"Горошина для принцессы" - читать интересную книгу автора (Шушаков Олег)Барселона, начало августа 1937 г.…День окончился неудачно… Впрочем, он все-таки вернулся домой… Но эти трехмоторные прошли. И сбросили свои бомбы. Владимир до сих пор так и не смог понять. Как можно убивать детей и женщин!?.. Зачем? Зачем они убивают женщин и детей?!.. Ур-роды!.. Вчера он ездил в город и видел по дороге эти разрушенные улицы, эти обрушившиеся дома, эти потухшие женские лица у водоразборной колонки… Он видел их глаза… И глаза их детей… Которых каждый день убивают фашисты! И за это их будет убивать он, старший лейтенант Иволгин! Будет убивать, потому что они - сволочи! Потому что никому никогда нельзя убивать женщин и детей! Мигуэль, механик его самолета, подскочил к нему сразу после того, как он зарулил свой «чато» на стоянку: - Муй бьен, ми капитан! Тодос уа сабе! Ту деррибар эн италиано авион! Владимир молча сбросил парашют. Ему не хотелось ничего говорить… Да! Он завалил «Фиат». Но «Юнкерсы» прорвались… Пули их не берут, что ли?.. Он всадил в одного почти полбоекомплекта! Фашист задымился, но сумел уйти. Потому что у Владимира вышли патроны… Вот тебе и «но пасаран»… Он скрипнул зубами… Сегодня они прошли. Но это в последний раз! В следующий раз он просто ударит эту сволочь собой! И разобьет об него свой «чато»!.. Лучше умереть… Чтобы больше не видеть этих уже ни во что не верящих женских глаз. Владимир швырнул свой шлем об землю и зашагал прочь. Мигуэль грустно посмотрел ему вслед. Эти русские парни каждый день поднимаются в небо, чтобы сражаться за его родину. И каждый день их возвращается все меньше и меньше… Но что он мог поделать… Мигуэль подобрал шлем и подошел к «чато», чтобы протереть тряпкой уставшие цилиндры. На глаза навернулись слезы. Но он сдержался… Мужчинам плакать нельзя! Поэтому Владимир просто налил себе вина. Красного как кровь испанского вина. Встал и выпил… Молча… Потому что сегодня из боя не вернулся Сергей… Хороший парень… Отличный летчик… Настоящий друг… Владимир вздохнул. Слава Богу, что не ему придется прятать глаза перед Серегиной матерью, сообщая о его гибели. Потом он, конечно, съездит в Оренбург. Потому что обязан рассказать матери, как погиб ее сын. Но, может, еще удастся отвертеться… Может, ему повезет, и его все-таки собьют на хрен… На счету Владимира было уже семь вражеских самолетов, но сам он до сих пор не имел ни царапины. Впрочем, никому не может везти до бесконечности! Так что шанс еще есть! Он сидел один в придорожном кафе. Доложив Анатолию о том, что видел в бою, в столовую он не пошел. Толя Серов - свой парень! В доску! И все понимает. Но Толя - командир! И, ясное дело, никакой самоволки не разрешил бы. Поэтому, никому ничего не сказав, Владимир взял и махнул в город… Это было серьезным нарушением дисциплины. Но ему необходимо было побыть одному… Сегодня он не смог спасти друга. Не успел! Но видел, как он погиб… Поэтому сегодня будет лучше, если он побудет один. Чтобы не сорваться… Солнце уже давно спряталось за красными черепичными крышами. Длинные тени принесли долгожданную прохладу. День тихо угасал. Маленькое кафе было почти пустым. Лишь в дальнем углу несколько седых, пожилых испанцев, прихлебывая вино и попыхивая сигаретами, вели неспешную беседу. Может о войне, а может о погоде… Он сидел у самого выхода. Иногда мимо проезжали машины. Изредка проходили люди. Все время туда-сюда бегали дети. Но он ничего не замечал… Владимир наполнил бокал до краев и выпил залпом. Может, завтра у него и будет болеть голова. Но это будет завтра… А сегодня он будет пить! Потому что сегодня ему нужно напиться и забыться! А завтра - будь, что будет!.. Даже если придет его черед… А придет и ладно! Значит, так тому и быть! Но перед этим он загасит еще одну фашистскую сволочь!.. Владимир твердо решил при отражении следующего налета таранить «Юнкерс». Чтобы у остальных трех моторных очко играло при виде «чатос»! Чтобы знали, сволочи, что им не пройти! Он сжал кулаки так, что захрустели пальцы… В этот момент к его столику подошла девушка и молча села рядом. Незнакомка была очень красива. Узкая талия. Высокая грудь. Пухлые алые губы. Иссиня-черные волосы. Огромные карие глаза… Чем-то неуловимым она напомнила ему далекую-далекую Снежку… Такая же юная… Такая же милая… - Как тебя зовут? - спросил Владимир. Он уже слегка опьянел, и спросил по-русски. Но она его поняла. - Исабель… Исабель Фуэгос. - А меня - Володя. Владимир Иволгин. - Русо? - Исабель подняла руки и грациозно поправила волосы. - Совьетико пилото… - пояснил Владимир. - Совьетико! Авиадор! - блеснули ее глаза. - Грасияс! Мучас грасияс! - За что? И опять она его поняла. И вместо ответа просто погладила Владимира по щеке… - А, ты - красивая, Исабель… - грустно улыбнулся он. И наморщил лоб. Как же это сказать по-испански?! - Ту белла, Исабель… Муй белла! Очень красивая! Она сидела перед ним, сложив руки на коленях. В простом темно-синем платье, с алой ленточкой в черных волосах. На вид лет восемнадцать. Едва ли больше… Стройная… Милая… - Исабель, - вдруг спросил Владимир. - А как по-испански «любовь»? Это было удивительно. Но переводчик им не требовался. А, впрочем, за эти долгие полгода Владимир научился немного понимать испанский язык. - Амор, - сказала она. А потом взяла его ладонь и прижала ее к своей щеке. - Симпатико… - Милый?.. Эс вердад? Это правда? - Си… - Исабель… - сказал Владимир. - Белла морена… Смуглянка… Она улыбнулась… - Почему ты здесь? - спросил Владимир, и помотал головой, осознав, что опять говорит по-русски. - Пор ке ту акуи? Но она его поняла и так. - Пор ке ту бебе? - Исабель взяла его за руку. Его встревожил ее внимательный взгляд. - Почему пью?.. Мой друг… - Владимир опустил голову. - Ми амиго эс муэрто. Погиб в бою… Эн комбате… - Ах, Володио… - прошептала Исабель, и ее прекрасные глаза наполнились слезами. - Ло сиенто мучо… - Да… Очень жаль… - тихо сказал Владимир, а потом спросил. - А хочешь, я тебе его покажу? - он вспомнил вдруг, что у него была с собой маленькая, девять на двенадцать, фотография. Он, Толя Серов и Серега возле обломков «Юнкерса». Владимир достал ее из нагрудного кармана и показал Исабель: - Ми амигос… Это - я, это - Анатолий, - тыкал он пальцем. - А это, Сергей… Крепкие парни в кожаных куртках, стояли, улыбаясь и щурясь на солнце, а за их спиной из земли торчал кусок крыла с ненавистным косым крестом на белом фоне. Исабель разглядывала эти веселые лица, и ее сердце переполняли тепло и благодарность. Наконец-то, она увидела тех, кто, не жалея своих молодых жизней, защищал ее от падающей с неба, свистящей и воющей смерти. - Давай помянем Серегу… - Владимир наполнил сначала ее бокал, а потом свой. И выпил, не чокаясь. Глядя на него в упор, Исабель медленно осушила бокал, а потом вдруг обвила его шею руками и поцеловала. Начавшись почти как сестринский, ее поцелуй с каждой секундой становился все крепче, все страстнее. Исабель прижалась к нему, и Владимир даже сквозь свою кожаную куртку, даже сквозь ее платье, почувствовал какая у нее упругая грудь… Фуэгос… То есть, огонь… Она действительно обжигала, как пламя. Ее тонкие пальчики нырнули и запутались в его шевелюре. У Владимира зазвенело в ушах. Жаркая волна прокатилась по телу… Но он не посмел ее обнять. Не имел права!.. И держал свои руки на привязи. Их поцелуй длился целое столетие… Когда она, наконец, оторвалась от его губ, Владимир инстинктивно огляделся. Но на них никто не обращал внимания. Исабель продолжала обнимать его за шею и смотрела сквозь свои черные ресницы прямо ему в глаза… Она смотрела на него каким-то необычайным, туманным взглядом… И от этого взгляда у Владимира все сильнее кружилась голова. - Исабель!.. Но! Но эс посибле!.. Нельзя!.. Маньяна ми тамбьен… Завтра меня тоже могут убить… Уо эс посибле эс муэрто эн комбате… - шептал он, утопая в ее глазах. - О, тонто… Олвиде де муэрте!.. О пор ля тарде соло амор! - шептала она. - Сегодня вечером только любовь? - переспросил Владимир. Его не просто штормило. Кафе болталось слева направо, как качели. Но он понимал, что это не от вина. Владимира никогда не штормило так даже от водки. Похоже, все дело было лишь в этой чудесной девушке с алой ленточкой в волосах, которая его сейчас обнимала. - Си, симпатико… - Исабель встала и, взяв его за руку, потянула за собой. - Бамос, куэридо… - Куда?.. Адонде бамос, Исабель? - поднялся он из-за столика вслед за ней. - Бамос а каса дэ ми… - К тебе домой? - Си, куэридо… Владимир достал из кармана несколько песет, уронил их на столик и, увлекаемый девушкой, вышел из кафе… Любовь с первого взгляда?.. Но, ведь, так не бывает!.. Или бывает? Владимир ничего не понимал. Впрочем, он и не смог бы… Даже если бы захотел… Потому что не дано это мужчине. Не дано мужчине понять женщину… Откуда ему понять!.. Что вокруг война… И смерть… Противоположность жизни… Когда она увидела Его, ее сердце так внезапно распахнулось навстречу любви, что Исабель и сама ничего не успела понять! Потому что никогда с ней такого не было! Этот широкоплечий рыжий парень с бутылкой вина был так одинок, что она не смогла пройти мимо… А потом, когда увидела его печальные глаза, не смогла оставить одного… А когда поняла, что кроме сегодняшней ночи у него ничего уже не осталось, что завтра его уже не станет, не смогла отпустить… А когда поняла, что влюбилась, уже было поздно. Владимир был околдован ее поцелуем. И позабыл обо всем. Кроме ее милых глаз, кроме ее нежных губ, кроме ее высокой груди и стройных ног… А она вела его за собой по улице, крепко держа за руку. И волна ее иссиня-черных волос тихо плескалась на теплом ветру. Иногда Исабель оборачивалась, бросая на него нежный взгляд. И его сердце под этим взглядом таяло словно воск… Сопротивляться было бессмысленно. Он и не сопротивлялся. |
|
|