"Роковые шпильки" - читать интересную книгу автора (Андерсон Шерил)

Глава 3

Дорогая Молли,

Недавно мне пришлось сообщать очень плохую новость своей приятельнице, а другая приятельница настояла на том, чтобы поехать вместе со мной. О'кей, наверно, я сама виновата – мне надо было заставить ее остаться дома. Но все равно, так ли уж дурно с моей стороны было представлять, что я выбрасываю ее на ходу из полицейской машины, если она всю дорогу непрерывно трещала о том, как все это ужасно для нее, в то время как она ни по сути, ни формально не имеет никакого отношения к этой трагедии?

С уважением,

Живое Воображение.

За те два года, что я веду колонку, у меня выработалась привычка. Оказавшись в стрессовых обстоятельствах, я мысленно составляю письмо, в котором читатель, попавший в сходную ситуацию, просит у меня совета, и мне это помогает. Мне нравится думать, что это мой собственный креативный способ взгляда на проблему в перспективе. Не сомневаюсь, что мой психоаналитик сказал бы, что таким образом я эмоционально дистанцируюсь от проблемы, но я пока что это с ним не обсуждала. Есть вопросы и поважнее.

Вот почему, очутившись на заднем сиденье полицейской машины, я не вслушивалась в причитания Ивонн, рассчитанные на сидящих впереди детективов, а мысленно писала письмо. Я разрывалась между уже упомянутым желанием выкинуть ее из машины на ходу и более цивилизованным способом – попросить детектива Липскомба остановиться на первом же перекрестке и высадить ее, не нанося серьезных увечий. Второй вариант был более гуманным, но не принес бы необходимого морального удовлетворения.

Послушать Ивонн, так она потеряла главную и единственную любовь своей жизни, а не просто коллегу, с которым изредка дружески общалась, зато часто ругалась. Одинаково взрывные, Ивонн и Тедди постоянно громко и с удовольствием спорили обо всем, начиная с журнальных дел и заканчивая кинофильмами. Пару раз мне даже казалось, что Тедди напрашивается на увольнение, но потом я поняла, что им обоим просто нравится выпускать пар в шумных словесных поединках, не делая из этого проблемы. Хотя тех, кто невольно слушал их перепалки, они частенько приводили в бешенство.

Примерно так же, как сейчас Ивонн вывела меня из себя.

– Ох. Несчастная. Хелен.

– Да, Ивонн, – автоматически отозвалась я.

– Что мы ей скажем?! – еще громче возопила Ивонн, и я прикусила язык.

Мы?! Господи, помоги нам. В своей колонке мне приходилось сообщать людям достаточно печальные новости: он тебе изменяет, оставь его; она тебя обманывает, пошли ее к черту; этот тип – псих, беги от него со всех ног. Но в моем архиве не было ничего, что подсказало бы, как сообщить Хелен новость о смерти Тедди. Пока мы ехали, я не успела ничего придумать и отрепетировать. Но одно я знала твердо: мне нужно во что бы то ни стало остановить Ивонн и не позволить ей заговорить первой. На то, чтобы решить, как именно это сделать, у меня оставалось не больше десяти минут.

Должна признаться, когда за тобой заезжают детективы – это довольно круто. Я стояла на обочине, вдыхая свежий воздух и мечтая о скулах Сигурни, когда с визгом подкатила машина. Детектив Липскомб сидел за рулем очень чистенького, но совершенно заурядного «олдсмобиля», правда, оборудованного сиреной, которая больше подошла бы океанскому лайнеру. Подрезав два такси и БМВ, он лихо подрулил к тротуару. Обиженные водители начали гудеть и жестами демонстрировать свое презрение, но детектив Липскомб выбрался из машины и помахал перед ними своей бляхой. Такси тут же замолчали и уехали, а водитель БМВ еще немного погудел, но потом тоже исчез.

Детектив Эдвардс тоже вышел и распахнул передо мной заднюю дверцу. Все, кто оказался в этот момент поблизости, наблюдали за нами, и я подумала, что с моим сегодняшним везением мне не хватает только в прямом смысле упасть лицом в грязь в трех футах от машины. Помимо всего прочего, на мне были чужие туфли на высоких тонких каблуках. Но я представила себе те скулы и, смею надеяться, проследовала к машине с должными грацией и достоинством. Детектив Эдвардс придерживал дверцу, так что всем прохожим должно было быть понятно, что меня не арестовывают. Не сомневаюсь, что зрители терялись в догадках – а что, собственно, происходит, а я наслаждалась тем, что нахожусь в центре внимания в отличие от своего обычного статуса стороннего наблюдателя.

Разве с вами не случается, что вы наблюдаете какую–то сценку и гадаете: «А что бы это значило?» Пара, ссорящаяся в ресторане, бегущий мужчина, лавирующий среди плотной толпы, плачущая женщина, которая останавливает такси – мы видим фрагменты жизни чужих людей, проживая свою собственную. Я часто пытаюсь в воображении сложить эти фрагменты в цельную картину, гадая, а что этому предшествовало, а что будет потом. Может быть, я делаю это потому, что во мне сидит журналист. А может, это проще, чем упорядочивать свои собственные фрагменты.

Подойдя к машине, я взглянула прямо в завораживающие голубые глаза детектива Эдвардса и как можно более многозначительно произнесла:

– Спасибо.

– Нет, это вам спасибо, – ответил он, слегка усмехаясь, в то время как Ивонн, высунувшись с заднего сиденья, заверещала:

– Молли! Слава Богу.

Она простерла ко мне руки, но не было никакой возможности обнять ее с подобающей грацией, не забравшись предварительно в машину. После обычной неразберихи с руками и ногами, на которую, надеюсь, зрители на тротуаре не обратили внимания, я наконец оказалась на заднем сиденье рядом с Ивонн. Детектив Эдвардс захлопнул за мной дверцу, забрался на переднее сиденье рядом со своим партнером, и мы помчались.

– Мисс Форрестер, – проворчал детектив Липскомб в знак приветствия.

– Детектив Липскомб, – как можно приветливее отозвалась я, что было нелегко, учитывая, что в этот момент Ивонн изо всех сил выкручивала мне руки.

– Ох, Молли, – Ивонн столько раз обесцвечивала волосы, что они приобрели слабый сиреневый оттенок и какой–то странный неестественный запах. Она с силой прижала меня к себе, так что я едва не свернула себе шею, чтобы не уткнуться в шпильку, торчащую из ее прически.

Кое–как вырвавшись из ее объятий, я села прямо. И почему это сегодня везде так трудно дышать?

– Ивонн, я знаю, что ты расстроена, но Хелен не станет легче, если ты закатишь там истерику.

– Ты права! Ты совершенно права! – Ивонн все еще цеплялась мне за руки, и мне пришлось приложить усилия, чтобы их высвободить. – Как хорошо, что ты здесь!

Я перевела взгляд на детективов, чтобы посмотреть, радуются ли они моему присутствию. Детектив Липскомб сосредоточенно вел машину, но детектив Эдвардс поглядывал на нас. Точнее, он смотрел в основном на Ивонн, и по выражению его лица было ясно, что с каждым мгновением она нравится ему все меньше и меньше. На секунду наши взгляды скрестились, и по его губам промелькнула тень улыбки. Потом он отвернулся, и мне оставалось только гадать, что означала его усмешка.

– Я хочу, чтобы ты пришла в офис завтра утром. Сегодня утром. Неважно, – торопливо продолжала Ивонн. – Поможешь мне объявить всем. Нужно обдумать траурную церемонию. Написать некролог.

– Ивонн, давай не будем опережать события. Давай сначала поговорим с Хелен и узнаем, чем мы можем ей помочь. А потом решим, что нужно сделать для журнала.

– Да! – Ивонн потянулась вперед и хлопнула детектива Эдвардса по плечу. – Я же вам говорила! Лучшая ведущая колонки полезных советов! Разве я не говорила?!

– Говорили, мэм, – отозвался детектив Эдвардс. Мне очень хотелось посоветовать Ивонн без особых поводов не хлопать по плечам вооруженного полицейского офицера, но потом я решила предоставить событиям идти своим чередом. Без сомнения, сегодня ночью мне представится еще масса возможностей делать Ивонн замечания, и нужно поберечь силы для более важных сражений.

Мы очень быстро доехали до дома Хелен и Тедди. Их квартира находится на Западной Восемьдесят второй улице, и, судя по всему, детектив Липскомб получил «зеленую улицу» на всем пути от «Джанго». Здание было довольно старым, со следами начавшихся разрушений на благородном каменном фасаде. Я не имела ни малейшего понятия о том, что мне следует сказать или сделать, и уже начала всерьез сомневаться в целесообразности нашего с Ивонн присутствия. Но детективы заверили нас, что в таких случаях бывает очень полезно, если среди присутствующих есть знакомые лица, поэтому мы поплелись вслед за ними. Детективы показали свои значки швейцару, пожилому мужчине с глубокими морщинами от дежурной улыбки. Он никак не выразил своего отношения к визиту полиции и мгновенно вычислил, о чем идет речь, стоило детективу Липскомбу сказать, что мы хотим увидеть Хелен Рейнольдс.

– Что–то с мистером Рейнольдсом? Плохи дела? – спросил он, пропуская нас в холл.

Там было очень темно из–за тяжелых деревянных панелей, которые кто–то безуспешно пытался уравновесить ярко–оранжевым ковром, вызывавшим рябь в глазах. Когда никто не ответил на вопрос, швейцар сразу понял, что это означает. Подняв трубку внутреннего телефона, он спросил:

– Как сказать, кто хочет ее видеть?

– Молли Форрестер, – быстро ответила я, желая дать Хелен еще несколько минут, пока мы поднимемся в квартиру, прежде чем она узнает, что овдовела. И я по–прежнему была полна решимости сдерживать Ивонн, насколько это возможно.

Швейцар назвал Хелен мое имя и протянул мне трубку:

– Она хочет с вами поговорить.

Я взяла трубку, удивляясь, что мои руки дрожат не так уж заметно.

– Хелен?

– Молли, – сонным голосом сказала она, – уже почти два часа ночи.

– Я знаю, и я никогда не пришла бы в такой час, если бы это не было так важно. Извини меня, но мне очень нужно тебя увидеть.

– Тедди нет дома, Молли.

– Я знаю.

На той стороне линии воцарилось красноречивое молчание.

– О'кей, – только и сказала она и отключилась.

Я вернула трубку швейцару. Он аккуратно вставил ее в гнездо, затем вызвал для нас лифт. Ожидая его, все молчали.

– Хороший человек был мистер Рейнольдс, – сказал швейцар, когда мы входили в лифт. В ответ мы только молча кивнули.

Наверху Хелен уже стояла в дверях. Я вышла первой, она смотрела на меня, сжав губы в тонкую белую линию. Когда из лифта вышли Ивонн и детективы, гнев в глазах Хелен сменился удивлением. Я схватила Ивонн за рукав, чтобы помешать ей броситься Хелен на шею. Холл, который нам предстояло пересечь, вдруг показался одновременно и бесконечно длинным, и чересчур коротким.

Ивонн начала всхлипывать. Я еще сильнее вцепилась в ее рукав, старясь делать это незаметно для Хелен. Я начала что–то говорить, не помню, что именно, но Хелен, перебив меня, показала на детективов:

– Кто это?

– Миссис Рейнольдс, я – детектив Эдвардс…

Хелен вскрикнула. Разумеется, это заставило закричать и Ивонн. Я бросилась к Хелен, детектив Эдвардс – к Ивонн, а детектив Липскомб постарался побыстрее загнать нас всех в квартиру. Ни к чему было будить еще и соседей, достаточно нам хлопот с Хелен.

Мы усадили ее на диван в гостиной. Чувствовалось, что в оформлении квартиры Хелен была предоставлена полная свобода. Нежная цветочная обивка, закругленные края, качественная полировка. Поверх всех толстых диванных подушек красовались плотные декоративные подушечки. Лора Эшли[32] без благородной английской сдержанности. Я даже засомневалась, сможем ли мы усидеть на покатых сияющих округлостях, или скатимся вниз и приземлимся на плюшевом узорчатом ковре. Я готова была держать пари, что Хелен заставляла Тедди снимать обувь перед тем, как положить ноги на украшенный плиссированной оборкой пуфик перед креслом. Невозможно представить, что в такой обстановке он мог чувствовать себя уютно и комфортно. В его офисе царил настоящий хаос, но там–то он явно чувствовал себя как рыба в воде. Было ли это реакцией на царившую дома педантичную аккуратность? Я начала понимать, что знала Тедди совсем не так хорошо, как мне представлялось. Или я стараюсь вникнуть во что–то, что уже выше моего понимания?

– Он умер, – выдохнула Хелен, как будто ей необходимо было произнести это вслух первой, а не услышать от кого–нибудь другого. Может быть, так ей было легче? Или она надеялась, что ей возразят?

Вместо этого Ивонн заявила:

– Зарезан. Прямо в…

– Ради бога, Ивонн! – вмешалась я.

Ивонн выглядела обиженной, поэтому я быстренько послала ее на кухню за водой и бумажными салфетками. Детективы уселись напротив Хелен, давая ей время прийти в себя. Я была поражена тем, что они не успели сказать ни слова, а Хелен уже знала, почему они здесь. Кто бы мог подумать, что ангел смерти выглядит так обыденно?

– Когда ты позвонила… снизу… я подумала… – с трудом проговорила Хелен сквозь слезы. Ее лицо слегка лоснилось, видимо, от ночного крема. Судя по запаху, это было масло «Олэй». Я видела свадебную фотографию Тедди и Хелен миллион раз – она стояла на полке в кабинете Тедди, лицом к входящим. Саму Хелен я тоже видела бессчетное количество раз, но мне никогда не приходило в голову сравнивать ее с той юной женщиной на фотографии. С тех пор как они поженились около двадцати лет назад, Тедди раздавался вширь, а Хелен, наоборот, усыхала. Углы ее маленького бледного лица заострились, шапка каштановых кудрей превратилась в короткий ежик, а сама она стала почти костлявой. Что это, просто возраст или что–то более серьезное нанесло ей такой урон?

Вернулась Ивонн с водой и салфетками, и мы помогли Хелен немного привести себя в порядок. Ивонн плюхнулась на диван рядом с Хелен, но, к счастью, не трогала ее и ломала свои собственные руки. Хелен высморкалась и сделала глубокий вдох.

– Ты сказала, что знаешь, что его нет дома, – наконец сказала она. – Я подумала, ты пришла сказать, что у вас с ним роман.

Я и Тедди? Да никогда в жизни! Это была моя первая мысль, но, слава богу, я не высказала ее вслух и не рассмеялась. Теперь было понятно, почему Хелен встретила меня таким взглядом, когда я вышла из лифта. Конечно, было несколько трогательно сознавать, что Хелен ревновала Тедди, ко мне или к кому–нибудь другому. Всегда мятый, грузный, потеющий Тедди как–то не вписывался в образ героя–любовника, особенно по сравнению с вечно дефилирующими по офису моделями–мужчинами и их фанатами. Однако Хелен, видимо, казалось, что все должны видеть в Тедди то же, что видела в нем она – что бы это ни было.

Может быть, если ты считаешь своего партнера таким же желанным для других женщин, как и для себя, то это признак прекрасных отношений. Я никогда особенно не задумывалась над проблемами ревности, хотя, конечно, знакома с теорией, что если ты слегка не ревнуешь, значит, не увлечена всерьез. С другой стороны, разве наличие ревнивой жены когда–нибудь мешало мужу ходить налево? Как говорила моя бабушка, кто хочет обмануть, найдет путь. Хочется верить, что она не имела в виду дедушку, но кто знает. Моя бабушка Форрестер была одной из тех дам, которые понижают голос, когда им нужно произнести слово «рак», а слова «секс» и «менструация» не осмеливаются произносить вообще, заменяя их мимикой, поэтому вряд ли мы могли услышать от нее всю правду. Тем более что по–настоящему нам этого и не хотелось. Есть только одна вещь, еще более ужасная и непристойная, чем представлять занятия сексом своих родителей – это представлять секс между дедушкой и бабушкой. Кажется, даже в Ветхом Завете есть запрещающее правило на этот счет.

– Вы подозревали, что у вашего мужа роман на стороне? – мягко спросил детектив Липскомб. Превращение служителя закона в отца–исповедника застало меня врасплох.

– Нет, вовсе нет, – пробормотала Хелен. – Это была какая–то дикая, случайная мысль. Просто, когда Молли позвонила, я наполовину спала, не знаю, что это пришло мне в голову…

Она умоляюще посмотрела на меня, и я кивнула с самым глубокомысленным видом. Но в то же время поймала себя на мысли: она говорит первое, что приходит в голову. Не ляпает, не подумав, как я неоднократно делала это сегодня, а скорее изворачивается, как ребенок, которому надо срочно объяснить, почему лампа оказалась разбитой или кто съел последний кусок торта. Неужели она всерьез подозревала Тедди?

А мог ли Тедди на самом деле ей изменять? Я начала вспоминать Тедди в офисе – а нигде, кроме офиса, мы с ним никогда не встречались. Изменилось ли его поведение в последнее время? Не менялся ли обычный распорядок? Я обдумала эти вопросы настолько тщательно, насколько позволяли мои растрепанные эмоции, и пришла к выводу, что ничего не указывало на романтическую связь. За исключением разве что диеты. Тедди всегда был грузным, но это, казалось, совершенно не беспокоило его до последнего времени. Месяц или два назад он начал всем объяснять, что сел на диету, потому что доктор предъявил ему ультиматум. Но что, если истинные мотивы были романтическими, а не медицинскими? Что, если раньше ему не было нужды худеть, потому что Хелен любила его таким, каким он был, а теперь в его жизни появился кто–то, ради кого стоило постараться? Кто–то, кто не готов был любить его независимо ни от чего, кто–то, ради кого он хотел приобрести форму? С кем же Тедди мог спать? Или еще только пытался соблазнить? Бедняжка Хелен.

– Вы весь вечер провели дома, миссис Рейнольдс? – продолжал детектив Липскомб.

– Позвольте. Одну. Минуту, – потихоньку наливалась праведным гневом Ивонн.

Она обожала давать выход своим эмоциям, и перед шансом ринуться на защиту друга не могла устоять, как перед распродажей в «Саксе»[33]. Но я была настороже, и быстренько просунув руку за спиной Хелен, довольно сильно ее толкнула, потому что видела, что у детективов совершенно нет настроения терпеть ее драматические представления. Да и мне самой они уже успели надоесть.

– Миссис Рейнольдс? – уже мягче повторил детектив Липскомб.

Ивонн отодвинулась на несколько дюймов и замерла, как свернувшаяся в кольцо змея.

– Я пришла с работы сразу после восьми. Заказала обед в «Коста–дель–Соль»[34], вы можете проверить, даже если они не фиксируют время заказа, я платила кредитной картой[35]. – Хелен слегка выпрямилась, собственное негодование отвлекло ее от горя. – Потом я сделала несколько телефонных звонков и провела некоторое время онлайн, и то, и другое вы легко можете проверить. К сожалению, около одиннадцати я легла спать, так что с этого времени вы можете только верить мне на слово.

Детектива Липскомба ничуть не взволновало нескрываемое раздражение Хелен. Я уверена, они сталкиваются с этим изо дня в день – женщины, только что ставшие вдовами, ищут какой–то выход своему горю и боли.

– Мы обязаны задать вам эти вопросы, мэм, – спокойно объяснил детектив Эдвардс.

– Не читайте ей лекцию, – прошипела Ивонн. – Эта женщина только что потеряла. Своего мужа. Ради. Всего. Святого.

Детектив Липскомб терпеливо кивнул и выждал несколько мгновений, прежде чем задать следующий вопрос:

– Миссис Рейнольдс, то, что вашего мужа еще не было дома к одиннадцати часам, было обычным делом?

– Не то, чтобы обычным, но иногда случалось. Время от времени. У него бывают периоды бессонницы, когда он предпочитает оставаться в офисе и работать, если хватает сил, считая это более продуктивным, чем ворочаться здесь всю ночь напролет.

К концу фразы ее голос сорвался на фальцет, как будто она сама не поверила этой наспех сочиненной истории. Она до сих пор говорила о Тедди в настоящем времени, но никто не спешил ее поправлять. Хелен сильнее сжала мою правую руку, и я погладила ее левой, успев пожалеть, что у меня не такие маленькие прохладные ручки, как у Трисии, пусть даже с ободранным маникюром. К этому моменту мои руки были совершенно измочалены, и я испытывала настоятельную потребность высвободить их и размять. И в то же время я не переставала размышлять, с кем же мог спать Тедди?

– Верно, все верно! – ринулась в бой Ивонн. – Я и сама ночная сова! Тедди и я часто натыкались друг на друга. В офисе. По ночам. – Ивонн широко улыбнулась, как будто выиграла конкурс по правописанию в третьем классе. Вообще–то она вела себя лучше, чем я опасалась по дороге сюда. Она не старалась тянуть одеяло на себя, и только за это уже заслуживала медали.

– Ваш муж звонил предупредить, что задерживается?

Рот Хелен опять сжался в тонкую ниточку.

– Иногда.

Повисла пауза. Детектив Липскомб делал какие–то заметки в блокноте, а детектив Эдвардс просто смотрел на Хелен. У него действительно были изумительные глаза. Ярко–синие, с прямым пронизывающим взглядом, но без холодности и суровости. Хелен тоже посмотрела на Эдвардса, и давление на мою руку ослабло. Глядя в глаза детективу Эдвардсу, она немного расслабилась. Как будто он заставил ее это сделать.

Сообразив, что он делает, я чуть не подпрыгнула. Он ее соблазняет. О'кей, может быть, это чересчур сильное слово, но своим взглядом он создает у нее ощущение комфорта и безопасности. Он знает возможности своих необыкновенных глаз и умело ими пользуется. Он хочет, чтобы она ему доверяла, чтобы все ему рассказала. Потом он пустил в ход и свой голос, мягкий, густой и сочный.

– Но не сегодня.

У Хелен перехватило дыхание, и я инстинктивно схватила ее за плечо.

– Мы поссорились. Я сказала, чтобы он не звонил. Я сказала ему… – Она бурно разрыдалась.

Ивонн отступила перед лицом столь искреннего проявления эмоций, и мне не оставалось ничего, как привлечь Хелен к себе. Детективы сочувственно смотрели на нас.

– Не торопитесь, успокойтесь, – сказал детектив Липскомб.

Но Хелен уже не могла сдержаться. Отстранившись от меня, она выпрямилась.

– Я велела ему не звонить. Я сказала ему, что мне плевать, когда он придет домой.

– Из–за чего вы поссорились? – спросил детектив Эдвардс.

Хелен горько рассмеялась, промокая глаза расползающимися от влаги салфетками.

– Из–за этих его задержек на работе! И я сказала ему… – Она затрясла головой, отгоняя память о последних гневных словах. – Сейчас это кажется таким глупым, но тогда казалось важным.

Оба детектива кивнули.

– То есть такая проблема существовала уже в течение некоторого времени? – мягко приступил детектив Липскомб. – Я знаю, что мой распорядок с первого дня выводил мою жену из себя.

– Нет, это началось несколько месяцев назад. Может быть, шесть. – Хелен посмотрела вниз на ковер, как будто это помогало ей подсчитать. – Может быть, чуть больше.

– После одиннадцатого сентября у нас резко упало количество рекламных объявлений. Как и у всех остальных. Тедди работал не покладая рук, чтобы исправить положение, – внесла свою лепту Ивонн.

– В остальном все было в порядке? – уточнил детектив Эдвардс.

– Да, – вызывающе вскинула голову Хелен.

– У вас есть дети? – продолжал он.

– Нет, – уже без всякого вызова ответила Хелен. Теперь в ее голосе была пустота, которую все заметили, но постарались этого не показывать.

– Чем вы занимаетесь, миссис Рейнольдс? – спросил детектив Липскомб.

– Я работаю директором по персоналу у Андерсона и Вуда. Это юридическая фирма.

– Где находится ваш офис?

Хелен вздохнула:

– Через две двери от редакции журнала. – Она ждала, что детективы сделают из этого какие–то выводы, но детектив Липскомб просто занес в блокнот очередную запись, а детектив Эдвардс продолжал смотреть на Хелен.

– Вы можете назвать кого–то, кто мог желать смерти вашего мужа? – спросил он.

– А как же кража, которая пошла не по сценарию? – воскликнула я, кажется, чересчур громко. Но это сработало. Все, а главное Хелен, посмотрели на меня. Я не могла – не хотела – верить, что она имеет к смерти Тедди какое–то отношение, поэтому должна была дать ей понять, чтобы она была поосторожнее, особенно с Большими Синими Глазами. Разумеется, сейчас Большие Синие Глаза с пристальным вниманием смотрели на меня, но с этим я могла справиться. Так я, по крайней мере, надеялась. Во всяком случае, сейчас был явно неподходящий момент для флирта.

– Мы рассматриваем все возможные версии, – сказал детектив Липскомб гораздо более дружелюбно, чем говорил со мной в офисе. У него было вполне миролюбивое настроение, и я не собиралась его портить. Липскомб вновь перевел взгляд на Хелен, но детектив Эдвардс продолжал смотреть на меня. Он пытался разгадать, что у меня на уме. А я – что у него.

– У Тедди нет никаких врагов. Все его любят… – Хелен остановилась так резко, что я испугалась. – Любили… – Поправила она себя и опять заплакала.

Ивонн обхватила ее, как будто собиралась опробовать на ней прием Хеймлиха[36], и начала раскачиваться вместе с ней. Хелен упорно не выпускала моей руки, поэтому мне ничего не оставалось, как ждать, пока она немного успокоится.

Спустя какое–то время детектив Эдвардс предпринял новую попытку:

– Не было каких–то проблем с деньгами, наркотиками или…

– Нет, – мгновенно отрезала Хелен. Вывернувшись из рук Ивонн, она громко высморкалась. – У нас все было в порядке. Мы были счастливы и все было хорошо.

Слова Хелен прозвучали с какой–то деланной, неестественной четкостью. Она говорила неправду. Что же было не так?

Детективы обменялись взглядами, значения которых мне не удалось понять. Разумеется, они тоже слышали напряжение в ее голосе. Хелен замолчала, замкнувшись в своем мифическом счастливом мире, куда нам не было доступа.

Детектив Липскомб захлопнул блокнот.

– Есть кто–то, кому мы можем позвонить и попросить побыть с вами?

– Я хочу Молли, – Хелен вцепилась в меня, не выпуская из рук мокрых салфеток. Я постаралась подавить отвращение от влажных бумажных комочков, да и перспектива остаться здесь на ночь тоже меня не вдохновляла.

– Я тоже могу остаться, – предложила Ивонн.

– Спасибо, Ивонн, – сказала Хелен. Ивонн кивнула. Она, видимо, уже мысленно репетировала объединяющее общее переживание, которое очистит нас и сделает лучше. Я же предвидела море слез, причитаний и ощущение собственной бесполезности, что нисколько меня не привлекало.

Детектив Эдвардс протянул Хелен свою визитную карточку:

– Необходимо, чтобы вы официально его опознали. Но с этим можно подождать до утра, если вам так удобнее.

Хелен отдернула руку, не успев взять карточку:

– Я должна его увидеть? Но Молли же уже сказала вам, что это – он.

– Если есть какой–нибудь другой член семьи…

– О, боже мой. Семья. Его родители. О, господи! – Хелен повисла на Ивонн, сотрясаясь в новом приступе рыданий.

Детектив Эдвардс снова повернулся ко мне. Я выдержала его взгляд, хотя и не без труда. Рыдания Хелен были в какой–то степени заразительны, и я уже тоже чувствовала тугой комок в горле. Это лишало Большие Синие Глаза возможности спровоцировать меня сказать что–нибудь лишнее. Эдвардс положил визитку на сияющий кофейный столик. Сидевший в кресле детектив Липскомб подался вперед, и я было подумала, что он тоже хочет утешить Хелен, но оказалось, что он просто пытается встать.

– Миссис Рейнольдс, позвоните нам, если вы что–нибудь вспомните или если вам понадобится помощь, – с неожиданной теплотой произнес он.

Липскомб положил свою карточку рядом с карточкой Эдвардса и наконец выбрался из кресла. Детектив Эдвардс мотнул головой в сторону двери. Оставив Хелен в буквальном смысле слова на руках у Ивонн, я пошла за детективами.

После долгой паузы детектив Липскомб сказал: «Доброй ночи, мисс Форрестер» и вышел в холл. Все еще смущенная и растерянная, я осталась в дверях рядом с Эдвардсом. Они уже закончили? Что они думают? Что будет дальше? С кем все–таки спал Тедди? С кем спит детектив Эдвардс и насколько это серьезно?

Подобные беспорядочные мысли всегда возникают в самые неподходящие моменты. Но такая уж выдалась сегодня ночь, что я могла слегка потерять контроль над собой. При условии, что я больше не буду действовать по принципу «Что на уме, то и на языке». Иначе ситуация может стать еще более сложной и/или неловкой.

– Почему вы не сказали, что у него связь на стороне? – тихо, чтобы не услышала Хелен, спросил детектив Эдвардс.

– Потому что я понятия об этом не имела. Да я и до сих пор еще не уверена. Хелен сейчас не в состоянии мыслить ясно, – закончила я, чувствуя, что каждое следующее предложение слабее предыдущего.

– Итак, с вами у него не было романа, – настаивал детектив Эдвардс.

– Нет, – ответила я, изо всех сил стараясь казаться загадочной. Пусть детектив Эдвардс поломает голову, с кем у меня был роман. И, пожалуйста, пусть он остановится на ком–нибудь более необычном и ярком, чем Питер. Эдвардс, казалось, был доволен моим ответом, но я не могла понять, было ли это личное или профессиональное удовлетворение. На всякий случай, если он перейдет на более личный тон, я решила держаться более деловито. Не хотелось так скоро подтверждать правоту своих подруг. Я здесь только ради Тедди, а не для того, чтобы вешаться на шею детективу Эдвардсу. Пока что.

– Когда будут делать вскрытие?

– Почему вы спрашиваете?

– Если Хелен должна его увидеть, я хотела бы, чтобы это произошло до вскрытия.

– Вы так близки?

– Вовсе нет, – признала я. – Но ей нужен кто–то, на кого она могла бы опереться, кто помог бы ей через все это пройти, а я стараюсь поступать, как считаю правильным.

– Ей повезло, что вы здесь оказались, – в ответ на комплимент я только пожала плечами, не показывая, как мне приятно его слышать. – Мы не занимаемся расписанием вскрытий, так что от нас это не зависит. Но чем раньше она придет, тем лучше.

– Я заставлю ее как можно раньше вам позвонить, но сначала пусть хоть немного поспит.

Я была уверена, что в сумочке Ивонн найдется какое–нибудь сильнодействующее средство, которое поможет Хелен забыться хотя бы на несколько часов, но совсем не обязательно было делиться этой информацией с детективом.

– Вам нужно кому–нибудь позвонить, предупредить, что вы сегодня не вернетесь?

У меня хватило благоразумия выдержать паузу, прежде чем ответить. Не хотелось с готовностью заверять, что у него нет конкурентов на уровне «совместного проживания». Или могло показаться, что я задумалась, а не оставила ли я в самом деле любовника на кровати под балдахином, когда сегодня вечером шла встречаться с подругами?

– Нет, – кратко ответила я. Кажется, такие односложные ответы – очень удачный прием. Надо будет еще как–нибудь попробовать.

– О'кей, – он казался вполне удовлетворенным.

– Ваши домочадцы, наверно, уже привыкли к вашему дикому расписанию, – рискнула я.

Он кивнул, и внутри у меня что–то дрогнуло от разочарования.

– Да, рыбы – это удивительные существа. Они такие понимающие.

– Рыбы? – надеюсь, это прозвучало не слишком радостно.

– Аквариум. Детское увлечение, из которого я так и не вырос.

– Как интересно.

– Вообще–то довольно дурацкая штука, но мне нравится.

Я уже начала обдумывать, как напроситься в гости посмотреть рыбок, но тут на пороге возник детектив Липскомб. Я сразу же почувствовала себя точь–в–точь как в тот раз, когда отец в девятом классе застукал меня на крыльце целующейся с Рэнди Гугенхауэром. С годами ничуть не легче преодолевать замешательство.

– Ты заказал себе другой лифт, Эдвардс? – пробурчал детектив Липскомб.

Детектив Эдвардс сделал шаг в сторону своего неулыбчивого партнера.

– У вас есть моя карточка. Позвоните утром, и мы организуем вам визит в морг. Часов в десять–одиннадцать.

– Позвоню. Большое спасибо, детектив Липскомб, – я автоматически протянула руку. Детектив Липскомб молча пожал ее.

– Детектив Эдвардс… – я протянула руку и ему, и он легонько сжал ее, так что мне даже не захотелось ее вынимать.

– Спокойной ночи, – детектив Липскомб направился к лифту, давая партнеру понять, что пора бы и закругляться.

Детектив Эдвардс медленно выпустил мою руку и направился вслед за Липскомбом.

– Позвоните мне, если что–нибудь вспомните. Это уже было нечто, за что я могла ухватиться.

– Можете на меня рассчитывать.

Он уже выходил, когда я в очередной раз ляпнула:

– Как жаль, что ваш партнер угощает вас завтраком.

Эдвардс исчез из виду, а я осталась гадать, может, он не услышал, или, хуже того, услышал, но решил, что такая тупая прямолинейность не заслуживает ответа, но в следующую секунду он уже опять стоял передо мной, прислонившись к косяку.

– Липскомб может и подождать.

– «Карнеги Дели»[37] около восьми? – предложила я. – Ивонн может остаться с Хелен. Мне кажется, к тому времени у меня появятся идеи, ну, знаете, с кем вам стоит поговорить и вообще. Деловые предложения.

Детектив Эдвардс улыбнулся:

– Не обязательно только деловые. Но я приду, – и он снова исчез. Я заперла за ним дверь и немного постояла, дожидаясь, чтобы с моего лица исчезла блаженная улыбка. Не хватало только, чтобы Хелен ее увидела.