же горничная хоть как-то обезопасить себя от острых когтей. Впрочем Джоанна всегда щедро вознаграждала персонал за такое самопожертвование. Самое отчаянное сопротивление Гам оказывал, когда его хотели поместить в контейнер. Замкнутое пространство сводило его с ума. Джоанна наклонилась, чтобы погладить его, не прикасаясь к кошачьей спине, хранившей воспоминания о поврежденном нерве. Кот положил голову ей на руку и снова жалобно мяукнул. На этот раз в голосе кота Джоанне послышалось отчаянье, словно Гам жаловался, что у него сегодня выдался плохой день и, если она уйдет, он будет страдать от одиночества.

Джоанна вошла в ванную и достала коробку с транквилизаторами для животных. Она не любила давать Гаму успокоительные, но сегодня сжалилась над ним. Когда придет горничная, Гам, полусонный, будет мирно лежать в своей корзине, ей не придется отстреливаться от него водяным пистолетом. Открыв капсулу, Джоанна вылила половину в кошачью миску с водой.

Затем, на случай, если Марвину Аргусу вздумается вернуться с еще одним ордером на обыск, Джоанна отперла шкаф и достала пачку писем, которую свернула и положила в карман джинсовой куртки. Перед тем как уйти, она сосчитала бутылки вина – нервная привычка, достойная Тимоти Кида.

Мэллори поправляла листки, небрежно приколотые Рикером к стене. Каждая бумажка висела теперь совершенно прямо. Взглянув на проделанную ею работу еще раз, Чарльз отметил про себя, что у Мэллори было удивительное чувство симметрии.

– Так, значит, ты был тут с Рикером, – произнесла Мэллори. – Заметил какие-нибудь изменения? Что-нибудь странное?

– Нет, все как обычно. Нервного тика нет, не вздрагивает от каждого шума. Но он стал хлопать дверьми, очень не похоже на него. Это началось у него с тех пор, как…

– Он злится.

– Нет, – возразил Чарльз. – Он показался мне вполне миролюбивым.

– Он злится на меня, – Мэллори неопределенно покачала головой, словно говоря, что не знает почему, но это так.

Чарльз понял ее ход мыслей. Мэллори убеждала себя, что он злится, объясняя этой злобой затворничество Рикера с тех пор, как его выписали из больницы.

– Ну возможно, он злится не на тебя, наверняка, ничего личного, – Чарльз вовремя спохватился: Мэллори не любила, когда ее слова подвергали сомнению. Она скрестила на груди руки, и взгляд ее прищуренных глаз напомнил ему, что она всегда права.

– И почему я не направил его к психиатру, – сказал Чарльз. – Терапия – вот что ему нужно.

– Целыми днями выговариваться психиатрам? Времени на это у меня нет, – она поправилась, – у Рикера нет на это времени. Его квартира превратилась в помойную яму. Миссис Ортега говорит: это безнадежный случай.

– Ну это потому, что она не видела его старую квартиру в Бруклине. Уверен, хуже, чем там, быть не может. – Черт, Чарльз сделал еще одну ошибку, подобрал логическое объяснение, которое расходилось с ее выводами. Он отвел глаза в сторону, чтобы не видеть ее испепеляющего взгляда.

– Здесь все гораздо хуже, – повторила Мэллори. – Так, значит, ты еще не заходил к нему?

– Нет, – его и не приглашали. Только сейчас Чарльз понял, что Мэллори частенько бывала у Рикера и явно без приглашения. Она легко справлялась с замками, ей привычно было вламываться, вторгаться. Мэллори не понимала, что Рикеру именно сейчас нужно было уединение, безопасность. Как втолковать ей это? Попытаться вызвать сочувствие? Бесполезно, она была начисто лишена его.

– С рефлексами у него все в порядке, – произнесла она. – Как считаешь?

– Я не заметил никаких физических нарушений, – Чарльз на одном дыхании перечислил все признаки, которые отметил про себя, незаметно наблюдая за Рикером. – Моторика, движение глаз, речь, логический ход мысли – все в порядке. – Чарльз знал, что Мэллори досадовала на отсутствие технического пособия по восстановлению Рикера.

– Тогда надо опасаться психиатрической аттестации?

– Поэтому я и говорю, что его нужно сводить к психиатру. Чем раньше мы начнем лечение…

– Нет времени, – раздраженно перебила Мэллори: она не любила повторять. – Они собираются урезать бюджет, поэтому комиссар Билз сокращает штат. У этого ублюдка душонка бухгалтера, он с радостью отделается от старшего детектива, тем более с таким окладом, как у Рикера, – она повернулась к монитору и снова заговорила об игре. – Доктор Аполло видела два места преступления. Агент Кид делился с ней всей информацией.

Чарльз понял, к чему она клонит.

– Подумай, может, делать из нее подозреваемую ошибочно? Ты говоришь, что Рикер нанял ее три месяца назад. Именно тогда он снова начал бриться и подстригся впервые после выхода из больницы – все совпадает. А что, если эта женщина действительно ему дорога?

В глазах Мэллори было написано глубокое удовлетворение.

– Значит, все так и есть. И ты знала об этом. – Ну конечно, знала, и о чем он только думал? Доктор Аполло была заложницей Мэллори. – Так вот как ты ввязала в это Рикера. Скажи мне, что ты сделала? Выдумала какую-нибудь страшную историю? Что ты сказала ему? Я сам догадаюсь. Что-то вроде «кстати, Рикер, эта женщина, этот лучик света в твоей жалкой никчемной жизни подвергается смертельной опасности. Она может умереть». Так? – Почувствовав вдруг ужасную усталость, Чарльз облокотился о стену. – Но ты забыла упомянуть, что доктор Аполло твоя самая главная подозреваемая? Тогда бы ему пришлось выбирать, верно, Мэллори? И этот выбор мог быть не в твою пользу.

Мэллори повернулась к нему спиной – ей не понравились его слова.

Да, слова были резкими.

Мэллори всегда носила оружие, а Чарльз дорожил своей жизнью, но в этот момент он не задумывался над тем, что делает, схватил ее за плечи и развернул к себе. От удивления Мэллори вытаращила глаза.

– Значит, я прав, – произнес он. – Ты внушила ему, что ей грозит опасность. Бедный Рикер! С тем же успехом ты могла бы приставить пистолет к виску Джоанны Аполло. А ты подумала, как это может повлиять на него? Ты об этом подумала? – Чарльз разозлился, он почти кричал. – Да какого черта! Ты что, не понимаешь, что делаешь?

Она определенно знала, что делает.

Теперь Чарльз понял все. Кошачья ухмылка снова заиграла у нее на губах, давая ему понять, что он тоже втянут в ее игру. Его собственные страхи и волнения за Рикера, ее второго заложника, были выгодны Мэллори, и теперь он связан с ней до конца игры. Чарльз бессильно опустил руки. Его двухминутный мятеж закончился.

Забыв недомолвки, словно она и не думала принимать его слова всерьез, Мэллори повернулась к компьютеру и принялась печатать.

– Если Рикер боится психиатрической аттестации, он может ее не пройти, – она открыла файл с анкетой, – тест состоит из двух частей – письменной и устной.

Чарльз узнал в изображении на экране титульный лист многостраничной анкеты. В такой анкете некоторые вопросы, как правило, повторялись или были переписаны другими словами, как ловушки для того, кто хотел соврать. Мэллори разделила экран пополам и вывела на другой стороне лист с рекомендуемыми ответами.

– Все, что ему нужно сделать, – сказала она, – это запомнить ответы. Приобретать новые тесты у руководства считается ненужной роскошью. Все очень просто. Ты еще потренируешь его с устной частью, и его возьмут обратно.

– Это ему не поможет, Мэллори. Все не так просто, – Чарльз встретил ее взгляд, выражавший явное недовольство. Неподчинение старшим по званию – серьезное нарушение дисциплины. – Вернуть ему работу и вернуть его на работу – это разные вещи.

– Он уже вернулся, – ответила Мэллори. – Он вынес из номера Аполло все эти документы, чтобы она не досталась федералам.

– Нет, он просто защищал свою подругу Джоанну… – Чарльз хотел что-то добавить, но потерял мысль. Он задумчиво смотрел на экран, где сейчас появились результаты ее собственной психиатрической экспертизы, которую она должна была пройти в обязательном порядке после того, как застрелила подозреваемого. Его всегда удивляло, как Мэллори справлялась с тестами, как ей удавалось обходить ловушки, созданные для того, чтобы поймать ее на индивидуальной своеобразности мышления. И ответы на психологический тест, которые она незаконно добыла, только убеждали его в том, что она отнюдь не невинная ястребица. Мэллори в точности знала, что собой представляет. В глазах Чарльза на Мэллори уже пало двойное подозрение, ведь Мэллори еще придется осознать, что никогда она не будет…

– Ты слушаешь радио, Чарльз?

– Если ты о передаче Зэкери, то нет, – он предпочитал все новости о Косаре узнавать из газет и не смотреть телевизор и не слушать радио, поэтому Чарльз считал, что обладает менее пристрастным взглядом.

Мэллори подвинулась к другому компьютеру, и застучала по клавишам. Через некоторое время раздался голос, оповещающий о начале передачи Иэна Зэкери.

– У меня они все записаны в звуковом файле. Это шокирующий радиоканал.

Она оставила Чарльза одного, и через некоторое время он уже знал, в чем заключается суть игры, и понял, какой персонаж ее ведет – еще один социопат, человек, находящийся в разладе с обществом.

Когда Джоанна вернулась с очередного объекта очистки, Гам все еще дремал. Он медленно поплелся за ней в ванную, но не нашел сил, чтобы потереться об ногу хозяйки и заплатить за любовь приступом адской боли.

Кровь с места преступления, где Джоанна работала лишь час назад, не попала ей на руки, но она все равно вымыла их, поборов в себе желание вымыть руки повторно, и еще раз, и еще. Хотя кто видит? Только кот был бы свидетелем такого импульсивного поведения. Джоанна не могла сказать, когда это началось. Возможно, когда она заподозрила паранойю у Тимоти, то тоже стала заложницей душевного недуга. Джоанна посмотрела на себя в зеркало, затем ее взгляд скользнул по занавеске душевой кабины, и, хотя ничто не указывало на то, что за ней кто-то прячется, она резко отдернула ее.

Никого. Конечно, никого. И в шкафах тоже. Она уже все проверила.

Переодевшись, Джоанна набросила на плечи изящную шаль, обернула ее несколько раз, сделав таким образом небольшой капюшон на спине. Он очень естественно скрывал горб. На этот раз Гам не сразу понял, что она снова уходит. Благодаря успокоительному средству в его глазах не было паники. Он проводил ее до двери, не издав не единого звука. Кот лишь с любопытством наблюдал за тем, как она снова бросает его.