"Боевое братство" - читать интересную книгу автора (Трэвисс Карен)

Глава 11

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ КОМПЛЕКС У СЕВЕРНЫХ ВОРОТ, ХАСИНТО. НАШИ ДНИ, ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ДНЯ-П

— Ого! — Федерик Рохас вышел навстречу вернувшемуся вертолету. Он почти с восхищением смотрел на почерневший кровоподтек вокруг глаза и разбитую губу Берни. — Кто же это сделал?

— Червь, — ответил Дом. Без шлема Федерик выглядел невероятно юным, и очевидное сходство с Яном, его погибшим братом, вызывало неприятное беспокойство. — Она пригласила его присесть рядом и обсудить разногласия.

— Ты схватилась с ним врукопашную? Правда? На кулаках?

— Такая же правда, как и все остальные слухи, — буркнула Берни. — Эта тварь ударила меня в тот момент, когда я разрезала ее пополам.

— Вот это да! Похоже, я много пропустил.

Берни, проходя мимо, потрепала его по голове:

— Не спеши. Война еще не закончилась, мой милый.

Хоффман почти выпал из вертолета и с явным трудом заковылял по двору. За его спиной лейтенант Барбер одобрительно поднял вверх большой палец.

— Сэр, вам необходимо заняться раной, — крикнул Барбер вслед Хоффману. — Эта перевязка долго не выдержит. Вы уверены, что не хотите возвратиться с нами?

— Я выживу, — буркнул Хоффман. — Спасибо. И поскорее возвращайтесь на базу. Ваша помощь может потребоваться где-то в другом месте.

Маркус не бросился ему помогать. Это сделал Коул. Он взял Хоффмана под руку, и у того не было никакой возможности ему помешать. Казалось, Хоффман испытывает смущение из-за того, что был ранен. Коул усадил его на откинутый борт бронетранспортера и достал из поясной сумки шприц с обезболивающим средством. Потом вытащил еще один стерильный перевязочный пакет.

— Сэр, вы позволите мне это сделать или предпочитаете заняться лично?

— Мне не так уж и больно. Прибереги шприц для себя, Коул. — Хоффман расстегнул ботинок, закатал штанину и внимательно осмотрел повязку. — Тебе еще возвращаться в одной машине с Бэрдом. Чтобы это вынести, возможно, придется воткнуть шприц себе в задницу.

— Сэр, он невыносим, но очень полезен.

— А где «Джек»? Ему пора бы уже вернуться.

Маркус замер, прижимая рукой наушник, чтобы не пропустить радиосообщение.

— «Джеком» управляет лейтенант Штрауд. Она проверяет обратный маршрут. — Он немного помолчал. — Повсюду полно бродяг. Поступило два донесения о выходе Саранчи, но достаточно далеко от нашего маршрута. Беспокоиться пока не о чем.

— Это «пока» — твое заключение?

— Нет, полковник, лейтенанта Штрауд. Она всегда осторожна.

Дом взглянул на часы, затем поднял голову. Небо затянуто тучами, и скоро совсем стемнеет. Любой здравомыслящий солдат старался воздерживаться от передвижений в темноте как из-за самой Саранчи, так и из-за ночных хищников — криллов. Несмотря на то что после применения светомассовой бомбы криллов никто не видел, весь комплекс был освещен яркими дуговыми лампами, чтобы отпугнуть этих тварей. Иначе такое скопление живой плоти стало бы отличной приманкой для криллов. Бежать от их острых крыльев здесь некуда.

Писка цыплят уже не было слышно. Дом предположил, что птицы сговорились не высовываться из клеток, чтобы хищные люди не свернули им шеи.

Сержант Пэрри прошел вдоль ряда машин и направился в сторону солдат, нетерпеливо постукивая пальцем по запястью. Под конец он уже перешел на бег.

— Сколько еще осталось, сержант? — спросил Хоффман.

— Примерно полчаса, сэр. Мы уже выстраиваем первую группу машин на позиции перед выходом.

— Вы быстро управились.

— Погружено далеко не все. Выполнены приоритетные заявки, а потом мы заполнили все свободное пространство. Не думаю, что мы сможем вернуться позже и забрать все, что пришлось оставить.

— Хорошая работа, Пэрри. — Хоффман поднялся на ноги, хотя для этого ему пришлось ухватиться за дверцу «Броненосца» с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Феникс, выводи свой бэтээр.

Дом забрался на место водителя. Маркус уселся рядом и вздохнул. Он как будто без труда вновь стал солдатом, но Дому его возвращение не казалось чем-то обычным. Дому очень хотелось узнать, что произошло за те четыре года, что Маркус провел в тюрьме. Но за короткое время, минувшее после его освобождения, ни разу не выдалось подходящего момента, чтобы даже спросить Маркуса, получал ли он письма и насколько там все было ужасно. Дом, надоедая Берни просьбами рассказать о брате или рискуя нарушить внешнее спокойствие Маркуса, вновь ощутил себя капризным ребенком. Но нельзя же было провести четыре года в Глыбе, а потом, выйдя на свободу, делать вид, что ничего не произошло.

Самое худшее — это перерывы между боями. Хорошо, если эти промежутки времени были заполнены сном, едой или спорами; в противном случае возвращались погибшие и потерянные, и тогда возникал вопрос: почему надо продолжать борьбу?

"Почему?

Потому что она где-то там.

Потому что Карлос никогда не сдался бы.

Потому что Маркусу тоже нужна надежда. И Коулу, и Бэрду, и Таю".

— Мне кажется, я надоел Берни, — заговорил Дом, пока они поджидали Рохаса.

— Ей никто не надоедает. Кроме Бэрда.

— Я дважды спрашивал ее о Карлосе. — Дому даже не надо было объяснять, что именно он хотел узнать. Маркус никогда не проявлял желания говорить на эту тему. — Она обещала рассказать мне, что произошло.

— Да, я слышал. — Маркус еще несколько секунд глядел вперед, затем повернулся к Дому. — Ты думаешь, это кому-то из вас принесет пользу?

— Ты за все эти годы почти ничего мне не рассказал. И до недавнего времени я как-то не задумывался об этом. Но, знаешь, когда людям кажется, что их время заканчивается, они стараются встретиться с теми, кого не видели много лет, стараются привести свою жизнь в порядок.

— Знаю. Но твое время еще не заканчивается.

— Она была откровенной. Берни сказала, что ее рассказ меня огорчит.

Маркус снова отвернулся и устремил взгляд на дорогу:

— Он подорвался, Дом. Ради бога, не заставляй меня описывать все подробности. Его наградили Звездой Эмбри. Если бы не Саранча, о нем могли бы снять фильм…

Верхний люк задрожал под тяжелыми ботинками, и через секунду на заднее сиденье плюхнулся Рохас, так и горевший энтузиазмом. Его появление убило малейшую возможность продолжить разговор. Дом едва не заорал от досады: за несколько лет это был самый длинный разговор с Маркусом, касавшийся смерти Карлоса.

— Эй, прошу прощения. — Рохас просунул голову между передними сиденьями и взглянул на каждого из друзей. Он уже надел шлем и теперь еще больше напоминал брата Яна — не только своим видом, но и повадками. Их сходство очень расстраивало Дома. Неужели погибшие не оставят его сегодня в покое? — Я помогал Таю вывести его «Броненосец». Кто-то из штатских заблокировал ему дорогу, и я боялся, что Тай съест парня живьем.

Маркус мгновенно стал прежним сержантом Фениксом.

— На самом деле Тай гораздо выдержаннее. Он иногда болтает чепуху, но агрессию приберегает для червей.

Разговор перешел на совершенно другие темы. Дом, прислонившись головой к боковому люку, ждал приказа о выступлении и гадал, что может быть хуже той гибели Карлоса, которую он представлял себе все эти шестнадцать лет.

— Центр контроля вызывает «Дельту». — Голос Ани Штрауд заставил его очнуться. — «Дельта», зарегистрированы новые появления Саранчи. Я отслеживаю ситуацию. «Джек» скрытно проводит разведку. Будьте настороже, когда тронетесь в обратный путь, ладно?

— Есть, мэм, — механически ответил Дом.

— Прошел слух, что в столовой сегодня вечером готовят лапшу. Я хотела вас немного подбодрить. Думайте о мясных фрикадельках.

— Никакая Саранча не может задержать бойцов, если их ждут фрикадельки.

— Так держать. Центр контроля закончил.

Рохас снова наклонился вперед:

— А я и не знал, что у нее есть чувство юмора.

— Нам предстоит еще долгий обратный путь.

— Ох…

— Никаких «ох», договорились?

Дом не понимал никакого юмора, когда речь шла о женщинах. Для него существовала только Мария: всегда и везде одна Мария.

Минут через десять наушник Дома вновь ожил, и на сей раз послышался голос Хоффмана:

— Сантьяго, начинай движение. Водителям конвоя, поддерживайте интервалы. Не останавливаться.

В случае контакта с противником и нарушения порядка колонны будьте готовы изменить направление. При переговорах используйте свои позывные, держите каналы связи открытыми. Разговоры допускаются только в случае крайней необходимости. Хоффман закончил.

Дом завел «Броненосца» и двинулся к воротам. Небо уже стало багряно-пурпурным, и огни складского комплекса постепенно таяли в темноте. Вскоре Дом мог разглядеть только ряд покачивающихся позади фар.

Он еще помнил то время, когда уличное освещение Эфиры подсвечивало облака и сияние можно было заметить за два десятка километров от города. Энергии было достаточно. Теперь улицы оставались почти темными и наружное освещение включалось лишь на несколько ночных часов. Комендантский час не был официально объявлен, но все равно соблюдался.

Дом увеличил скорость, в полумраке свернул за угол и вывел колонну на главную дорогу, ведущую к последнему пристанищу человечества.

И даже на этих пустынных улицах он на каждом шагу продолжал искать Марию.

ЦЕНТР КОНВОЯ

У Хоффмана дьявольски болела нога.

Это здорово помогало оставаться настороже. Каждый раз, когда БТР подбрасывало на неровной дороге, Калисо поглядывал на полковника, словно ожидая, когда очередная рытвина заставит его застонать. Может, все же пора сделать обезболивающий укол?

"Я идиот. Если бы меня убили, кто встал бы на мое место? Рейд или Маклинток. И тогда прощай, человечество. Оба они порядочные тупицы".

Хоффман не хотел остаться в истории как деятель, при котором человечество прекратило свое существование. И даже мысль, что в этом случае не было бы никакой истории, чтобы его осудить, ничуть не облегчала его ношу. Но он не может жить вечно, а генофонд офицеров с каждым днем становился все беднее. Мысли о преемственности постепенно становились настойчивее; надо найти способного молодого человека и подготовить его для будущей замены. Феникс, не будь он таким импульсивным и грубым мерзавцем, мог бы стать неплохим кандидатом.

"Да, конечно, я вижу в этом иронию. Возможно, я не доверяю ему по той причине, что не доверяю сам себе".

Однако он поймал себя на том, что даже мысленно не назвал его предателем.

"Как же я пошел на такое?"

Хоффман никогда в своей жизни не чурался грязной работы, а ее немало выпало на его долю. Только сейчас он с ужасом осознал, что бросил Маркуса Феникса в пустой тюрьме и не проявил к нему элементарного милосердия, в котором не отказывают даже паршивой собаке. Не послал ему пулю в голову, чтобы избавить от дальнейших мучений. Лишь в последние несколько ночей Хоффман в мельчайших деталях представил себе смерть, которую так хорошо узнал на предыдущей войне. Рано или поздно кончатся еда и вода: еда очень быстро, вода, возможно, через несколько недель. Или Саранча прорвется в камеру. Неужели кто-то заслуживает такой гибели? Неужели Маркус Феникс своим героизмом на войне не заслужил хоть немного милосердия? Или Хоффман считал себя лучше его?

Это было мгновенное решение.

"Откройте замки, выпустите этих негодяев".

"И Феникса, сэр?"

"Нет, его оставьте. Пусть гниет, что бы ни случилось".

Всего одно мгновение, пока он не схватился за оружие на бедре и не бросился разрешать очередной кризис.

Но срочность не могла послужить оправданием: Хоффману каждый день приходилось принимать решения в доли секунды. Его смущало то, что он не понимал, почему так поступил. Человек, принявший это решение, был ему незнаком; это был не тот Виктор Хоффман, каким он себя считал. Он понял это в то мгновение, когда увидел, как Маркус выходит из вертолета — спасенный Домом, который не побоялся нарушить приказ и даже был готов умереть за друга. В тот момент Хоффману пришлось посмотреть в глаза обоим: Фениксу и Дому.

"И Феникс все еще хочет сражаться. Даже после всего этого дерьма. Даже после того, как я его бросил. Он все еще старается изо всех сил".

Хоффман спрашивал себя, не мнение ли Дома Сантьяго беспокоит его больше, чем все остальное?

"Ты это сделал. Смирись с этим. И учись".

Впереди лежала прямая дорога: никаких поворотов, тупиков, туннелей; отличная видимость даже в неровном свете редких фонарей. Дома по сторонам более или менее уцелели, и можно было подумать, что это обычные городские окраины до Дня-П. Бродяги немногочисленными группами стояли, прислонившись к стенам домов, или сидели на ступеньках. Они курили, пили и наслаждались давно забытой возможностью расслабиться и не прятаться в норы. Даже поднятые средние пальцы в знак презрения к Коалиции казались почти доброжелательным жестом.

Здесь не может быть никакой засады.

Но Калисо крепче сжал пальцы на руле. Хоффман вдруг понял, что и сам напряженно озирается по сторонам, отыскивая угрозу, притаившуюся среди груд неубранного мусора. Он не замечал никаких признаков противника, намеков на засаду, которые его, бывшего когда-то молодым бойцом, столь тщательно учили различать. С тех пор бдительность стала для него таким же естественным чувством, как зрение или слух.

Люди еще оставались на улице. Не было ни одного припаркованного автомобиля, который надо было бы объезжать. Ни одна материальная угроза не отражалась на радаре, и все же Хоффман знал, чувствовал, ощущал на языке, каким-то непостижимым образом понимал, что неприятности уже близко.

Калисо, держа одной рукой руль, вторую положил на рукоятку оружия. Он тоже это знал.

В наушнике Хоффмана зазвучал ровный голос Феникса. Казалось, он заполняет всю голову.

— Бэтээр-один — всем экипажам. Мы почувствовали вибрацию. Будьте начеку.

Возможно, это ровным счетом ничего не означало. Это мог быть сдвиг породы, все еще не успокоившейся после взрыва светомассовой бомбы. Это мог быть просто разрыв сточной трубы, но бродяги вдруг стали исчезать с улиц, прячась внутри зданий, а Хоффман доверял звериному чутью, еще жившему в каждом человеке, ничуть не меньше, чем современным технологиям. Хотя и последние тоже могли бы помочь.

— Командир конвоя вызывает центр контроля, — произнес он в микрофон. — Штрауд, у нас возможный контакт. Ощутили вибрацию. Сделайте еще одну проверку маршрута.

— Уже выполняю, полковник. «Джек» следует впереди колонны. Я послала его по маршруту.

Аня хорошо соображала. Она понимала, что такое засада. Она знала, что их могли подстеречь где угодно…

— Черт!

Крик был настолько громким, что у Хоффмана заложило ухо. А он даже не мог определить, откуда поступил сигнал, — никаких позывных. О какой дисциплине можно говорить со штатскими! Калисо вел БТР на прежней скорости. Если ты не видишь засаду — продолжай двигаться. Если увидел — жми на тормоза и быстро отходи назад.

— Два-двадцать пять, на нас напали, машина перевернулась! — (Номер означал, что машина шла позади командного БТР. Вслед за ними еще двигалось много автомобилей.) — Проклятые черви!..

Выстрелы загремели одновременно и в наушнике Хоффмана, и снаружи, между домами. Раздалось и несколько взрывов — похоже, в атаке участвовали бумеры. «Джек» продолговатой тенью на высокой скорости пролетел над головами, направляясь к хвосту колонны. Грузовики, разделенные двадцатиметровыми интервалами, растянулись в городской застройке на целый километр. Хоффман не знал, в каком месте остановился номер два-двадцать пять и есть ли возможность другим машинам обойти его стороной. Это мог видеть только «Джек». Хоффману и всем остальным водителям колонны оставалось только ждать указаний по рации. Они были слепыми. Только «Джек» мог увидеть всю картину, а через его электронные глаза — Аня Штрауд.

— Штрауд, что там происходит?

Она отозвалась мгновенно:

— Контроль вызывает два-двадцать семь. Сворачивайте влево, влево, влево. Всем машинам, следуйте за два-двадцать семь.

Значит, два-двадцать шесть тоже пострадали. Штрауд взяла на себя руководство и направила остаток колонны в обход, мимо засады. Теперь надо было выиграть время. Если черви прорвались там, они могли выбраться наружу где угодно. Но конвой должен был продолжать движение, чтобы лишить их возможности напасть снова.

— Два-двадцать семь, у меня только один бот в воздухе, так что на каждом перекрестке сообщайте, где вы находитесь, чтобы я могла указать дальнейшее направление.

— Контроль, это два-два-семь. Сворачиваю влево на автостраду. — Голос ответившей женщины дрожал от страха, но она крепилась, не поддавалась ему. Неплохо для штатских. — Это черви, мы видели их. Впереди все чисто.

Женщина не представляла, куда ехать дальше.

— Штрауд, держите «Джека» поближе к ведущему транспорту, — приказал Хоффман. Калисо сдал назад, развернулся и на большой скорости погнал «Броненосца» вдоль колонны грузовиков. — Мы движемся к концу колонны, попытаемся разогнать червей. Как обстановка?

— «Джек» пролетел над местом засады, сэр. Грузовики два-двадцать пять и два-двадцать шесть остановлены и сильно повреждены, два-двадцать шесть уже горит. Я вижу… водителя и стрелка… они все еще в кабине. Два-двадцать пять… водитель и стрелок мертвы, машина перевернута вверх колесами.

— Точно мертвы?

Аня ни секунды не колебалась:

— Нет необходимости проверять пульс. Они разорваны на части.

Наблюдателям порой приходилось тяжелее всего, тем более что изображение передавалось крупным планом.

Но существовали нерушимые правила: одно требовало продолжать движение и покинуть опасную зону, а второе — всеми силами уничтожать противника. Хоффман и Калисо следовали второму варианту. Полковник изогнулся, насколько мог, и достал с заднего сиденья гранатомет. Раненая нога больше не беспокоила. Хорошая штука этот адреналин! Как только слева исчезли последние огни проходивших машин, Хоффман приготовил оружие и потянулся вперед, чтобы открыть верхний люк. Последние машины уже скрылись из виду, и впереди лежала пустынная дорога, слабо освещенная желтым огнем горящего вдали грузовика.

— Вряд ли они станут нас ждать, — произнес Калисо. — Но и уйти далеко они тоже не могли.

В нескольких метрах от места атаки он остановил БТР. На земле виднелись распростертые тела, но забрать их пока было невозможно. Пара мертвых червей лежала в луже темной жидкости, в первое мгновение принятой Хоффманом за топливо из пробитого бака, но при более внимательном осмотре оказалось, что это кровь. Из темноты показались фары подходившей машины, но она свернула влево, как и было приказано. Где-то дальше двигался по дороге и замыкающий «Броненосец» с Коулом, Матаки и Бэрдом.

— Центр контроля — конвою. На поверхности замечены трутни Саранчи, они направляются по проспекту к автостраде, — доложила Аня. Вероятно, она послала «Джека» осмотреть окрестности с большой высоты, чтобы представить общую картину. — Численность — не меньше тридцати. Они проходят между зданиями.

Все водители слышали каждое ее слово. Хоффман надеялся, что штатские не потеряют голову и не станут рассеиваться по боковым улочкам. До сих пор гражданские водители вели себя отлично и все время оставались на связи.

На канале послышался голос Бэрда:

— Бэтээр-три — Хоффману. Если хотите, мы могли бы помочь. Мы можем свернуть влево по каналу, срезать угол, обогнать их и перехватить у ротонды.

Прокладывание туннелей требовало много времени и сил, которых у червей не всегда хватало. На поверхности они двигались быстрее, зато их было легко обнаружить. Почти невозможно было следить за врагом, который двигался под землей. В конвое не было радара или звукового резонатора, который мог бы засечь направление перемещения червей. Так что оставалось только строить догадки. Не исключено, что их заманивали в ловушку перед решительной атакой.

Но Бэрд частенько умудрялся думать, как червь.

— Позади конвоя все чисто, сэр, — доложила Аня.

— Бэтээр-три, можете отклониться от маршрута и осуществлять преследование.

"Можно было бы взять больше «Броненосцев». Если бы только у нас их было достаточно…"

С каждым днем и с каждым сражением в Коалиции оставалось все меньше техники. Машины бились или сгорали, и заменить их было нечем. Хоффман опустился на свое сиденье:

— Мы займем место замыкающего «Броненосца». Если успеем вовремя, дадим им хорошую взбучку с двух сторон.

— Все понял, сэр.

— Я не хотел бы вас тревожить, полковник, — заговорил Феникс, — но если черви повернут направо в конце проспекта, это будет означать, что они направляются к мосту.

Калисо тронул бронетранспортер, трижды свернул, огибая квартал, и направил машину вдогонку за уходящими грузовиками. Ехать оставалось не так уж и далеко: сразу за рекой конвой попадал на проверенную гранитную плиту без трещин и провалов. Так что червям, если они намерены атаковать, придется тоже переправляться по мосту.

— Феникс, — откликнулся Хоффман, — нельзя позволить им добраться до моста.

Иногда самая обычная фраза выталкивала Хоффмана в мир прошлого.

"Нельзя позволить им добраться до моста".

Слово «мост» в присутствии Дома Сантьяго для Хоффмана ассоциировалось только с одним событием: с героической гибелью Карлоса Сантьяго у мыса Асфо, когда он с Маркусом защищал мост, чтобы обеспечить Хоффману необходимое время для выполнения задания.

Возможно, его слова навели Феникса на те же воспоминания. А может быть, и нет. Но Хоффман мог поспорить, что Маркус все же подумал о мысе Асфо.

— Слушаюсь, сэр.

Лицо Калисо в свете приборной панели стало совсем чужим и превратилось в маску воплощенной жестокости. Металлический пирсинг и затейливые татуировки выглядели, без преувеличения, жутко. Когда БТР достиг поворота перед местом нападения Саранчи, Калисо замедлил ход и окинул взглядом опрокинутые грузовики. Вокруг уже сновали бродяги и проворно растаскивали все, что не успело сгореть.

А в машинах еще лежали тела людей, которые рисковали собой ради спасения человечества и заплатили за это своими жизнями.

"Мы не можем останавливаться. Правила и причины тебе прекрасно известны".

Если об этом забыл Калисо, Хоффману забывать было нельзя.

— Сэр, прошу разрешения выйти из машины, — скороговоркой пробормотал Калисо.

Они должны защищать живых. Они теряют драгоценное время.

— Разрешаю, — буркнул Хоффман.

Калисо остановил БТР, забрал у Хоффмана гранатомет и зашагал к машинам, на ходу размахивая свободной рукой, чтобы разогнать бродяг. Хоффман тоже вышел из «Броненосца» и встал у открытой дверцы, на всякий случай держа наготове оружие.

— Отойдите от грузовика! — закричал Калисо. — Вы его оскверняете!

"Проклятие! Этот псих опять ударился в философию".

— Это собственность Коалиции! — крикнул Хоффман, чтобы бродяги поняли, о чем идет речь. — Убирайтесь отсюда, или мы откроем огонь! Понятно?

Это было стандартное предупреждение для мародеров, но мера пресечения почти не применялась к бродягам. Кое-кто из них оглянулся на крики, некоторые предпочли убраться, но остальные продолжали вытаскивать ящики, словно разъяренный островитянин с заряженным гранатометом в руках и «Лансером» на плече не стоил их внимания. Один мужчина — ненормальный самоубийца — даже сцеживал из бака горючее.

— Все покрыто грязью и забрызгано горючим, — произнес один из грабителей. — Неужели вы станете это есть? А мы голодаем.

— Это временное воинское захоронение, — сквозь зубы процедил Хоффман и прицелился. — Мы рискуем здесь своей жизнью.

Бродяги бросились в укрытие. И Калисо выстрелил.

Но он целился в грузовик. Огромный шар огня и дыма взметнулся к небу. Калисо, нахмурив брови, подождал, пока огонь разойдется по всему грузовику, затем повернулся к зданию, где прятались бродяги.

— Я скоро вернусь! — крикнул он. — И не смейте больше приближаться к машине.

Калисо вернулся в БТР, и Хоффман заглянул в его лицо:

— К чему все это, рядовой?

— Это воинское захоронение, как вы правильно сказали, сэр. — Тай завел двигатель и поставил ногу на педаль газа. — Кремация здесь вполне уместна. Вы позволите забрать останки позже, сэр?

Забирать было почти нечего, но Хоффман понимал, почему вид суетившихся мародеров рядом с телами погибших так разъярил Калисо. Только он выбрал довольно странный способ выразить свои чувства.

Тем не менее это удержит бродяг от дальнейшего разграбления грузовиков.

— Разрешаю, — ответил Хоффман. — Никто не должен быть забыт: ни живой, ни мертвый.

Это обещание Хоффман всегда старался выполнять. В такие времена соблюдение правил было не менее важным, чем спасение человеческих жизней. Если человечество выживет ценой скатывания к варварству, различия между Саранчой и людьми быстро исчезнут.

Он не раз заглядывал в эту пропасть. Стоит туда упасть, пути назад уже не будет.

ГОЛОВНОЙ БТР, ПОБЛИЗОСТИ ОТ РЕКИ

— Как же я все это ненавижу, — процедил Дом.

Переговоры между водителями, Хоффманом и центром контроля были единственным источником информации о полной картине конвоя. Но вывело его из себя не то, что он услышал, а долгие паузы между докладами о текущей обстановке и нападениями противника. Если ты чего-то не видишь, мозг пытается самостоятельно заполнить пробелы. Вроде как слушаешь радиопередачу, которая идет на неустойчивой частоте, и знаешь, что сигнал окончательно исчезнет, если что-то пойдет не так.

— Какие у нас потери из-за атаки? — спросил Рохас.

— Два штатских водителя и два отставных солдата. — Маркус разложил на коленях карту и сосредоточенно ее изучал. — И несколько тонн продовольствия.

— Два-сорок пять вызывает центр контроля, — послышался голос одного из водителей. — У меня проблемы с трансмиссией. Вытекает жидкость. Включил аварийные огни.

— Дело дрянь. — Маркус даже не поднял головы. — Это платформа с бродильными чанами. Нестандартный габарит.

— Сможете справиться сами? — спросила Аня.

— Не смогу. А если остановлюсь, блокирую движение. Позади меня еще два грузовика и бэтээр.

На карте дороги выглядели вполне проходимыми, но в районе Хасинто уже несколько лет не проводился ремонт автострад; в любой момент улица могла быть заблокирована действиями Саранчи или просто рухнувшим зданием. Чтобы составить новый маршрут, Ане приходилось полагаться только на трансляцию с "Джека".

— Два-сорок пять, через сто метров после колледжа Грин есть правый поворот. Этот проезд выведет тебя обратно на главную дорогу. Тебе хватит места, чтобы повернуть?

— Я попробую. Все равно в моторе появился скрежет. Машина скоро встанет, так что у меня нет выбора.

Маркус вмешался в разговор:

— Аня, остальные машины могут объехать два-сорок пять, забрать экипаж, а за грузом вернуться позже.

— Если он остановится на обочине, я могу помочь, — предложил Бэрд.

Водитель ненадолго задумался:

— Ладно, давайте попробуем. Иначе бродяги растащат все, что не приколочено гвоздями, а запчасти нам нужны не меньше, чем эти чаны. Если понадобится, я останусь и покараулю, пока не приедет ремонтная бригада.

— Я же сказал, что помогу справиться, — повторил Бэрд.

— Я вижу поворот.

— Хорошо, два-сорок пять, сворачивай к колледжу Грин. Остальным машинам продолжать движение по маршруту.

— В бэтээр-три замена водителя, — добавил Бэрд.

— Бэрд, что ты делаешь? — спросил Маркус.

— Покидаю машину, чтобы оказать помощь два-со- рок пять.

— Контроль, я занимаю его место, — сообщил Коул. — Дэмон отдал мне ключи, но предупредил, чтобы к полуночи я был дома.

Теперь с Бэрдом было бесполезно спорить. Кроме того, он был прав: если кто-то и мог заставить грузовик продолжать путь, то только он.

— Бэрд покидает бэтээр, чтобы оказать помощь водителю? — спросил Дом. — Должно быть, он сильно ударился головой…

— Это я уже слышал, болван.

— Он всего лишь хочет доказать, какой он классный спец, — добавил Коул.

Хоффман прервал разговор:

— Освободите канал связи от посторонней болтовни, кумушки.

Впереди виднелась цепочка огней на мосту Тимгад, напоминающая взлетно-посадочную полосу аэропорта. Скоро уже первые грузовики будут дома, в безопасности, а он может вернуться и разобраться с отставшими.

— Аня, как у нас дела?

— «Джек» с трудом отслеживает трутней. Они передвигаются под прикрытием зданий.

— Есть какие-то признаки, что их интересует мост?

— Пока нет.

Только трутни. Ни риверов, ни немацистов, ни берсеркеров — никого, с тех пор как взорвалась светомассовая бомба. Дом старался не слишком высоко возноситься в надеждах, но все-таки начинал думать, что Саранче нанесен сокрушительный удар.

Но они не исчезнут как по мановению волшебной палочки.

Отставшие. Если только они не придерживаются нового плана… а они не слишком преуспели в этом за последние четырнадцать лет.

— Контроль, мы подъезжаем к ротонде, — сообщил Коул.

Ротондой называли культурный центр: два полукружия музеев и галерей вокруг огромного, вырытого в земле амфитеатра, предназначенного для летних концертов и представлений, во время проведения которых площадь закрывалась для движения. Дом не участвовал в представлениях, но здесь было приятно гулять по вечерам и пить чересчур дорогое пиво. А сейчас это место превратилось в отличную позицию для засады, если только черви проявили такую настойчивость, чтобы дойти сюда.

— Они могли бы уже добраться.

На канале связи послышался свист рассекаемого воздуха, и где-то на заднем плане недовольно заворчала Берни. Наверное, Коул слишком энергично сокращал путь.

— Бэтээр-три, мы движемся к югу от вас, — заговорил Хоффман. — Мы видим их. Проклятие!.. — (Загрохотали выстрелы.) — Они тоже нас увидели.

— Мчимся к вам, сэр, — ответил Коул. — Берни считает, что эти черви могут быть съедобными.

Теперь Дом понял, как должна чувствовать себя Аня. Сердце бешено забилось от бессилия, что он не может оказать поддержку попавшим под обстрел друзьям.

— Это сводит меня с ума.

— «Джек» засек еще группу трутней, сэр, — сообщила Аня. — Нигде не видно выходных отверстий, но трутни откуда-то появляются.

— Надо вернуться и помочь им выбраться оттуда. — (Еще несколько грузовиков промчалось к мосту мимо дверцы БТРа, где сидел Дом. Они все еще ждали, и только ритмичный гул двигателей отсчитывал время до окончания миссии.) — Нельзя же просто так сидеть здесь!

— Через пятнадцать минут все будут на той стороне, — сказал Рохас. — Даже при средней скорости.

В разговор вступил Бэрд.

— Я добрался до грузовика, — сказал он, слегка задыхаясь. Вероятно, ему пришлось пробежаться. — Порвалась прокладка. Заменю ее самополимеризующейся лентой, это все, что у меня есть, а потом… О черт…

— Контакт, контакт, контакт. Два-сорок пять, у нас контакт. Впереди появились черви.

Водитель платформы два-сорок пять старался докладывать о контакте по инструкции, но восклицания Бэрда уже было вполне достаточно. Дом услышал тяжелое сопение Бэрда, а потом застучали выстрелы.

— Черви повсюду вокруг нас, — произнес Хоффман.

— Сэр, я не думаю, что они нацелились на конвой, — сказала Аня. — Мне кажется, что их цель — солдаты. Это как приманка.

Едва Аня успела договорить, как Дом решил, что она права.

— Ненавижу кого-то огорчать, — заговорил Маркус. — Дом, садись на свое место.

Черви, хоть и выглядели омерзительными уродами, были довольно смышлеными созданиями. Они организовали еще одно нападение на конвой. Они понимали, что люди, такие как Хоффман и бойцы «Дельты», не пустятся в бегство и не оставят засаду без внимания, а предпочтут контратаковать. А это означало, что следующую ловушку можно строить где угодно.

Дом со скрежетом развернул БТР и погнал по шоссе, одновременно пытаясь вычислить кратчайший путь к ротонде и колледжу Грин. До каждой из этих точек было не больше пары кварталов. Оставшейся части конвоя теперь приходилось рассчитывать только на свои силы.

— Оставайтесь там, где стоите! — крикнул Хоффман. — Феникс, ты когда-нибудь будешь придерживаться плана?

— Аня может нас известить в случае необходимости.

— Проклятие, откуда они только выползают?

Согласно приказу все оставили каналы связи открытыми. Но теперь шум слышался с двух сторон; возгласы, дыхание и ругательства перемешивались в голове Дома, и он не мог ничего предпринять, чтобы избавиться от них.

— Мне приходилось бывать здесь раньше, — сказал Маркус. Дом знал: Маркус вспомнил то же самое, что и он. — И я не собираюсь повторять свои ошибки.