"Просторы Многомирья" - читать интересную книгу автора (Щербинин Дмитрий Владимирович)Часть 1. Летучий корабльГлава 1Завораживающий, переливающийся разными оттенками: золотистыми, пурпурными и бирюзовыми, рассвет поднимался, рос в небе Каэлдэрона. Начинался новый день, который не обещал никаких отличий от многих–многих предшествовавших ему размеренных, тихих дней… * * * В небе неспешно плыли, плавно изменяя свои очертания, кучерявые облака: ни грозы, ни дождя, вроде бы, не ожидалось. А ещё, в этом лазурчатом небе висели иные миры. До некоторых из них, по меркам Многомирья, было далече – то есть, по двести, а то и триста километров. Но такие, отдалённые миры, едва можно было увидеть: небольшими пятнышками или же крапинками выглядывали они из–за облаков; ближние же миры можно было, при желании, разглядеть в деталях. Вот, например, мир Аратроэль – до него всего пять километров и на его поверхности отчётливо видны и речки и озёра, и гряда холмов, и дремучий, высокий и плотный лес, среди которого белеют загадочные, древние руины. На Аратроэле не видно людских поселений, но всё же, помимо животных, там есть кто–то (иногда, в ночные часы, в тёмном лесу Аратроэля видно синеватое свечение, оно то разгорается ярче, то почти затухает, то передвигается с места на место…) Можно описать и ещё несколько приближённых к Каэлдэрону миров, но уже пора знакомить читателя с одним из главных героев этого повествования. Здесь же добавлю только, что между мирами в Многомирье – только воздух, и некоторые птицы успешно перелетают с мира на мир. Размеры же миров – совсем крохотные: двадцать–тридцать километров в диаметре. Но и живёт на таких мирах – самое большее по тысяче человек. Миры вращаются, светит им Солнце, а как далеко до этого ярчайшего, жаркого шара, сколь велико Многомирье – этого они не знают… Ну, во всяком случае, жители Каэлдэрона точно не знают. Что надо жителям Каэлдэрона в их жизни? Растить урожай, следить за домашней живностью, и не волноваться лишний раз. Из разумных существ Каэлдэрон населяют только люди, хотя даже и им, ленивым, неповоротливым и необразованным, известно, что в Многомирье обитают и другие разумные существа – не люди. А вот, наконец, и один из главных героев этого повествования. Его имя – Винд. Ему двадцать три года, он родился и вырос на Каэлдэроне в небольшом городке, который каэлдэронцы, за неимением у них других поселений, так никак и не назвали. Если же им доводилось зайти далеко от окраины этого городка (то есть – на два, три километра), то они в таких случаях говорили: «Пойдём–ка домой». Поэтому и Винд, который встретил тот безмятежный рассвет аж в десяти километрах от городка (то есть, практически на другом полушарии Каэлдэрона) сказал: – Пойдём–ка домой. Призыв этот был обращён к Аше. Эта Аша была не человеком, а птицей с золотистым, под цвет солнечных лучей в пригожий день, опереньем. Аша понимала всё, что говорил ей Винд… Блуждая в лесах, прохаживаясь по полям, заглядывая в глубины водоемов, Винд выискивал всевозможные целебные коренья, стебельки и листья. Затем нёс свои находки домой, где отец и мать готовили из них снадобья, а продажей и обменом этих лекарств на продукты они и жили. Винд хорошо знал родной Каэлдэрон, исходил его за свою, не столь уж и долгую жизнь, вдоль и поперек, но все же некоторые из нужных ему растений были столь редкими, что без помощи Аши юноша едва ли нашёл бы их… Весь день и вечер прошли в поисках, ночью же Винд спал под кроной ясеня. Зато теперь за спиной юноши висел, источая тонкий, многообразный аромат, рюкзак. Собрано было даже больше, чем планировалось, и настроение у Винда было отменным: он улыбался, предвкушая долгий, неспешный путь по звериным, едва приметным тропкам… Но вот Аша, которая до этого просто перелетала с ветки на ветку перед Виндом, устремилась к небольшому округлому лесному озерцу. Золотистая птица уселась на прогнившей коряге и, склонив голову почти над самой водой, издала несколько зовущих, тревожных звуков. Винд удивился – ведь Аша была птицей спокойной, всегда исполнявшей команды, но ни о чём не просившей. И должно было случиться нечто действительно выдающееся, чтобы она так растревожилась. Винд быстро подошёл к берегу и тоже склонился над водой. Сначала увидел только отраженные кроны деревьев, облака, да ещё – мир Аэротроэль. Но затем, чуть приметное изумрудное сияние поднялось из озёрной глубины, заставило его вздрогнуть. Ну а Аша издала ещё один тревожный, предупреждающий звук. Что могло так сиять на озёрном дне? Никогда прежде Винд не замечал такого странного зеленоватого свечения. Ну а на берегу этого озерца он не появлялся уже два года… Впрочем, размышлять и гадать совсем не хотелось. Ведь Винд по природе своей был исследователем. Он всё время искал, хотел чего–то нового, и этим отличался от других каэлдэронцев. Вот он быстро скинул свою одежку, и нырнул в озерцо. Вода, также как и в других озёрах, была прозрачной, со дна били холодные родники. Плавно колыхались разросшиеся, большие водоросли, а стаи мелких рыбёшек юркали в стороны, когда к ним подплывал Винд. Юноша пристально вглядывался, ждал, когда же вновь появится изумрудный свет… И вот сияние вновь разрослось – разные оттенки зеленого, малахитового, изумрудного переливались, приятно радуя глаза… Ещё несколько сильных, стремительных движений вперёд, и вот Винд увидел, что во впадине, которая, наверное, была самым глубоким местом этого озерца, лежит сфера и источает из себя эти дивные, загадочные лучи… Винд уже больше минуты пробыл под водой, но он привык к долгим погружениям, поэтому теперь, вместо того, чтобы всплывать и набрать воздуха, схватил эту красивую сферу и потащил её назад, к берегу. Сфера оказалась тяжёлой, но Винд не сдавался, а всё толкал и толкал её перед собой… Прошло больше двух минут, прежде чем Винд, наконец, вынырнул. Он глубоко, жадно вздохнул, а потом поднял сферу над головой и сказал Аше, которая по–прежнему сидела на коряге возле берега: – Ты много хорошего находила, часто мне помогала, но сегодняшняя находка – особенная. Если бы не ты – то я бы прошёл мимо этого чуда… И, уже вытащив сферу на берег, Винд проговорил озадаченно: – Что же это всё–таки такое? Аша ничего не ответила, зато изнутри сферы раздался глуховатый удар, а сама сфера вздрогнула. Не успел Винд опомниться, как удар повторился, сфера покачнулась, и на её поверхности появилась трещина, выделявшаяся более ярким зелёным светом. Тогда Винд пробормотал: – Эге–ге, да ведь это – яйцо! Интересно, кто из него вылупится? Может, твой родственник, Аша? Хотя – нет. Яйцо уж больно крупное. И действительно – если в Аше от клюва до хвоста было полметра, то в яйце – не меньше метра. Ну и птенец из него должен был вылупиться соответствующий… Долго ждать не пришлось. Вот скорлупа окончательно треснула, а из образовавшегося отверстия начал улетучиваться зеленоватый, самостоятельно светящийся газ. Аша случайно вдохнула этот газ и тут же начала кашлять. Ну а Винд увидел то, что вылупилось из яйца. Глаза юноши расширились, и он выдохнул в искреннем, самом сильным в своей жизни изумлении: – Вот это да! Чудо! Чудом было то, что из яйца вылупилась не птица, не ящерица, а миниатюрный парусный корабль! Что такое парусные корабли на Каэлдэроне знали. Ведь в их захолустье изредка – раз в полгода, а то и в год залетали парусные корабли купцов. Конечно, у этих важных, богатых купцов были дела поважнее, чем мелкий торг с каэлдэронцами, и навещали они их только если на других мирах торговля шла не слишком ладно. Но их корабли были сделаны из дерева, местами – обиты железом, а паруса – сшиты из ткани. Винд расспрашивал матросов и они ему отвечали, что корабли строят на верфях. Винд им верил… А тут такое чудо – парусный корабль взял да и вылупился из яйца! Конечно, для настоящего корабля этот новорожденный был чрезмерно маленьким, и на его разместилась бы белка, а не человек, но кораблик тут же, без всяких матросов и капитанов проявил свой норов – соскользнул на воду и поплыл! Кораблик плавно скользил по озерцу и через несколько секунд уже достиг его середины. Винд же остался на берегу, он спросил у Аши: – Ты что–нибудь понимаешь? Аша, которая только оправилась от попавшего к ней в лёгкие газа, недоуменно развела крыльями. Тогда Винд крикнул, обращаясь к кораблю: – Э–эй, ты меня понимаешь?! И кораблик развернулся к нему, тем самым словно бы говоря, что да – понимает. Тогда Винд произнёс: – Знай, что я тебе не причиню никакого зла… Я предлагаю тебе свою дружбу… Кораблик оставался на месте, слегка покачиваясь, отбрасывая на воду зеленоватое свечение. Винд понял, что так делу не поможешь, надо действовать иначе. И вот он достал из кармана дудку и начал на ней играть. Мелодия, надо сказать, была незамысловатой, но вовсе недурственной и даже приятной для слуха. Винд сам сочинил её во время своих одиноких странствий по лесам и полям… И – подействовало! Кораблик медленно, неуверенно подплыл к берегу. Впрочем, между ним и Виндом оставалось несколько метров воды. И теперь юноша наконец–то смог разглядеть новорожденного. В передней части кораблика, там, где у обычных кораблей могли быть всяческие украшения, – сверкали два живых, слегка выпуклых глаза…. Глядя в эти глаза, Винд услышал мягкий, тонкий голос: – Здравствуй, Винд. Юноша произнёс: – Так это ты говоришь, корабль? – Да, это я. – Ты знаешь моё имя? – И твоё имя и твой язык. – Но откуда? Ведь мы, кажется, прежде не встречались. – И не должны были встречаться. Но не спрашивай, кто я такой и какова моя цель. Я не знаю. Винд подумал, как странно должен выглядеть этот диалог со стороны. Что касается Аши, то она, если и удивилась, то не подавала виду, а сидела на прежнем месте и преспокойно вычищала свои роскошные, похожие на драгоценность перья. Кораблик произнёс: – Если хочешь, можешь дать мне имя. Винд озадачился: – Я никогда прежде не давал имён. И даже когда родился мой младший брат, то это родители выбрали для него имя – Кэидж. Мне кажется, что выбор имени – это очень ответственная задача. Ведя имя остаётся с человеком… или с кораблём на всю его жизнь. – Так ты хочешь оставить меня без имени? – Нет–нет, что ты! Сейчас… э–э… какое бы имя подошло для тебя?.. Ты вообще скорее какого рода: мужского или женского? – Я… – кораблик задумался, а потом ответил. – Скорее – корабельного рода… Хотя нет – скорее, мужского. – Ладно, тогда буду выбирать из мужских имён. Изумрадр подойдёт? – Да. – Не… мне самому не нравиться. Зеленчук?.. Нет!.. Парустр?.. Не–а. Крылов?.. Может, и правда, Крылов? Здесь сочетание двух слов «крылья» и «лов» – то есть, ты будешь ловить своими крыльями… ну или парусами ветер и летать быстро–быстро. У нас на Каэлдэроне жил один человек по имени Крылов, он э–э… – Винд смущённо замолк. – Что же значит твоё «и»? – поинтересовался кораблик. Винд быстро выпалил: – Он умер от ожирения. Но тебе такое, конечно же, не грозит. Ты, кстати, чем питаешься? – Я питаюсь солнечным светом, – ответил кораблик Крылов. – Мои паруса улавливают это аппетитное сияние, и дальше – оно разливается по всему моему телу. Сейчас мне надо много солнечного света, и как хорошо, что здесь только начинается день. – Ты будешь расти? – спросил Винд. – Я уже расту. Каждое мгновенье моё тело увеличивается, хотя увеличения эти слишком незначительны для твоих глаз. – А летать ты умеешь? – Пока что – нет. Я умею только плавать. Но наступит такой день, когда поднимусь в воздух. Златокрылая Аша перелетела на более высокую ветку, и издала звук, который, как знал Винд, означал то, что кто–то приближается. И Винд спросил у кораблика: – Ты сможешь спрятаться? – А как же! – воскликнул кораблик и бесшумно, стремительно нырнул. Но под водой ещё видно было порождаемое им изумрудное свечение. Но кто же к ним мог приближаться? Неосторожный, не обращающий внимание на весьма громкие, недавно здесь звучавшие голоса зверь или же человек, каэлдэронец?.. Винд скорее ожидал увидеть зверя, так как люди на Каэлдэроне редко отходили от своего единственного поселения.. Юноша укрылся за стволом старого, массивного дерева; сам пригнулся к земле, и теперь, благодаря одежде, его сложно было увидеть со стороны. Обычный каэлдэронец не заметил бы его, прошёл мимо… Сначала Винду показалось, что к берегу озера вышел зверь. Во всяком случае, на человека он не был похож. Вместо кожи – тёмно–зелёная, почти чёрная чешуя; вместо носа – изгибавшийся кверху острый рог. Однако же, этот незнакомец передвигался, стоя на задних лапах; и на нём имелась одежда, почти сливающаяся по цвету с телом. В сильной, широкой лапе незнакомец сжимал трезубец, а за спиной его была закреплена широкая, кожаная котомка, из которой торчали некие, незнакомые Винду предметы. Юноша медленно пригнулся ещё ниже, почти слился с землей, и теперь был уверен, что заметить его невозможно. Но Винд ошибался. Незнакомец спросил грубым голосом: – Ты чего там разлёгся?! Пьяный, что ли?.. Винд приподнялся, но не знал, что ответить, и стоит ли, вообще, вступать с этим существом в какие–либо разговоры. А неизвестный прохрипел: – Пьяный, что ли, я спрашиваю? Винд решил, что, пока и в самом деле лучше притвориться пьяным, приглядеться, решить, что делать дальше. И юноша кивнул. Рогоносый рявкнул: – Я слышал, ты здесь с кем–то разговаривал?! Винд неопределённо пожал плечами. Тогда рогоносый вновь прорычал: – …За дурачка меня держишь? Думаешь, я не знаю, с кем ты здесь болтал?.. С ним, с кораблём… А–а, по лицу твоему вижу, что именно с ним… И внимательнее поглядев в воду, произнёс: – А–а, да вон и свет от него… С этими словами он скинул со спины котомку, и стремительными, ловкими движеньями начал доставать из неё нечто, напоминающее грозное оружие. Этот «инструмент» находился в разобранном состоянии, но, чем больше частей рогоносый соединял, тем более зловещий вид оно приобретало. Изумлённый Винд спросил: – А что вы собираетесь делать? – Ну а ты как думаешь?! – хмыкнул рогоносый, и, не дождавшись ответа, прорычал. – Вести дружеские беседы с твоим корабликом и петь с ним песенки! Трудно было поверить в правоту этих слов, да к тому же рогоносый расхохотался. Но Винду было совсем не до шуток. Он ещё раз спросил: – Зачем вам это и… кто вы? – Не твоё дело… – пробурчал рогоносый. – Что–то я вас раньше на Каэлдэроне не видел. – Да что ты вообще в своей жизни видел?! Ха–ха!!.. Продолжая собирать страшное устройство и, не оборачиваясь к Винду, рогоносый поинтересовался: – Лучше рассказывай, что тебе этот корабль наплёл?! – Он мне… ничего… он ещё только недавно вылупился… Он ещё маленький совсем… – Маленький?.. Ну и отлично. Стало быть, меньше проблем с ним будет… Теперь на берегу возвышалось нечто напоминающее пушку. Рогоносый проворчал: – Смотри внимательно, дикарь. То, что ты сейчас увидишь, станет самым занимательным зрелищем во всей твоей бессмысленной жизни. Он достал из кармана мешочек, развязал его, зачерпнул в ладонь золотящуюся пыльцу, и бросил её в сторону озера. Но пыльца не упала на воду, а сверкая, повисла в нескольких сантиметрах над поверхностью. Рогоносый же направил дуло пушки на воду и пробормотал: – Сейчас… – Вы хотите выстрелить? – спросил Винд. – Надо же – какой догадливый! – хмыкнул рогоносый. – Но зачем? Объясните?! Неужели вы хотите уничтожить этот прекрасный корабль?! Что он вам плохого сделал?!.. – Заткнись–ка ты, – посоветовал рогоносый. – А то я и в тебя стрельну… – Но зачем?.. – В корабле этом есть одна штука, за которую дадут кучу денег. Будешь себя хорошо вести, и тебе кое–что перепадёт… Рогоносый совершенно уверился, что такое предложение придётся Винду по душе, и он будет ожидать удачного окончания охоты. Конечно, рогоносый ничем с Виндом делиться не собирался… А Винду казалось, что только он обрёл замечательного, можно сказать волшебного друга – кораблик Крылов, и вот появился некий урод с оружием и пытается этого друга подстрелить. Ну уж нет!.. В то мгновенье, когда под золотистым, порождаемым пыльцой сиянием, начал разрастаться изумрудный свет, то есть – кораблик начал всплывать – Винд прыгнул, и со всех сил толкнул рогоносого в его широкую спину. Рогоносый дёрнулся вперёд, навалился на пушку и, вместе с ней начал заваливаться в озеро. Пушка шумно грохнулась и тут же затонула, а вот рогоносый успел развернуться и схватить Винда за руку. Морда пришельца была искажена злобой, он выкрикивал страшные проклятья, среди которых можно было разобрать: – Я тебе глотку перегрызу!.. С верхней ветви слетела Аша. Златистая птица огрела своими сильными крыльями рогоносого по его лысый голове, но когтями вцепиться не успела, потому что рогоносый ударил её своим широким кулаком в шею. Аша перевернулась и без движения упала на землю. Винд дёрнулся было к своей помощнице, но рогоносый крепко держал его за ноги и проворно подбирался к его шее. Уж очень рогоносый разъярился, глаза его округлились, он тяжело дышал, жаждал разорвать Винда и не видел, что за его спиной из озера уже всплыл кораблик. Изумрудное сияние усилилось, переплелось с золотистым светом пылинок… И только когда подплывший вплотную к берегу кораблик Крылов подтолкнул Рогоносого в пятку, тот резко обернулся и вскрикнул хрипящим, захлёбывающимся голосом. А Винд, наконец то, смог освободиться и, отталкиваясь ладонями от земли, отползал до тех пор пока не упёрся спиной в дерево. Ну а Рогоносый, хоть и хотел, а уже никуда не мог отползти. Из кораблика выдвинулись тонкие нити, стремительно расползлись по телу рогоносого и оплели его так, что теперь он напоминал извивающуюся мумию. Ещё несколько раз он изогнулся, а затем – затих. Кораблик оттащил его в озеро; погрузился вместе с рогоносым в воду. Только тогда Винд опомнился, подбежал к Аше, осторожно дотронулся до её шеи, позвал: – Ну как ты, живая? Птица приоткрыла глаз, и издала негромкий, клёкочущий звук. Винд же пробормотал: – Ну, кажется, повезло тебе. Шея не перебита. Хотя удар был очень сильный. Да–а, досталось же тебе… Затем он обернулся к озеру. Кораблик вновь находился на поверхности, но несколько разросся. Теперь на его палубе смогла бы вольготно разместиться не только белка, но и лисица. Юноша спросил: – А что с этим… рогатым? Кораблик преспокойно ответил: – Теперь он – часть меня. – Ты его что же, скушал? – ужаснулся Винд. – Да, пришлось. Ведь намерения у него были крайне недружелюбными… – А меня ты… – Винд запнулся. Но кораблик Крылов ответил: – Нет. Тебя я кушать не буду. Ты – мой друг. И вообще, как я уже говорил, основная пища для меня – это свет. – А кем был этот рогоносый? – задал вопрос Винд. Крылов пояснил: – Появился он здесь неспроста; то есть, у него было что–то для определения моего хотя бы примерного местонахождения. А из его слов ясно, что он уже и прежде охотился на таких, как я. Правда, пока что не знаю, какая именно драгоценная часть меня больше всего интересовала его. Прилетел он на Каэлдэрон издалёка, но его корабль должен быть где–то поблизости. Возможно, ты сможешь найти… – А что это за корабль? Он похож на тебя? – Этого я пока что не знаю. Хотя – вряд ли… Тогда Винд спросил у Аши: – Ну как ты: сможешь летать? Птица издала ещё один жалобный звук и слабо пошевелила крыльями. Без дальнейших объяснений было ясно, что летать она пока что не сможет. Винд молвил с сожалением: – Придётся тащить тебя домой. Крылов посоветовал: – Твоя златокрылая килограмм пять весит, а путь неблизкий, так что оставь её здесь. Не волнуйся, я присмотрю за ней. Впрочем, если ты найдёшь корабль рогоносого и научишься им управлять, то сможешь перенести Ашу к дому по воздуху. – Хорошо. Я постараюсь найти… – кивнул Винд, и пошёл прочь от озера. * * * Винд думал, что его приключения на этот день завершились. Ведь, право, за короткое время он пережил больше необычного, чем за всю свою прошлую, размеренную жизнь. И, хотя он отправился на поиски того корабля, на котором прилетел рогоносый – Винд совсем не верил, что сможет найти его… Но, отойдя метров на пятьдесят от озерца, Винд понял, что в окружающем его лесу, что–то не так. Уж Винд то отлично знал эти места. Среди этой, необжитой человеком природе, он провёл больше времени, чем в единственном на Каэлдэроне поселении… В чём же дело?.. А, оказывается, птицы не пели так, как пели они обычно в такой ясный, рассветный час; да и зверьки не перекликались. Прислушавшись, Винд смог уловить только несколько встревоженных, приглушённых голосков обитателей леса. Чего же они так испугались? Появления рогоносого? Но ведь рогоносый был мёртв и чуткие звери и птицы уже должны были об этом знать… Стало быть, в лесу оставался ещё кто–то или что–то, что их пугало… Дальше Винд передвигался с особой осторожностью. Он почти не прикасался ногами к земле; он не пошевелил ни одной ветки, ничто не хрустнуло под его ногами… Ни один Каэлдэронец не мог сравниться с Виндом в искусстве двигаться бесшумно, но всё же то существо, которое стояло на небольшой, погружённой в зеленоватую тень поляне повернуло к нему голову. Это была птица, но, несомненно – самая крупная из когда–либо виденных Виндом птиц. От её массивной головы и до кончика хвоста было никак не меньше семи метров, а под жёсткими, тёмными перьями заметны были сильные, крепкие мускулы. Широкий клюв запросто мог раскроить человеческий череп. Именно из–за убийственного клюва и звали птицу клюваном. На спине у этого чудища, между крыльями, закреплена была кабинка, сливающаяся цветом с птицей. Верёвочная лестница спускалась от кабинки к массивному, гнилому пню… Всё это Винд разглядел уже лёжа на земле. Клюван, хоть и обернул к нему голову, а не мог увидеть его за кустарником. Увидеть не мог, а вот почуял. Издал грозный клокочущий звук, и начала надвигаться. Он не спешил, взрывал острыми когтями землю; шумно и грозно выдыхал воздух. А Винд глядел на клювана и думал: «Вот и нашёл, что искал! Полетал, называется! Что же теперь делать?! Убегать?! Может, он и не погонится за мной, тогда удастся улизнуть…» Юноша приподнялся, и уже собирался дать дёру, как приметил, что из кабинки на спине птицы исходит такой же изумрудный свет, что и от кораблика Крылова. Страсть как захотелось Винду узнать, что это за сокровище! Винд был ловким, сильным юношей, а поэтому – уверился в своей удаче. Когда Клюван оказался совсем рядом с ним, он отскочил за ближайшее дерево. Чудище взревело и бросилось за ним, клюв ударил в ствол, пробил его, дерево покачнулось… Винд воспользовался тем, что клюв застрял и птица дёргалась, пытаясь высвободиться. Юноша подпрыгнул, ухватился за верёвочную лестницу, и стремительно начал карабкаться вверх, в кабину. При этом он чувствовал столь резкий азарт, что даже улыбался. О смертельной опасности, которая ему грозила, Винд не думал. В общем, он поступал слишком опрометчиво, но, быть может, и простительно для своего двадцатитрехлетнего возраста… Именно в то мгновенье, когда Винд добрался до кабины, птица высвободила клюв и резко прыгнула в сторону, изогнулась так, что, если бы юноша не успел вцепиться в обшивку, то упал бы на землю и был бы растоптан или заклёван до смерти. Но Винд, продолжая усмехаться, подтянулся, и оказался уже в кабинке, захлопнул за собой дверцу, и пробормотал: – Ну вот. Теперь ты меня точно не вытряхнешь… Он огляделся, ища источник малахитового света. Оказывается, свет этот исходил из сундука, который был прибит к полу и закрыт. Свет вырывался из узкого зазора под крышкой. Каким же ярким должно было быть это сияние внутри самого сундука! Винд понимал, что может ослепнуть, но всё же любопытство было сильнее. Он попытался открыть крышку. Но не тут то было – сундук, конечно же, оказался закрытым. А что же клюван? Он дёргался, изгибался, даже ударил несколько раз спиной о дерево. Но всё тщетно. Клюван уже и прежде почувствовал, что хозяина – рогоносого ждать бесполезно, что сердце его перестало биться. Надо сказать, что клюван, по–своему любил рогоносого, ведь именно рогоносый выкормил клювана, когда он был ещё слабым птенцом, рогоносый был с ним всегда, отдавал команды, иногда подкармливал… И вот теперь, оставшись без хозяина, но с ненавистным пришельцем на спине, клюван взмахнул крыльями и взмыл в небо… Упали на землю несколько сломанных веток. Затаившийся лес постепенно начал оживать, наполняться звуками. Опасный хищник улетел и не привыкшие к таким гостям звери и птицы надеялись, что он больше не вернётся… * * * В первое мгновенье, когда клюван только взмыл с поверхности Каэлдэрона, Винд не понял, что произошло. Юношу просто метнуло от сундука к стене, но он, ухватившись за крышку, смог удержаться на ногах… И только когда яркие, прямые солнечные лучи хлынули в оконце, Винд сообразил, что произошло. Юноша бросился к этому оконцу, и, вцепившись в подоконник, выглянул наружу. Он увидел крылья клювана, почти безоблачное небо, и ближайший к Каэлдэрону мир – Аратроэль. Винд крикнул: – Лети назад! Слышишь?! Но, если клюван его и слышал, то слушаться не собирался. Конечно, мечтательному, полному энергии Винду хотелось отправиться в путешествие к другим мирам. Но не так же! Клюван был явно враждебной птицей, да к тому же, на Каэлдэроне остался новый друг Винда – кораблик Крылов и родители. Их Винд не собирался бросать, и теперь думал, как вернуться. Спрыгнуть с клювана он не мог, так как птица поднялась уже на десятки метров от земли, и юноша, конечно же, разбился бы… Приоткрыв дверцу, Винд шагнул наружу, и тут же вынужден был пригнуться от сильного встречного ветра. Он впился в жёсткие, тёмные перья клювана… Чудовищная птица повернула к нему голову, раскрыла могучий клюв и издала гневный, не предвещающий ничего хорошего клёкот. Винд проговорил: – Знать бы ещё, как этот рогоносый тобой управлял… А?.. Может, есть здесь какие–нибудь поводья… Такие разглагольствования клювану очень не понравились. Он резко выгнула шею и обрушил удар своего страшного клюва на то место, где за мгновенье до этого находился Винд. Если бы не отличная реакция, то был бы юноша убит или сильно покалечен. Но он успел юркнуть обратно, в кабинку, а удар пришёлся в тело клювана. Птица задёргалась, заорала яростно, несколько раз ударила клювом по кабинке, но её стены оказались хорошей защитой даже против таких сильных ударов… Винд сидел на крышке сундука и держался за него. Юноша понимал, что теперь все небольшие шансы на примирение с клюваном потеряны. Также он знал, что не успокоиться до тех пор, пока не найдёт возможность вернуться на Каэлдэрон. * * * В течение следующих десяти минут клюван, неустанно работая крыльями, летел к Аратроэлю. Винд выглядывал в оконце и видел те детали этого мира, которые прежде не мог разглядеть… Так, например, он обнаружил, что среди руин стоят несколько домиков. Правда, эти домики были сложены из того же материала, что и руины, и поэтому практически сливались с ними по цвету. Разглядел он там и движение, правда, пока не мог понять, люди это ходят или другие существа… Увидел Винд и совсем небольшое, метров пятнадцати в поперечнике озерцо, которое синело и золотилось, отражая небо на границе руин и леса. Клюван спускался к этому озерцу, хотел напиться перед полётом к более дальним мирам. Винд решил, что это и есть его шанс – надо было спрыгнуть, когда, а потом бежать… Правда, Винд ещё не решил, куда он побежит – в лес, или в руины, так как и лес и руины представлялись ему одинаково опасными. И вот Винд распахнул дверцу, рванулся вперёд. Но и птица не собиралась так просто отпускать своего врага. Она рванулась вверх и, одновременно, в сторону. Только чудом Винду удалось устоять на ногах. Но клюван продолжал изгибаться, и вот уже Винд повис, вцепившись руками в перья и болтая ногами в воздухе. И тут увидел, что клюван вновь выгибает шею. Вот сейчас ударит его! Тогда юноша выпустил перья и полетел вниз… За эти секунды клюван успел подняться на десяток метров и отлететь от озерца. Винд, падая, перевернулся в воздухе, увидел перед собой что–то каменное и вцепился в это что–то… Он больно ударился, закашлялся, но, по крайней мере, обошлось без переломов. Винд уж собирался бежать, куда глаза глядят, да тут понял, что вцепился он в верхнюю часть полуразрушенной колонны, которая высилась на краю руин, а до заваленной обломками земли было ещё весьма и весьма далеко… Клюван уже развернулся, увидел Винда и теперь нёсся на него. Глаза гигантской птицы были выпучены, сейчас она больше всего жаждала разорвать Винда на куски! В последнее мгновенье, когда удар убийственного клюва казался неизбежным, Винд сумел перепрыгнуть на другую сторону колонны. Удар обрушился на камень и был так силён, что к старым трещинам прибавились новые, а колонна пошатнулась. Клюван отлетел совсем недалеко, вновь развернулся и полетел на Винда. Юноша, начал спускаться вниз… Клюван вновь ударил в колонну, но на этот раз не улетел, а вцепился в неё когтями, и резво начал спускать вниз, за Виндом. Преимущество в скорости было явно на стороне птицы. Острый коготь заскрежетал, кроша камень, следующей жертвой должна была стать голова Винда… Тогда Винд разжал ладони и упал, пребольно ударившись спиной. Затем он увидел, что клюван дёргается, хрипит, бьёт крыльями, но уже не может спуститься за ним. Громадное, метров трёх в длину копьё пригвоздило птицу к колонне. Клюван ещё пытался вырваться, но рана была смертельной – оружие попало в самое его сердце. И, наконец, клюван вместе с расшатавшейся колонной рухнул вниз. Винд едва успел откатиться в сторону, и тут же застонал от резкой, ноющей боли в боку. При падении он ударился о камень и сломал себе ребро… Всё же, цепляясь за глыбу, он смог подняться, и увидел невысокие, схожие своим сероватым цветом с руинами фигуры, которые, косолапо раскачиваясь, резво приближались к нему. Винд спросил: – Это вы стреляли? Ему ничего не ответили, зато схватили за руки и за ноги, подняли и понесли туда, где среди руин стояли их дома… * * * Обитатели Аратроэля сжимали руки и ноги Винда так сильно, что юноша, при всей своей ловкости не мог вырваться. Да он и не пытался: понимал, что со сломанным ребром далеко не убежит. Его лицо было обращено к небу, и он видел родной Каэлдэрон, который нависал в пяти километрах, заполняя большую часть обзора. Единственное тамошнее поселение как раз поворачивалось на тёмную, ночную сторону; и можно было разглядеть крапинки тёплого света в домах… Винд проговорил: – Вы хотя бы понимаете, что я говорю?.. Я – каэлдэронец, и мне нужно вернуться на родину. Вот туда… – он подбородком кивнул вверх. Но эти, схожие цветом с руинами существа, хранили гробовое молчание. Вскоре Винда внесли в сложенное из каменных обломков строение. Положили на плиту… Юноша попытался приподнялся, но тут обнаружил, что руки и ноги его уже обхвачены стальными обручами. – Э–эй, вы чего задумали? – спросил он встревожено. И вновь – гробовая, зловещая тишина. К Винду подошёл особенно ветхий обитатель руин, его серое лицо, так же как и камни, покрывали трещины; глаза его глубоко впали и Винд не мог их разглядеть. Зато почувствовал Винд, как этот неизвестный положил ладонь на его сломанное ребро. Ладонь была твёрдой, как камень, и Винд сморщился от этого прикосновения. Он попросил: – Нельзя ли полегче?.. У меня в котомке есть коренья, которые помогут при лечении… А котомка… Ищите её возле клювана, которого вы подстрелили… И тут растрескавшийся старец дёрнул за сломанное ребро Винда. Никогда ещё юноша не испытывал столь сильной, пронизывающей боли. Он громко вскрикнул; на лице его выступила испарина; он весь выгнулся вверх, а затем – потерял сознание… Впрочем, как ему показалось, лишь мгновенье пребывал он во мраке. Затем сознание вернулось к нему… Он сидел на каменной плите, не чувствовал боли, и глядел на сероватых обитателей руин. А они уже успели его разглядеть и не обращали на Винда особого внимания; занимались своими делами, перетаскивали некие, похожие на оружие предметы; но делали всё это молча. Юноша уверился, что они действительно немые, да, пожалуй, ещё и глухие… Тогда он приподнял свою измятую, грязную рубаху, и обнаружил, что на месте сломанного ребра теперь вставлена каменистая пластина, цветом почти сливающаяся с его телом. Он сказал: – Ну, спасибочки… Так мне теперь и ходить с этим камнем в теле? Ответа не ожидал, но получил. А ответил ему тот, самый старый, самый растрескавшийся из всех каменистых: – Камень крепкий – жизнь тебе спасёт. Грозный житель леса – Винда не убьёт. Голос у старика был хрипловатым, трескучим, словно бы сквозь каменную толщу продирался. Винд спрыгнул с плиты, прошёлся по этому, весьма просторному помещению и сказал: – Спасибочки, конечно, что вылечил. Но у меня сейчас главная задача – на Каэлдэрон вернуться. И снова растрескавшийся старикан проговорил: – Знаем – мир Каэлдэрон. В небе он над нами. Но для нас он отдалён – не дойти ногами. – Понятно, что ногами не дойти, ну так, может, долететь можно? – Не летали никогда, жили долго в камне. Но ведь это не беда – будешь счастлив с нами. – Нет, дорогие мои каменистые, с вами я счастлив не буду. Меня там родители ждут. У меня там друг – кораблик Крылов… В общем, буду думать, как отсюда выбраться… Вот ты говорил, что в лесу кто–то живёт. Можешь меня с ним познакомить? При этих словах все каменистые прекратили свою работу, обернулись к Винду. Их серые лица выражали напряжение… Старейший произнёс: – Житель леса страшен. Ростом – в десять сажен. От него себя храним. И тебя о том молим… – О чём молите–то? – Чтобы был ты с нами, с верными друзьями. – Так, ладно, а что с клюваном–то? – Птица вкусной оказалось – ничего уж не осталось. – Понятно… могли бы и мне что–нибудь оставить. А там ещё кабинка была, а в кабинке сундук, а в сундуке… я, впрочем, не знаю, что в том сундуке, но, судя по всему, нечто очень ценное. Собственно из–за этого сундука и из–за своего излишнего любопытства я и попал к вам… – Тот сундук вон там стоит – пламень яркий в нём горит. Каменистый кивнул в сторону коридора. Винд поспешил туда, и, миновав крутой поворот, оказался на улице. Оказывается, солнце уже зашло за горизонт; но полной тьмы не было – в вышине небо оставалось лазурным, там плыли мирные облачка; а из–за горизонта выглядывал Каэлдэрон. Родные уже ждали возвращения Винда, волновались… Сундук стоял в нескольких шагах от входа в жилище; за ним, как показалось Винду, никто не присматривал. Так как кругом сгущались ночные тени, изумрудное сияние из–под крышки казалось более ярким, чем прежде… Следом за Винду вышел и старый каменистый, у него Винду спросил: – Пытались открыть? – Открыть его пытались, но только обломались… – Не догадываетесь, что там, внутри? – Этого не знаем, но предполагаем… Свет там негасимый, сумраку противный. От лесного лиха будет нам… Тут каменистый издал несколько скрежещущих звуков, и топнул ногой. – Что, рифму придумать не можешь? – догадался Винд. – Ну так говори нормально, без всяких рифм. – Мыслимо ль без рифмы? Мы ж не злые тифмы! – Что ещё за тифмы? – хмыкнул Винд, решив, что непонятное словечко было придумано только что ради рифмы. – Тифмы – злые твари, тёмные от гари. Все они пропали, мы свободны стали… – Ну и замечательно! Но каменистый продолжал: – И одна лишь тифма по лесу гуляет, жизнь нам отравляет. – А–а, так это вы про лесное чудище! Если с нашего Каэлдэрона на ваш Аратроэль ночью глядеть, видно синеватое свечение в лесу. Кто–то там движется, но вот кто – разглядеть мы не можем. Стало быть – это тифма бродит. А какая она из себя – эта тифма? – Говорю же: в копоти, в тяжести и в топоте. К озеру подходит, на границе бродит; спать всегда мешает, наш покой смущает… – Да? А мне в общем–то всё равно! Мне бы на Каэлдэрон вернуться! – Ты забудь о Каэлдэроне, ты забудь о прежнем доме. Будешь жить в руинах, на сиих камнинах; рифмами общаться, в камень превращаться. – Ну уж нет! Мне уже осточертели ваши рифмы, а уж в камень превращаться мне совсем не хочется… Так что буду думать, как домой вернуться! – выкрикнул Винд. – Если хочешь – возмущайся, ну, а лучше – рифмами общайся! – Да не нужны мне ваши рифмы!.. Тут земля под ногами Винда слегка вздрогнула. Прошло несколько мгновений и толчок повторился… – Что это? – спросил юноша. – Тифма то проклятый, злобою объятой; к озеру подходит, страх на нас наводит… Винду страсть, как захотелось взглянуть на Тифма. Страха он не испытывал, зато подумывал: а не поможет ли эта Тифма вернуться на Каэлдэрон? Глупо, конечно, было на это надеяться, но всё же оставаться совсем без всякой надежды Винд не хотел. И вот он подхватил сундук, который оказался совсем лёгким и зашагал в сторону озерца. Выплёскивавшееся из–под крышки изумрудное сияние приятно переливалось на окружавших его каменных руинах. – Осторожней будь: эта Тифма – жуть! – наставлял его каменистый. – Да ладно, я за колонной укроюсь. Она меня и не увидит, – ответил Винд. * * * Так Винд прошёл на край руин, туда, где днём произошла короткая и драматичная схватка с клюваном. Там лежала раскаченная и поваленная громадной птицей колонна, но всё, что осталось от самого клювана – это несколько тёмных пятен на пыльной земле. Винд положил сундук с неведомым изумрудным сокровищем, и сам улёгся рядом, затаился, укрывшись за каменными обломками. Со стороны озера его не должно было быть видно. Не подумал он только о том, что страшная и ужасная, неведомая Тифма могла приметить изумрудный свет из сундука, который становился тем ярче, чем больше сгущалась ночная мгла. То, что Тифма приближалась, было ясно из того, как вздрагивала земля. А среди высоких деревьев старого леса, который тёмной стеной дыбился на противоположном берегу небольшого озерца, мерцало, то разгораясь сильнее, то почти затухая, зловещее синеватое свечение… Винд пытался представить – какая она, эта Тифма, но ничего хорошего, путного не выходило: только беспорядочные, хаотичные образы из детских кошмарных снов. Но юноша ухмылялся, думая: «Ничего мне это чудище не сделает. А, может, даже удастся с ним нормально пообщаться… Ведь эти каменистые обитатели руин совсем глупые – ничего, кроме своих рифм не знают». Конечно, Винд был несправедлив, так плохо думая о своих спасителях, но уж очень ему хотелось вернуться домой, на Каэлдэрон, а они ничем ему не могли помочь… И вот на противоположном берегу озерца появилась некая фигура. Синеватое свечение мерцало вокруг этой фигуры, но так быстро оно переменялось, что Винд не мог сказать ничего, кроме того, что фигура эта весьма массивная… А потом услышал голос старого каменистого, который беззвучно подошёл и разместился рядом с Виндом: – Тифма даром нас пугает, даром синевой мерцает; не пройти на берег наш – есть у нас надёжный страж… Винду даже интересно стало, что это за страж такой. Представил громадного и сильного каменистого, но оказалось, что речь шла о сложенной из различных каменных деталей орудии, которое поднялось на платформе из подземного укрытия. Возле этого устрашающего оружия суетились каменистые – закладывали в него трёхметровые копья. Одним из таких копий и был подстрелен днём клюван… Винд спросил: – И что – действительно каждую ночь к вам эта Тифма наведывается? Каменистый проговорил: – Кажду ночь приходит, кажду ночь уходит. Но уходит не одна, а копьё несёт она. То подарочек от нас; просвистит копьё сейчас! Но копьё просвистело не сейчас же, а только через минуту, когда Тифма обогнула озеро и приблизилась к руинам… Раздался тот характерный скрежет, который бывает, когда железо ударяется об железо. Тифма покачнулась… Каменистый молвил: – Одного копья хватает – на ночь Тифма отступает. Но каменистый ошибался. Тифма, хоть и сделала несколько шагов назад, а потом остановилась… Только теперь Винд смог её разглядеть. Напоминала эта Тифма помесь из гигантского паука и волка – в общем, вид её совсем не внушал доверия. И у Винда пропало всякое желание с ней общаться, а каменистые показались, в сущности, неплохими ребятами… Юноша спросил: – Ну и чего она встала–то? Каменистый ответил: – Быть такого не должно, что–то здесь не так пошло! А пошла не так Тифма. Вместо того, чтобы отступать в лес, она вновь начала надвигаться на руины. Земля дрожала под её тяжеленной поступью; воздух был наполнен железным скрежетом. Старейший каменистый приподнялся и прокричал своим хриплым и дрожащим от волнения голосом: – Стреляйте ж, стрелы не жалея; отгоним в лес мы чудо–зверя! И каменистые не жалели стрел. Вновь и вновь раздавался скрежет от ударов стрел о железное тело Тифмы. Чудище вздрагивало, останавливалось, а потом вновь начинало движение к руинам. Некоторые стрелы отлетали от неё, а некоторые – застревали и торчали, раскачиваясь вместе с движеньями Тифмы… Каменистые, хоть и перепугались, а по–прежнему не издавали никаких звуков, а сосредоточено работали со стреломётом… И вот, благодаря их стараниям, две стрелы вырвались практически одновременно. От первой стрелы Тифма просто покачнулась, накренилась назад, а от второй – рухнула в озеро. Поднялись волны, полетели брызги, вода забулькала, над ней поднялся пар. Старейший каменистый воскликнул: – Век такого не бывало! Тифма нынче здесь пропала! Винд спросил тихо: – Пропала или только упала? – Пропало чудище вовек! Я истину сейчас изрек!.. – Ладно, пойдём, посмотрим, – молвил Винд. И юноша, равно, как и многие каменистые, направился к озерцу. Там ещё бились о берег волны, а над водой клубился, быстро поднимаясь вверх, пар. Из–за этого пара даже не было видно противоположного берега… Кстати, Винд прижимал к себе сундук с загадочным источником изумрудного света, но не обращал на это внимания. Он вновь спросил у старейшего каменистого: – Так вы уверены, что Тифма пропала и не появится вновь? Тот ответил: – Нет Тифме возвращенья, свершилось мщенье! Пророчество нам говорит, что влага Тифме гибелью грозит! Там, где вода – её погибель… Зря каменистые так верили давним пророчествам. Не погубили Тифму стрелы, оказалась не властной над ней и вода. Поверхность озера, возле самого берега вскипела, и из неё поднялась, вдруг оказалась прямо над ними громадная, жуткая Тифма. Теперь не только старейшина, но и другие каменистые попытались изъясняться рифмами, но что они там говорили – Винд уже не слышал, да это и не интересовало его. Главное, что Тифма схватила его одной из своей металлических лап, усадило к себе на спину и, огибая озерцо, поспешила обратно к лесу. Ещё пара копий врезалась в Тифму, она покачнулась, но больше в озеро падать не собиралась… Вот и рифмованные окрики каменистых смолкли в отдалении. Теперь Винд слышал только скрежет железной Тифмы да протестующие вздохи древесных стволов, которые она задевала… Немного опомнившись от этого нового, такого неожиданного поворота событий, Винд начал примериваться, чтобы прыгнуть и ухватиться за одну из ветвей… Но, в то мгновенье, когда он прыгнул, железная лапа Тифмы схватила его, и дальше уже держала–сжимала, крепко–накрепко, так что Винд и пошевелится не мог. Надо сказать, что о недавно сломанном ребре он при этом и не вспомнил – каменная пластинка, вставленная на его место, словно бы стала частью тела юноши… Тифма спустилась на дно глубокого оврага. Высоченные деревья смыкали кроны, и это место даже и в дневные часы было погружено в сумрак. Так что, если бы не синеватое свечение, которое исходило от Тифмы, то Винд вообще ничего не увидел бы. Тифма поставила Винда на землю, сама отступила. После этого Винд смог оглядеться… Здесь валялись всевозможные железки, в том числе и копья каменников; их доставала из своего тела Тифма, бросала на этой свалке… Подняв голову, Винд увидел сразу с десяток ровно горящих, внимательно разглядывающих его глаз… Юноша крикнул: – Привет, Тифма! Я, собственно, ничего против тебя не имею, так как не видел, чтобы ты сделала что–нибудь плохое этим каменникам! Не знаю, почему они так против тебя ополчились… Можешь отнести меня на Каэлдэрон?! Тут из головы Тифмы выдвинулся железный хват. В следующее мгновенье руки Винда оказались с такой силой сжаты, что он вскрикнул: – Да хватит уже меня хватить! Что надо–то?! А Тифме нужен был сундук, который Винд всё это время прижимал к груди. Сопротивляться было бессмысленно: чудовищная сила разъединила руки Винда, но сундук не упал на землю, а был подхвачен… Железный хват тут же отпустил Винда и юноша отпрыгнул назад, споткнулся о корень и, уже сидя на земле, наблюдал, как Тифма с помощью яркой синеватой дуги разрезает сундук… Постепенно усиливалось изумрудное свечение. – Ты бы поосторожней, – посоветовал Винд, но его совет остался без всякого внимания. И вот сундук развалился на две раскалённые, дымящиеся половины. Тифма извлекла действительно ослепительно сияющее, вздрагивающее – одним словом, живое сердце. Конечно, это было нечеловеческое сердце – это было сердце живого, разумного корабля, родственника оставшегося на Каэлдэроне Крылова. Винд пробормотал: – Я и предполагал, что в сундуке лежит нечто подобное. Наверное, это действительно великая ценность – не умирающее, изливающее такой сильный свет сердце. Тем временем, в груди Тифмы раскрылась дверца – железное чудище поместило изумрудное сердце туда, под надёжную защиту… * * * Тифма являлась рукотворным, механическим существом, но и задатки самостоятельного мышления были в Тифме. Много столетий назад попала она на Аратроэль, и все эти годы блуждала по лесу, не имея ни цели, ни понятия, зачем она это делает. Иногда она выходила к озерцу и получила стрелы от каменистых. Надо сказать, что эти стрелы ей не вредили, а даже, при обработке, шли на замену износившихся деталей. Но Тифма чувствовала, что, несмотря на замену некоторых частей себя, её тело постепенно приходит в упадок, что всё меньше остаётся жизненной энергии, и уже скоро она окончательно остановится… И вот – надо же, какая удача! Тифма почувствовала, что среди руин появился неиссякаемый источник столь необходимой ей энергии. Главенствующей для неё целью стало: добраться до этого источника и завладеть им. Если бы для этого потребовалось перебить всех каменистых, то Тифма не задумываясь сделала бы это. Но, к счастью для себя, каменистые оказались через чур слабыми противниками, и Тифма забрала источник энергии без проблем… Винд, который в этот сундук вцепился, в сущности, ничего для Тифмы не значил, она бы могла разорвать его, но не сделала этого, так как он и не сопротивлялся. Если бы Тифма могла испытывать эмоции, то она ликовала бы – изумрудное сердце, оказавшись в её сложной механической груди тут же оживило все уже почти отключившееся, проржавевшие детали; теперь Тифма могла существовать: бродить по Аратроэлю, гнуть деревья и наводить страх на местных рифмоплётов сколь угодно долго. Но, вместе с заработавшими устройствами, в Тифме пробудилась и память, появилась цель. Оказывается, Тифма была построена для войны… Давным–давно, столетия назад, собрали её, также как и тысячи других Тифм. Они должны были встретиться в битве со своими противниками, но потом произошло что–то и Тифма оказалась в стороне от боевых действий… И вот теперь появилась очень важная цель – улететь с Аратроэля, вступить в битву, уничтожить всех противников могучей империи, собственностью которой и являлась Тифма. Огромный срок, прошедший в бессмысленном хождении по Аратроэлю теперь был неважен для Тифмы. Не могла она понять, что война, для которой её изготовили, давно уже закончилась… Империя, частью которой была Тифма, называлась Ой–Чип–оном, и в нашем повествовании ей будет отведена далеко не последняя и, к сожалению, совсем не светлая роль. Но это – в будущем, а пока что, питаемые неиссякаемым источником энергии, заработали давно пребывавшие в бездействии двигатели. Из железных лап Тифмы начали выбиваться яркие синевато–белые лучи. Винд почувствовал жар, который эти лучи порождали, и отполз ещё на ещё на пару метров. Вскоре Тифма, начала подниматься, вот уже оторвалась от раскалившейся до красна земли… И тогда Винд крикнул: – Без меня улетаешь?! Мне ведь домой позарез нужно!.. И он прыгнул вперёд, вцепился в горячую железную лапу Тифмы, начал карабкаться вверх, подальше от источника нестерпимого жара… Ну а Тифма даже и не почувствовала, что на ней появился некий дополнительный груз. Слишком мало, по её меркам, весил Винд. Всё выше и выше взлетала Тифма. Вот врезалась в толстые ветви деревьев, которые смыкались над оврагом. Конечно, эти ветви не могли её удержать; с громким хрустом переломились и полетели вниз. Чем выше взлетала Тифма, тем светлее становилось. Ведь это только на поверхности миров, которые вращались в бескрайнем воздушном океане, сменялись дни и ночи; небо же никуда от солнца отвернуться не могло. Исключением были те часы и дни, когда надвигались массивные дождевые тучи; но в это время в окрестностях Аратроэля и Каэлдэрона было ясно… С каждой секундой Тифма разгонялась. Всё сильнее свистел ветер, поверхность Аратроэля весьма резво отодвигалась вниз, но пока что, за корпусом Тифмы Винд не видел родного Каэлдэрона… Но вот, наконец, появился знакомый лесистый пейзаж, увидел Винд и поселение, в котором ждали его родные. Юноша крикнул: – Тифма, давай–ка – поворачивай. А то мимо пролетим!.. Но, естественно, Тифма и собиралась пролететь мимо Каэлдэрона, а выкрики Винда значили для неё не больше, чем чириканье пронёсшихся рядом, перепуганных птах… Вскоре и Винд сообразил, что Тифма его совсем не слушается, и что улететь он с ней неизвестно как далеко, и не увидит никогда ни родных, ни верную птицу Ашу, ни кораблика Крылова. Тогда Винд крикнул: – Ладно, пока, железяка!.. Он разжал руки и оттолкнулся от Тифмы. Тут же Тифма отдалилась, а Винд поплыл в воздухе, примерно в полукилометре над поверхностью Каэлдэрона. Ему повезло. Ведь, если бы он оказался на высоте трёхсот метров, то уже начало бы действовать притяжение, он полетел бы вниз и разбился бы в лепёшку; но на высоте в пятьсот метров притяжение было незначительным: юноша не падал, но и не улетал, а начал вращаться вокруг Каэлдэрона, словно спутник. Вращался он не то чтобы быстро, но и не слишком медленно. За полтора часа сделал полный круг. В течении этих полутора часов Винд разглядывал поверхность Каэлдэрона, и думал – как бы спуститься вниз? Нет – ничего толкового в голову не приходило. Каждая фантазия заканчивалась падением и гибелью. Ведь, если бы он даже сумел спикировать точно в лесное озерцо, то всё равно – при падении с такой высоты, разбился бы насмерть… И, в конце концов, уставший от переживаний, Винд задремал. * * * Если бы Винд не спал, то увидел бы, как при очередном его витке над Каэлдэроном, от маленького, почти неприметного лесного озерца, взмыла некая точка. Постепенно эта точка приближалась, разрасталась, и вот уже превратилась в пятнышко изумрудного цвета. Потом стал виден и парус… Кораблик Крылов, уже выросший до размеров обычной рыбацкой лодки, подлетел вплотную к Винду и осторожно прикоснулся к нему бортом. Юноша раскрыл глаза, ущипнул себя, и молвил: – Значит, не снится! Ну и здорово… Крылов проговорил: – Конечно, здорово. Если бы я не увидел тебя, то ещё через пять витков ты начал бы падать и разбился… – И давно ты уже летаешь? – спросил Винд. – Это мой первый полёт. – Ну и как ощущения? – Просто замечательные! Словно бы во второй раз родился. Здесь, в воздушном океане – мой настоящий дом. Ну что полетели? – Полетели? – переспросил Винд. – Ну да. Ведь ты же хотел отправиться в путешествие к далёким мирам. – Действительно, хотел. Но я не думал, что это ты так быстро вырастишь; хотя бы пара месяцев должна была пройти, я бы подготовился… И не могу же я улететь, не предупредив родных; и без Аши. – Что касается Аши, то я о ней позаботился. – Вылечил? – Ну, ещё не совсем. Ведь удар, который она получила от рогоносого, был очень сильным. Златокрылая едва не погибла, но сейчас – она почти в норме… Тут в палубе Крылова раскрылась дверца, и Винд увидел, что в трюме лежит, занимая почти весь его объём, птица Аша. Глаза её были закрыты – Аша мирно спала. Как только Винд прикоснулся к палубе Крылова, появилось притяжение; и юноша разместился на этой поверхности столь же надёжно, как, если бы стоял на поверхности какого–нибудь мира. Винд спросил: – Ты сможешь спуститься к нашему каэлдэронскому поселению? Ты ведь подождёшь меня недолго, а?.. Я договорюсь с родными, прихвачу кое–какую еду… – Хорошо. Я подожду тебя, Винд… * * * Крылов спустился, укрывшись за в кустарнике, на окраине поселения, ну, а Винд поспешил к себе домой. И, естественно, дома его ждали, волновались за него. Только он переступил порог, как к нему бросилась мать, схватила его за руки, и, пристально вглядываясь, запричитала: – Где же тебя носило? Что же одежда такая измятая, да на лице твоём ссадины?.. Винд волновался, стремился поскорее попасть домой и утешить родных, но не придумал, как объяснить столь явные следы пережитых опасных приключений… Он пробормотал: – Я в лесу… в озере купался… об корягу ударился… Потом ночью заблудился, в овраг свалился… – Что–то это на тебя не похоже, – молвил отец. – Ты ж лес, лучше чем наш город знаешь… – Ну да. А в этот раз зашёл в те места, где раньше не был. Но теперь всё нормально. Не волнуйтесь… – Сначала вымойся, а потом к столу – обед тебя дожидается, – молвила мать. Винд не стал возражать. Он прошёл в пристроенную к их дому баньку; там нагрел воду, тщательно вымылся, оделся в чистую одежду и, посвежевший, румяный, уселся за стол. На еду набросился с огромным аппетитом… Уже к концу трапезы, когда Винд пил квас, отец спросил: – Как прошёл сбор? Что–то я не видел твой рюкзак… Вновь Винд смутился. Ведь рюкзак с собранными целебными травами и кореньями он обронил ещё на Аратроэле, среди руин, и не подумал, как это объяснить. Пришлось неубедительно врать, что случайно оставил рюкзак в лесу, а потом не мог найти. Видно было, что родители расстроились – но они не стали дальше развивать эту тему. А ведь самое неприятная часть беседы ждала их впереди. Винд собирался объявить, что уходит в леса на две недели… Вот прошёл ужин, а юноша всё не решался сказать об этом. …Вечером Винд прошёл на окраину города. В условленном месте, надёжно укрытый высоким, густым кустарником его ждал Крылов. Кораблик воскликнул: – Ну, наконец–то! Не думал, что так долго придётся тебя ждать! Ожидание оказалось очень мучительным! Но теперь то, наконец, мы полетим… – Нет, подожди, – молвил Винд. – Ты извини, но я не смог своим родителям сказать. Они и так расстроены… Можешь подождать до следующего дня? – Нет, не могу! – Но как же?! – Винд даже побледнел от волнения. Ведь, если Крылов улетит, так и останется Винд до самой смерти на Каэлдэроне, и никаких далёких, загадочных миров; никаких приключений!.. Винд пробормотал: – Но ведь я не могу, так сразу… Сначала, я должен дождаться подходящего момента. Крылов произнёс: – Да не волнуйся ты так. Ведь я не на совсем улетаю. Я только поднимусь вверх, к солнечному свету; а то видишь – здесь уже сгущаются сумерки, скоро – ночь… Ну а завтра утром я вернусь, и буду ждать тебя. – Хорошо, друг! Я обязательно объяснюсь с родителями, и приду сюда… * * * На следующее утро, плотно позавтракав, Винд объявил отцу и матери, что он собирается в двухнедельный поход. Говорил, что будет искать особо редкие коренья и травы… Против его ожиданий, родители приняли эту новость почти спокойно. Мать, конечно, всплакнула, но возражать не стала. А отец даже сказал: – Правильно, сынок. Привыкай к самостоятельной жизни… Собрав в котомку кое–какую еду, Винд вышел из дому. Возле калитки остановился, обернулся; обнял и расцеловал родных, которые провожали его… Винд надеялся, что через пару недель, налетавшись на Крылове, насмотревшись на дивные, далёкие миры, он вернётся домой. Но юноша ошибался… |
|
|