Баранова Наталья Валерьевна Тенёта

глава 1 Побег.

Низкие, без разрывов, тучи заволокли небо, но и этого им показалось мало. Ползя над землей, цепляя брюхом ветки сумрачных елей и голых осин, они растрясали влагу, расползшуюся по окрестностям серым туманом. Но дождь кончился еще ночью. И то было благом.

Хоть вода перестала течь за шиворот. Но мокрая одежда не высыхала, облепляя тело. Все о чем мечталось — очаг и тепло. Сухая рубашка и платье, глоток теплого вина, горячая еда — все это было за гранью. Об этом Марта даже не мечтала. А еще хотелось спать. Глаза слипались сами собой.

Ночь выдалась промозглой и тревожной. Весь прошлый день и ночь лил холодный дождь, грозящий обернуться снегом. Больше недели не отпускала тревога. А еще, как назло, ей, словно ведьме, кто-то неведомый забил в грудь невидимый кол, не дававший глубоко вздохнуть. Каждый такой вздох немедленно обрывался приступом долгого мучительного кашля.

— Госпожа, — произнес Ханц, ведший в поводу ее лошадь. — Мы не можем так и дальше прятаться от людей. Надо выбираться из леса на тракт. Провизии почти нет.

Злость ошпарила щеки кипятком. Закусив губу, Марта подняла тоскующий взгляд к небесам.

— Нет, Ханц. Тебя за пособничество побегу, буде нас найдут, просто повесят. О том же, что барон приготовил лично для меня, я даже думать не хочу. Лучше уж я навсегда останусь в этом лесу, чем меня приволокут к нему.

— Ну, мы можем попытаться. Отрежьте косы, я найду для вас мужскую одежду. Хотите? Вы такая щупленькая, что запросто сойдете за паренька. И можно будет ехать по дороге, ни от кого не скрываясь.

— Нет, — ответила Марта жестко. — Ты же служил у барона. Разве его ищейки не притаскивали в замок бежавших невест, на какие хитрости б они не пускались?

— Было дело, — отозвался парнишка. — Но то, что вы задумали…. И так эти места считаются проклятыми. Народ сюда не ходит, потому что сгинуть в этих лесах проще, чем богатой невесте в замке нашего барона, едва священник закончит брачный обряд.

— Да, но ты обещал меня провести через топи, — произнесла женщина настойчиво. — Ты сам говорил, что другой дороги для меня нет. Выходит, ты солгал?

— Да нет, — проговорил Ханц, — просто дожди идут почти каждый день из тех, что мы в пути. Ту речушку, что попалась нам вчера на пути, я обычно переходил без труда. Там мне всегда было, самое большее, по пояс. А мы почти полдня потеряли, добираясь до брода.

Марта согласно опустила голову. Но выбираться на дорогу было равно самоубийству. Два года назад, направляясь из монастыря домой, к отцу, подыскавшего ей приличную партию, она наблюдала как стража барона прочесывала деревеньки и постоялые дворы, беззастенчиво останавливая кареты и досматривая сундуки и тюки. Искали повредившуюся умом перед самой свадьбой невесту барона — симпатичную миниатюрную брюнетку лет восемнадцати. И было странно, что так смогло взволновать невесту. Ведь, собственно говоря, девицей та не была, как не была и безутешной вдовой.

Марта знала полнощекую, вечно неунывающую хохотушку Гетхен. Та не собиралась реветь, даже узнав, что за жениха нашли ее родители. Старый, красномордый любитель вина, обожавший охоту и хорошо поесть, но зато владелец одного далеко не самого малого состояния в княжестве, вызывал взрывы насмешек монастырских воспитанниц, но сама Гретхен только покачивала головой. "Ничего вы не понимаете, девочки, — говорила она. — Он не молод, это факт, но в том его и достоинство. Даст Бог, я еще поживу в свое удовольствие".

И вот эта самая расчетливо — неунывающая Гретхен тронулась умом и сбежала из-под венца? Было чему удивляться. Барон был хорош собой, невысок, то правда. Но о невысоком росте можно было забыть, глядя в темные, пронзительные умные глаза. А голос…. Этот бархатный голос….

"Это не человек, это сам Дьявол! — взволнованно шептала Гретхен, которую Марта взяла в свою карету из жалости, случайно заметив в толпе, среди бродяг и нищих. — Да, он хорош собой, у него нежные руки и сладкий голос. Но из двенадцати его жен, ни одна не была старше его. Ни одна не болела. И ни одна не успела родить ему ребенка. Я, боюсь, Марта! У меня ощущение, что я бегу от самого Дьявола и что этот Дьявол гонится за мной. Я постоянно призываю Бога и молюсь, что б он дал мне эту возможность спастись. Все жены барона были богаты. Больше половины — не девицы, а молодые вдовушки, как и я. Барон баснословно богат, у него обширные земли, но все это не радует мое сердце. Я чувствую. От него словно исходит запах смерти, запах погибели. О! Я б отдала все деньги, что остались мне в наследство от моего гуляки — Густава. Упокой, Господи, его душу. Он был хорошим человеком. Никогда не обижал понапрасну. И двуличным он тоже не был. Как жаль, что он умер. Так рано умер…".

Тогда Марта лишь качала головой. Но, глядя в уставшее лицо Гретхен, понимала, что в ее глазах нет и намека на безумие. Вот какая-то печать безнадежности — да, была.

Только такая дура как Марта и могла купиться на нежный голос, огненные взгляды, да прикосновения холеных рук. У нее огонь по телу пробегал, стоило только барону прикоснуться к тонким пальчикам ее рук. И она думала, думала, думала, бывает ли в жизни так, или только для нее Господь приготовил это счастье и эту пытку?

Если б не Ханц, возможно минул бы уже день ее свадьбы. Она сжала губы, посмотрела на крепкую фигуру провожатого. Да, нужно было быть авантюристкой, что б пуститься в дорогу с одним — единственным провожатым. Мало того, он был ей почти незнаком. И первые ночи, она едва могла расслабиться и заснуть, зная, что этот крепкий и сильный мужчина находится где-то рядом.

Она знала о нем немного. Только то, что он служил у барона недавно и остальные стражники еще подшучивали над ним, так как парень не успел проявить себя ни в одной из серьезных стычек. Знала, что где-то в восточных землях его ждет молодая жена. Как и то, что он был младшим сыном своего отца. Но и то, что ему не привыкать спать на соломе и голой земле понимала тоже.

И все ж, несмотря на все сомнения и тревоги было проще доверять Ханцу, чем не доверять ему. Это он, поймав ее за руку, уговорил тайком пройти в башню замка, где, за запертой дверью, от которой Ханц стянул у господина ключ, хранилось множество непонятных и жутких вещей.

Глядя на фолианты, лежавшие на столах, Марта было преисполнилась уважения перед ученостью будущего супруга, как тот час уважение уступило место страху. В золоте канделябров покоились оплывшие свечи, цвета ночной темноты, со шкафчика в глубине комнаты скалился человеческий череп. Склянки были полны разных порошков и вещей, назначение которых Марта не понимала, но чувствовала, что от обстановки комнаты, от странного аромата смерти, витавшего в воздухе, ее начинает бить крупная дрожь. Страх заползал в душу холодной скользкой змеей и свивался там кольцами, сдавливая сердце.

— Нехорошие вещи творятся ночами в замке, госпожа, — протянул Ханц. — Я слышал, как в свою брачную ночь кричала его жена. Крики доносились отсюда, из этой башни. И, убей Бог, я не понимаю, почему ее тело нашли наутро во рву под северной стеной.

Марта вновь сжала губы. Уж лучше было заплутать в лесу, утонуть в хлюпающей под ногами коня вязкой жиже, чем вернуться назад. Отчего — то, только раз взглянув на кабинет барона, она решила, что никогда не вернется в замок. Тем более не станет его женой. Никогда и ни за что. Даже ценой спасения своей вечной души.

Именно страх придал ей силы, глядя в черные влекущие глаза, не забывать посещения башни. Именно страх погнал ее прочь от проклятого замка и ее хозяина с практически незнакомым человеком в провожатых. Прочь. Прочь, только прочь!

Уж лучше она до конца своей жизни будет видеть только серое небо над головой, пусть для нее вечно будет лить дождь, пусть на нее показывают пальцем и называют умалишенной, пусть никогда ей не носить бархата и шелков, но….

— Ханц, — проговорила девушка внезапно. — Ты говорил, что знаешь дорогу через болота по старой гати.

— Да, госпожа.

— Ты говорил, что если мы пройдем по ней, то вскоре окажемся вне владений барона.

— Да.

— А что будет, вздумай мы выйти на дорогу. Это надолго нас задержит?

— Не знаю, госпожа. Но тучи как будто в сговоре с господином бароном. Стоило нам выехать, как похолодало, и дожди не прекращаются уже сколько дней. Я боюсь, что мы просто не можем пройти по гати сейчас. Прошлой осенью все было иначе.

— Что б выйти на дорогу, — внезапно жестко проговорила Марта, — нам придется повернуть назад. Та тропа, о которой ты говорил, что опасался там засады, мы миновали ее еще до переправы.

— Но тогда я еще не знал, как поднялась река за это время. Мне б как и Вам, лишь унести ноги из владений барона. Если б я не жалел о вашей участи, моя б меня не тревожила. Господин барон всегда широко гулял свадьбы. Даже челяди ставили бочку пива и жарили кабана, что уж там говорить о страже. Стража был хмельна и весела, да еще господин наш жертвовал деньги Церкви. Одаривал старших по чину золотым, а обычным стражам перепадало серебришко. Так вот.

— Что ж ты тогда решил увести невесту?

— Жаль мне было госпожу Анну. Такая, чистая как ангелочек. Волосы светлые, ресницы длинные, и говорила так мягко…. Голос как у птахи лесной. И счастлива была во время бракосочетания, разве что не сияла, как Ангел. А на утро…. Да голос этот в башне. А я тогда уже чуял, что неспроста господин в башне в глухие полночи запирается. У него и посох из человечьих костей сделанный есть. Страшно-то как. Вроде и с Архиепископом дружен, а кажется, не Бог ему друг, а Дьявол. И ведь месяца не прошло, как вы ему подвернулись. Траур трауром, грусть грустью, а глазки у него при взгляде на вас загорелись. А вы… Хоть и вдова, а такая ж, как Анна. Вы вот третьего дня до того, как я вам башню показал, в соборе были, молились. И через окна свет падал и вас всю окутывал. А я стоял и смотрел. И прости, Боже, грешника мнилось мне, что это не солнце, что вы сама вся так сияете. Вот тогда я и сказал себе, что довольно с этого упыря. Что вас он точно не получит. Довольно! Вашей смерти способствовать молчанием я не стану.

Вздохнув, Ханц потрепал лошадь по морде, и, повернувшись, потянул за повод.

Марта, прикусив губу, смотрела на наползающий со всех сторон туман. Туман скрывал то, что оставалось на пройденной ими тропе. Туман прятал то, что было впереди. Существовал лишь небольшой клочок мира вокруг. И он весь, сплошь состоял из темных еловых лап, у которых туман украл все оттенки зелени, сменяв их на черный и серый. Лишь кое-где просвечивала блеклая желтизна последней листвы.

И этот унылый пейзаж словно выпивал последние силы. Марте казалось, что они заблудились вне времени и пространства. Что эта дорога похожа на дорогу в ад, если только в ад есть дорога. Так уныло, так грустно было на душе.

А еще ноющая боль в груди словно бы отнимала и силы. Сдерживая кашель, Марта чувствовала, что порой руки и ноги горят огнем, а иногда едва не превращаются лед.

Не помогал ни тяжелый шерстяной плащ с меховым подбоем, ни добротные башмаки. Вся одежда давно промокла, а сменить ее было не на что.

Иногда Марте казалось, что она не сидит на лошади, а широкая река качает ее, сидящую в лодке, и течение уносит ее вдаль, куда-то очень далеко от реальных ее тревог.

— Ханц, — проговорила девушка, оборвав тишину, до того нарушаемую лишь звуком шагов по лужам. — Ты говорил эти места гиблые. Отчего это?

— Да уйма народа пропадает по болотам и зимой, и осенью, и летом, и весной. Говорят нечисть закружит, поневоле заплутаешь. А еще водяницы ночью блуждающими огоньками с толку сбивают. Кинешься к огонькам, а они тут как тут, насядут со всех сторон, и тянут на дно, тянут.

— Водяницы, — задумчиво протянула Марта. — Ты, стало быть, их не боишься?

— Я, госпожа, дорогу знаю. Мой отец ее знал, и меня научил. Только, боюсь, раз вода в реке поднялась, как бы не было на гати того же. Гать же она не сплошняком. Где особо топко, там и клали. А дорога из болота порой в лесок ныряет, как вот здесь — не тянет, но под ногами хлюпает. И таких островков среди болота — тьма тьмущая. Но если воды много, было б где нам на ночлег остановиться.

— Это не беда, — прошептала Марта.

Ханц тихо хмыкнул.

— Может, привал устроим? — предложил он. — Скоро дорога повыше пойдет, посуше будет. Я костерок запалю, хоть немного погреетесь, продрогли ведь.

— Нет, Ханц, — ответила Марта, чувствуя что чего б не отдала только за возможность посидеть у костерка, если не высушивая одежду, так хоть нагревая ее немного, ненадолго изгоняя ломоту и дикий холод, словно отгораживаясь теплом сырой одежды от них, как щитом от вражеских стрел. — Я скорее хочу выбраться из этих мест и из владений барона. Давай, поспешим. Нехорошо мне, неуютно. Кажется, будто кто-то в затылок смотрит.

— Да здесь всегда так, — отозвался парень. — Я помню с отцом и братьями тут пробирался, не один был, а жути натерпелся. Ну, это место само такое…. Но если не хотите погреться, тогда и впрямь, поедем без остановок. Ночь все равно остановиться заставит. А дни ныне короткие.

Марта, вздрогнув, закусила губу. "Место такое", — подумала она, с тоской. Казалось, нигде во всем мире больше не было солнца и вольного ветра. Не было никогда ни зеленых трав, ни пестрых цветов, ни белой кружевной шали метели. Ни искристого снега, ни буйства летних красок, ни первой листвы. Лишь одна нескончаемо — серая долина. Мир, обгрызенный со всех сторон жадной пастью тумана.

Если б только было можно прикрыть глаза, приникнуть к шее лошади и пуститься вскачь, если б только можно было только разогнать застоявшуюся кровь, почувствовать себя живой.

Мысли невольно вернулись к недавнему предложению Ханца — отрежем волосы, я найду мужскую одежду, и можно будет безбоязненно идти по дороге".

О, она без колебаний и раздумий бы отрезала длинные пряди, если б только было возможно так просто откупиться от преследований барона. Она даже одела б мужскую одежду, и пусть в дальнейшем ей бы долго пришлось отмаливать этот грех. Но только она не верила, что в мужской одежде станет невидимкой для слуг барона.

Да, и как раньше она говорила Ханцу, назад дороги не было. Почему-то она была уверена, что поворачивать нельзя. И что поздно, и невозможно изменить что-либо…

До болот путники добрались к ближе к вечеру. Низкое небо как будто еще сильнее потемнело, и из туч снова полетели мелкие холодные капли.

— Ну что, госпожа, — устало спросил Ганц, — скоро стемнеет. Остановимся тут?

— А долго идти до островков?

Ханц медленно пожал плечами.

— К темноте дойдем, — отозвался парень, глядя на небо. — Один бы я быстрее дошел. Но вы ж едва в седле держитесь.

Марта зло посмотрела в его лицо, медленно подняла остренький подбородок.

— Иди вперед, — приказала она, — и не смей медлить. В седле я как-нибудь удержусь. Я не хочу ночевать на этом берегу. Предчувствия у меня…. Нехорошие.

Парень согласно кивнул.

— У меня тоже, — признался нехотя.

Страх проколол длинной иглой, достигши сердца. Невольно оглянувшись, Марта увидела опять лишь донельзя суженный горизонт, серые ветки, терявшиеся во мгле.

Приступ кашля обжег горло и грудь, словно их ей раздирала когтистая нечистая тварь. Кое-как справившись с ним, девушка вцепилась в луку седла.

Ханц, и в самом деле, повинуясь приказу, прибавил шага. И толчки при каждом шаге лошади стали сильнее. Не так давно она б и не обратила на то внимания. Но сейчас, когда жар и озноб измучили тело, когда мокрая одежда, липнувшая к телу, дарила лишнюю тяжесть, когда сознание словно раздваивалось, и она уже не могла с точностью определить где находится, и что с ней происходит, каждый из них отдавался в теле то болью, то истомой.

Шаг лошади гасил волю и разум, И чувствуя ритмичную поступь, она неслась за двумя, бредущими по старой гати, путниками мелкой серой птахой, а настигая, поворачивалась и летела прочь, словно желая измерить, сколько еще, сколько часов пути разделяет их и преследователей.

Из этого странного состояния ее вывел голос Ханца.

— Госпожа…, - позвал он, — госпожа…

Марта вздрогнула и осмотрелась.

Со всех сторон подступала ночь. День был серый. Сейчас же мир вокруг был не белесым, а темным.

Упав в теплые руки Ханца, Марта тут же отпрянула от него. Под ногами было сухо. Хрупнула ветка.

— Сейчас, — засуетился юноша. — Сейчас я костерок запалю. Погреетесь.

— Где мы?

— Да на острове же, — проговорил юноша. — Добрались. А вы, кажись, остаток дороги продремали. Стражей баронских можно покуда не опасаться. Среди них, знающих эти места вовсе нет. Сунутся в болото ночью, так непременно потонут. Эх, еще день — два, будем на суше. А там и до деревеньки моей недалеко. На свое золото да серебро припасов, одежду купите и, благослови Вас Господь. Все дороги открыты, езжайте, куда пожелаете. Только подальше, подальше от барона.

Марта вымученно улыбнулась. Прислонившись спиной к шершавой сосновой коре, прикрыла глаза.

Сосны…. Значит, довольно высоко. Значит, никогда не топят и талые воды этот, застрявший посреди болот островок. И можно не бояться ночного исполнения кошмара, терзавшего ее вчера. Черной жижи у самых губ, чего-то странного, повисшего камнями на ногах, и тянущего от света и воздуха вниз, в недра, в самый ад.

Ханц меж тем запалил костерок, набрав смолистых веток. Потянуло дымком.

Марта, приблизившись, протянула руки над огнем. Ханц подал ей несколько ломтей хлеба и сыра. Марта, поблагодарив, нехотя отщипнула кусок.

Есть не хотелось. Это началось еще вчера, но тогда она все списала на свинцовую усталость непривычно — долгого и тяжелого путешествия. Сейчас же, чувствуя, как огнем горит булыжник, неведомо как попавший внутрь, как невозможно-тяжело бывает дышать, она не сомневалась, что сырость и холод сделали свое дело. Она заболевала. И было совсем непонятно, как долго она еще сможет оставаться на ногах.

Сглотнув комок, девушка, снова отщипнула кусок хлеба, заставив себя жевать. Посмотрев на Ханца, жевавшего с удовольствием, она внезапно отдала ему хлеб назад.

— Это последняя? — проговорила Марта, почти утверждая.

— Там еще немного сыра, — отозвался парень беззаботно.

— Я не хочу есть, — сказала Марта просто. — А ты устал и много шел сегодня.

Ханц посмотрел на нее удивленно, но ничего не сказав, впился зубами в мякиш. Марта, отойдя от огня, прислонившись к дереву, опустилась на землю. Глаза слипались. И даже здесь на земле, ей казалось, что она чувствует размеренный конский шаг.

Уплывал мир, отступали болота. И снились солнечные дни. Полные прозрачной водой ручьи. Мягкость перин, тепло очага, надежность стен.

Как хорошо поздней осенью быть под их защитой. Как хорошо в хозяйственной суете проводить дни. Как спокойно обращаться к Богу на исходе каждого дня, благодаря за хлеб насущный.

Никогда до того она не понимала странников и нищих, бродящих от дома к дому, выпрашивающих кусок хлеба. И немыслимым казалось, что ее теплый уютный мирок может оказаться так далеко от нее. Что и ее потянет куда-то ветер странствий.

Что впереди, она не знала, впрочем, и не желала знать. Мечталось лишь подальше уехать от этих мест. На золото и серебро, упрятанное в седельной сумке вновь купить себе покой и уют. Что до дома, до его крепких надежных стен, об этом надобно позабыть. Ну да ничего…

Лишь вы выбраться.

— Ну что ты, что ты, — донесся сквозь дремоту голос Ханца, успокаивающий всхрапывающую лошадь. — Что ты, дурочка. Али волков почуяла? Да откель им здесь быть?

Улыбнувшись сквозь сон этому знакомому голосу, Марта слегка заворочалась и окончательно проснулась, почувствовав, как больненько впился в бок один из камушков в потайном поясе.

— Ханц, — позвала она. — Да ты привяжи Красотку, что б никуда не убрела и Господь с ней. Наверное, тоже что-нибудь снится…

— Да нет. Наверное что-то почуяла, — долетел голос стражника. — я сейчас веток в костерок подкину.

— Ну, как знаешь, — отозвалась девушка, коснувшись неприметного пояса сквозь промокшую ткань платья.

В поясе, свернутом из полотенца, были спрятаны самые дорогие из ее украшений — крест, украшенный кроваво — алыми рубинами, доставшийся от матери, длинная нить крупного, слегка золотистого жемчуга, серьги, которые преподнес ей на свадьбу муж… Эти серьги в форме висевших на тонких цепочках полумесяцев, были сплошь усыпаны бриллиантами и изумрудами, топазами и шпинелью, связанными в причудливый сарацинский узор. На кончиках золотых цепочек спадавших вниз от полумесяцев тоже дрожали искорки драгоценных камней. Марта никогда не надевала их, но втайне любила любоваться игрой света на острых гранях. А еще там лежала пара колец. Одно старинное, которое досталось ее прабабке от своей прабабки. И другое, почти под стать серьгам, где крупный, прозрачный, слегка желтоватый камень окружали изумруды и золотистые топазы.

Вздохнув, Марта легко улыбнулась. Если придет нужда — она без сомнений продаст все вещицы. А барон…. Дьявол с ним, пусть подавится ее землями! Пусть они ему поперек горла встанут, но она сама ему не достанется.

Марта вновь улыбнулась, скользя по спиральной горке в сияющий сон, как внезапно громкое фырканье лошади разбудило ее вновь.

Где-то близко треснула ветка под неосторожной ногой. Ханц моментально вскочил, держа в руках лук.

— Кто здесь? — громко произнесла Марта, чувствуя, что из темноты кто-то неотрывно наблюдает за ними.

Из темноты выступил человек, неторопливо сделал шаг к ним.

Марта удивленно выдохнула. Он был молод, высок, строен. Мокрые, пшеничного цвета волосы облепляли юное, почти детское еще лицо. Одежда была явно крестьянской, некогда, несомненно, добротной, но слишком легкой для поздней осени, и довольно грязной.

Ханц удивленно охнул.

— Откуда ты тут взялся? — произнес страж.

— Заплутал, — проговорил юноша. — Могу я погреться у вашего костра?

— Еще хлеба попроси, — недовольно протянул бывший стражник.

— Ханц, — проговорила Марта, — прекрати немедленно! От нас не убудет, если юноша посидит у костра. И ничего страшного, если он с нами выйдет с топей. Сам, наверное, не знал бы как Господа благодарить, окажись ты на его месте.

Ханц нехотя опустил лук, оглядывая пришлого неприязненно и зло.

— На кусок не рассчитывай, голодранец, — заметил он, — самим мало. Да поблагодари госпожу, коли б не она, так получил бы стрелу меж глаз.

Поднявшись на ноги, Марта подошла к сумке, в которой лежала провизия, и, отломив кусок сыра, протянула его незнакомцу.

— Давно здесь? — спросила она, заглянув в блестящие отблесками костра, глаза.

— Должно быть седьмицу, госпожа, — пробормотал юноша, не торопясь впиться зубами в сыр.

Под ее внимательным взглядом, юноша, сглотнув слюну, и словно нехотя, отломил кусочек сыра и положил его в рот. Марта устало пожала плечами в ответ на невнятное бурчание Ханца. Спорить не хотелось. Обернувшись, она посмотрела на провожатого, на его недовольное лицо.

"Все правильно, — подумалось, вдруг, а сердце запротестовало, не соглашаясь с этой истиной. — Еды и так, с трудом, хватит ему одному. И кормить нахлебника в данной ситуации, значит, остаться без куска самому". Но смириться с этой правдой не хотелось. Невольно Марта пожалела, что вместо тяжелого золота не взяла еще вяленого мяса и хлеба. Здесь, в глуши золото не имело никакой ценности. Оно не могло утолить голод и жажду, не могло обогреть.

Обернувшись, женщина посмотрела на юношу, севшего возле костра. Невольно слезы навернулись на глаза. Он был так худ. Возможно, будь он ниже ростом, это б не бросалось в глаза, но эти впалые щеки, этот взгляд оголодавшего волчонка резал по сердцу ножом. Возможно, не было б так больно, будь юноша уродлив, но какая-то невероятная, нечеловеческая красота проступала сквозь грязь и худобу, и ее не могли скрыть ни потрепанная одежда, ни настороженность во взгляде.

Прикусив губу, Марта подошла к беспокойно переминавшей с ноги на ногу Красотке. Погладив по вытянутой длинной морде с умными темными глазами, на мгновение прикоснулась щекой к ее щеке.

— Ну что ты, что ты, глупая? — подумалось девушке.

Обернувшись и бросив еще один взгляд на бивак, позолоченный теплым огоньком костра, Марта направилась в темноту.

— Госпожа! — крикнул Ханц, — будь осторожна. Красотка что — то чует!

Девушка не ответила. Скрывшись в темноте и укрывшись за деревьями, Марта присела справить нужду.

— Госпожа, — вновь донесся голос Ханца. — Где вы?! Госпожа!

Поднявшись, Марта, приподняв юбки, направилась назад к костру, подумав, что этот блаженный, своим криком, чего доброго поднимет всю округу.

Неожиданно она вновь услышала голос Ханца, полный негодования и ужаса.

— Ах ты, поганец! — кричал Ханц. — Голодный он! И господский сыр не хорош!!! Не хочешь жрать, так, не жри. А жевать и выплевывать! Ой, дубина по тебе плачет!

Внезапно ор сменился криком ужаса, к которому присоединилось жалобное лошадиное ржание. Глядя на метавшиеся около костра силуэты, Марта чувствовала, как ноги начинают наливаться свинцом.

Черные силуэты метались по поляне, и она не могла издалека точно определить, что там творится. Единственное — вышедший к костерку незнакомец двигался быстро, слишком даже быстро, а крепкий и мускулистый Ханц — медленно, словно сонная муха.

— Госпожа-а! — донес ветер крик. — Бегите!!! Бегите! Это не человек! Это….

Крик оборвался. Ветер прошелестел по кронам, заставив Марту вздрогнуть. Не отрываясь, она смотрела, как тощий мальчишка приник к горлу более не сопротивлявшегося Ханца. Холод забрался под одежду, проник под кожу, замораживая в венах кровь. Моментально вспомнились рассказы кормилицы, страшные сказки о вурдалаках, упырях и вампирах, о прочей нежити, наполнявшей глухие леса и дальние земли.

Завизжав, подхлестнутая ужасом, как ударом бича, Марта бросилась прочь от костра, не разбирая дороги. Ветки хлестали лицо, дорога шла под уклон. Не замечая этого, Марта неслась, словно на крыльях, забыв о слабости, о ломоте в груди. Лишь одна мысль билась в висках — очутиться как можно дальше, как можно дальше от этого страшного места.

Под ногами хлюпала вода. Выломав палку, Марта нащупывала путь под ногами, не забывая о предательской топи вокруг.

Давно скрылся за деревьями маячок костра. Лишь тишина и темнота обступали со всех сторон. Поднявшийся ветер внезапно разметал облака и с небес посмотрели на землю звезды. Узенький серп новорожденной луны улыбался ей с высоты.

Отерев мокрым рукавом лицо, Марта тяжело вздохнула.

Воды было почти по колено. Воткнув палку в грунт вперед, она сделала шаг.

"Дура, — подумала она. — Одна. Посреди болота. Как бы в трясину не забрести. Надо, пожалуй, выбираться на землю…. Может, все оно пригрезилось. Почудилось. Но где земля?"

Сделав несколько шагов, девушка внезапно ухнула в болотную жижу почти по пояс. Кое-как выбравшись назад, закусила губу, чувствуя, как дрожат ноги, как ломит все тело от прикосновений холодной воды и лихорадки.

Накатила тоска. Заплакав то ли от боли, то ли от злости, она снова сцепила зубы и жадным взглядом обвела тьму вокруг. Если б только найти путеводный светлячок костра. Нет, не звезд, а просто теплую искорку, и она б знала, куда нужно идти.

"Почудилось, — подумалось вдруг. — Дура! Тут и сдохнешь! И Ханц вот из-за тебя… Не надумай бежать, так и он бы остался цел. А дольше, чем Господь судил, все равно не проживешь!"

Прикусив губу до крови, Марта вновь осмотрелась вокруг, и сердце радостно застучало в груди. Глаза нащупали едва теплящуюся искорку далекого костра. Почему-то он оказался совсем в другой стороне, нежели ожидала девушка. Но это не пугало. Палкой ощупывая землю перед собой, Марта упрямо двигалась к своей цели.

"Сейчас, — думала она. — Сейчас, Красотка. Сейчас я вернусь. И мы похороним Ханца, и как-нибудь выберемся с этого проклятого места. А может мне все пригрезилось, и сам Ханц только посмеется над моими страхами, если я ему расскажу. Мало ли что мне пригрезилось".

Внезапно почва ушла из под ног и вновь провалившись почти по грудь, Марта беспомощно замахала руками, пытаясь найти хоть какую-то опору. Жижа не отпускала, будто кто-то невидимый вцепился в ноги, ухватил за пояс, и тянул на дно.

"Господи! — мелькнула мысль. — Куда это я?! Куда это меня?"

Жижа покрывала грудь, а, мысли метались в голове, и по черной болотной глади, то скрываясь за кочками, то показываясь, вновь плыли, мерцая во тьме легкие невесомые огоньки.

"Водяницы", — охнула девушка, и вновь попыталась рвануться наверх, вместо этого погрузившись по ключицы.

Крик вырвался из груди. Надеяться было не на что и звать помощь в этой непроглядной тьме глупо, твердо зная, что помочь ей не может никто.

"Матерь Божия!!!" — подумала она, но мысль оборвалась, потерявшись среди сотен таких же нелепых. Пытаясь выбраться из трясины, Марта лишь глубже уходила в нее. Вот трясина поглотила ее по подбородок, вот подступила почти к самым губам.

Марта лишь замотала головой, упрямо сжав губы.

Так не хотелось умирать! Так хотелось жить, смотреть на солнце, растить детей.

"Боже мой, — подумала она, — боже мой, не оставь, помоги".

Внезапно чьи-то руки крепенько ухватили ее за косы, вытаскивая из гибельной пучины. Было больно и неприятно, моментально заныла шея, и тут же легче стало дышать. А эти руки, выпустив косы, ухватили за подмышки, и вновь неведомая сила потянула ее вверх, вытягивая из бездонного колодца трясины.

Удивленно, не веря, Марта смотрела, как уходит вниз болото с чахлыми деревцами на кочках вокруг трясин, как приближаются звезды небесные и отступают, теряются в темноте гибельные огоньки, едва не отнявшие у нее жизнь.

Чье-то сильное тело прижималось к ее измученному телу. Чьи-то сильные руки обвили ее стан. Но она не смела повернуть головы и посмотреть на своего спасителя.

А потом внезапный полет прервался, сменившись стремительным снижением. Лишь только нога ее коснулась земли, как руки, доселе крепко державшие, отпустили ее, и зашатавшись от усталости, Марта упала на колени.

Зажмурившись, она крепко сжала губы.

Это место, этот кусок суши посреди бескрайних болот…. Невдалеке, в десяти — двенадцати шагах от нее испуганно всхрапывала Красотка, затухая, потрескивал огонек костерка. Тело Ханца безвольно лежало чуть поодаль.

— Госпожа, — нежный голос растревожил темноту и тишь, — прости меня. Я не хотел никому зла. Просто я был голоден, просто я….

— Вампир! — развернувшись, и глядя в мерцавшие огненным и алым, глаза, выкрикнула она.

Глава 2. Лоренцо.

С высокого неба ласково смотрело солнце, наполняя осенний лес светом, отгоняя призрак скорой зимы и холодов. Чуть поодаль потрескивали ветки костра.

Обернувшись, Марта заметила ночного визитера, сидевшего рядом с огнем.

— Проснулись, госпожа? — спросил он.

Девушка невольно поежилась, но присмотревшись, только покачала головой. Ночные приключения были похожи на затянувшийся неприятный сон, на жуткий кошмар. Но глядя в лицо этого юноши, она никак не могла заставить себя поверить в реальность происходящего ночью.

Посмотрев туда, где должно было лежать тело Ханца, Марта тихо вздохнула. Тела не было.

— Я похоронил вашего слугу, госпожа, — проговорил незнакомец тихо. — Если желаете, я покажу вам то место.

Резко обернувшись, Марта вскочила на ноги и медленно пошла к костру.

— Ты и меня сожрешь? — спросила зло, выдохнув слова почти в лицо. — И тоже похоронишь?

— Я не хотел, — грустно ответил юноша, опустив взгляд.

Помимо собственной воли Марта залюбовалась разрезом больших выразительных глаз, частоколом длинных, с отогнутыми к бровям кончиками ресниц, бросавшим на веки темные тени.

Он был красив, этот ее нежданный спаситель, этот незнакомец, этот опасный попутчик. Вспомнив затягивающую воронку трясины, Марта отвела взгляд. Кем бы ни был этот юноша, красивый, словно ангел, он спас ее от ужасной смерти.

— Кто ты? — спросила Марта мягче. — Откуда ты здесь взялся?

— Меня зовут Лоренцо, госпожа, — проговорил юноша, улыбнувшись. — Я обычный крестьянин.

"Крестьянин…. - улыбка вышла кривой и невеселой. — Крестьянин с такими руками".

Она вспомнила, как обнимали ее тело красивые, словно выточенные из мрамора руки, тонкие сильные пальцы. Снова бросив короткий взгляд на юношу, Марта невольно смутилась.

Да, эти руки были красивы, но нельзя было не заметить того, что с ладоней еще не сошли следы мозолей. Может, и впрямь, крестьянин? Правда, глядя в лицо с точеными чертами, полными законченного совершенства, трудно было представить себе Лоренцо идущим за сохой или пасущим скот. Лишь ровный загар мог намекнуть, что юноша часто бывал на воздухе, подставляя лицо и солнцу и ветру.

— Как ты на болота забрел, крестьянин? — спросила Марта, щурясь на солнце.

— Я не совсем хорошо помню, госпожа. Я был болен, метался, как в горячке, Не знаю, как меня занесло сюда. Думал и вовсе сгину тут, на этом острове. Еды с собой ни крохи….

При воспоминании о еде, Марта испуганно вздрогнула. Лоренцо, смутившись, снова отвел взгляд.

— Госпожа, — произнес он жалобно. — Выслушайте меня, не гоните! Я и, правда, ни в чем не виноват. Это, это…. Это наваждение какое — то. Я не знаю, что со мной происходит. Но, Богом клянусь, я не виноват! Я ведь когда на вашего слугу бросился, не понимал ничего. Как затмение нашло. Вроде я это все делаю, и не я, а еще в голове от голода помутилось. Вы б знали, как я обрадовался, когда ваши голоса услышал! Я ведь уже к смерти готовился. Один на болоте. Никого людей, тишина, и вокруг топи непролазные. И туман этот, и дожди….

— Что ж сразу-то к нам не вышел?

— Господа тоже разные бывают, — тихо и серьезно ответил Лоренцо, подняв взгляд к небу. — Некоторых лучше за версту обойти.

Марта заметила, как напряглось лицо Лоренцо при этом воспоминании, застыв на несколько мгновений в выражении отчаяния, а в глазах отразилась пустота. Быстро справившись с ней, юноша посмотрел девушке в лицо.

"А глаза у него голубые, — подумалось Марте вдруг. — Или нет, даже не голубые. Какие-то странные, небесно — синие. И бездонные."

"А губы… А руки…"

Волна сладкой истомы пробежала по телу, согревая, отодвигая колючую осеннюю прохладу. Резко заныло внизу живота. Если б он, этот мальчик, как вчера, обнял, прижимая к себе, заключив в крепкие, не мальчишеские, а такие надежные мужские объятья, если б эти точеные пальцы ласкали ее. Если б его губы искали ее губ…

Марта охнула и тотчас резко отпрянула от Лоренцо, словно ошпаренная кипятком кошка. Кровь бросилась в лицо, окрасив щеки ярким румянцем. Слышала она, как некоторые знатные дамы в отсутствии мужей находили удовольствия не только среди равных себе, но допуская до себя конюхов и прочую обслугу. Подобные слухи неизменно вызывали у Марты чувство брезгливости.

"Ему быть сыном герцога или принца, — подумала девушка, смущенно, — а не крестьянина. Слишком много благородных черт. Впрочем, что мешает Лоренцо быть бастардом?"

Но даже эта мысль облегчения не принесла, только раздражение и злость на себя.

— Я пугаю Вас? — грустно спросил Лоренцо — Мне б не хотелось этого.

Марта встала на ноги, не отвечая на вопрос.

— Покажи мне, где ты похоронил Ханца? — проговорила женщина жестко.

Юноша быстро вскочил на ноги, зашагал впереди, показывая дорогу через стройный соснячок. Марта плелась следом.

Голова была полна странных мыслей, порой даже не мыслей, а образов, обрывков спутанных чувств, хаоса воспоминаний.

На мгновение пелена расступилась, и она вспомнила два темных силуэта, метавшихся на фоне рыжего огня. Вспомнила как этот, двигавшийся, словно кошка, мальчишка вцепился в горло Ханца, и тот, невероятный, леденивший кровь, испуг.

"Я просто крестьянин"…..

Через несколько сотен шагов Лоренцо остановился. Марта подошла к нему и посмотрела на недавно взрытую землю, на небольшой земляной холм, отмечавший последнее прибежище человека, искренне пытавшегося спасти ее жизнь.

Пелена слез занавесила мутью взгляд. Расплывались стволы деревьев, и палые листья на земле, превращаясь во что-то единое целое, неразделяемое на отдельные предметы. Могила Ханца, грубо сработанный самодельный крест из сухостоин.

Разрыдавшись, Марта обняла белый березовый ствол, случайно затесавшийся среди рыжих стволов сосен.

"Ох, Лоренцо, Лоренцо, что же ты наделал! — подумала она с отчаянием. — Ты же убил единственного человека, который знал дорогу по старой гати! Теперь мы оба умрем здесь. Нам не выбраться с этого островка. Никогда. Только нам повезет меньше. Птицы растащат наши косточки, и некому будет поставить креста там, где упокоятся наши души".

— Госпожа, — голос Лоренца выпивал злость и гасил отчаяние. А прикосновение руки, легшей на плечо, несло тепло участия.

Развернувшись, Марта обхватила руками его тело, прижимаясь лицом к плечу.

… Услышать стук сердца, почувствовать тепло дыхания, сбросить груз отчаяния, легший на ее плечи…. Забыться…. Все, все, все забыть!

Лоренцо подхватил ее на руки, словно ребенка. Этот ласковый голос что-то шептал, укутывая сознание, отгоняя тревоги. Не в силах оборвать затянувшихся рыданий, он успокаивал душу. И с каждым тяжелым вздохом, вместе со слезами, из души Марты выходили страх, напряжение, боль разочарований и потерь.

Лоренцо принес ее к костру, усадив на гору лапника, на которой, оказывается, девушка провела остаток ночи. Отойдя на несколько минут принес сухой, простой, но добротный плащ, заботливо укутав вздрагивавшие плечи.

Узнав плащ Ханца, Марта разрыдалась сильнее.

— Мертвым там оно не нужно, госпожа, — проговорил юноша твердо и ласково.

Девушка кивнула, не сопротивляясь больше заботе Лоренцо. Взяв кружку с обжигающим взваром осенних болотных ягод из его рук, приникла к кипятку губами. Вспомнив о скудных запасах, оставшихся в седельной сумке, грустно улыбнулась. Того куса сыра могло хватить двум людям на день. Что ж, а потом….

"Будет день, будет и пища", — вспомнилась любимая присказка кормилицы.

"Будет день", — подумала она….

А ведь рядом с ней молодой, полный сил мужчина. И этого куса ему….

Марта снова вскинула взгляд на Лоренцо, подкидывающего хворост в костер.

— Огниво Ханц держал в седельной сумке.

— Знаю, госпожа. Я видел, как он разжигал костер.

— Там же, в сумке, и сыр.

Лоренцо достал сыр из сумки и подал его Марте. Кусок был даже меньше, чем ей думалось.

— Все что есть, госпожа, — заметил юноша.

— А ты?

— Я не голоден.

Марта с трудом сглотнула комок, вставший поперек горла…. Его "не голоден" напомнило о том, что она старательно вычеркивала из памяти, как скудный запас провизии напомнил о том, что в этом мире, в самом благоприятном из раскладов ей только и остается, что умирать от голода.

— Если будет совсем худо, — проговорил юноша, словно прочитав ее мысли, — можно прирезать лошадь и закоптить мясо над костром.

Поперхнувшись, Марта отбросила в сторону кружку, и уткнулась в колени. Трудно было не согласиться с практичным замечанием Лоренцо, но согласиться с ним она не могла.

Красотка. Тонконогая, выносливая, покладистая. С умными черными глазами. Прирезать ее на мясо?! Марта отчаянно разревелась. Наверное, лучше просто сдохнуть самой, чем предать верного и доброго друга, чем стать Иудой.

— Ну, уж нет! — выкрикнула она. — На Красотку не рассчитывай. Красотка — не мясо! Это, Это… — она захлебнулась в рыданиях и словах, пожалев, что минутой раньше кружка с кипятком полетела не в донельзя прекрасное лицо этого илота.

— Хорошо, — покладисто сообщил юноша. — Только учтите, что на чахлой травке ваша любимица долго не протянет, а у нас нет ни овса, ни сена, что б ее кормить.

— Значит, надо выбираться отсюда! — проговорила Марта. — Выбираться, пока еще живы! Ну, ты же как-то забрел сюда! Неужели ты не помнишь дороги?!

Лоренцо отрицательно покачал головой.

— Если бы помнил, то не стал бы дожидаться вашего прихода. Тем более, на него не стоило и надеяться. То, что мы встретились — случайность.

— Случайность, — повторила Марта, сжав кулачки. — Случайность, что Ханц решил мне помочь, случайность, что мы вообще добрались с ним так далеко.

— Вас кто-то преследует, госпожа?

Марта покачала головой и посмотрела снизу вверх в лицо Лоренцо, в эти немыслимые, как июньское небо, глаза. Высохшие пряди его волос чуть вились на концах. Длинные, как у девушки, спадавшие до лопаток пряди. В его волосах, казалось, запуталось само зимнее солнце, не лютое, ярое, палящее, а сияющее золотом, согревающее огнем домашнего очага.

— Да, — произнесла Марта, решившись. — Я сбежала из-под венца. Жены моего избранника, как правило, умирали в первую же ночь. Но я, дура, одумалась слишком поздно. Ханц показал мне тайную комнату в замке, где барон пропадал ночами. Мой бог, я до сих пор забыть не могу, оно все у меня как перед глазами стоит. Эти скалящиеся черепа, порошки, реторты, черные свечи! Эти странные рисунки на стенах!!! Запах серы….

— Господи, помилуй, — выдохнул Лоренцо, подняв руку и осеняя себя крестом. Смуглое лицо побелело от страха. Внезапно его рука упала, словно плеть…. — Господи, помилуй, — выдохнул он, — так выходит, что вы, что ваш….

— Мой несбывшийся супруг — пособник Дьявола, — грустно проговорила Марта.

Замолчав, она посмотрела в бледное, перекосившееся от смертельного ужаса, лицо Лоренцо. Крестьянина била крупная дрожь.

"Вот и все, — подумала Марта. — Он тебе не защитник, стоило только сказать правду, как…".

— Госпожа, — прошептал юноша, — и вы думаете, что он…

— Он всегда посылал погоню за сбежавшими невестами. И их всегда возвращали ему. Ханц был моей единственной надеждой.

Лоренцо крепко прикусил нижнюю губу. В глубоких синих глазах метались отблески огненного шквала.

— Я вас ему не отдам, — проговорил он упрямо.

— Да что ты можешь? — отозвалась Марта, не справившись с присущей ей в моменты волнения язвительностью. — Ресницами хлопать? Ты хоть лук умеешь держать в руках? Или меч? Ну? Хоть что-нибудь?

— Кнут, госпожа.

— О, господи ж мой, господи, — прошептала она, едва не рассмеявшись. Ей было и смешно и грустно одновременно. — И что ты сделаешь с отрядом лучников или копейщиков, Лоренцо? Что ты сделаешь с чернокнижником, если доберешься до него?

— Да хоть донесу на него инквизиции, — прошипел зло парень, обняв повисшую плетью правую руку и укачивая ее, словно мать больного младенца.

— Какой ты смешной, — проговорила Марта. — Барон фон Урмберг добрый христианин, добродетельный муж, всецело преданный Церкви. Архиепископ прислушивается к его суждениям. Разве поверит Его Преосвященство виновности барона? О, нет. Не поверит….

— Разве я — не добрый христианин? — проговорил Лоренцо устало.

— Разве ты друг архиепископа? — отозвалась Марта.

Подойдя к юноше, она присела рядом, и что б загладить колкость, коснулась его руки. Она ничего не могла с собой поделать, даже если б это напоминание, как клеймо было выжжено на высоком лбу Лоренцо, она не смогла б в это до конца и безоговорочно поверить. Крестьянин…. Да уж скорее церковный служка.

— Что у тебя с рукой? — спросила Марта.

— Не знаю, — ответил юноша, скривив губы. — Как огнем жжет.

— Давно?

— Нет, — ответил он односложно, прикрыв глаза.

Марта прикусила губу, глядя в его лицо, с вздувшимися венами и выступившей на висках испариной. Солоноватый вкус крови растекся во рту.

— Ты поранился? — снова спросила девушка, нагибаясь к его ладони.

Внезапно губы Лоренцо приблизились к ее лицу, язык коснулся ранки на губе.

…. Поцелуй….?

Снова нестерпимо заныло внизу живота, огненный шквал пробежал по телу, трепетала каждая жилка, каждый мускул. Марта вцепилась пальцами в плечи Лоренцо, и, отметая все мысли, все доводы рассудка, жадно отвечала ему, захлебываясь в водовороте доселе не испытанных ощущений. Лоренцо жадно впился в ее губы, словно желая выпить само дыхание, саму жизнь. Но эта жадность была так сладка и так страстна, так нова, и Марта с радостью готов была броситься в нее, как в омут, как в темноту трясины, позабыв обо всем.

Губы Лоренцо с трудом отпустили ее губы, но только для того, что б приникнуть к шее. От каждого то легкого, то долгого прикосновения что-то обрывалось в теле. Словно готовилась отлететь к небесам душа. Ватная мягкость заполоняла сознание, изгоняя последние искорки разума. Похоть, животная похоть властвовала над телом, заставляя быстрее стучать сердце, глубже вдыхать прохладный осенний воздух. От каждого прикосновения губ твердели соски под тяжелой тканью грязного платья; и разверстой раной, огнем преисподней, сосущей пустотой билось желание ее лона, ее тела.

Сколько она не знала мужчины после кончины супруга? Да разве когда кого-нибудь она желала так хоть одного рыцаря, включая собственного мужа? Разве не правы были те знатные вавилонские блудницы, впуская в опочивальню конюха, крестьянина или слугу, коль сила притяжения была поистине дьявольской, если никакие молитвы не могли успокоить шквала бушующего огня….

Протяжно застонав, Марта сильнее прижалась к телу крестьянина.

— Люби меня! — то ли подумала, то ли выдохнула она свое приказание. — Пока живы, люби!

Губы Лоренцо оторвались от ее шеи. Она ждала. Долго. Нехотя открыв глаза, посмотрела в лицо Лоренцо, прямо в расширившиеся черные зрачки, влекущие, как огни ада. Оттолкнув ее, крестьянин поднялся на ноги, шатаясь как пьяный.

— Лоренцо, — позвала Марта. — Куда ты? Лоренцо, вернись…..

— Не могу, госпожа….

Судорога исказила точеные черты. Вскочив, Марта застыла, объятая ужасом, увидев то, чего не заметила всего несколько мгновений назад.

Клыки. Длинные острые клинки легшие поверх нижней губы. Оскал зверя.

Все же, оскал.

Леденящим, могильным холодом оборвалась ликующая песня. Зазвенел воздух плачем похоронного рокота колоколов.

Отступив на несколько шагов, вцепившись одной рукой в тонкий ствол сосенки, Марта рассеянно смотрела на несбывшегося любовника. Вторая рукой девушка крепенько сжимала края воротника побледневшими пальцами.

— У тебя клыки…, - прошептала Марта, не в силах оторвать взгляда от загипнотизировавшего ее зрелища.

Развернувшись, Лоренцо побрел в лес, не отвечая ей.

Марта, проскользив по шершавому стволу, опустилась на землю, наблюдая, как шатающийся силуэт юноши теряется среди деревьев.

— Господи, помилуй! — проговорила она, — Господи, спаси и помилуй!

"Вся нечисть эта только одного и боится, — прозвучал из глубин детства нежный голос кормилицы, и упыри и волколаки и прочая нежить от креста, как черт от ладана бежит. Да от святой молитвы. Кресту Спасителем особая сила дана, да не погибнет тот, кто в него верует"….

Непослушными руками девушка, задрав подол, пыталась развязать крепко затянутый на талии узел. Узел не поддавался. Марта дергала и теребила его, чувствуя, как застывают первобытного ужаса пальцы. Наконец, узел подался, и самодельный тайник упал на землю. Раскрыв складки ткани Марта судорожно вцепилась в украшенный спелыми гранатовыми зернами рубина, массивный крест.

Крест лежал на ладони, пламенея в падающих сквозь ветки, солнечных лучах. Словно не холодные камни, а кровь Спасителя запеклась на золоте. Прикоснувшись губами к семейной реликвии Марта надела серебряную цепочку на свою шею и внезапно заплакала.

Лоренцо, — подумалось ей…. — Лоренцо, нежить лесная!

Лоренцо ведь пытался перекреститься! Лоренцо, так же, как и она, призывал Господа на помощь, и искренне, так искренне не понимал, что с ним происходит!

Рыдания, что сотрясали ее тело стали еще громче. Она плакала так, как не плакала на похоронах мужа.

Поцелуи, что сводили с ума, от которых наливалось тяжестью все тело…, видимо и впрямь были искушением Дьявола.

"Господи, помилуй…. Господи, помилуй", — шептала Марта, не в силах забыть, не в силах избавиться от бесовского наваждения, впадая в непонятное ей самой состояние, где ярче светило предзакатное солнце, а тревоги и желания осознавались, словно ее от них отгораживал толстый слой пуха. Забыв о рассыпанных на земле драгоценностях, о медленно затухающем огне костерка, девушка сидела на холодной земле, не в силах оторвать замерзших пальцев от старинной реликвии своего рода.

Она не могла сказать, сколько так прошло времени, в смятении, тревоге и странном успокоении она отпускала шелестящие мимо часы и минуты, равнодушно наблюдая, как опускается за ветви леса солнечный диск. Темнота подступала все ближе, все гуще становились сумерки, все алее — солнце. Скоро, совсем скоро на небесный свод хороводами выплывут звезды, постепенно проявляясь на темной сини, медленно темнеющей, пока не превратиться небесная твердь в покрывало черного-черного бархата.

Очнулась Марта от звенящей тишины. От той ночной, тревожимой обычными ночными обитателями леса тишины, которая жутью останавливала сердце.

"Где же Лоренцо?" — подумала она, поднимаясь на ноги. Подкинув веток на малиновые угли костра, беспокойно огляделась.

В западной стороне небосвода, еще багровел свежий шрам заката, но на земле — хоть глаз коли. Марта сунула в разгоревшийся огонь крупную ветку. И дождавшись, как огненный цветок расцветет на ее верхушке, направилось с импровизированным факелом в темноту.

— Лоренцо! — крикнула она, — Лоренцо, где ты!!!! Лоренцо!!!!

"Нет Лоренцо, — ответила она себе сама, добредя до могилы Ханца. — Нет, и не будет! Тому, кто верует в Спасителя, в данный им крест животворящий нежить не страшна!"

Только вот жутко и страшно было без этой нежити рядом. Без мягкого голоса, без уверенности немногих слов. Без заботы, которую он ей дарил. Куда жутче было оказаться одной, посреди диких болот. Одной, без людей и без надежды на спасение.

Можно было вернуться к огню и просто дожидаться, когда смерть придет и возьмет свое. И сколько б молитв тогда она еще б успела прочитать.

Ироничная усмешка тронула губы. Что ж, перед смертью можно было все грехи отмолить, да вот умереть все равно пришлось бы без покаяния.

— Лоренцо! — крикнула Марта, — разгоняя тишину, пытаясь избавиться от мыслей.

— Лоренцо! — насмешливо ответило слабыми отголосками это.

— Лоренцо!!!! — завизжала Марта. — Лоренцо, где ты?!!! Вернись! Лоренцо-о!!!!!

Страх поселился в душе. Его не выкурить было криком и слезами. Если б только надежные руки крестьянина еще хоть раз обвили ее стан, если б… Если б…..

Да пусть, он хоть выпьет всю ее кровь, осушит как полный вина кубок, она все простит ему, она не будет сопротивляться, или держать на него зла. Лишь бы только он вернулся!!! Лишь бы только умереть не в одиночестве. Не одной!!!! Не умирать долго — долго, застывая на холодном ветру и переходя от веры к неверию. Лишь бы только от одиночества не сойти с ума.

Или… в трясину!!!!

От одной этой мысли Марте стало дурно, и тошнота подкатила к самым губам. Кончить дни в вонючей черной жиже? Да, оно лучше, чем медленно усыхать от голода, но…. Вспомнив предыдущую ночь, она бессильно заплакала.

Уж лучше лобзанья вампира.

Рука потянулась к кресту. Стянув его с шеи, девушка положила багровеющее распятие на свежий могильный холм.

"Пусть земля тебе будет пухом, Ханц," — проговорила устало. Обернувшись вокруг себя, она посмотрела на терявшиеся во тьме стволы. "Все равно куда идти, — подумала Марта, только не вниз, не в болото".

Она пошла наугад, освещая дорогу пляшущим светом факела, и остановилась, лишь заметив, как заплясали отблески факела на верной воде. Вздохнув, девушка пошла вдоль берега, стараясь держаться подальше от края болота. Вчерашних переживаний хватило с избытком. Довольно быстро вернувшись вдоль берега к костру, Марта поежилась. Видимо, островок был совсем невелик. Впрочем, она подкинула веток в огонь и снова побрела в ночь.

— Лоренцо! — крикнула она, пробираясь сквозь колючий кустарник. — Лоренцо-о!!! где ты?!

Но в этот раз не откликнулось даже эхо. Марта упрямо сжала губы. "Да куда ж ты делся?" — подумала она, вырываясь из частокола колючих веток. Неожиданно земля ушла из-под ног, и истошно завизжав, девушка провалилась в какую-то яму. Факел в ее руке затрещал, угасая, — упав, Марта умудрилась очень удачно ткнуть горящим концом в землю.

Слез не оставалось. Рассмеявшись над собственными злоключениями, Марта посмотрела наверх, туда, где тьма не была совсем уж кромешной, как казалось ей раньше. Вытянув руки, она попыталась дотянуться до края ямы. Не хватало всего чуть. Подпрыгнув, девушка попыталась уцепиться за край, но просто провезла ногтями по влажной земле.

Ничего, — подумалось, вдруг. — Ничего…. Это не трясина. Тут я выберусь. Обязательно, только вот придумаю что-нибудь. Не отпуская рукой стены, она аккуратно ощупывая землю ногой, прежде чем перенести на нее вес тела стала пробираться вперед, исследуя свое узилище.

Буквально через несколько шагов, девушка нащупала ногой что-то мягкое и податливое. Опустившись на колени, дотронулась рукой до странного предмета и ойкнула, чувствуя в руках грубую ткань. Проведя руками по этому предмету, охнула. Тело. Человек, и похоже, совсем недавно умерший. Тело еще не было холодным, негнущимся, просто кожа чуть прохладна на ощупь.

— Лоренцо, — тихо выдохнула Марта, отчего-то не сомневаясь ни мгновения.

Прижавшись к телу вампира, Марта тихо заплакала.

Прохладная рука коснулась ее плеча.

— О чем плачешь, госпожа?

Взвизгнув, девушка попыталась отпрянуть, но не смогла это сделать. Прикосновения холодных пальцев порождали болезненную дрожь в теле…..

— Ты… Ты не умер?

— Нет, — отозвался знакомый, унимающий тревогу голос из темноты.

— Что ты здесь делаешь?

Прижав Марту к себе, умостив ее голову на своем плече, Лоренцо тихо рассмеялся.

— Посмотри на небо, — проговорил он. — Видишь сколько звезд?

— Одна, две…. — Марта, успокоившись, принялась вглядываться в далекий небесный свод. Постепенно глаза различали все больше и больше мелких искорок. Улыбнувшись, она смотрела на невероятнейший, волшебный узор.

— Лоренцо, я думала, никогда не увижу тебя, — прошептала она. — Думала, ты бросил меня, бросил…

— Одну на болоте? Я, конечно крестьянин, — проговорил он, усмехнувшись, — но не нехристь же.

Марта глубоко вздохнула. Поежившись от ночной прохлады, прижалась ближе к Лоренцо.

— Поцелуй меня, — попросила тихо.

Юноша промолчав, словно не заметив ее просьбы, только рука, прижимавшая ее к его телу, прижала ее чуть сильней.

— Поцелуй меня, — повторила Марта настойчивей.

— Нет.

То ли шепот, то ли вздох, то ли трепет еще удержавшейся на ветвях листвы. Она слышала биение его сердца и биение собственной крови.

— Я знаю, что ты вампир, — проговорила девушка, словно оправдываясь. — И я знаю, что ты, возможно, не сможешь удержаться. Ты голоден. Ты почти без сил. Кормилица рассказывала мне о вас в детстве. И еще… Я сняла крест. И я не буду возражать, если ты подаришь мне смерть. Так будет лучше для меня. Лучше, чем смерть от голода или возвращение к барону. Лучше, чем эта трясина и холод…. Лоренцо, ты слышишь меня?

— Слышу, — протянул он почти равнодушно.

— Почему ты не отвечаешь? Почему ты..?

— Не целую тебя?

— Да, — выдохнула Марта.

Губы Лоренцо слегка коснулись ее щеки, а потом он отодвинулся, выпустив ее из объятий.

— Я не вампир, — проговорил юноша. — Я не тот, за кого ты меня принимаешь, госпожа….

— Марта, — произнесла девушка запнувшись. — Просто Марта.

— Да….. Возможно со мной что-то случилось. Что-то странное, непоправимое. Я вижу в темноте как кошка. Меня воротит от обычной людской еды. Я воистину не могу проглотить даже куска хлеба, напиться водой. Меня томит другая жажда. Я с ума схожу, ощущая в своих руках сосуд с кровью. Тело, любое тело…. Но, Марта, мне самому противно это. А убить тебя…. Никогда я не знал одиночества, лишь когда люди моей деревни гнали меня как прокаженного я понял, что же это такое — скитаться по пустыне. Быть одному….. Ты искушаешь меня, госпожа. Ты искушаешь меня так, как не искушал Князь Тьмы и Христа…. Кровью своей, словами своими. Но ты не сосуд с пищей. Ты единственная, кто говорит со мной. Кто не бросается от меня, как от зачумленного. Не-ет. Я не могу выполнить твоей просьбы. Не проси больше об этом. Никогда. Я не тот, за кого ты меня принимаешь….

Марта, вздрогнула, неожиданно оказавшись в крепких мужских объятьях. Потом руки Лоренцо, подняли ее, словно ребенка, и девушка поняла, что сидит на краю ямы. Негромко зашуршала земля, и она услышала, как выбирается из ямы ее спутник.

— Ты не видишь дороги? — спросил парень.

— Ничего не вижу, — согласилась она. — Тьма. Хоть глаз коли.

Лоренцо снова подхватил ее на руки, и понес сквозь ночной лес.

— Не страшно, — проговорил вновь его приятный, с ума сводящий голос. — Я вижу.

Вернувшись к костру, он усадил ее на горку лапника, и, подняв котелок, направился в ночь.

— Ты куда? — спросила Марта, поднимаясь.

— За водой. Потом, Красотку тоже напоить нужно.

— Не оставляй меня, — проговорила Марта. — Не уходи!

— Госпожа, — мягко промолвил Лоренцо, — я скоро вернусь.

Марта согласно кивнула, опустившись назад. Под руку попался кусок ткани, в котором она хранила свои драгоценности. Вытянув нить жемчуга, девушка одела ее на шею, играя золотистыми жемчужинами, словно бусинами четок.

В руку лег полумесяц сарацинских сережек. Марта любовно рассматривала огнем горящий узор. Решившись, она вдела серьги в мочки ушей.

Из темноты доносилось далекое фырканье. И голос, мягкий голос Лоренцо. Улыбнувшись, Марта откинулась на ложе из хвойных веток, посмотрела в небо. Костер отчасти съедал сияние небосвода, но самые яркие, самые крупные звезды так и продолжали смотреть вниз. Их лучи переплетались в вышине, и этот узор казался полным неведомой людям мощи, оберегом.

"Ничего плохого не случится. Просто так не может быть. Просто потому, что у меня есть Лоренцо". Марта улыбнулась этим мыслям. "Никакой он не вампир, — подумала она снова. — Бывает же, люди болеют и чумой и холерой, и умирают тоже. Но ведь кто-то и выздоравливает. А то, что с ним произошло… Может, это на самом деле болезнь? Помнится, в сестру Марию вселился злой дух. Так ведь, изгнали….".

Она легко вздохнула и, закинула руки за голову, не отрываясь от созерцания звезд. Улыбка блуждала по губам. Прикрыв глаза, Марта потянулась, словно кошка, слушая потрескивание углей.

— Марта, — прозвучал знакомый шепот у самого уха, отгоняя дремоту. Теплые губы коснулись мочки, окончательно отгоняя сон. — Марта….

— Лоренцо? Я не слышала, как ты пришел!

— Тсс, — протянул он, приложив палец к губам. Улыбнувшись, коснулся губами тонкой жилки, бьющейся на шее. — Посмотри лучше, что я тебе принес.

Сердце гулко толкнулось в груди и ухнуло вниз. Лоренцо чуть слышно рассмеялся, касаясь губами кожи.

Девушка, отстранившись, посмотрела в обычно полыхающие заревом глаза и удивленно выдохнула. В его глазах не было этого алого пламени, отблесков пожара. Они сияли умиротворенно и сыто, как глаза домашнего кота в темноте. Отодвинувшись, Лоренцо положил рядом с ней полковриги хлеба, несколько яблок и печеных яиц.

Рот моментально наполнился слюной. Не раздумывая, Марта оторвала от ковриги кусок и жадно начала жевать, даже не заботясь о том, что подумает Лоренцо. Очищая яйца от скорлупы, девушка думала о том, что провидение, несомненно, к ней благосклонно.

— Ешь, — проговорил Лоренцо, растянувшись рядом, и не сводя с нее взгляда, сияющих звездным огнем, глаз.

— Боже мой! Откуда ты все это взял? — спросила Марта с набитым ртом. — Откуда?

— Я охотился, госпожа. Я чуть с ума не сошел, когда поил Красотку. И она это чуяла. И фыркала и брыкалась, ну никак не хотела вести себя спокойно.

— И ты ее?

— Нет, госпожа…. Я просто почувствовал. Там, откуда и вы пришли. И запах дыма, и запах живой крови….

— И ты…?

— Их было двое. Человек и еще какая-то пакость. Они расположились на привал недалеко от болот. Вот что странно, человек не казался испуганным той тварью, хотя меня замутило от одной мысли, что можно этому чудищу впиться в горло. Скорее даже, тварь была у него в услужении, хоть держалась поодаль. Ну вот, я стянул сумку….

— И все? — спросила Марта, откусывая еще от ковриги.

— Нет, конечно, — признался Лоренцо, — сам я тоже утолил голод. Вы ведь не хотели, чтоб я пил кровь Красотки?

На мгновение перестав жевать, Марта пристально посмотрела в глаза Лоренцо.

— Ты…?

— Да, — твердо ответил юноша, — но, если это меня извинит, то был один из людей барона. И я слышал, как он говорил твари в кустах, что самое позднее завтра они вас нагонят. И если вы не поддадитесь на увещевания, то вас отвезут назад силой. И что барон будет ничуть не против, если всю дорогу назад вы, госпожа, будете развлекать их как умеете.

— Лоренцо! — выкрикнула Марта, — ты забываешься!

— Нам надо выбираться отсюда, и как можно быстрей, — не обращая внимания на крик, проговорил вампир. — Как хотите, но завтра же мы, пусть наощупь, тщательно выбирая дорогу начнем пробираться через болота. Если вы не согласны, я вас свяжу, упакую, привяжу к спине Красотки, как тюк, и мы пойдем. Слышите? Мы пойдем. Ждать барона вам незачем.

— Лоренцо, — заметила Марта, — а кто дал тебе право мной распоряжаться?

Тень скользнула по лицу юноши.

— Я забочусь о вас госпожа. Я — мужчина, и я не дам вас в обиду никому, будь он сам Дьявол или его приспешник.

Марта удрученно покачала головой. Лоренцо был прав, и все равно ей было страшно, путешествие по болоту пугало, она никак не могла забыть, как тонула и барахталась в вязкой темной жиже.

— Мужчина…, - прошептала она, рассматривая юное лицо, без всяких намеков на возможное присутствие усов или бороды. — Тебе лет сколько?

Губы Лоренцо сжались в ниточку, в глубине зрачков полыхнуло пламя, вытесняя мирное сияние глаз. Погас небесный свет.

— Сколько надо, столько и есть, — отрубил он.

— А все же?

— Это вы не спрашивали, когда целовали меня, госпожа. Когда просили о поцелуях.

Лукавая улыбка тронула губы вампира, приоткрывая зубы. И с чего она взяла, что у Лоренцо клыки? Обычные ровные, крепкие, разве только слишком белые, зубы.

Нагнувшись, Лоренцо обхватил руками ее талию и, подняв, словно куклу, поставил на ноги. Он был выше. Он слегка нагибал голову, что б заглянуть в ее глаза. Он чуть склонялся, что б приникнуть к ее губам.

Никто никогда не целовал Марту так. Никто не касался ее губ, одним прикосновением погружая в адский огонь, дарящий ей райское блаженство.

И когда знакомая волна пробежала по телу, Марта, прикрыв глаза, закинула руки за шею Лоренцо, отвечая на сахар и хмель его поцелуя. Растворяясь в нем самозабвенно и без остатка. Не было мыслей, не было волнений, не было сомнений, только доселе неизведанное — и безумно грешное и пречистое слияние двух тел, слияние больше, чем тел, действо жаркое, кипящее и нежное, словно предрассветный сон.

Опустившись на землю, она отдавалась этому крестьянину не испытывая стыда, забыв о грехах, забыв о том, что никто не венчал их. Это слияние было подобно слиянию двух капель в чаше океана, и то была стихия, которую никто не мог бы победить.

Колючие иголочки хвоинок, впившихся в тело, тяжесть тела Лоренцо, ноющая, страждущая пустота в теле, которую он заполнял собой…. Его ритмичные движения, и ее — навстречу блаженству, которое дарил он. Смятенное дыхание, стоны, которые согревали стылую ночь.

Каждое биение сердца, каждый вздох, каждое движение отпирало доселе наглухо запертые двери. Наслаждение, чистое, как хрустальная вода горных потоков, как звездное серебро, незамутненная радость, подобная солнечным лучам на восходе, переполняли ее. Казалось, еще немного, еще самую чуть, и светлое кипящее, бурлящее вино хлынет через край — на уставшую, готовящуюся к зимней спячке землю.

Марта как-то отстраненно думала о том, что если это — похоть, то нет силы светлее и сильнее во всем подлунном мире, нет ничего прекраснее, и ничего — слаще. И как должны быть неправы все, кто клеймил ее. "А если это — любовь? — подумалось вдруг. — Если вот это и есть настоящая любовь?!! За нее ведь и жизнь отдать — не жалко".

А после, лежа на колючей хвое, Марта перебирала светлые пряди волос своего любовника, умостившего голову на ее груди, и смотрела в небо, на перемигивающиеся в высоте звезды, стараясь не задумываться о будущем. Был миг. Один только миг, но он казался равным вечности.

— Мне хорошо с тобой, Лоренцо, — прошептала Марта, не отрываясь от созерцания небосвода.

Приподнявшись, он приблизился к ней, сел так, что б видеть выражение лица.

Марта легко улыбалась — ни следа тревог, что обычно отражались в настороженных темных глазах, ни следа сомнений или грусти. Нагнувшись, он коснулся губами ее щеки, стараясь не спугнуть легкой улыбки.

— Так хорошо, — добавила она, рассеянно прикоснувшись рукой до его плеча, — как никогда в жизни.

Он улыбнулся в ответ, и вдруг его рука под грубой тканью рубахи напряглась, и разгорелось алое пламя в глазах. Не успев понять, что происходит, Марта оказалась стоящей на ногах, между стволом довольно крупной сосенки и спиной самого Лоренцо.

Выглянув из-за его спины, девушка истошно завизжала.

Около ее импровизированного ложа, покачиваясь на коротких, полусогнутых ногах, стояла какая-то тварь, полностью покрытая вонючей болотной грязью. А еще бросились в глаза проваленный нос и ввалившиеся щеки. Тварь, нагнувшись, шарила по земле длинными руками.

— Оно, — проговорил Лоренцо, обрывая истошный визг.

— Сделай что-нибудь, — попросила Марта, едва шевеля пересохшими губами.

Внезапно, словно очнувшись от спячки, проскрежетав зубами нечто невнятное, тварь довольно быстро направилась в их сторону.

— Мар-рта, — прокаркало оно хрипло. — Мар-рта…..

От этого скрежещущего звука сердце Марты ушло в пятки.

— Беги, — приказал Лоренцо. — Быстро!

Но ноги девушки словно налились свинцом. Крепко вцепившись в плечи юноши, Марта отрицательно замотала головой.

— Я боюсь, — проговорила она.

Лоренцо откинул ее в сторону, и, метнувшись, словно тень, поднял с земли суковатую палку, через несколько мгновений вновь встав между Мартой и повернувшей в ее сторону гадиной.

Ударив, что есть сил по преследовавшему девушку визитеру, он откинул тварь на несколько шагов.

— Гадость какая, — проговорил он, обернувшись к Марте, и улыбнувшись ободряюще.

Но из глаз Марты никуда не делся страх.

— Лоренцо, — предупредила она, — оно…, оно идет опять….

Юноша, обернувшись, поймал шею качающейся при каждом шаге твари на развилку рогатины, отодвигая от себя и прижимая к дереву. Тварь, забарахталась, заворочала головой.

— Мар-рта, — вновь вырвалось из темных губ.

Подняв руки, монстр ударил по дереву, отломав тонкие ветви рогатин, и не обращая внимания на Лоренцо, вновь двинулся в ее сторону.

— Марта, беги! — снова крикнул Лоренцо, кидаясь к ней, подхватывая и увлекая за собой.

Оказавшись довольно далеко от костра, он остановился, давая Марте, задыхавшейся от быстрого бега по ночному лесу возможность передохнуть.

— Я боюсь, — выдохнула девушка, и, положив руку на грудь, негромко ойкнула.

— Что? — взволнованно спросил Лоренцо.

— Жемчуг, — ответила Марта. — Я рассыпала жемчуг.

— А… ну и Бог с ним!

Марта коротко кивнула. Лоренцо осторожно усадил ее на ствол поваленного дерева.

— Мне страшно, — проговорила женщина.

— Поверь, мне тоже, — отозвался крестьянин. — Я таких страхолюдин в жизни еще не встречал. Как из могилы встал.

Рука Марты сильнее впилась в его руку.

— А если он придет сюда? Если он найдет нас?

— Убежали раз, убежим еще….. Оно не особо торопливо.

— Как я его увидела, — призналась Марта, — у меня ноги отнялись. Если б не ты….

— Но я с тобой.

— Да, — выдохнула девушка, — ты со мной….

Помолчав несколько минут, она прижалась к его плечу.

— Ты, правда, видишь в темноте? — спросила негромко.

— Я уже говорил.

— Ты его сможешь увидеть? Лоренцо, мне страшно, но еще больше мне страшно оттого, что я не смогу увидеть, если эта нечисть потянется ко мне.

— Я увижу, — коротко ответил парень.

Выдохнув, Марта обвила руки вокруг талии Лоренцо.

— А Красотка?! — внезапно проговорила девушка, — а что если оно нападет на Красотку?

— Одну я тебя здесь не оставлю, — отрезал Лоренцо.

— А если я пойду с тобой?

— Не набегалась…. - констатировал вампир.

Помолчав и слушая тревожное дыхание Марты, он проговорил:

— И, тем не менее, делать с ним что — то нужно. Скоро рассвет.

— Может, тогда оно и исчезнет?

— Марта, — мягко заметил юноша, — перед самым подъемом солнца, на рассвете, я буквально падаю с ног. И сплю, пока солнце не поднимется достаточно высоко. Тоже самое на закате. Едва солнце начинает алеть, как я ничего не могу с собой поделать, я не властен над этим. Понимаешь?

Марта вздрогнула всем телом и ближе придвинулась к юноше.

— Ты пугаешь меня.

— Я не хочу тебя пугать.

— Но что тогда делать?

— Думаю, тебе нужно взять себя в руки и попытаться помочь мне. Может быть, мы сумеем справиться с этой тварью. Я не хочу, что б ты оставалась без моей защиты, когда рядом может таиться опасность. Понимаешь?

Марта кивнула.

Ступая рядом с Лоренцо, она дрожала как последний лист на ветру, не желая показывать того своему любовнику.

— Мар-рта, — послышалось скрежещущее карканье из темноты. — Мар-рта….

Лоренцо, видевший в темноте как кошка, заставил ее свернуть в сторону и, прибавив шаг, огибая чудище, вывел ее к костру. В огонь полетела охапка ранее заготовленных веток, пламя взметнулось к зениту.

— Не бойся, — произнес он, оглядывая недавно уютный бивак.

Все, что хранило следы прикосновений Марты, было разодрано в клочья, ветки лапника раскиданы, недоеденный хлеб — втоптан в землю. Исчез кусок ткани с завернутыми в него драгоценностями.

Покачав головой, Лоренцо огляделся.

"Ох, не хочу я и на мгновение оставлять ее без присмотра, — мелькнула мысль. — Это ж просто Дар — собирать неприятности. И какие".

Подняв с земли суковатую палку Лоренцо неожиданно рассмеялся, невесело вспомнив, силу чудовища.

Из темноты донеслось жалобное ржание. Потом все стихло.

— Красотка, — произнесла Марта убитым голосом.

Откинув палку, Лоренцо посмотрел на девушку.

— Все будет хорошо, — проговорил он, успокаивая женщину. — Все будет хорошо. Успокойся….

— Ничего не будет хорошо! — закричала она на Лоренцо.

Подскочив, она отвесила юноше пощечину.

— Если б не ты! — проговорила холодно и жестко….

— Если б не я, — ответил парень, — ты б лежала на дне трясины.

— Если б ты не сожрал Ханца, я б… мы б с ним были уже далеко отсюда и мне б не пришлось убегать от тебя!

Вампир печально покачал головой. Внезапно бросившись к девушке, он прижал ее к стволу дерева и, оскалившись, выпустил клыки.

— Да! — крикнула Марта. — Да! И ты такая же нежить, как и….

Из горла Лоренца вырвалось шипение. Отскочив от нее, он ударил по стволу кулаком. Сдирая кожу, разбивая костяшки пальцев, он шипел, словно гадюка.

— Господи, — сорвалось с его губ, — да за что мне все это?!

— Видимо, поделом, — произнесла Марта.

Обернувшись к ней, Лоренцо горько усмехнулся.

Марта презрительно пожала плечами.

— Ну? Что сделаешь? Сожрешь? Жри давай! А то опоздаешь, рассвет скоро!

— Мар-рта, — донеслось из-за ее спины, — Мар-рта.

Ледяная, грязная рука ухватило за горло, душа. В глазах девушки отразился безумный ужас.

Не раздумывая ни мгновения, Лоренцо бросился на нежить, разжимая пальцы на которых чудом держалась плоть, скидывая их с горла девушки. Тварь была скользкой, холодной, смердящей. С трудом откинув нежить от себя, он схватил девушку, за плечи, встряхнул.

С губ Марты сорвался протяжный вздох.

"Жива, — подумалось юноше. — Дай Бог, пережить эту ночь, поставлю свечи всем святым угодникам"….

— Мар-рта, — клацнуло за спиной.

Обернувшись, Лоренцо успел увернуться и толкнуть Марту от длинных тянущихся к ней рук. Разум накрыла странная пелена. Он отчаянно боролся с нежитью, царапаясь, выворачивая неживую и такую упрямую плоть. Тварь не сдавалась. Она с тупым упрямством, вновь и вновь тянула к девушке руки, покрытые грязью и трупными пятнами.

Внезапно что-то хрястнуло под руками Лоренцо. Отскочив от неожиданности, он посмотрел на чудовище и почувствовал, что страх завладевает всем его существом. Отломанная рука монстра лежала на земле и перебирала пальцами, стремясь догнать, поймать Марту.

На востоке светлело небо.

Вздохнув, он отступил к девушке, пятясь от чудовища.

— Нежить, — проговорил Лоренцо если не со страхом, то с трепетом. — Воистину нежить.

Подхватив Марту на руки, он взвился в воздух, рассекая ползущий над болотом туман. Руки девушки крепко вцепились в его тело.

— Тихо, — прошептал он, с стрижиным свистом рассекая воздух. — Все будет хорошо. Все будет хорошо, верь мне…..

— Рассвет, — печально проговорила Марта.

Он кивнул, стремясь навстречу все расширяющейся светлой полосе в небесах, и только крепче прижал к себе свою драгоценную ношу.

— Все будет хорошо, — проговорил он снова, облизнув губы.

Невидимая Марте, вдалеке вздымалась черная грива леса, в которой запутывались первые признаки рассвета. Земля приближалась и Лоренцо, стиснув зубы, из всех сил стремился к ней, пытаясь попасть туда раньше, чем из-за частокола стволов выглянет алый диск солнца.