Дарья Донцова
Летучий самозванец
Виола Тараканова. В мире преступных страстей - 24
Дарья Донцова
Летучий самозванец
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27 Глава 28 Глава 29 Глава 30 Глава 31 Глава 32 Глава 33 Глава 34 Глава 35 Эпилог

Глава 18

- Ты мог упасть на клей? - спросила я.

Юра хмыкнул:

- Шикарное предположение! Но нет, не мог.

- Незаметно, - настаивала я. - Шел, шел, споткнулся, шлепнулся на спину, а до этого там разлили…

- И в бензине я не плавал, - перебил меня Юра. - И керосин не пил, и зубную пасту из тюбика не жевал.

- Тюбик, - ахнула я.

Шумаков обернулся.

- Не понял!

- Все хорошо, - защебетала я. - Побегу в нашу каюту, поправлю постель, а ты туда осторожно двигайся.

- Ладно, - согласился Юра. - У меня до сих пор ноги трясутся, быстро не получится.

Я поспешила в каюту. Кровать лишилась спинки, но не рухнула. Матрас располагался на раскладушке, дерево вокруг нее служило исключительно декоративным украшением. Опасаясь, что Юра передумает и быстро вернется, я начала со скоростью обезьяны, ищущей конфету, рыться в постельном белье. Ведь это я взяла на кухне тюбик со сгущенкой, собираясь полакомиться любимым с детства сладким бутербродом, отвернула крышку… и тут в каюту постучал Юра. Чтобы Шумаков не стал потешаться и обзывать меня первой среди обжор, я быстренько, не подумав о последствиях, сунула тюбик под подушку, причем не свою, а Юрину. И теперь пытаюсь сообразить: завернула я колпачок или забыла? Если упаковка осталась открытой, то содержимое могло вытечь. Но где накидка с кресла, куда я запихнула второй тюбик? Нет ни покрывала, ни сгущенки, пусто.

Я перетрясла одеяла, но ничего не нашла. Внезапно мне стало душно. Дыша, как загнанная собака, я поспешила в коридор, а оттуда на палубу. Даже если я и не закрыла тюбик, то сгущенка не суперклей. Да, при помощи сладкой густой массы можно временно приклеить к себе рубашку или салфетку, но подушка - довольно объемная вещь, вместе со спинкой от кровати она составляет тяжелую конструкцию. Мне пришла в голову очередная глупая идея.

- Эй, - тихо позвал Юра, спускаясь по лестнице. - Можешь объяснить, что происходит?

- Пошли в каюту, - шепнула я. - Зарецкий тебя не узнал, не хочется разбудить когонибудь более сообразительного.

Мы вернулись, я еще раз осмотрела спину Шумакова и рискнула выдвинуть предположение:

- В нашу кровать попал клей.

Шумаков зевнул.

- Есть объяснение, как такое могло случиться?

Я пожала плечами.

- Единственное, что приходит в голову: мебель на теплоходе не самого лучшего качества, она сделана не из массива, а склепана из опилок, спрессованных с какимто вязким материалом. Клеящая субстанция просочилась на кровать, сначала спинка прилипла к подушке, затем подушка - к твоему телу.

- Звучит глупо, - подвел черту Юра, - но за неимением достойной версии придется принять идиотскую. Следующая проблема. У меня между лопатками мотается кусок наволочки. Как его убрать? Хочу предупредить: дергать нельзя, мне очень больно.

- Сейчас схожу в местную кладовку, - предложила я, - поищу там растворитель, на корабле он непременно есть, здесь полно крашеных деталей.

- Угу, - пробормотал Юра и плюхнулся на матрас, - возьму пока твою подушку.

Я, уже в который раз за эту беспокойную ночь, вышла в коридор и на цыпочках отправилась в ту часть теплохода, где располагались на нижнем уровне спальни команды. Помню, официант Антон выходил из двери в самом конце узкого коридора с бутылкой чистящего средства для серебра в руках.

Темнокоричневые полированные двери закончились, красивая синяя дорожка с рисунком, завернув за угол, сменилась дешевым ковровым покрытием экономичного серого цвета. Я остановилась около створки и, не колеблясь, дернула ее, ожидая увидеть небольшую каморку с вениками, швабрами, ведрами и бытовой химией. Но перед глазами возникла небольшая кровать, привинченная к стене, и подобие крохотной тумбочки.

- Пожалуйста, - умоляюще сказал тонкий голосок. - Я не виновата! Она сама все придумала! Я ничего не знала! Поверьте!

Маленькая щуплая девушка, до подбородка закутанная в одеяло, заплакала так горько и безнадежно, что я испугалась, вошла, захлопнула дверь, села на жесткую постель и хотела погладить Светлану по голове.

Воспитанница Кати отпрянула в сторону и стукнулась о стену каюты, которая была мала даже для кошки.

- Плиз, плиз, плиз, - частила она. - Екатерина Максимовна, поверьте! Разве я могу вас обмануть? Ничего я не знала о Лизкиных планах!

Лишь услышав имя Самойловой, я сообразила: девочка находится в состоянии шока, неудивительно, что ее нервная система дала сбой. Обе подруги, Ирина и Лиза, в морге. Светлана не знает о смерти воспитанниц, но ее, наверное, испугало сообщение о карантине. Бедная девочка, о ней все забыли, никто не позаботился о сироте. Однако Катя не столь уж и милосердна: взяла ребенка на прогулку по реке и абсолютно им не занимается.

Я попыталась обнять Свету.

- Тише, милая, все хорошо!

Но девочку затрясло, как мышь, попавшую в грозу, она натянула одеяло на голову и зашептала:

- Екатерина Максимовна, я не Лиза! Я на такое не способна! Я в первую очередь вас люблю! Вы для меня мать родная! Честное слово! И Василия Олеговича обожаю! Но вас больше!

Я осторожно погладила ее сквозь тонкую байку.

- Сделай одолжение, сбрось одеяло и объясни мне, почему ты нервничаешь. Может, я тебе помочь смогу?

Край застиранного старомодного пододеяльника с большим круглым вырезом посередине приподнялся.

- Вы кто? - донеслось из норки.

- Виола Тараканова, - представилась я, - подруга Юры Шумакова.

- Не Екатерина Максимовна? - допытывался испуганный голосок.

- Конечно, нет, - терпеливо уточнила я.

Светлана села.

- Вы писательница! Вас еще както подругому называли в столовой.

- Арина Виолова. Но это не настоящее имя, а псевдоним.

- Что? - не поняла Света.

- Псевдоним, - повторила я непонятное ей слово. - Иногда литераторы ставят на обложках книг выдуманные фамилии.

- Вспомнила, - кивнула Светлана. - Пока вы не приехали, мы сидели на палубе в шезлонгах. Женщина, у которой дочка психическая, сказала: «У нас здесь скоро появится звезда, Арина Виолова, ее даже члены правительства читают». А Екатерина Максимовна ответила: «Отрадно узнать, что наши министры грамотные люди, но если они увлекаются Виоловой, понятно, по какой причине в России постоянный кавардак. Убогие книжонки обожают только нищие духом».

- Очень мило, - сказала я. - Екатерина Максимовна, похоже, редкая лицемерка. В глаза хвалит, а за спиной говорит пакости.

Светлана схватила меня за руку.

- Вы знакомы с президентом?

- Нет, - засмеялась я, - не имела чести.

- Жаль, - пригорюнилась Света. - У меня к нему просьба есть, он один способен мне помочь.

- У тебя проблема? Если хочешь, можешь мне все рассказать, вероятно, для ее решения глава государства не понадобится, - серьезно сказала я. - Что стряслось?

Света сложила тонкие, почти прозрачные руки поверх одеяла.

- Вы дружите с Екатериной Максимовной?

- Увидела ее на теплоходе впервые, она производит приятное впечатление, - дипломатично ответила я. - Занимается благотворительностью, основала приют, где ты живешь. Не всякая богатая дама станет тратить время и средства на чужих детей, основное большинство предпочитает бегать по тусовкам и изображать из себя меценаток на светских мероприятиях. Довольно часто глянцевые журналы устраивают акции чтото типа «нарисуй свой портрет». Селебретис хватаются за кисти с красками, малюют картины, а потом позируют около них, улыбаясь фотографам. В результате у журналистов появляется очередной повод для статей, борзописцы довольны. Звезды и светские персонажи продемонстрировали себя с лучшей стороны, увидели свое изображение в прессе и тоже испытали положительные эмоции: приятно чувствовать себя благодетелем, чья физиономия красуется на обложке. Ужасные картины певиц и телеведущих покупают их мужья или спонсоры. В недоумении остаются лишь те, кому обещали передать крупные суммы: деньги так и не добрались до адресатов, растаяли по дороге от аукциона до приюта в тридесятой области тридевятого района. Обычно получается именно так. А Катя реально помогает сиротам, она хороший человек.

- Ага, - еле слышно сказала Света. - Самойлова супер, а мы, воспитанники, нищие, коекто даже настоящей своей фамилии не знает!

- Человек не выбирает родителей, - вздохнула я. - Это как выигрыш в лотерее: кому машина, а кому шариковая ручка. Любой может подняться из пропасти к вершине.

- Слышала это уже, - сердито отмахнулась Света. - «Дети, учитесь хорошо, тогда получите шанс поступить в институт и перед вами откроется весь мир».

Я погладила ее по голове.

- Вероятно, сейчас подобные речи кажутся тебе идиотскими, но пройдет лет десять, и ты поймешь: есть время разбрасывать камни - и есть время их собирать. До двадцати пяти тебе придется упорно набираться знаний, и только потом потраченные усилия начнут оправдываться.

- Хорошо вам болтать! - фыркнула Света. - Небось родились в богатенькой семье, папа с мамой в рот доченьке ложки с икрой запихивали, дорогу вымостили: школа - институт. Деньги лопатой гребете!

- Никогда не суди о людях по первому впечатлению, - укорила я обозленного на весь мир тинейджера. - Я никогда не видела свою мать, она сбежала от новорожденной дочери. Не удалось мне до зрелых лет познакомиться и с отцом, он коротал срок на зоне.

- Так ты детдомовская? - сразу стала фамильярной Света. - Вау! Круто поднялась!

Я поудобнее устроилась на ее кровати.

- Нет, меня воспитывала Раиса, большая любительница залить за воротник, но добрая и ответственная женщина. Я в детстве не особенно ее любила, не понимала, что Раиса спасла меня от приюта, в котором мне жилось бы намного хуже, чем дома. Лишь спустя многомного лет я по достоинству оценила тетю Раю, жаль, не могу сказать ей слова благодарности. Вероятно, ты тоже когданибудь сообразишь: Катя старалась заменить вам мать.

Светлана разгладила на коленях одеяло.

- Раз ты тоже сирота… то…

- Говори, не бойся, - кивнула я. - Люди, которые росли без родителей, всегда поймут друг друга. Кто тебя обидел? Почему ты так перепугалась, когда я случайно вошла? Ты ведь приняла меня за Екатерину Максимовну? Кстати, извини, ято искала кладовку.

Света почесала кончик носа.

- В нашем приюте живут одни девочки, мальчишек нет. Разве это не странно?

Я пожала плечами.

- Думаю, Катя побоялась иметь дело с хулиганистыми подростками, не захотела возиться с пацанами, ей легче и приятнее с девочками.

- Во! - подняла палец Света. - В точку. Добавьте еще сюда слова: беззащитными и глупыми. Кто попадает в приют?

- Наверное, сироты? - предположила я.

Светлана захрустела пальцами.

- Ребят, у которых никого нет, мало. Обычно либо мама, либо бабушка, либо хоть тетя завалященькая есть. Родственники ханку жрут, дерутся, их родительских прав лишают, а детей государству отдают. Еще вариант: мать сама притаскивает младенца в приют, сдает на пару лет, говорит, материальное положение тяжелое. В родильных домах новорожденных бросают. Коекому везет, иногда их берут в семью, но новые родители хотят, чтобы дети были здоровые, красивые, талантливые, умные и без родственников. Можно подумать, что их собственный ребенок получился бы суперпупер. Если ты решил забрать человека из приюта, хватай первого попавшегося, а то выбирают, как мясо на базаре! Вот насчет родичей я их понимаю. Кому охота с ними разбираться! Подрастет приемыш, ты к нему привыкнешь, денег в него вложишь кучу, и вдруг - туктук, войдите, мамашка с зоны приперла! Приятно?

- Нет, - признала я.

- Екатерина Максимовна занимается только полными сиротами, - продолжала Света. - Ну чтобы вообще никого не было! Круто?

- Сама только что говорила про мамашку с зоны, - напомнила я. - Самойлова считает воспитанниц своими детьми, бережет себя от отрицательных эмоций.

- Ха! - подпрыгнула Света. - Ни фига ты не понимаешь! Катька забирает семивосьмилеток без приютского опыта, с такими легко справиться.

- Не поняла, - протянула я.

- Проще только батон откусить, - хмыкнула Света. - Ну, смотри. Если тебя с пеленок через дом малютки в интернат отправили, небось ты ко всему привыкнешь. Начнут наказывать, ты даже не чихнешь, воспитатели везде одинаковые. Если не слушаешься - еду отнимают, в карцере запирают, ремнем лупят, одежду новую не дают. К третьему классу тебе все по фигу, ну унесли суп, и чего? А вот домашние дети, у которых, допустим, папамама в аварии погибли, те будут в шоке. Жили раньше в красивой комнате с игрушками, капризничали, от шоколадных конфет морды отворачивали, и вдруг бумс! Закончилась пруха! Ложись дрыхнуть десятым в спальне, жри дерьмо, мойся холодной водой, слушай вопли няньки. Мы спокойны, а они в истерике, потому что страшно. Старшие им дедовщину устраивают, домашних никто не любит, их каждый поколотить готов.

- Почему? - растерянно спросила я.

- Они хорошо жили много лет, когда нам плохо было! Это разве справедливо? - с возмущением воскликнула Света.