"Птица колибри зимы не боится" - читать интересную книгу автора (Любимова Алена)

Глава VI

Отчаяние мое было беспредельно, однако погрузиться в него мне помешали те же обстоятельства, которые, собственно, меня в эту пучину и ввергли. Взяв на себя ответственность за Ольгу я лишилась даже секунды свободного времени.

Работа, учеба, кормление, стирка, глажка, поиск продуктов… Даже вдвоем с бабой Галей и при посильной помощи Геты (больше, правда, моральной) мы едва справлялись. Вечерами я падала в постель и немедленно забывалась сном, а по утрам меня расталкивала баба Галя, и я начинала бег по тому же кругу.

Какое-то время спустя боль моя утихла. Не потому что сменилась радостью или хотя бы покоем, а потому что душа моя словно онемела. Меня охватило полное равнодушие. Ровно никаких эмоций ни по какому поводу. Весь смысл моей прежней жизни ушел вместе с Митей. А в новой жить было не для кого, кроме Ольги. Она стала отныне моей единственной радостью, и я мерила теперь свое бытие ее достижениями.

Вот у нее появился первый зубик, вот она сама села, потом встала в манеже, потом пошла, а до этого начала произносить первые слова. Меня она называла Тятя, и мы смеялись, что, вероятно, она считает меня отцом, а не матерью. Бабу Галю сестра моя называла бабой. Жанетта фигурировала исключительно как Эта. А слова «мама» в Ольгином лексиконе тогда не было вовсе. Лишь потом я догадалась, как исправить положение. Повесила над ее кроваткой фотографию нашей покойной мамы, и вскоре, наученная мной, Ольга всем на нее указывала, почему-то глубоким басом произнося: «Мама».

Я предпочла остаться для нее сестрой. А Митю я больше ни разу не встречала. И общих знакомых у нас не было. Так что я не имела никакого представления, как сложилась его дальнейшая жизнь.

Несколько раз я набирала его номер. Однажды он даже сам подошел, однако я положила трубку. К чему бередить так и не зажившую рану?

— Ну, ты и тихушница, — таращила на меня глаза Гета. — Я думала, что наизусть тебя знаю. А ты такое от меня скрыла. И, главное, я со своей интуицией — ни сном, ни духом. Считала, ты по матери так убиваешься. А оказывается, ты с мужиком в благородство поиграла. И все скрыла. И от меня, и от бабы Гали. Ну, дура! Поискать таких. Сама собственными руками счастье свое удавила. Другие выгрызают, а она удавила. Правда, подруга, за это я, наверное, тебя так и люблю.

Гета встала, нервно прошлась взад-вперед по кухне и пошире распахнула окно. Дышать и впрямь было уже совершенно нечем.

— Кажется, я перестаралась, — помахала в воздухе полотенцем подруга, однако, едва плюхнувшись на стул, закурила новую сигарету.

Она никак не могла успокоиться.

— Неужели ты не могла хотя бы попробовать? Разбежаться-то успели бы. Ты бы порыдала, во всем призналась. Если он так тебя любил, уверена, что простил бы. Ты-то ничего особенного ему не сделала. Даже ни разу не изменила.

— Знаешь, теперь я думаю, что повела себя так просто от испуга. Больше всего боялась разочароваться в нем. Вдруг он, узнав про Ольгу струсил бы и сбежал. Предательства я бы не перенесла.

— Логично! — воскликнула Гета. — Боясь не перенести его предательства, предпочла сама стать предательницей. Ты сказку «Умная Эльза» в детстве читала? Господи! — она всплеснула руками. — Неужели мне-то трудно было вовремя рассказать?

— Трудно, — призналась я. — Невозможно.

— Мы вместе бы посидели, составили план, — продолжала она. — Раскрутили бы его мамашу по полной программе. Ты пойми, если бы правильно ей преподнесли, она бы помогала и еще радовалась.

— Постой, — перебила я. — Это ведь не Митин ребенок, а моей мамы. С какой стати его родителям мне помогать?

Гета задумалась, но лишь на мгновение.

— С такой стати, что ты невеста их единственного и любимого сына. А у них появилась бы возможность проявить благородство.

— И они потом всю оставшуюся жизнь меня попрекали бы своим самопожертвованием.

— Насчет попреков — тоже смотря как себя поставить. Или, в конце концов, какой-нибудь другой план придумали бы.

— Какой?

Гета отмахнулась.

— Теперь-то какая разница. Поезд давно ушел. Да-а. Теперь я понимаю. Раньше-то думала, ты просто от природы к мужикам такая индифферентная. А оказывается, ты любовью ударенная, и каждого последующего мужика своим Митей мерила. Потому и замуж не вышла. Ясно, ясно. Куда им было! Тянись — не дотянешься. Ты вот даже сейчас о Мите говорила и вся светилась. Через двадцать-то лет.

Я молчала. Да и глупо мне было возражать. Наверное, Гета права. В моей жизни по-настоящему существовал один только Митя.

— А может, зря ты так на нем зациклилась? — снова заговорила моя подруга. — Пора и отключиться? Иначе выходит, ты не захотела жизнь ему портить, а он вот тебе испортил. Отравил заранее твои отношения с любым другим мужчиной. Слу-ушай! Может, тебе пойти к психологу? Или к бабке. Ну, этот… венец безбрачия снять. Многим, говорят, помогло.

— Ты веришь в подобную чушь?

— Не верю, но почему не попробовать? От тебя не убудет. Иначе так и останешься куковать одна до конца дней. Ну ладно, бабки — действительно чушь. Но психологи-то действуют по науке. Вся цивилизованная Америка, между прочим, пользуется, да и у нас стало модно.

— Именно, что стало модно, — рассердилась я. — Нет уж. Пусть моя жизнь идет как идет.

Я все еще колебалась, рассказывать ей про нового Митю или нет, и в результате, решив не повторять старых ошибок, отважилась. Держать такое в себе просто не было мочи. Необходимо хоть с кем-нибудь поделиться. Впрочем, Гетка неожиданно помогла мне сама.

— Слушай, а ты совсем ничего о Мите не знаешь? Где он сейчас-то? Что делает? Может, тебе еще не поздно его найти?

— Видишь ли, — исподволь начала я. — Про того Митю я вообще ничего не знаю. Но у меня впечатление, будто он в пятницу приходил ко мне знакомиться.

Гета с неприкрытой тревогой осведомилась:

— Подруга, у тебя крыша поехала? Кто к тебе приходил знакомиться?

Кажется, она испугалась не на шутку.

— Митя. Я ведь тебе рассказывала: Ярик пришел с папой, а папу зовут Дмитрием.

— Крайне оригинальное имя, — успокоенно фыркнула моя подруга, видимо убедившись, что скорую психиатрическую помощь мне еще вызывать не пора. — Он что, внешне похож на того, твоего?

— Внешне как раз не особенно. Вернее, в общем, похож, но одновременно и не похож.

— Бред! — коротко резюмировала подруга.

Я и сама понимала, что несу несусветную чушь. И впрямь, наверное, впору к психологу или к бабке отправлять. Но как я могла еще выразить то, что мне и самой не было до конца ясно? И я, как могла, пыталась ей объяснить.

— Гетка, двадцать лет ведь прошло. Рост вроде тот же, но этот Митя гораздо шире. Волос на голове у него меньше. Сильная проседь, залысины…

— Все ясно, — перебила она. — Он может оказаться кем угодно. Вопрос в другом: Яриков папа тебя узнал?

— Если и да, то никак этого не показал. Но с другой стороны, ведь я тогда его сама предала. Вполне понятно, если после этого он не хочет меня узнавать. И двадцать лет, между прочим, прошли не только для него, но и для меня.

— Вот ты-то как раз совершенно не изменилась. Не поправилась, не похудела, даже прическа та же. Только… Погоди, погоди. Что-то ты, Катерина, перемудрила. Откуда у него сын такой большой взялся? Получается, когда он с тобой крутил роман, у него имелся альтернативный вариант?

— Уж скорей до меня, — предположила я. — Может, он просто не знал, а потом уже выяснилось, что прежняя девушка от него забеременела.

— Все-таки, как ты мне, Катерина, ни доказывай, все они кобели! — со страстью воскликнула Гета. — Такая любовь у него была! Такая любовь! Лапшу тебе на уши вешал, будто ты у него первая. А сам уже ребенка настрогал! Они все вечно…

Я перебила:

— Меня еще одно смущает. Фамилии у них разные. Не Ивановы, а Кречетовы.

— Прие-ехали, — с какой-то скорбной безнадежностью протянула Гетка. — В таком случае, позволь поинтересоваться, что у них совпадает?

— Да… почти ничего. За исключением двух вещей: шрама на пальце…

Теперь перебила меня она:

— Шрамы для мужиков — вещь обычная. Так что, это тоже не показатель, если только шрам не какой-нибудь экзотический.

— Ну, не знаю уж, экзотический ли, но я больше ни у кого такого не видела.

— Допустим и примем к сведению, — деловито произнесла Гета. — А еще что?

— А еще, — подхватила я, — помнишь, у меня цветок стоит в комнате?

— У тебя их там куча. Не подоконник, а целый сад, — усмехнулась моя подруга.

— В один из них воткнута птичка. Для контроля за влажностью почвы.

— Помню, — Гета кивнула.

— Так вот. Митя, который Яриков папа, к окну подошел. На птичку взглянул, хвостик ей пальцем погладил и странно так произнес: «Колибри».

— Ну и что?

— А то, что мой Митя называл меня: «Птица колибри».

Гета вскочила на ноги:

— Пошли смотреть птичку!

Результаты осмотра ее разочаровали.

— Она по виду больше не на колибри, а на рахитичного попугая тянет.

— О том и речь. Совершенно не похожа на колибри, а он сказал: «Колибри».

— Любишь ты мучиться. Нормальный человек на твоем месте сразу спросил бы: «Митя, это ты?»

— А если бы это оказался не он? Ну просто чем-то похожий человек. Кем бы я себя выставила? Он решил бы, что я сумасшедшая, и запретил бы сыну жениться на Ольге. А если бы он оказался тем самым Митей, вообще кошмар. Сразу открылось бы мое вранье двадцатилетней давности. Представляешь, выяснять подобные отношения при Ольге, да еще и при Ярике! И опять-таки, он мог из-за этого выступить против их брака. Нет уж, лучше сперва осторожно выяснить все про их семью, дедушек, там, бабушек, сопоставить…

— А сразу про дедушек-бабушек было спросить слабо?

— Только потом догадалась. Когда они уже ушли. Я весь тот вечер была стукнутая.

— По-моему, у тебя это уже хроническое состояние. Потому что все носишь в себе. А я бы спросила в лоб. Плевать, за кого он тебя бы принял. Зато сразу бы выяснила. Чужой мужик, посторонний, и прекрасно. А оказался бы тот самый…

— Но Ольга, Ольга! Ты забываешь про ее свадьбу.

— Что ты все про Ольгу? Подумай хоть раз о себе. А сестра твоя сама о себе позаботится. С ее-то характером.

— Если он и впрямь окажется Митей, просто какое-то кровосмешение выйдет.

— Где кровосмешение? С какой стороны? — взвилась Гета. — По-моему, ты, дорогая подруга, совсем от своей одинокой бабьей жизни сдурела. Может, тебе просто мужик понравился и ты не знала, как к нему подступиться? Вот и напридумала себе, было что или совпало? Признайся, ведь понравился?

— Понравился, — с трудом выговорила я.

— Где ларчик и открывался, — тоном бывалого следователя, распутавшего сложное дело, изрекла Гета. — Тебе понравился мужик. Но у тебя ведь все не как у нормальных людей. Мигом в голове тормоз срабатывает: стоп, территория Ольги, страшно ей напортить. Вдруг она тебя осудит, что ты пытаешься завести шашни с папой ее жениха. И твое подсознание, конечно, хватается за спасительную соломинку в виде имени, ну и еще этого шрама, и в твоей голове возникает сюжет бразильского сериала. Брошенный любовник, кровосмешение, только царя Эдипа с его мамашей и не хватает. Зато появляется благородный предлог проявить повышенное внимание к заинтересовавшему тебя предмету. Ты это внимание для себя как бы узаконила.

— Гета, а тебе не кажется, что ты неверно профессию выбрала? Тебе бы психологом быть.

— Нуведь психологию изучалиже в свое время, — ничуть не смутилась она. — А уж на практике каждый день приходится применять. А тебе мой совет такой. Вместо того, чтобы попусту изводить себя призраками из прошлого, возьми-ка ты телефон, позвони этому будущему родственнику и так просто, по-родственному, пригласи его куда-нибудь. Якобы обсудить на нейтральной территории будущее молодых. Но без них, по-взрослому А за разговором прощупай его осторожненько. Окажется твой прежний Митя — покайся. Молодая, мол, была, гордая, глупая, дров наломала. А если не он, еще лучше. Глядишь, чего и завяжется. И безо всяких грузов прошлого. Приличные неженатые мужики его возраста на дороге не валяются. Да и понравился он тебе, и что-то мне подсказывает, ты ему тоже.

Тут я вспомнила:

— Знаешь, Гетка, у нас с ним так странно и смешно получилось. Он меня начал вдруг спрашивать, рожала я Ольгу или не рожала…

— Вопросики у него, однако. С какой стати?

— Видно, ребята ему мозги запудрили. Ольга меня мамой Катей величала. Он, наверное, и смутился. Но когда я ему сказала, что сестру не рожала, он почему-то жутко обрадовался. И даже на радостях несколько тарелок на пол грохнул.

— Оригинальный мужчина, — с многозначительным видом заметила Гета. — Недвусмысленно самовыразился. Ты точно привлекла его внимание. Только теперь не теряй времени, действуй, пока у него тоже какие-нибудь заморочки по поводу кровосмешения не пошли. — Она покачала головой. — Что-то мне подсказывает: вы с ним друг друга стоите. Дерзай, Катерина. Как говорится, вперед и с песней.

— Как птица колибри?

— Да забудь ты про свою колибри!

Несколько следующих дней я набиралась решимости позвонить Мите. Телефон его я добыла из Ольгиной телефонной книжки. Сперва я его просто попросила, однако она с таким подозрительным и одновременно суровым видом осведомилась, зачем мне звонить Митиному папе, что я была вынуждена пробормотать: «Да мне, в общем-то, и не нужно. Для порядка. На всякий случай». На что сестра моя строже прежнего ответила: «Когда понадобится, тогда и спросишь». В общем, я была вынуждена совершить кражу. Похитив у сестры записную книжку, переписала номер Ярикова домашнего телефона. Теперь требовалось выбрать момент, когда Ольга вместе с Яриком куда-нибудь уйдут. Главное, чтобы в момент моего звонка их не оказалось ни у него дома, ни у нас. И, естественно, нужно было, чтобы Митя оказался дома.

Я чувствовала себя школьницей, собирающейся первый раз позвонить мальчику, который понравился. И состояние было примерно такое же, и к ухищрениям я прибегла поистине детским. И, в довершение к прочему, словно школьница, набиралась решимости. Не хватало только позвонить и, услышав голос, бросить трубку. Но этого я не сделала. Не успела.

Я возвращалась после работы из школы домой. У автобусной остановки за моей спиной кто-то резко гуднул. Я шарахнулась и оглянулась. Дверь подъехавшей машины распахнулась. Из нее высунулась голова Мити.

— Катя, как хорошо, что я вас заметил. Садитесь. Подвезу.

— Спасибо, не надо, я тут недалеко. Совсем рядышком, — лепетала я, усаживаясь на переднее сиденье.

— Уже знаю, куда. — При этом зачем-то он улыбнулся, и у меня внутри ухнуло. Улыбка прежнего Мити! «Не может быть, не может быть», — пульсировало у меня в голове.

— Во-первых, это не очень недалеко, а во-вторых, давайте это на заднее сиденье положим, а то вам будет неудобно.

Он взялся за мой пластиковый пакет, набитый тетрадками с сочинениями учеников и кое-какими продуктами, которые я купила в школьном буфете. От смущения я, вместо того, чтобы отдать ему бесценный груз, и впрямь мешавший мне удобно устроиться на переднем сиденье, вцепилась в него с такой силой, будто там была спрятана бомба.

— Не надо, не надо, не надо, — что было мочи тянула я пакет на себя.

— Нет, все же давайте положим, — не уступал он.

— Уверяю вас, это совершенно излишне.

— А я уверяю: без сумки вам станет гораздо комфортнее.

Пакет не выдержал. Тетрадки вместе с пирожками и творожками рассыпались по просторному салону Митиной машины.

— Что у вас тут происходит? — просунулось ко мне во окошко лицо под низко надвинутой милицейской фуражкой. — Гражданка, вам помощь не требуется?

— Нет, нет, все в порядке, — заверила я.

Но представитель закона и после этого нас не оставил:

— Все-таки попрошу ваши документы.

Митя поморщился и полез в пухлую кожаную визитку. «Теперь он меня возненавидит» — я в панике рылась в сумочке, никак не находя паспорт.

Наконец он нашелся. Милиционер, внимательно изучив наши документы, строго спросил:

— Он кем вам приходится?

— Будущим родственником, — опередил меня с ответом Митя.

— А-а, жених, — масляно улыбнулся старший лейтенант.

— Да нет, понимаете, жених не он, а его сын, — сбивчивой скороговоркой зачем-то начала объяснять я.

Глаза у старшего лейтенанта стали квадратные.

— Его сын ваш жених? — переводя взгляд с Мити на меня, а затем на мой паспорт, спросил представитель закона.

— Не мой, а моей сестры, — продолжала втолковывать ему я. Мне почему-то тогда представлялось чрезвычайно важным, чтобы он правильно понял ситуацию.

— Младшей сестры? — зачем-то решил уточнить милиционер.

— Ну, не старшей же, — ответила я.

— У вас, значит, и старшая есть? — кажется, его всерьез озаботило количество моих родственников.

— Нету, нету у меня старшей! — меня вдруг начало охватывать раздражение. — И вообще, какое ваше дело?

— Да, собственно, никакого. — Он вернул нам документы. — Я просто так, от чистого сердца. Вы уж так, знаете, поосторожней… отношения выясняйте. Ладно. С новосельем вас.

Козырнув, он удалился. Мы, как стояли возле машины во время разговора с ним, так и застыли. Вернее, застыла я. Митя корчился от хохота.

— Вы не знаете, при чем тут новоселье? — полюбопытствовала я.

Митя, беспомощно махнув рукой, залился хохотом сильней прежнего. И я, не выдержав, последовала его примеру. Смех у моего будущего родственнике оказался тоже точь-в-точь, как у моего Мити. И действовал на меня с тою же заразительностью.

— А он ведь наверняка нас за жениха с невестой принял, — вытирая слезы с глаз, сказал Митя.

Он произнес это уже без смеха, наоборот, совершенно всерьез. Я пришла в замешательство. К счастью, он не стал развивать тему и, нагнувшись, начал собирать с пола тетради.

— Я их все-таки положу на заднее сиденье. Не понимаю, чего вы сопротивлялись?

— И сама не пойму. — Я пожала плечами.

Он перелистнул страницу одной из школьных тетрадок.

— О! Образ Катерины из «Грозы»! Неужели это все еще проходят?

— Проходят, — подтвердила я.

— Никогда не понимал эту Катерину, — выуживая из-под сиденья пирожки-творожки, продолжал он. — По-моему, если любишь, не надо ничего бояться. Сбежала бы и была бы счастлива.

Лица его, когда он это говорил, я не видела. Лишь уши у него покраснели. Правда, возможно, из-за того, что он нагнулся. Тон, однако, показался мне многозначительным, и я ломала голову, к чему он принялся обсуждать несчастную Катерину из пьесы. Кстати, Катерину! Меня как ударило. Однако, сумев взять себя в руки, я выкрутилась:

— Значит вы, Митя, мыслите как большинство моих нынешних учеников. Они, в основном, про «Грозу» пишут: «Не вижу, в чем проблема».

Митя наконец вылез из-под сиденья и сел за руль.

— Благодарю за комплимент, Катя. Теперь могу не сомневаться, что я вполне молод и современен.

По пути наш разговор перешел на обсуждение предстоящей свадьбы Ольги и Ярика. Я все пыталась задать наводящие вопросы, ибо по-прежнему не была до конца уверена, кто передо мной. Однако мы слишком быстро доехали до моего дома, и мне удалось выяснить лишь одно: Митины родители некоторое время назад умерли. И все. Больше я ничего не успела спросить.

Оставив машину перед моим подъездом, он предложил донести до квартиры тетради и пирожки-тво-рожки, лежавшие на заднем сидении. Прекрасный предлог, чтобы зазвать его домой и продолжить начатый разговор. Я уже собиралась согласно кивнуть, но в последний момент сообразила, что в квартире может оказаться Ольга, и неизвестно как она воспримет наше появление вместе с Яриковым отцом. Да и не выяснишь при ней ничего. И я торопливо проговорила:

— Что вы, не надо. У меня еще один пакет есть.

Мне показалось, что он разочарован. Впрочем, он тут же вылез из машины и начал сосредоточенно помогать мне. А потом, когда я уже протянула ему руку для прощания, спросил:

— У вас мой телефон есть?

Я помотала головой.

— Не догадался в прошлый раз оставить, — продолжал он. — А нам сейчас с этой свадьбой постоянный контакт потребуется. И вы мне свой мобильничек оставьте.

Я продиктовала свой номер. Он тут же занес его в память своего телефона, а мне протянул визитную карточку.

— Тут и мобильный, и рабочий. Ну и, конечно, домашний. Но его-то как раз вы, наверное, знаете.

Я покраснела. Если бы он догадался, как и с какой целью я его выяснила! К счастью, он не заметил моего замешательства, ибо уже садился в машину.

— Так что, Катя, если какие вопросы, я вам буду звонить. И вы звоните, не стесняйтесь.

На карточку я взглянула только дома. У меня перехватило дыхание. Там черным по белому значилось: «Иванов Дмитрий Сергеевич». Больше ни в какие совпадения я не верила. Это был мой Митя!

Теперь меня волновал другой вопрос: почему у Ярика другая фамилия? Митин ли он сын? Выяснить это мне было чрезвычайно важно. И я в тот же вечер принялась расспрашивать Ольгу.

Сестра моя мигом насторожилась.

— Катя, ты о чем?

— Но ведь у Ярика другая фамилия, чем у Дмитрия Сергеевича?

— С чего ты взяла? — она явно об этом не знала.

— У меня есть визитная карточка Дмитрия Сергеевича. Там написано, что он Иванов, а не Кречетов.

— Покажи!

Схватив карточку, она внимательно ее изучила.

— Действительно. Я-то подумала, Дмитрий Сергеевич тебе по ошибке чужую визитку подсунул, но нет. Имя-отчество то же, и фирма его. Ничего не понимаю. А кстати, — Ольга хитренько глянула на меня, — когда это Дмитрий Сергеевич успел тебе ее дать? — Она помахала перед моим носом белым бумажным прямоугольником. — И почему сей вопрос возник у тебя, мама Катя, лишь неделю спустя после их исторического визита?

К своему ужасу я почувствовала, что, во-первых, краснею, а во-вторых, не хочу объяснять. Однако скрывать правду от родной сестры тем более глупо. Ложь могла вскрыться через каких-нибудь полчаса, когда Ольга в очередной раз поговорит с Яриком. И я, слыша, как голос мой предательски дрожит, ответила:

— Да, понимаешь, сегодня случайно по пути с работы домой встретила Дмитрия Сергеевича.

Ольга продолжала молча просвечивать меня своими ясными голубыми глазами, явно не собираясь облегчать мою участь.

— Он остановился и предложил меня подвезти на своей машине, — продолжала я обреченно бормотать.

— Как бы невзначай, да? — с отчетливо уловимым подтекстом проговорила моя сестра. — Ты, Катя, вышла с работы, а Дмитрий Сергеевич, занятый глава фирмы, офис которой находится совсем в другом конце Москвы, вдруг совершенно случайно попал в наши Палестины и еще более совершенно случайно встретил тебя, чтобы довезти до дома.

— Ольга! Прекрати нести чушь! — Стремясь хоть как-нибудь от нее защититься, я повысила голос, однако лишь усугубила свое дурацкое положение.

Сестрица моя, похлопав ресницами, ангельским голосом отозвалась:

— И именно потому, что я несу абсолютную чушь, ты, Катя, сейчас на меня орешь?

— Извини. Но все действительно получилось случайно.

— Знаешь, Катя, — Ольга нахмурилась, — мне эта история очень не нравится.

— Какая еще история?

— Что ты за моей спиной начала встречаться с Дмитрием Сергеевичем. Тебе самой не кажется, что выходит не совсем прилично? Еще не известно, как Ярик на такое отреагирует. Или ты решила мне свадьбу сорвать?

— Оля, что ты несешь? Причем тут твоя свадьба? Вы с Яриком сами нас с Дмитрием Сергеевичем познакомили. Что же мне теперь прикажешь, если его случайно на улице встречу, от него бегать?

— Мы не для того вас знакомили. Я ведь все вижу. И учти: для Ярика память о матери свята.

— Но ничего же нету! На пустом месте скандал устраиваешь!

— Да-а? — Ольга встала из кресла и подбоченилась. — Если бы было пустое место, ты про фамилию не у меня, а у него бы выяснила. Не понимаю, Катя, зачем врать? Ты ведь на этого Дмитрия Сергеевича явно глаз положила!