"Поющая кровь" - читать интересную книгу автора (Бейли Робин Уэйн)

Глава 8

Ашур.

Она не знала, кем был Ашур. Возможно, он был когда-то демоном. Поэтому он так неистов и беспощаден. Но в нем не было зла. А может, он божество, гадала она, почему бы и нет? Но в таком случае ему не хватает могущества. А что если он дух одной из стихий, огня например? Тогда было бы понятно, откуда у него такие необычные глаза, которые горят таинственным пламенем, но не обжигают. Или — дух ветра? Это могло бы объяснить его необычную скорость и выносливость.

Она низко пригнулась к его шее, волосы ее трепались и развевались за спиной. Они скакали, земля ускользала прочь под его неутомимыми копытами. Дождь прекратился, тучи развеялись. Бледный свет луны освещал их путь.

Смешно вспоминать, как она терзала себя догадками о единороге. Ашур был подарен ей много лет назад, подарен волшебником. Еще одним подарком все того же волшебника, Алмуриона, был кинжал Жало Демона. Он называл оба эти подарка оружием.

Со временем она научилась понимать Жало Демона. Но Ашур так и остался непостижимым. В единороге скрывалась утонченная сила, в его тайну ей не удалось проникнуть. Но их связывали тесные узы, даже любовь, а значит, тайна эта не имеет никакого значения. Ей все равно, кем он был — демоном, божеством или духом. Даже если он просто зверь, это не важно. Главное, Ашур рядом и он пришел к ней, когда стал нужен.

И все-таки откуда он об этом узнал?

Это было таким поразительным чудом, как если бы Кимон поднялся из могилы.

Стужа от волнения закусила губу и еще ближе припала к шее Ашура. Грива хлестала ее по лицу, когда она командовала ему, чтоб он ускорил бег. Жар, исходивший от его мускулистого тела, проникал в каждую ее клеточку.

Но Кимон не поднялся из могилы, как, впрочем, и Кириги. Кел оказался в рабстве у могущественного колдуна. Она радовалась тому, что Ашур вернулся, но, пока они скакали, ее гнев снова стал закипать. Ороладиан, будь проклято его ядовитое сердце, должен за многое ответить. А ведь еще имя Терлика нужно включить в скорбный список. Да и всех жителей Соушейна.

На мгновение она стала невесомой, глаза ее широко раскрылись. Она сжала коленями бока единорога, ухватившись покрепче за его гриву, когда он прыгнул через широкое ущелье. Перелетев, они грузно опустились на противоположной стороне, от сильного удара во все стороны полетели комки земли и грязи. Ашур продолжал нестись вперед, его гладкие мощные мускулы колыхались под ней, от усердия единорог вспотел, и ее бока стали влажными от скользкого мыла. Она полностью отдалась стремительному движению и неистовому стуку грохочущих копыт.

Темные очертания Кира возникли перед ней, высвеченные белым сиянием луны. Небо на востоке было еще темным, но рассвета осталось ждать уже недолго. Над высокими крепкими городскими стенами горели огни во всех сторожевых башнях. Внутри двигались чьи-то тени.

Стужа подъехала к воротам, но они были заперты. Хоть она и быстро скакала, но, вероятно, новость уже добралась до Кира.

Кто-то сверху окликнул ее. Она подняла голову. Над воротами вспыхнул факел. В отблесках огня ей трудно было разглядеть человека, державшего его. Но она заметила при нем копье и красные блики на шлеме.

— Кто там внизу? — снова крикнул часовой.

Она стала быстро соображать. Ворота запирались только в случае возможной угрозы, и если уж их запирали, то, по киранскому закону, они должны оставаться закрытыми до рассвета. В это время никому не дозволялось входить или выходить через ворота.

Но ей обязательно нужно попасть в город. Как только солнце окрасит день, ей будет уже не найти Дромена Невезучего до самой ночи, когда снова станет темно. У этого человека в венах течет кровь летучей мыши, и солнечный свет ему ненавистен.

— Я всего лишь напуганная старая женщина! — дрожащим голосом ответила она, притворяясь. Спешно отстегнула свой меч, сжала его обеими руками. — На наше хозяйство напали и все подожгли, мой муж и сыновья убиты. Сжальтесь надо мной, впустите!

Часовой перегнулся через парапет:

— Говоришь, твое хозяйство подожгли? Мятежники?

— Какие-то люди! — причитала она в надежде, что он поверит ее отчаянию. — Я не знаю, кто они. Прошу вас, откройте ворота. Они, наверное, вот-вот будут здесь, а все, что у меня есть для защиты, — только меч моего бедного мужа. — Неожиданно для самой себя она запрокинула голову и неуклюже помахала зачехленным оружием. — Что мне делать? Помогите мне, прошу вас! — Она громко зарыдала, утирая глаза кулаком.

— У тебя, я вижу, хорошая, сильная лошадь, — откликнулся часовой. — Скачи быстрее, и они тебя не догонят. А завтра можешь вернуться.

Другие караульные с факелами сгрудились наверху и смотрели на нее.

— Пожалуйста! — Она умоляла, протягивая к ним руку, пытаясь разжалобить. — Я всего лишь бедная женщина, и я так устала. Я скакала издалека, и моя лошадь выдохлась.

Она улыбнулась про себя этой лжи и возблагодарила всех богов за чудесное свойство Ашура, благодаря которому обычные люди, глядя на единорога, принимают его за обыкновенную лошадь. Что бы они сделали, если бы сейчас на месте лошади увидели существо из старинных мифов?

— Пусть войдет, — буркнул кто-то.

— Она одна, — шепнул другой. — Там больше никого нет.

— Прошу вас! — завопила она. Ее беспокойство не было таким уж поддельным. Она должна попасть внутрь и найти Невезучего до того, как взойдет солнце. Никто на свете не знает, где этот хитрый старик проводит время днем. К тому же ей начинала надоедать эта роль, которую она играла, чтобы пройти в город. — У меня есть родственники в городе, они позаботятся обо мне. Они могут вас вознаградить!

— Но вы же знаете, каков закон, — проворчал первый часовой, обращаясь к своим товарищам.

— К черту закон! — рявкнул кто-то в ответ. — Мы не можем оставить женщину там. Не можем, если речь идет о мятежниках. Ты же слышал, что они натворили в Соушейне. Всего час назад нам об этом сообщили. Пусть войдет, я тебе говорю!

На стене спорили еще недолго. Затем все заглушил громкий скрип. Шумно лязгнули шестерни, загремели огромные цепи. Массивные ворота тяжело отворились, но не полностью, а только слегка.

— Проходи, да поторапливайся, не то старшие офицеры нам головы поснимают!

В открывшуюся щель мог пройти и Ашур, но Стужа соскользнула на землю.

Большая часть людей видели в единороге лошадь, но находились и такие, пусть их было совсем немного, у которых чутье развито лучше. Она и прежде очень редко брала его в большой город, и теперь в этом не было необходимости. Она шепнула ему что-то на ухо и шлепнула по крупу. Большой комок встал в ее горле, когда он снова умчался в ночь.

Он будет рядом, когда понадобится. Сейчас она знала это, ей всегда нужно было это знать. А все те годы неизвестности и беспокойства за его судьбу — не в счет. Ашур всегда будет рядом.

— Иди же скорее, женщина! — проскрежетал чей-то голос.

Она поспешила в узкий проход. Три человека, полностью вооруженные, встретили ее. Она отметила про себя качество их блестящих кожаных доспехов, но ей было еще рано выходить из своей роли. Она бросилась к их ногам, надеясь, что никогда не встречала их прежде, когда изображала ясновидицу.

— Благодарю вас, господа! Вы спасли меня. Вся семья моя погибла, а я спасена. Ваши боги — боги добра и милосердия. Да благословят они вас, господа!

Она не поднимала головы и, прикрыв лицо рукой, осыпала их похвалами, превознося до небес, пока они не стали в смущении отводить глаза.

— Вот так меч, — заметил один стражник, желая прервать ее льстивые речи.

— Я вытащила его из тела своего мужа, пока они поджигали наш урожай. — Она потерла глаза, как будто смахивала слезы, и крепче прижала клинок к груди. — Я отдам его брату мужа, он живет здесь на улице кожевников. Ему придется теперь заботиться обо мне. Таков келедский закон. — Она притворно вздохнула и собралась было уходить.

— Подожди, — окликнул ее один из часовых.

Она остановилась, но не обернулась, все еще боясь быть узнанной. Ее меч слегка выдвинулся из ножен.

— Этой ночью на улицах неспокойно. Да и Соушейн сожгли. Большая часть гарнизона погибла, пытаясь защитить его. Честные люди заперлись в своих домах, а преступники бесчинствуют на улицах, так как нет патрульных солдат. — Часовой подошел к ней ближе, и она быстро и незаметно вернула меч на место. Голос мужчины смягчился. — Тебе и так уже досталось сегодня. Двое из нас проводят тебя до дома брата твоего мужа.

Она рассыпалась в благодарностях, пряча свое недовольство, и повела их по знакомым улицам к «Сломанному Мечу». Всего несколько местных мальчишек знали город лучше ее; появившись в этом городе, она решила в первую очередь изучить лабиринт всех улиц и переулков. Из всего гарнизона, может, и нашлись бы один или два солдата, которые знают город так же хорошо. Что же касается парочки стражей ворот, то вряд ли они смогут сравниться с ней в этом.

На одном из перекрестков она свернула раньше их и растворилась в тени дверного проема. Они прошли мимо, не заметив ее, и вскоре остановились в замешательстве. Она выдвинулась из тени и неслышно побежала назад по дороге еще до того, как они обернулись. Ей не удалось спрятать улыбку, когда она ускользнула от них.

Даже если на улицах до этого и происходили беспорядки, то в этот поздний час все уже утихло. Зловещее затишье сопровождало ее, пока она шла по тайному пути в «Крысиную Нору».

Улицы стали уже, знакомая вонь разливалась по переулкам. Пару раз тишину ночи потревожил какой-то маленький зверек, копошившийся в отбросах. За закрытыми ставнями она замечала слабое мигание ламп и свечек, но совсем не было слышно человеческих голосов. Интересно, какая весть заставила всех до одного жителей города забиться в сумраке своих жилищ? Пусть убиты солдаты гарнизона и городские стражи порядка; пусть грабители неприкрыто бродят по улицам; пусть мятежники нападают на окрестности. Но ведь стены города высоки и крепки, и для тех, кто храбр, нет причин бояться.

А Кир похож на гробницу.

Она дошла до перекрестка, образованного маленькими переулками, где еще позапрошлой ночью она стояла вместе с Терликом. Воспоминание о нем заставило ее вздрогнуть, но и укрепило в решимости достичь своей невероятно трудной цели.

Она прокралась вниз по одному из переулков, выставив перед собой зачехленный меч на случай, если там будет проволока. Она проследовала так, пока переулок не пересекся с другой улочкой и ей не стало ясно, что она ошиблась. Вернулась к тому месту, откуда начала движение, и выбрала другой путь. И опять это оказался неправильный путь.

Набравшись терпения, она осторожно пошла третьей дорогой. Внезапно ее меч задел тонкую, смертельно опасную преграду. Она постояла с минуту, раздумывая, затем пристегнула меч к поясу и извлекла из ножен клинок. Металл сверкнул серебром, когда она занесла клинок и резко опустила его на колючую проволоку, разрубив ее, и лишь сигнальные колокольчики глухо звякнули. Она немного выждала, определила расположение нижней проволоки-ловушки и поступила с ней точно так же. Острие меча чиркнуло по булыжнику так, что посыпались искры.

Теперь путь свободен, если ей понадобится быстро исчезнуть.

Она точно знала, где находится «Крысиная Нора» этой ночью. Молча прокралась к самой двери. Из-под косяка пробивался свет, доносились неясные звуки веселья. Наверное, они не слышали колокольчиков. Стражники у городских ворот говорили ей, что это была ночь воров. Должно быть, они обмывают свою поживу.

Переулок был настолько узким, что стены соседних домов стояли почти вплотную. Стужа прислонилась к одной из них спиной, чувствуя, как тело наливается силой. Закусив губу, она протянула руку и решительно постучала в старую деревянную дверь. Все мускулы ее напряглись, щеки горели от возбуждения. Пальцы крепко обхватили рукоять меча.

Дверь со скрипом отворилась, осветив переулок. Сторожевой пес Невезучего уставился на нее одним глазом. Стужа с ужасающей силой пнула сапогом дверь внутрь, страшным ударом раздробила ему нос, после чего тот стал корчиться в луже крови и визжать от боли.

— Невезучий! — Она шагнула через порог. Свет от ламп играл вдоль всей поверхности ее обнаженного меча. С одного взгляда она сосчитала их: одиннадцать мужчин, горстка женщин и Дромен на своем троне, Король Воров. Ее грозный голос заполнил всю комнату. — Ты мой должник, Невезучий!

Рауль первым подскочил к ней. Бахвальства в нем больше, чем мозгов, он всегда был неважным вором, а воином и вовсе никудышным, несмотря на свой огромный рост, и как только ему удалось убить двух солдат — остается загадкой. Его меч со свистом выскочил из ножен и описал дугу в продымленном воздухе, нацеливаясь ей в голову. Почти не глядя, она резко опустилась на колено и царапнула нападавшего острием своего оружия по тугому животу. Тот зашатался, широко раскрыв рот, и едва он успел осознать, что расплывающаяся пятном кровь — из раны, как ее клинок снова взлетел и пронзил насквозь его шею.

Она сделала шаг назад, и взгляд ее остановился на Дромене Невезучем. Еще двое набросились на нее с обеих сторон. Она заметила их краем глаза благодаря блеснувшему металлу. Молниеносно развернувшись лицом к одному из них, она провела мечом вверх и поперек так, чтобы скреститься не с клинком врага, а с рукой, его державшей. Несчастный глупец испустил дикий вопль от боли и ужаса и рухнул на пол, таращась на свою отрубленную кисть.

Тотчас же она повернулась, чтобы встретить третьего нападавшего. Его меч взметнулся вверх. Одновременно взметнулась и ее нога, жестоко сокрушая его мужское достоинство. Оружие выпало из его оцепеневших пальцев, он сложился пополам, схвативши себя между ног. В эту минуту она поразила мечом его открывшуюся со спины шею.

В панике все разбежались в разные стороны, и «Крысиная Нора» внезапно опустела. Только Дромен Невезучий остался на своем месте да какое-то несчастное существо хныкало, забившись в угол, отчаянно пряча руки в обшлага.

Дромен пристально смотрел на нее, внешне он был спокоен, но кровь отлила от его лица.

— Я ведь говорил тебе, — произнес он, не в силах совладать с небольшой дрожью в голосе, — все возвращается. Не важно, сколько тебе лет и сколько времени прошло, — все возвращается. — Он поднял свой кубок в ее честь и выпил.

— Да, возвращается, — согласилась она. Подошла вплотную к нему, взялась за его одеяние и стерла им кровь со своего клинка. — Ты надул меня, Дромен, — сказала она. — Ты сообщил гарнизону, и солдаты прибыли в Соушейн раньше меня и уже поджидали моего сына. Твоя информация оказалась никчемной! — Забрав кубок из его рук, она стала пить, не сводя при этом с него глаз, явно провоцируя к каким-нибудь действиям. Когда бокал опустел, она швырнула его через плечо. Тот со звоном ударился об пол. — А теперь ты возместишь мои убытки тем, что расскажешь кое о чем.

Дромен хотел было возразить, но она толкнула его обратно в кресло.

— И не говори мне о том, что тебе нужно соблюдать секретность или что ты не можешь раскрыть свои источники. Ты отсутствовал больше месяца в поисках вестей о моем сыне, и я готова поспорить — ты знаешь гораздо больше того, о чем сообщил мне. — Она покачала острием меча под его носом. — Я хорошо знаю тебя, Дромен Невезучий, ты всегда оставляешь себе что-нибудь про запас. — Мертвой хваткой вцепилась в его руку и стала сжимать. — На этот раз тебе придется поделиться сведениями, старина.

Дромен ничего не говорил, только смотрел на клинок и облизывал губы, а она тем временем медленно поднесла острое лезвие к тонкой коже между двумя пальцами его пойманной руки. — Ороладиан отрезал моему мужу пальцы правой руки, — холодно промолвила она. — Но я не буду отрезать твои… — Она зловеще улыбнулась, и эта жестокая улыбка не предвещала ничего хорошего. — Я просто буду пилить мечом между двумя косточками, пока не дойду до самого запястья. А затем возьмусь за следующие два пальца.

Капли пота выступили на его макушке.

— Эй, да ты никак в дурном настроении, а, Капитан?

Она покачала головой.

Розовый язык Дромена облизнул пересохшие уголки губ.

— Ну конечно, я все тебе расскажу.

Она не отпустила его руку и даже не убрала клинок.

— Ты всегда был разумным человеком, — нехотя признала она.

— А вот с твоей стороны это было не совсем разумно. — Он жестом указал на тела, чья кровь испачкала ему пол. — Если ты хотела узнать больше, чем оговорено в первоначальном соглашении, ты же знаешь, надо было просто попросить.

Ее меч сделал надрез на его коже. Выступила алая капелька и потекла по запястью вниз, по обратной стороне руки. Глаза Дромена от страха расширились, он попытался вырваться, но она крепко держала его.

— Думаю, это лучше убедит тебя, дружище, — сказала она. — Ты предал меня, и по твоей милости я потеряла еще одного друга. Солдаты гарнизона знали обо всем задолго до того, как ты сообщил мне кое о чем. Они уже прятались и были наготове, когда мы с Терликом там появились. — Она повернула немного меч, оставляя еще один надрез на внутренней стороне мизинца. — Это очень злит меня, Дромен. Тебе лучше сказать, где мне снова найти Кела, или назови имена тех, кто это знает. У тебя ведь есть связи с теми, кто мог бы выяснить, если ты сам не знаешь. — Она улыбнулась, глядя на него тяжелым взглядом. — Хотя что-то подсказывает мне, что ты знаешь все.

Невезучий сидел как ни в чем не бывало и широко скалил зубы, хотя было заметно, как он напряжен. Свободной рукой показал на трупы.

— У них есть золото, — весело произнес он. — Не хочешь ли взять себе?

Она снова покачала головой.

— В таком случае позволь, я налью нам немного вина, — предложил он с подозрительным спокойствием, — и тогда я спою тебе песенку и расскажу тебе сказку. Все, что угодно, лишь бы угодить моему Капитану. — Он снова махнул в сторону мертвецов. — Тем более что в наличии есть монеты в оплату за мое старание.

Стужа медленно обвела взглядом «Крысиную Нору». Человек, которому она отрубила руку, лежал без сознания, очень бледный, из раны обильно текла кровь. Ему уже недолго осталось жить. Она отступила к двери, перешагнула через тело Рауля, подхватила доску, служившую запором, и опустила ее в пазы поперек двери. Уставилась на Дромена, сложив руки, и ждала, по-прежнему сжимая свой обнаженный меч.

Невезучий, с облегчением переведя дух, налил вина из узкой бутыли в небольшие кубки, стоявшие неподалеку, на соседнем столике. Он, улыбаясь, предложил один из них ей и развалился на своем троне.

— Сначала ты попробуешь, — приказала она.

Дромен поднял бровь и нахмурился. Затем вернул улыбку на лицо. Поднял кубок, который протягивал ей, поднес к губам и отпил.

Она пересекла комнату и взяла у него вино. Сделала небольшой глоток. Дромен Невезучий держал для своих посетителей только самое лучшее из того, что мог украсть. Всеми чувствами она ощутила пьянящий аромат вина. Сделала еще один глоток, наслаждаясь божественным вкусом. Острие меча уткнулось в пол, она слегка оперлась на его рукоять.

— Пой свою песенку и рассказывай свою сказку, — скомандовала она хозяину заведения, поневоле принимавшему ее, — и берегись, если твоя музыка мне не понравится.

Дромен затрясся от мучительного кашля прежде, чем начал говорить; вино расплескалось из кубка и облило рукав. Из глотки доносились звуки, походившие на шуршание сухой листвы на ветру. Руки отчаянно тряслись. Но наконец ему удалось справиться с собой, и он быстро глотнул напиток. Это, похоже, остановило приступ. Старик откинулся в своем кресле.

— За грехи ты имеешь… — со вздохом произнес он, отпил еще вина и затем с ухмылкой переиначил известное изречение мудрецов из его родного Коркирана, — веселье, легкомыслие и радость потворства своим желаниям. — Он взмахнул рукой и причмокнул губами. — Гнилые легкие встречаются как у праведников, так и у грешников. Так не лучше ли наполнять чашу жизни до краев, пока ты в силах, а, Капитан? — С этими словами он снова наполнил свой кубок и молча поднял его.

Острие ее меча оторвалось от пола и уткнулось на этот раз в бедро Невезучего с внутренней стороны. Она красноречиво поводила клинком туда-сюда, пока что плашмя.

— Не томи меня, Дромен. А не то я выйду из себя.

Он затряс седой головой:

— Ты ведь была сегодня в городе, Капитан. Видела, как опустели улицы? Люди напуганы. И все из-за твоего сына. — Он снова выпил. Вино растеклось по подбородку, и он утер его рукавом. — Тебе известно, сколько солдат всего гарнизона вернулись назад из Соушейна? — Он подождал, пока она не покачала головой. — Только двое, — сообщил он ей. — Двое из более чем ста человек. Ты бы знала, что они тут пели. Все о магии и колдовстве и тому подобном. — Он резко откинул назад голову и расхохотался. — И эти слухи, подобно огню, распространились по всем улицам и тавернам города.

— А по улицам Соушейна распространялся совсем другой огонь, — заметила она. — У гарнизона не было ни малейшего шанса. Это действительно было колдовство, и многие из солдат сгорели заживо еще до того, как успели вытащить свои клинки.

Улыбка сошла с лица Дромена, и он уважительно посмотрел на нее:

— Я давно знаю тебя, Капитан; раз ты так говоришь — так оно и есть. Я хорошо помню тот кинжал, с которым ты была неразлучна. Прекрасная вещица, но жутковатая, так и несло от нее колдовством. Но во многих схватках она была незаменима. — Он пальцем указал на ее ремень, с которого в прежние времена всегда свисал Жало Демона, болтаясь у бедра. — Что же случилось с вещицей?

Кончик ее меча скользнул выше по его бедру, это было красноречивее любых слов.

Дромен осторожно взялся большим и указательным пальцами за клинок и переставил его на менее уязвимое место своего тела. Отпустив его, он улыбнулся. Однако улыбка сошла с его лица, когда меч вернулся на прежнее место.

— Что ж, это не важно, — признался он. — Я отвлекся. Так ты хочешь знать о своем сыне. — Он подмигнул ей из-за края чаши. — Да, ты права. Я знаю о чем-то, что может помочь.

Дромен замолк и в очередной раз наполнил свой кубок. Когда он поднял кубок и выпил, стало заметно, как налились хмелем его глаза. Интересно, заглушает ли это его страх? — подумала Стужа. Может, он решил, что она хочет убить его? И знает ли он, как близко он подошел к преисподней? Внезапно она почувствовала, как взмокла от пота кожаная оплетка на рукояти меча под ее пальцами. Их взгляды встретились, и она увидела кое-что в его глазах. Да, он это знает, — поняла она, — и играет с этим, бросает вызов, напрашиваясь.

— Ты же знаешь, эти келедцы как малые дети в вопросах магии. В этой стране такого добра совсем немного. Боги знают почему. Кажись, степи просто не способны родить колдунов в отличие от горных стран или лесных земель. Когда жители Кира прослышали, что гарнизон разбит силой колдовства, они разбежались по домам и позакрывали ставни. И мне, как более сведущему в таких делах человеку, было почти смешно. — Он снова подмигнул ей, отхлебнул вина и продолжил: — Я никак не мог взять в толк, почему ты назвала своего сына в честь этой страны. Келед-Зарем — это страна овец. Но он не овца, твой сын. Твой Кел — это волк.

Она убрала свой меч от бедра старика и потянулась к бутыли с вином. Ей не хотелось, чтобы Дромен совсем опьянел прежде, чем закончит свой пространный рассказ. Она поднесла ко рту свой кубок и пригубила вино.

— Ты говоришь по-роларофски?

— Никогда не имел твоих способностей к языкам, — признался он.

— Забавно, что ты вспомнил об этом сейчас. — Рука ее невольно потянулась к кожаному мешочку, висевшему на шнурке под туникой. Она нащупала палец Кимона, и дрожь пробрала ее. — Его отец дал ему имя, — объяснила она. — Это роларофская традиция, когда отец выбирает имя для сына, а мать не участвует в этом выборе. Кимон никогда не настаивал на соблюдении всех традиций, и в этот раз я сама уступила это право ему и ни разу не задавала никаких вопросов по поводу имени. Но на языке Роларофа Кел означает «волчий». Честно скажу, я сама не знаю, назвал он так сына в честь Келед-Зарема или в честь волчонка. Или, — мрачно подумала она, — в честь отца дьявольского зародыша, которого я носила в своем теле.

Невезучий кивнул:

— Ну что ж, тогда он назван так, как надо. Однако твой волчонок подрос и теперь возглавляет песью свору неудачников и бунтарей, наемников, которых не примет ни одна уважающая себя армия.

— Но зачем? — вопрошала она. — С какой целью?

Он пожал плечами:

— В этом-то и кроется тайна, Капитан. Сам собой напрашивается ответ, что он хотел бы заполучить трон. Но как-то странно он идет к этому. Его атаки рассредоточены. Он нападает как попало, мечется из одной части королевства в другую. За последнее время он стал всем уже вот где. — Он постучал пальцем по подбородку. — Главное, все это не имеет смысла. Взять Соушейн, например, всего лишь небольшой городишко, живущий за счет своих полей и овец. Ни производства, ни арсенала, ни гарнизона. Никакой угрозы, как ни посмотри. Зачем вообще было его трогать? — Он уставился на свою чашу, но пить не стал. — Некоторые говорят, что твой сын сам несет в себе хаос, подобно Гату, богу безумия. Он убивает и грабит просто так, ради удовольствия. — Дромен махнул рукой и отвернулся от нее. — Он — твоя плоть и кровь. Возможно, ты лучше поймешь его.

— Не пойму, — призналась она. — Но я намерена получить ответы на некоторые вопросы.

Дромен покрутил в руках кубок и улыбнулся:

— В таком случае твой сержант-снабженец еще раз послужит тебе. Но хочу предупредить, Капитан. Тот, кто сообщил мне эти сведения, уже давно исчез из Келед-Зарема. Если и на этот раз у тебя не получится, больше ничем не смогу помочь. — Он осушил свой кубок и потянулся за бутылью. Стужа придержала было ее на какое-то время, но затем смягчилась и уступила. — Мой источник сообщил мне — надо сказать, за деньги — названия двух городов, которым крупно не повезло, так как они привлекли внимание твоего сына. Соушейн был одним из них. — Он опять стал наполнять бокал, продолжая говорить. — Через три ночи ты сможешь опять найти его, но уже в Дакариаре. — Он отставил бутыль в сторону и пристально посмотрел ей в глаза: — У меня дочь в Дакариаре, Капитан. Вот почему я сообщил гарнизону о Соушейне. Я хотел, чтобы они его остановили. — Дромен заглянул в свою чашу и неожиданно швырнул ее в сторону. Красное вино выплеснулось, забрызгивая стены. — Чертово зелье, из-за него я совсем раскис, — прорычал он, хмурясь.

— А как же насчет колдуна, Ороладиана?

— В этом я тебе не помощник, — резко ответил он. — Никто еще его не лицезрел. Люди видели, что он вытворяет, но самого его — никогда. И никто не знает, откуда он взялся. Впрочем, рассказывают, что есть башня где-то на келед-эсгарианской границе. Больше ста лет она простояла пустой, но люди видели, что в последнее время там кто-то водится. Говорят, это твой сын и этот Ороладиан.

— Где это место?

Если Кел собрался напасть на Дакариар, она бы нашла тем временем его башню и подождала бы его возвращения.

— Не знаю, — признался он. — Где-то у реки Лите, далеко на юге.

Стужа закусила губу. В таком случае у нее нет выбора и нужно отправляться в Дакариар. Она молилась о том, чтобы на этот раз ей повезло больше, чем в Соушейне. Она должна найти Кела.

А когда она найдет его, что дальше?

Наконец она спрятала меч в ножны.

— Ты сообщал гарнизону о Дакариаре?

Дромен Невезучий прикрыл глазки.

— Всегда оставляю что-нибудь про запас, — вкрадчивым голосом ответил он. — Никогда не знаешь, в какой момент сведения подскочат в цене.

Она приподняла бровь:

— Да твои сведения сейчас не стоят и минарина. Во всем Кире не осталось никого, кто бы мог выступить против моего сына, разве что горстка караульных у городских ворот.

Старик взглянул вниз, на свои руки:

— У Риотамуса есть еще дозорные отряды, которые ищут Кела повсюду.

Она пожала плечами. Риотамус и его дозоры рыскают по стране вот уже несколько месяцев. Однако так до сих пор и не поймали Кела. Она даже испытала некоторое удовлетворение при этой мысли, хотя, конечно же, вряд ли можно считать короля хоть сколько-нибудь серьезной угрозой.

Ничего нового она здесь больше не узнает. Стужа вглядывалась в Дромена, бывшего когда-то ее другом, вспоминая, каким он был, когда они оба были моложе. Время во многом не пощадило их, оставив свои отметины, и пусть они оба старались прятать свои шрамы, по крайней мере его рубцы так и бросались в глаза. «Интересно, а мои?» — подумалось ей.

Она подошла к двери и, убрав засов, отперла ее. Ни она, ни Дромен не сказали друг другу ни слова на прощание. Он поднялся со своего места, но к ней не подошел. Вместо этого направился к телам своих убитых дружков, опустился на колени и стал срывать с них ценные вещи.

Это совсем не тот Дромен, которого она знала когда-то, решила она про себя. Тихо открыла дверь и вышла на улицу, в ночь.

Когда «Крысиная Нора» осталась за спиной, она медленно и тяжко вздохнула. До рассвета ей не выбраться из города, это точно. Ее вранье, а также сочувствие встревоженных часовых открыли перед ней ворота Кира и позволили войти. Теперь же ворота откроются только с солнцем, и тогда она сможет уйти из города. Ее шаги эхом разнеслись по мостовой, когда она отправилась в обратный путь по убогим переулкам. Она протиснулась между стенами домов, стоявших вплотную, и пошла вверх по узкой, загаженной улице. С двух сторон теснились жилища, они громоздились одно над другим, темные, безмолвные, такие ветхие, что покачивались при порывах ветра.

Она резко остановилась и прислушалась. Только ее дыхание нарушало необычную тишину.

Кир был одним из самых больших городов в королевстве. Здесь жизнь била ключом, энергия лилась через край. Даже в этих трущобах было по-своему оживленно. Но этой ночью город как будто вымер. Куда подевался весь уличный сброд: пьяницы, попрошайки, проститутки?

Она вдруг представила себе, какое потрясение испытали жители Кира, и это в свою очередь наполнило ее трепетом. Ведь их гарнизон уничтожен, соседний город сожжен.

Но дело не только в этом. Все дело — в колдуне. Гнетущий страх поселился здесь, внутри городских стен, не давая дышать. Это колдовство заставило их всех забиться по домам.

У нее мелькнула мысль, что, возможно, она единственная душа, что бродит по городу в темноте.

На улицах не горело ни одного фонаря, но она знала, куда идти. В конце концов она добралась до подножия крутой каменной лестницы, которая поднималась вверх, вдоль одного из самых старых домов в этом районе Кира. Мелкие, узкие ступеньки крошились, на них с трудом могли разойтись два человека. Часто они становились еще опаснее из-за того, что сверху падали куски штукатурки, отколовшиеся от ветхой стены.

Она задержалась на лестничной площадке второго этажа и приложила ухо к двери. Не слышно ни звука, не видно ни огонька. На третьем этаже она остановилась перед собственной дверью и, толкнув, открыла ее.

Это было все, что она смогла себе позволить, когда пришла в Кир, — запасную комнату с жесткой веревочной кроватью и с еще кое-какой рухлядью вместо мебели. Лампа, которую она обычно оставляла светить, уже не светила, все масло прогорело. У нее были свечи, но сейчас их нечем зажечь. Лишь слабый лунный свет проникал сквозь единственное окошко. Она закрыла за собой дверь и задвинула засов.

Сев на кровать, она отстегнула меч и прислонила его к стене. Затем с тихим стоном стянула с себя сапоги и бросила их в угол. На кровати вокруг нее валялись юбки, которые она надевала, изображая ясновидящую. Она собрала их в охапку и швырнула на пол.

Тяжкая грусть вдруг навалилась на нее, и она не была к этому готова. Там, у маленького столика на другом конце комнаты, когда-то стоял спиной к ней Терлик, пока она переодевалась, меняя юбки на кожаные штаны. Ей вдруг показалось, что она видит его высокую тень, он ждет и смотрит на нее.

Она прикусила губу. Они рассказывали друг другу обо всем, пока ехали в Соушейн. Терлик оказался хорошим собеседником, с ним было легко. Когда-то, очень давно, они уже были вместе, правда совсем недолго, и вот еще одна очень короткая встреча. Но даже за это время его глубокий, мягкий голос успел согреть какую-то часть ее души.

А теперь внутри опять холодно. Она бессильна помочь Терлику. Ей ничего не остается — только поспать и затем с рассветом отправиться в Дакариар.

Она разделась и, совсем нагая, легла на спину на грубое одеяло. Как ни старалась сомкнуть глаза — сон не шел к ней. Она повернулась лицом к стене, потом перекатилась на спину. Плетеные веревки казались ей жесткими камнями, проступавшими сквозь тонкую постель. Она перевернулась на живот.

Но это вовсе не веревки не давали ей спать.

Вся комната была наполнена Терликом. Она хранила звуки его голоса, его шагов. Неясной тенью он двигался в полумраке. Это отнюдь не ветер, проникавший через окошко, ласкал ее открытую шею, а нежное дыхание Терлика.

Она резко встала и потянулась к юбкам, валявшимся на полу. Где-то здесь должен быть кошелек, который она носила с собой, когда гадала, и в нем — колода ее карт. Она вытащила карты, развязала кожаный шнурок, скреплявший колоду, разложила их на кровати ближе к окну, куда падал лунный свет.

Это невозможно, просто безумие.

Она перебирала карты, пытаясь отыскать те, что выпали ей однажды, и вспомнить, как все было. Она сидела в «Сломанном Мече». Еще до того, как Терлик вошел в дверь…

Валет с Мечом, Туз с Мечами, Верховная Жрица. Да, именно так. А потом — Князь Демонов.

После чего открылась дверь, он вошел в трактир, в плаще с капюшоном, и сразу же — к ее столику. Она все переворачивала карты, вспоминая, и выбрасывала их на одеяло.

И вот опять Валет с Мечом. Королева с Мечом — сама Ангел Ночи. Затем Серебряная Госпожа. Стужа выглянула в окно на луну, потом посмотрела на карты. Шестерка с Чашами. Да, это она! Означает старое знакомство.

Тогда продолжить гадание не удалось. Терлик остановил ее и отбросил с лица капюшон. «Ты помнишь меня?» — спросил он ее. Эти слова все еще висели в воздухе, причиняя боль.

Наконец она покачала головой. Долго смотрела на фигуры и символы выпавших карт, не признавая того, о чем они говорят. Она встала и прошлась по комнате, вернулась к кровати, чтобы снова посмотреть на карты.

Невероятно.

Она не умела предсказывать будущее. Даже простые карточные фокусы ей были неподвластны. Колдовская сила была отнята у нее много лет назад проклятием ее собственной матери. Будущее, которое она предсказывала в трактире, было выдумкой и обманом.

Но эти карты…

Должно быть, это совпадение, решила она. Такое случается с картами. Они непредсказуемы даже для мошенников. Многие, особенно из тех, кто толчется на улице в надежде заработать куинтц или минарин, расскажут тебе о будущем, не имея ни малейшего понятия о том, что означают карты на самом деле.

Ее дыхание постепенно успокоилось, бешеное сердцебиение замедлилось. Она отложила карты и села на кровать, прислонившись к спинке, подобрав ноги так, чтобы на них не падал лунный свет.

Совпадение, — повторила она про себя.

Но смутное сомнение не давало ей покоя.

Кажется, благодаря картам она предсказала появление Терлика.