"Лузиады" - читать интересную книгу автора (де Камоэнс Луиш)

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Армада Луза подошла к пределам, Где плещет Инд своей волной свободной И где, покинув рай небесный, смело Струится Ганг потоком полноводным. Ты с честью завершил святое дело, Народ отважный, гордый, благородный. Желанный край детей твоих встречает И им свои богатства обещает.

Я к вам, о дети Луза, обращаюсь. Хоть вас в подлунном мире так немного, Вам по плечу, я честию ручаюсь, Разбить навеки мусульман жестоких. Насчет соседей я не заблуждаюсь, И в верности мы Небу одиноки. Соседи наши в дьявольской гордыне Царю небес уж неподвластны ныне.

Чем меньше вас, герои-португальцы, Тем больше сил вам небо придает, Ведь только вы, бесстрашные скитальцы, Христовой веры истинный оплот. Дерзайте же, счастливые страдальцы, Судьба великий жребий Лузу шлет, Униженных и малых возвышает, Ценой их смерти веру укрепляет.

Пусть видит вас германцев гордых паства, Что от Петра потомков отвернулась, Войною изнуряя государство, Вкруг пастыря мятежного сомкнулась И, духом раздираема бунтарства, От истины господней отшатнулась, Не Порте Оттоманской угрожая, А мощную державу ослабляя.

Воззри на племя Луза, англичанин. Ты королем святой земли зовешься, Но ею правит алчный мусульманин, Покуда ты порокам предаешься И сам, как недостойный агарянин, Над верой предков доблестных смеешься, Бесстыдно христианство исправляешь, Священные законы попираешь.

Земной Ерусалим, о ложный царь, Ты захватил коварно и бесчестно, Раз христиан законный государь Теперь отверг Ерусалим небесный, А что сказать о Галле мне, что встарь Был древним благочестием известен? Он титулов своих не защищает И братьев в ослепленье убивает.

Ты кровь детей Христовых проливаешь. Бесчинствуешь, как тать, в чужих владеньях, А на Восток свой взор не обращаешь, Язычникам не мстишь за преступленья. В беспечности ты, видно, полагаешь, Что ныне надлежит предать забвенью Людовика священные заветы И Карла несравненного победы?

А что сказать о тех, кто расточает Всю жизнь свою в постыдных наслажденьях, Кто в неге утонченной утопает, Забыв о славной древности свершеньях, Кто Родину на части раздирает, Предавшись нечестивым помышленьям? К тебе я, о Италия, взываю, Хоть слов своих бессилье понимаю.

О христиане! Волей Провиденья Вы, словно зубы Кадмова дракона, Восстали друг на друга в озлобленье, Забыв родства священные законы, Меж тем как Гроб Господень оскверненью Подвергли исламитов легионы. Они единым строем выступают И вас поодиночке разбивают.

И, чтя пророка ложного заветы, Неверных толпы миру угрожают. Презренные потомки Магомета Христово войско поразить желают. А вы погрязли в распрях и наветах, Вас фурии свирепые терзают. Вы скоро пред неверными смиритесь И подлым святотатцам покоритесь.

Коль слухи о сокровищах несметных В чужие земли путь ваш направляют, То средь песков Востока заповедных Вас россыпи златые ожидают. Раз Гроб Господень призывал вас тщетно И вас одни богатства увлекают, То в Африку иль в Лидию идите И там алмазы царские ищите.

И в Византии, в стороне далекой, Пора вам пушки испытать в сраженье, Чтоб силой артиллерии жестокой Начать свирепых турок покоренье. Пусть к Каспию, к горам его высоким Бегут они в испуге и смятенье. Прекрасную Европу пусть оставят И в Скифию стопы свои направят.

Почто армяне, греки и грузины К вам взоры с упованьем обращают, Покуда турки их детей невинных Твердить Коран постылый заставляют? В вас не осталось доблести старинной, Вас мусульмане всюду восхваляют За то, что милых братьев предаете И в мире с исламитами живете.

Пока вы братской кровью упивались, Позоря славных пращуров знамена, Герои христианские рождались В державе небольшой и отдаленной. Они и в Новом Свете подвизались, И к Африке стремились неуклонно. Я знаю, все непознанные страны Познают в этом мире лузитане.

Однако возвратимся к мореходам, Которые стараньями Венеры Преодолели бури и невзгоды И вышли в заповедные пределы, Стремясь среди неведомых народов Посеять семена Христовой веры, Обычаи туземцев изменить, Правителей неправедных сместить.

И вот, вблизи брегов уединенных, Герои рыболовов повстречали. Те, глядя на пришельцев удивленно, Им в Каликут дорогу указали, Сказав, что в этом граде просвещенном Владыки Малабара обитали. И, развернув послушные ветрила, Туда армада бег свой устремила.

Могучий Инд и Ганг - поток священный Вдоль Индии теченье направляют. А с Севера от ветров дерзновенных Ее надежно горы укрывают. И волны океана неизменно Ее просторы с юга обнимают. Богов там знают самых разнородных Чтут Магомета, идолов, животных.

А с гор, что сердце Азии пустынной Из края в край грядой пересекают, Потоки низвергаются стремниной, В Индийский океан они впадают. А воды океана-исполина Те земли в полуостров превращают, Волной его лазурной окружая И с трех сторон край светлый обнимая.

Как длинный мыс, почти пирамидальный, Над морем полуостров нависает. Народ непостижимый, беспечальный У колыбели Ганга обитает. Он, коль легендам верить стародавним, Лишь запахом цветов себя питает. И этот запах, как гласит преданье, Ему дороже всякого питанья.

Немало обитателей различных Прекрасный полуостров населяют. Богатством несказанным, безграничным Делийцы и бенгальцы обладают. Надеждой непонятной, необычной Свои сердца деканцы ободряют, Считая, что дарует Ганг священный Сынам земли желанное спасенье.

Наследники воинственного Пора Камбейцы - близ Гидаспа обитают. А роскошью одежды и уборов Нарсингцы всех туземцев затмевают. Могучие, таинственные горы Весь Малабарский берег защищают. Они стеною высятся над морем И стерегут родной земли просторы.

И именуют эти горы Гаты. Меж ними и Индийским теплым морем Земли полоска узкая зажата. Лежит она, с прибоем вечно споря. Как царь, средь городов ее богатых Там Каликут красой чарует взоры. В нем гордый император пребывает, Себя он Саморином величает.

Посланца португальцы отрядили К властителю бесчисленных народов И королю поведать поручили О приближенье дружеского флота. Посланца вмиг индийцы обступили, Как будто чудо видели природы, Вокруг него в восторге суетились, Одеждам, им неведомым, дивились.

Среди толпы досужих ротозеев Нашелся сын Берберии далекой, Расстался он с отчизною Антея По воле нам неведомого рока. То ль, жизни быстротечной не жалея, В сраженьях с нами он бывал жестоких, То ль на правах ближайшего соседа Он португальцев распознал приметы.

Спросил он у посланца по-испански: "Что вижу я? Скажи, какая сила От брегов далеких лузитанских Тебя к чужой земле переместила?" "Знай, воинов потомок мавританских, Нас всех мечта об Индии взманила, И мы к теченью Инда устремились, Здесь христианство утвердить решились".

И рассказал посланец Монсаиду (Так исламит пытливый прозывался), Как от берегов столицы знаменитой Флот к далям неизвестным отправлялся. А тот сказал, что Саморин со свитой Среди садов прохладных задержался, И надлежит пришельцам со смиреньем Правителя дождаться возвращенья.

Пока же, португальца опекая, Повел его араб в свое жилище, И там, гостеприимство проявляя, Ему он отдых предложил и пищу. Затем, армаду лицезреть желая, Он, словно друг героям закадычный, Спросил, нельзя ль на флот ему явиться И с Гамой разговором насладиться.

А португалец чинно и спокойно Нехитрым угощеньем насладился, Как будто вправду Монсаид достойный Ему старинным другом приходился. И вскоре по волнам к армаде стройной Мавр с радостью великой устремился. Взглянуть на гостя моряки сбежались И с мавром дружелюбно обращались.

Знакомой речи услыхав звучанье, В надежде получить благие вести, Сам Гама гостю уделил вниманье И близ себя отвел арабу место. Понятным любопытством обуянны, Все мореходы вмиг собрались вместе. Вот так в Родопах кроны древ сближались, Когда Орфея слушать собирались.

"О вы, сыны могучего народа, Что близ моей отчизны обитает И волею всевластною природы С моим гнездом в соседстве пребывает! Что привело вас ныне в эти воды, Чем берег вас далекий привлекает, Зачем вы Миньу с Тежу позабыли И безоглядно на восток поплыли?

Вас Бог привел к пределам заповедным, Как видно, ваш поход ему угоден. Он осенил вас славою победной И был для вас звездою путеводной. Вы в Индии, в краю богатств несметных, Великих рек и почвы плодородной, Здесь пряностей есть огненных запасы, И золото, и жемчуг, и алмазы".

И дале мавр поведал мореходам: "Сей берег Малабарским называют. Издревле здесь прибрежные народы Языческих кумиров почитают. И в княжествах бессчетных год за годом Различные владыки восседают. А раньше под эгидой Перимала Единое здесь царство процветало.

Но мавритане в этот край приплыли И, всюду восхваляя Магомета, Владыку всемогущего склонили Принять пророка нашего заветы. Их речи Перимала поразили, И он задумал странствовать по свету. Царь умереть как праведник стремился И в Мекку долгий путь держать решился.

И вскоре, повинуясь властелину, Армаду малабарцы снарядили И, в путь ее готовя на чужбину, Товаром самым разным нагрузили. А города и земли в ту годину Любимцы Перимала получили. Так сделал повелитель потому, Что не было наследника ему.

Кому Кочин царь доблестный отдал, Кому досталась власть над Кананором, Кто Куилон навеки обретал, Кто править стал прекрасным Кранганором, К царю один лишь отрок опоздал, Безмолвно он стоял, потупив взоры, Племянником царю он доводился. Царь Каликут отдать ему решился.

По воле непреложной властелина Сей отрок императором считался. Ему от дяди титул Саморина Как знак высокой доблести достался. А Перимал тотчас же на чужбину К святым местам отплыть засобирался, От отрока царей великих род Свое происхождение ведет.

И в наготе невинной щеголяет Сих мест благословенных населенье. Лишь бедра легкой тканью прикрывает И верит сказкам предков без сомненья. Обычай всех на касты разделяет, Возносит он наиров поколенья, Им подчиняет париев убогих, Их друг от друга ограждая строго.

В своей лишь касте, по обыкновенью, Жену себе индиец избирает. К ремеслам здесь наследственным уменье Сын юный от отца перенимает. Наир глядит на парию с презреньем, Его прикосновений избегает. А коль изгой к наиру прикоснется, Он сразу очищенью предается.

Во время оно так же иудеи Самаритян несчастных избегали, Их как воров чурались и злодеев И в брак с их дочерями не вступали. Здесь землю защищать от лиходеев Наиры привилегию снискали. При них всегда в знак доблести их ратной Щит кожаный и тяжкий меч булатный.

Брахманами жрецов их величают. Завет того, кто имя дал науке, Они с упорством ярым соблюдают, Ему сынами приходясь по духу. Они скоромной пищи избегают, Не поднимают на животных руку. И только в почитании Венеры Сей благостный народ не знает меры.

И общими здесь жены пребывают Для всех мужчин в семействе неизменно. Сердца, что жгучей ревности не знают, Нашли дорогу к радости блаженной! Торговлю в этих землях уважают, Немало здесь товаров драгоценных. Купцы к ним из Китая наезжают И даже с Нила гости приплывают".

Так мавр вещал, а город в это время Уже молва поспешно обежала, И сам король дивился, что за племя К его брегам столь дерзостно пристало. Нести сомнений не желая бремя, Он повелел, чтоб срочно отплывало Его посольство к Гаме с приглашеньем Явиться к королю без промедленья.

И славный капитан в сопровожденье Отряда португальцев благородных, Пленявших взор парадным облаченьем, Величьем и изяществом природным, Спустился в лодку, повелев движенье Направить к устью речки полноводной, Что в море необъятное впадала И с городом его соединяла.

Правитель Самориновых владений (Он звучно Катуалом прозывался) На берегу в понятном нетерпенье С наирами героев дожидался. Им славный Гама выразил почтенье И в паланкин немедля перебрался. И слуги вмиг носилки обступили И их на плечи сразу водрузили.

А дети Луза вслед за капитаном Отправились как скромная пехота. Индийцы на наречье чужестранном У путников узнать стремились что-то, К ним хором обращались неустанно, Но тщетно, ведь несчастные народы И днесь от гнева Господа страдают И башню Вавилона проклинают.

А Гама с Катуалом говорили При помощи любезной Монсаида. Как принято, погоду обсудили, Окрестных гор пленительные виды, Но вскоре паланкин остановили, И Гама и правитель именитый Плечом к плечу вошли под сени храма, Где идолам курились фимиамы.

Неведомые, странные скульптуры Входящих в зал немедля обступали, И демонов зловещие фигуры Изваянные в камне пребывали. Исчадия причудливой Натуры Химеры - среди статуй обитали. Так очи христиан в недоуменье Чужих богов узрели воплощенье.

Кто с головой, увенчанной рогами, Юпитеру Аммону был подобен. Кто, наделенный многими руками, Был с Бриареем легендарным сходен, Бог-песьеглавец возвышался в храме, Анубиса потомок благородный. Имелся здесь и демон многоликий, Собрат восточный Януса-владыки.

Закончив поклонение кумирам, Продолжить путь решился Катуал. Сонм нищих, стариков, детей, факиров За красочной процессией бежал. Сынов досель неведомого мира Пытливый взор всегда сопровождал. А португальцы ближнею дорогой Прошествовали к царскому чертогу.

И заросли дерев благоуханных Волшебные покои окружали. Там, в неге утопая беспрестанной, Властители Востока пребывали. Красу природы южной, первозданной И роскошь те чертоги совмещали. Там, в царстве упоительной прохлады, Дышало все довольством и отрадой.

A с мраморов роскошного портала, Изваянных с Дедаловым искусством, К потомкам древность мудрая взывала, Будя в них мысли и волнуя чувства. Фигуры полководцев величавых, Богов, царей, пророков-златоустов Безмолвно португальцы узнавали И старые легенды вспоминали.

И войско им несметное предстало, Что, волю полководца выполняя, Божественную Низу основало; Гидасп вольнолюбивый покоряя, И длань вождя зеленый тирс сжимала, Он веселился, горести не зная. В том юноше, сказать могу я смело, Признала б сына робкая Семела.

А дале дети Луза увидали, Как войска ассирийского отряды К реке, томясь от жажды, припадали, Пройдя к востоку через все преграды. Коня-гиганта рядом изваяли, С которым дочь порока и разврата Сама Семирамида в связь вступила И собственному сыну изменила.

С восторгом португальцы увидали Бестрепетных фаланг изображенья. Чело вождя их лавры обвивали, Сей юноша не ведал пораженья. Отцом его Юпитера считали, Хоть был Филиппу сын он по рожденью. Он Третьей был Монархии главою И был увенчан славой боевою.

Когда скульптуры гости осмотрели, Поведал капитану Катуал: "Провидцы наши угадать сумели, Что новый век для нас теперь настал. Сраженья дней далеких отгремели, И память их могильный мрак объял. Волхвы сказали, что придут по морю Народы нам неведомые вскоре.

Коль верить их предвиденьям жестоким, То будет этот враг непобедимым. Он к нам нагрянет из страны далекой, Божественными силами хранимый. Пред ним склонится воинство Востока, Его признает мир несокрушимым. И будет славен даже побежденный, Таким врагом в сраженье превзойденный".

Так, коротая время в разговоре, Они вошли в многоколонный зал. Там в златотканом дорогом уборе На ложе император возлежал И с ласковою благостью во взоре Диковинных пришельцев поджидал. Вокруг него все роскошью дышало И славных мореходов поражало.

Близ ложа старец древний и почтенный Предвосхищал правителя желанья. Душистый листик жгучего растенья Владыке подавал он непрестанно. А к Гаме подошел брахман степенный, Спеша пришельцу оказать вниманье, По мановенью короля благого У ложа усадил его златого.

Представ перед могучим властелином, Смотревшим на пришельцев с изумленьем, Наш Гама обратился к Саморину Со словом доброты и уваженья. Найти друзей надеясь на чужбине, Благих исполнен дум и побуждений, Возвысил голос капитан отважный И речь держал открыто и бесстрашно.

"Из той страны, где над стихией пенной Ночь солнца круг в объятья принимает, Наш государь с приязнью неизменной Поклон тебе, владыка, посылает. С открытым сердцем, честно, откровенно Тебе свою он дружбу предлагает. Ведь даже к берегам его державы Уже домчалось эхо вашей славы.

Богатства Тежу, самоцветы Нила, Блеск роскоши Зеландии холодной И все, что Эфиопия взрастила Дары земли далекой, плодородной, Родная Португалия вместила, И наш король, властитель благородный, Казной неисчислимой обладает И гордою страной повелевает.

Лишь захоти, любые соглашенья О дружбе и торговле невозбранной С тобой он заключит без промедленья, Ища твоей приязни неустанно. Коль согласишься, божьим дозволеньем Доход ваш возрастал бы постоянно. В достатке б ваши земли процветали И зависть у соседей вызывали.

Коль дружба между вами утвердится, То он с людьми, оружием и флотом Согласен защищать твои границы От диких и воинственных народов. Его любой противник устрашится, Минуют вас набеги и невзгоды. Подумай и направь, я заклинаю, Со мной ответ благому государю".

Властитель Малабара отвечал, Что, видя мореходов-лузитанцев, Как все, он удивленье испытал И с радостью внимал словам посланца, Но о стране их ране не слыхал, И прежде чем ответить чужестранцам, Совет он созовет без промедленья, Чтоб высшей знати выслушать сужденья.

Пока же предлагал в своих чертогах Пришельцам он вкусить отдохновенье, Чтоб муки изнурительной дороги Предать навеки прочному забвенью. В небесной выси месяц сребророгий Спешил свершить свое ночное бденье. Он сон на землю посылал блаженный, А с ним покой скитальцам дерзновенным.

И Гама и герои-лузитане В чертогах на ночлег расположились. И, радости предавшись столь желанной, Покоем долгожданным насладились. А Катуал, их спутник постоянный, Пока они в глубоком сне забылись, Спешил узнать по воле Саморина О вере их, делах и властелине.

Едва лишь бог, на Делосе рожденный, Взглянул на землю светозарным оком, Немедля царедворец искушенный, Чтя волю повелителя Востока, Послал за Монсаидом просвещенным, Чтоб тот поведал о стране далекой. Поскольку гости, что к нему явились, Соседями арабу доводились.

И, повинуясь высочайшей воле, Поведал Монсаид велеречивый: "В дни прошлого мне выпало на долю Узнать моих соседей горделивых. Не буду я с рассказом медлить боле, Пусть знает государь благочестивый, Что от брегов Испании чудесной Народ к нам прибыл, мужеством известный.

Пророка эти люди почитают, Что был рожден юницею невинной. Отцом его дух божий называют, Ему кадят и службу правят чинно. Их воинами храбрыми считают. Не раз, решая с нами спор старинный, Они моих сограждан побеждали И честь своей державы умножали.

От берегов прохладной Гвадианы Они нас безвозвратно оттеснили, Идя на нас войною беспощадной, Долину Тежу быстро захватили. И, рассекая волны океана, Они до нашей Африки доплыли. И там в покое нас не оставляют И наши цитадели осаждают.

Испании воинственной народы С дружиной Луза часто в бой вступали, Но все напасти, беды и невзгоды Достойно португальцы отражали. Их государство крепнет год от года, Их все непобедимыми признали. И не найдется, я скажу вам смело, Сим Ганнибалам нынешним Марцелла.

А если больше знать о них стремишься, То с ними сам вступи ты в объясненья. В их честности ты сразу убедишься, Узришь их флот, их снасти, снаряженья. Оружию немало подивишься, Что в битвах не встречало пораженья. Узнаешь их обычаи и нравы, О короле расспросишь и державе".

И тут же по совету Монсаида Индийцы лодки мигом снарядили. Желая зреть героев знаменитых, К ним по волнам стремительным поплыли. На флот явился Катуал со свитой, На флагманский корабль они ступили, Где Паулу да Гама их приветил, С учтивостью великою всех встретил.

А под навесом пышным и багряным Знамена лузитанские стояли. Художники на шелке златотканом Героев славных битв нарисовали. Узрев портреты воев чужестранных, Наиры к стягам гордым подбежали И долго чадам Луза удивлялись, Картиной их деяний наслаждались.

Но Гама предложил гостям садиться И, чтя обычай славный Эпикура, Напитком несравненным насладиться, Что Ною в дар преподнесла Натура. Он предлагал им также подкрепиться, Но пищу гости отвергали хмуро, Чтя с малолетства строгие запреты, Что им навеки завещали деды.

А пушкари, огонь открыв проворно, Гостям салютовали именитым. И звук трубы, могучий и задорный, Приветствовал наиров сановитых. Меж тем высокий гость твердил упорно, И вторила ему все время свита, Что хочет знать о подвигах старинных И о немой поэзии картинах.

Поднявшись, Катуал нетерпеливый Направился к огромному портрету, На коем старец древний, горделивый, Сын Греции благой по всем приметам, Сподвижник Вакха резвого счастливый, Прославленный во многих странах света, В руках с лозой был явлен виноградной, Его потомству ставшей столь отрадной.

Он был с лозой в руках... Но я, несчастный, Как много дней вдали от муз скитаюсь, Терплю судьбы удары ежечасно И песнь свою продолжить порываюсь! И вот, пройдя сквозь столько бед ужасных, Я к вам, о нимфы Тежу, обращаюсь. Мой утлый челн в волнах не погубите И стих мой безыскусный поддержите.

Смотрите, как мной, бедным, помыкает Коварная и горькая судьбина! То Марс мне беспощадный угрожает, То мне грозит жестокая пучина. Хоть песнь моя героев воспевает, Я, как в века былые Эолина, В одной руке перо держу, рыдая, В другой клинок безжалостный сжимаю.

То бедности терплю я униженья, Чужой порог смиренно обиваю, То новым подвергаюсь злоключеньям, На волоске от смерти пребываю. И вечно в столь жестокие сраженья С судьбою я за жизнь свою вступаю, Что превзошел владыку иудеев, Что жизнь продлил молитвою своею.

Я не дождался от людей награды. И те, в чью честь стихи мои звучали, Пред мной воздвигли новые преграды, Меня травить в безумье продолжали. Не знал я ни досуга, ни отрады, Меня не лавром гордым увенчали, А подвергали гнусному глумленью, Позору, нищете и униженью.

Что за героев, гордых и отважных, Долина Тежу нежная взрастила, Коль так они лелеют стих прекрасный, Что щедрая судьба им подарила! Какой пример для юношей несчастных, Поэзии отдавших ум и силы, Сложить решивших песню боевую, Отчизну прославляющих родную!

И вы, о нимфы Тежу всеблагие, Своим участьем путь мой озарите. Воспеть заслуги предков боевые Гонимому поэту помогите. Я вам клянусь, богини дорогие: Коль вы мою десницу укрепите, Я не унижусь до презренной лести И гимн сложу достоинству и чести.

Не стану петь того, кто для себя Дорогу к власти грудью пробивает, Отчизну предает и короля, Божественный закон не уважает И, в дикой злобе все вокруг губя, Все почести один стяжать желает, Порокам самым гнусным предается, Над гражданами честными смеется.

Не стану петь и тех, кто ради славы Толпы желаньям слепо потакает И для ее потехи и забавы Свои личины, как Протей, меняет, Кто предает бесстыдно честь державы, Народ многострадальный разоряет. Я вам, мои камены, обещаю, Что не для них я песнь свою слагаю.

И не для тех, кто мерзкие деянья Законом королевским прикрывает, Мерзавцам не находит наказанья, А бедный люд порочит и терзает. Иль для своих же низменных желаний Казну рукою хищной расточает И возлагает новые налоги На плечи слабых, сирых и убогих.

Я буду петь тех доблестных героев, Что жизни для отчизны не жалели И, побратавшись с славой боевою, Власть мрачной смерти одолеть сумели. Познав мгновенья сладкого покоя, Я возвращаюсь снова к прежней цели. Пусть Аполлон пошлет мне вдохновенье И музы снизойдут к моим твореньям.