"Эскиды" - читать интересную книгу автора (Павлова А. В.)

Глава 5

Дрожащее изображение венседа все время искажалось помехами — слабый сигнал — бич этих прекрасных мест. Березань — красавица. Заливные луга, голубое небушко, зимы и весны во всем своем великолепии девственной природы… вот только вести дела отсюда совершенно невозможно!!!! Хорс сдержал гнев и попытался вновь поймать нужную частоту. Получилось!

— Я спросил тебя о его здоровье! — сквозь помехи Повелитель пытался углядеть образ собеседника. — Как себя чувствует Хранитель Лиалин?

Венсед чуть склонил голову, не находя ответа.

— Забавно! А я думал: Лин чему-то да обучил тебя!!! — раздражение прорвалось наружу, и Хорс уже не желал его контролировать. — Если ты такой бесполезный, то, что вообще делаешь возле него?

— Вы меня не правильно поняли, Повелитель. Дело не во мне и моих возможностях. Вы же видите, — широким жестом венсед описал пространство. — Это полный изолятор. Мир-между-мирами! Здесь нет мест силы, нет энергетических потоков! Ему просто неоткуда подпитываться. Он впал в кому. Состояние Хранителя полностью соответствует тому месту, где он сейчас находится!

Голограмма рассеялась, оставив Хорса наедине с его мрачными мыслями. Необходимо бы идти к Ютре, как никак он духовный наставник Лиалина… или нет… к Перуну. Странные шутки у тебя Кайсар!

Вызвав своего велина, Повелитель растаял в сиреневатой дымке.

Грозовые Владения Повелителя Повелителей давно уже перестали впечатлять Хорса своей масштабностью. Миновав их безо всякого интереса, Повелитель оказался в Приемной зале кайсара. На входе его ждала одна их многочисленных облачных дев, населявших владения Перуна.

— Чем могу быть полезна Вам, Повелитель? — ее тонкий мягкий голос, был похож на эхо.

Длинные волосы роскошными волнами струились по нежным плечам, пышной груди, белоснежному сарафану…

Хорс на секунду даже забыл: зачем он здесь — слишком хороша была полюбовница Кайсара.

— Мне необходимо переговорить с Перуном. Лично, — словно очнувшись ото сна, быстро и четко доложил он.

Дева печально опустила глаза.

— Увы. Наш кайсар занят одним неотложным делом. И его отсутствие продлится до восхода следующей луны.

— Это чем же таким важным он занят, что не может принять МЕНЯ? — волна раздражительности, утихшая было при виде этой голубки, поднялась с новой силой. — Лучше бы ты мне девочка сказала!

Дева испуганно шарахнулась назад, но не убежала, а, собравшись духом, ответила:

— Говорю же вам, Повелитель, кайсар Вас не примет! Ни вас, ни кого бы то ни было из Десницы Сварога! Он велел передать: «всему свое время».

Хорс едва сдержался, чтобы не развеять бедняжку по ветру, и, сверкнув подобно огненной вспышке, исчез.

Мир-между-мирами…. Пустота… ничто…нигде… Хорс торопливо шел по узкой тропе, усыпанной серым гравием. То там, то здесь раздавалось призрачное эхо бестелесных теней — голоса тех, кого поглотило это страшное место.

Пространство вокруг Повелителя могло принять любой образ от бездны ночного звездного неба до имитации мегаполисов Ирия. Стоило только представить, и этот мир стал бы огромным благоухающим цветком или же выгребной ямой. Все зависело от воображения проникшего в него. Но Хорсу было не до фантазий. Он видел этот мир таким, каким он и являлся: безликим, бездушным, пустым….

Место заточения Лиалина не походило ни на дом, ни на пещеру. Всего лишь сфера, созданная из клубящегося серого тумана. Шагнув сквозь его плотную пелену, Хорс едва не налетел на того самого венсенда, с которым ругался с утра. Ответив на протест лекаря, угрожающим взглядом, Повелитель откинул невзрачного грязного цвета полог и увидел, наконец, друга.

Лиалин был бледен до такой степени, что казалось, будто ни одной капли крови не осталось в нем. Жизнь уходила из него. Медленно и безвозвратно. Хорс протянул было руку в желании коснуться друга, но не сделал этого, так и простояв с протянутой рукой и затуманенным взором до тех пор, пока венсед не выдержал и не заявил громко и четко, что ни-ко-му не позволено навещать Хранителя. Словно очнувшись от забытья, Повелитель прорычал нечто совершенно нечленораздельное и, обдав венседа искрами, исчез.

А дома грязь и тишина. Хорс в бешенстве опрокинул посудный шкаф. К чему вся его мощь, если он не способен помочь одному человеку. Он может создать звезду и заставить её пылать, может заставить зазеленеть сухое дерево, но вдохнуть жизнь в умирающее тело не способен. Звон бьющейся посуды привел его в реальность. Хорс оглянулся вокруг себя. Повсюду валялись битые черепки. Нет. Так делу не помочь… Заглянув под лавку, Повелитель, удовлетворенно хмыкнув, извлек бутыль самогона. А вот так вполне реально!

Перун восседал на своём огромном троне. И ждал. Сизые клубы, изредка пронизываемые голубыми зигзагами молний, вздымаясь и расстилаясь, расползались по холодному каменному полу. На стенах горели яркие факелы. Наконец, перед ним сгустилось и рассеялось сиреневое облако, представив перед Кайсаром ошалевшего от неожиданности Хорса.

— Перун?! — удивлённо и разочаровано выдохнул он и мгновенно собрался. — А я-то было подумал, что полюбовнице моей увидеть меня не терпелось.

По ногам скользнул желтоватый разряд. Повелитель тихо ухнул, но промолчал.

— Ты опять пьян! — Перун недовольно дернул губой.

Хорс молчал, наблюдая, как, гулко вздохнув и поднявшись, Перун спускается к нему по каменным ступеням. Впрочем, говорить ему было нечего, он был действительно пьян. Вот только мнение Кайсара по этому поводу его совершенно не интересовало. За спиной посветлело. Хорс не увидел, а скорее почувствовал это.

— Подожди меня в своих Владениях. Я скоро буду, — едва слышно шепнул на ухо тёплый как солнечный свет голос Дашубы. — И будь трезв.

Хорс чуть заметно кивнул головой и исчез в сиреневатой дымке. Дашуба не спеша приблизился к Кайсару, рассеивая своим вечно-чистым сиянием сизые туманы Перуна.

— Что же ты, мой правящий брат, творишь?

Перун поднял на старшего брата тяжелый взгляд. Ох, не любил он, когда Дашуба в его дела вмешивался. И появлялся-то он редко и положением своим не пользовался, а только и по сей день ему перечить боялись, словно он всё ещё Кайсар.

— Как ты осмелился вмешаться в наш разговор и отослать его? По какому праву ты являешься ко мне без зова и важных вестей? — голос Перуна гремел громовыми раскатами в зале. — Был суд, и было решение. Однако Хорс не желает приговор исполнять, он не только не смирился за полной изоляцией Хранителя Лиалина, но собственноручно ее нарушает, постоянно проникая в мир-между-мирами! А если он того не делает, то пьет днями на пролет!

Дашуба склонил сияющую голову на бок, разглядывая брата и словно впервые его видя.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я передал власть тебе. Не смей вмешивать Целителей в ваши распри с Индрой! Я много столетий закрывал глаза на то, как вы стравливали два народа! Хватит! Ваш спор привел к бессмысленному и унизительному противостоянию. И я говорю: Довольно! Для этого я пришел к тебе. Для этого я пойду к Индре.

Перун уселся обратно на трон и ударил тяжелой ладонью по каменной ручке:

— Не вмешивался бы ты в это дело, брат.

— Забываешь! Я всегда сам решаю, что мне делать. И начну с того, что положу конец этим нелепым поединкам. Уже хотя бы потому, что планета нам не нужна. Она пустынна сверху и бедна внутри. Нам хватает трудностей с Аликосом и Сайрийей, не говоря уже о других многочисленных государственных делах, которые ты так беспечно запустил в своем стремлении победить нашего брата в вашем нелепом споре. Когда закончится этот разговор, второе, что ты сделаешь — это соберешь Великий Совет Правителей всех народов и рас. Первое же — это отпустишь Лиалина. Он не должен платить за твои ошибки. — Дашуба ослепительно сверкнул, так, что Перун на мгновение спрятал глаза от невыносимого света.

— Прогнать бы тебя, — громыхнул в гневе Перун и тут же успокоился, — Да не могу, брат ты мне. Сам тебя в эпоху Великого Раскола удержал. Да и слова твои верные. Только спор наш я улажу сам! — на какой-то момент его взгляд стал таким колючим и непроницаемым, что Дашубе в душу закралось подозрение, будто брат снова задумал что-то недоброе. Однако он немедленно прогнал это ощущение прочь, коря себя за излишнюю подозрительность. — А вот с Хранителем ничего обещать не могу. Усуд принял мой приговор, а его решение отменить не может никто.

В воздухе сверкнула бело-голубая искра, и в ладонь Кайсара упал кованый ещё до эпохи Раскола тяжелый медальон Святовида. Перун недоверчиво перевернул в ладони искусно сделанное ветвистое деревце — знак Повелителя Повелителей.

— Думаю, это для Усуда достаточно весомый довод, — лицо Дашубы будто окаменело.

— Что же вы с ним носитесь, как с дитем малым? — Перун сжал в ладони реликвию и взглянул на брата. — Он тратит свой дар впустую, буквально на ветер пускает!

— Нечего было отправлять его на Арену! Тогда бы вопроса о даре не возникло!

— Он сам ко мне пришел! Сам вызвался! Довольно! Намедни Среча посмела мне устроить выволочку, как мальчишке безусому. Теперь ты! Я — кайсар!

Дашуба замер как вкопанный.

— Среча? — Сияющий впился глазами в брата. — Это чью нить ты решил без её ведома оборвать?

— Судицы сами назвали его.

Шатающейся походкой Дашуба добрался до лавки. Судицы! Мыслимо ли? Без Рода! Без Сварога!

— Что же ты натворил…

— Мир не рухнул, — проворчал Перун. Он и сам все понимал. — Мальчишка жив. Судицы не взяли его. Однако Среча утверждает, что они сообщили ему некое тайное знание. Вот только хранитель с тех пор в себя не приходил. Будто уснул, а проснуться не в силах.

Дашуба прошелся по залу взад-вперед, словно его что-то мучило.

— Имя его?

— Эдельвейрик — Хранитель Предрассветного Тумана.

— Брат Лиалина? Они выбрали брата Лиалина? И ты отдал?

— А у меня был выбор?

— Перун, брат мой, ты хоть представляешь: как сказочно повезло тебе? Сейчас необходимо все исправить. И как я сказал: первое — это вернуть Лиалина в наш мир. Если бы он не был так тяжел, никто бы и слова не сказал, но то, на что ты его обрек — его убивает. Будет истинным чудом, если он от ран оправится и дар свой, пусть на время, но не утратит! Наш мир шаток, а безопасность столь хрупка… Как в такое время, ты мог позволить себе подвергать опасности хотя бы одного из Семи? Без любого из нас круг не замкнется!

Перун нахмурился. Густые брови черными тучами сошлись на переносице.

— Есть еще кое-что. Прове предсказывал появление Кочевника. Однако его звезда вспыхнула лишь на короткий срок. Мы даже не успели отследить его. Ко мне Ютра вчерашним вечером приходил. Переживает старик, ведь по преданию Кочевник убьет нашего Целителя.

Дашуба лишь покачал головой в ответ.

— В предании сказано не так: кочевник поможет перейти ему в иной мир.

Перун раздраженно отмахнулся рукой, считая это игрой слов.

Хорс нервно ходил по светлой просторной комнате своего дома, и она ещё никогда, с тех пор, как пропала Сурья, не казалась ему такой тесной и душной. В душе всё сжималось и разрывалось одновременно при мысли, что у Дашубы может и не получиться уговорить Перуна… Бело- сиреневый туман наполнил комнаты. Сердце беспокойно дрогнуло… Из света сияющим облаком вышел Дашуба. И без того солнечная комната стала ещё светлее.

— А у тебя изменилось. — Повелитель с интересом осмотрелся. — Ты здесь живешь? Такое ощущение…

— Не томи! — сорвался на него Хорс. — Что тебе кайсар ответил?

Дашуба не спеша подошел к Повелителю и вложил ему в руку крошечный резной диск. Хорс в недоумении уставился на вещицу, пытаясь сообразить, что это значит. В голову ничего определённого не приходило.

— Это приказ Усуда о передаче Целителя, тем, кто составляет Десницу Сварога, значит нам. Хранитель твой друг, и, хоть мне это не нравится, я уважаю твои чувства и отдаю диск тебе. Теперь только ты имеешь над его дальнейшей судьбой власть.

Хорс потрясенно взглянул на крошечного палача и до боли зажал его в кулаке.

— Спасибо, — он подбросил диск в воздух и взмахнул рукой. Диск сверкнул в солнечном свете и навсегда исчез для чужих глаз. Отныне ни у кого над Хранителем власти нет.

— Я рад тому, что доставил радость тебе. А теперь об этом хватит. Я желаю знать, как эти годы прожил мой друг.

Хорс хитро сузил глаза и озорно усмехнулся:

— Только не говори, что тебе не понравилось вновь ощутить себя кайсаром!

Дашуба откровенно рассмеялся и обнял Хорса за плечи:

— Ничего от тебя не скроешь, но тишина приятнее власти. Поверь, мой друг.

Хорс задумчиво покачал головой и как-то грустно произнес:

— Ещё всё может измениться. Ходят слухи, что сайрийцы готовят войско… Перун хорош, но в такой ситуации нам понадобится отнюдь не его грозный нрав. Нужнее будет твое умение собирать народы воедино. Умение гасить межвидовые войны во имя общей цели. Вот увидишь, народы ещё обратятся к тебе за помощью.

— Глупости! Варкула не нападет, пока Десница Сварога существует. Нам ли с тобой его не знать.

Хорс медленно потёр ладонью лоб, и на пол посыпались сверкающие искры:

— Именно это меня и беспокоит. Он что-то задумал, если уже не осуществил! Стоит предупредить остальных Целителей. Пусть будут готовы к нападениям.

Рев ярости, что разбудил Лано, разнесся по узким мрачным коридорам единственного замка на Сайрийи. Это отец звал его. Юноша осторожно вынырнул из кровати, стараясь не разбудить спящую в его кровати фаворитку. Белые кудри разметались по подушке. Да, она была хороша. Даже в обличье человека. Жаль было покидать согретое ими ложе. Но… Если он не придет к отцу, отец не преминет ворваться к нему. Укрыв ее обнаженное тело тонкой простыней, Лано затворил за собой дверь и, приняв свой привычный облик, полетел в покои отца.

Варкула рвал и метал. Словно зверь в клетке, полный ярости, Правитель пересекал холл по прямой вновь и вновь.

— Разве я не приказал тебе отследить появление Кочевника? Разве я не приказал тебе доставить его ко мне? — Варкула кричал, как уже не кричал много лет. — Почему я должен узнавать такие важные известия из иных источников?

Лано принял было человеческий облик, но тут же передумал.

— Не смей поднимать на меня голос. Я отследил его появление, но ты не пожелал слушать.

— Разве я не объяснил тебе как это важно? — правитель был просто вне себя. Если бы он мог, то ударил бы своего сына, но для студнеобразного потомка это не возымело бы действия, а он лишь перепачкался бы.

— Я тебе не наемник. Нужен мальчишка — добывай его сам! Мне надоело…. Как это у вас называется? Быть твоим верным псом? Так кажется? Так вот — мне это надоело! Ты погряз в своих предания и пророчествах как в трясине. Ничего не видишь вокруг. У меня своя жизнь! И какой бы ничтожной она тебе не казалась — она моя! И я хочу прожить ее по-своему!

Мощная волна энергии пригвоздила его к стене.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, щенок! Выродок! Я и тебя размажу и подружку твою паскудную!

Сила, что прижала Лано к стене, возросла в десятки раз. Но не это беспокоило его, а то, что сквозь щель в двери по коридору заструился такой же второй поток.

— Отец, не надо! Прошу! Ляйвилюнь здесь совсем не причем.

Но это не имело никакого эффекта. Правитель даже не взглянул на него. Лано почудилось, будто он услышал, как скрипнула дверь его комнаты, а затем раздали душераздирающие женские крики.

— Нет! Нет, отец, умоляю. Я все сделаю. Все. Все, что скажешь. Прикажешь. Только отпусти ее. Пожалуйста.

Сила отпустила его. Сам того не замечая, Лано на бегу трансформировался в человека. Вот его комната. Распахнув настежь дверь, первенец правителя ворвался в комнату, но там все было спокойно. Ляйвилюнь безмятежно спала в той же позе, что он ее оставил, только простынь немного сползла на пол. Трясущимися руками он коснулся волос девушки.

— Запомни этот момент, — возникший в проходе Варкула пренебрежительно поманил сына пальцем. — Ослушаешься меня и на ее месте — Правитель взглядом указал на дальний угол. Лано поднял глаза и оцепенел: по стене была размазана студенистая масса одной из многочисленных служанок, — будет твоя пассия.

— Что мне сделать, чтоб ты отпустил нас?

— Кочевником уже занимаются. Скоро он будет здесь, — резко остыв, произнес Варкула, и помолчав, словно принимая решение, произнес: — Ты говорил, что тебе не составит труда выследить Целителя Лиалина? Закончи начатое. И возможно я подумаю над твоими словами.

Варкула не успел отвернуться, а за спиной уже раздалось хлопанье крыльев. Лано выполнял последний в своей жизни приказ отца.

С винтовой лестницы послышались быстрые легкие шаги. Их Варкула узнал бы когда и где угодно. Женщина прекрасная, как сама любовь, спускалась с верхнего этажа. Ее длинные почти до пола волосы слегка касался холодный сквозняк, и от этого она казалась еще прекраснее.

— Зачем ты вышла из опочивальни?

— Я слышала крики…

— Я с сыном разговаривал, — и, предвосхищая ее вопрос, недовольно добавил, — Да, со старшим. Но в этот раз, кажется, мы друг друга поняли.