"Владыка Севера" - читать интересную книгу автора (Тертлдав Гарри)

VI

Первые предзнаменования были не слишком хорошими. Войско пересекло реку Вениен, впадавшую в Ниффет недалеко от того места, где гради высадились со своих галер и разгромили трокмуа. Хотя лесные разбойники и сожгли тела своих павших в бою товарищей, они все равно тихо переговаривались между собой, проезжая мимо бранного поля.

На западном берегу реки (эта земля все еще находилась в руках элабонцев, а не во власти Адиатануса) у Лиса все волоски на коже встали дыбом, хотя он ничего необычного не увидел и не почуял. Он решил не распространяться по этому поводу, усомнившись в собственных ощущениях, но через некоторое время Вэн сказал:

— В воздухе витает какая-то жуть.

— Именно! — воскликнул Джерин, да так резко, что Дарен вздрогнул, а лошади возмущенно зафыркали. — Йо, вот оно. Здесь такая же атмосфера, как в лесах вокруг Айкоса. В самых жутких их дебрях.

— Точно. — Вэн нахмурился. — Мы проезжали этой дорогой пару раз, и такого никогда не было. А что нас ждет впереди, Лис? Ваши элабонские боги обычно не имеют привычки таким способом оповещать своих подопечных, что они где-то поблизости.

— Ты прав, не имеют. И никогда здесь такого не было, в этом ты тоже прав.

Джерин нахмурился. Вывод, следовавший из его слов, был столь же логичен, как этапы доказательства геометрической теоремы в устах мудрецов Ситонии.

— Не думаю, что мы ощущаем влияние элабонских богов.

— А каких же тогда? — Вэн огляделся по сторонам, дабы убедиться, что ни один из трокмуа его не слышит. — Боги лесных разбойников слишком заняты, ругаясь друг с другом, чтобы заниматься такими пустяками, как производить впечатление на людей.

— Знаю, — ответил Джерин. — Народы довольствуются теми богами, каких заслуживают, не так ли? Итак, кто остается? Не наши, не трокмуа, не… — Он примолк, и в воздухе повисла пауза.

Вэн в своих путешествиях посетил много стран, но Ситония в их число не входила. Однако ему вовсе не обязательно было прибегать к логике, чтобы понять, что имеет в виду Джерин.

— Боги гради, — произнес он голосом, кислым, как молоко недельной давности.

— Более никакие не приходят на ум, — горестно пробормотал Джерин. Он махнул рукой и попытался облечь свои чувства в слова. — Сейчас почти середина лета, но воздух вокруг такой, как в самом начале весны, когда зима только-только отступает, тебе не кажется, а? А еще солнце. — Он указал на небо. — Его свет… какой-то размытый. В это время года оно так не светит.

— Не светит, — повторил Вэн. — Я прожил в этих краях достаточно, чтобы полностью с тобой согласиться, капитан. — Он погрозил кулаком в сторону запада, где простирался Оринийский океан. — Проклятые боги гради решили здесь обосноваться, как дома. Они появляются, будто поганки после дождя.

— Ты читаешь мои мысли, — сказал Джерин. — Волдар и остальные ее сподвижники, наверное, достаточно сильны, чтобы осуществить то… что происходит сейчас. Даяус и элабонские боги не стали бы сбивать солнце с проторенного пути. — Он не добавил «и не смогли бы», хотя это тоже было у него на уме. Но он не знал, так это или нет. Элабонские боги так мало проявляли себя в материальном мире, что он действительно не имел представления об истинных размерах их мощи.

Истинных размеров могущества Волдар он тоже не знал, как ничего не знал и о силе остальных богов и богинь гради. Но у него появилось зловещее предчувствие, что ему предстоит это узнать. Нынешний день можно было бы отнести к прекрасным и теплым денькам, если бы он имел место незадолго до весеннего равноденствия, однако, учитывая, что сейчас практически летнее солнцестояние…

Дарен обернулся через плечо и сказал:

— Жаль, что мы не можем проверить, какая сейчас погода стоит к востоку от Вениен. Тогда бы мы лучше поняли, есть ли у нас серьезные основания для беспокойства или мы просто дуем на молоко.

Джерин улыбнулся.

— Иногда я ужасно сожалею, что не имею возможности отправить Дагрефа в город Элабон. Чтобы он получил возможность вникнуть в то, чему его здесь не обучат. А теперь вижу, тебя тоже следовало бы отправить туда, потому что ты подчас рассуждаешь, как настоящий ученый.

— Йо, точно, — пробасил Вэн. — Но с нами в настоящий момент происходит нечто, что не по зубам учености… или как это там она называется. Дело не только в погоде, парень. Это нечто шевелится под волосами у меня на затылке, и я говорю сейчас совсем не о вшах. — И он для наглядности потер тыльную часть своего шлема.

— И что нам теперь с этим делать? — спросил Дарен, уступая доводам много пожившего человека.

— Бороться, — заявил Вэн. Как и всегда, он смотрел на мир просто.

Джерину тоже хотелось бы просто смотреть на мир. Однако в данном случае он не видел другого выхода, кроме того, что предложил его друг.

До того времени, как они разбили лагерь в первую ночь к западу от Вениен, трокмуа очень тревожились, постоянно озирались по сторонам и что-то бормотали себе под нос. Но все же присутствие более уравновешенных элабонцев, кажется, успокоило их. Джерин с Адиатанусом стали надеяться, что так дальше и будет.

Они по-прежнему находились на земле, принадлежавшей Джерину, однако здесь его власть не была столь всеобъемлющей, как вблизи Лисьей крепости. Местные крепостные очень редко видели как своего лорда, так и его воинов, а потому были не слишком уверены в их добрых намерениях. И вероятно, они повидали немало захватчиков из племени трокмуа, чтобы совсем им не доверять. Едва завидев крупное войско, двигавшееся в их сторону, они бросились наутек — в леса.

Воины взяли — даже Джерину не захотелось сейчас воспринимать это как воровство — достаточно кур и овец для жертвоприношений, которые должны были защитить их от ночных призраков. Помимо этого, они не нанесли опустевшей деревне и окружавшим ее полям никакого вреда. Они разожгли огромные костры не только для того, чтобы держать духов на расстоянии, но также затем, чтобы вовремя заметить гради, если те вдруг окажутся настолько близко, чтобы предпринять ночную вылазку.

Дабы уменьшить риск подвергнуться нападению, Джерин расставил вокруг лагеря караульных. Каждую группу он снабдил птицей для подношения призракам, чтобы те не беспокоили бдительных часовых даже вдали от костров. Адиатанус наблюдал за его действиями с большим интересом. И со вниманием, запоминая, похоже, каждую малость, вероятно затем, чтобы как-нибудь в будущем использовать хитрости Лиса против него же самого.

Быстрая Тайваз приблизилась к первой четверти. Мэт была почти полной, а вот у Нотос, хотя после ее полнолуния миновало четыре дня, был затемнен лишь кусочек восточного края. Там, где свет костров тускнел, люди отбрасывали целых три тени, причем в трех направлениях сразу.

Впрочем, мало кто из воинов, как элабонцев, так и трокмуа, рисковал отойти от огня по иным причинам, чем зов естества или необходимость нести сторожевую вахту. Большинство дикарей и солдат либо кутались в свои одеяла, либо сидели и разговаривали, причем чаще с кем-либо из другого народа. Ибо и те и те более или менее могли изъясняться на языке своих извечных врагов, не говоря уже о том, чтобы его понимать. И с удовольствием пользовались случаем поболтать с теми, кого обычно встречали оружием, а не речами.

Дранго, сын Драго, повернулся к Вэну и сказал:

— Расскажи-ка нам какую-нибудь историю, а?

И тут же остальные элабонцы принялись шумно требовать от чужеземца того же. Ему приходилось видеть и делать такое, чего все они, включая Джерина, и представить себе не могли. К тому же Вэн был отличным рассказчиком. Видя, с каким энтузиазмом накинулись на него элабонцы, трокмуа тоже поддержали их криками.

— Ну, ладно-ладно, — смилостивился, наконец, Вэн. — Я вообще-то собирался лечь спать, да и вам бы это не помешало, но кто знает? Может, мне удастся вас усыпить, и тогда я и сам смогу вздремнуть, а?

Кто-то запустил в него твердой сухой галетой. Он поймал ее на лету и продолжил как ни в чем не бывало:

— Что ж, я немало порассказал историй о всяких диковинных существах, и вроде бы никто после этого не швырялся в меня ужином, так почему бы мне не поведать вам еще одну байку, чтобы остаться целым? Как вы на это смотрите, пареньки?

Никто не сказал «нет». Напротив, многие крикнули «да», причем восторженно, громко. Вэн кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — К юго-востоку от города Элабон, много южнее громад Хай Керс, раскинулось побережье залива Парвелы — между страной Кидзуватна, которая находится очень далеко отсюда и где ужасно жарко, и страной Малабала, которая расположена еще дальше, где еще жарче и очень душно, особенно для новичков. — Он огляделся по сторонам. Ночь, как и день, была прохладнее, чем надлежало. — Приятно подумать о чем-то греющем в такую холодрыгу, не так ли?

Слушатели послушно закивали. Джерину всегда хотелось понять, как именно его приятелю удается всецело завладеть вниманием публики еще до начала рассказа. Если это не собственно колдовство, то уж точно наличие какой-то магии, не иначе.

Вэн продолжал:

— Кое-кто из вас уже слышал, что мне когда-то пришлось покинуть Малабалу в некоторой спешке. — Многие элабонцы вкупе с несколькими трокмуа опять закивали. Он усмехнулся, сверкнув белыми зубами в свете костра. — Клянусь богами, большинство из вас наслышано о целой куче причин, по каким мне пришлось это сделать. Значит ли это, что меня постигла масса неприятностей или я просто наврал вам с три короба в прошлом?

— Вероятнее всего, и то и другое, — подал голос Дранго. Ему было далеко до Вэна по части размеров, силы и разворотливости, но он был крупным, крепким мужчиной — и далеко не из робких. И все же, произнося свою реплику, он усиленно улыбался.

Чужеземец, охваченный воспоминаниями, не воспринял его слова как вызов, что вполне могло бы произойти, будь он помоложе. Он просто сказал:

— Что ж, я был там, причем единственный из присутствующих, поэтому никто никогда ничего не докажет, и это факт. Так или иначе, я отплыл из Малабалы в сторону Кидзуватны, подальше от того, от чего мне требовалось убраться, и мы зашли в несчастный маленький порт под названием Сирте. Надо отметить, что в Сирте корабли заходят лишь по двум причинам. Во-первых, там можно заполнить все бурдюки и бочки водой. Она там жесткая и может вызвать понос с непривычки, зато родник бьет всегда. А во-вторых, на некотором расстоянии от порта, на суше, растет мирровая роща. В долине, где тоже вовсю бьют ключи. Если снять с дерева мирру, которая представляет собой липкую смолу, ее можно сбыть за хорошую цену.

— Это одна из разновидностей фимиама, который воскуряют в Айкосе? — уточнил Джерин.

— Совершенно верно, Лис, — кивнул Вэн. — Когда мы прибыли в Сирте, нас было примерно полдюжины человек, и все далеко не паиньки. Мы решили раздобыть этой мирры для самих себя, а потом пойти дальше, в глубь страны, и посмотреть, что там с ней можно сделать. Не знаю, как остальным, а мне донельзя осточертело сидеть взаперти на корабле.

Люди в Сирте говорили на одном из языков земли Малабала, так же как и мы. Когда они узнали о наших намерениях, то предупредили, чтобы мы опасались змей на пути к мирровым деревцам. Но мы только что выехали из Малабалы, поэтому думали, что кое-что знаем об этих пресмыкающихся. Я, кажется, уже рассказывал вам о них.

— Мне понравилась история о змее, у которой в голове был камень, который якобы может сделать человека невидимым, хотя на самом деле это не так, — сказал Пэрол Горошина.

— Благодарю тебя, друг мой, — сказал Вэн. — Итак, мы думали, что немного разбираемся в змеях, поэтому, когда жители Сирте предупредили нас о тех видах, что обитают в их пустыне… о черсидах, о сеичрисах, сепсах, престерах, дипсасах, небохвостках и еще одни боги ведают каких вертких тварях… мы просто кивали и говорили «да-да» на пространные пояснения о свойствах их ядов. Мы решили, что они все выдумывают, чтобы напугать нас и не подпустить к мирре.

Чужеземец покачал головой. Черты лица его, очень рельефные в свете костра, выразили преувеличенное раскаяние.

— Это лишь доказывает, что мало мы знали, вернее, как много не знали. Мы купили бурдюки, наполнили их водой и потащились через пустыню к мирровой роще, находившейся примерно в полутора днях пути от Сирте. Местные жители лишь скорбно вздыхали, глядя нам вслед, словно бы уже не надеясь вновь нас увидеть. По правде говоря, так, собственно, и случилось. До сего дня, если нас там кто-то помнит, то, вероятно, он думает, что мы окончили свои дни в песках. К счастью, все вышло не так, по крайней мере, для некоторых из нас.

— Полагаю, жители Сирте и сами частенько наведывались к мирровым деревьям, — сказал Джерин. — Если они предупреждали вас о змеях, то разве не думали найти ваши тела на той дороге, что приводила туда?

— Хороший вопрос, капитан. Не побывав там лично, я, наверное, подумал бы то же самое, что и ты, — сказал Вэн. — И не подумал бы, если бы поверил их россказням насчет змей. Но, как уже тут говорилось, я решил, что они просто пытаются нас запугать, чтобы мы не ходили за миррой. То есть… ладно, выслушайте меня, и сами все поймете.

Мы прошли совсем немного, как вдруг что-то поднялось из песка и гравия и лизнуло меня вот сюда. — Чужеземец похлопал по левому наголеннику, чуть ниже колена. — Если бы я его не носил, то вряд ли смог бы рассказывать вам все эти истории.

Я рубанул по змее мечом, и голова ее отлетела в сторону. Но оказалось, что мы потревожили не одну тварь. Возможно, вторая состояла в супружестве с первой. Этого я так и не узнал, потому что ее я тоже убил, но прежде она успела укусить одного из моих друзей.

Это была не очень крупная тварь, и мы понадеялись, что она не из числа тех, о каких нас предупреждали аборигены, но змея оказалась сепсой и… — Вэн закрыл глаза рукой. — Как бы мне хотелось, чтобы это была не она.

— Откуда ты знаешь, что это была именно она, если убил всего лишь какую-то змейку?

— По действию яда, — ответил Вэн. — Сепса укусила моего друга… ну, вообще-то он был грабителем и ворюгой, но мы долго странствовали бок о бок… прямо над лодыжкой. Через полчаса, да покарают меня боги, если я лгу, от него осталась лишь зеленоватая лужица.

— Что? — воскликнул все тот же голос. — Укус змеи не может вызвать такое.

— Я тоже так думал, — ответил Вэн, — но я ошибался. Жители Сирте предупреждали нас, что от яда сепсы люди попросту исчезают, и они знали, о чем говорят. Плоть бедняги вокруг укуса стала прозрачной, под ней завиднелись кости, а потом он просто растаял… вместе с костями. — Рассказчик наигранно задрожал, напуская драматизма. — Я никогда раньше не видел, чтобы человек вот так взял и растворился, и надеюсь, да будут милостивы ко мне боги, никогда больше не увижу. Как же он кричал, наблюдая за собственным исчезновением, пока, разумеется, еще мог кричать. Мы, оставшиеся в живых, поспешили прочь, доложу я вам, и к тому времени, когда мы убрались оттуда, как я и говорил, от него осталась лишь маленькая вонючая лужица, которую уже высушивало жаркое солнце.

Нас нельзя винить за то, что мы не захотели задерживаться в том месте, где произошла такая жуть, но, как выяснилось, мчаться прочь тоже было ошибкой. Мы не следили за тем, куда ступаем, а следовало бы, и вот один из нас наступил прямо на престеру.

Престера вообще-то сходна с гадюками, которых можно встретить и здесь, но когда она, извиваясь, поднялась из песка, все ее тело приняло цвет расплавленной меди. Змея вонзила зубы в несчастного Насида… так звали беднягу, и я помню его до сих пор, хотя прошло столько лет… а затем нырнула обратно в песок и исчезла, прежде чем кто-либо успел ей помешать.

Бедный Насид! Вместо того чтобы плавиться, он начал раздуваться, как дрожжевое тесто, только раз в сто быстрей. Кожа его сделалась такой же огненно-красной, как у самой престеры. Через пару мгновений малый выглядел так, будто внутри его клокотал костер, раздирающий его на части.

Вот доказательство того, как быстро он раздувался. На нем были брюки и туника с пуговицами, почти такая, какие носят трокмуа, и эти пуговицы стали отлетать от ткани с такой силой, что одна попала мне вот сюда, чуть повыше глаза. У меня даже остался небольшой шрам. — И чужеземец показал на отметину на своей изобилующей шрамами коже.

Джерин восхитился этим приемом. Если байки Вэна и не были правдой, то обладали немалым правдоподобием, ибо он находил тому множество подтверждений.

— А что случилось потом? — спросил Лис.

— Что ты имеешь в виду? — ответил вопросом на вопрос Вэн. — С Насидом? Он лопнул, и от него осталось не больше, чем от первого бедолаги. Что касается нас, остальных, то мы опять побежали. Наверное, нам следовало бы бежать обратно в Сирте, но мы направились к мирровым деревьям и все-таки добрались до них, больше никого не потеряв по дороге. Потом мы двинулись в сторону Шанды, но трое из моих оставшихся друзей… ха, друзей!.. попытались прикончить меня из-за моей доли мирры. Но я разделался с ними не хуже, чем с сепсами.

— И что же поучительного в этой истории? — спросил Адиатанус. — Она, конечно, весьма занимательная, но должно быть и поучение.

— Так вы хотите поучения, да? — переспросил Вэн. — Вот оно: эта история доказывает, что от некоторых вещей больше неприятностей, чем проку.

Вождь трокмуа рассмеялся и кивнул.

— Верно. Не стоит об этом забывать. — Он взглянул на луны. — Если бы ты рассказывал еще дольше, от твоей истории тоже было бы больше неприятностей, чем толку, поскольку нам завтра нужно рано вставать. Но ты закончил вовремя, за что я тебя благодарю. — Он положил одеяло на землю и завернулся в него.

Джерин не удержался от подковырки:

— Даже если вы встанете рано, то сумеете ли тронуться в путь до полудня?

Адиатанус проигнорировал шпильку. Посмеиваясь, Джерин тоже завернулся в одеяло и вскоре заснул.

Возможно, сон под открытым небом был как раз тем, в чем нуждались не особенно поворотливые трокмуа. А может, они просто начали вспоминать, что значит находиться в походе. Как бы там ни было, но на следующее утро они зашевелились достаточно резво. Джерин, заранее настроившийся подгонять их во всю мощь своего голоса, теперь разочарованно грыз сухую колбасу. И довольно поспешно, чтобы поскорее вскочить в колесницу и не дать повода вождю трокмуа в свою очередь его подколоть.

Чем дальше на запад они продвигались, тем ощутимее становилась неестественная прохлада, объявшая окружающие поля. Джерин осматривал их с любопытством, смешанным с беспокойством.

— В этом году урожай тут будет не слишком хорош, — заметил он.

— Йо, пшеница должна к этому времени выглядеть лучше, — согласился с ним Вэн. — Такое впечатление, что, во-первых, крестьянам пришлось сделать посадки позже обычного, а теперь с такой погодой им ни за что упущенного не наверстать. — Он снова театрально вздрогнул, но на этот раз наигранность была лишь частичной.

— Жаль, что ты не привез одну из змей-престер с собой. Из Сирте… кажется, так называлось то место? — уточнил Джерин. Вэн кивнул, и Лис продолжил развитие своей мысли: — Она как раз пригодилась бы для того, чтобы разогреть… одну богиню, которую я предпочту не называть.

Вэн хихикнул и кивнул.

— Йо, престера уж точно разогрела бы ее, если, конечно, это возможно. В этом вся суть: возможно ли такое в принципе, а?

— Не знаю, да мне и все равно, — ответил Джерин. — Если мы победим гради и погоним их прочь, это будет уже не важно. Когда не станет людей, которые ей поклоняются, эта богиня не сможет здесь утвердиться.

Он не был уверен, что поступает правильно, не называя имя богини. Но не без оснований считал, что Адиатанус знает о гради много больше, чем он. Во всяком случае, вождь трокмуа не давал ему повода в этом усомниться. А раз уж сам Адиатанус считал, что, произнося имя Волдар, человек лишний раз привлекает к себе ее взор, то почему бы от этого не воздержаться и Лису.

Однако привлечь к себе внимание местных баронов Джерину не удавалось, как бы ему этого ни хотелось и сколько бы он ни произносил их имена. Многие из них, казалось, совсем оставили свои крепости, хотя, с другой стороны, те не были заняты варварами. Некоторые крестьянские деревни тоже выглядели заброшенными. Тонкий налет цивилизации исчезал у него на глазах.

Он выслал небольшие отряды лазутчиков вперед, а также в стороны, чего обычно не делал. Кроме того, тыл его войска постоянно прикрывал внушительный арьергард, поскольку гради с их способностью быстро передвигаться по рекам на кораблях вполне могли попытаться заслать своих солдат ему за спину и, таким образом, зажать его армию между двух огней. Во всяком случае, на их месте он поступил бы именно так.

По мере того как его войско продвигалось все дальше по земле, замороженной богами гради, ему все сильней хотелось вступить в схватку с их подопечными. Но, не встречая нигде никаких врагов, Лис начал тревожиться и вскоре высказал свои опасения вслух.

Услышав их, Вэн одарил его взглядом, которым обычно смотрят на поле брани, и сказал:

— Очень скоро мы на них наткнемся, и тогда ты примешься так же громко причитать, что лучше тебе бы никогда их не видеть.

Поскольку это было чистой правдой, Лис благоразумно промолчал. Правда, ехидный смешок Вэна заставил его несколько усомниться в осмысленности этого шага.

И вот через пару дней его армия действительно наткнулась на отряд гради. Налетчики радостно грабили крестьянскую деревушку. Они убили нескольких крепостных и теперь развлекались с женщинами, которых сумели поймать. Насильники были ошеломлены, увидев врагов, зашедших так далеко на территорию, которую они, очевидно, уже считали своей. Поскольку некоторые из них были застигнуты в буквальном смысле со спущенными штанами, они не дали противникам такого сурового отпора, как могли бы. Несколько гради даже позволили взять себя в плен, не попытавшись покончить с собой.

Джерин приказал связать и передать в распоряжение крепостных того гради, который прижимал к земле одну из крестьянок, а также того, кто ее оседлал.

— Можете делать с ними все, что хотите, — сказал он. — Уверен, вы придумаете что-нибудь занимательное.

Глаза крестьян загорелись.

— Давайте разведем костер, — сказал один из них.

— Йо, и вскипятим на нем воду, — энергично добавил другой.

— Нам понадобятся острые ножи или тупые? — поинтересовался еще кто-то.

— И те и другие, — отозвалась женщина, подвергнувшаяся насилию. — У меня есть право резать первой, и я уже точно знаю, что именно я отрежу. — И она посмотрела на обнаженные чресла насильника взглядом, в котором горела отнюдь не похоть.

Джерин не мог определить, понимают ли связанные гради по-элабонски. Вполне вероятно, они не подозревают, что их ожидает. Он пожал плечами. Если нет, очень скоро им предстоит это узнать.

Но один из остальных захваченных элабонцами налетчиков, как, оказалось, говорил на языке полоненной его соплеменниками страны.

— Я ничего вам не говорить, — сказал он Джерину в самом начале допроса.

— Отлично, — ответил Лис и обратился к воину, присматривавшему за пленными. — Отведи его туда, где крестьяне разделываются с той парой, пусть поглядит, что там творится. Если и после этого он не станет разговорчивей, мы его тоже им отдадим.

— Пойдем, эй, ты, — сказал элабонец. И вместе с товарищем потащил гради прочь.

Вскоре Лис услышал душераздирающие крики, доносившиеся из деревни. Когда воины привели несговорчивого гради назад, его лицо было гораздо бледнее, чем раньше. Стражники тоже выглядели мрачно.

— Привет еще раз, — отрывисто произнес Джерин. Он был задумчив, что с ним случалось за долгие годы не раз и не два. — Думаешь, твоя богиня захочет опекать тебя в загробной жизни, если ты умрешь без некоторых особо важных частей своей плоти? Думаешь, тебе самому удастся вдоволь насладиться загробной жизнью без них? Хочешь узнать ответы на эти вопросы прямо сейчас?

Гради облизал губы и ответил не сразу, возможно, оценивая крепость своего духа. Погибнуть в бою или даже покончить с собой, дабы избежать плена, казалось легким по сравнению с увечьем, которое превратится в длительную агонию в этом мире и может испортить тебе все в загробном.

Джерин улыбнулся.

— Ну как, сейчас ты более склонен к беседе, чем раньше? В твоих же интересах быть разговорчивей, и это нетрудно понять.

— Откуда я знать: я говорить, а ты все равно делать мне плохо? — спросил гради.

— Ты имеешь в виду, откуда тебе знать, можешь ли ты мне доверять? Очень просто — ниоткуда. Здесь нет никакой сложности, а? Но вот что я тебе скажу: я не стану делать с тобой ничего ужасного, если ты действительно заговоришь. Можешь верить мне или нет, как хочешь.

Гради вздохнул.

— Я говорить. Что ты хотеть?

— Для начала назови свое имя, — сказал Джерин.

— Я Эистр.

— Эистр. — Джерин нашел палку и написал на мягкой земле имя гради по-элабонски. — Теперь, когда твое имя написано тут, я могу использовать против тебя колдовство, если пойму, что ты лжешь.

Эистр был явно напуган. Джерин на это и рассчитывал. Насколько он мог судить о гради, они не умели ни читать, ни писать. Грамотность, не слишком распространенная даже среди элабонцев, почти совсем сходила на нет среди трокмуа. Когда же дикарям все-таки приходилось писать, они использовали алфавит своих южных соседей. Невежество лишь прибавляло Эистру страха. Вообще-то Джерин, всерьез разозлившись, мог применить против него именное заклятие, хотя ему ничуть не хотелось прибегать к ворожбе.

— Ты спрашивать, я отвечать, — сказал гради. — Я говорить, правда, клясться грудью Волдар.

Джерин понятия не имел, насколько сильна эта клятва, но решил пока что на пленного не давить. Он сказал:

— Откуда пришла ваша банда? Сколько вас здесь еще?

Эистр указал на запад.

— Там крепость, два дня ходить отсюда. Рядом река. Когда я там быть, мы иметь, может, десять десятков. Сейчас, может, больше. Может, меньше тоже.

Лис обдумал услышанное. Это могла быть вполне вероятная попытка со стороны Эистра заманить его войско в ловушку, не нарушив при том своей клятвы. Он спросил:

— Почему ты точно не знаешь, сколько ваших людей находится сейчас в крепости?

— Мы там использовать… как это вы называть?.. место для перевалки. Одни уходить драться, другие приходить после драться, еще одни оставаться следить рабов, — пояснил Эистр. — Сейчас быть много, сейчас быть мало.

— А-а. — Такой ответ можно было признать вразумительным. — А твоя банда должна вернуться в основной лагерь в какое-то определенное время или вы уходите и приходите по собственному усмотрению?

— Когда мы захотеть. Мы гради. Мы свобода. Нас управлять богиня гради, и никто больше. — В голосе Эистра зазвучала гордость.

— Возможно, ты будешь удивлен, узнав, как все обстоит в реальности, — сказал сухо Лис.

Холодные серые глаза Эистра уставились на него в полном замешательстве. Джерин обернулся к стражникам.

— Уведите его. Посмотрим, что нам скажут другие.

Остальные гради, немного знавшие элабонский, говорили примерно то же самое. Ему предстояло решить, что с ними делать дальше. Если он убьет их на месте, значит, так же поступят и с элабонцами, попавшими к гради в плен. Но для того, чтобы держать их в плену, придется выделить охранников из основного воинского состава, чего он не мог себе позволить. В конце концов, Лис решил раздеть их догола и отпустить.

— Но эти рабы нас ловить, нас убивать, — запротестовал Эистр, который лучше других гради мог выразить свои мысли. Он нервно покосился в сторону крестьянской деревни.

— Знаешь, наверное, тебе следовало побеспокоиться об этом до того, как вы стали грабить, насиловать и убивать их, — возразил Джерин.

— Но они наши. Мы делать с ними что захотеть, — ответил Эистр. — Волдар так говорить. Это быть, правда.

Остальные гради, понимавшие по-элабонски, согласно закивали.

— Волдар — не единственная богиня… или божество… на этой земле, а у здешних людей больше самостоятельности, чем вы привыкли считать, — сказал Лис.

Словно в подтверждение его слов, раздался очередной вопль тех захватчиков, которых отдали на растерзание крепостным. Он удивленно моргнул: разве та пара еще не мертва? Оказывается, крестьяне более терпеливы и изобретательны, чем ему думалось. Он неприметно вздохнул и закончил:

— А теперь пришел ваш черед узнать, каково быть кроликами, а не волками. Если выживете, то получите хороший урок.

— А если нет, то все равно урок будет хорошим, — добавил Вэн с мерзким ликованием в голосе.

Когда одного из гради принялись раздевать, тот, пусть и будучи безоружным, бросился на элабонцев и трокмуа с такой яростью, что, в конце концов, его пришлось убить. Остальные выглядели гораздо менее устрашающими без своих коротких курток, шлемов и тяжелых кожаных сапог. Они бросились в леса, сверкая на солнце голыми ягодицами.

— У них нет никаких приспособлений, чтобы развести костер, — заметил Джерин, — как и оружия, чтобы убить какого-нибудь зверя для жертвоприношения ночным призракам. Им будет не слишком-то весело, когда зайдет солнце. — Он неприятно улыбнулся. — Это хорошо.

Шлемы, щиты и топоры, изъятые у гради, раздали крестьянам из деревушки. Лис не знал, насколько все это оружие пригодится людям, мало что смыслящим в военном деле, но был уверен, что оно им не помешает. Некоторые из деревенских жителей все еще возились с парой насильников. Он изо всех сил старался не смотреть на то, что осталось от самонадеянных гради.

Но все же сказал:

— Когда закончите, закопайте где-нибудь останки, чтобы захватчики их не нашли. Да, кстати, если до вас дойдет слух, что мы потерпели поражение, тут же снимайтесь и бегите отсюда.

— Вы не проиграете, лорд принц! — воскликнул один из крепостных. — Это невозможно.

Джерин опять неприметно вздохнул, сожалея, что трогательный оптимизм этого малого не находит в нем ни малейшего отклика. Да и не может найти.

По мере приближения к той крепости, которую заняли гради, Лис все ускорял темп продвижения своего войска. Ему не хотелось, чтобы те пленные, которых он отпустил на свободу, решив вдруг проявить чудеса героизма, добрались туда первыми и предупредили стоящий там гарнизон. Взять крепость и без того дело нелегкое, не говоря уже о том случае, когда противник настороже.

Но, похоже, гради даже не догадывались о приближении вражеской армии. Чтобы окончательно в том убедиться, Лис выслал вперед пеших дозорных, которых издали вполне можно было принять или за гради, или за элабонских крестьян. Солдаты вернулись и сообщили, что гради действительно захватили крепость, но подъемный мост ее опущен, да так и оставлен, причем без караула.

— Может, нам тогда отправиться туда пешком и просто зайти внутрь? — высказал предложение Лис. — Если повезет, они не примут нас за тех, кто мы есть на самом деле, а когда разберутся, уже не успеют поднять свой мост.

— Как? Мы что, бросим здесь колесницы? — встревожился Адиатанус.

— Мы все равно не сможем сражаться на них внутри крепости, верно? — сказал Джерин. Вождь трокмуа почесал в затылке, затем пожал плечами: очевидно, это соображение не пришло ему на ум. Джерин продолжил: — Колесницы доставили нас сюда быстрее, чем если бы нам пришлось добираться пешим порядком. Благодаря им наши ноги не сбиты, крепки. Но они выполнили свое предназначение, ведь нельзя же использовать в каждом деле один и тот же инструмент.

— Что ж, ладно, — сказал Адиатанус. — Я сказал, что буду подчиняться тебе во всем в борьбе против гради, и если ты решил идти на них пешком, я пойду тоже, не сомневайся.

Однако его взгляд говорил скорее следующее: «Но если все закончится плохо, ты один будешь в том виноват».

Впрочем, каждый бой — это риск, и проигравшего во всем винят, если, конечно, тот останется жив. Его вообще-то могут обвинить и после смерти, но ему в этом случае будет уже совершенно не до того.

Лис оставил с лошадьми примерно одинаковое количество элабонцев и трокмуа. Что касается остальных, то тех, что своим внешним видом и обмундированием больше всего походили на гради, он поставил во главе колонны, дабы воины в крепости как можно дольше пребывали в недоумении. Будучи сам черноволосым и облаченный в самые незатейливые доспехи, Лис пошагал вместе с солдатами первых рядов.

А вот Вэн, своими светлыми волосами и модной кирасой меньше всего на свете походивший на гради, был отправлен в тыл, чему выразил громкий протест. Он возмущался так долго и горько, что Джерин, наконец, рявкнул:

— Трокмуа и те слушаются меня лучше, чем ты.

— О, я все исполню, Лис, — сказал чужеземец, горестно вздыхая, — но можешь бросить меня в самый жаркий из пяти кругов ада, если ты думаешь, что мне это по нраву.

— Главное, чтобы ты сделал то, что тебе говорят, — сказал Джерин.

Ему ужасно хотелось найти какой-нибудь повод отправить и Дарена в арьергард. Если они оба погибнут, то всем его надеждам придет конец, хотя в своем новом качестве он уже, пожалуй, не сможет на что-либо уповать.

Он повел колонну воинов кружным путем, чтобы приблизиться к крепости с юга. Гради встревожатся гораздо больше, если увидят колонну с востока.

— Подойдем к крепости как можно ближе, — сказал он, — а затем бросимся на врага. Если многим из нас удастся проникнуть внутрь, им это очень не понравится.

— А если немногим, — сказал кто-то, он не увидел кто именно, — тогда пожалеть придется нам. — Поскольку это было абсолютно верно, Лис не стал терять время на отклик.

Первый же взгляд Лиса на крепость подтвердил донесения дозорных и укрепил его веру в успех. Гради выставили на стены совсем немного людей. Еще несколько человек болтались снаружи. Двое схватились друг с другом на топорах, а трое или четверо наблюдателей стояли вокруг и смотрели.

Заметив приближавшуюся колонну, они первым делом разразились громкими приветственными, но бессвязными восклицаниями.

— Кричите в ответ! — прошипел Лис своим людям.

Они последовали приказу. Крик всегда остается криком, на любом языке.

И все же один из бойцов, совершенствовавших свое умение владеть топором, заподозрил что-то неладное. Он первым сообразил, что Джерин и его сподвижники вовсе не те, кем они показались сначала. Однако к тому времени нападавшие уже находились менее чем в ста шагах от моста. Глазастый гради снова закричал, и, хотя этот крик тоже был бессвязным, он по тональности весьма отличался от тех криков, которыми его соплеменники приветствовали притворщиков-хитрецов. Гради взвыл еще громче, а потом бросился на элабонцев и трокмуа. Солнце яркими вспышками заиграло на бронзовом лезвии его топора.

Несколько лучников выстрелили в него. Он упал, так и не добежав до нападавших.

— Бегите! — крикнул Джерин, уже не скрываясь. — Захватим ворота, проникнем внутрь и разобьем их.

Крича во все горло, его люди и воины Адиатануса ринулись к подъемному мосту. Лис не самым первым добежал до него (несколько бравых парней оказались быстрее), но далеко не последним. Больше всего его в тот момент волновало, станут ли гради поднимать мост вместе с бегущими по нему к ним врагами.

Они не стали, как и до этого, когда только-только распознали угрозу. Ворвавшись внутрь крепости, Джерин увидел, что северные захватчики даже не удосужились поставить возле лебедки привратников, чтобы крутить подъемное колесо. Возможно, они не видели в этом необходимости. А может, ворота замков на их холодной родине имели иное устройство. Как бы там ни было, такая беспечность значительно облегчила ему задачу. Ему и его молодцам.

Как только они оказались во внутреннем дворе крепости, исход битвы был предрешен. Гради оставалось лишь бросить свои топоры и молить о пощаде. Да и топоры-то эти были сейчас далеко не у каждого, не говоря уже о шлемах и кожаных куртках. Они не ожидали нападения. И если бы сразу сдались, то остались бы живы.

Однако за малым исключением никто из них сдаваться не стал. Вместо этого гради бросились на элабонцев и трокмуа с громкими криками «Волдар!». В большинстве своем вооруженные лишь ножами, висевшими на их поясах, табуретками и всем тем, что попалось им под руку, они сражались столь яростно, что вынуждали противников уничтожать их без снисхождения.

Однако они тоже сумели погубить часть своих врагов. Даже оставшись в меньшинстве и практически без оружия, гради все равно ухитрялись наносить немалый ущерб. Один из них, размахивая скамьей, вытащенной из главной залы, повалил целый отряд элабонцев. Просто скосил их, словно гряду пшеничных колосьев косой. Пара упавших воинов так и не поднялись, они лежали с проломленными черепами.

Следующий взмах скамьей едва не вывел из строя самого Лиса. Ему точно переломало бы ребра, если бы он не отпрыгнул назад. Но скамья — не самое разворотливое оружие. Джерин, когда она пронеслась, не задев его, мимо, подался вперед, ткнул гради мечом в живот, провернул его несколько раз, чтобы убить наверняка, и выдернул лезвие. Гради повалился ничком, схватившись за живот и вопя.

Адиатанус закричал на своем наречии:

— В замок, живо! Не дадим им спрятаться там!

Если бы гради это пришло на ум, они могли бы навязать войску Джерина весьма тяжелый бой. Но многие из них вбегали в главную залу лишь затем, чтобы добраться до своего оружия, а потом вновь вернуться во двор. Когда элабонцы и трокмуа ворвались туда на их плечах, шанс использовать замок для обороны развеялся в прах.

Правда, битва там разгорелась с тем же неистовством, что и снаружи, но тут кухонные работники — все до единого элабонцы — присоединились к воинам Джерина. Вся эта прислуга накинулась на своих угнетателей с разделочными ножами, дровоколами, вертелами и двузубыми вилками. У них не было никаких доспехов, они, особенно женщины, не умели сражаться, но жар их нерастраченной ненависти заменял им и то и другое. Благодаря тесноте помещения и царившему вокруг хаосу, а также бушевавшей в них ярости, им удалось убить кое-кого из захватчиков, их притеснявших, хотя многие повара и стряпухи тоже пали в этой борьбе.

После того как главная зала замка была полностью захвачена элабонцами, битва превратилась в охоту на еще остававшихся в живых гради. Высокие бледные темноволосые мужчины, прятавшиеся в укрытиях, вдруг выскакивали оттуда, продавая свою жизнь как можно дороже. Но еще до захода солнца почти все они были мертвы.

Этой расправе немало способствовала челядь замка. Слуги знали каждый укромный уголок крепости и показывали их людям Джерина. Методично, один за другим. Жизнь застигнутых врасплох гради стоила уже много дешевле.

— Мы победили, — сказал Адиатанус, оглядывая кровавую бойню изумленным взором и почти не веря в происходящее. — Кто бы мог подумать, что мы сможем напасть на этих колдунов и разбить их после того, как они отделали нас как мальчишек?

— Они всего лишь люди, — сказал Джерин.

Из глубины замка раздавались крики: поварская команда разделывалась с недобитыми гради. Воздух наполнился запахами жареного мяса. Какого именно, Джерин предпочел не уточнять.

Он принялся оказывать посильную помощь раненым: накладывал швы на раны, вправлял сломанные кости. Какой-нибудь ученый лекарь из города Элабон, несомненно, посмеялся бы над неуклюжестью его действий. Однако сейчас в северных землях почти не осталось целителей лучших, чем Лис. Не только он, но и все так считали и были весьма благодарны ему.

Очень худая молодая служанка подошла к нему с хлебом, говяжьими ребрышками и элем. Он поел немного и сказал:

— Остальное доешь сама. Судя по твоему виду, ты нуждаешься в пище больше, чем я. — Он вообще не мог понять, как можно при кухне быть тощим.

Ее изумленный взгляд тоже показался ему странным. Она расплакалась.

— Гради били нас, а то вытворяли и худшие вещи, если мы ели то, что стряпали им. — На какое-то время после этого она замолчала, набивая рот хлебом и мясом. Потом спросила: — Ты хочешь меня? Мне нечего больше предложить тебе за наше освобождение.

— Нет, но все в порядке, — ответил Джерин.

Однако вид юной девушки, очень юной, годящейся ему в дочери, явственно говорил, что тут «в порядке» не все. Она смотрела так, будто хотела вцепиться в волосы освободителя, пренебрегшего ею. «Вот она, благодарность», — подумал Лис. Эта мысль частенько посещала его в ситуациях подобного рода. Тем временем девушка отошла от него и приблизилась к одному из трокмэ. Этот наверняка не откажется от благодарности. Джерин вздохнул.

Он как раз собирался отправить гонца за колесничими, чтобы не оставлять их ночевать вдали от основной части войска, когда те вдруг приехали сами, без приказаний. Некоторые возницы вели за собой еще пару вверенных им упряжек, чьи воины целыми экипажами отправились бить врага.

— Мы решили, что своим присутствием уже никого не удивим и можем вам пригодиться, — сказал Утрейз, сын Эмброна, которого он оставил отвечать за весь колесный отряд.

— Все правильно, — сказал Джерин, одобрительно кивая. Он всегда был хорошего мнения об Утрейзе. Этот человек умел четко думать и непреложно держал в поле зрения все важные для складывающейся ситуации вещи. Не стремясь выдвинуться вперед, он умудрялся выполнять поручения в самом лучшем из вариантов. Честно говоря, он был чем-то вроде миниатюрной копии Лиса.

— Я понял, что у вас все в порядке, — сказал Утрейз. — Если бы что-нибудь не заладилось, вы бы уже давно кликнули нас.

— Вероятнее всего так, — согласился Джерин. Он продолжил задумчивым тоном: — Знаешь, Утрейз, этой земле потребуется новый хозяин, после того как мы изгоним отсюда гради. Думаю, ты был бы неплохой кандидатурой, чтобы обосноваться здесь в качестве моего вассала.

— Спасибо, лорд принц, — ответил Утрейз. — Было бы нечестным с моей стороны заявить, что я не ожидал от вас подобного предложения.

Джерин подумал, а не следует ли ему рассердиться на то, что малый предугадывает его действия. И покачал головой: нет, зачем же, если он уже давно считает, что мозги этого парня работают так же, как у него самого.

Он огляделся вокруг, дабы убедиться, что его люди, выставленные на стены захваченной крепости, проявляют больше бдительности, чем гради. Ибо не знал, на каком удалении от опорного замка рыщет их очередная крупная шайка, а победа далась ему слишком дорого, чтобы пустить ее на распыл.

Измученные местные челядинцы решили, что Лису следует отвести для отдыха комнату, где ночевал предводитель гради. Поэтому, когда он сказал, что устал, повели его прямо туда. Едва войдя внутрь и вдохнув затхлый воздух, Лис понял, что не останется там. Даже по низким меркам элабонских северных территорий гради были не слишком-то чистоплотны. Возможно, причиной тому холод, в каком они проживают, подумал он.

Но, как бы там ни было, он поспешил прочь из грязной комнаты и спустился в главную залу, где завернулся в одеяло рядом со своими парнями. Гул в зале все еще стоял, и довольно громкий, — воины пили, вновь и вновь переживая ключевые моменты сражения. Лису весь этот гвалт ничуть не мешал. После того как он научился засыпать с новорожденными крикунами под боком, уже ничто другое потревожить его не могло.

Обычно он редко видел сны и почти никогда их не помнил. Поэтому, обнаружив себя на заснеженной тропе, идущей через укутанный белыми покрывалами сосновый лес, Лис решил, что все это явь. Но тут же осознал, что не чувствует холода, и догадался, что, скорей всего, спит, хотя ему вряд ли когда-нибудь грезилось нечто столь же отчетливое. Придя к такому выводу, Лис стал ожидать, что вот-вот проснется, как это обычно случается, когда человек понимает, что спит.

Но он не проснулся, а продолжал идти по тропе. Он попытался стряхнуть с себя наваждение и очнуться, но обнаружил, что не может этого сделать. И тогда в глубинах его сознания зашевелился страх. Однажды, много лет назад, некий колдун из племени трокмэ, Баламунг, захватил власть над его духом и заставил Лиса смотреть на то, что хотел ему показать. Лис не мог вырваться из того сновидения, пока Баламунг не отпустил его, а сейчас…

Сейчас сосны неожиданно расступились. Тропа вышла на заснеженную поляну, казавшуюся ослепительно белой даже под таким низким свинцовым небом. А в центре этой поляны стояла миловидная обнаженная женщина с длинными темными волосами, ростом превосходя Лиса вдвое. В руке она держала боевой топор гради.

— Волдар, — прошептал Джерин.

И в оглушающей тишине собственного сознания поблагодарил своих богов за то, что богиня гради решила предстать перед ним во сне, а не явиться в материальный мир лично. Но даже в этом, не настоящем, а призрачном месте опасность явно витала над ним.

Она посмотрела на него, вернее, сквозь него, белесыми, как лед, глазами, в которых вспыхивали холодные огоньки. Неожиданно ему и вправду сделалось холодно, сердце словно сковало льдом, да и сам он промерз до мозга костей. Губы ее зашевелились.

— Ты вмешиваешься не в свое дело, — произнесла она. Слова вроде бы были не элабонскими, но он их понимал.

Что вселило в него благоговейный страх, но вовсе не удивление. У богов… и богинь, видимо, тоже… есть свои способы устраивать подобные вещи.

— Северные края — моя земля, земля моего народа, земля моих богов, — ответил он настолько прямолинейно, насколько осмелился. — Поэтому все, что здесь происходит, не может меня не касаться.

Холодный божественный взгляд вновь пронзил его. Волдар презрительно затрясла головой. Ее волосы заметались у нее за спиной, словно подхваченные вихревыми потоками, хотя никакого ветра не было — по крайней мере, Джерин ничего такого не ощущал. Внешне богиня гради казалась необычайно красивой и гораздо более совершенной, чем любое живое существо, какое Лис только мог себе вообразить, но даже если бы она сравнялась с ним в росте, то не вызвала бы у него ни малейшего вожделения. Каково бы ни было ее предназначение, оно не имело никакого отношения к чувственности и любви.

Она сказала:

— Подчинись мне сейчас, и ты еще сможешь уцелеть. Оставь свое бесполезное сопротивление, и ты проживешь все, что тебе отпущено, почитаемый теми, кому не посчастливилось родиться среди людей моего народа.

Она имеет в виду тех людей, что почитают ее, или тех, что созданы ею? Джерин никогда не думал, что ему выпадет шанс попросить божество дать ответ на этот философский вопрос, но тут же понял, что иметь возможность и решиться ее осуществить — две разные вещи. И сказал:

— И все же я попытаюсь. Возможно, я погибну, но это будет лучшим выходом, чем жить в подчинении у твоего народа и у тебя. А может, я останусь в живых и сохраню свою свободу. Придет время, и все станет ясно. К тому же у нас, элабонцев, тоже есть боги.

Волдар вновь затрясла головой.

— Ты уверен? Если у вас действительно имеются боги, то где же они? Пьяны? Спят? Мертвы? Скажу тебе так, я их что-то не замечаю. Вот у трокмуа есть свои боги… йо, боги, которые удирают, завидев меня. Но ваш народ? Кто его знает? По-моему, вы молитесь пустоте.

Джерин знал, что не должен верить всему, что она ему говорит. У нее ведь имеются свои интересы, ей выгодно обдурить его, запугать. Но то, что она сказала о богах трокмэ, перекликалось с тем, что происходило в реальном мире, поэтому он не мог так запросто отмести ее слова. А что касается Даяуса и остального элабонского пантеона, то тут было о чем призадуматься… и даже встревожиться. «Интересно, насколько хорошо я буду помнить этот сон, когда проснусь», — подумал он.

— Я все же рискну, — повторил он. — Трокмуа привели с собой на юг своих богов, когда несколько лет назад переправились через реку Ниффет, и теперь эти боги действительно обосновались на нашей земле, но они не заставили сбежать наших богов, которым поклоняемся мы, элабонцы. К тому же трокмуа так и не удалось нас завоевать, как ты видишь. Как же такое возможно, если наши боги так слабы, как ты говоришь?

— Как я тебе уже сказала, боги трокмуа тоже слабы, — ответила Волдар. Но на этот раз в ее голосе уже не было прежней мрачной непреложности. Возможно, ответ его, ее озадачил. Наконец она собралась с мыслями и произнесла: — В любом случае, мой народ и я, то есть все мы не так ничтожны и глупы, как трокмуа и их боги. Мы пришли сюда не просто пожить и разделить с вами имеющееся у вас. Мы пришли забрать все.

Насколько мог судить Джерин, трокмуа явились за тем же. Но гради, Волдар и остальные их боги были настроены гораздо более серьезно и действовали с большей напористостью, чем лесные разбойники.

Волдар продолжила:

— Вот что я тебе скажу: если ты встанешь у нас на пути, то неизбежно потерпишь крах, ты и твои люди, да такой, будто вас никогда и не было на земле. Ты предупрежден, так что делай свой выбор.

На мгновение Джерина охватило всепоглощающее отчаяние. Волдар умело расшевелила в нем тайный страх, обычно прячущийся где-то внутри его сущности. Он чуть было не поддался искушению спасовать. Но затем вспомнил предсказание Байтона, обещавшее его сыну баронство. Неужели же прозорливец солгал? Нет, в это трудно поверить. Да и как может Волдар почувствовать присутствие Байтона, если его святилище находится слишком далеко от тех мест, куда зашли гради, а сам Байтон много древней элабонских богов, хотя его и причислили к их пантеону? Он не стал спрашивать. Чем меньше знают гради и их боги о северных землях, тем лучше для их противников.

Его также интересовало, ощутила ли уже Волдар наличие еще более древних, совершенно не элабонских сил, что обитают под храмом Сивиллы, сдерживая заточенных там монстров. Затем он задумался: а существуют ли вообще эти силы? Этого он не знал, даже, несмотря на все свои жизненные перипетии.

— Каков будет твой ответ? — требовательно спросила Волдар, видя, что он молчит.

— Кто знает, может, то, о чем ты говоришь, вовсе не сбудется, — ответил он. — Думаю, я все же стану сражаться.

— Глупец! — завопила Волдар. И направила на него палец.

Холодный тычок, резкий и сильный, словно удар копьем. Лис схватился за грудь и проснулся, тяжело дыша. Сердце бешено колотилось от страха. Он по-прежнему находился в главном зале крепости, которую только что захватил со своим войском, Адиатанус лежал в нескольких футах от него. Не успел Джерин открыть глаза и привыкнуть к мерцанию оплывающих факелов, как вождь трокмэ громко вскрикнул на своем языке: «Ведьма! Жуткая ведьма!» И резко сел, глядя вокруг водянистыми и расширенными от ужаса глазами.

Некоторые воины забормотали, зашевелились. Те, что проснулись от громкого вскрика, ворча перевернулись на другой бок и заснули опять. Адиатанус, дико вытаращив глаза, все озирался по сторонам, будто не понимая, где он пребывает.

— Тебе приснилась та самая богиня? — тихо спросил его Джерин.

Он до сих пор не знал, станет ли Волдар уделять ему больше внимания, если он будет произносить ее имя, но после ужасного сновидения не имел никакого желания что-либо уточнять в этом плане.

— Пф, да, верно, — ответил дрожащим голосом Адиатанус.

Трокмэ понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы понять, почему Лис задает ему такой вопрос… яркое свидетельство пережитого потрясения. Затем взгляд вождя стал более острым, мозги его явно заработали.

— А тебе, Лис? Тоже, да?

— Тоже, — признался Джерин. — Она… кто бы она ни была, — он решил все же не рисковать, — пыталась меня запугать, требуя, чтобы я прекратил наш поход. А что случилось с тобой?

— Едва я взглянул на нее, как холод пробрал меня от загривка до пяток, — сказал, передернувшись, Адиатанус. — Самая страшная из девиц, каких я когда-либо видел, клянусь. А кровь, обагрявшая ее рот, явно принадлежала какому-нибудь нашему богу. Богу трокмуа. Вот бедняга.

— Страшная? Кровь? Мне она предстала совсем в другом виде, — произнес Джерин, скорее заинтригованный, чем удивленный. Боги есть боги, и этим все сказано. Естественно, они могут являть себя, как захотят. — Она была очень красива, но… ужасала. Я чувствовал холод, благоговение, страх. И даже подумал: неудивительно, что она главенствует над всеми богами гради.

— Мы видели ее по-разному, это точно, — сказал Адиатанус, снова вздрогнув. — Интересно, какой ее вид настоящий, если он вообще у нее есть. Думаю, мы никогда этого не узнаем. Но, как бы там ни было, что вы сказали друг другу?

Джерин постарался как можно точнее передать свой разговор с богиней гради, закончив так:

— А когда я сказал, что не сдамся, она… ну, не знаю… попыталась, похоже, меня заморозить. Я думал, мое сердце и кровь станут льдом, но проснулся прежде, чем это произошло. А что случилось с тобой?

— Ты сказал ей «нет»? — спросил удивленно Адиатанус. — Ты сказал ей «нет» и она не убила тебя?

— Конечно, уничтожила, — ответил сварливо Джерин. — Видишь вот, ты сидишь тут и разговариваешь с моим трупом.

Адиатанус уставился на него во все глаза, затем нахмурился, затем, после долгой паузы, наконец, рассмеялся.

— Лис, сколько раз и как часто я мечтал увидеть твой труп. Изувеченный или какой угодно. Однако сейчас я скорее рад, что ты еще жив и еще можешь доставить мне неприятности.

— Благодарю тебя за эти слова в том же духе, в каком ты их только что произнес, — ответил Джерин, вызвав очередной смешок у Адиатануса. Он продолжил: — Так что же… она… хм… сказала там или сделала, исторгнув из тебя дикий вопль?

— Ну… она показала мне, как гибнет то, над чем я трудился все эти годы, и предупредила, что так и случится, если я буду продолжать против ее народа войну, — ответил трокмэ.

— И ты ей поверил? — спросил Джерин. — Просто взял и поверил?

— Ну да, — сказал Адиатанус, снова хихикнув. — А вот почему ты ей не поверил, хотел бы я знать?

— Потому что я решил, что она мне лжет, чтобы запугать меня и поколебать мою волю, — ответил Джерин. — Если бы был богом гради, я бы так и поступил. Вы, трокмуа, хитрый народ. Разве у вас нет хитрых богов?

— Почему, есть, — признал Адиатанус. — Но богиня из моего сна, она вовсе не такая, судя по всем рассказам о ней, что я слышал. Да и гради, они тоже не такие. Они приходят, все забирают, всех убивают и уходят, даже не улыбнувшись. Словно не получают никакого удовольствия от того, что творят.

Последняя фраза заставила Лиса фыркнуть. Он сказал:

— Что ж, судя по тому, что я видел, насчет гради ты прав. Возможно, ты даже прав насчет… этой богини. Может быть, она и не стала бы лгать ради удовольствия, как любой лесной разбойник. — Он помолчал, наслаждаясь сердитой миной Адиатануса, свидетельствовавшей о том, что вождь приходит в себя. — Но солгала бы она, чтобы спасти свой народ? Разумеется, солгала бы. За исключением Байтона, ты можешь представить бога, который не пошел бы на это?

Адиатанус поразмышлял над его словами. Затем последовал неторопливый кивок.

— Что ж, доля правды есть в этом, лорд принц. — Он произнес титул Джерина наполовину недовольным, наполовину восторженным тоном. — А в тебе есть мужество, точно. Ты ведь собираешься драться с гради так, будто и не было никакого сна, верно?

— Мы уже разбили их однажды, ты и я, вместе, — сказал Джерин. — Я победил их до этого, в одиночку. Пока они меня не побили… зачем же мне отступать?

— В твоих устах все это звучит так легко и просто, — отозвался Адиатанус. — Но они уже побеждали нас много раз… нас, трокмуа, я имею в виду. И когда такое происходит, — он вздохнул, — единственное, о чем ты способен думать, это о том, что все опять повторится, как бы ты ни выбивался из сил.

— Поэтому-то ты и вступил в союз с нами, — заметил Джерин.

— Ты прав, — сказал Адиатанус.

— Тогда позволь мне всем командовать, раз ты возложил на меня эту обязанность, и не тревожься по поводу всяких снов, даже если их посещают богини, — сказал Лис.

— Ну, успокойся же! Успокойся! — произнес Адиатанус писклявым голосом матери-клуши, урезонивающей своего сына-озорника. — Легко сказать, но сложно выполнить, особенно там… во сне.

В этих словах тоже была своя правда, но Джерин спросил:

— Разве ты сейчас спишь?

— Нет, — ответил без промедления вождь трокмуа. Но затем пристально оглядел тускло освещенную залу. — Во всяком случае, мне так кажется. Но разве можно знать это наверняка?

— Хороший вопрос, — сказал Джерин. — Если бы у меня был на него достойный ответ, я бы тебе его сообщил. Но вот что я скажу: мне тоже кажется, что я не сплю. — Он подтянул одеяло повыше. Грубая шерсть оцарапала шею. — Однако если повезет, я скоро засну.

Лис закрыл глаза и услышал тихий смех Адиатануса, а вскоре и его храп, присоединившийся к храпу всех остальных воинов, ночующих в главной зале. А еще через некоторое время он уже ничего не слышал и сам.

Когда армия Лиса на следующее утро двинулась на запад, оставив взятую штурмом крепость, впереди заклубились темно-серые облака. Скопившись над горизонтом, они стремительно понеслись к элабонцам, гонимые неожиданно холодным ветром.

— И не подумаешь, что сейчас лето, верно? — сказал Джерин, немного дрожа: ветер задувал под доспехи, леденя кожу.

Дарен оглянулся через плечо на отца.

— Если бы я не знал, какое сейчас время года, то решил бы, что вот-вот пойдет снег, а не дождь.

— Уж лучше снег, — сказал Вэн, хмуро вглядываясь в надвигавшуюся громаду. — От него, по крайней мере, дорогу не развезет. А дождь, который прольется из этих туч, судя по их виду, превратит этот и без того грязный путь в сплошную жижу, которая дойдет до ступиц наших колес. — Он перевел взгляд с Дарена на Джерина. — Ваши элабонские императоры были далеко не дураки, когда прокладывали свои прекрасные магистрали. Да, они твердоваты для лошадиных копыт, но зато по ним можно катить себе и катить, поплевывая на самую плохую погоду.

— Не скажу, что ты не прав, потому что я думаю, что ты прав. — Джерин внимательно посмотрел на быстро движущиеся облака и покачал головой. — Никогда не сталкивался с такими странными климатическими капризами в разгаре лета.

Даже по мере того, как он произносил эту фразу, воздух делался все холоднее. Запахло приближающейся бурей и влажной землей. Мгновение спустя на лицо его упала первая капля. Сыпанул ливень, причем с таким ветром, что струи летели почти параллельно земле. Дожди летом обыкновенно приятные, избавляют от духоты, освежают. Этот же дождь, едва начавшись, пробирал до костей и не нес в себе никаких признаков, что когда-нибудь прекратится.

У некоторых воинов на случай подобных вещей имелись накидки из промасленной ткани или смазанной жиром кожи. Однако Джерин в этот раз оказался на редкость непредусмотрительным и на редкость быстро промок. Лошади шлепали по стремительно разжижавшейся слякоти, теперь из-под их копыт летела грязь, а не пыль. Колеса с трудом перемалывали бурую жижу по мере того, как колесницы катили на запад.

Мир вокруг Джерина сузился. Дождь словно бы обложил его тусклыми занавесками, закрывавшими не только то, что впереди, но и то, что вокруг. Все, что он мог видеть, — это пару ближайших к нему колесниц. А в стороне от дорожных обочин, на расстоянии одного-двух полетов выпущенной из лука стрелы, могло прятаться сколько угодно гради, и он никогда бы о том не узнал. Однако через какое-то время он перестал беспокоиться по этому поводу. Если во мгле и скрываются гради, то они тоже не видят его.

Вода капала с бровей Вэна, ручейком текла с бороды.

— Это не обычная буря, Лис, — пробасил он, стараясь перекричать завывания ветра и барабанную дробь дождевых капель.

— Боюсь, ты прав, — сказал Джерин. — Это все чем-то напоминает мне то, что устроил колдун Баламунг, когда задумал перевести трокмуа через Ниффет.

Он отчетливо помнил сверкающий волшебный мост, перекинутый через реку. Так отчетливо, словно это было вчера, хотя с тех пор минуло больше трети его жизни.

Вэн кивнул, отчего с бороды его полилось еще сильнее.

— А если волшебнику подвластно то, что сотворил Баламунг, то насколько свободно боги могут справляться с погодой?

— Хороший вопрос, — ответил Джерин и на какое-то время примолк. Последнее время на него сыпалось слишком много «хороших вопросов». Наконец он добавил: — Настолько хороший, что лучше бы ты его не задавал.

Словно в подтверждение слов чужеземца, сверкнула молния. Она ударила в дерево, находившееся неподалеку, и повалила его. Джерин видел пурпурно-синий блеск вспышки и слышал удар, но из-за плотной стены дождя так и не понял, что там упало.

Дождь все не унимался, и продвижение войска постепенно замедлилось. Лис теперь вовсе не был уверен, что оно движется в нужную сторону. То есть на запад, а не куда-то еще. Он даже не был уверен, что его армия находится на дороге, повсюду теперь грязь была глубокой и липкой.

Летом дни длинные, но плотные и черные тучи над головой практически создавали ощущение ночи. Не принесла облегчения и настоящая темнота. Войско, оказавшееся вдали от какой-либо крепости и даже от крестьянского поселения, поспешно разбило жалкий лагерь. Единственное подношение, которое воины могли сделать духам, была кровяная колбаса из их продовольственного припаса. О том, чтобы разжечь огонь, не могло быть и речи. Впрочем, как и об охоте.

Джерин поджал губы, слушая недовольные, разочарованные завывания ночных призраков и изо всех сил пытаясь не обращать на них внимания. Так он обычно делал, успокаивая больной зуб. Он обошел, хлюпая по грязи, всю стоянку. Палаток хватило примерно на третью часть его людей. Лис попытался криком и уговорами затолкать еще часть солдат в эти палатки. В них теперь стало тесно, как ячменю в закромах. Это помогло, но не слишком. При таком дожде мало что могло помочь.

Тем, кто не поместился в палатки, он предложил соорудить под колесницами импровизированные укрытия из одеял. Этого бы хватило при теплом летнем дожде. Но при таком…

— Половина из нас сляжет с грудной лихорадкой через пару дней, — сказал он, дрожа. — Не удивлюсь, если к воде примешается снег.

— По мне уж лучше гради, чем такая погода, — отозвался Вэн. — По крайней мере, тем можно нанести ответный удар.

Джерин угрюмо кивнул. Адиатанус позвал:

— Лис, ты где? В такой обстановке я запросто могу свалиться в лужу и утонуть, прежде чем добреду до тебя.

— Здесь, — ответил Джерин сквозь шум дождя.

Через мгновение он вновь подал голос из-под своего одеяла, и вождь трокмуа обнаружил его. Он сел рядом, послышался плеск.

— Лорд принц, можем ли мы идти дальше, сопротивляясь этакой жути? — спросил лесной разбойник.

— Я намерен попытаться, — ответил Джерин.

— Но какой толк? — взвыл Адиатанус. — Если мы пойдем дальше, то наверняка все утонем. Хотя, возможно, ты считаешь, что захлебнуться в грязи или утонуть совсем не одно и то же.

— Думаю, философы никогда еще не обсуждали этот вопрос, — сказал Джерин, забавляя скорее себя, чем трокмэ, и продолжил: — Вот мы сдадимся, а вдруг завтра к полудню уже выглянет солнце? Да, погода ужасная, но я видывал и похуже.

То, что сказанное противоречило его недавнему обмену фразами с Вэном, ничуть не тревожило Лиса. Надо же как-нибудь поддержать павшего духом вождя.

Однако это было не так-то просто. Вздохнув, Адиатанус сказал:

— Так или иначе, они возьмут над нами верх. Если не силой и оружием, то с помощью своей богини и остальных богов гради. Нам, конечно, лучше от того, что ты с нами, Лис, но достаточно ли этого? Сомневаюсь я, вот как. Джерин решил стоять до конца.

— Ты помнишь свою клятву?

— Пф, разумеется. — Адиатанус вновь вздохнул. — Пока ты будешь идти вперед, лорд принц, я пойду с тобой, правда-правда. Я поклялся в этом. Но считаю ли я это разумным — другой вопрос.

И он пошлепал по грязи прочь, так и не дав Джерину времени найти достойный ответ.

Подгоняемые криками и проклятиями Лиса, элабонцы и трокмуа все же двинулись снова на запад, когда темнота сменилась недоброжелательными, вялыми утренними сумерками. Дождь, бивший в лицо, лишь ухудшал положение. Как и скудный завтрак, который с трудом проглотили солдаты, а также холод и липкая грязь.

К полудню на щеки солдат начали налипать крошечные кусочки льда.

— Бывает и хуже, говоришь? — прокричал Адиатанус сквозь колючий снежок, когда его колесница с трудом продвинулась вперед, чтобы поравняться с упряжкой Джерина. И вновь привычное остроумие изменило Лису, и он не нашелся с ответом.

Вскоре войско подъехало к крестьянской деревне. Крепостные были в ужасе.

— Урожай на полях гибнет! — кричали они, будто Джерин мог что-то с этим поделать. — С приходом зимы мы умрем с голоду, если до этого нас не затопит… или мы не замерзнем до смерти. Снег летом!

— Все будет хорошо, — сказал Джерин, сомневаясь, что даже самый наивный из крепостных хоть на мгновение ему поверит.

Когда армия потащилась дальше, он с завистью посмотрел на жалкие хижины, под соломенными крышами которых ютились крестьяне. Им, несомненно, там суше, чем его войску. Окажись деревня побольше, Лис, наверное, не смог бы побороть искушения выгнать крестьян из их жилищ и разместить там на день-другой своих продрогших людей. И втайне радовался, что ему не пришлось этим заниматься.

Чем глубже на запад они продвигались, тем хуже становилась погода. Где-то среди этого ненастья их поджидали гради. Возможно, столь же мокрые и столь же жалкие, а возможно, и нет. Лучше бы первое, чем второе.

Дарен сказал:

— Думаю, в настоящих условиях мы могли бы преспокойно въехать прямо в Оринийский океан и даже этого не заметить. Не представляю, что можно промокнуть еще сильнее, чем мы.

— Океаны соленые, парень, — сказал Вэн. — Я плавал и по их поверхности, и под ней, так что я знаю. Но если не брать это в расчет, то ты прав. Мне все время кажется, что сейчас мимо проплывет какая-нибудь рыбешка. Но, пока их не видно, мы, похоже, все еще на земле.

Продвижение вперед делалось все ужасней. Окрестные ручейки вышли из берегов, и теперь их коричневые потоки заливали поля, уже и без того раскисшие от непрерывного ливня. Как и в первом случае, в остальных придорожных деревнях, мимо которых проезжало войско, крепостные сидели в своих хижинах и с мрачным изумлением наблюдали, как гибнет их урожай. Джерин вдруг вздрогнул, ясно представив, каково им будет зимой. Может кончиться тем, что они начнут есть траву, кору деревьев, а потом и друг друга. В такие годы вспыхивали восстания, ибо крестьянам нечего было терять.

К вечеру (так, во всяком случае, думал Лис, ибо ему казалось, что переход длится уже целую вечность) войско все-таки наткнулось на гради. Горстка захватчиков в смазанных маслом накидках устало хлюпала по полям.

— Вон они! — закричал Джерин. — Люди, чьи боги сделали этот поход таким ужасным. Что скажете на то, чтобы отплатить этим богам за то горе, что они нам причинили?

Он сам не знал через пару минут после стычки, радоваться ему или огорчаться, что с его языка сорвались такие слова. Гради, заметившие его войско примерно в тот же момент, когда и он их заметил, бросились к лесу, окаймлявшему поле. Почва которого была тоже раскисшей, но потверже, чем в других местах, поэтому возничие сумели прогнать по ней колесницы и опередить пеших захватчиков. Его солдаты отрезали гради путь к укрытию, спрыгнули с колесниц и перебили их — одного за другим. Земля на месте бойни тут же покраснела, пока дождь, в конце концов, не смыл с нее кровь.

Сама расправа не беспокоила Джерина. Но то дикое ликование, с которым и элабонцы, и трокмуа разделывались с врагами, заставило его призадуматься, несмотря на то (а быть может, именно потому), что он сам вдохновил их на это. Пытаясь представить ситуацию в наилучшем свете, Лис сказал вождю трокмуа:

— Вот видишь? Каждый раз в столкновении с ними мы их побеждаем.

— Верно, — согласился Адиатанус. — Что касается воинов, мы можем их победить, это правда. — Но в голосе его не было радости, когда он продолжил: — Но какой нам от этого толк, я спрашиваю? Если все их богини и боги вздумали излить на нас свой гнев с небес, какой толк убивать людей?

— Если бы мы не показали, что способны на это, боги и богини гради не присоединились бы к борьбе с нами, — ответил Джерин.

В ту ночь призраки не тревожили войско, так как кровь, сочащаяся из поверженных гради, рядком лежавших возле лагеря, обеспечила им пиршество до утра. Но дождь и мокрый снег не унимались, отчего стоянка выглядела так же жалко, как и в предыдущую ночь. «Интересно, — подумал Джерин, — придет ли ко мне во сне Волдар (если мне вообще удастся уснуть в таком холоде и мокроте)?» Но забытье нахлынуло на него практически моментально, а утром он ничего вспомнить не мог.

Рассвет был таким же не похожим на летний, как и прежние с тех пор как началась буря. Лису удалось заставить войско выступить в путь лишь потому, что он просто напрочь отказывался верить в то, что этого не произойдет. Измотанные, вымокшие насквозь люди запрягли измотанных и таких же вымокших лошадей и по мере сил продолжили свой путь на запад.

Джерин с удовольствием принял бы в тот денек крупный бой. Сражение дало бы выход злости, переполнявшей его людей. Но как можно бороться с серым небом, которое все сыплет и сыплет тебе на голову хлопья мокрого снега и вдобавок хлещет по чему ни попадя струями нескончаемого дождя? Никак, в этом-то и все дело.

— Завтра ты не заставишь их сдвинуться с места, — сказал Вэн, пока они медленно тащились по хляби. — Гореть мне в каждом из пяти кругов ада, если знаю, как тебе удалось сделать это сегодня.

— Пока что они боятся меня больше, чем богов и богинь гради, — ответил Лис. — Они знают, на что я способен, а вот с теми еще не очень-то разобрались.

Но к следующему дню из берегов вышли не только ручейки, но и реки. А дождь и снежная морось превратились в град, затем в откровенный буран. Джерин погрозил кулаком небесам, сожалея, что у него нет такого лука, стрела которого могла бы до них долететь. Но сожаления, как и всегда, были тщетны.

Дрожа и стуча зубами, он сдался.

— Мы возвращаемся, — сказал он.