5.

– Как думаешь, Крэг, нас так расколбасило из-за Проныры?

Задав этот вопрос, Бородавочник лениво потянулся и сунул в рот горсть ягод земляничного дерева.

– Мне кажется, не только из-за него, – я тоже сорвал одну ягоду с висевшей надо мной ветки. – Понимаешь, слишком странный эффект получился: до сих пор Двери никогда сами собой не открывались! Это нечто новенькое. Такое впечатление, время пытается как бы очиститься, что ли, от вредных для него воздействий, например. Словно в комнате появился плохой запах, и она сама пытается от него избавиться. Как это может сделать комната, у которой нет вентилятора? Ну, к примеру, она попытается вывернуться наизнанку. Вот так же и время.

– Допустим, но откуда взялось это? – Бородавочник приподнялся и стал набирать в шляпу крупные, сочные ягоды. – Ведь земляника всегда травкой была. И вообще, почему наша Дверь открылась не в начало времен, как должна была, а непонятно куда?

– Меня это тоже беспокоит, напарник, и очень сильно, – вздохнув, я сел и прислонился спиной к гладкому зеленому стволу. – Но ведь Проныра совершил покражу явно не для себя. Что его могло заинтересовать в средневековом Китае? Отродясь он антиквариатом не пробавлялся, наоборот, все больше техникой, электроникой всякой.

– Значит, действительно заказ выполнял, – Бородавочник жизнерадостно улыбнулся. – Крэг, пошли в Поселок! Найдем украденную Ёсиком китайскую хрень и накостыляем ему по шее принародно, чтоб неповадно было!

Я решил несколько охладить его пыл и напомнил:

– Забыл про сквозняк и саблезубого? Ты уверен, что мы доберемся до Поселка?

– Чтоб ему мамонтом подавиться! – выругался Бородавочник. – Так что нам теперь, всю жизнь здесь землянику жрать?!

– Ты лучше подумай, кто мог Проныру на кражу подбить?

Сказав это, я сорвал еще одну ягоду. Все-таки вкусные они были, заразы!

– Ну, не Мироныч же? И не Баламут – на фига ему это?.. – пробормотал неандерталец. – Может, Хильде что понадобилось?.. Нет, она теперь с Лёли… Илюха! Только он и мог!

Высказав эти соображения, неандерталец самодовольно почесал собственное, заметно раздувшееся от земляники брюхо и вопросительно посмотрел на меня.

– Молодец, напарник! – похвалил я. – Мне тоже так кажется. Больше некому.

– Зачем он это делает? – удивился Бородавочник.

– А ты как думаешь?

– Ну хорошо, тогда зачем остальные вольные собиратели подчиняются твоему найденышу? Они-то должны прекрасно понимать, что все закончится катастрофой. Что он с ними сделал?

Я вздохнул.

– Именно: что сделал. Ты правильно выразился.

– Что, что?

– Как тебе объяснить…

– Объясняй, как есть.

– Ну, вот чтобы тебе было понятно. Лёлик, он – чиновник, бюрократ. Ты не знаешь, что это за зверь, поскольку во времена первобытно-общинного строя их не было.

– Не было, – подтвердил Бородавочник.

– В общем, долго объяснять, как они появились и каким образом дошли до жизни такой. Главное, что к концу двадцатого и началу двадцать первого века чиновники превратились в некое сообщество…

– А покороче нельзя, Крэг? – прервал меня неандерталец, который терпеть не мог длинных рассуждений.

– Можно, – сказал я. – В общем, Лёлик этот вроде шамана. Плохого шамана. Охотиться он не умеет, огонь поддерживать – тоже. Собирать коренья и то неспособен. Умеет он лишь говорить красивые, непонятные слова и с помощью этих слов заставлять других на себя работать. Вот это он умеет просто великолепно, этому он учится всю жизнь.

– Любой нормальный шаман, кроме всего прочего, еще должен предсказывать погоду, колдовать, чтобы охота была удачной, и лечить людей, – со знанием дела уточнил неандерталец.

– Все верно. Чиновники долгое время тоже были полезны обществу. Однако с течением времени их умение заставлять других людей работать на себя лишь с помощью слов совершенствовалось. И наконец настал момент, когда они осознали, что работать им ни к чему. Зачем делать хоть что-то, если кормят и так, если все блага получаются не за умение работать, а всего-навсего за умело подобранные слова и интонации? Понимаешь?

– Ах, вот как, – сказал Бородавочник. – И этот Лёлик…

– Да, он всего-навсего занимается привычным делом.

– Зачем же мы его тогда притащили в Поселок? Ну я-то – ладно, не знал. А ты?

Я молча развел руками. Что тут можно сказать? И на старуху бывает проруха.

– Но, Крэг, ты же это сделал не специально?

– Нет, конечно, – сказал я. – Мне как-то в голову не пришло, что Лёлик сможет найти применение своим способностям и здесь, в Поселке. Я должен был насторожиться уже тогда, когда он переманил Хильду у Баламута… Эх, да что там говорить!..

Бородавочник был – сама рассудительность.

– Действительно, – кивнул он, – что там говорить? Сейчас мы должны придумать, как отсюда выбраться.

– Сделать это будет не просто трудно, а…

Я снова не успел договорить. Земля под нами ощутимо вздрогнула, с дерева посыпались спелые ягоды, солнце, стоявшее в зените, вдруг начало быстро тускнеть как догорающий уголек, а стремительно темнеющий горизонт неожиданно пополз вверх.

– Крэг! – заорал Бородавочник, приседая от страха. – Что это?!

– Звиздец идет! – огрызнулся я, хватаясь за ручку проявившейся рядом Двери. – Бежим отсюда!

Мы прыгнули в проем Двери и буквально вывалились по ту сторону на… ту же поляну с земляничным деревом! Только в этот раз на нем не было ягод, ветви сплошь были усыпаны крупными белыми цветами, над которыми кружили большие толстые пчелы, подозрительно похожие на человечков в полосатых комбинезонах. Я пригляделся и убедился, что это действительно маленькие люди, похожие друг на друга как близнецы. У каждого из них в руках были крохотный веник и баночка, куда они сметали пыльцу. Причем за спиной у них работали вовсе не крылья, а крутились самые настоящие пропеллеры!

– Крэг, это глюки, или я на самом деле вижу стаю эльфов? – слабым голосом спросил Бородавочник, вставая на ноги.

Земля снова задрожала, солнце покраснело, а горизонт пошел крупными волнами. Я опять открыл нашу Дверь…

Только с пятой попытки мы оказались на обочине знакомой песчаной дороги. Шлагбаумов теперь было два, и они, один за другим, загораживали проход, А еще по обе стороны от дороги появились заросли густого, колючего кустарника, явно заменяющего живую изгородь. Они тянулись до самого горизонта, не давая обойти шлагбаумы стороной. По идее мы еще могли воспользоваться Дверью, но кодекс вольных собирателей в пределах Поселка такие перемещения запрещал. И это было оправдано, поскольку возникающая после каждого перемещения временная рябь рассеивается не сразу. Если в пределах Поселка постоянно шастать через Двери, то рябь усилится и превратится, например, в резонансную волну. А там уже не далеко до мощного времятрясения. С ним же шутки плохи.

Караулка теперь стояла между шлагбаумами и за время нашего отсутствия разрослась до размеров небольшого домика. При нашем появлении из него вышел не Баламут, как мы ожидали, а не кто иной как Вицли-Пуцли, в новенькой пятнистой «комке», преисполненный чувства собственной значимости и надутый словно индюк.

– Здорово, Пуцли! – рявкнул Бородавочник и попытался облапить приятеля.

Уворачиваясь от объятий, Вицли сделал шаг назад и тут же потребовал:

– Ваши документы, гражданин!

– Какие документы, Пуцли, бивнем тебя по башке?! – взвился Бородавочник. – Это же я!

– Мы не проходили регистрацию, – поспешил вмешаться я. – Были в длительной… экспедиции.

– Тогда платите таможенный сбор, – заявил Вицли. – Двадцать монет с носа.

– А с задницы не хочешь? – зарычал Бородавочник.

Его ноздри при этом расширились, в глазах вспыхнул недобрый огонек, а верхняя губа приподнялась, обнажая не совсем человеческие клыки. Самый настоящий, живой неандерталец!

Я покачал головой.

Увы, похоже, никакое воспитание не в силах вытравить наследственную память. Это в генах – в опасной ситуации, если под рукой нет увесистой дубинки, обнажать клыки и пытаться перегрызть противнику горло.

Торопливо обшарив карманы, я выудил горсть мелких монеток – таэлей, имевших хождение на всем древнем Востоке, в том числе и в Китае.

– Вот плата за вход, господин таможенник, – со всем возможным сарказмом сказал я, протягивая деньги.

Не моргнув глазом, Вицли ссыпал монеты в карман «комки» и повернул рычаг на стене сторожки. Оба шлагбаума стали со скрипом подниматься, причем, один почти тут же заклинило. Для того чтобы пройти под ним, нам пришлось нагибаться.

Презрительно фыркнув, Бородавочник заявил:

– Работнички, медведь их задери! Крэг, неужели это все Илюха натворил?

– А больше некому, – вздохнул я. – И если ничего не придумать, кончится все очень плохо!

– Может, его того… обратно в юру отправить? – предложил Бородавочник. – Тираннозавру на обед?

– Как ты его отправишь? Волоком потащишь? – возразил я. – Он не дурак, по собственному желанию на верную гибель отправиться. И потом, ты слышал, как к нему теперь остальные относятся: Илья Иванович – с уважением! Кто ж нам позволит его увести? И с Дверями что-то происходит непонятное…

– Что же тогда делать, Крэг?

– Не знаю. Подумать надо…

Бородавочник тут же сел на корточки посреди дороги, достал сигареты и закурил.

– Ты чего расселся? – поинтересовался я.

– Думать буду, – неандерталец выпустил клуб дыма. – Я на ходу думать не могу. Слушай, Крэг, неужели Илюха всем ребятам голову задурил? Не может этого быть! Мы-то с тобой не поддались?

– Возможно, не всем, – я тоже вытащил сигареты, зажигалку и присел на камень у обочины. – Только вот времени у нас на выяснение настроений почти нет.

Словно в подтверждение моих слов почва заметно вздрогнула, по земле пробежала легкая рябь, и дорога из песчаной превратилась в асфальтовую, а валун подо мной трансформировался в полосатый бетонный блок дорожного отбойника. Солнце мигнуло пару раз и подернулось белесой пеленой, а воздух стал тяжелым и влажным как перед грозой.

– Ты как всегда прав, Крэг, – поежился Бородавочник. – По-моему, надо просто собрать всех на площади и прямо сказать, мол, ребята, или нам всем приходит большой звиздец, или мы живем по старому. Вот же – нагляднее некуда!

Он кивнул на преобразившуюся дорогу.

– Нас не станут слушать или того хлеще: выгонят из Поселка… Но, кажется, я знаю, что надо делать, напарник! И если я окажусь прав, все вернется на свои места. Пошли!

Преданный Бородавочник тотчас встал и выбросил окурок.

– Тебе виднее, Крэг! Я всегда с тобой.