"Эскиды" - читать интересную книгу автора (Павлова А. В.)

Глава 1

Старая дорога почти заросла травой, и только узкая нахоженная тропа еще напоминала о ней. Если бы мимо шли путники, то вряд ли щуплая сгорбленная старушка вызвала у них хоть малый интерес, если бы не само место, откуда она шла. Но путников не было. И это не могло не радовать.

Старая Беббиль с тоской посмотрела на городской частокол, оставшийся позади, в небольшой низине. Так далеко она не уходила давно. Но голод не тетка. Своего хозяйства у нее не было. Последнюю животину она уж лет пять как забила и съела. Не стало сил содержать. А теперь и подавно. Старость. Так и жила. Что небо пошлет… а небо было к ней не особо милосердно. Особенно в последнее время. Вокруг поселения уже все было вытоптано, поймано и съедено. Ни детей ни родни у нее не было, так что с материка некому было о ней позаботиться. А желудок настоятельно требовал еды… Именно голод заставил ее превозмочь безумный, терзавший годами страх и покинуть стены Проклятого городища.

Тяжело опираясь на самодельную клюку, старуха перешла по мосту и побрела по лесу. В тряпичной сумке уже болталось несколько грибов и с десяток плов дикой ардры. Не бог весть что, но дня на два этого бы ей хватило. Однако Беббиль отчетливо понимала, что второй раз она с острова уйти не решится.

Когда-то она могла многими часами бродить по этому лесу, но тогда она была молода, дерзка и бесстрашна. А потом появились низъелльцы… Старуха передернула плечами и как-то даже съежилась. Конечно, теперь она стара и безобразна… Но… ее могут просто зашибить насмерть… А этого, несмотря на свой уже весьма преклонный возраст, Беббиль не хотела. Конечно, жители Проклятого городища в своем основном большинстве не отличались особой добропорядочностью и адекватностью, и все же до низъелльцев им было далеко.

Где-то совсем рядом затрещали ветки. Старуха в ужасе открыла рот для крика, но ни звука не сорвалось с ее губ. Она так и стояла с открытым ртом и смотрела, как перед ней задрожал и помутнел воздух. Со страшным скрежетом изогнулись стволы вековых ардр, словно пропуская кого-то или что-то. Внезапно в воздухе прямо над головой Беббиль образовалась огромная дыра, с тихим резким хлопком выплюнувшая к ее ногам из своих недр нечто, и так же внезапно захлопнулась. Старуха трясущимися руками сжала покрепче клюку и осторожно ткнула ею в это нечто. Оно неожиданно легко подалось и перевернулось. Старушка аж вскрикнула от неожиданности: прямо у ее ног лежал подросток с разбитой скулой и обширной гематомой на лбу. Выронив клюку, старушка припала к груди мальчика. Нечеткое едва слышное сердцебиение пробилось сквозь черную странного вида одежду.

Деревня гудела словно улей. Народ высыпал из своих домов, чтобы посмотреть: старая Беббиль и вправду тащила на себе человека. И откуда только в этом дряхлом теле столько силы взялось!

Даже дойдя до стен городища, она, всячески огрызаясь, не позволила забрать у нее ношу, сама дотащила его до своей хибары и на целых два дня закрылась в ней. Соседей просто распирало от любопытства. Особо смелые пытались подсмотреть в окно, но ставни были плотно закрыты. И только едва слышные стоны доносились из глубины.

Беббиль, покряхтывая от собственной немощи, поднялась с лежака за водой. Внучек, как любовно назвала она незнакомца для себя, всю ночь пробредил. Речь его оказалась странна и совершенно не понятна, но старуха лишь понадежнее заканапатила все дыры в своем жилище, дабы не единый звук не проник сквозь них. Раза два она даже подскакивала на кровати, и это при ее то возрасте, — так громко он кричал! Зачерпнув самодельным ковшом из ведра, старая, роняя капли на пол, побрела к мальчику. Смочив бледные губы влажной тряпкой и наложив на разгоряченный лоб холодный компресс, Беббиль с чувством полного удовлетворения заметила, что бред прекратился, и забылась тревожным старческим сном.

Голова болела нестерпимо. Как дурной сон, в памяти до мельчайших подробностей встала картина недавних событий: «Почему ты у родителей?» — «Ты мне не рада?». Вот Таня старательно хмурит брови. Вот Роман, её муж, рассеяно машет ему рукой, словно подзывает к себе… грохот, звон битого стекла, стрельба, крики женщин. Он и представить не мог, что крестный умеет так драться! Вот Тимка, схватив за руку свою невесту, бежит к памятнику воинов-афганцев… А позади эти твари все еще рвут его audi, пытаясь достать с заднего сиденья Вовку… И снова выстрелы. Другие. Похожие на короткие взвизги, смешанные с шипением. И хлопанье крыльев над головой. Так близко…. Удар…

В широко распахнутых глазах замелькали малиновые пятна, сквозь которые виднелся низкий обшарпанный потолок, под которым лениво парила маленькая шаровая молния. Хоть бы все оказалось лишь кошмаром…. Саня нащупал на лбу свежий синяк и болезненно сморщился. Да что там синяк. Все тело болело, будто по нему катком проехались! Значит, не кошмар. Тогда почему неслышно ребят?! Медленно, не делая резких движений, чтобы не привлечь светящийся сгусток, юноша повернул голову. Молния даже не шелохнулась, продолжая мирно парить в воздухе. Маленькая грязная комнатушка, под завязку напичканная старым барахлом. И все бы ничего, вот только для такой лачуги многие вещи были слишком… дизайнерскими что ли… Окна закрыты встроенными металлическими ставнями, а единственным источником света оказалась та самая шаровая молния.

За окном, лениво переступая короткими лапками, истерично драла глотку соседская любимица — жирная массивная птица с лиловым опереньем и кривым клювом. Беббиль к этому звуку давно привыкла и лишь перевернулась на другой бок, отчего сон как рукой сняло. На кровати, тяжело опираясь на топчан, сидел подобранный ею паренек. Черные волосы непослушными прядями упали на юное чуть смугловатое лицо, еще хранившее следы недавних побоев. Тихий хрипловатый голос задал ей вопрос. Это она поняла по тону, но смысл слов так и остался для нее загадкой.

— Что? — растерялась Беббиль.

— Где я? — снова переспросил Саня, и вновь не получил вразумительного ответа. Коснувшись ладонью груди, он четко произнес имя: — Александр Северский.

И показав широким жестом вокруг себя, затем снова указал на себя и развел руками:

— Где я?

Старушка широко улыбнулась, понимая, чего он хочет.

— Беббиль. Я нашла тебя. Это Проклятое городище. Это Ки'ко.

— Ки'ко…

Было видно, что ему это ни о чем не сказало. Он спрашивал еще что-то, показывая на себя, демонстративно перебирая пальцы, но Беббиль даже не старалась более вникать в его вопросы, решив начать с малого. В первую очередь нужно было избавиться от той черной одежды, что столь явно выдавала в нем чужака. Слишком уж сильно она бросалась в глаза. Положив перед ним заимствованные у соседей штаны и свободную тунику, старушка показала, что это для него. Когда же «внучек» попытался протестовать, категорично вновь указала на вещи. Надо было признать, что достать подобный размер оказалось делом нелегким. Юноша отличался довольно высоким ростом для своих юных лет и стройным крепким телосложением. Такой комплекции среди обитателей Проклятого городища просто не было, поэтому пришлось ходить по домам.

— Вода. Хлеб.

Беббиль поставила перед гостем кружку с водой и свежий ломоть (дорогое для нее удовольствие). Поблагодарив хозяйку кивком головы, паренек встал с кровати. Старый лежак тихо скрипнул. С трудом перебирая ноги, Саня направился к выходу. Двери в его понимании как она должна быть не оказалось. Вместо нее вход блокировала массивная стальная плита. Предупредив его просьбу, Беббиль коснулась небольшого экрана справа, и плита, разделившись пополам, открыла проход. Зажмурившись от яркого света, он шагнул вперед. Сердце на мгновенье замерло, а затем забилось так, что стало сложно дышать. Бардовая листва!! Причудливые формы домов, как близнецы похожих друг на друга, словно у архитектора не хватило фантазии. И ели!!! Разве это ели?! Полторы ветки, и те к стволу прижаты. Да еще хвоя ярко синяя! Это была не его страна! НЕ ЕГО!!!!

Вцепившись в косяк, Саня пытался унять головокружение. Но мир кружило, словно в центрифуге. Ки'ко. Старуха сказала, что это Ки'ко. Что такое Ки'ко? Название её поселка? Так не бывает! ТАКОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Нашарив трясущейся рукой в кармане телефон, парень проверил связь. Ничего… У него ведь международный роуминг… Проверил еще раз. Полный ноль! Что же это за место такое?!

— Тимур!.. Ребята!

Громкий звонкий крик пронесся над деревней. Казалось, само время застыло в изумлении. И даже ленивая толстая тварюга, претендующая на звание птицы, перестала голосить, прислушиваясь к незнакомой речи.

Беббиль с жалостью посмотрела на ссутуленную фигуру юноши.

— Пойдем в дом! — тихо позвала она, касаясь его спины. Внучек обернулся и вдруг крепко взял её за плечи:

— Со мной были еще люди!!! Пять!

Беббиль отрицательно качала головой, отказываясь понимать, чего он хочет. Но вдруг ее осенило и, оставив на его раскрытой ладони лишь один палец, старушка уверенно произнесла:

— Один. Ты был один.

Саша судорожно вздохнул, ослабляя галстук. Пусть так. Но ребята, наверняка, где-то рядом! Быть может, Тима уже его ищет. Они были вместе там и должны быть вместе здесь! Сейчас главное понять: где «здесь» и как отсюда выбраться. Пожалуй, старушка права: форма суворовца не слишком актуальна для здешних мест. Приготовленная одежда оказалась не совсем в пору. Штаны коротки, туника широка, но в целом, было удобно. Аккуратно складывая китель, он наткнулся на небольшой черный диск, переданный ему крестным за мгновенье до нападения. Теперь его и просмотреть не на чем. Припрятав диск получше, Саня обернулся: старушка следила за каждым его движением. Однако ж ни настороженности, и подозрительности в ее взгляде не было. Что-то иное… почти трогательное… Быстро отведя глаза, он попытался собраться мыслями — безнадежная затея. Ничего вразумительного мозг выдать не сумел. Еще раз проверив связь, сделав пару тщетных попыток выйти в Интернет, суворовец с раздражением захлопнул «раскладушку». Бесполезная игрушка!

Наскоро позавтракав, юноша вновь вышел на воздух. Стараясь не зацикливаться на диковинном пейзаже, суворовец занялся изучением обстановки. Так потянулись долгие первые дни… Бедная Беббиль. Она уже давно столь быстро не передвигалась. «Внучка» интересовало все. Абсолютно. От травы до небес. Первые опасения о непринятии его местным населением, рассеялись подобно дыму, стоило юноше заговорить. От его улыбки лилось столько света, что извечно хмурые лица непроизвольно начинали улыбаться. А его еще неуверенная ломаная речь, порой доводила горожан до истерического смеха. И казалось, каждый хотел оказать ему посильную помощь. Быстро сообразив, что его имя слишком сложно для произношения на местном языке, Саня оставил лишь инициалы. Так исчез суворовец Северский, и появился Аяс. Человек без прошлого. Человек из ниоткуда…

Часто, беря с собой в компанию кого-нибудь из поселенцев, Аяс покидал стены старой крепости, изучая окрестности. Беббиль показала, где нашла его. Но на том месте уже и следов от этого события не осталось. Как могла, старуха рассказала, как он появился, но это, увы, ему ничего не дало. Про ребят также ничего не было слышно.

Он мало рассказывал и много слушал. Учился печь лепешки на углях и весело смеялся вместе с остальными над собственной неловкостью. Учился играть в местную игру ротико, состоящую из несложных правил по выбиванию глиняных баклуш, и уж в этом проявил просто снайперскую меткость. Местные с гордостью называли его эскидом. Не так много времени потребовалось для выяснения значения этого сравнения. Эскиды…Аяс только улыбнулся:

— Я — суворовец!

Они не слова не поняли, но согласно закивали головами. Мол, да, конечно! И казалось, все у него хорошо, и только Беббиль видела, как её мальчик долго не мог заснуть по ночам, глядя сквозь окно на незнакомые созвездия, и какая тоска отражалась в его черных, как угли, глазах. А утром все вновь становилось замечательно. Юноша разработал небольшой садик. Выменял у кого-то на свой телефон семена и саженцы культур. Эта некогда очень дорогое средство связи здесь оказалась совершенно бесполезным. По большому счету уровень технического развития ки'конов был гораздо выше, чем у его народа, однако сам факт необычности для местного населения придал мобильнику невероятную ценность.

Бабуля растрогалась до слез, когда, однажды выйдя из дому, увидела, как пробиваются первые желтовато-зеленые побеги будущих корнеплодов.

— Ну что ты, ба! — нежно обнял Аяс сотрясающиеся в немых рыданиях старческие плечи, осознавая, что теперь это самый близкий для него человек. И все же оставаться в Городище он не собирался. Горький аромат близившейся разлуки, все явнее витал в воздухе, и Беббиль уже не могла его не замечать. Каждый раз, когда внучек уходил из Городища, она не могла найти себе места, боясь, что в этот раз он не вернется точно. И каждый раз облегченно вздыхала, стоило стройному силуэту появиться в воротах.

Сотовый принес ему однако не только радости аграриев, но прекрасный экземпляр местной техники. Триас представлял собой небольшую попупрозрачную гибкую пластину, испещренную разного рода символами. Поскольку специалистов в обращении с этим «чудом враждебной техники» в поселении не нашлось, Аясу пришлось разбираться самостоятельно. Восторженный вздох невольно вырвался у него, когда перед ним, наконец, развернулся голографический экран великолепной плотности. С того дня он не пропустил ни одного информационного выпуска, накапливая необходимую информацию и совершенствуясь в речи. Довольно быстро пришло понимание: Ки'ко не место, Ки'ко — это целая планета. Чужая! Бесконечно далекая от Земли! В первое мгновение осознания этого факта, Аяс просто сел на кровати, уткнувшись невидящим взглядом перед собой. В голове истерически билась мысль: сон! сон! горячечный бред! а сам он лежит в травме Е-бурга…

И все это был не сон и не бред. Ки'ко действительно оказалась целой планетой, совершенно отличной Земли… да какой красавицей! У суворовца дыхание перехватило, когда перед ним возникла сияющая модель его нового дома. Нет, она не была прекраснее его дома, но её вид из космоса завораживал, как порой завораживают кадры фантастического фильма.

Во-первых, багрово-голубая жемчужина, неспешна вращающаяся вокруг двойного солнца, была не единственным обитаемым спутником своего светила. Соседство ей составляла небольшая бурая планета, отдаленно напоминавшая родной Марс — Сенстея, населенная весьма воинственным и гордым народом, как позже узнал паренек. Во-вторых, основную часть поверхности Ки'ко занимали океан и скалистые безжизненные клочки суши, одиноко разбросанные по всей планете. В-третьих, у нее был всего один материк. Зато какой! Огромный, с причудливыми берегами, разделенный пополам грядой Зеретарских Гор, с одной стороны которых возвышался величественный багрянолистный лес, укрывавший в себе долину Тысячи Водопадов, с другой же стороны расположились прекрасные долины и степи, на которых ки'коны построили свои города и деревни. По всему его периметру словно ожерелье из драгоценных камней рассыпались многочисленные острова различных форм и площадей. Многие из них были обитаемы, но многие все еще хранили свою девственную первозданность.

Проклятое городище, в котором оказался он, находилось на одном из небольших островков, коих было в изобилии возле Симейской отмели. Единственным отличием этого острова от остальных стала его добровольная изоляция от внешнего мира.

В далеком прошлом здесь располагалась огромная колония всевозможных отщепенцев, основную массу которой составляли религиозные фанатики различных сект, но были и бунтари и обычные люди, которым по разным причинам не нашлось места в обществе. В своем желании продемонстрировать максимум презрения к внешнему миру они воздвигли мощные крепостные стены со сторожевыми башнями и палатами для вольных дружинников. Никто, даже блюстители порядка, избранные общим голосованием, не имели права покидать остров без особого распоряжения. Продукты и прочие, необходимые для поддержания жизни и быта, товары, доставлялись по единственному разводному мосту, связывающему остров с материком.

Однако время неумолимо. Остыл первый пыл. Стихли пламенные речи о греховном и неминуемо караемом обществе. Прогнило дерево. Дожди размыли некогда крепкую кладку. И однажды вместо грозной крепости на острове Истира остались лишь жалкие развалины.

Разрозненные культы ассимилировали, а затем и вовсе прекратили свое существование. Старые вожди умерли, новых не нашлось. Но поселенцы острова не покинули. Наоборот, их число постоянно увеличивалось. Бродяги, сумасшедшие и просто одинокие старики… Столь разношерстная компания вызывала неприязнь, вплоть до отвращения. Простые ки'коны старались обходить это место стороной, совершенно оправдано опасаясь за свое здоровье…

Довольно быстро забылось истинное имя острова, заменившись более мрачным Проклятым городищем.

Гетто. Или скорее резервация… Тоскливым взглядом окинув низлежащие долины, окруженные багрянолистными деревьями, Аяс в очередной раз подавил приступ паники. Разум уверенно заявлял, что выбраться из этим мест невозможно. Но внутренний голос настойчиво нашептывал: раз есть дорога сюда, значит есть дорога отсюда!

Общую картину омрачало еще то обстоятельство, что на Ки'ко нормой было рабство. Здесь это было так же морально, как на Земле «Красный крест». Основная масса местного населения вела так называемый — интелегентный образ жизни и занималась умственным трудом. Огромное количество военных школ никак этому не противоречили, поскольку любой их выпускник столь же уверенно мог бороздить космос, в поиске приключений, сколь и преподавать историю и математику в школе. Но ведь кто-то должен был выполнять и тяжелую работу, от которой сколь бы высоко не было общество развито технически — никуда не деться. Очевидно о наемном труде ки'коны и слыхом не слыхивали, поскольку всю черновую нишу заняли рабы и работорговцы. В этом плане Низъелла — один из пяти крупнейших городов — лидировала.

Хотя нет. Аяс вычеркнул его из общего списка. Низъела не являлся городом в общепринятом смысле, скорее это был огромный рынок, с прекрасным перечнем разнообразных гостиниц и постоялых двором. Здесь можно было приобрести абсолютно все, от вооружения, до наложниц. Здесь заключались самые крупные договоры и обделывались самые сомнительные сделки. Большинство торговцем и дельцов проживало здесь же или по меньшей мере имело собственное жилье для временного проживания.

Остальные четыре города представляли самое обычное сосредоточие культуры и деятельности человечества. Были и мелкие поселения, щедро разбросанные по лугам и долинам и напомнившие Аясу родные до боли деревни…

Еще одним нюансом ки'конов оказалась их фанатичная преданность родной планете. Слепая, безоговорочная подчиненность воле своего правительства.

То, что ки'коны находятся в состоянии войны с другой расой — росями, стало ясно с первых же мгновений информационного выпуска, стоило Аясу включить триас. Впрочем, правильнее было назвать это не войной, а игом. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Открыто про росей говорить было не принято, но ненавидели их все вместе, и каждый в отдельности. Однако за что конкретно, вразумительного ответа не нашлось. И как ки'коны оказались под росями, тоже информации не было. Раз правитель (а он, как оказалось, был один на всю планету. Причем как Кастро — бессменен. Или создавалось ощущение, что и бессмертен) сказал, что роси враги — значит, их нужно уничтожить. Собственно к этому и сводилась вся мораль и весь жизненный путь большинства ки'конов…

Между тем мнение, что роси обычные захватчики, Аяс откинул тут же. Насаждения чужой ки'конам культуры не было, наместников тоже не оставили, военного, политического или торгового давления так же не наблюдалось. Но была дань. По иному было просто не назвать, то, что происходило каждый раз после очередного поединка на Арене. В момент, когда Аяс свалился на голову Беббиль, как раз состоялся таковой. И теперь только об этом и говорили. Суворовец многое бы отдал, чтобы взглянуть на Хранителя, но ни одной съемки, и ни одного фото не нашлось. Только безумные рисунки сумасшедших художников, да далекие от правды пересуды. Остальные же роси ничем от ки'конов не отличались.

Закончив делать пометки, суворовец припрятал обратно в китель блокнот с ручкой. И глубоко вздохнув, задержал дыхание. Обилие новой информации никак не помогло в разрешении его задачи — нигде и слова не упоминалось ни про его друзей, ни про какие иные события выходящие из ряда вон… Создавалось ощущение, что ребят просто не было здесь. Сердце болезненно сжалось. Надо было что-то делать дальше. Не сидеть на месте.

Небо подернуло сиреневатой дымкой. Рассвет занимался медленно, словно нехотя. Однако уже можно было различить плоские крыши низеньких домиков. Аяс осторожно вылез из-под одеяла и потянулся за сорочкой. Бабуля мирно сопела на соломенном топчане. С тех пор как в ее жизнь вошел внучек, дни перестали казаться ей такими уж безрадостными. В дома вновь запахло живым: зажарились лепешки, заварились похлебки. На прибыль пошло хозяйство. Своих детей у нее не было (впрочем, здесь ни у кого не было своих детей, а если и были, то остались на континенте) так что весь ее мир теперь завертелся вокруг этого смуглого мальчишки.

Старушка улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок. Прокравшись мимо нее на цыпочках, Аяс выскочил во двор и исчез в предрассветной дымке. То, что он задумал, необходимо было исполнить сейчас, пока бабуля спала.

За периметром городища, в лесу материка росло небольшое дерево, которое давало очень вкусные плоды, к тому же в большом количестве. Беббиль тайком ходила к нему. Боялась, но ходила. Унести много за раз ей было не под силу, поэтому приходилось часто покидать свое относительно безопасное жилище.

Сочные, сладкие, размером с детский кулачек плоды привели Аяса в неописуемый восторг. Такого он не пробовал отродясь, хотя надо заметить: перепробовал и повидал всякого. И лишь спустя пару дней, когда окончательно освоился и изучил каждый уголок Проклятого Городища, не найдя в его пределах ничего подобного, он задался вопросом: откуда старушка их приносит.

Очень быстро усвоив правила выживания на этой чужой пока для него территории, Аяс с нарастающим беспокойством наблюдал за стараниями Беббиль. Особенно после того, как возле периметра были замечены низъелльцы. Это могло плохо кончиться.

Необходимо было каким-то образом разрешить эту проблему. Никого роднее этой старушки у него здесь не было. Потерять ее — равно потерять все. И не придумав ничего более подходящего, Аяс решил преподнести Ба это дерево в качестве подарка на день рождения.

Юноша оглянулся по сторонам, вот уже несколько дней его не покидало ощущение, что за ним следят, и воткнул лопату в землю. Дерн поддавался с трудом. Сначала на землю упала куртка, затем сорочка и только после этого деревце. Аяс с тревогой посмотрел на пылающий рассвет — бабуля должна была скоро проснуться — и обернул корни в мешковину, не давая земле осыпаться. Стряхнув с сорочки лесную труху, паренек натянул ее на тело через голову и медленно выдохнул. Морозно.

— Ну что сам пойдешь или тебя повести?

Аяс в недоумении распрямился, поднимая с земли брошенную куртку, и столкнулся лицом к лицу с незваным гостем, весьма свирепого бандитского вида. Свирепого до комичности… Он непроизвольно улыбнулся:

— Ну, и рожа у Вас должен заметить.

Лицо незнакомца неприятно вытянулось, в глаза превратились в узкие щелки.

— Чего?

Из-за деревьев выступили его собратья. Аяс инстинктивно отступил назад, понимая с кем столкнулся. Крепко сжав попавшуюся под руку ветку и приготовился к драке.