"Область личного счастья. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Правдин Лев Николаевич)

Часть четвертая

ЧУВСТВА И ДОЛГ

На другой день после праздника Тарас, как и всегда, поехал в лес раньше других. У пятой диспетчерской он сошел с машины и увидел Марину. Он махнул шоферу рукой, и машина, звеня цепями, умчалась в лес.

В опаловом предутреннем сумраке уже чувствовалась невидимая заря. Потеплели краски неба, нежным пламенем вспыхнули верхушки сосен, но внизу еще царил седой мрак, сюда не проникали живительные лучи наступающего дня.

Марина стояла в дверях своей будки, словно загораживая вход, улыбалась спокойной, немного высокомерной улыбкой. И вообще показалось Тарасу, что все это означает немой ответ на немой его вопрос. И ничего благоприятного в этом ответе не мог прочесть Тарас.

— Здравствуйте, Марина Николаевна.

— Доброе утро, Тарас.

Она протянула руку, глядя прямо в его растерянные глаза.

— Знаете что, Тарас! А, пожалуй, нам надо поговорить.

Он насторожился, и Марина поняла, что она сказала слишком высокопарно и, пожалуй, многообещающе. И чтобы все выглядело проще, она легко пояснила:

— Проветрить мозги, чтобы все было светло и чисто.

Она взяла его руку. Тарас с нежностью смотрел на ее маленькие пальцы и другой своей рукой бережно прикрыл их.

— Надо, Марина Николаевна, — согласился он.

— После работы поговорим, хорошо? Вы зайдете сюда?

Войдя в темноту леса, Тарас оглянулся. Вся поляна, где стояла избушка, пылала нежным огнем зари, розовый туман поднимался над пурпурными кочками мха. Поляна казалась чашей, заполненной алым светом. И там, около открытых дверей, стояла девушка, которую он любил. Все было неправдоподобно хорошо. На лесной тропе, по которой он шел, лежали красные листочки брусники. В лесу пахло прохладной весенней сыростью. Он шел, радуясь всему на свете: своей молодости, своей любви, вчерашнему торжеству и торжеству, которое будет сегодня, завтра и которое, как казалось ему сейчас, не окончится никогда. На делянке его ожидал Гоги Бригвадзе.

— Тарас, какое твое обязательство? Сколько даешь?

Тарас не любил пустых обещаний.

— Работа покажет, Гоги. Однако не подкачаем.

Гоги захохотал, блеснув зубами.

— Довольно я терпел, Тарас! Теперь выхожу на первое место. Сегодня бью тебя твоим методом! У меня тоже укрупненное звено.

— Слыхали?! — спросил Тарас, обращаясь к своему звену.

Юрок сдвинул фуражку козырьком на круглый нос.

— Ничего я не слышу, — сказал он.

— Я чего-то слыхал, да не разобрал, — подкрутил свой ус Гольденко.

Ульяна Панина жалостливо посмотрела на Гоги. Рассмеялась:

— Ничего, Тарас. Ему темечко солнышком напекло, вот он и волнуется.

Двое других, новых, старики-лесовики, только посмотрели на Гоги, потом друг на друга и сочувственно покачали головами.

— Слыхал? — засмеялся Тарас.

Гоги вдруг помрачнел. Он всегда завидовал дружной спайке Тарасова звена. Вот и сейчас разыграли его как по нотам, даже эти, новенькие, только что зачисленные в звено лесовики. Ну, ладно, вечер покажет.

— Смеетесь? — спросил он зловеще. — Как бы плакать не пришлось.

Когда он ушел, Тарас обернулся к своим ребятам.

— Поняли, в чем дело?

— Понятно, — протянул Гольденко, затаптывая окурок.

— Дело в том, ребята, — сказал Тарас, — что сейчас мы должны работать в полную силу, как велит рабочая совесть. Я вам митингов устраивать не буду, уговаривать вас много не надо. Одно хочу сказать: наша лесная работа сейчас самая нужная, самая необходимая. На нас сейчас весь мир смотрит. Ну вот, остальное понятно без слов.

В продолжение этой речи он сбросил с себя стеганку, взял лучок, подкрутил бечеву и пальцем тронул тугое зубастое полотно. Оно загудело как струна.

Ничего не надо говорить. Все знали свои места. Звено работало, как слаженный механизм, где поворот одного колеса приводил в движение второе, третье. Звено работало, как не может работать ни один механизм: здесь были люди, полные желания, гордости, умения, люди, думающие о своей работе, задетые за живое…

Потому так и случилось: когда Тарас, кончив пилить, поднялся, чтобы свалить первую сосну, он увидел, что она падением своим словно увлекает за собой другую, на соседней делянке. Он оглянулся и понял все. Да и понимать-то здесь нечего.

Юрок в одно мгновение оценил обстановку. Пока Тарас валит первые хлысты, звену еще нечего делать. Эти несколько минут он решил использовать. Он взял лучок и начал валить на соседней делянке.

— Давай, Юрок, давай! — крикнул Тарас.

Свалив шесть хлыстов, он пошел на вторую делянку. Юрок сейчас же перешел на первую, где Гольденко уже обрубал сучья, а старики-лесовики оттаскивали их в стороны и скатывали бревна в штабель. Юрок раскряжевывал хлысты и успел свалить еще две сосны, пока Тарас управлялся на соседней делянке.

Главное, чтобы работа шла без перерыва. И вот Гольденко заметил, что, обрубив сучья, он вроде как бы отдыхает. Старички целыми возами стаскивают сучья в кучи, а он ждет, когда Тарас кончит валить и перейдет на Другую делянку. Да, он отдыхал, когда другие работали, работали самозабвенно, не замечая ничего, в том числе и его, Гольденкиного, лодырничества.

И почему-то стыдно стало ему, недавнему искателю легкой работы. Стыдно за безделье, а почему — он и сам не знает. Он только понял, что не может стоять и ждать, когда другие работают. Это так поразило его, что он растерялся и, еще не понимая, что творится в мыслях его, взял запасный лучок и подошел к Юрку. Тот приложил двухметровку к хлысту, провел пилой, наметив место реза, и приготовился пилить. Семен Иванович оттеснил парнишку плечом и поставил свой лучок на заметку.

Юрок понял, засмеялся, блеснул озорными глазами:

— Давай, Семен Иванович, давай, в честь близкой победы!

Вдвоем они покончили с раскряжевкой на несколько минут раньше.

Потом так и пошло. Юрок начинал раскряжевку, размечал хлысты и уходил на соседнюю делянку, где работал Тарас. Там он начинал валку и успевал, не мешая Тарасу, свалить несколько деревьев.

Тарас замечал все в короткие промежутки, когда, выпрямляясь, сваливал сосну. Ему уже некогда было смотреть, как она падала. Он шел к следующему дереву, намечая глазами три-четыре, которые предстоит свалить одно за другим.

Он замечал все у себя, на своих делянках, но не упускал из вида и звено Бригвадзе. Он слышал его гортанный крик. Ясно, что там тоже времени зря не теряли. Очень разозлился Бригвадзе. Если зазевается Тарас, пожалуй, придется уступить первенство. Но знал Тарас: не может этого случиться. Все хорошо. Все очень хорошо, не исключая и Марины. Сегодня он скажет ей о своей любви. И будет это — последний разговор.

— Бойся! — закричал Тарас, раскачивая спиленную сосну. Она не поддавалась. Это было очень старое дерево с седым от дряхлости стволом и белыми сучьями. Сосна стояла наклонно и упорно не падала туда, куда хотел положить ее Тарас. Он нажал плечом: «Врешь, упадешь!» Сосна качнулась и медленно, как бы в раздумье, начала падать, кренясь на сторону.

— Эх, мазило! — выругал себя Тарас.

Сосна, зацепившись сучьями, повисла на двух соседних, как древняя старуха на руках могучих внуков.

«Замечтался! — продолжал ругать себя Тарас. — Вот расскажу ей сегодня, как раскис от любви».

Это происшествие нарушило четкий ритм работы. Юрок поспешил к Тарасу, но тот махнул рукой:

— Иди на место. Сам справлюсь.

Он подошел к повисшей сосне. Ее ствол заклинился между двух стволов; надо подпилить один из них. Стоит зазеваться, как под тяжестью нависшего ствола пошатнется подпиленная сосна и придавит Тараса. Нет, зевать не полагается. Ни в тайге, ни в жизни вообще.

Тарас пилил, как всегда, левым плечом прислонясь к стволу. Сосна угрожающе покачивается.

С тревогой следили помощники Тараса за этим единоборством.

Вот, слегка треснув, сосна начала падать. Повисшее на ней дерево, медленно поворачиваясь, покатилось по наклонившемуся стволу.

— Бойся! — крикнул Юрок.

Тарас, выхватив лучок, отбежал в сторону и с досадой махнул рукой.

Старая сосна огромными изогнутыми своими сучьями намертво сцепила обе сосны, удерживая от падения только что спиленное Тарасом дерево. Создалось еще более опасное положение: теперь уже две сосны висели на третьей. Так они могут провисеть десятки лет, состариться, умереть, не разомкнув смертельных объятий, но, может быть, достаточно ударить их ладонью — и все с грохотом повалится на землю.

Раздумывать было некогда. Надо свалить эти сосны. И как можно скорее. Время не ждет. Счет идет на минуты. Юрок притащил вилку, которой помогают свалить дерево, хотя Тарас ею никогда не пользовался.

— Юрок, на место! — послал Тарас. — Сам справлюсь.

Рыжебородый кривоногий старичок-лесовичок снял старенький войлочный колпак, вытер им свою голову и снова надел:

— Эх, парень, на силенку надеешься?

Тарас, не отвечая, пытался вилкой расцепить сучья, но, убедившись в бесполезности, решился на какой-то очень отчаянный маневр.

— Отойди, — сказал он старичку. — Ступай на место — крепок черепок, а не выдержишь.

И вошел под огромный шатер, образованный из трех сосен.

Тарас глянул вверх. Да, игрушка вроде смертельная. Кто кого обманет? Третью сосну и подпилить не успеешь, как завалится вся эта постройка. И бежать некуда. Из опыта знал Тарас: от падающего дерева не беги, а беги к нему. У комля опасности меньше.

Ну, хорошо. Думай не думай, валить эту комбинацию надо. Время не ждет. Осторожно начал пилить, прислушиваясь, не раздастся ли предательский треск вверху.

Старичок-лесовичок топтался неподалеку:

— Тарас! Э, слышь-ка, Тараска! Жизнь надоела тебе? Брось-ка, брось! Сама завалится.

Тарас будто и в самом деле послушался. Бросив пилить, он повесил лучок на плечо, вышел из опасной зоны и, посвистывая, смотрел на верхушки сосен. Так же не спеша подошел к следующей сосне и начал пилить ее.

Юрок досадливо сплюнул. Испугался Тарас. Отступил. Теперь стыдно будет на людей смотреть. Захламили пасеку. Эх!

Но в это время раздался страшный треск. Юрок подпрыгнул от восторга. Тарас и не думал отступать. Подпилив сосну, на которой висели две спиленные раньше, он свалил на них стоящее поодаль дерево. Оно упало на сцепившиеся сосны и тяжестью своей увлекло их.

— Бойся! — крикнул Тарас торжествующе.

А старичку сказал:

— А ты говоришь!

— Да-а, — закрутил тот остреньким войлочным колпачком, — башка тебе, значит, не зря дадена.

Во время обеда появился Леша Крутилин. Он бежал по тайге, прыгая через кочки, размахивал бумажкой.

— Телефонограмма! — кричал он зычным голосом. — Мартыненко за вчерашний день свалил 50 кубометров.

Бригвадзе бросил ложку. Смуглое лицо налилось горячей кровью.

— Пошли, ребята! — крикнул он, срываясь с места.

За ним побежали лесорубы из его звена. Бросились было и ковылкинцы, но Тарас удержал их.

— Дай-ка телефонограмму.

Внимательно прочел торопливые Лешины строчки. Потом спокойно сказал своим ребятам:

— Все правильно. Ешьте поплотнее. Заправляйтесь. Кубиков шестьдесят сегодня положить надо.