"Стена" - читать интересную книгу автора (Райнхарт Мэри Робертс)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вскоре после приезда Джульетты стали появляться и другие дачники. Жара гнала людей из города раньше обычного, и окрестные имения постепенно заселялись. Приехала Марджори Пойндекстер, а Говард Брукс, ее жених, пока что находился в пути, на своей яхте под названием «Морская ведьма». В имении Бертонов поселились Дины. Тони Радсфорд занял свои обычные апартаменты в Брокстон-хаусе, и мало-помалу дачный поселок стал оживать.

Исчезли последние из дельфинов, потревоженные скоплением судов. Вдоль пляжа уже начал курсировать экскурсионный катер; попивая чай на веранде, я слышала крикливый голос гида, усиленный мегафонами: «А вот этот белый дом— это Сансет, собственность мисс Марши Ллойд из Нью-Йорка. А вон и сама мисс Ллойд сидит на веранде и ужинает».

Однако среди всего этого возбуждения я чувствовала себя довольно одинокой. Ясное дело— всех вновь прибывших уже известили, что у меня проживает Джульетта, а посему, из соображений деликатности или же простой осторожности, отдыхающие предпочитали держаться подальше от моего дома. Мне это не слишком нравилось. Обычно в Сансете все лето царило радостное оживление, теперь же казалось, будто и в самом деле чума— в образе Джульетты— поселилась у нас.

Однажды я узнала, что приехали Боб и Люси Хатчинсон, владельцы Лоджа, соседнего с Сансетом имения; в тот же день Люси пришла навестить меня. Я была наверху—вместе с электриком, который проверял проводку, а спустившись, застала ее в библиотеке беспокойно расхаживающей взад-вперед. Поздоровалась она со мной весьма небрежно.

— Слушай, Марша, — отрывисто заговорила она. — Это правда, что Джульетта здесь?

— Приехала на несколько дней. По крайней мере, я надеюсь, что это так.

— Несчастная ты простушка, — ядовито заметила Люси. — Ты же знаешь, что она такое. Стоит только позволить ей обосноваться здесь, и что тогда с тобой будет? Если уж на то пошло— что будет со всеми нами?

Я посмотрела на нее. В колонии дачников Люси была признанной модницей. Женщины постарше разглядывали ее наряды и по возможности копировали их; однако то, что чудесно смотрелось на стройной фигурке Люси, с ее копной ярко-рыжих волос и обожаемыми ею длинными сережками, — на некоторых из этих дам выглядело порой просто нелепо. Только Джульетта добивалась в этом успеха, а в одно лето ее успех у местных кавалеров сделался даже чересчур вопиющим— она едва не заполучила самого Боба Хатчинсона.

Это-то и имела в виду Люси, когда сказала мне в тот день:

— Передай ей, чтоб держалась от меня подальше— вот и все.

— Можно подумать, я сама в восторге от всего этого! — огрызнулась я.

— Ну, так и выставь ее отсюда, — грубовато заметила она. — Я серьезно, Марша. Милостью Божьей я сохранила Боба, но ведь из-за нее ты потеряла Тони Радсфорда, и тебе это чертовски хорошо известно. Если ты находишь это забавным, то я отправляюсь домой.

Что Люси и сделала, громко хлопнув входной дверью; на подъездной аллее она столкнулась с Джульеттой и, как я потом узнала, прошла мимо, сделав вид, что не заметила ее.

После ее ухода я погрузилась в невеселые раздумья. Джульетта и в самом деле отняла у меня Тони. Думаю, у них никогда не было ничего серьезного— всего лишь легкий флирт, и мы с ним по-прежнему оставались помолвленными, когда она развелась с Артуром; но тут наступили тяжелые времена, и фирма Тони пошла с молотка.

— Когда смогу позволить себе содержать жену, я вернусь, — сказал он мне тогда. — Не раньше.

Ничто не могло поколебать его решения, и, разумеется, со временем случилось то, что должно было случиться. Тони плыл по течению, положившись на волю случая. Так и не женился. Устроился куда-то на работу и кое-как перебивался. Но письма его приходили все реже и реже. И были они скорее дружески-нежными, нежели страстными. Когда же время от времени Тони приезжал из своей Филадельфии в Нью-Йорк, встречи наши все больше напоминали отчаянные попытки возвести мост над пропастью, возникшей между нами. Однажды я сказала ему, что все кончено и нам пора взглянуть правде в глаза. Он скорее удивился, нежели расстроился.

— Как хочешь, дорогая. Я всегда буду считать тебя самой замечательной девушкой из всех, кого когда-либо встречал. О, если бы все сложилось по-другому…

В тот вечер Джульетта спустилась к обеду в злобном настроении.

— Если Люси Хатчинсон считает, что может безнаказанно оскорблять меня, — изрекла она, — пусть лучше призадумается. Если бы я захотела, я могла бы немало крови попортить всем этим выскочкам, дамочкам из высшего общества.

— Лучше держись подальше от Боба, — предупредила я ее. — Люси настроена весьма воинственно.

Однако Джульетту это, видимо, даже порадовало. После обеда я набросила на плечи шаль и вышла погулять. Я просто поняла, что если проведу в ее обществе лишних пять минут, то непременно забьюсь в истерике.

Вечер выдался чудесный, и, уж конечно, его не подобало проводить в одиночестве. Я вдруг поймала себя на том, что думаю о художнике с холма. Интересно, увижу ли я его когда-нибудь? В конце концов, вполне возможно, что он уже уехал отсюда со своим автоприцепом. Но я выбросила мысли о нем из головы. Я же не романтическое дитя— в двадцать девять-то лет!

Повинуясь неожиданному импульсу, я в тот вечер решила нанести визит Динам. Чу-Чу трусила у моих ног. Возвращаться в общество Джульетты мне не хотелось, а тут, прямо через дорогу от меня, возвышался массивный дом с освещенными окнами. Я поднялась по крутой дорожке и нажала кнопку звонка у парадной Двери.

Меня впустил лакей, заметно удивившийся; на заднем плане маячил дворецкий. Я уже начинала испытывать некоторую неловкость, но когда увидела миссис Дин, одиноко сидящую у камина в огромной, симметрично обставленной гостиной, то вдруг порадовалась, что пришла. Одиночество явно тяготило ее, поскольку меня она приветствовала чуть ли не восторженно.

— Как мило, что вы пришли, — сердечно улыбнулась она. — Мэнсфилд тоже будет рад. Видите ли, мы никого здесь пока не знаем.

— Я ваша ближайшая соседка, — пояснила я. — Марша Ллойд. И когда я увидела, что у вас горит свет…

— Соседка! — воскликнула она. — Какое приятное слово! Как же давно я его не слышала!!

И тут я подумала (и с тех пор задумывалась над этим не раз), не является ли одиночество расплатой за богатство. Впрочем, в Агнесс Дин не было и намека на высокомерие. Взяв на руки Чу-Чу, она посадила ее к себе на колени (собачка этого терпеть не может). Я незаметно разглядела хозяйку дома— худая, изможденная женщина средних лет, хотя лицо ее, освещенное сейчас неярким пламенем камина, хранило следы былой красоты. Миссис Дин была в трауре.

— Год назад мы потеряли дочь, — пояснила она. — Поэтому и приехали сюда. Муж считает, что мне нужно знакомиться с людьми, общаться. У нас есть летняя вилла на озере Мичиган, но там чересчур тихо.

Приятно было сидеть у огня и разговаривать ни о чем. Я не стала упоминать о своей нежеланной гостье; впрочем, до Динов, возможно, и так уже дошли кое-какие сплетни насчет Джульетты.

Я поняла, что предстоящее лето страшит миссис Дин. Она никогда не любила шумного общества, а нас тут считают очень жизнерадостными и веселыми. Она же всегда любила свой дом, и, конечно, когда была жива ее дочь… — тут она осеклась, и подбородок ее дрогнул.

Поэтому я была рада, когда появился мистер Дин. До сих пор ясно вижу Мэнсфилда Дина, каким он предстал передо мной в тот вечер— плотного сложения широкоплечий мужчина с обозначившимся брюшком и громоподобным голосом. Он прокричал, что желает виски с содовой и льдом, наградил миссис Дин дружеским шлепком, весьма смахивающим на удар, и прорычал, что очень рад меня видеть.

— Хочу, чтобы Агнесс обзавелась здесь друзьями, — гудел он, словно церковный колокол. — Что толку сидеть вот так и мучиться. — Голос его смягчился. — Слезами горю не поможешь, а общение с людьми помогает. Я очень надеюсь, что добрые люди придут и помогут, — патетически воскликнул он. — Конечно, мы здесь никого не знаем, но ведь в доме столько места! И позднее мы сможем устроить парочку званых обедов.

Он прямо-таки очаровал меня, столь уверенный в себе, в своих деньгах и их силе; и в то же время от него исходила какая-то мягкость, доброта. У него была приятная улыбка, обнажавшая крупные белоснежные зубы; думаю, в тот вечер он сознавал, что ведет себя несколько нелепо, однако это его ничуть не тревожило. Одно было очевидным: его жизнелюбие, энергия, воля заметно подавляли мягкий характер жены, как, вероятно, подавляли и всех вокруг него.

— Мы пережили немало бед, — сказал он, — но ведь надо как-то жить дальше. И мы будем жить, не так ли, мамаша?

Его откровенность смутила меня. Я вдруг почувствовала себя чужой, как будто грубо вторглась в чужое горе, Агнесс Дин сидела безмолвно, не отрывая взгляда от пламени камина; после его прихода она вообще говорила совсем мало. Какой бы ни была трагедия их семьи, это была ее трагедия, а не его. Он был в состоянии продолжать жить обычной жизнью, заниматься делами, играть в гольф, пить виски с содовой, ходить в свои клубы. Но у нее не было такой отдушины. Она сидела наедине со своим горем.

Так состоялось мое знакомство с четой Динов, и я навсегда сохранила в душе то первое впечатление об Агнесс Дин, она словно стоит у меня перед глазами— хрупкая, убитая горем женщина в черном платье, одинокая в своем просторном доме в окружении богатства, которое ничего для нее не значит.

Мистер Дин отправился проводить меня до Сансета. Наедине со мной он перестал громогласно вещать, и я подумала— интересно, какая доля сердечности, демонстрируемой им перед женой, является чистейшей игрой? Впрочем, этого я не знаю и до сих пор.

— Надеюсь, вы еще к нам зайдете, — сказал он. — Ей нужны друзья. Просто милые женщины, с которыми она могла бы поговорить. Она почти ни с кем не общается.

Мистер Дин проводил меня до ворот. Я вдруг увидела дрожащий огонек в окне изолятора. Но он тут же погас, если это вообще не было плодом моего воображения. Однако меня больше обескуражило и расстроило мрачное лицо Уильяма, встретившего меня по возвращении.

— Мне очень неприятно сообщить вам это, мисс, но звонки снова трезвонят.

— Святые небеса! — в сердцах воскликнула я. — Но ведь электрик сегодня сказал, что проводка в порядке.

— Вполне возможно, — угрюмо отозвался он. — Может, все это не имеет никакого отношения к проводке.

Тем не менее, прежде чем лечь спать, я поднялась наверх и осмотрелась— просто чтобы чувствовать себя спокойней. Дверь в «госпитальный отсек» была по-прежнему заперта, и вскоре я уже крепко спала.

Проснулась я на следующее утро поздно— солнце ярко светило в окно, а рядом, держа в руках поднос с моим завтраком, стояла Мэгги с таким выражением лица, от которого непременно должны были скиснуть сливки для моего кофе.

Когда встанете и оденетесь, — изрекла она, — я вам кое-что покажу.

— Что именно? И где?

— В изоляторе, — ответила она и принялась методично доставать мою одежду. Я с раздражением посмотрела на ее чопорную фигуру.

— К чему такая таинственность? — досадливо поинтересовалась я. — Что такое произошло в этом чертовом изоляторе?

— Когда вы встанете и оденетесь, я вам все покажу, — тихо повторила она и больше не произнесла ни слова.

— А где миссис Рэнсом? Она уже проснулась? — в конце концов нарушила я затянувшееся молчание.

— Она давно встала. Взяла машину и поехала в поселок, к парикмахеру. И эта Джордан— вместе с ней.

— Тогда почему же ты говоришь шепотом?

Она не ответила, и, наскоро одевшись, я снова поднялась наверх по крутой лестнице; Мэгги следовала за мной. Наружная дверь в карантинный отсек была заперта, как обычно, однако все остальное было далеко но как обычно. Я открыла дверь, и взору моему предстал полнейший беспорядок. Все сундуки в прихожей были раскрыты, их содержимое разбросано по полу. Даже матрасы сброшены с няниной раскладушки, и все до единого ящики и коробки распотрошены.

Мэгги вошла следом за мной и дожидалась, пока я смогу перевести дух.

— Вы еще спали, когда Майку понадобилась сетка для окна подвала, — сказала она, — так что я достала ключ и поднялась с ним наверх. И вот что мы тут обнаружили. А когда я зашла в соседнюю комнату, там лежало вот это.

Она подвела меня к двери в изолятор. Сначала мне показалось, что все там по-прежнему. Но Мэгги вытянула палец в сторону одной из кроватей. Там лежал топор. Выглядел он совершенно буднично, но меня вдруг передернуло. Ведь это было острое и довольно опасное оружие.

— Ты уверена, что это не Майк принес его сюда?

— Он и порога этой комнаты не переступал.

— Это наш, домашний топор?

— Нет, мисс. Я спрашивала внизу. Наш старый топор лежит в дровяном сарае, где ему и полагается.

За исключением того, что одна из кроватей была слегка передвинута, сама комната оставалась такой же, какой я ее видела в последний раз. Окно было закрыто, и если кто-то проник сюда давнишним методом Артура—через решетку и по крыше, то никаких следов этот «кто-то» не оставил.

На лице Мэгги я прочла отражение собственных подозрений.

— Если хотите знать мое мнение, — заявила она, — то здесь поработала эта самая Джордан. Она вечно сует нос не в свои дела. Только… что ей тут понадобилось, мисс?

Я беспомощно оглядела обе комнаты.

— Не имею понятия, Мэгги, — сказала я. — Но больше никому в доме не рассказывай. У меня и без того хватает неприятностей.

В тот день все были слишком заняты, чтобы наводить там порядок, но прежде чем спуститься вниз, я сделала две вещи. Послала Мэгги за гвоздями и с помощью тупого конца топора заколотила окно, чтоб его нельзя было открыть, а затем проследила, чтобы Уильям и Майк, садовник, укрепили висячий замок на внешней двери.

Затем я спустилась вниз, к себе в комнату, и, пряча ключ в ящик комода, вдруг вспомнила, что оставила топорик там, где он и лежал, — на кровати. Мэгги хотела тотчас же вернуться за ним, но я решила оставить его там. Тогда мне это показалось несущественным.