"Том 8" - читать интересную книгу автора (Сталин Иосиф Виссарионович)

V. Партия и рабочий класс в системе диктатуры пролетариата

Выше я говорил о диктатуре пролетариата с точки зрения ее исторической неизбежности, с точки зрения ее классового содержания, с точки зрения ее государственной природы, наконец, с точки зрения ее разрушительных и творческих задач, выполняемых на протяжении целого исторического периода, называемого периодом переходным от капитализма к социализму.

Теперь нам нужно поговорить о диктатуре пролетариата с точки зрения ее строения, с точки зрения ее “механизма”, с точки зрения роли и значения тех “приводов”, “рычагов” и “направляющей силы”, совокупность которых составляет “систему диктатуры пролетариата” (Ленин) и при помощи которых осуществляется повседневная работа диктатуры пролетариата.

Что это за “привода” или “рычаги” в системе диктатуры пролетариата? Что это за “направляющая сила”? Для чего они понадобились?

Рычаги или привода — это те самые массовые организации пролетариата, без помощи которых невозможно осуществление диктатуры.

Направляющая сила — это передовой отряд пролетариата, это его авангард, являющийся основной руководящей силой диктатуры пролетариата.

Эти привода, рычаги и направляющая сила необходимы для пролетариата потому, что без них он оказался бы в своей борьбе за победу в положении безоружной армии перед лицом организованного и вооруженного капитала. Эти организации необходимы пролетариату потому, что без них он потерпел бы неминуемое поражение в его борьбе за свержение буржуазии, в его борьбе за упрочение своей власти, в его борьбе за строительство социализма. Систематическая помощь этих организаций и направляющая сила авангарда необходимы потому, что без этих условий невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата.

Что это за организации? Это, во-первых, профсоюзы рабочих, с их разветвлениями в центре и на местах в виде целого ряда производственных, культурных, воспитательных и иных организаций. Они объединяют рабочих всех профессии. Это есть организация непартийная. Профсоюзы можно назвать поголовной организацией господствующего у нас рабочего класса. Они являются школой коммунизма. Они выделяют из своей среды лучших людей для руководящей работы по всем отраслям управления. Они осуществляют связь между передовыми и отсталыми в составе рабочего класса. Они соединяют рабочие массы с авангардом рабочего класса.

Это, во-вторых, Советы с их многочисленными разветвлениями в центре и на местах в виде административных, хозяйственных, военных, культурных и других государственных организаций, плюс бесчисленное множество самочинных массовых объединений трудящихся, облегающих эти организации и соединяющих их с населением. Советы есть массовая организация всех трудящихся города и деревни. Это есть организация непартийная. Советы есть прямое выражение диктатуры пролетариата. Через Советы проходят все и всякие мероприятия по укреплению диктатуры и строительству социализма. Через Советы осуществляется государственное руководство крестьянством со стороны пролетариата. Советы соединяют миллионные массы трудящихся с авангардом пролетариата.

Это, в-третьих, кооперация всех видов со всеми ее разветвлениями. Это есть массовая организация трудящихся, организация непартийная, объединяющая их, прежде всего, как потребителей, а также, с течением времени, и как производителей (сельскохозяйственная кооперация). Она приобретает особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкого строительства. Она облегчает связь авангарда пролетариата с массами крестьянства и создает возможность вовлечения последних в русло социалистического строительства.

Это, в-четвертых, союз молодежи. Это есть массовая организация рабочей и крестьянской молодежи, организация непартийная, но примыкающая к партии. Она имеет своей задачей помощь партии в деле воспитания молодого поколения в духе социализма. Она дает молодые резервы для всех остальных массовых организаций пролетариата по всем отраслям управления. Союз молодежи приобрел особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкой культурной и воспитательной работы пролетариата.

Это, наконец, партия пролетариата, его авангард. Ее сила заключается в том, что она вбирает в себя всех лучших людей пролетариата из всех его массовых организаций. Ее назначение состоит в том, чтобы объединять работу всех без исключения массовых организаций пролетариата и направлять их действия к одной цели, к цели освобождения пролетариата. А объединять и направлять их по линии одной цели абсолютно необходимо, ибо без этого невозможно единство борьбы пролетариата, ибо без этого невозможно руководство пролетарскими массами в их борьбе за власть, в их борьбе за строительство социализма. Но объединять и направлять работу массовых организаций пролетариата способен лишь авангард пролетариата, его партия. Только партия пролетариата, только партия коммунистов способна выполнить эту роль основного руководителя в системе диктатуры пролетариата.

Почему?

“Потому, во-первых, что партия есть сборный пункт лучших элементов рабочего класса, имеющих прямые связи с беспартийными организациями пролетариата и очень часто руководящих ими; потому, во-вторых, что партия, как сборный пункт лучших людей рабочего класса, является лучшей школой выработки лидеров рабочего класса, способных руководить всеми формами организации своего класса; потому, в-третьих, что партия, как лучшая школа лидеров рабочего класса, является по своему опыту и авторитету единственной организацией, способной централизовать руководство борьбой пролетариата и превратить, таким образом, все и всякие беспартийные организации рабочего класса в обслуживающие органы и приводные ремни, соединяющие ее с классом” (см. “Об основах ленинизма” [17]).

Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата.

“Партия есть высшая форма классового объединения пролетариата” (Ленин).

Итак: профсоюзы, как массовая организация пролетариата, связывающая партию с классом, прежде всего по линии производственной; Советы, как массовая организация трудящихся, связывающая партию с этими последними, прежде всего по линии государственной; кооперация, как массовая организация, главным образом, крестьянства, связывающая партию с крестьянскими массами, прежде всего по линии хозяйственной, по линии вовлечения крестьянства в социалистическое строительство; союз молодежи, как массовая организация рабочей и крестьянской молодежи, призванная облегать авангарду пролетариата социалистическое воспитание нового поколения и выработку молодых резервов; и, наконец, партия, как основная направляющая сила в системе диктатуры пролетариата, призванная руководить всеми этими массовыми организациями, — такова в общем картина “механизма” диктатуры, картина “системы диктатуры пролетариата”.

Без партии, как основной руководящей силы, невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата.

Таким образом, говоря словами Ленина, “получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский, аппарат, посредством которого партия тесно связана с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса” (см. т. XXV, стр. 192).

Это, конечно, нельзя понимать так, что партия может или должна заменить профсоюзы, Советы и другие массовые организации. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. Но она осуществляет ее не непосредственно, а при помощи профсоюзов, через Советы и их разветвления. Без этих “приводов” сколько-нибудь прочная диктатура была бы невозможна.

“Нельзя, — говорит Ленин, — осуществлять диктатуры без нескольких “приводов” от авангарда к массе передового класса, от него к массе трудящихся” (см. т. XXVI, стр. 65).

“Партия, так сказать, вбирает с себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции. Осуществлять же их приходится через ряд особых учреждений опять-таки нового какого-то типа, именно: через советский аппарат” (см. т. XXVI, стр. 64; курсив мой. — И. Ст.).

Высшим выражением руководящей роли партии, например, у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата, следует признать тот факт, что ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, “диктатура” его авангарда, “диктатура” его партии, как основной руководящей силы пролетариата. Вот что говорил Ленин на этот счет на II конгрессе Коминтерна: [18]

“Теннер говорит, что он стоит за диктатуру пролетариата, но диктатура пролетариата представляется не совсем такою, какою ее представляем себе мы. Он говорит, что мы понимаем под диктатурой пролетариата в сущности (курсив мой. — И. Ст.) диктатуру его организованного и сознательного меньшинства.

И действительно, в эпоху капитализма, когда рабочие массы подвергаются беспрерывной эксплуатации и не могут развивать своих человеческих способностей, наиболее характерным для рабочих политических партий является именно то, что они могут охватывать лишь меньшинство своего класса. Политическая партия может объединить лишь меньшинство класса, так же, как действительно сознательные рабочие во всяком капиталистическом обществе составляют лишь меньшинство всех рабочих. Поэтому мы вынуждены признать, что лишь это сознательнее меньшинство может руководить широкими рабочими массами и вести их за собою. И если т. Теннер говорит, что он враг партии, но в то же время за то, чтобы меньшинство лучше всего организованных и наиболее революционных рабочих указывало путь всему пролетариату, то я говорю, что разницы между нами в действительности нет” (см. т. XXV, стр. 347).

Это, однако, не следует понимать так, что между диктатурой пролетариата и руководящей ролью партии (“диктатурой” партии) можно провести знак равенства, что можно отождествить первую со второй, что можно подменить первую второй? Вот, например, Сорин говорит, что “диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии”. Это положение, как видите, отождествляет “диктатуру партии” с диктатурой пролетариата. Можно ли признать правильным это отождествление, оставаясь на почве ленинизма? Нет, нельзя. И вот почему.

Во-первых. В вышеприведенной цитате из речи Ленина на II конгрессе Коминтерна Ленин вовсе не отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата. Он говорит только о том, что “лишь сознательное меньшинство (т. е. партия. И.Ст.) может руководить широкими рабочими массами и вести их за собой”, что именно в этом смысле “под диктатурой пролетариата мы понимаем, в сущности (курсив мой. — И. Ст.), диктатуру его организованного и сознательного меньшинства”.

Сказать — “в сущности” еще не значит сказать — “целиком”. Мы часто говорим, что национальный вопрос есть, в сущности, вопрос крестьянский. И это совершенно правильно. Но это еще не значит, что национальный вопрос покрывается крестьянским вопросом, что крестьянский вопрос равняется национальному вопросу по своему объему, что крестьянский вопрос тождественен с вопросом национальным. Не нужно доказывать, что национальный вопрос по объему шире и богаче вопроса крестьянского. То же самое нужно сказать, по аналогии с этим, о руководящей роли партии и о диктатуре пролетариата. Если партия проводит диктатуру пролетариата, и в этом смысле диктатура пролетариата является, в сущности, “диктатурой” его партии, то это еще не значит, что “диктатура партии” (руководящая роль) тождественна с диктатурой пролетариата, что первая равняется второй по своему объему. Не нужно доказывать, что диктатура пролетариата по объему шире и богаче руководящей роли партии. Партия проводит диктатуру пролетариата, но она проводит диктатуру пролетариата, а не какую-либо иную. Кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает диктатуру пролетариата “диктатурой” партии.

Во-вторых. Ни одно важное решение массовых организаций пролетариата не обходится без руководящих указаний со стороны партии. Это совершенно правильно. Но значит ли это, что диктатура пролетариата исчерпывается руководящими указаниями партии? Значит ли это, что руководящие указания партии можно отождествить, ввиду этого, с диктатурой пролетариата? Конечно, не значит. Диктатура пролетариата состоит из руководящих указаний партии, плюс проведение этих указаний массовыми организациями пролетариата, плюс их претворение в жизнь населением. Тут мы имеем дело, как видите, с целым рядом переходов и промежуточных ступеней, составляющих далеко не маловажный момент диктатуры пролетариата. Между руководящими указаниями партии и их претворением в жизнь лежат, следовательно, воля и действия руководимых, воля и действия класса, его готовность (или нежелание) поддержать такие указания, его умение (или неумение) провести эти указания, его умение (или неумение) провести их так именно, как требует этого обстановка. Едва ли нужно доказывать, что партия, взявшая на себя руководство, не может не считаться с волей, с состоянием, с уровнем сознания руководимых, не может сбрасывать со счета волю, состояние и уровень сознания своего класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает волю и действия класса указаниями партии.

В-третьих. “Диктатура пролетариата, — говорит Ленин, — есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата” (см. т. XXIV, стр. 311). В чем может выразиться эта классовая борьба? Она может выразиться в ряде вооруженных выступлений пролетариата против вылазок свергнутой буржуазии или против интервенции иностранной буржуазии. Она может выразиться в гражданской войне, если власть пролетариата еще не упрочена. Она может выразиться в широкой организаторской и строительной работе пролетариата, с привлечением к делу широких масс, после того как власть уже упрочилась. Во всех этих случаях действующим лицом является пролетариат как класс. Не бывало, чтобы партия, одна только партия, устраивала все эти выступления исключительно своими собственными силами, без поддержки класса. Обычно она лишь руководит этими выступлениями и руководит ими постольку, поскольку имеет за собой поддержку класса. Ибо партия не может покрыть, не может заменить класс. Ибо партия, при всей ее важной, руководящей роли, все же остается частью класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает класс партией.

В-четвертых. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. “Партия, это — непосредственно правящий авангард пролетариата, это — руководитель” (Ленин). [19] В этом смысле партия берет власть, партия управляет страной. Но это нельзя понимать так, что партия осуществляет диктатуру пролетариата помимо государственной власти, без государственной власти, что партия правит страной помимо Советов, не через Советы. Это еще не значит, что партию можно отождествить с Советами, с государственной властью. Партия есть ядро власти. Но она не есть и не может быть отождествлена с государственной властью.

“Как правящая партия, — говорит Ленин, — мы не могли не сливать с “верхами” партийными “верхи” советские, — они у нас слиты и будут таковыми” (см. т. XXVI, стр. 208). Это совершенно правильно. Но этим вовсе не хочет сказать Ленин, что наши советские учреждения в целом, например, наша армия, наш транспорт, наши хозяйственные учреждения и т. д., являются учреждениями нашей партии, что партия может заменить Советы и их разветвления, что партию можно отождествить с государственной властью. Ленин неоднократно говорил, что “система Советов есть диктатура пролетариата”, что “Советская власть есть диктатура пролетариата” (см. т. XXIV, стр. 15 и 14), но он никогда не говорил, что партия есть государственная власть, что Советы и партия одно и то же. Партия, имеющая сотни тысяч членов, руководит Советами и их разветвлениями в центре и на местах, охватывающими десятки миллионов людей, партийных и беспартийных, но она не может и не должна заменять их собою. Вот почему говорит Ленин, что “диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков”, что “вся работа партии идет через Советы, которые объединяют трудящиеся массы без различия профессий” (см. т. XXV, стр. 192 и 193), что диктатуру “приходится осуществлять… через советский аппарат” (см. т. XXVI, стр. 64; курсив мой. — И. Ст.). Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает Советы, т. е. государственную власть, партией.

В-пятых. Понятие диктатуры пролетариата есть понятие государственное. Диктатура пролетариата обязательно включает в себя понятие насилия. Без насилия не бывает диктатуры, если диктатуру понимать в точном смысле этого слова. Ленин определяет диктатуру пролетариата как “власть, опирающуюся непосредственно на насилие” (см. т. XIX, стр. 315). Говорить, ввиду этого, о диктатуре партии в отношении класса пролетариев и отождествлять ее с диктатурой пролетариата, — это значит говорить о том, что партия должна быть в отношении своего класса не только руководителем, не только вождем и учителем, но и своего рода диктатором, применяющим к нему насилие, что, конечно, в корне неправильно. Поэтому, кто отождествляет “диктатуру партии” с диктатурой пролетариата, тот молчаливо исходит из того, что можно строить авторитет партии на насилии в отношении рабочего класса, что абсурдно и что совершенно несовместимо с ленинизмом. Авторитет партии поддерживается доверием рабочего класса. Доверие же рабочего класса приобретается не насилием, — оно только убивается насилием, — а правильной теорией партии, правильной политикой партии, преданностью партии рабочему классу, ее связью с массами рабочего класса, ее готовностью и ее умением убеждать массы в правильности своих лозунгов.

Что же из всего этого следует?

А из этого следует то, что:

1) Ленин употребляет слово диктатура партии не в точном смысле этого слова (“власть, опирающаяся на насилие”), а в переносном смысле, в смысле ее безраздельного руководства;

2) кто отождествляет руководство партии с диктатурой пролетариата, тот извращает Ленина, неправильно присваивая партии функции насилия в отношении рабочего класса в целом;

3) кто присваивает партии не присущие ей функции насилия в отношении рабочего класса в целом, тот нарушает элементарные требования правильных взаимоотношений между авангардом и классом, между партией и пролетариатом.

Мы подошли, таким образом, вплотную к вопросу о взаимоотношениях между партией и классом, между партийными и беспартийными в рабочем классе.

Ленин определяет эти взаимоотношения как “взаимодоверие (курсив мой. — И. Ст.) между авангардом рабочего класса и рабочей массой” (см. т. XXVI, стр. 235).

Что это значит?

Это значит, во-первых, что партия должна чутко прислушиваться к голосу масс, что она должна внимательно относиться к революционному инстинкту масс, что она должна изучать практику борьбы масс, проверяя на этом правильность своей политики, что она должна, следовательно, не только учить, но и учиться у масс.

Это значит, во-вторых, что партия должна изо дня в день завоевывать себе доверие пролетарских масс, что она должна своей политикой и своей работой ковать себе поддержку масс, что она должна не командовать, а убеждать прежде всего, облегчая массам распознать на собственном опыте правильность политики партии, что она должна, следовательно, быть руководителем, вождем, учителем своего класса.

Нарушение этих условий означает нарушение правильных взаимоотношений между авангардом и классом, подрыв “взаимодоверия”, развал и классовой, и партийной дисциплины.

“Наверное, — говорит Ленин, — теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2 #189; года, но и 2 #189; месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса (курсив мой. — И. Ст.), т. е. всем, что есть в нем мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои” (см. т. XXV, стр. 173).

“Диктатура пролетариата, — говорит дальше Ленин, — есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе (курсив мой. — И. Ст.), без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно” (см. т. XXV, стр. 190).

Но как приобретается партией это доверие и поддержка класса? Как складывается необходимая для диктатуры пролетариата железная дисциплина в рабочем классе, на какой почве она вырастает?

Вот что говорит об этом Ленин:

“Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся (курсив мой. — И. Ст.), в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, неосуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, в фразу, в кривлянье. А эти условия, с другой стороны, не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается лишь правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения” (см. т. XXV, стр. 174).

И далее:

“Для успеха победы над капитализмом требуется правильное соотношение между руководящей, коммунистической, партией, революционным классом, пролетариатом, — и массой, т. е. всей совокупностью трудящихся и эксплуатируемых. Только коммунистическая партия, если она действительно является авангардом революционного класса, если она включает в себя всех лучших представителей его, если она состоит из вполне сознательных и преданных коммунистов, просвещенных и закаленных опытом упорной революционной борьбы, если эта партия сумела связать себя неразрывно со всей жизнью своего класса, а через него со всей массой эксплуатируемых и внушить этому классу и этой массе полное доверие (курсив мой. — И. Ст.), — только такая партия способна руководить пролетариатом в самой беспощадной, решительной, последней борьбе против всех сил капитализма. С другой стороны, только под руководством такой партии пролетариат способен развернуть всю мощь своего революционного натиска, превращая в ничто неизбежную апатию и частью сопротивление небольшого меньшинства испорченной капитализмом рабочей аристократии, старых тред-юнионистских и кооперативных вождей и т. п., — способен развернуть всю свою силу, которая неизмеримо больше, чем его доля в населении, в силу самого экономического устройства капиталистического общества” (см. т. XXV, стр. 315).

Из этих цитат следует, что:

1) авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе, необходимые для диктатуры пролетариата, строятся не на страхе или “неограниченных” правах партии, а на доверии рабочего класса к партии, на поддержке партии со стороны рабочего класса;

2) доверие рабочего класса к партии приобретается не сразу и не посредством насилия в отношении рабочего класса, а длительной работой партии в массах, правильной политикой партии, умением партии убеждать массы в правильности своей политики на собственном опыте масс, умением партии обеспечить себе поддержку рабочего класса, вести за собой массы рабочего класса;

3) без правильной политики партии, подкрепленной опытом борьбы масс, и без доверия рабочего класса не бывает и не может быть настоящего руководства партии;

4) партия и ее руководство, если она пользуется доверием класса, и если это руководство является настоящим руководством, не могут быть противопоставлены диктатуре пролетариата, ибо без руководства партии (“диктатуры” партии), пользующейся доверием рабочего класса, невозможна сколько-нибудь прочная диктатура пролетариата.

Без этих условий авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе есть либо пустая фраза, либо чванство и авантюра.

Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству (“диктатуре”) партии. Нельзя, так как руководство партии есть главное в диктатуре пролетариата, если иметь в виду сколько-нибудь прочную и полную диктатуру, а не такую, какой была, например, Парижская Коммуна, представлявшая диктатуру не полную и не прочную. Нельзя, так как диктатура пролетариата и руководство партии лежат, так сказать, на одной линии работы, действуют в одном направлении.

“Одна уже постановка вопроса, — говорит Ленин, — “диктатура партии или диктатура класса? диктатура (партия) вождей или диктатура (партия) масс?” свидетельствует о самой невероятной и безысходной путанице мысли… Всем известно, что массы делятся на классы… что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии; — что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями… Договориться… до противоположения вообще диктатуры масс диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость” (см. т. XXV, стр. 187 и 188).

Это совершенно правильно. Но это правильное положение исходит из той предпосылки, что имеются налицо правильные взаимоотношения между авангардом и рабочими массами, между партией и классом. Оно исходит из того предположения, что взаимоотношения между авангардом и классом остаются, так сказать, нормальными, остаются в пределах “взаимодоверия”.

Ну, а как быть, если правильные взаимоотношения между авангардом и классом, если отношения “взаимодоверия” между партией и классом нарушены?

Как быть, если партия сама начинает так или иначе противопоставлять себя классу, нарушая основы правильных взаимоотношений с классом, нарушая основы “взаимодоверия”?

Возможны ли вообще такие случаи?

Да, возможны.

Они возможны:

1) если партия начинает строить свой авторитет в массах не на своей работе и доверии масс, а на своих “неограниченных” правах;

2) если политика партии явно неправильна, а она не хочет пересмотреть и исправить свою ошибку;

3) если политика партии правильна, в общем, но массы еще не готовы к ее усвоению, а партия не хочет или не умеет выждать, для того чтобы дать массам возможность убедиться на своем собственном опыте в правильности политики партии и пытается навязать ее массам.

История нашей партии дает целый ряд таких случаев. Различные группировки и фракции в нашей партии падали и рассеивались потому, что они нарушали одно из этих трех условий, а иногда и все эти условия, взятые вместе.

Но из этого следует, что противопоставление диктатуры пролетариата “диктатуре” (руководству) партии не может быть признано правильным лишь в том случае:

1) если под диктатурой партии в отношении рабочего класса понимать не диктатуру в собственном смысле этого слова (“власть, опирающаяся на насилие”), а руководство партии, исключающее насилие над рабочим классом в целом, над его большинством, как это именно и понимает Ленин;

2) если партия имеет данные быть действительным руководителем класса, т. е. если политика партии правильна, если эта политика соответствует интересам класса;

3) если класс, если большинство класса принимает эту политику, усваивает ее, убеждается, благодаря работе партии, в правильности этой политики, доверяет партии и поддерживает ее.

Нарушение этих условий неминуемо вызывает конфликт между партией и классом, раскол между ними, их противопоставление друг другу.

Можно ли навязать классу силой руководство партии? Нет, нельзя. Во всяком случае, такое руководство не может быть сколько-нибудь длительным. Партия, если она хочет оставаться партией пролетариата, должна знать, что она является, прежде всего и главным образом, руководителем, вождем, учителем рабочего класса. Мы не можем забыть слов Ленина, сказанных им на этот счет в брошюре “Государство и революция”:

“Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем (курсив мой. — И. Ст.) всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии” (см. т. XXI, стр. 386).

Можно ли считать, что партия является действительным руководителем класса, если ее политика неправильна, если ее политика приходит в столкновение с интересами класса? Конечно, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет остаться руководителем, должна пересмотреть свою политику, должна исправить свою политику, должна признать свою ошибку и исправить ее. Можно было бы сослаться для подтверждения этого положения хотя бы на такой факт из истории нашей партии, как период отмены продразверстки, когда рабочие и крестьянские массы оказались явно недовольными нашей политикой и когда партия пошла, — открыто и честно пошла на пересмотр этой политики. Вот что говорил тогда Ленин на Х съезде по вопросу об отмене продразверстки и введении новой экономической политики:

“Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это — воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать” (см. т. XXVI, стр. 238; курсив мой. — И. Ст.).

Можно ли считать, что партия должна взять на себя инициативу и руководство в организации решающих выступлений масс на том лишь основании, что политика ее в общем правильна, если эта политика не встречает еще доверия и поддержки со стороны класса, ввиду, скажем, его политической отсталости, если партии не удалось еще убедить класс в правильности своей политики, ввиду того, скажем, что события еще не назрели? Нет, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет быть действительным руководителем, должна уметь выждать, должна убеждать массы в правильности своей политики, должна помочь массам убедиться на своем собственном опыте в правильности этой политики.

“Если нет у революционной партии, — говорит Ленин, — большинства в передовых отрядах революционных классов и в стране, то не может быть речи о восстании” (см. т. XXI, стр. 282).

“Без перемены взглядов большинства рабочего класса революция невозможна, а эта перемена создается политическим опытом масс” (см. т. XXV, стр. 221).

“Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс” (см. там же, стр. 228).

Известно, что наша партия так именно и поступала за период от Апрельских тезисов Ленина до Октябрьского восстания 1917 года. И именно потому, что она действовала по этим указаниям Ленина, она выиграла восстание.

Таковы в основном условия правильных взаимоотношений между авангардом и классом.

Что значит руководить, если политика партии правильна, а правильные отношения между авангардом и классом не нарушаются?

Руководить при таких условиях — значит уметь убеждать массы в правильности политики партии, выдвигать и проводить такие лозунги, которые подводят массы к позициям партии и облегчают им распознать на своем собственном опыте правильность политики партии, подымать массы до уровня сознания партии и обеспечивать, таким образом, поддержку масс, их готовность к решительной борьбе.

Поэтому метод убеждения является основным методом руководства партии рабочим классом.

“Если бы мы, — говорит Ленин, — сейчас в России, после 2#189; лет невиданных побед над буржуазией России и Антанты, поставили для профсоюзов условием вступления “признание диктатуры”, мы бы сделали глупость, испортили бы свое влияние на массы, помогли меньшевикам. Ибо вся задача коммунистов — уметь убедить отсталых, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-“левыми” лозунгами” (см. т. XXV, стр. 197).

Это, конечно, не следует понимать так, что партия должна убедить всех рабочих, до последнего человека, что только после этого можно приступить к действиям, что только после этого можно открыть действия. Нисколько! Это означает лишь то, что, раньше чем пойти на решающие политические действия, партия должна обеспечить себе, путем длительной революционной работы, поддержку большинства рабочих масс, по крайней мере благоприятный нейтралитет большинства класса. В противном случае ленинское положение о том, что завоевание большинства рабочего класса на сторону партии является необходимым условием победоносной революции, — было бы лишено всякого смысла.

Ну, а как быть с меньшинством, если оно не хочет, если оно не согласно добровольно подчиниться воле большинства? Может ли партия, должна ли партия, имея за собой доверие большинства, принудить меньшинство к подчинению воле большинства? Да, может и должна. Руководство обеспечивается методом убеждения масс, как основным методом воздействия партии на массы. Но это не исключает, а предполагает принуждение, если это принуждение имеет своей базой доверие и поддержку партии со стороны большинства рабочего класса, если оно применяется к меньшинству после того, как сумели убедить большинство.

Следовало бы вспомнить споры в нашей партии на этот счет, имевшие место в период профсоюзной дискуссии. В чем состояла тогда ошибка оппозиции, ошибка Цектрана? [20] Не в том ли, что оппозиция считала тогда возможным принуждение? Нет, не в этом. Ошибка оппозиции состояла тогда в том, что она, не будучи в состоянии убедить большинство в правильности своей позиции, потеряв доверие большинства, стала тем не менее применять принуждение, стала настаивать на “перетряхивании” людей, облеченных доверием большинства.

Вот что говорил тогда Ленин на Х съезде партии в своей речи о профессиональных союзах:

“Для того, чтобы установить взаимоотношение, взаимодоверие между авангардом рабочего класса и рабочей массой, надо было, если Цектран сделал ошибку… надо было ее исправлять. Но когда эту ошибку начинают защищать, то это делается источником политической опасности. Если бы максимально возможного в смысле демократии не сделали из тех настроений, которые здесь выражает Кутузов, мы бы пришли к политическому краху. Прежде всего мы должны убедить, а потом принудить. Мы должны во что бы то ни стало сначала убедить, а потом принудить (курсив мой. — И. Ст.). Мы не сумели убедить широкие массы и нарушили правильное соотношение авангарда с массами” (см. т. XXVI, стр. 235).

То же самое говорит Ленин в своей брошюре “О профсоюзах”: [21]

“Мы тогда правильно и успешно применяли принуждение, когда умели сначала подвести под него базу убеждения” (см. там же, стр. 74).

И это совершенно правильно. Ибо без этих условий невозможно никакое руководство. Ибо только таким образом можно обеспечить единство действий в партии, если речь идет о партии, единство действий класса, если речь идет о классе в целом. Без этого — раскол, разброд, разложение в рядах рабочего класса.

Таковы в общем основы правильного руководства партии рабочим классом.

Всякое иное понимание руководства есть синдикализм, анархизм, бюрократизм, все, что угодно, — только не большевизм, только не ленинизм.

Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству (“диктатуре”) партии, если имеются налицо правильные взаимоотношения между партией и рабочим классом, между авангардом и рабочими массами. Но из этого следует, что тем более нельзя отождествлять партию с рабочим классом, руководство (“диктатуру”) партии с диктатурой рабочего класса. На том основании, что “диктатуру” партии нельзя противопоставлять диктатуре пролетариата, Сорин пришел к тому неправильному выводу, что “диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии”.

Но Ленин говорит не только о недопустимости такого противопоставления. Он говорит вместе с тем о недопустимости противопоставления “диктатуры масс диктатуре вождей”. Не угодно ли на этом основании отождествить диктатуру вождей с диктатурой пролетариата? Идя по этому пути, мы должны были бы сказать, что “диктатура пролетариата есть диктатура наших вождей”. А ведь к этой именно глупости и ведет, собственно говоря, политика отождествления “диктатуры” партии с диктатурой пролетариата…

Как обстоит дело на этот счет у Зиновьева?

Зиновьев стоит, в сущности, на той же точке зрения отождествления “диктатуры” партии с диктатурой пролетариата, что и Сорин, с той, однако, разницей, что Сорин выражается прямее и яснее, а Зиновьев “вертится”. Достаточно взять, хотя бы, следующее место из книги Зиновьева “Ленинизм”, чтобы убедиться в этом:

“Что такое, — говорит Зиновьев, — существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это — диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия! В этом смысле у нас (курсив мой. — И. Ст.) диктатура партии. Какова юридическая форма власти в СССР? Каков новый тип государственного строя, созданный Октябрьской революцией? Это — советская система. Одно нисколько но противоречит другому”.

Что одно другому но противоречит, это, конечно, правильно, если под диктатурой партии в отношении рабочего класса в целом понимать руководство партии. Но как можно ставить на этом основании знак равенства между диктатурой пролетариата и “диктатурой” партии, между советской системой и “диктатурой” партии? Ленин отождествлял систему Советов с диктатурой пролетариата, и он был прав, ибо Советы, наши Советы, являются организацией сплочения трудящихся масс вокруг пролетариата при руководстве партии. Но когда, где, в каком своем труде ставил знак равенства Ленин между “диктатурой” партии и диктатурой пролетариата, между “диктатурой” партой и системой Советов, как это делает теперь Зиновьев? Диктатуре пролетариата не противоречит не только руководство (“диктатура”) партии, но и руководство (“диктатура”) вождей. Не угодно ли на этом основании провозгласить, что наша страна является страной диктатуры пролетариата, то есть страной диктатуры партии, то есть страной диктатуры вождей? А ведь к этой именно глупости и ведет “принцип” отождествления “диктатуры” партии с диктатурой пролетариата, вкрадчиво и несмело проводимый Зиновьевым.

В многочисленных трудах Ленина мне удалось отметить лишь пять случаев, где Ленин затрагивает мельком вопрос о диктатуре партии.

Первый случай — это полемика с эсерами и меньшевиками, где он говорит:

“Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают, как вы слышали, единый социалистический фронт, мы говорим “Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всею фабрично-заводского и промышленного пролетариат”” (см. т. XXIV, стр. 423).

Второй случай — это “Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком”, где он говорит:

“Крестьян пугают (особенно меньшевики и эсеры, все, даже “левые” из них) пугалом “диктатуры одной партии”, партии большевиков-коммунистов.

На примере Колчака крестьяне научились не бояться пугала.

Либо диктатура (т. е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса” (см. т. XXIV, стр. 436).

Третий случай — это речь Ленина на II конгрессе Коминтерна в полемике с Теннером. Эту речь я процитировал выше (см. настоящий том, с. 37. — Ред.).

Четвертый случай — это несколько строчек в брошюре “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”. Соответствующие цитаты уже приведены выше (там же, с. 44, 45, 47, 51, 52. — Ред.).

И пятый случай — это набросок схемы о диктатуре пролетариата, опубликованный в III Ленинском сборнике, где имеется подзаголовок под названием “Диктатура одной партии” (см. Ленинский сборник III, стр. 497).

Следует отметить, что в двух случаях из пяти, в последнем и во втором случаях, слова “диктатура одной партии” Ленин берет в кавычки, явно подчеркивая неточный, переносный смысл этой формулы.

Следует также отметить, что во всех этих случаях под “диктатурой партии” Ленин понимал диктатуру (“железная власть”) над “помещиками и капиталистами”, а не над рабочим классом, вопреки клеветническим измышлениям Каутского и компании.

Характерно, что ни в одном из своих трудов, основных и второстепенных, где Ленин трактует или просто упоминает о диктатуре пролетариата и о роли партии в системе диктатуры пролетариата, нет и намека на то, что “диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии”. Наоборот, каждая страница, каждая строчка этих трудов вопиет против такой формулы (см. “Государство и революция”, “Пролетарская революция и ренегат Каутский”, “Детская болезнь “левизны” в коммунизме” и т. д.).

Еще более характерно, что в тезисах II конгресса Коминтерна [22] о роли политической партии, выработанных под непосредственным руководством Ленина, на которые Ленин неоднократно ссылался в своих речах, как на образец правильной формулировки роли и задач партии, — мы не находим ни одного, буквально ни одного слова о диктатуре партии.

О чем все это говорит?

О том, что:

а) Ленин не считал формулу “диктатура партии” безупречной, точной, ввиду чего она употребляется в трудах Ленина крайне редко и берется иногда в кавычки;

б) в тех немногих случаях, когда Ленин был вынужден, в полемике с противниками, говорить о диктатуре партии, он говорил обычно о “диктатуре одной партии”, т. е. о том, что партия наша стоит у власти одна, что она не делит власть с другими партиями, причем он всегда разъяснял, что под диктатурой партии в отношении рабочего класса нужно понимать руководство партии, ее руководящую роль;

в) во всех тех случаях, когда Ленин находил нужным определить научно роль партии в системе диктатуры пролетариата, он говорил исключительно о руководящей роли партии (а таких случаев — тысячи) в отношении рабочего класса;

г) именно поэтому Ленин не “догадался” включить в основную резолюцию о роли партии — я имею в виду резолюцию II конгресса Коминтерна — формулу “диктатура партии”;

д) не правы с точки зрения ленинизма и политически близоруки те товарищи, которые отождествляют или пытаются отождествить “диктатуру” партии, а значит, и “диктатуру вождей”, с диктатурой пролетариата, ибо они нарушают этим условия правильного взаимоотношения между авангардом и классом.

Я уже не говорю о том, что формула “диктатура партии”, взятая без указанных выше оговорок, может создать целый ряд опасностей и политических минусов в нашей практической работе. Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывают:

а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия все может, ибо у нас диктатура партии;

б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можно и не прислушиваться к голосу беспартийных масс, — у нас диктатура партии;

в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а “значит”, и диктатура вождей.

Об этих опасностях уместно напомнить именно теперь, в период подъема политической активности масс, когда готовность партии внимательно прислушиваться к голосу масс представляет для нас особую ценность, когда чуткость к запросам масс является основной заповедью нашей партии, когда от партии требуется особая осмотрительность и особая гибкость в политике, когда опасность зазнаться является одной из самых серьезных опасностей, стоящих перед партией в деле правильного руководства массами.

Нельзя не вспомнить золотых слов Ленина, сказанных им на XI съезде нашей партии:

“В народной массе мы (коммунисты. И.Ст.) все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится” (см. т. XXVII, стр. 256).

“Правильно выражать то, что народ сознает” — это именно и есть то необходимое условие, которое обеспечивает за партией почетную роль основной руководящей силы в системе диктатуры пролетариата.

VI. Вопрос о победе социализма в одной стране

В брошюре “Об основах ленинизма” (май 1924 г., первое издание) имеются две формулировки по вопросу о победе социализма в одной стране. Первая формулировка гласит:

“Раньше считали победу революции в одной стране невозможной, полагая, что для победы над буржуазией необходимо совместное выступление пролетариев всех передовых стран или, во всяком случае, большинства таких стран. Теперь эта точка зрения уже не соответствует действительности. Теперь нужно исходить из возможности такой победы, ибо неравномерный и скачкообразный характер развития различных капиталистических стран в обстановке империализма, развитие катастрофических противоречий внутри империализма, ведущих к неизбежным войнам, рост революционного движения во всех странах мира, — все это ведет не только к возможности, но и к необходимости победы пролетариата в отдельных странах” (см. “Об основах ленинизма” [23]).

Это положение совершенно правильно, и оно не нуждается в комментариях. Оно направлено против теории социал-демократов, считающих взятие власти пролетариатом в одной стране, без одновременной победоносной революции в других странах, — утопией.

Но в брошюре “Об основах ленинизма” имеется еще вторая формулировка. Там сказано:

“Но свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране, еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма — организация социалистического производства — остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилии пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны, — об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, — для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран” (см. “Об основах ленинизма”, первое издание [24]).

Эта вторая формулировка была направлена против утверждения критиков ленинизма, против троцкистов, заявлявших, что диктатура пролетариата в одной стране, при отсутствии победы в других странах, не может “устоять против консервативной Европы”.

Постольку, — но только постольку, — эта формулировка являлась тогда (май 1924 г.) достаточной, и она, несомненно, сослужила известную пользу.

Но впоследствии, когда критика ленинизма в этой части была уже преодолена в партии и когда на очередь стал новый вопрос, вопрос о возможности построения полного социалистического общества силами нашей страны, без помощи извне, — вторая формулировка оказалась уже явно недостаточной и, потому, неправильной.

В чем состоит недостаток этой формулировки?

Ее недостаток состоит в том, что она связывает в один вопрос два разных вопроса: вопрос о возможности построения социализма силами одной страны, на что должен быть дан положительный ответ, и вопрос о том, может ли страна с диктатурой пролетариата считать себя вполне гарантированной от интервенции и, стало быть, от реставрации старых порядков без победоносной революции в ряде других стран, на что должен быть дан отрицательный ответ. Я уже не говорю о том, что эта формулировка может дать повод думать, что организация социалистического общества силами одной страны невозможна, что, конечно, неправильно.

На этом основании я видоизменил, исправил эту формулировку в своей брошюре “Октябрьская революция и тактика русских коммунистов” (декабрь 1924 г.), расчленив этот вопрос на два вопроса, на вопрос о полной гарантии от реставрации буржуазных порядков и вопрос о возможности построения полного социалистического общества в одной стране. Это было достигнуто, во-первых, путем трактовки “полной победы социализма” как “полной гарантии от восстановления старых порядков”, возможной лишь в порядке “совместных усилий пролетариев нескольких стран”, и, во-вторых, путем провозглашения, на основании брошюры Ленина “О кооперации”, [25] той неоспоримой истины, что мы имеем все необходимое для построения полного социалистического общества (см. “Октябрьская революция и тактика русских коммунистов”). [5]

Эта новая формулировка вопроса и легла в основу известной резолюции XIV партконференции “О задачах Коминтерна и РКП(б)”, [26] рассматривающей вопрос о победе социализма в одной стране в связи со стабилизацией капитализма (апрель 1925 г.) и считающей построение социализма силами нашей страны возможным и необходимым.

Она же послужила основой моей брошюры “К итогам работ XIV конференции РКП(б)”, изданной непосредственно после XIV партконференции, в мае 1925 года.

Насчет постановки вопроса о победе социализма в одной стране в этой брошюре сказано:

“Наша страна представляет две группы противоречий. Одна группа противоречий — это внутренние противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством (речь идет здесь о построении социализма в одной стране. И.Ст.). Другая группа противоречий — это противоречия внешние, имеющиеся между нашей страной, как страной социализма, и всеми остальными странами, как странами капитализма (речь идет здесь об окончательной победе социализма. И.Ст.)”… “Кто смешивает первую группу противоречий, совершенно преодолимых усилиями одной страны, со второй группой противоречий, требующих для своего разрешения усилий пролетариев нескольких стран, — тот допускает грубейшую ошибку против ленинизма, тот либо путаник, либо неисправимый оппортунист” (см. “К итогам работ XIV конференции РКП(б)” [27]).

По вопросу о победе социализма в нашей стране брошюра говорит:

“Мы можем построить социализм, и мы его будем строить вместе с крестьянством, под руководством рабочего класса”… ибо “при диктатуре пролетариев у нас имеются… все данные, необходимые для того, чтобы построить полное социалистическое общество, преодолевая все и всякие внутренние затруднения, ибо мы можем и мы должны преодолеть их своими собственными силами” (см. там же [28]).

По вопросу же об окончательной победе социализма там сказано:

“Окончательная победа социализма есть полная гарантия от попыток интервенции, а значит, и реставрации, ибо сколько-нибудь серьезная попытка реставрации может иметь место лишь при серьезной поддержке извне, лишь при поддержке международного капитала. Поэтому поддержка нашей революции со стороны рабочих всех стран, а тем более победа этих рабочих хотя бы в нескольких странах, является необходимым условием полной гарантии первой победившей страны от попыток интервенции и реставрации, необходимым условием окончательной победы социализма” (см. там же [29]).

Кажется, ясно.

Известно, что в том же духе толкуется этот вопрос в моей брошюре “Вопросы и ответы” (июнь 1925 г.) и в политотчете ЦК на XIV съезде ВКП(б) [30] (декабрь 1925 г.).

Таковы факты.

Эти факты известны, я думаю, всем товарищам, в том числе и Зиновьеву.

Если теперь, спустя почти два года после идейной борьбы в партии и после принятой резолюции на XIV партконференции (апрель 1925 г.), Зиновьев находит возможным в своем заключительном слове на XIV партсъезде (декабрь 1925 г.) вытащить старую, совершенно недостаточную формулу из брошюры Сталина, написанной в апреле 1924 года, как базу для решения уже решенного вопроса о победе социализма в одной стране, — то эта своеобразная манера Зиновьева говорит лишь о том, что он окончательно запутался в этом вопросе. Тащить партию назад, после того как она ушла вперед, обходить резолюцию XIV партконференции, после того как она подтверждена пленумом ЦК, [31] — это значит безнадежно увязнуть в противоречиях, не верить в дело строительства социализма, сойти с пути Ленина и расписаться в своем собственном поражении.

Что такое возможность победы социализма в одной стране?

Это есть возможность разрешения противоречий между пролетариатом и крестьянством внутренними силами нашей страны, возможность взятия власти пролетариатом и использования этой власти для построения полного социалистического общества в нашей стране, при сочувствии и поддержке пролетариев других стран, но без предварительной победы пролетарской революции в других странах.

Без такой возможности строительство социализма есть строительство без перспективы, строительство без уверенности построить социализм. Нельзя строить социализм, не будучи уверен, что его можно построить, не будучи уверен, что техническая отсталость нашей страны не является непреодолимым препятствием к построению полного социалистического общества. Отрицание такой возможности есть неверие в дело строительства социализма, отход от ленинизма.

Что такое невозможность полной, окончательной победы социализма в одной стране без победы революции в других странах?

Это есть невозможность полной гарантии от интервенции, а значит, и реставрации буржуазных порядков, без победы революции, по крайней мере, в ряде стран. Отрицание этого бесспорного положения есть отход от интернационализма, отход от ленинизма.

“Мы живем, — говорит Ленин, — не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистскими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен. Это значит, что господствующий класс, пролетариат, если только он хочет и будет господствовать, должен доказать это и своей военной организацией” (см. т. XXIV, стр. 122).

“Мы имеем перед собою, — говорит Ленин в другом месте, — в высшей степени неустойчивое, но все же несомненное, неоспоримое известное равновесие. Надолго ли это — не знаю, и думаю, что этого знать нельзя. И поэтому с нашей стороны нужна величайшая осторожность. И первой заповедью нашей политики, первым уроком, вытекающим из нашей правительственной деятельности за год, уроком, который должны усвоить себе все рабочие и крестьяне, это — быть начеку, помнить, что мы окружены людьми, классами, правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам. Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске” (см. т. XXVII, стр. 117).

Кажется, ясно.

Как обстоит дело у Зиновьева насчет вопроса о победе социализма в одной стране?

Слушайте:

“Под окончательной победой социализма следует понимать, по крайней мере: 1) уничтожение классов и, стало быть, 2) упразднение диктатуры одного класса, в данном случае диктатуры пролетариата”… “Чтобы еще точнее уяснить себе, — говорит дальше Зиновьев, — как стоит вопрос у вас в СССР в 1925 году, надо различать две вещи: 1) обеспеченная возможность строить социализм, — такая возможность строить социализм вполне, разумеется, может мыслиться и в рамках одной страны, и 2) окончательное построение и упрочение социализма, т. е. осуществление социалистического строя, социалистического общества”.

Что все это может означать?

А то, что под окончательной победой социализма в одной стране Зиновьев понимает не гарантию от интервенции и реставрации, а возможность построения социалистического общества. Под победой же социализма в одной стране Зиновьев понимает такое строительство социализма, которое не может и не должно привести к построению социализма. Строительство на авось, без перспективы, строительство социализма при невозможности построить социалистическое общество — такова позиция Зиновьева.

Строить социализм без возможности построить его, строить, зная, что не построишь, — вот до каких несообразностей договорился Зиновьев.

Но это ведь издевка над вопросом, а не разрешение вопроса!

А вот еще одно место из заключительного слова Зиновьева на XIV партсъезде:

“Вы посмотрите, до чего, например, договорился т. Яковлев на последней Курской губпартконференции. “Можем ли мы в одной стране, — спрашивает он, — будучи окружены со всех сторон капиталистическими врагами, можем ли мы в таких условиях в одной стране построить социализм?”. И отвечает: “На основе всего сказанного мы вправе сказать, что мы не только строим социализм, но что мы, несмотря на то, что мы пока что одни, что мы пока единственная в мире советская страна, советское государство, — мы этот социализм построим” (“Курская Правда” № 279 от 8 декабря 1925 г.). Разве это ленинская постановка вопроса, спрашивает Зиновьев, разве здесь не отдает душком национальной ограниченности?” (курсив мой. — И. Ст.)

Таким образом, по Зиновьеву выходит, что признать возможность построения социализма в одной стране — это значит стать на точку зрения национальной ограниченности, а отрицать такую возможность — значит стать на точку зрения интернационализма.

Но если это верно, — стоит ли вообще вести борьбу за победу над капиталистическими элементами нашего хозяйства? Не следует ли из этого, что такая победа невозможна?

Капитуляция перед капиталистическими элементами нашего хозяйства — вот куда приводит внутренняя логика аргументации Зиновьева.

И эту несообразность, не имеющую ничего общего с ленинизмом, преподносит нам Зиновьев как “интернационализм”, как “стопроцентный ленинизм”!

Я утверждаю, что в важнейшем вопросе о строительстве социализма Зиновьев отходит от ленинизма, скатываясь на точку зрения меньшевика Суханова.

Обратимся к Ленину. Вот что он говорит о победе социализма в одной стране еще до Октябрьской революции, в августе 1915 года:

“Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство (курсив мой. — И. Ст.), встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств” (см. т. XVIII, стр. 232–233).

Что значит подчеркнутая фраза Ленина: “организовав у себя социалистическое производство”? Это значит, что пролетариат победившей страны может и должен организовать у себя, после взятия власти, социалистическое производство. А что значит “организовать социалистическое производство”? Это значит построить социалистическое общество. Едва ли нужно доказывать, что это ясное и определенное положение Ленина не нуждается в дальнейших комментариях. В противном случае непонятны были бы призывы Ленина ко взятию власти пролетариатом в октябре 1917 года.

Вы видите, что это ясное положение Ленина, как небо от земли, отличается от путаного и антиленинского “положения” Зиновьева о том, что мы можем строить социализм “в рамках одной страны” при невозможности построить его.

Это было сказано Лениным в 1915 году, до взятия власти пролетариатом. Но, может быть, у него изменились взгляды после опыта взятия власти, после 1917 года? Обратимся к брошюре Ленина “О кооперации”, написанной в 1923 году.

“В самом деле, — говорит Ленин, — власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д., — разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимоедля построения полного социалистического общества? (курсив мой. — И. Ст.) Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения” (см. т. XXVII, стр. 392; курсив мой. — И. Ст.).

Иначе говоря: мы можем и должны построить полное социалистическое общество, ибо мы имеем в своем распоряжении все необходимое и достаточное для этого построения.

Кажется, трудно выразиться яснее.

Сравните это классическое положение Ленина с антиленинской отповедью Зиновьева против Яковлева и поймете, что Яковлев только повторил слова Ленина о возможности построения социализма в одной стране, а Зиновьев, выступая против этого положения, бичуя Яковлева, отошел от Ленина и стал на точку зрения меньшевика Суханова, на точку зрения невозможности построения социализма в нашей стране ввиду ее технической отсталости.

Неизвестно только, для чего же мы брали власть в октябре 1917 года, если не рассчитывали построить социализм?

Не надо было брать власть в октябре 1917 года — вот к какому выводу приводит внутренняя логика аргументации Зиновьева.

Я утверждаю, далее, что в важнейшем вопросе о победе социализма Зиновьев пошел против определенных решений нашей партии, зафиксированных в известной резолюции XIV партконференции “О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ”.

Обратимся к этой резолюции. Вот что сказано там о победе социализма в одной стране:

“Наличие двух прямо противоположных общественных систем вызывает постоянную угрозу капиталистической блокады, других форм экономического давления, вооруженной интервенции, реставрации. Единственной гарантией окончательной победы социализма, т. е. гарантией от реставрации (курсив мой. — И. Ст.), является, следовательно, победоносная социалистическая революция в ряде стран…” “Ленинизм учит, что окончательная победа социализма в смысле полной гарантии от реставрации (курсив мой. — И. Ст.) буржуазных отношений возможна только в международном масштабе…” “Из этого отнюдь не вытекает (курсив мой. — И. Ст.), что невозможно построение полного социалистического общества (курсив мой. — И. Ст.) в такой отсталой стране, как Россия, без “государственной помощи” (Троцкий) более развитых в технико-экономическом отношении стран” (см. резолюцию [32]).

Вы видите, что резолюция трактует окончательную победу социализма, как гарантию от интервенции и реставрации, — в полную противоположность трактовке Зиновьева в его книге “Ленинизм”.

Вы видите, что резолюция признает возможность построения полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, без “государственной помощи” более развитых в технико-экономическом отношении стран, — в полную противоположность обратному утверждению Зиновьева в его отповеди против Яковлева в заключительном слове на XIV партсъезде.

Как назвать это, как не борьбой Зиновьева против резолюции XIV партконференции?

Конечно, партийные резолюции иногда не безгрешны. Бывает, что партийные резолюции содержат ошибки. Вообще говоря, можно предположить, что резолюция XIV партконференции тоже содержит некоторые ошибки. Возможно, что Зиновьев считает данную резолюцию ошибочной. Но тогда об этом надо сказать ясно и открыто, как подобает большевику. Однако Зиновьев не делает этого почему-то. Он предпочел избрать другой путь, путь тыловых атак резолюции XIV партконференции, при замалчивании этой резолюции и при отсутствии какой бы то ни было открытой критики резолюции. Зиновьев думает, видимо, что этот путь лучше всего достигает цели. А цель у него одна — “улучшить” резолюцию и “немножечко” подправить Ленина. Едва ли нужно доказывать, что Зиновьев сшибся в своих расчетах.

Откуда проистекает ошибка Зиновьева? Где корень этой ошибки?

Корень этой ошибки заключается, по-моему, в уверенности Зиновьева в том, что техническая отсталость нашей страны является непреодолимым препятствием построения полного социалистического общества, что пролетариат не может построить социализм ввиду технической отсталости нашей страны. Зиновьев и Каменев одно время пробовали выступить с этим аргументом на одном из заседаний ЦК партии перед апрельской партконференцией. [33] Но они получили отповедь и вынуждены были отступить, подчинившись формально противоположной точке зрения, точке зрения большинства ЦК. Но, подчинившись ей формально, Зиновьев все время продолжал борьбу с ней. Вот что говорит об этом “инциденте” в ЦК РКП(б) Московский комитет нашей партии в своем “Ответе” на письмо Ленинградской губпартконференции: [34]

“Не так давно Каменев и Зиновьев защищали в Политбюро ту точку зрения, будто бы мы не сможем справиться с внутренними трудностями из-за нашей технической и экономической отсталости, если только нас не спасет международная революция. Мы же, вместе с большинством ЦК, думаем, что мы можем строить социализм, строим и построим его, несмотря на нашу техническую отсталость и вопреки ей. Мы думаем, что это строительство будет итти, конечно, гораздо медленнее, чем в условиях мировой победы, но тем не менее мы идем и будем идти вперед. Мы точно так же полагаем, что точка зрения Каменева и Зиновьева выражает неверие во внутренние силы нашего рабочего класса и идущих за ним крестьянских масс. Мы полагаем, что она есть отход от ленинской позиции” (см. “Ответ”).

Этот документ появился в печати во время первых заседаний XIV партсъезда. Зиновьев, конечно, имел возможность выступить против этого документа еще на съезде. Характерно, что у Зиновьева и Каменева не нашлось аргументов против этого тяжкого обвинения, выставленного против них Московским комитетом нашей партии. Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. Обвинение, видимо, попало в цель. Зиновьев и Каменев “ответили” на это обвинение молчанием потому, что нечем было его “крыть”.

“Новая оппозиция” обижается, что Зиновьева обвиняют в неверии в дело победы социалистического строительства в нашей стране. Но если Зиновьев после целого года обсуждения вопроса о победе социализма в одной стране, после того как точка зрения Зиновьева была отвергнута Политбюро ЦК (апрель 1925 г.), после того как сложилось уже определенное мнение партии по этому вопросу, зафиксированное в известной резолюции XIV партконференции (апрель 1925 г.), если после всего этого Зиновьев решается выступить в своей книге “Ленинизм” (сентябрь 1925 г.) против точки зрения партии, если он потом повторяет это выступление на XIV съезде, — то как объяснить все это, это упорство, эту настойчивость в отстаивании своей ошибки, как не тем, что Зиновьев заражен, безнадежно заражен неверием в дело победы социалистического строительства в нашей стране?

Зиновьеву угодно трактовать это свое неверие как интернационализм. Но с каких это пор отход от ленинизма в кардинальном вопросе ленинизма стал трактоваться у нас как интернационализм?

Не вернее ли будет сказать, что не партия, а Зиновьев грешит здесь против интернационализма и международной революции? Ибо что такое наша страна “строящегося социализма”, как не база мировой революции? Но может ли она быть настоящей базой мировой революции, если она неспособна построить социалистическое общество? Может ли она остаться тем величайшим притягательным центром для рабочих всех стран, каким она, несомненно, является теперь, если она неспособна добиться у себя победы над капиталистическими элементами нашего хозяйства, победы социалистического строительства? Я думаю, что не может. Но не следует ли из этого, что неверие в победу социалистического строительства, проповедь этого неверия ведет к развенчанию нашей страны как базы мировой революции, развенчание же нашей страны ведет к ослаблению мирового революционного движения. Чем отпугивали от нас рабочих гг. социал-демократы? Проповедью о том, что “у русских ничего не выйдет”. Чем мы бьем теперь социал-демократов, привлекая к себе целые вереницы рабочих делегаций и укрепляя тем самым позиции коммунизма во всем мире? Нашими успехами по строительству социализма. Но разве не ясно после этого, что, кто проповедует неверие в наши успехи по строительству социализма, тот помогает косвенно социал-демократам, тот ослабляет размах международного революционного движения, тот неизбежно отходит от интернационализма?..

Вы видите, что с “интернационализмом” Зиновьева дело обстоит ничуть не лучше, чем с его “стопроцентным ленинизмом” в вопросе о строительстве социализма в одной стране.

Поэтому XIV партсъезд поступил правильно, определив взгляды “новой оппозиции” как “неверие в дело строительства социализма” и “извращение ленинизма”. [35]