Сканирование и форматирование: Янко Слава (библиотека Fort/Da) slavaaa@lenta.ru || [email protected] || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html ||

Выражаю свою искреннюю благодарность Максиму Мошкову за бескорыстно предоставленное место на своем сервере для отсканированных мной книг в течение многих лет.

ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА XIX ВЕКА

ББК 92я2 В 84

Общая редакция и составление доктора филологических наук Вл. И. Новикова

Редакторы Т. В. Громова, к.ф. н. Д. Р. Кондахсазова

Художник В. А. Крючков

ISBN 5-7390-0274-Х (общ.)

ISBN 5-7390-0284-2 («Олимп»)

ISBN 5-7841-0099-8 (Издательство ACT)                                  

© «Олимп», 1996

К читателю.. 7

АВСТРИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 9

Франц Грильпарцер (Franz Grillparzer) 1791 — 1872. 9

Сафо (Sappho) 9

Величие и падение короля Оттокара (Konig Ottokars Gluck und Ende) 12

Сон — жизнь (Der Traum — ein Leben) 15

Адальберт Штифтер (Adalbert Stifter) 1805 — 1868. 19

Записки моего прадеда (Die Mappe meines UrgroBvaters) 19

Лесная тропа (Der Waldsteig) 22

Леопольд фон Захер-Мазох (Leopold von Sacher-Masoch) 1836 - 1895  24

Венера в мехах (Venus im Pelz) 24

АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 27

Вашингтон Ирвинг (Washington Irving) 1783 - 1859. 27

История Нью-Йорка. 27

Рип Ван Винкль (Rip Van Winkle) 31

Жених-призрак (The Spectre Bridegroom) 33

Легенда о Сонной Лощине. Из бумаг покойного Дидриха Никербокера (Legend of Sleepy Hollow) 34

Джеймс Фенимор Купер (James Fenimore Cooper) 1789 - 1851. 37

Пионеры, иди У истоков Саскуиханны (The pioneers or the sources of the Susquehaima) 37

Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе (The last of the Mohicans) 40

Прерия (The prairie) 44

Следопыт, или На берегах Онтарио (The pathfinder) 47

Зверобой, или Первая тропа войны (The deerslayer) 51

Натаниел Готорн (Nathaniel Hawthorne) 1804 - 1864. 55

Алая буква (The Scarlet Letter) 55

Дом о семи фронтонах (The House of the Seven Gables) 60

Генри Лонгфелло (Henry Longfellow) 1807 - 1882. 66

Песнь о Гайавате (The Song of Hiawatha) 66

Эдгар Аллан По (Edgar Allan Рое) 1809 - 1849. 70

Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля (The Unparalleled Adventures of One Hans Pfaal) 70

Повесть о приключениях Артура Гордона Пима (The Narrative of Arthur Gordon Pym) 73

Убийства на улице Морг (Murders in the rue Morgue) 76

Тайна Мари Роже (The mystery of Marie Roget) 77

Золотой жук (The gold-bug) 79

Гарриет Бичер-Стоу (Harriet Beecher Stowe) 1811 - 1896. 82

Хижина дяди Тома (Uncle Tom's cabin) 82

Генри Дэвид Торо (Henry David Thoreau) 1817 - 1862. 88

Уолдэн, иди Жизнь в лесу (Walden or Life in the woods) 88

Герман Мелвилл (Herman Melville) 1819 - 1891. 92

Тайпи (Турее) 92

Белый Бушлат (White Jacket or The world in a man-of-war) 96

Моби Дик, или Белый Кит (Moby Dick or The White Whale) 99

Марк Твен (Mark Twain) 1835 - 1910. 105

Приключения Тома Сойера (The adventures of Tom Sawyer) 105

Принц и нищий (The prince and the pauper) 109

Приключения Гекльберри Финна (The adventures of Hudkleberry Finn) 112

Янки из Коннектикута при дворе короля Артура (A Connecticut yankee in King Arthur's court) 117

Фрэнсис Брег Гарт (Francis Bret Harte) 1836 - 1902. 122

Габриел Конрой (Gabriel Conroy) 122

Генри Джеймс (Henry James) 1843 - 1916. 128

Европейиры (The Europeans) 128

Дэйзи Миллер (Daisy Miller) 131

Женский портрет (The Portrait of a Lady) 134

Письма Асперна (The Aspern papers) 139

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 143

Вальтер Скотт (Walter Scott) 1771 - 1832. 143

Пуритане (Old Mortality) 143

Роб Рой (Rob Roy) 148

Айвенго (Ivanhoe) 153

Квентин Дорвард (Quentin Durward) 157

Джейн Остин (Jane Austen) 1775 - 1817. 163

Чувство и чувствительность (Sense and Sensibility) 163

Гордость и предубеждение (Pride and Prejudice) 167

Чарлз Роберт Мэтьюрин (Charles Robert Maturin) 1780 - 1824. 173

Мельмот-скиталец (Melmoth the Wanderer) 173

Джордж ноэл Гордон Байрон (George Noel Gordon Byron) 1788 - 1824  178

Гяур. Фрагмент турецкой повести (The Giaour. A fragment of the turlkish tale) 178

Корсар (The Corsair) 180

Паломничество Чайльд Гарольда (Childe Harold's Pilgrimage) 183

Манфред (Manfred) 187

Каин (Cain) 191

Дон Жуан (Don Juan) 194

Перси Биш Шелли (Percy Bisshe Shelley) 1792 - 1822. 198

Восстание ислама (The Revolt of Islam) 198

Ченчи (The Cend) 201

Освобожденный Прометей  (Prometheus Unbound) 204

Уильям Мейкпис Теккерей (Williain Makepeace Thackeray) 1811 - 1863  207

Ярмарка тщеславия. Роман без героя (Vanity fair. A novel without a hero) 207

История Генри Эсмонда. 212

Ньюкомы.. 215

Чарлз Диккенс (Charles Dickens) 1812 - 1870. 220

Посмертные записки Пиквикского клуба (The Posthumous Papers of the Pickwick Club) 220

Приключения Оливера Твиста (The Adventures of Oliver Twist) 225

Домби и сын (Dealing with the Firm of Dombey and Son) 229

Дэвид Копперфилд. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (The Personal History of David Copperfield) 233

Холодный дом (Bleak House) 239

Тяжелые времена (Hard Times) 243

Большие надежды (Great Expextations) 246

Шарлотта Бронте (Charlotte Bronte) 1816 - 1855. 251

Джейн Эйр (Jane Eyre) 251

Городок (Villette) 255

Эмили Бронте (Emily Bronte) 1818 - 1848. 260

Грозовой перевал (Wuthering Heights) 260

Томас Майн Рид (Thomas Mayne Reid) 1818 - 1883. 265

Белый вождь. Североамериканская легенда (The White Chief: A legend of Northern Mexico) 265

Квартеронка, или Приключения на Дальнем Западе (The Quadroon; or, A Lover's Adventures in Louisiana) 268

Оцеола, вождь семинолов. Повесть о стране цветов (Oceola the Seminole) 272

Всадник без головы (The Headless Horseman: a Strange Tale of Texas). 275

Джордж Элиот (George Eliot) 1818 - 1880. 280

Мидлмарч (Middlemarch) 280

Уилки Коллинз (Willde Coffins) 1824 - 1889. 286

Женщина в белом (The Woman in White) 286

Лунный камень (The Moonstone) 290

Льюис Кэрролл (Lewis Carroll) 1832 - 1898. 295

Алиса в Стране Чудес (Alice's Adventures in Wonderland) 295

Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье (Through the Lookin-Glass and What Alice Found There) 298

Томас Гарди (Thomas Hardy) 1840 - 1928. 301

Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Чистая женщина, правдиво изображенная (Tess of the d'Urbervilles. A Pure Woman Faithfully Presented) 301

Роберт Льюис Балфур Стивенсон (Robert Louis Balfour Stevenson) 1850 - 1894  306

Остров сокровищ (Treasure Island) 306

Черная стрела (The Black Arrow) 309

Оскар Уайльд (Oscar Wilde) 1854 - 1900. 312

Портрет Дориана Грея (The Picture of Dorian Gray) 312

Веер леди Уиндермир. Пьеса о хорошей женщине (Lady Windermire's Fan. A play about a Good Woman) 315

Идеальный муж (An Ideal Husband) 318

Как важно быть серьезным. Легкомысленная комедия для серьезных людей (The Importance of Being Earnest. A Trivial Comedy for Serious People) 321

Джером Клапка Джером (Jerome Klapka Jerome) 1859 - 1927. 325

Трое в лодке (не считая собаки) (Three Men in a Boat (To Say Nothing of the Dog) 325

Артур Конан Дойл (Arthur Conan Doyle) 1859 - 1930. 329

Знак четырех (The Sign of Four) 329

Собака Баскервилей (The Hound of the Baskervilles) 333

Редьярд Киплинг (Rudyard Kipling) 1865 - 1936. 336

Свет погас (The Light that Failed) 336

Книга джунглей (The Jungle book) 339

Герберт Джордж: Уэллс (Herbert George Wells) 1866 - 1946. 343

Машина времени (The Time Machine) 343

Остров доктора Моро (The Island of Dr. Moreau) 346

Война миров (The War of the Worlds) 349

Человек-невидимка (The Invisible Man) 352

БЕЛЬГИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 357

Шарль Де Костер (Charles de Coster) 1827 - 1879. 358

Легенда об Уленшпигеле. 358

Морис Метерлинк (Maurice Maeterlinck) 1862 - 1949. 363

Слепые (Les aveugles) 363

Там, внутри (Interieur) 365

Монна Ванна (Monna Vanna) 366

Синяя птица (L'oiseau bleu) 369

ДАТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 374

Адам ГотАиб Эленшлегер (Adam Gotlieb Oehlenschlager) 1779 - 1850  375

Ярл Хакон (Hakon Jarl Hin Rige) 375

Аксель и Вальборг (Axel og Valborg) 378

Серен Кьеркегор (Seren Kierkegaard) 1813 - 1855. 382

Дневник обольстителя (Forfererens dagbog) 382

Енс Петер Якобсен (Jens Peter Jacobsen) 1847 - 1885. 387

Нильс Люне (Niels Lyhne) 387

ИТАЛЬЯНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 391

Алессандро Мандзони (Alessandro Manzoni) 1785 - 1873. 392

Обрученные: миланская хроника XVII века, найденная и обработанная ее издателем (I promessi sposi: Storia milanese del secolo XVII scoperta е rifatta dal suo editore) 392

НЕМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 398

Иоганн Вольфганг Гете (Iohann Wolfgang Goethe) 1748 - 1882. 399

Годы учения Вильгельма Мейстера (Wilhelm Meisters Lehrjahre) 399

Избирательное сродство (Die wahlverwandtschaften) 405

Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся (Wilhelm Meisters Wanderjahre oder die Entsagenden) 408

Фауст (Faust) 412

Новалис (Novalis) 1772 - 1801. 421

Генрих фон Офтердинген (Heinrich von Ofterdingen) 421

Фридрих Шлегель (Friedrich Schlegel) 1772 - 1829. 425

Люцинда. 425

Людвик Тик (Ludwug Tieck) 1773 - 1853. 428

Странствования Франца Штернбальда (Franz Sternbalds Wanderungen) 428

Эрнст Теодор Амадей Гофман (Ernst Theodor Amadeus Hoffmami) 1776 - 1822  432

Золотой горшок (Der goldene Topf) 432

Крошка Цахес по прозванию Циннобер (Klein Zaches genaimt Zinnober) 435

Житейские воззрения Кота Мурра (Lebensansichten des Katers Murr) 437

Генрих фон Клейст (Heinrich von Kleist) 1777 - 1811. 443

Разбитый кувшин (Der zerbrochene Krug) 443

Принц Фридрих Гомбургский (Prinz Friedrich von Homburg) 447

Михаэль Кольхаас (Michael Kohlhaas) 450

Адельберт фон Шамиссо (Adelbert von Chamissso) 1781 - 1838. 454

Удивительная история Петера Шлемиля (Peter Schlemihis Wundersame Geschichte) 454

Генрих Гейне (Heinrich Heine) 1797 - 1856. 459

Атта Троль (Atta Troll) 459

Германия. Зимняя сказка (Deutschland. Ein Wintermarchen) 461

Фридрих Хеббель (Friedrich Hebbel) 1813 - 1863. 464

Мария Магдалина (Maria Magdalena) 464

Агнеса Бернауэр (Agnes Bernauer) 467

Георг Бюхнер (Georg Buchner) 1814 - 1837. 472

Смерть Дантона (Dantons Tod) 472

Герхарт Гауптман (Gerhart Hauptmann) 1862 - 1946. 474

Перед восходом солнца (Vor Sonnenaufgang) 474

Ткачи (Die Weber) 477

Потонувший колокол (Die versunkene Glocke) 480

НОРВЕЖСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 484

Генрик Ибсен (Henrik Ibsen) 1828 - 1906. 485

Бранд (Brand) 485

Пер Гюнт (Peer Gynt) 489

Кукольный дом (Et duldcehjem) 494

Привидения (Gengangere) 497

Дикая утка (Vildanden) 500

Кнут Гамсун (Knut Hamsun) 1859 - 1952. 504

Голод (Sult) 504

Пан (Pan) 507

Виктория (Victoria) 509

ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 513

Адам Мицкевич (Adam Mickiewicz) 1798 - 1855. 514

Конрад Валденрод. Историческая повесть. (Konrad Wallenrod. Powiesehistoryczna) 514

Дзяды (Dziady) 516

Юлиуш Словацкий (Yuliusz Slowacid) 1809 - 1849. 525

Мария Стюарт (Maria Stuart) 525

Ламбро, греческий повстанец (Lambro, powstanca grecki) 528

Лилла Венеда (Lilla Weneda) 530

Элиза Ожешко (Eliza Orzeszkowa) 1841 - 1910. 534

Над Неманом (Nad Niemnem) 534

Генрик Сенкевич (Henryk Sienldewiczem) 1846 - 1916. 539

Огнем и мечом (Ogniem i miecz) 539

Потоп (Potop) 544

Камо грядеши? (Quo vadis?) 550

Болеслав Прус (Boleslaw Prus) 1847 - 1912. 555

Кукла (Lalka) 555

Фараон (Faraon) 561

ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 567

Жермена де Сталь (Germaine Necker, baronne de Stael, dite Mme de Stael) 1766 - 1816  568

Коринна, или Италия (Corinne ou 1'Italie) 568

Бенжамен Констан (Benjamin Constant de Rebeque) 1767 - 1830. 573

Адольф (Adolphe) 573

Франсуа-Рене де Шатобриан (Francois-Rene de Chateaubriand) 1768 - 1848  576

Рене, иди Следствия страстей (Rene, ou les effets de la passion) 576

Шарль Нодье (Charles Nodier) 1780 - 1844. 580

Жан Сбогар (Jean Sbogar) 580

Стендаль (Stendhal) 1783 - 1842. 583

Красное и чёрное (Le rouge et le noir) 583

Пармская обитель (La chartreuse de Panne) 588

Огюстен Эжен Скриб (Augustin Eugene Scribe) 1791 - 1861. 594

Стакан воды, или Следствия и причины (Le verre d'eau, ou les effets et les causes) 594

Альфред де Виньи (Alfred, comte de Vigny) 1797 — 1863. 598

Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII (Cinq-Mars ou une Conjuration sous Louis XIII) 598

Оноре де Бальзак (Honore de Balzac) 1799 - 1850. 603

Шуаны, или Бретань в 1799 году (Les chouanes ou la Bretagne en 1799) 603

Гобсек (Gobseck) 606

Евгения Гранде (Eugenie Grandet) 609

Отец Горио (Le Pere Goriot) 612

Утраченные иллюзии (Illusions perdues) 615

Блеск и нищета куртизанок (Splendours et misferes des courtisanes) 619

Виктор Гюго (Victor Hugo) 1802 — 1885. 624

Эрнани (Hernani) 624

Собор Парижской Богоматери (Notre-Dame de Paris) 627

Возмездия (Les chatiments) 631

Отверженные (Les miserables) 635

Девяносто третий год (Quatrevingt-treize) 640

Александр Дюма (Alexandre Dumas) 1802 - 1870. 644

Три мушкетера (Les trois mousquetaires) 644

Двадцать лет спустя (Vingt ans apres) 649

Граф Монте-Кристо (Le comte de Monte-Cristo) 653

Королева Марго (La reine Margot) 660

Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя (Le viconte de Bragelonne, ou Dix ans apres) 665

Проспер Мериме (Prosper Merimee) 1803 - 1870. 671

Хроника царствования Карла IX (Chronique du renge de Charles IX) 671

Кармен (Carmen) 674

Эжен Сю (Eugene Sue) 1804 - 1857. 677

Парижские тайны (Mysteres de Paris) 677

Жорж Санд (Georges Sande) 1804 - 1876. 684

Индиана (Indiana) 684

Консуэло (Consuelo) 688

Opac (Horace) 693

Альфред де Мюссе (Alfred de Musset) 1810 — 1857. 697

Исповедь сына века (La confession d'un enfant du siecle) 697

Теофиль Готье (Theophile Gauthier) 1811 - 1872. 702

Капитан Фракасс (Le Capitaine Fracasse) 702

Гюстав Флобер (Gustave Flaubert) 1821 - 1880. 707

Госпояса Бовари. Провинциальные нравы (Madame Bovary. Meurs de province) 707

Саламбо (Salambo) 712

Воспитание чувств (L'education sentimentale) 716

Эдмон и Жюль де Гонкур (Edmond et Jules de Goncourt) 1822 — 1896; 1830—1870  722

Жермини Ласерте (Germinie Lacerteux) 722

жюль Верн (Jules Verne) 1828 - 1905. 727

Дети капитана Гранта (Les enfants du capitaine Grant) 727

Таинственный остров (L'ile mysterieuse) 732

Пятнадцатилетний капитан (Un capitaine de quinze ans) 736

Эмиль Золя (Emile Zola) 1840 - 1902. 741

Чрево Парижа (Le ventre de Paris) 741

Нана (Nana) 745

Жерминаль (Germinal) 748

Творчество (L'oeuvre) 752

Альфонс Доде (Alphonse Daudet) 1840 - 1897. 757

Необычайные приключения Тартарена из Тараскона (Aventures prodigieuses de Tartarin de Tarascon) 757

Ги де Мопассан (Guy de Maupassant) 1850 - 1893. 762

Жизнь (Une Vie) 762

Милый друг (Bel-ami) 764

ЧЕШСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 769

Алоис Ирасек (Alais lirasek) 1851 - 1930. 770

Псоглавцы (Psohlawci) 770

ШВЕДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 776

Эсайас Тегнер (Esaias Tegner) 1732 - 1846. 777

Сага о Фритьофе (Frithiofs saga) 777

Август Стриндберг (August Strindberg) 1849 - 1912. 782

Красная комната. 782

Отец (Fadren) 787

Фрекен Юлия (Froken Julie) 791

Эрик XIV (Erik XIV) 795

ШВЕЙЦАРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.. 800

Готфрид Келлер (Gottfried Keller) 1819 - 1890. 801

Зеленый Генрих (Der grune Heinrich) 801

Конрад Фердинанд Мейер (Conrad Ferdinand Meyer) 1825 - 1898. 807

Юрг Енач. История союза (Jurg Jenatsch. Eine Bundnergeschichte) 807

Рудольф Тёпфер (Rodolphe Topffer) 1799 - 1846. 812

Библиотека моего дяди (La bibliotheque de mon Oncle) 812

УКАЗАТЕЛЬ НАЗВАНИЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ.. 817

Содержание. 822

К читателю

«Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры» — первый в России опыт создания свода компактных пересказов наиболее значительных произведений отечественной и за­рубежной словесности.

Необходимость в книжном издании такого рода назрела давно. Со­временная культура нуждается в систематическом и вместе с тем до­ходчивом описании золотого фонда мировой литературы, сложившегося к концу двадцатого века и второго тысячелетия.

Перед вами не только справочное издание, но и книга для чтения. Краткие пересказы, естественно, не могут заменить первоисточников, но могут дать целостное и живое представление о них. Именно к этому стремились все участники коллективного труда — литературо­веды, переводчики, прозаики.

Том «Зарубежная литература XIX века» состоит из разделов, посвя­щенных национальным литературам и размещенных в алфавитном порядке — от австрийской литературы до швейцарской. Внутри каж­дого раздела писатели представлены по хронологии рождения, а и? произведения — по хронологии написания. Автор каждого пересказа обозначен под соответствующим текстом. В конце тома помещены указатели авторов и названий произведений.

Каждый том является самостоятельной книгой, а все вместе они составляют своеобразный атлас мирового литературного пространств; от древнейших времен до наших дней. Основное место здесь занимают пересказы романов, повестей, драматургических произведений и

--------------------

* Более подробно принципы построения настоящего издания изложены предисловии к тому «Русская литература XIX века».

5

эпических поэм, менее полно представлена новеллистика. За предела­ми данного свода остались такие бессюжетные и не поддающиеся пересказу жанры, как лирическая поэзия, исторические и философ­ские трактаты. Вынося в название нашего издания слово «шедевры», мы имели в виду не только высшие достижения словесного искусства, но и более обширный массив литературных произведений, сохранив­ших духовно-эстетическую актуальность до наших дней.

Издание адресовано самому широкому читательскому кругу — уче­никам старших классов, абитуриентам и студентам, учителям и пре­подавателям вузов, а также тем, кто просто любит литературу, кому свод пересказов поможет в поисках увлекательного чтения и в состав­лении личных библиотек.

Вл. И. Новиков, д. ф. н.

АВСТРИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Франц Грильпарцер (Franz Grillparzer) 1791 — 1872

Сафо (Sappho)

Трагедия (1817, опубл. 1819)

Гениальная поэтесса Сафо, прославленная во всей Элладе, возвращает­ся в свой дом с олимпийских состязаний увенчанная лавровым вен­ком. Народ, слуги и рабы с восторгом и ликованием, цветами и музыкой встречают свою госпожу. С золотой лирой в руках, в празд­ничной одежде она спускается с колесницы, запряженной белыми конями. Рядом с ней никому не известный, просто одетый красивый юноша со скромными манерами. Сафо представляет его своим со­гражданам как любимого ею, достойного человека, знатного родом, с которым она хочет впервые познать радости земной жизни. Отныне звуки ее лиры, дарующие людям усладу, станут им понятнее и ближе. Богатый пир продолжает счастливую встречу.

Оставшись наедине, Сафо и Фаон раскрывают свои чувства друг другу. Им так много нужно сказать о себе. Великая Сафо многие годы страдала от вероломства в дружбе и любви, она научилась пе­реносить обиды и потери в одиночестве. Теперь Сафо отдает свое сердце, полное испепеляющей страсти, безвестному юноше. Она тер­зается страхом, что может не найти в ответ такой же всепогло­щающей любви и нежности. В восторженных признаниях Фаона проницательная Сафо, несравненная красавица Сафо с болью распо-

9

знает так хорошо знакомые ей нотки лести, почитания, обожествле­ния, но не любви в ее земном смысле. Фаон же чувствует себя совер­шенно счастливым. Ведь та, которой восхищается весь античный мир, чьи стихи еще недавно благоговейно читались со свитков в семье Фаона и среди его друзей, остановила свой благосклонный взор на нем. Он был послан отцом на состязание колесниц в Олимпию, но, одержимый желанием поскорее увидеть божественную Сафо, загнал коней, не участвовал в играх и не получил награды. Лучшей наградой для него стало лицезрение самой прекрасной женщины. Взволнован­ная своей победой, Сафо уронила золотую лиру, и Фаон бросился к ней. Их взгляды встретились, огонь в глазах юноши увлек прославлен­ную поэтессу, она позвала смущенного и безмолвного Фаона за собой, и он последовал за ней.

Сафо понимает, что находится со своим избранником как бы в разных измерениях: она — на холодных вершинах искусства, где ока­залась в вознаграждение за принесенные жертвы, за «многотрудный подвиг песнопенья»; он же, наделенный прекрасной внешностью, высоким духом, смелостью и умением быть счастливым, твердо стоит на земле. А эта земля и дом Сафо на берегу моря, в окружении ко­лоннад, гротов и цветущих роз так прекрасны, что стоит попробовать соединить свои такие разные судьбы и радоваться щедрой жизни:

«Пускай искусство пьет из чаши жизни, а жизнь — из чаши светлого искусства!» Сафо предлагает Фаону владеть ее домом и рабами, стать их повелителем и господином.

В доме Сафо выросла ее любимая рабыня, молоденькая Мелитта, ребенком похищенная из своей страны и семьи. Она воспитана Сафо, благодарна и предана ей, понимает сложный характер, гордую и легко ранимую душу своей доброй госпожи, окруженной всеобщим поклонением, но такой непонятой и одинокой. Сафо по-своему любит Мелитту, считается с ее мнением. Она хочет знать, что думает эта девочка о Фаоне, чтобы вместе, как сестры, восхититься его достоинствами, помечтать о совместной жизни, когда он станет лю­бить их обеих, хотя и по-разному. Сафо не знает, что Мелитта тоже полюбила Фаона с первого же взгляда, скрывая это от всех и от себя самой. Сафо делится с Мелиттой своими опасениями о том, насколь­ко истинной и прочной является любовь к ней Фаона, она страдает от разницы в возрасте и в жизненном опыте, в их положении. Ей нужна поддержка Мелитты. Таково постоянное состояние Сафо, на­дежды и радость чередуются с сомнениями и страхами. Вначале Сафо замечает лишь пассивность Мелитты, явное отсутствие всякого инте­реса к «господину» и полное непонимание чувств госпожи. Это ее даже успокаивает, она щадит душу юной неопытной девушки.

Покинув шумный пир, Фаон пребывает в глубоком раздумье, в не­решительности. Он испытывает угрызения совести по отношению к

10

родным, которым ничего не сообщил о себе. Возможно, Осуждающая молва уже донесла им о пребывании сына у Сафо в самом невыгод­ном для поэтессы свете. Мысленно Фаон готов защитить свою боги­ню от всех упреков.

Тоскует по родному дому и Мелитта. Она мечтает вернуться и вы­плакать на груди у близких тоску и боль рабыни, усугубленные встре­чей с Фаоном, который должен принадлежать госпоже.

Молодые люди случайно оказываются рядом, одни. Фаон заметил красивую девушку еще во время пира. Мелитта рассказывает ему пе­чальную историю своей жизни. В знак сочувствия и дружбы юноша дарит ей розу. Мелитта хочет ответить ему тем же, пытается сорвать розу с высокого куста, падает и попадает в объятия Фаона, который быстро целует ее. В этот момент появляется Сафо. Раздосадованная, она отсылает Мелитту и остается с Фаоном одна. Гордая женщина делает вид, что приняла за шутку всю сцену, и смущенный Фаон со­глашается с ней. Теперь Сафо ждет от него слов любви, но, не услы­шав их, ищет уединения.

Спустя некоторое время, измученная жестокими сомнениями, Сафо видит Фаона, заснувшего на скамье под розовым кустом. Это зрелище умиляет ее, она снова готова поверить в его любовь, отго­няет мысли об измене. Сафо целует Фаона в лоб, тот просы­пается и с полузакрытыми глазами произносит имя рабыни. Так открывается неумолимая правда, которую Сафо постигает раньше, чем сам Фаон.

Итак, та, которою гордится вся Эллада, «посрамлена рабыней». Нет, не нужно было ей, небожительнице, спускаться со своих высот к простым смертным, которые могут обмануть, «удел богов» нельзя смешивать с «уделом смертных».

Богиня устраивает допрос рабыне, полагая, что та сознательно об­манывает ее. Она пытается отнять у Мелитты подаренную Фаоном розу, угрожая кинжалом. На крики Мелитты прибегает Фаон. Он об­виняет Сафо в жестокости и надменности, называет «коварной Цирцеей». Сафо плачет, потрясенная. Мелитта жалеет свою госпожу, бросается к ней, обнимает ее колени, предлагает отдать и розу, и жизнь свою. Но Фаон, разобравшись в своих чувствах, становится ре­шительным. Он уходит, уводя с собой Мелитту.

Оставшись одна, Сафо просит помощи у богов и проклинает самый страшный из человеческих пороков — неблагодарность. Она приказывает рабу Рамнесу отправить Мелитту за море, в Хиос, разлу­чить с Фаоном.

Этот план нарушает Фаон, который сам вместе с Мелиттой уходит на лодке в море. Девушка не может противиться любимому, но не испытывает и радости от бегства, ей жаль госпожу.

Сафо отправляет слуг вдогонку за беглецами. Она хочет взглянуть в

11

глаза Фаону и спросить, в чем провинилась перед ним, она еще наде­ется вернуть его любовь. Влюбленных возвращают силой. Уверенный в своих правах свободного человека, Фаон тоже хочет посмотреть в глаза Сафо и понять ее, поверить в то, что она сожалеет и готова простить. Но она прячет свои глаза от Фаона. Мелитта бросается к Сафо с мольбой о прощении, как к любящей матери. Но та резко отворачивается и уходит.

Фаон гневно высказывает свое презрение Сафо, но получает отпо­ведь от Рамнеса, который считает, что простой смертный не смеет судить «сокровище Эллады», что любовь к фаону .стала «единствен­ной тенью» в высокой и прекрасной жизни поэтессы. А Мелитта в своей жертвенности готова снова стать ее рабыней.  Появляется Сафо, в богатых одеждах, с пурпурной мантией на плечах, с лавровым венком на голове, с золотой лирой в руках — как при возвращении с Олимпиады. Величественная и торжественная, сильная и мудрая — совсем другая Сафо, которая нашла себя, знает, что делать. Она обращается к богам с просьбой позволить ей «закон­чить жизнь достойно». Затем благословляет влюбленных как мать и друг и на глазах у них с восклицанием: «Бессмертных — чтят, а любят — только смертных!» — бросается со скалы в море. Велико горе присутствующих. «Она теперь на небо возвратилась», — звучат слова Рамнеса.

А. В. Дьяконова

Величие и падение короля Оттокара (Konig Ottokars Gluck und Ende)

Трагедия (1823, опубл. 1825)

В Пражском замке короля Богемии Пршемысла Оттокара среди его придворных царит смятение. Оттокар расторгает брак со своей суп­ругой Маргаритой Австрийской, вдовой германского императора Ген­риха фон Гогенштауфена. Король заключил этот брак по соображениям выгоды, чтобы завладеть Австрией, принадлежащей королеве по на­следству. Это хорошо понимает Маргарита — «королева слез», поте­рявшая в первом браке двух детей. У нее уже нет ни надежды, ни желания иметь наследника. Она стала женой Оттокара во избежание бесконечных войн, желая связать миром Богемию и Австрию. На ее глазах знатное семейство фон Розенбергов затевало интриги, разры­вавшие и без того слабые узы ее брака с Оттокаром, чтобы женить короля на юной Берте фон Розенберг и стать ближе к трону. Однако из-за своих корыстолюбивых планов Оттокар быстро отказывается от

12

девушки, ничуть не заботясь о чести ее самой и чести ее семьи. У него уже иные планы. Об этом Маргарита рассказывает графу Ру­дольфу фон Габсбургу, будущему императору Священной Римской империи, с горечью отмечая, как много зла совершил Оттокар. Благо­родная Маргарита, наследница древнего рода, вынуждена подарить ему перед разводом наследуемые ею Австрию и Штирию, чтобы не вызвать новых кровопролитий. Она еще верит в разум и человечность Оттокара.

Властолюбию Оттокара пока нет преграды и границ. Он мечтает покорить всю средневековую Европу. Для своей Праги он хочет того же могущества и славы, какими пользуются в XIII в. Париж, Кельн, Лондон и Вена. Укрепление мощи Чехии требует все новых жертв. Не сомневаясь в понимании со стороны Маргариты, Оттокар довери­тельно сообщает ей, что «запустил руку» и в Венгрию, собираясь за­ключить брак с Кунигундой, внучкой венгерского короля. «Моя страна меня теперь и женит и разводит», — цинично заявляет он. Напрас­но Маргарита предупреждает его, что неправедные дела обычно сопро­вождаются проявлениями злобы и предательства за спиной победителя. Оттокар чувствует свою силу и удачу, врагов не боится, а к человечес­ким судьбам равнодушен.

Князья Священной Римской империи направили к Оттокару по­сольство с предложением принять имперскую корону, если на цере­монии избрания императора на сейме во Франкфурте выбор падет на него. Но самонадеянный король не торопится с ответом, «сперва пусть выберут», потом уж он ответит. Ни он сам, ни его придвор­ные, никто не сомневается в том, что изберут его — самого сильного. Страх заставит сделать такой выбор.

А пока в тронном зале королевского замка под звуки фанфар со­бралась пестрая богемская знать и военачальники, рыцари Австрии, Каринтии, Штирии. Татарские послы пришли просить мира. Со сво­ими детьми и Кунигундой присутствует король Венгрии. Все про­славляют Оттокара, все торопятся доказать свою преданность и провозгласить его, еще не избранного, германским императором.

Послы Священной Римской империи и граф фон Габсбург под своим покровительством уводят с празднества нежеланную теперь здесь Мар­гариту. Они возмущены жестокостью и коварством Оттокара.

Молодая королева, красивая «надменная мадьярка» уже разочаро­валась в своем немолодом супруге, которого интересуют лишь госу­дарственные дела. Кунигунда скучает по веселому отцовскому двору, где ей с восторгом служили все мужчины королевства. С ней заводит интрижку Цивиш фон Розенберг, пока не раскрытый тайный враг Оттокара, его придворный и доверенный. Но женщины — это толь­ко средство преуспевания для Оттокара, а в том, что умный Цивиш не посмеет посягнуть на честь короля, он уверен.

13

Как удар грома средь ясного неба для всех звучит сообщение о том, что на знаменитом сейме во Франкфурте германским императо­ром избирается не Оттокар, а Рудольф фон Габсбург. Победило мне­ние тех, кто возмутился неуемным властолюбием Оттокара, его бесчеловечными поступками, бесправием, творимым на подчиненных ему землях. Империи нужен справедливый государь, а не тот, кто ходит по трупам.

Новый германский император приглашает к себе Оттокара для об­суждения необходимости возврата всех тех земель, которые были за­хвачены им мечом или интригами. Это будет справедливый и законный акт, отвечающий интересам Священной Римской империи. Но чем же может ответить императору богемский король, кроме как отказом во встрече и угрозой новых кровопролитных войн, заменяю­щих ему политику?

На Дунае, на противоположных берегах стоят армии Рудольфа фон Габсбурга и Оттокара. В богемском лагере короля царит паника, ав­стрийцы и штирийцы перебегают на сторону императора. В бессиль­ной ярости Оттокар грозит превратить Австрию в безлюдную пустыню. Но суровая реальность заставляет его, опытного воина, при­знать неотвратимость мирных переговоров, предложенных ему импе­ратором.

Рудольф фон Габсбург — мудрый, заботливый и справедливый пра­витель, он совершенно лишен честолюбия, живет лишь интересами империи и своих подданных. Это полная противоположность Оттокару. За два месяца после своего избрания он сумел сплотить вокруг себя князей, он уважаем даже противниками. Щадя самолюбие От­токара, Рудольф предлагает для переговоров ничейную землю. Цивиш фон Розенберг уговаривает Оттокара продолжать войну, суля победу. После долгой внутренней борьбы Оттокар соглашается на перегово­ры, убежденный единственным преданным ему придворным — кан­цлером, который считает, что только так Оттокар сможет сохранить свою честь и славу, избавить страну от кровопролития.

На встрече, в короне и доспехах, надменный Оттокар оказывается в непривычном для него положении. Император твердо требует от Оттокара возврата того, что по праву принадлежит империи, в т, ч. Австрии. В это время бургомистр Вены приносит императору ключи от столицы. Добровольно приходят рыцари Штирии — искать у им­ператора защиты от Оттокара. «Господня воля» запрещает воевать, считает Рудольф. Став императором по «священному выбору», осоз­нав бремя своей ответственности перед народами и каждым отдель­ным человеком, Рудольф поклялся «мир защищать и справедливо править», К этому он призывает и Оттокара, ведь дать мир народу значит осчастливить его.

Оттокар соглашается возвратить все земли, приняв при этом —

14

разрешение на правление Богемией и Моравией. Он соглашается на требование императора встать при этой церемонии на колени — не перед смертными, как объясняет Рудольф, а «перед империей и Богом». Рудольф деликатно отгораживает шатром сцену коленопре­клонения от ненужных взглядов. Этому мешает Цивиш, разрубив шатер и выставив короля перед шокированной свитой.

Рудольф приглашает Оттокара на праздник в честь «бескровной побе­ды» . Но Оттокар, чувствуя себя униженным, срывает корону и убегает.

Два дня он скрывается от всех, а затем приходит к дверям своего замка, сидит у порога, чтобы «не осквернить» замок собой. Перед ним проходит брошенная им Берта, впавшая в безумие. Молодая коро­лева проклинает свою участь и припоминает королю те недавние време­на, когда он приносил в жертву чужие жизни. Она отказывается быть его женой, пока не будет смыт позор поражения короля.

Подогреваемый Кунигундой, Оттокар решает нарушить мирный до­говор и собрать войско для битвы с императором. Теперь уже он тер­пит поражение во всем — на полях сражений и в личной жизни. Кунигунда убегает с Цивишем в лагерь императора. От «разбитого серд­ца» умирает Маргарита. Обида, боль и сожаление за неправедно про­житую жизнь овладевают Оттокаром. Перед последним в его жизни сражением он осознает, сколь трагичным и гибельным было его прав­ление. И не от страха смерти, а от искреннего раскаяния просит Божьего суда над собой: «Губи меня, не трогай мой народ».

Жизнь Оттокара завершается в поединке с когда-то преданным ему рыцарем, мстящим за погибшего по вине Оттокара отца, за лю­бимую им Берту. Перед гробом с телом Оттокара слышны молитвы безумной Берты и наставления Рудольфа, передающего своему сыну правление Австрией. Германский император предостерегает продол­жателей своего рода от самой страшной гордыни — стремления к мировой власти, Пускай величие и падение Оттокара послужат всем напоминанием и укором!

А. В. Дьяконова

Сон — жизнь (Der Traum — ein Leben)

Драматическая сказка (1817 — 1831, опубл. 1840)

В давние времена в Персии, в живописной горной местности, среди скал и деревьев живет семья богатого селянина Масуда. Каждый лет­ний вечер Мирза, дочь Масуда, со страхом и тревогой ждет возвраще-

15

ния с охоты Рустана. Это племянник Масуда, который и по ночам ищет среди горных вершин то, «чего найти не может», горестно вздыхает девушка. Она наблюдает, как мирно возвращаются домой, к своим семьям, остальные охотники, их соседи. Отец и дочь хотят по­нять своего «шалого» Рустана, не знающего покоя, мечтающего о битвах и подвигах, власти и славе. Он разлюбил работу в поле и по дому, его влекут опасности охоты. Мирза думает, что на Рустана, та­кого спокойного и сдержанного прежде, влияет появившийся в их доме негр-невольник Занга, на уме у которого лишь сражения и по­беды.

До Масуда дошли слухи о том, что Рустан сильно повздорил на охоте с Осмином, сыном самаркандского эмира. Масуд понимает, что племянник скрывает это от него, чтобы не слышать упреков. Рустан и в самом деле прячется от дяди, не желая своими признаниями причинять ему страдания. Он готов сам отвечать за свои поступки. Сейчас для Рустана главное — отомстить дерзкому Осмину, доказать свою силу. Занга, как очевидец, описывает ссору, которая могла за­кончиться кровопролитием, если бы участников не разняли. Охотни­ки собрались на поляне отдохнуть и поболтать. Избалованный сын эмира хвастался своими победами в любви. Он рассказал, что прави­тель Самарканда, которому все труднее обороняться от врагов, обе­щает отдать трон и свою дочь в награду тому, кто одолеет вражеские полчища. Рустан уже готов был броситься в путь. Но от знатного Ос-мина он получил насмешливый совет: вернуться в хижину, не забы­вать о своем уделе — сохе и плуге.

Занга играет на честолюбии Рустана, подначивает к решительным действиям. Рустан тоже так считает, ведь его предки были воинами, и теперешняя жизнь кажется ему жалкой и неинтересной. Отныне его девиз — сильный сладит со слабым. Он не сомневается, что успех придет в процессе дерзания и «что захватишь, то — твое».

Масуд по-доброму пытается образумить племянника, удержать в семье, рядом с чуткой и нежной Мирзой. Но Рустаном владеет те­перь иная страсть и, не находя выхода, она может уничтожить его жизнь. Пожар борьбы пылает в его груди. Он заявляет, что утром уходит из дома. Не останавливает Рустана даже последний довод дяди: он любим Мирзой. Рустан тоже любит Мирзу, а значит, он вер­нется к ней с победой.

Радуясь грядущему дню, который подарит ему новую жизнь, Рус­тан ложится спать. Ему слышны тихие звуки арфы и песня, которую поет старый дервиш. В песне славятся истинные человеческие цен­ности: правдивая мысль, доброта и любовь. Земные же блага — это обольщение, суета. «Жизнь есть сон». Рустан засыпает, и во сне ему видится отливающая золотом огромная змея... Все последующее со­вершается уже в снах Рустана.

16

Вдали от дома и родных он наслаждается свободой, когда нет «ни дома, ни приказа, ни заботы, ни запрета», когда он впервые чувству­ет себя человеком. Но Рустан не забывает и о деле, ему нужно спе­шить в Самарканд, чтобы добыть власть и славу. Занга рядом и во воем его поддерживает. По дороге путники встречают богато одетого человека, спасающегося от змеи. Он оказывается царем Самарканда. Рустан пытается убить змею своим копьем, но не попадает в нее. Змея поражена другим копьем, пущенным с высокой скалы незна­комцем в коричневом плаще. Смеясь над неловкостью Рустана, не­знакомец исчезает. В это время царь, потерявший на время сознание, приходит в себя. Он считает своим спасителем Рустана, что под­тверждает Занга, удерживая своего смущенного господина от объяс­нений. В сознании царя смутно мелькает другой образ стрелка — человека на скале в коричневом плаще. Тут появляется свита царя и его дочь Гюльнара, благодарная «герою» и покоренная им, таким скромным, но сильным. Царь дарит Рустану свой кинжал, украшен­ный драгоценными камнями, как первое вознаграждение. И уже зву­чит намек на главную награду, вызывая радостное смущение у обоих молодых людей.

Рустан делится с Зангой своими переживаниями. Он счастлив и ничего не опасается. От неизвестного стрелка, если он появится, можно щедро откупиться. Все равно сердца царя и его дочери уже принадлежат ему. Неожиданно перед обманщиками возникает незна­комец с коричневым плащом в руках. Спокойно выслушав угрозы, уговоры и щедрые посулы, незнакомец советует Рустану жить своей славой, а не чужой. Он продолжает свой путь к царскому двору. Пре­одолев страх и колебания, Рустан бросается за ним и задерживает на мосту над горным потоком. Они борются, незнакомец оказывается сильнее, но в последний момент Рустан успевает вонзить в грудь без­оружного кинжал, подаренный царем. Противник падает в реку и погибает. В первый момент Рустан испытывает сожаление и ужас, но его уже зовут ко двору царские гонцы. Он должен сразу же возгла­вить царское войско.

В Самарканде, после блестящей победы над тифлисским ханом, Рустана окружают всеобщее признание, слава и любовь. Один лишь Занга видел, как в решающие минуты боя Рустан упал с коня при приближении хана. Но войско стало мстить за своего любимого предводителя, и враг бежал. А теперь герой уже принимает почести как спаситель края.

Между тем в реке находят труп убитого мужчины с царским кин­жалом в груди и коричневый плащ. В нем признают одного из при­дворных царя, которого он невзлюбил и выслал из столицы за притязания на руку дочери. Родственники убитого подозревают царя.

Сам того не желая, царь начинает понимать роковую роль Рустана

17

в истории со змеей и в гибели придворного. Благородному правителю приходится высказать свои соображения в лицо тому, кому он хочет доверить страну и дочь. Он дает ему ночь для поиска оправданий, если же к утру их не будет, судьбу виновного решат на совете лучшие люди войска. Ведь и сам царь должен быть оправдан перед своим на­родом. Гюльнаре он пока не открывает тайны.

Но Рустан чувствует себя умнее и сильнее всех. При помощи ста­рой колдуньи, раскусившей «красавчика», ему удается отравить царя. Вина падает на старого отца убитого дворянина.

Войско поднимает бунт, желая иметь правителем Рустана. Гюльна-ра просит у него зашиты, предлагая разделить с ним царскую корону. Пока Рустан вынужден пойти на это, хотя решил стать полноправ­ным властителем.

Недолго длится жестокое правление Рустана. Зреет заговор, откры­вается истина с отравлением царя. Гюльнара понимает, какую непо­правимую ошибку совершили ее отец и она, доверившись себялюбцу, проливающему кровь невинных. Но даже уличенный во всех преступ­лениях, Рустан уверен в своем превосходстве над людьми и требует от Гюльнары передачи ему всей власти над страной. Но не всегда «сильнейший прав», войско переходит на сторону справедливой Гюльнары. Воины преследуют убегающих Рустана и Зангу. Спасаясь от них, Рустан прыгает в реку с того самого моста, на котором убил человека, и — просыпается.

Ужасный сон еще властвует над ним какое-то время. Затем с по­мощью Мирзы и Масуда он убеждается в том, что всего лишь сон — одна ночь, а не целая жизнь, страшная жизнь, — разделял его с близ­кими. Он с трудом приходит в себя и радостно, облегченно сознает, что невиновен, не совершал убийств, что может обрести душевный мир — а это самое главное.

Встав на колени перед Масудом, Рустан просит его исполнить три просьбы: вновь принять в свою семью, отпустить Зангу на свободу и конечно же отдать за него любимую Мирзу. На первые две просьбы Масуд охотно соглашается. Затем предостерегает племянника, ведь сны являют собой «сокрытые желания» жизни — «за собой следи, мой сын». Счастливая Мирза торопит отца с ответом и на послед­нюю просьбу.

А. В. Дьяконова

Адальберт Штифтер (Adalbert Stifter) 1805 — 1868

Записки моего прадеда (Die Mappe meines UrgroBvaters)

Повесть (1841)

Герой, описывая старый дом, принадлежавший еще его прадеду — сельскому врачу, вспоминает: «старинная утварь окружала нас несмы­ваемой летописью, и мы, дети, вживались в нее, словно в старую книжку с картинками, ключом к которой обладал только дедушка, он, единственно живой жизнеописатель доктора, своего отца», в сун­дуке хранилось много заветных вещиц, единственным назначением которых было там храниться. Став мужчиной, герой возвращается в родное гнездо и находит на чердаке старую книгу в кожаном пере­плете, знакомую ему с детства. Это записки доктора Августина. Герой погружается в чтение.

Первая запись датирована июнем 1739 г. После отказа возлюблен­ной выйти за него замуж Августин бросился в лес и хотел повеситься, но старый полковник, отец девушки, почувствовав неладное, пошел за ним и пригласил Августина для разговора. Через два дня Августин пришел к полковнику. Полковник рассказал ему свою жизнь. Лишен­ный наследства, он после смерти отца отправился по свету искать счастья. Он представлял себя великим полководцем, но никто не хотел брать его на службу. В Париже ему довелось однажды случайно

19

выиграть за игорным столом крупную сумму. Ему везло и в дальней­шем, и вскоре он стал очень богат. Но один человек назвал его него­дяем, промышляющим за счет шального золота; полковник отдал все свое состояние бедным и вызвал обидчика на поединок. Прострелив ему плечо, полковник уехал в Германию и поступил на военную службу. В двадцать шесть лет он унаследовал от дяди значительное со­стояние и собирался жениться, но лучший Друг предал его и женил­ся на его невесте. Полковник хотел застрелиться, но простой солдат из его роты толкнул его под руку, и полковник промахнулся. С горя он решил промотать наследство и за шесть лет прокутил с друзьями все, что имел. Началась война, и вот однажды старый вояка подска­зал молодому человеку замечательное средство от любовных невзгод:

записать свои мысли и чувства и перечитать записи не раньше, чем через три года. Полковник испробовал это средство и убедился в его пользе. Он дослужился до чина полковника, был ранен и вышел в от­ставку. Во время одного из походов путь его лежал через живопис­ную долину, и теперь он решил в ней поселиться. Он женился на девушке, которую родные держали в черном теле и она была такой дикаркой, что не сразу прониклась к нему доверием. Но ласковым и почтительным обхождением он постепенно завоевал ее любовь и был очень счастлив. У них родилась дочь Маргарита, но, когда девочке было три года, жена полковника во время прогулки сорвалась в про­пасть и разбилась насмерть. Через несколько лет полковник с до­черью покинули свой дом, жили в разных местах, а потом решили обосноваться в долине под Пирлингом, где полковник купил участок и стал возводить дом. Доктор Августин был их соседом, они подружились, и доктор влюбился в Маргариту, но она отказала ему. Боясь, что Августин может наложить на себя руки, полковник посо­ветовал ему вести записи и перечитать их не раньше, чем через три года.

Августин происходил из бедной семьи. Когда он, закончив учебу, вернулся домой, крестьянин-отец не решался подойти и поздоровать­ся со своим ученым сыном. Августин начал лечить больных и отдавал этому все свое время и силы. Все в округе любили доктора за доброту и бескорыстие — с бедняков он не только не брал плату, но старался еще и помочь деньгами. Он построил себе дом рядом с отцовской хижиной и нашел поблизости целебный источник. Но вскоре отец и сестры Августина умерли, он остался совсем один и взял к себе в дом больного подростка Готлиба, сына бедного крестьянина. Августин купил лошадей, чтобы легче было добираться к больным, и ездил к ним в любую погоду. Зима выдалась суровая, но потом вдруг резко потеплело и все покрылось ледяной коркой. «Иной куст производил

20

впечатление схлестнувшихся свечей или светлых, водянисто поблески­вавших кораллов». Под тяжестью льда сгибались и ломались деревья, преграждая путь, и Августину пришлось обходить больных пешком. Подул ветер, разыгралась буря. Несколько человек погибли, раздав­ленные упавшими деревьями, но вскоре буря утихла, и наступили ясные весенние дни. Когда земля оттаяла, в эти места приехал пол­ковник и начал строить дом. Августин впервые увидел полковника с дочерью в церкви. Они понравились ему, а вскоре представился слу­чай познакомиться поближе. Они подружились и проводили вместе много времени. Августин всей душой полюбил Маргариту, и девушка отвечала ему взаимностью. Но однажды к полковнику приехал погос­тить племянник Рудольф, красивый и благородный юноша, и Авгус­тину показалось, что Маргарита неравнодушна к нему. Маргарита обиделась и не стала разуверять Августина. Она любила его, но отка­залась стать его женой. Августин хотел повеситься, но, застигнутый полковником врасплох, передумал. Он в последний раз попытался переубедить Маргариту, но девушка была непреклонна. Тогда полков­ник услал дочь из дому к дальней родственнице, а Августин продол­жал лечить больных во всей округе и вел записи, время от времени встречаясь с полковником и никогда не заговаривая с ним о Марга­рите. Круг его деятельности расширялся, и жизнь все больше опро­вергала слова, вырвавшиеся у него в трудную минуту: «Одинокое, точно сорванный с каната якорь, тоскует сердце в моей груди». Так прошло три года. Однажды Августина пригласили на стрелковый праздник в Пирлинге. Там он встретил полковника, который сооб­щил ему о приезде Маргариты. За три года отсутствия Маргарита по­няла, что была не права, доктор также понял, что был виноват, и они помирились, к безмерной радости полковника, который давно мечтал видеть их мужем и женой. Августину было уже под тридцать, а серд­це его билось от радости, как у восемнадцатилетнего юноши. Вернув­шись домой, он распахнул окно и выглянул наружу: «там царила та же тишина, спокойствие и праздничное великолепие — от бесчислен­ных роящихся в небе серебряных звезд».

На этом герой прекращает повествование, ибо еще не разобрал дальнейшие записи доктора. Августин прожил долгую счастливую жизнь и в старости стал похож на полковника. Под конец жизни он перечитывал свои записи и делал новые, которые герой надеется впоследствии опубликовать.

О. Э. Гринберг

21

Лесная тропа (Der Waldsteig)

Рассказ (1844)

Тибуриус Кнайт слыл большим чудаком. Причин тому было несколь­ко. Во-первых, отец его был чудаком. Во-вторых, мать его также от­личалась странностями, главной из которых была чрезмерная забота о здоровье сына. Гувернер его имел столь сильную тягу к порядку, что мальчик возненавидел всякое ученье. Богатый дядюшка также при­нимал участие в воспитании племянника, собираясь сделать его сво­им наследником. Тибуриус рос задумчивым и рассеянным. Когда один за другим умерли все его воспитатели, он остался одиноким и беспомощным. Тибуриус накупил себе красивых вещей, потом стал учиться играть на скрипке, начал писать маслом. В один прекрасный день Тибуриус решил, что серьезно болен, и постепенно прекратил всякие сношения с людьми. «Теперь господина Тибуриуса можно было сравнить с тщательно оштукатуренной и побеленной башней:

ласточки и дятлы, ранее кружившие подле нее, улетели, и она стоит одинокая, всеми покинутая». Он с утра до ночи читал книги по ме­дицине, находя у себя все новые и новые болезни. Неподалеку от Ти­буриуса поселился человек, также слывший чудаком. Будучи доктором медицины, он не практиковал вовсе, а занимался землепашеством и садоводством. К нему-то и обратился Тибуриус за советом. Доктор посоветовал ему жениться, но прежде всего отправиться на воды, где ему суждено встретить будущую жену. Женитьба не привлекала Ти­буриуса, поездка же на курорт, напротив, показалась полезной, и он пустился в путь.

Проехав всего один день, он возомнил, что удалился очень далеко от дома, а впереди было еще два дня пути. На курорте он также ни с кем не общался и, обсудив план лечения с местным доктором, регу­лярно совершал моцион по раз и навсегда избранному пути. Но вот однажды он изменил обычный маршрут и, оставив, как всегда, коляс­ку и слуг на дороге, пошел по узкой тропе. Тропа петляла среди де­ревьев, лес становился все гуще, холодало, и Тибуриус понял, что ушел дальше, чем предполагал. Он повернул назад, шел все быстрее и быстрее, но ни знакомой скалы, ни его коляски не было видно. Тибу-риусу стало страшно, и он сделал то, чего не делал уже давно: побе­жал. Но лес все не редел, тропа вилась и вилась меж деревьев:

Тибуриус заблудился. Он очень устал, он шагал и шагал и дошел до луга, раскинувшегося на склоне горы. Быстро темнело. К счастью, Ти­буриус встретил дровосека, и тот показал ему дорогу в город. Тибури­ус вернулся в гостиницу пешком, среди ночи, чем немало удивил служащих. Боясь, что это приключение пагубно отразится на его здо­ровье, Тибуриус укрылся двумя одеялами и уснул. Но, проснувшись,

22

чувствовал себя прекрасно, а то, что у него болели ноги, было совер­шенно естественно — ведь он никогда в жизни не совершал столь долгих прогулок. Он хотел понять, как получилось, что он заблудился, и через некоторое время решил повторить прогулку по лесной тропе. Теперь-то он был уверен, что не собьется с пути. Он шел по тропе, пристально следя за каменной стеной, вдоль которой она вилась, и вдруг заметил, что в каменистом месте, где тропа была малозаметна, с ней сливалась другая, более заметная, и неподалеку поднималась прямо в лес. Тибуриус понял, что всякий раз, возвращаясь назад, по­падал на это ответвление, которое увело его далеко от коляски и от слуг. С того дня он стал часто совершать прогулки по лесной тропе и делать зарисовки. Однажды он встретил на тропе крестьянскую де­вушку с корзинкой, полной земляники. Девушка угостила его ягода­ми и обещала показать места, где растет земляника. Тибуриус стал часто ходить в лес вместе с Марией — так звали девушку. Когда ку­рортный сезон закончился, Тибуриус вернулся в свое имение, но вес­ной вновь поехал на воды. В лесу он снова встретил Марию и снова стал часто гулять вместе с девушкой. В один прекрасный день он за­метил, что Мария — красавица, и вскоре ему пришла в голову мысль жениться на ней. Девушка дала свое согласие. Тибуриус переселился на ее родину и стал по примеру своего исцелителя сам вести хозяйст­во. Доктор, посоветовавший в свое время Тибуриусу жениться, тоже перебрался в эти места, он часто навещает Тибуриуса и уважительно называет его не иначе как «друг мой Теодор» — ведь Тибуриус было не имя, а прозвище этого чудака, пока он не стал обычным счастли­вым человеком.

О. Э. Гринберг

Леопольд фон Захер-Мазох (Leopold von Sacher-Masoch) 1836 - 1895

Венера в мехах (Venus im Pelz)

Роман (1869)

Венера простужена. Разглагольствуя о холодности Европы и европей­цев, она беспрестанно чихает и кутает мраморные плечи в темные собольи меха. «Чем грубее женщина будет обращаться с мужчиной, тем больше будет она им любима и боготворима». Приятная собе­седница! Однако надо просыпаться — Северин уже ждет к чаю.

«Странный сон!» — говорит Северин. Странный Северин! Трид­цатилетний педант, живущий по часам, термометру, барометру, Гип­пократу, Канту... но иногда вдруг настигаемый бешеными приступами страстности. Странный дом: скелеты, чучела, гипсы, картины, на кар­тине — она: Венера в мехах. Вместо объяснений Северин достает ру­копись, и во все время, пока мы читаем «Исповедь сверхчувственного», сидит к нам спиной у камина, грезя...

Перед нами — слегка подправленный дневник, начатый на кар­патском курорте скуки ради. Гоголь, головная боль, амуры... — ах, друг Северин! Ты во всем дилетант! Курорт почти безлюден. Заслужи­вают внимания только молодая вдова с верхнего этажа и статуя Вене­ры в саду. Лунная ночь, вдова в саду, это она, Венера! Нет, ее зовут Ванда фон Дунаева. Ванда дает своей каменной предшественнице по­носить свой меховой плащ и предлагает изумленному Северину стать ее рабом, шутом, ее игрушкой. Северин готов на все!

24

Они проводят вместе дни напролет. Он живо рассказывает ей о своем детстве, о троюродной тетке в меховой кацавейке, однажды высекшей его — о, какое наслаждение! — розгами; он читает ей лек­ции о художниках, писавших женщин в мехах, о легендарных мазо­хистах, о великих сладострастницах. Ванда заметно возбуждена...

Несколько дней спустя Ванда предстает перед потрясенным Севе-рином в горностаевой кацавейке с хлыстом в руках. Удар. Сострада­ние. «Бей меня без всякой жалости!» Град ударов. «Прочь с глаз моих, раб!»

Мучительные дни — высокомерная холодность Ванды, редкие ласки, долгие разлуки: добровольный раб должен являться к госпоже только по звонку. Северин — слишком благородное имя для слуги. Теперь он — Григорий. «Мы едем в Италию, Григорий». Госпожа едет первым классом; укутав ей ноги меховым одеялом, слуга удаля­ется в свой, третий.

Флоренция, роскошный замок, расписной — Самсон и Далила — потолок, соболий плащ, документ — договор (любознательный чи­татель найдет в приложениях к роману аналогичный «Договор между г-жой Фанни фон Пистор и Леопольдом фон Захер-Мазохом» ). «Гос­пожа Дунаева вправе мучить его по первой своей прихоти или даже убить его, если ей это вздумается». Северин скрепляет этот необыч­ный договор и пишет под диктовку Ванды записку о своем добро­вольном уходе из жизни. Теперь его судьба — в ее прелестных пухленьких ручках. Далила в меховом плаще склоняется над влюблен­ным Самсоном. За свою преданность Северин вознагражден кровавой поркой и месяцем изгнания. Усталый раб садовничает, прекрасная госпожа делает визиты...

Через месяц слуга Григорий наконец приступает к своим обязан­ностям: прислуживает гостям за обедом, получая оплеухи за нелов­кость, разносит письма госпожи мужчинам, читает ей вслух «Манон Леско», по ее приказу осыпает ее лицо и грудь поцелуями и — «Ты можешь быть всем, чем я захочу, — вещью, животным!..» — влачит плуг по маисовому полю, понукаемый Вандиными горничными-не­гритянками. Госпожа наблюдает за этим зрелищем издали.

Новая жертва «Львовской Венеры» (Ванда — землячка Захер-Ма-зоха) — немец-художник. Он пишет ее в мехах на голое тело, попи­рающей ногой лежащего раба. Он называет свою картину «Венера в мехах», как это кому-то ни покажется странным.

...Прогулка в парке. Ванда (фиолетовый бархат, горностаевая опушка) правит лошадьми сама, сидя на козлах. Навстречу на строй­ном горячем вороном — Аполлон в меховой куртке. Их взгляды встречаются...

Григорий получает нетерпеливый приказ: узнать о всаднике все!

25

Слуга докладывает Ванде-Венере: Аполлон — грек, его зовут Алексей Пападополис, он храбр и жесток, молод и свободен. Ванда теряет сон.

Раб пытается бежать, раб хочет лишить себя жизни, раб кидается к реке... Пошлый дилетант! К тому же его жизнь ему не принадле­жит. Насквозь промокший, Северин-Григорий ходит вокруг дома гос­пожи, он видит их вместе — богиню и бога: Аполлон взмахивает хлыстом и, разгневанный, уходит. Венера дрожит: «Я люблю его так, как никогда никого не любила. Я могу заставить тебя быть его рабом».

Раб взбешен. Немало лести и ласк расточает Ванда, чтобы — «Мы уезжаем сегодня ночью» — успокоить его и — «Ты совсем холоден, я чуточку похлещу тебя» — связать ему руки.

И в то же мгновенье полог ее кровати раздвинулся, и показалась черная курчавая голова красавца грека.

Аполлон сдирал с Марсия кожу. Венера смеялась, складывая меха в чемодан и облачаясь в дорожную шубу. После первых ударов раб ис­пытал постыдное наслажденье. Потом, когда кровь залила спину, на­слажденье отступило перед стыдом и гневом. Стук дверцы экипажа, стук копыт, стук колес.

Все кончено.

А потом?.. Потом — два года мирных трудов в отцовском помес­тье и письмо Ванды: «Я любила вас <...> Но вы сами задушили это чувство своей фантастической преданностью <..,> Я нашла того силь­ного мужчину, которого искала... Он пал на дуэли <...> Я живу в Па­риже жизнью Аспазии... Примите на память обо мне подарок <,..> Венера в мехах».

Вместе с письмом посыльный принес небольшой ящик. С улыб­кой — «Лечение было жестоко, но я выздоровел» — Северин извлек из него картину бедного немца.

В. А. Павлова

АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Вашингтон Ирвинг (Washington Irving) 1783 - 1859

История Нью-Йорка

История Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии, содержащая среди рассказов о многих удивительных и забавных событиях также неизъяснимые размышления Вальтера Сомневающегося, гибельные проекты Вильяма Упрямого и рыцарские деяния Питера Твердоголового, трех голландских губернаторов Нового Амстердама; единственная достоверная история тех времен из всех, которые когда-либо были или будут опубликованы, написанная Дидрихом Никербокером (A History of New York)

Бурлескная историческая хроника (1809)

В одной из нью-йоркских гостиниц в 1808 г. поселился низенький шустрый старичок и долго жил в ней, ничего не платя хозяевам, так что те в конце концов забеспокоились и стали наводить справки о том, кто он и чем занимается. Выяснив, что он литератор, и решив, что это какая-то новая политическая партия, хозяйка намекнула ему насчет платы, но старичок обиделся и сказал, что у него имеется со-

29

кровище, которое стоит больше, чем вся ее гостиница. Через некото­рое время старичок исчез, а хозяева гостиницы решили опубликовать оставшуюся в его комнате рукопись, чтобы возместить убытки.

Дидрих Никербокер (так звали старичка) написал «Историю Нью-Йорка». Своими предшественниками он называет Геродота, Ксенофонта, Саллюстия и других и посвящает свой труд Нью-Йорк-скому историческому обществу. Уснащая свои рассуждения ссылками на древних философов и историков, Никербокер начинает свой труд с описания похожей на апельсин Земли, которая однажды «вбила себе в голову, что она должна кружиться, как своенравная юная леди в верхнеголландском вальсе». Земля состоит из суши и воды, и среди материков и островов, на которые она дробится, есть прославленный остров Нью-Йорк. Когда в 1492 г. Кристобаль Колон открыл Амери­ку, первооткрывателям пришлось вырубать леса, осушать болота и ис­треблять дикарей — так и читателям придется преодолеть немало трудностей, прежде чем они смогут без труда преодолеть остальную часть истории. Автор витиевато доказывает, что эта часть света оби­таема (свидетельство чему — населяющие ее индейские племена), и отстаивает право первых колонистов на владение Америкой — ведь они рьяно старались приобщить ее к благам цивилизации: научили индейцев обманывать, пить ром, сквернословить и т. п. В 1609 г. Хендрик Гудзон, желая попасть в Китай, поднялся по реке Мохеган, переименованной позже в Гудзон. Моряки высадились в деревушке Коммунипоу и захватили ее, замучив до смерти местных жителей своим нижнеголландским наречием. Рядом с этой деревушкой и вырос Нью-Йорк, названный поначалу Новый Амстердам. Его осно­вателями были четыре голландца: Ван-Кортландт, Харденбрук (Креп-коштанник), Ван-Зандт и Тен Брук (Десятиштанный).

Этимология названия Манхэттен тоже вызывает споры: одни го­ворят, что оно произошло от Ман-хет-он (надетая мужская шляпа) и связано с привычкой местных жителей носить войлочные шляпы, другие, в том числе Никербокер, считают, что Манна-хата значит «страна, изобилующая млеком и медом». Пока Крепкоштанный и Десятиштанник спорили, как строить новый город, он вырос сам собой, что сделало дальнейшие споры о плане города бессмысленны­ми. В 1629 г. губернатором провинции Новые Нидерланды был на­значен прямой потомок царя Чурбана Воутер Ван-Твиллер (Вальтер Сомневающийся). Он четыре раза в день ел, тратя на каждую трапе­зу по часу, восемь часов курил и сомневался и двенадцать часов спал. Времена Ван-Твиллера можно назвать золотым веком провинции, сравнимым с золотым царством Сатурна, описанным Гесиодом. Дамы по простоте своих нравов могли соперничать с воспетыми Гомером

30

Навсикаей и Пенелопой. Спокойная самонадеянность или, вернее, злосчастная честность правительства стала началом всех бед Новых Нидерландов и их столицы. Их восточными соседями были англий­ские переселенцы-пуритане, прибывшие в Америку в 1620 г. За бол­тливость жители Маис-Чусаег (Массачусетса) в шутку прозвали их Янки (молчаливые люди). Спасшись от преследований Якова I, они в свою очередь начали преследовать еретиков-папистов, квакеров и ана­баптистов за злоупотребление свободой совести, которая заключается в том, что человек может придерживаться в вопросах религии своего мнения, только если оно правильно и совпадает с мнением большин­ства, в противном случае он заслуживает кары. Жители Коннектикута оказались заядлыми скваттерами и сначала захватывали землю, а потом уж пытались доказать свое право на нее. Земли на реке Кон­нектикут принадлежали голландцам, которые построили на берегу реки форт Гуд-Хоп, но наглые янки у самых стен форта развели луко­вые плантации, так что честные голландцы не могли смотреть в ту сторону без слез.

После смерти Ван-Твиллера в 1634 г. Новыми Нидерландами стал править Вильгельмус Кифт (Вильям Упрямый), который решил побе­дить янки с помощью посланий, но послания не возымели действия и янки захватили Гуд-Хоп, а затем и Устричную бухту. Слово «янки» стало для голландцев таким же страшным, как слово «галл» для древ­них римлян. Тем временем с другой стороны шведы в 1638 г. осно­вали крепость Минневитс и присвоили прилегающим областям название Новая Швеция.

Примерно в 1643 г. люди из восточной страны образовали конфе­дерацию Объединенные колонии Новой Англии (Совет Амфиктио-нов), что было смертельным ударом для Вильяма Упрямого, считавшего, что она создана с целью выгнать голландцев из их пре­красных владений. После его смерти в 1647 г. губернатором Нового Амстердама стал Питер Стайвесант. Его прозвали Питером Твердого­ловым, «что было большим комплиментом его мыслительным способ­ностям». Он заключил со своими восточными соседями мирный договор, а мирный договор — «большое политическое зло и один из самых распространенных источников войны», ибо переговоры, по­добно ухаживанию, — период любезных речей и нежных ласк, а до­говор, подобно брачному обряду, служит сигналом к враждебным действиям. Поскольку восточные соседи занялись борьбой с ведьма­ми, им стало не до Новых Нидерландов, и Питер Стайвесант вос­пользовался этим, чтобы положить конец нападениям шведов. Генерал Вон-Поффенбург построил на Делавэре грозное укрепле­ние — Форт-Кашемир, названное так в честь коротких штанов зе-

31

леновато-желтого цвета, особо любимых губернатором. Шведский губернатор Рисинг посетил Форт-Кашемир и после пирушки, устро­енной Вон-Поффенбургом, захватил форт. Доблестный Питер Стайве-сант стал собирать войска, чтобы повести их на Форт-Кашемир и изгнать оттуда торгашей-шведов. Осадив форт, войска Питера стали терзать уши шведов столь чудовищной музыкой, что те предпочли сдаться. По другой версии, требование о капитуляции было составле­но в столь учтивой форме, что шведы никак не могли отказаться от выполнения столь вежливой просьбы. Питер Твердоголовый хотел за­воевать всю Швецию и двинулся на Форт-Кристина, который, как вторая Троя, выдерживал осаду целых десять часов и в конце концов был взят. Новая Швеция, покоренная победоносным Питером Стай-весантом, была низведена до положения колонии, названной Саут-Ривер. Затем Питер отправился в восточную страну и узнал, что Англия и Новая Англия хотят захватить провинцию Новые Нидер­ланды. Жители Нового Амстердама сильно укрепили город — поста­новлениями, ибо власти решили защищать провинцию тем же способом, каким Пантагрюэль защитил свою армию — прикрыв ее языком. Питер вернулся в Новый Амстердам и решил ни за что не сдавать город без боя. Но враги распространили среди народа воззва­ние, в котором воспроизвели условия, предъявленные ими в требова­нии о сдаче; эти условия показались народу приемлемыми, и он, несмотря на протесты Питера, не захотел защищать город. От­важному Питеру пришлось подписать капитуляцию. Нет событий, которые причиняют чувствительному историку такую скорбь, как упадок и разрушение прославленных и могущественных империй. Эта судьба постигла и империю Высокомощных Господ в знаменитой столице Манхатёза под управлением миролюбивого Вальтера Сомне­вающегося, раздражительного Вильяма Упрямого и рыцарственного Питера Твердоголового. Через три часа после сдачи отряд британских солдат вступил в Новый Амстердам. Все пространство Северной Аме­рики от Новой Шотландии до Флориды стало единым владением Британской короны. Зато разрозненные колонии объединились и стали могущественными, они сбросили с себя иго метрополии и стали независимым государством. Что же касается того, как окончил свои дни Питер Стайвесант, то он, дабы не быть свидетелем униже­ния любимого города, удалился в свое поместье и жил там до конца своих дней.

О. Э. Гринберг

32

Рип Ван Винкль (Rip Van Winkle)

Новелла (1819)

У подножия Каатскильских гор расположена старинная деревушка, основанная голландскими переселенцами в самую раннюю пору ко­лонизации. В давние времена, когда этот край еще был британской провинцией, жил в ней добродушный малый по имени Рип Ван Винкль. Все соседи его любили, но жена у него была такая сварливая, что он старался почаще уходить из дома, чтобы не слышать ее брани. Однажды Рип пошёл в горы на охоту. Когда он собирался возвра­щаться домой, его окликнул какой-то старик. Удивленный, что в столь пустынном месте оказался человек, Рип поспешил на помощь. Старик был одет в старинную голландскую одежду и нес на плечах бочонок — очевидно, с водкой. Рип помог ему подняться по склону. Всю дорогу старик молчал. Пройдя ущелье, они вышли в лощину, по­хожую на маленький амфитеатр. Посередине на гладкой площадке странная компания играла в кегли. Все игроки были одеты так же, как старик, и напомнили Рипу картину фламандского художника, ви­севшую в гостиной деревенского пастора. Хотя они развлекались, их лица хранили суровое выражение. Все молчали, и только стук шагов нарушал тишину. Старик стал разливать водку в большие кубки и знаком показал Рипу, что их следует поднести играющим. Те выпили и вернулись к игре. Рип тоже не удержался и выпил несколько куб­ков водки. Голова его затуманилась, и он крепко уснул.

Проснулся Рип на том же бугре, с которого вечером впервые заме­тил старика. Было утро. Он стал искать ружье, но вместо нового дро­бовика обнаружил рядом какой-то ветхий, изъеденный ржавчиной самопал. Рип подумал, что давешние игроки сыграли с ним злую шутку и, напоив водкой, подменили его ружье, кликнул собаку, Но она исчезла. Тогда Рип решил навестить место вчерашней забавы и потребовать с игроков ружье и собаку. Поднявшись на ноги, он по­чувствовал ломоту в суставах и заметил, что ему недостает былой по­движности. Когда он дошел до тропинки, по которой накануне вместе со стариком поднимался в горы, на ее месте тек горный поток, а когда он с трудом добрался до того места, где был проход в амфитеатр, то на его пути встали отвесные скалы. Рип решил вернуться домой. Подходя к деревне, он встретил несколько совер­шенно незнакомых ему людей в странных одеждах. Деревня тоже переменилась — она разрослась и стала многолюднее. Вокруг не было ни одного знакомого лица, и все удивленно смотрели на Рипа. Прове­дя рукой по подбородку, Рип обнаружил, что у него выросла длинная седая борода. Когда он подошел к своему дому, то увидел, что он

33

почти развалился. В доме было пусто. Рип направился к кабачку, где обычно собирались деревенские «философы» и бездельники, но на месте кабачка стояла большая гостиница. Рип посмотрел на вывеску и увидел, что изображенный на ней король Георг III тоже изменился до неузнаваемости: его красный мундир стал синим, вместо скипетра в руке оказалась шпага, голову венчала треугольная шляпа, а внизу было написано «Генерал Вашингтон». Перед гостиницей толпился народ. Все слушали тощего субъекта, который разглагольствовал о гражданских правах, о выборах, о членах Конгресса, о героях 1776 г. и о прочих вещах, совершенно неизвестных Рипу. У Рипа спросили, федералист он или демократ. Он ничего не понимал. Человек в треу­голке строго спросил, по какому праву Рип явился на выборы с ору­жием. Рип стал объяснять, что он местный житель и верный подданный своего короля, но в ответ раздались крики: «Шпион! Тори! Держи его!» Рип начал смиренно доказывать, что ничего худо­го не замыслил и просто хотел повидать кого-нибудь из соседей, обычно собирающихся у трактира. Его попросили назвать их имена. Почти все, кого он назвал, давно умерли. «Неужели никто тут не знает Рипа Ван Винкля?» — вскричал он. Ему показали на человека, стоявшего у дерева. Он был как две капли воды похож на Рипа, каким тот был, отправляясь в горы. Рип растерялся вконец: кто же тогда он сам? И тут к нему подошла молодая женщина с ребенком на руках. Внешность ее показалась Рипу знакомой. Он спросил, как ее зовут и кто ее отец. Она рассказала, что ее отца звали Рипом Ван Винклем и вот уже двадцать лет, как он ушел из дому с ружьем на плече и пропал. Рип спросил с опаской, где ее мать. Оказалось, что она недавно умерла. У Рипа отлегло от сердца: он очень боялся, что жена устроит ему взбучку. Он обнял молодую женщину. «Я — твой отец!» — воскликнул он. Все удивленно смотрели на него. Наконец нашлась старушка, которая его узнала, и деревенские жители повери­ли, что перед ними действительно Рип Ван Винкль, а стоящий под деревом его тезка — его сын. Дочь поселила старика отца у себя. Рип рассказывал каждому новому постояльцу гостиницы свою историю, и вскоре вся округа уже знала ее наизусть. Кое-кто не верил Рипу, но старые голландские поселенцы до сих пор, слыша раскаты грома со стороны Каатскильских гор, уверены, что это Хенрик Гудзон и его команда играют в кегли. И все местные мужья, которых притесняют жены, мечтают испить забвения из кубка Рипа Ван Винкля.

О. Э. Гринберг

34

Жених-призрак (The Spectre Bridegroom)

Новелла (1819)

В горах Оденвальда в Южной Германии стоял замок барона фон Ландсхорта. Он пришел в упадок, но его владелец — гордый потомок древнего рода Каценеленбоген — пытался сохранять видимость прежнего величия. У барона была красавица дочь, воспитанная под неусыпным надзором двух незамужних тетушек. Она умела довольно хорошо читать и прочитала по складам несколько церковных легенд, умела даже подписать свое имя и преуспела в рукоделье и в музыке. Барон собирался выдать дочь замуж за графа фон Альтенбурга. По этому случаю в замке собрались гости, ждали жениха, но его все не было. Случилось так, что по дороге в замок барона граф фон Альтенбург встретил своего друга Германа фон Штаркенфауста. Молодым людям было по пути, и они решили ехать вместе. В лесу на них напа­ли разбойники и нанесли графу смертельный удар. Перед смертью граф попросил друга известить его невесту о его внезапной кончине. Герман обещал исполнить поручение и, хотя его род издавна враждо­вал с родом Каценеленбоген, отправился в замок барона, где хозяин, не дождавшись жениха дочери, уже распорядился подавать на стол, чтобы не морить голодом гостей. Но тут звук рога возвестил о при­бытии путника. Барон вышел встретить жениха. Герман хотел сказать, что его друг умер, но барон прервал его бесчисленными приветствиями и не давал вставить слова до самой двери замка. Невеста молчала, но по ее улыбке было видно, что юноша пришелся ей по сердцу. Все сели за стол, но жених был мрачен. Барон рассказывал свои самые лучшие и самые длинные истории, а под конец пиршества рассказал историю о призраке, который под видом жениха приехал в замок и увез невесту в царство духов. Жених выслушал историю с глубоким .вниманием и странно посмотрел на барона. Вдруг он стал медленно подниматься, становясь все выше и выше. Барону почудилось, что он превратился чуть ли не в великана. Жених направился к выходу. Барон пошел за ним. Когда они остались одни, гость сказал: «Я — мертвец <...> меня убили разбойники <...> меня ждет могила». С этими словами он вскочил на коня и умчался. На следующий день прискакал гонец с известием, что юного графа убили разбойники и он похоронен в соборе города Вюрцбурга. Обитателей замка охватил ужас при мысли о том, что накануне их посетил призрак. Овдовев­шая еще до свадьбы невеста наполняла своими жалобами весь дом. В полночь она услышала мелодичные звуки, доносившиеся из сада. По­дойдя к окну, девушка увидела жениха-призрака. Тетушка, спавшая в той же комнате, тихо подошла к окну вслед за племянницей и упала в обморок. Когда девушка снова посмотрела в окно, в саду никого не

35

было. Утром тетушка заявила, что больше не станет спать в этой комнате, а невеста, проявив редкостное непослушание, заявила, что не будет спать нигде, кроме этой комнаты. Она взяла с тетушки обе­щание никому не рассказывать про этот случай, чтобы не лишать племянницу горькой отрады жить в комнате, под окном которой стоит на страже тень ее жениха. Через неделю девушка исчезла, ком­ната ее была пуста, постель не смята, окно раскрыто. Тетушка вкрат­це рассказала историю, которая приключилась неделю назад. Она предположила, что девушку унес призрак. Двое слуг подтвердили ее предположения, сказав, что слышали ночью топот конских копыт. Барон приказал прочесать все окрестные леса и сам собрался принять участие в поисках, но вдруг увидел, что к замку подъехали две богато убранные лошади, на одной из которых сидела его дочь, а на дру­гой — жених-призрак. На сей раз он не был мрачен, в его глазах све­тились веселые огоньки. Он рассказал барону, как с первого взгляда влюбился в невесту, но из опасения перед фамильной распрей не ре­шился раскрыть свое настоящее имя, как барон своими историями о призраках подсказал ему эксцентрический выход из положения. Тайно посещая девушку, он добился ее взаимности, увез ее и обвен­чался с нею. Барон так радовался, видя дочь целой и невредимой, что простил молодых людей, и только тетушка никак не могла прими­риться с мыслью, что единственный призрак, которого ей довелось повидать, оказался подделкой.

О. Э. Гринберг

Легенда о Сонной Лощине. Из бумаг покойного Дидриха Никербокера (Legend of Sleepy Hollow)

Новелла (1822)

На восточном берегу Гудзона, в глубине одной из бухт, стоит деревня, невдалеке от нее есть лощина, которую за ее тишину и безмятеж­ность, а также за флегматичный нрав ее обитателей прозвали Сонной. Место это словно пребывает под каким-то заклятием, заворожившим умы местных жителей, которые живут в мире грез наяву. Вся округа изобилует сказаниями, «нечистыми местами», суевериями. Главный дух, посещающий этот зачарованный уголок, — Всадник без головы. Говорят, что это тень гессенского кавалериста, которому в сражении оторвало голову пушечным ядром; тело его похоронено внутри цер­ковной ограды, а дух рыщет по ночам в поисках оторванной головы.

36

В этих местах лет тридцать назад жил бедный сельский учитель Икабод Крейн — долговязый неуклюжий молодой человек, добросо­вестный педагог, свято соблюдавший правило «кто жалеет розгу, тот портит ребенка» и уверенный, что провинившийся шалун «будет по­мнить и благодарить его до конца своих дней». Он представлял собой смесь лукавства и простодушия, любил блеснуть образованностью, особенно перед миловидными девушками, был регентом церковного хора, а также отличался завидным аппетитом. Его любимой книгой была «История колдовства в Новой Англии» Коттона Мезера, и он знал ее назубок. Икабод Крейн влюбился в Катрину ван Тассель, единственную дочь богатого фермера, красавицу, чьей благосклоннос­ти добивались все местные молодые люди. Самым серьезным сопер­ником Икабода был Бром Боне, озорной деревенский парень, сильный и смелый. Как-то раз Икабода пригласили к ван Тасселям на праздник. Чтобы выглядеть достойно, Икабод вычистил свою старую черную пару, старательно причесался перед куском разбитого зеркала и одолжил у хозяина дома, где квартировал, коня — старого упрямо­го одра. Душой праздника был Бром Боне, прибывший верхом на Черте — горячем вороном коне. Икабод, радуясь вкусному угоще­нью, мечтал о том, что в один прекрасный день он женится на Катрине и приберет к рукам ферму ван Тасселей. После танцев все стали рассказывать о духах и привидениях, и Бром Боне поведал историю о том, как однажды ночью встретил Всадника без головы и предложил ему «померяться в скачке, обещая, в случае поражения, поднести «безголовому» чашу отменного пунша». Боне чуть не победил, но на церковном мосту гессенец вырвался вперед, рассыпался огненной вспышкой и сгинул. После праздника Икабод задержался, желая по­говорить с возлюбленной наедине, но разговор их был недолгим, и Икабод удалился в полном унынии. Возвращаясь ночью домой, он за­метил всадника богатырского сложения на могучем черном коне. Икабод в страхе поскакал вперед, но всадник не отставал. В какое-то мгновение фигура всадника четко обрисовалась на фоне ночного неба, и Икабод увидел, что голова у всадника не на положенном месте, а привязана к луке седла. Конь Икабода мчался как вихрь, но посере­дине оврага подпруга ослабла, и седло соскользнуло на землю. У Ика­бода промелькнула мысль о том, как рассердится хозяин, одолживший ему праздничное седло, но сейчас ему было не до седла: он спешил к церковному мосту, вспоминая, что именно там исчез призрак, состя­завшийся с Бромом Бонсом. Вдруг Икабод увидел, как всадник приподнялся в стременах и бросил в него своей головой. Голова с треском ударилась о череп Икабода, и он без сознания рухнул на землю. Наутро старый конь без седла и без седока вернулся к хозяи­ну. Во время поисков было найдено сломанное седло, а за мостом

37

близ ручья — шляпа Икабода и разбитая вдребезги тыква. Местные жители решили, что Икабода унес Всадник без головы, но один ста­рый фермер, через несколько лет после этого происшествия ездивший в Нью-Йорк, рассказал, что Икабод Крейн жив-здоров. Переселившись в другой конец страны, он стал политиком, депутатом, писал в газе­тах и под конец сделался мировым судьей. Что же до Брома Бонса, то он женился на Катрине ван Тассель, и было замечено, что всякий раз, когда при нем рассказывали историю Икабода, на его липе появ­лялось лукавое выражение, а при упоминании о тыкве он начинал громко смеяться.

О. Э. Гринберг

Джеймс Фенимор Купер (James Fenimore Cooper) 1789 - 1851

Пионеры, иди У истоков Саскуиханны (The pioneers or the sources of the Susquehaima)

Роман (1823)

Ранний декабрьский вечер 1793 г. Лошади медленно тянут в гору большие сани. В санях отец и дочь — судья Мармадьюк Темпл и мисс Элизабет. Судья — один из первопереселенцев; один из тех, благодаря которым эта недавно дикая местность преобразилась. По­явились церкви, дороги, школы. Вокруг зажиточных деревушек — возделанные поля.

Вечернюю тишину нарушает громкий собачий лай. Из подступаю­щего к дороге леса выскакивает олень. Судья хватает двустволку и дважды стреляет в зверя. Олень продолжает бежать. Вдруг раздается выстрел из-за деревьев. Олень подпрыгивает. Еще один выстрел — и зверь падает замертво.

На дорогу выходит Кожаный Чулок — Натти Бампо. Он уже стар, но выглядит по-прежнему крепким.

Натти приветствует Темпла и слегка подтрунивает над его неудач­ным выстрелом. Судья горячится, доказывает, что попал в оленя. Но из-за дерева выходит молодой человек — он ранен в плечо одной из дробин. Судья прекращает спор и, обеспокоенный, предлагает по­страдавшему помощь. Юноша упрямится. К просьбам отца присо-

39

единяется девушка, совместными усилиями они уговаривают ранено­го.

При спуске с горы к городку, расположенному на берегу озера, Мармадьюка с дочерью встречают четверо; среди них — Ричард Джонс. Последний — человек весьма ограниченный, но крайне амби­циозный, враль и хвастун — приходится двоюродным братом судье. Он правит лошадьми, и по его вине чуть не стряслась беда — сани зависли над пропастью. Раненый юноша выпрыгивает из своих саней, хватает под уздцы лошадей незадачливой четверки и сильным рывком возвращает их на дорогу.

В доме судьи врач-самоучка извлекает дробину из плеча юноши. От дальнейшей помощи эскулапа молодой человек отказывается, а доверяется незаметно появившемуся «индейцу Джону» — давнему своему знакомому, спившемуся индейцу Чингачгуку.

Мармадьюк Темпл предлагает Оливеру Эдвардсу — так зовут по­страдавшего незнакомца — возместить причиненный ему вред, но он, весьма раздраженный, отказывается.

Наутро Ричарда ждет приятный рождественский сюрприз. Хлопо­ты Мармадьюка оказались успешными — его брат назначен шерифом округа. Деньги, доверенные судье накануне войны за независимость другом и компаньоном мистером Эффингемом, принесли плоды до­стойные — весь округ в руках судьи. Мармадьюк предлагает Оливеру должность секретаря. Молодой человек намеревается отказаться, но Чингачгук убеждает его согласиться.

Суровая зима наконец прошла. Начало весны — распутица, сля­коть, грязь. Но не сидеть же дома?! И Элизабет с подругой часто прогуливаются верхом. Однажды в обществе Мармадьюка, Ричарда и Оливера девушки ехали по лесистому горному склону. Судья преда­вался воспоминаниям о трудностях заселения этого края. Вдруг Оли­вер закричал: «Дерево! Хлещите коней!» Рухнуло огромное дерево. Все проскочили. Оливер Эдварде с риском для жизни спас подругу Элизабет.

На озере тает последний лед. Весна одевает зеленью поля и леса. Жители городка предаются массовому — гораздо большему, чем это необходимо для пропитания, — истреблению перелетных птиц и не­рестящейся рыбы. Кожаный Чулок гневно их осуждает. «Вот что по­лучается, когда в вольный край приходят люди! — говорит он. — Каждую весну, сорок лет подряд, я видел, как пролетают здесь голу­би, и, пока вы не начали вырубать леса и распахивать поляны, никто не трогал несчастных птиц».

Наступило лето. Элизабет с подругой уходят на прогулку в горы. От предложения Эдвардса сопровождать их Элизабет отказалась до­вольно решительно.

40

Оливер спускается к озеру, садится в ялик и спешит к Кожаному Чулку. Не застав никого в хижине, отправляется ловить окуней. Ока­зывается, Натти Бампо с Чингачгуком тоже на рыбной ловле. Эдварде присоединяется к ним. Далекий лай собак настораживает Кожаного Чулка. Охотнику кажется, будто его собаки сорвались с привязи и гонят оленя. Действительно, на берегу показывается олень. Спасаясь от собак, он бросается в воду и плывет в направлении рыбаков. Забыв обо всем, Натаниэль с Чингачгуком преследуют его. Оливер пытается предостеречь их, кричит, что охотничий сезон еще не от­крыт, но, поддавшись азарту, присоединяется к преследователям. Втроем они загоняют животное, и Кожаный Чулок убивает его ножом.

Между тем девушки, сопровождаемые одним лишь старым масти­фом, заходят все дальше в лес. Натыкаются на пуму с детенышем. Тот, играя, подходит к ощерившемуся мастифу, но пес быстро рас­правляется с «котенком». Но тут на пса бросается мать. В отчаянной борьбе мастиф погибает. Элизабет с ужасом смотрит на пуму, готовя­щуюся к прыжку. За ее спиной раздается выстрел — огромная кошка катится по земле. Появляется Кожаный Чулок и вторым вы­стрелом добивает зверя.

Мармадьюк в затруднении: спаситель его дочери обвинен — ста­раниями кузена Ричарда! — не только в незаконной охоте, но и в сопротивлении властям (когда Дулитл — мировой судья и по сов­местительству соглядатай шерифа — пытался произвести обыск в его хижине, охотник отшвырнул «добровольца» прочь да еще пригрозил ружьем прихваченному для подкрепления силачу лесорубу Биллу Керби).

Суд. С незаконной охотой сложностей никаких: штраф за затрав­ленного оленя покрывает премия за убитых пум. Сопротивление представителям власти — много серьезнее. И если обвинение в ос­корблении мистера Дулитла присяжные отклоняют, то по второму пункту — угроза оружием — Кожаного Чулка признают виновным. Мармадьюк Темпл приговаривает его к часу пребывания у позорного столба, месячному тюремному заключению и ста долларам штрафа.

Элизабет расстроена. Отец убеждает ее, что по-другому он посту­пить не мог, уговаривает посетить Натаниэля в тюрьме и передать ему двести долларов. Охотник рад появлению девушки, однако от денег категорически отказывается. Единственное, что он согласен принять от случайно узнавшей о готовящемся побеге Элизабет, это банку хорошего пороха. Девушка с радостью соглашается. После ее ухода — с помощью Оливера — Натаниэль бежит.

На другой день Элизабет относит в условленное место порох. Од­нако вместо охотника находит там лишь впавшего в транс Чингачгу-

41

ка. Индеец бормочет что-то о скором уходе к предкам, о жалкой участи своего народа. Пересушенный солнцем воздух понемножечку становится горьким — запахло гарью, и появился дым. Послышался громкий треск, замелькало пламя — лесной пожар! Девушка расте­рялась, стала звать Кожаного Чулка. Появляется Эдварде. Он пытает­ся спасти девушку, но пламя все ближе. Кажется, нет спасения. Перед лицом надвигающейся гибели Оливер Эдварде объясняется Элизабет в любви. И, как всегда, в нужное время и в нужном месте оказывается Кожаный Чулок. Взвалив на .спину безучастного ко всему Чингачгука, он руслом ручья, сквозь дым и огонь выводит всех в без­опасное место. Начинается гроза. Чингачгук умирает.

Открывается тайна Оливера Эдвардса. Юноша — сын эмигриро­вавшего в Англию и позднее погибшего друга и компаньона Темпла мистера Эдвардса Эффингема. Внук пропавшего без вести, легендар­ного Оливера Эффингема. Оказывается, патриарх еще жив. И это его, разорившегося аристократа, пытались скрыть от людских пересу­дов воевавшие некогда под его началом Натаниэль с Чингачгуком. От­сюда их затворническая жизнь, вызывавшая у соседей кривотолки и неприязнь. Впавшего в детство дедушку предъявляют собравшимся. Всеобщее примирение. Мармадьюк Темпл, оказывается, не только со­хранил и приумножил доверенное ему состояние, но и завещал его поровну дочери и семье Эффингемов. Элизабет и Оливер уединяются. Им есть что сказать друг Другу.

Осень. В сентябре состоялась свадьба Оливера Эдвардса и Элиза­бет. Несколько дней спустя скончался легендарный Оливер Эффингем, и его похоронили на месте сгоревшей хижины Натаниэля, рядом с могилой великого воина Чингачгука. Солнечным октябрь­ским утром маленькое кладбище посещают молодожены. Застают там Кожаного Чулка. Несмотря на все уговоры друзей, он прощается с ними и отправляется в путь. «Охотник ушел далеко на Запад — один из первых среди тех пионеров, которые открывают в стране новые земли для своего народа».

А. И. Лузин

Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе (The last of the Mohicans)

Роман (1826)

В войнах между англичанами и французами за обладание американ­скими землями (1755 — 1763) противники не раз использовали междоусобицы индейских племен. Время было трудное, жестокое.

42

Опасности подстерегали на каждом шагу. И неудивительно, что ехав­шие в сопровождении майора Дункана Хейворда к командующему осажденным фортом отцу девушки волновались. Особенно тревожил Алису и Кору — так звали сестер — индеец Магуа, по прозвищу Хитрая Лисица. Он вызвался провести их якобы безопасной лесной тропой. Дункан успокаивал девушек, хотя сам начинал волноваться:

неужели они заблудились?

На счастье, под вечер путники встретили Соколиного Глаза — это имя уже прочно закрепилось за Зверобоем— да не одного, а с Чингачгуком и Ункасом. Индеец, заблудившийся днем в лесу?! Соколи­ный Глаз насторожился куда больше Дункана. Он предлагает майору схватить проводника, но индеец успевает улизнуть. Теперь уже никто не сомневается в предательстве индейца Магуа. С помощью Чингачгука и его сына Ункаса Соколиный Глаз переправляет путников на ма­ленький скалистый островок.

В продолжение скромного ужина «Ункас оказывает Коре и Алисе все услуги, какие только были в его силах». Заметно — на Кору он обращает больше внимания, чем на ее сестру. Однако опасность еще не миновала. Привлеченные громким хрипом испуганных волками лошадей, индейцы находят их убежище. Перестрелка, затем — руко­пашная. Первый натиск гуронов отражен, но у осажденных кончи­лись боеприпасы. Спасение только в бегстве — непосильном, увы, для девушек. Необходимо плыть ночью, по порожистой и холодной горной реке. Кора уговаривает Соколиного Глаза бежать с Чингачгуком и привести поскорее помощь. Дольше других охотников ей при­ходится убеждать Ункаса: Майор и сестры оказываются в руках Магуа и его друзей.

Похитители и пленники останавливаются на холме для отдыха. Хитрая Лисица открывает Коре цель похищения. Оказывается, ее отец, полковник Мунро, когда-то жестоко оскорбил его, велев высечь за пьянку. И теперь в отместку он возьмет в жены его дочь. Кора возмущенно отказывается. И тогда Магуа решает жестоко распра­виться с пленными. Сестер и майора привязывают к деревьям, рядом раскладывают хворост для костра. Индеец уговаривает Кору согла­ситься, хотя бы пожалеть сестру, совсем юную, почти ребенка. Но Алиса, узнав о намерении Магуа, предпочитает мучительную смерть.

Рязъяренный Магуа бросает томогавк. Топорик вонзается в дерево, пригвоздив пышные белокурые волосы девушки. Майор вырывается из пут и бросается на одного из индейцев. Дункан почти побежден, но раздается выстрел, и индеец падает. Это подоспели Соколиный Глаз и его друзья. После короткой битвы враги повержены. Магуа, притворившись мертвым и улучив момент, снова бежит.

Опасные странствия заканчиваются благополучно — путники до-

43

стигают форта. Под покровом тумана им, несмотря на осаждающих форт французов, удается проникнуть внутрь. Отец наконец-то увидел своих дочерей, но радость встречи омрачена тем, что защитники форта вынуждены сдаться, правда, на почетных для англичан услови­ях: побежденные сохраняют знамена, оружие и могут беспрепятст­венно отступить к своим.

На рассвете обремененный ранеными, а также детьми и женщи­нами гарнизон покидает форт. Неподалеку в тесном лесистом ущелье на обоз нападают индейцы. Магуа вновь похищает Алису и Кору.

На третий день после этой трагедии полковник Мунро вместе с майором Дунканом, Соколиным Глазом, Чингачгуком и Ункасом ос­матривают место побоища. По едва приметным следам Ункас заклю­чает: девушки живы — они в плену. Мало того, продолжив осмотр, могиканин открывает имя их похитителя — Магуа! Посовещавшись, друзья отправляются в крайне опасный путь: на родину Хитрой Ли­сицы, в области, населенные в основном гуронами. С приключения­ми, теряя и вновь находя следы, преследователи наконец оказываются вблизи селения гуронов.

Здесь они встречают псалмопевца Давида, который, пользуясь ре­путацией слабоумного, добровольно последовал за девушками. От Да­вида полковник узнает о положении своих дочерей: Алису Магуа оставил у себя, а Кору отправил к проживающим по соседству, на землях гуронов, делаварам. Влюбленный в Алису Дункан хочет во что бы то ни стало проникнуть в поселок. Притворившись дурачком, с помощью Соколиного Глаза и Чингачгука изменив внешность, он от­правляется на разведку. В лагере гуронов он выдает себя за француз­ского лекаря, и ему, также как и Давиду, гуроны позволяют ходить повсюду. К ужасу Дункана, в поселок приводят пленного Ункаса. По­началу гуроны принимают его за обычного пленного, но появляется Магуа и узнает Быстроногого Оленя. Ненавистное имя вызывает такой гнев гуронов, что, если бы не Хитрая Лисица, юношу растерза­ли бы на месте. Магуа убеждает соплеменников отложить казнь до утра. Ункаса уводят в отдельную хижину. К лекарю Дункану обраща­ется за помощью отец больной индианки. Он отправляется в пещеру, где лежит больная, в сопровождении отца девушки и ручного медве­дя. Дункан просит всех покинуть пещеру. Индейцы повинуются тре­бованию «лекаря» и выходят, оставив в пещере медведя. Медведь преображается — под звериной шкурой прячется Соколиный Глаз! С помощью охотника Дункан обнаруживает спрятанную в пещере Алису — но тут появляется Магуа. Хитрая Лисица торжествует. Но недолго.

«Медведь» хватает индейца и сжимает его в железных объятиях,

44

майор связывает злодею руки. Но от пережитого волнения Алиса не может ступить ни шагу. Девушку заворачивают в индейские одежды, и Дункан — в сопровождении «медведя» — выносит ее наружу. Отиу больной самозваный «лекарь», ссылаясь на могущество Злого Духа, велит остаться и сторожить выход из пещеры. Хитрость удает­ся — беглецы благополучно достигают леса. На опушке Соколиный Глаз показывает Дункану ведущую к делаварам тропинку и возвраща­ется, чтобы освободить Ункаса. С помощью Давида он обманывает охраняющих Быстроногого Оленя воинов и скрывается с могикани­ном в лесу. Разъяренный Магуа, которого находят в пещере и осво­бождают от пут, призывает соплеменников к мести.

Наутро во главе сильного воинского отряда Хитрая Лисица отправ­ляется к делаварам. Спрятав отряд в лесу, Магуа входит в селение. Он обращается к делаварским вождям, требуя выдать пленников. Обма­нутые красноречием Хитрой Лисицы вожди согласились было, но после вмешательства Коры выясняется, что в действительности плен­ницей Магуа является только она одна — все остальные освободились сами. Полковник Мунро предлагает за Кору богатый выкуп — ин­деец отказывается. Ункас, неожиданно ставший верховным вождем, вынужден отпустить Магуа вместе с пленницей. На прощание Хитрая Лисица предупрежден: по прошествии достаточного для бегства вре­мени делавары ступят на тропу войны.

Вскоре военные действия благодаря умелому руководству Ункаса приносят делаварам решительную победу. Гуроны разбиты. Магуа, за­хватив Кору, бежит. Быстроногий Олень преследует противника. По­нимая, что им не уйти, последний из уцелевших спутников Хитрой Лисицы заносит над Корой нож. Ункас, видя, что он может не ус­петь, со скалы бросается между девушкой и индейцем, но падает и теряет сознание. Гурон убивает Кору. Быстроногий Олень успевает сразить убийцу, но Магуа, улучив мгновение, всаживает нож в спину юноши и пускается наутек. Звучит выстрел — Соколиный Глаз рас­считывается со злодеем.

Осиротевший народ, осиротевшие отцы, торжественное прощание. Делавары только что потеряли обретенного было вождя — последне­го из могикан (сагамора), но одного вождя заменит другой; у пол­ковника осталась младшая дочь; Чингачгук потерял все. И лишь Соколиный Глаз, обратившись к Великому Змею, находит слова уте­шения: «Нет, сагамор, ты не одинок! Мы, быть может, различны по цвету кожи, но нам суждено идти по одному пути. У меня нет род­ных и я могу сказать, как и ты, — нет своего народа».

А. И. Лузин

45

Прерия (The prairie)

Роман (1827)

Осенью 1804 г. по необозримым просторам американских прерий — все дальше на запад, все дальше от обжитых уже земель — медленно продвигался обоз упрямых, неприхотливых переселенцев .(скватте­ров), Глава семейства, флегматичный увалень Ишмаэль Буш, высмат­ривал место для ночлега. Но холм сменялся холмом, долина долиной, а ни ручья, ни хотя бы кустика не попадалось. Неожиданно на фоне заката обозначилась человеческая фигура. Приближаясь, фигура уменьшилась, и скоро перед встревоженным семейством стоял обык­новенный старик. Траппер — то есть человек, промышляющий зверя капканами и ловушками, — так он представился переселенцам. Что же до имени старика, то какое это имеет теперь значение? Господу, перед ликом которого скоро ему предстоит предстать, не имя глав­ное, но дела; для людей же — по роду своих занятий — он траппер, и только.

Ишмаэль Буш, с уголовным кодексом ладивший не особенно, до­пытываться не стал, а попросил старика, если тот знает округу, ука­зать место для ночлега. Траппер отвел караван в небольшую тополиную рощицу на берегу ручья. Посидев немного с переселенца­ми у костра, старик, сославшись на давнюю привычку к одиночеству, отошел в сторону от лагеря и устроился поблизости, на холме. К его удивлению, когда утомленные путники заснули, со стороны лагеря показалась девушка. Наткнувшись на отшельника, она слегка испуга­лась, но больше — смутилась. Загадка, впрочем, раскрылась скоро: из ночной темноты появился крепкий красивый юноша. Волей-неволей влюбленным пришлось довериться старому трапперу: оказывается, дальняя родственница Ишмаэля Эллен уэйд, которую скваттер наме­ревается выдать замуж за своего старшего сына Эйзу, давно уже любит бортника (человека, добывающего мед диких пчел) Поля Ховера. Смелый и предприимчивый юноша, украдкой следуя за пересе­ленцами, имел таким образом возможность хоть изредка видеться со своей подругой.

Между тем, пока влюбленные разговаривали, не замечая, естест­венно, ничего вокруг, Гектор, собака траппера, насторожился. Ста­рик, укрывшись в бурьяне, тихонечко приказал юноше и девушке последовать его примеру. Бесшумные, словно призраки, появились конные индейцы из племени сиу. Спешившись, отряд рассыпался по равнине. Вождь индейцев обнаруживает лагерь скваттера. Сыновья-часовые беспечно спят. Индейцы угоняют весь скот — поднимается шум. Проснувшись, Ишмаэль Буш с сыновьями хватают ружья и палят наугад, во тьму. Поздно — грабителей, как говорится, и след

46

простыл. Переселенцы в крайне затруднительном положении: на сотни миль вокруг прерия, населенная только недружелюбно настро­енными индейцами. Траппер снова приходит на помощь — он ука­зывает Ишмаэлю естественную крепость: труднодоступную скалу с источником на вершине. Скваттеру ничего не остается делать, как обустроиться там.

И кроме себя самого винить в столь отчаянном положении может Ишмаэль Буш одного лишь брата своей жены, Эбирама, Не «незна­чительные» расхождения с законом — вроде убийства судебного ис­полнителя — заставили скваттера забраться в такую глушь, нет, серьезное преступление: похищение юной женщины, дочери богатого землевладельца, жены майора американской армии, очаровательной Инее. А подбил Ишмаэля на это Эбирам — алчный работорговец решил, что выкуп за богатую белую женщину окажется несравнимо большим, чем все, получаемое им прежде за перепродажу краденых негров. Однако с момента похищения не то чтобы мир, но даже по­рядок в своем семействе скваттеру становилось поддерживать все труднее. Сыновья, особенно старший, Эйза, делались все непокорнее. Не решаясь открыто дерзить отцу, с дядей, виновником их «удачи», они не церемонятся. Коварный, но трусливый Эбирам делает вид, что колкости юноши его не задевают, но... — однажды с совместной охоты брат Эстер, жены Ишмаэля, возвратился один! По его словам, он расстался с юношей у ручья, пойдя по оленьему следу. Наутро Эстер настояла на том, чтобы ее беспечный муж отправился на поис­ки пропавшего сына. Эйзу находят в кустах, убитого выстрелом в спину. Подозрение падает на старого траппера.

Старик между тем занимается прямо противоположным — стре­мится возвратить если не жизнь, то свободу. С первой встречи сдру­жившийся с Полем Ховером, он узнает от того о таинственном «звере», перевозимом семейством скваттера. Такая таинственность настораживает траппера, но до встречи с майором Дунканом Ункасом Мидлтоном особенно беспокоиться было не о чем, однако после... Узнав у майора о его пропавшей сразу же после свадьбы жене, старик быстренько сообразил, что к чему, он понял, кого с осо­бенными предосторожностями перевозит Ишмаэль Буш в отдельном фургончике. И конечно же загорелся желанием помочь Мидлтону, Тем более что выяснилось: Дунканом майор назван в честь деда, а Ункасом — в честь могиканина, Быстроногого Оленя. Воспоминания о тех незабываемых днях растрогали старика до слез. Да к тому же двое среди потомков давным-давно спасенной им Алисы носят имя Натаниэль. И это уже — в его честь. Доброе дело принесло добрые плоды — зло теперь кажется особенно гнусным. Натаниэль Бампо — так неожиданно здесь в глуши к трапперу возвратилось имя — всеми

47

силами помогает освобождению пленницы. (Поль Ховер сумел-таки узнать от своей возлюбленной Эллен, что Ишмаэль Буш с Эбирамом прячут не кого-нибудь, а похищенную ими Инее, жену Мидлтона.) И в то время, пока семья скваттера разыскивает пропавшего Эйзу, Поль Ховер, майор и траппер освобождают узницу. Однако сила на стороне Ишмаэля Буша, и освободителям, увы, приходится бежать. Эллен, поколебавшись немного между родственным долгом и чувст­вом, присоединяется к беглецам.

После множества приключений, пережитых совместно с подру­жившимся с ними благородным вождем индейцев пауни — со смер­тельными опасностями, чудесными избавлениями и прочим, почти обязательным для приключенческих романов, совпадением невероят­ностей, — освободители вместе с вызволенной ими Инее попадают-таки в руки скваттера. Тот намеревается вершить праведный суд по ветхозаветному принципу «око за око». Правда, присутствие Твердо­го Сердца — вождя Волков-пауни — вынуждает Ишмаэля быть по возможности объективным. И выясняется, что все далеко не так про­сто, как представлялось скваттеру. В случае с майором и Инее вооб­ще неясно, кто кого должен судить: скорее — Мидлтон Буша. С Эллен — тоже запутанно: девушка не рабыня его и даже не дочь, так, весьма отдаленная родственница. Остается подозреваемый в убийстве Эйзы Натаниэль Бампо. Но траппер, выслеживая похищен­ную Инее, видел воочию, что же случилось на самом деле. Оказывает­ся, сын Ишмаэля крепко поссорился с дядей; и Эбирам, думая, что они одни, предательским выстрелом в спину сразил своенравного юношу. Мерзавец, застигнутый врасплох, не знает, как оправдаться, и начинает умолять о пощаде. Ишмаэль Буш уединяется со своей женой. Эстер вяло попробовала заступиться за брата, но муж ей на­помнил, что когда они думали, будто убийцей является старый трап­пер, то никаких колебаний не было — жизнь за жизнь. Смерть сына требует отмщения! Освободив пленников и повесив убийцу, семейст­во скваттера — отбившее лошадей у побежденного племени сиу — отправляется восвояси.

Недавно — скрывающиеся и преследуемые беглецы, затем — пленники сиу и, наконец, — подсудимые Ишмаэля Буша, друзья на­конец становятся почетными гостями великодушного вождя Волков-пауни, Твердого Сердца. Но ненадолго — майор Ункас Мидлтон с найденной наконец женой и бортник Поль Ховер с «выцарапанной» невестой спешат возвратиться в привычный мир: к родным и дру­зьям, к службе, обязанностям, радостям и заботам «обыкновенных американцев». Натаниэль Бампо, к удивлению молодых людей, оста­ется среди индейцев. На закате — а трапперу в это время больше восьмидесяти семи лет — он не желает «спокойной старости». К

48

Богу же — отовсюду одна дорога. Делать нечего — майору с Инее и бортнику с Эллен приходится возвращаться без Натаниэля.

Следующей осенью Дункан Мидлтон и Поль Ховер с небольшим отрядом американских солдат навещают селение Волков-пауни. Они заранее высылают гонца, но — против всех ожиданий — никто не встречает их Это настораживает майора, и в напряжении, с солдата­ми, изготовившимися к обороне, отряд подъезжает к жилищу Твер­дого Сердца. Вождь отделяется от большой группы индейцев и тихо приветствует гостей. Оказывается, Натаниэль Бампо при смерти — настороженность сменяется печалью. Старый траппер сидит в кресле, лицом к закату, рядом с чучелом Гектора — собака не пережила хо­зяина. Он еще узнает приехавших, говорит с ними, распоряжается остающимися после себя вещами, просит похоронить его как христи­анина, неожиданно встает на ноги и, вскинув голову, произносит одно только слово: «Здесь!»

Больше в людских заботах Натаниэль Бампо уже не нуждается. И, думается, уместней всего попрощаться со Зверобоем, Соколи­ным Глазом, Следопытом, Кожаным Чулком и — наконец — траппе­ром словами старика индейца: «Добрый, справедливый и мудрый воин уже ступил на тропу, которая приведет его в блаженные поля его народа! Когда Ваконда призвал его, он был готов и тотчас отозвал­ся. Ступайте, дети мои, помните справедливого вождя бледнолицых и очищайте ваш собственный след от терновника!»

А. И. Лузин

Следопыт, или На берегах Онтарио (The pathfinder)

Роман (1840)

Девятнадцатилетняя Мэйбл Дунхен в сопровождении своего дяди — старого моряка Кэпа — и двух индейцев (Разящей Стрелы и его жены Июньской Росы) уже много дней пробираются сквозь бес­крайние американские дебри из Нью-Йорка в небольшую англий­скую крепость на берегу озера Онтарио. Они держат путь к отцу Мэйбл, сержанту Дунхему. Преодолев очередной «ветровал» — место, где вывернутые с корнем деревья навалены друг на друга, пут­ники замечают дымок костра. Во время войны (а между англичана­ми и французами с 1755 по 1763 г. практически не затихали битвы) случайные встречи всегда опасны — маленький отряд с большими предосторожностями разведывает, кто же это готовит себе обед: дру-

49

зья или враги? По счастью, друзья: Следопыт (все тот же, известный нам раньше под именами Зверобоя и Соколиного Глаза, Натаниэль Бампо) с неизменным спутником Чингачгуком и новым другом, юно­шей Джаспером Уэсторном. (В окрестностях крепости появились со­юзные французам индейцы, и сержант Дунхем послал навстречу дочери небольшой, но надежный отряд.)

Оставшиеся несколько миль пути запомнились Мэйбл надолго. Возможный благодаря мастерству Джаспера спуск в пироге по водо­паду и перекатам, победоносные (под руководством Следопыта) стычки с превосходящими силами противника, отчаянная храбрость Чингачгука — такое не забывается. Сержант может быть доволен вдвойне: дочь его доставлена в целости и сохранности, и, кроме того, по дороге, как надеялся Дунхем, она могла проникнуться чувствами к его старому другу Натаниэлю Бампо. Действительно, Мэйбл проник­лась... дочерними! Почти сорокалетний Следопыт для девятнадцати­летней девушки скорее отец, чем возможный муж. Правда, сама Мэйбл пока ни о чем не догадывается; сержант решил без нее и, не спрашивая у дочери, сумел убедить друга, что он — мужественный и честный — не может не понравиться девушке. И даже соревнования по стрельбе, когда Джаспер «выклянчил» у него победу, не приот­крыли Следопыту, кто к кому и какие питает чувства. Сам он — себе на горе, — очарованный Мэйбл и веря ее отцу, влюбляется не на шутку. До того, что, когда приходит пора сменить караул на сек­ретном посту, 'Следопыт позволяет себе пренебречь обязанностями разведчика и не идет с Чингачгуком берегом озера, а отправляется вместе с девушкой и сержантом на небольшом одномачтовом суде­нышке — куттере.

Перед отплытием командир крепости признается сержанту Дунхему, что им получено анонимное письмо, обвиняющее капитана куттера Джаспера Уэстерна в предательстве. Дунхем внимательно проследит за юношей и в случае чего отстранит его от капитанских обязанностей, доверив судно брату своей жены, бывалому моряку Кэпу. И, несмотря на многолетнее знакомство с Джаспером, сержант начинает все его — самые безобидные! — действия перетолковывать по-своему. Наконец бремя ответственности делается для Дунхема не­выносимым — он отстраняет Уэстерна от командования куттером и доверяет судно Кэпу. Бравый моряк храбро берется за дело, но... — «озерная» навигация имеет свою специфику! Мало того что о распо­ложении нужного острова никто ничего не знает — просто «пока­таться» на куттере удается не очень-то! Разыгравшаяся не на шутку буря гонит суденышко прямо на камни. И, наверное, если бы не уго­воры Мэйбл и Следопыта — ни на минуту, кстати, не усомнившегося в честности Джаспера, — Кэп с Дунхемом предпочли бы погибнуть

50

«правильно», чем не по правилам спастись. Но жалость к дочери по­колебала упорство сержанта — он возвращает командование Уэстерну. Удивительное искусство юноши спасает судно.

Пока куттер, в последний миг задержанный якорями в нескольких метрах у каменной гряды, пережидал волнение, сержант — якобы для охоты — пригласил Следопыта и Мэйбл сойти вместе с ним на берег. Высадившись, группа распалась: Дунхем направился в одну сто­рону, Бампо с девушкой — в другую, Следопыту ничего, кажется, не мешает объясниться, но, решительный и отважный в бою, с девуш­кой он робеет. Наконец, преодолев волнение и кое-как справившись с. неожиданно онемевшим языком, он объясняется. Мэйбл поначалу не понимает, поняв, — смущена. Сама-то она к меткому стрелку и искусному воину питает чувства другого рода. Если и не совсем до­черние, то только дружеские. И никаких иных. Признательность, благодарность — девушке кажется, что для счастливого брака этого недостаточно. С другой стороны, ни отца, ни Следопыта разочаровы­вать ей не хочется. Вопрос, однако, поставлен прямо — от прямого ответа уйти нельзя. Со всем возможным тактом, осторожно выбирая слова, Мэйбл отказывается стать женой Следопыта.

По возвращении «охотников» куттер снимается с якоря — благо, утихла буря и улеглось волнение. Дальнейшее плавание — под коман­дованием прекрасно знающего озеро Джаспера Уэстерна — соверша­ется не в пример спокойнее. Сержант, принявший командование, подготавливает экспедицию — англичане намереваются перехватить у французов поставляемые теми индейцам-союзникам «стратегичес­кие» товары: ружья, порох, свинец, ножи, томогавки. Следопыт вместе с Чингачгуком отправляется на разведку. Ночью гарнизон, воз­главляемый сержантом, выступает в поход. Блокгауз — срубленное из Толстых бревен, с бойницами вместо окон двухэтажное укрепле­ние — остается на попечении не слишком умелых воинов: капрала, трех солдат, Кэпа да лейтенанта Мюра. (Последний, приволакиваясь за Мэйбл, вызвался добровольцем.)

Девушке неспокойно. Она тревожится за отца и — почему-то! — за заподозренного в предательстве Джаспера. Чтобы унять тревогу, Мэйбл прогуливается по острову. Неожиданно из-за кустов девушку окликает тихий знакомый голос — Июньская Роса. Оказывается, ее муж — Разящая Стрела — давний тайный агент французов, открыто стал на их сторону и возглавил собирающихся напасть на остров ин­дейцев. Июньская Роса советует Мэйбл укрыться в блокгаузе и там переждать атаку. Беспричинную тревогу сменяет страх — что теперь ждет отца? А ее? Июньская Роса успокаивает: сделаться второй женой Разящей Стрелы — большая честь. Но такая перспектива ка­жется Мэйбл хуже смерти. И не с кем посоветоваться: дядя и лейте-

51

нант куда-то запропастились, а капрал — упрямый шотландец! — знать ничего не хочет о каких-то там индейцах. Девушка пытается его переубедить, но капрал исполнен презрения к «дикарям». Мэйбл видит, как, вдруг подпрыгнув, шотландец падает ничком. Поначалу ничего не поняв, она бросается на помощь, но капрал испускает дух, успев прохрипеть: «Скорей в блокгауз». Девушка укрывается в зда­нии и запирает дверь — индейцы, из-за кустов перестреляв бросив­шихся на помощь солдат, овладевают островом. Ночью в блокгауз пробирается Следопыт — перепуганная Мэйбл слегка ободряется. Но ненадолго — возглавляемый сержантом и возвращающийся с побе­дой отряд попадает в засаду. Следопыт, пользуясь темнотой, умудря­ется затащить в блокгауз тяжелораненого Дунхема. Последовавшую затем атаку Натаниэль решительно отражает, застрелив нескольких индейцев, собирающихся поджечь укрепление. Наутро победители предлагают капитуляцию — Следопыт отказывается. Появляется куттер — положение резко меняется: попавшие под перекрестный огонь индейцы, теряя убитых и раненых, разбегаются по острову и прячутся. Теперь уже о капитуляции просит возглавлявший недавних победителей французский капитан. Оговорив выгодные для себя усло­вия, Следопыт с Джаспером соглашаются. Обезоруженные индейцы покидают остров. Все это время пробывший в плену лейтенант Мюр настаивает на том, что — очевидности наперекор! — предателем яв­ляется Джаспер. Неожиданно Разящая Стрела со словами: «Где ружья, где скальпы?» — ударяет лейтенанта ножом и пускается на­утек. Французский капитан подтверждает, что в действительности предателем был убитый индейцем Мюр.

Умирая от ран, сержант Дунхем успел связать Мэйбл обещанием, что девушка отдаст свою руку Следопыту. Тогда она — исполненная благодарности к Натаниэлю и не имея силы отказать умирающему отцу — согласилась. Но... сержанта похоронили, Джаспер дрожащим голосом прощается с ней, девушку что-то гнетет. Следопыт, обрадо­ванный было согласием, вдруг прозревает: наконец-то ему открывает­ся, кто в действительности лишний в образовавшемся треугольнике. Поговорив наедине с Джаспером, он подзывает Мэйбл и, с трудом сдерживая слезы, произносит: «Сержант оставил меня вашим защит­ником, а не тираном <...> главное для меня — ваше счастье...» Де­вушка пытается возражать, но лепет ее неубедителен — высказанное словами совершеннее не согласуется с таящимся в глубине души; язык выговаривает: «Натаниэль» — сердце выстукивает: «Джаспер». Мо­лодость, увы, как/всегда права: Следопыт — добровольная жертва собственного великодушия! — распрощавшись с влюбленными, за­держивается на острове. Что-то необходимое в этом мире им навсег­да утрачено, но что-то — не менее необходимое в том! — вероятно,

52

приобретено. А если и нет, то все равно неизменной осталась суть:

уж кем-кем, но тираном быть Следопыт не может... — только за­щитником...

Л. И. Лузин

Зверобой, или Первая тропа войны (The deerslayer)

Роман (1841)

Одолев едва проходимую лесную чащу, двое молодых людей вышли к берегу ослепительно сияющего горного озера. Первый из путников — рослый силач и хвастун Гарри Марч, — заметив восхищение своего товарища, сказал, что в сравнении с Великими озерами Канады это, мол, так, озерцо. Но для выросшего в лесах Натти Бампо, прозванно­го Зверобой, огромное водное зеркало являло невиданное зрелище. Любоваться, однако, времени не было. Особенно Гарри Марчу (по меткому прозвищу колонистов — Непоседе), Его, как надеялся вели­кан, ждет не дождется красавица Джудит — дочь давным-давно по­селившегося на озере Томаса Хаттера.

Отыскав припрятанную пирогу, приятели скоро достигли «зам­ка» — построенного на вбитых на мелководье сваях жилища отшель­ника Тома. Дом пустовал. По предположению Гарри, старик с дочерьми отправился на охоту. Молодые люди плывут на их поиски. Сначала они замечают осматривающего капканы Хаттера и только потом прекрасно замаскированный «ковчег» — большую плоскодон­ную баржу. О начавшейся между англичанами и французами войне Том уже получил известие, но то, что воины дружественного францу­зам индейского племени мингов бродят в окрестностях озера, он еще не знает. С помощью вновь прибывших он торопится вывести «ков­чег» на открытую воду.

Непосредственная опасность миновала, но на берегу озера спрята­ны две пироги — Хаттер, Гарри и Зверобой не без основания пред­полагают, что индейцы скоро отыщут их. Поэтому — под прикрытием ночи — решено овладеть пирогами. Гарри ухаживает за Джудит, но девушке он не нравится.

В темноте мужчины отправляются в опасное плаванье. Предпри­ятие удается — пироги захвачены. Гарри с Хаттером решаются на­пасть на покинутое мужчинами индейское стойбище. Зная, что на такую гнусность Зверобой не согласится, его отсылают. Авантюристы, однако же, просчитались — женщины подняли крик, и бывшие не­подалеку воины успели на помощь. Неудачливые охотники за скаль­пами сами попадают в плен.

53

Проснувшись на рассвете, Зверобой видит, что оставленная им пи­рога приближается к берегу. Охотник пускается в погоню. Когда до лодки — и до земли — осталось совсем немного, из кустов раздается выстрел. Индеец. Зверобой выпрыгивает на берег и прячется за дере­во. Он предлагает индейцу мир — тот соглашается. Но, завладев пи­рогой и собираясь отплыть, молодой человек замечает, что воин в него прицелился. Зверобой мгновенно направляет ружье в скрываю­щегося за кустами противника — два выстрела слились в один. Юноша не пострадал — ирокезский воин смертельно ранен. Умирая, индеец называет охотника Соколиным Глазом.

Зверобой возвращается в «замок». От дочерей Тома он не скрыва­ет, в какую серьезную переделку попал их отец. Но и обнадеживает:

сегодня вечером, на закате, у него назначена встреча с делаварским воином Чингачгуком — они что-нибудь да придумают. Тем более что Великий Змей — так с делаварского переводится Чингачгук — явился сюда за похищенной у него невестой.

Все переходят на «ковчег», и, лавируя целый день, чтобы затруд­нить вражеских воинов, точно на закате Зверобой подводит баржу к назначенному месту — с невысокой скалы на судно спрыгивает ин­деец. На берегу появляются преследователи, но поздно — ковчег уже вне досягаемости.

Посовещавшись, Зверобой с Чингачгуком советуют сестрам выку­пить пленников. Девушки без колебания предлагают лучшие свои наряды — но хватит ли этого? Немного подумав, Джудит решает вскрыть заветный сундук отца. Среди дорогих платьев и разной неви­дали находят искусно выточенные шахматные фигурки. Ни Джудит, ни Зверобой не знают, что это такое, но лучники, оседланные кони, а особенно слоны поражают воображение. Явившиеся для переговоров индейцы попросту околдованы. Для приличия чуть поторговавшись, они с радостью обменивают пленников на двух диковинных зве­рей — шахматных слонов.

И освобожденные и освободители решают: «замок» — место не­надежное. «Ковчег» — безопаснее. Все перебираются на баржу и от­плывают. Ночью Чингачгук со Зверобоем пробираются во вражеский лагерь — за Уа-та-Уа, невестой Великого Змея. Девушку стерегут. На счастье, один из вождей мингов приказывает старухе-охраннице при­нести воды. Та, захватив юную делаварку, отправляется к роднику. Зверобой нападает на старуху, зажимает ей рот — Чингачгук с Уа-та-Уа бегут к пироге. Гуронке удается издать пронзительный вопль — Зверобой отшвыривает старуху и пускается наутек. У самой воды один из индейцев настигает Зверобоя. Завязывается борьба. Подбега­ют еще несколько воинов — Соколиный Глаз в плену.

Хаттера и Непоседу не волнует судьба Зверобоя. Джудит — другое

54

дело. Всю тревожную ночь она — вместе с младшей сестрой Хетти — проводит в лодке, надеясь узнать, что ждет понравившегося ей охотника.

Хаттер и Непоседа направляют «ковчег» к «замку»; им кажется — он не захвачен. Чингачгук предостерегает, напоминая о коварстве мингов, — его не слушают. Беспечная парочка, увидев нетронутые запо­ры, без опаски заходит в дом. Треск, грохот, проклятия — борьба не на жизнь, а на смерть. Из дверей, облепленный разъяренными воина­ми, вываливается Гарри Марч. Благодаря огромной физической силе он было разметал многочисленных противников, но ловко брошен­ные веревки опутывают великана и валят его на помост. Марч не сда­ется, скатывается в воду и с помощью Уа-та-Уа забирается на управляемую Чингачгуком баржу. Гуронские воины не решаются на преследование в невыгодных для себя условиях и покидают «замок».

Сестры первыми оказываются на месте недавней схватки. Джудит и Хетти слышат мучительный стон, они открывают ставни и обнару­живают оскальпированного отца. К тому же получившего смертель­ный удар ножом. Трогательное прощание — Томас Хаттер успевает открыть девушкам, что он не отец им, и умирает.

На следующий вечер — к удивлению спасающихся на «ковчеге» — они видят направляющегося к ним Зверобоя. Юноша в качестве парла­ментера отпущен под честное слово с заведомо неприемлемыми усло­виями. Но, чем бы ни завершились переговоры, завтра уже ему надлежит возвратиться к врагам. И как бы ни закончилась взятая им на себя миссия, храбреца, по всей вероятности, не ждет ничего хоро­шего. Джудит пытается отговорить охотника от безрассудного возвра­щения — Зверобой убеждает девушку в невозможности для него нарушить свое обещание.

По возвращении гуроны, ценя отвагу и честность Соколиного Глаза, предлагают ему жениться на вдове убитого им индейца. Пер­спектива оказаться мужем обремененной многочисленным потомст­вом и крайне сварливой «матроны» пугает Зверобоя больше, чем смерть и самые изощренные пытки, — он отказывается. Разъярен­ный брат отвергнутой женщины запускает в охотника томагавк, тот уклоняется, перехватывает оружие и ответным броском убивает на­павшего.

Зверобоя привязывают к дереву и, стремясь запугать, мечут ножи, томагавки, стреляют из ружей — так, чтобы не нанести серьезных ран. Охотник не только не отворачивает голову, но и не закрывает глаз. Это приводит гуронов в бешенство — они раскладывают костер. Появляется Хетти — ее считают слабоумной и дозволяют ходить по­всюду. Она палкой расшвыривает горящий хворост. Индейцы отводят девушку в сторону, собираясь продолжить пытки, но вмешивается

55

Чингачгук. Он выскакивает из зарослей, с молниеносной быстротой пересекает поляну, разрезает веревки и передает Зверобою ружье. За­мешательство. Однако врагов с избытком. Друзья неизбежно должны погибнуть, но... Тяжелая, ритмичная поступь солдатских ног, бара­банная дробь, отрезанные гуроны в панике мечутся по песчаной косе, штыковая атака — почти все мужчины и женщины находят смерть.

В числе раненых — Хетти: шальная пуля попала в девушку. Рана тяжелая, и хоть Хетти мужественно переносит страдания, удивляя военного доктора, — жизнь ее угасает. Джудит плачет подле се­стры — Друзья прощаются с умирающей. Хетти хоронят на дне озера.

После похорон сестры осиротевшая Джудит уединяется со Зверо­боем. Прямодушный охотник ей очень нравится, но все достаточно откровенные ее намеки он до сих пор оставлял без внимания. Те­перь, понимая, — сейчас или никогда — Джудит, преодолев стыдли­вость, предлагает Зверобою взять ее в жены. Охотник молчит и, стараясь не обидеть девушку, отвечает ей, что брак без взаимной любви вряд ли будет удачным. Чувства его, однако, противоречивее и сложнее, чем высказанные вслух. Джудит притягивает охотника, но и отталкивает его: чем-то глубинным. И не в непонятных ли словах умирающей Хетти заключена разгадка: «Я чувствую, Зверобой, хотя не могу сказать почему, что вы и я расстаемся не навсегда. Это странное чувство. Я никогда не испытывала его прежде...»

Л. И. Лузин

Натаниел Готорн (Nathaniel Hawthorne) 1804 - 1864

Алая буква (The Scarlet Letter)

Роман (1850)

Во вступительном очерке к роману повествуется о родном городе ав­тора — Сейлеме, о его предках — пуританах-фанатиках, о его работе в сейлемской таможне и о людях, с которыми ему пришлось там столкнуться. «Ни парадный, ни черный ход таможни не ведет в рай», и служба в этом учреждении не способствует расцвету хоро­ших задатков в людях. Однажды, роясь в бумагах, сваленных в кучу в огромной комнате на третьем этаже таможни, автор нашел рукопись некоего Джонатана Пью, скончавшегося восемьдесят лет назад. Это было жизнеописание Эстер Прин, жившей в конце XVII в. Вместе с бумагами хранился красный лоскут, при ближайшем рассмотрении оказавшийся изумительно расшитой буквой «А»; когда автор прило­жил ее к груди, ему показалось, что он почувствовал ожог. Уволен­ный после победы вигов, автор вернулся к литературным занятиям, для которых ему весьма пригодились плоды трудов мистера Пью.

Из бостонской тюрьмы выходит Эстер Прин с грудным ребенком на руках. На ней красивое платье, которое она сшила себе в тюрьме, на груди его алая вышивка в виде буквы «А» — первая буква слова Adulteress (прелюбодейка). Все осуждают поведение Эстер и ее вы­зывающий наряд. Ее ведут на рыночную площадь к помосту, где ей

57

предстоит стоять до часу дня под враждебными взглядами толпы — такое наказание вынес ей суд за ее грех и за отказ назвать имя отца новорожденной дочери. Стоя у позорного столба, Эстер вспоминает свою прошлую жизнь, детство в старой Англии, немолодого сгорблен­ного ученого, с которым она связала свою судьбу. Обведя взглядом толпу, она замечает в задних рядах человека, который тотчас овладе­вает ее мыслями. Человек этот немолод, у него проницательный взгляд исследователя и сгорбленная спина неутомимого труженика. Он расспрашивает окружающих о том, кто она такая. Они удивляют­ся, что он ничего о ней не слышал. Но он объясняет, что он не здеш­ний, долго был в рабстве у язычников, и вот теперь индеец привел его в Бостон, чтобы получить выкуп. Ему рассказывают, что Эстер Прин — жена одного английского ученого, который надумал пере­браться в Новую Англию. Он послал жену вперед, а сам задержался в Европе. За два года жизни в Бостоне Эстер не получила от него ни одной весточки: вероятно, он погиб. Снисходительный суд принял во внимание все смягчающие обстоятельства и не осудил падшую жен­щину на смерть, а приговорил всего лишь простоять три часа на по­мосте у позорного столба, а затем до конца жизни носить на груди знак бесчестья. Но всех возмущает, что она не назвала имя соучаст­ника греха. Старейший бостонский священник Джон уилсон убежда­ет Эстер открыть имя соблазнителя, вслед за ним прерывающимся от волнения голосом к ней обращается молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но молодая женщина упорно молчит, креп­ко прижимая к груди ребенка.

Когда Эстер возвращается в тюрьму, к ней приходит тот самый незнакомец, которого она видела на площади. Он врач и называет себя Роджером Чиллингуортом. Первым делом он успокаивает ребен­ка, затем дает лекарство Эстер. Она боится, что он ее отравит, но врач обещает не мстить ни молодой женщине, ни младенцу. Было слишком самонадеянно с его стороны жениться на юной красивой девушке и ждать от нее ответного чувства. Эстер всегда была с ним честна и не притворялась, что любит его. Так что они оба причинили друг другу зло и квиты. Но Чиллингуорт хочет узнать имя возлюблен­ного Эстер, имя человека, причинившего зло им обоим. Эстер отка­зывается назвать его. Чиллингуорт заставляет ее поклясться, что она никому не откроет его настоящего имени и своего с ним родства. Пусть все считают, что ее муж умер. Он решает во что бы то ни стало узнать, с кем согрешила Эстер, и отомстить ее возлюбленному.

Выйдя из тюрьмы, Эстер поселяется в заброшенном домике на ок­раине Бостона и зарабатывает на жизнь рукодельем. Она столь искус­ная вышивальщица, что у нее нет отбоя от заказчиков. Она покупает

58

себе только самое необходимое, а остальные деньги раздает бедным, часто слыша в ответ оскорбления вместо благодарности. Ее дочь Перл красавица, но обладает пылким и переменчивым нравом, так что Эстер с ней нелегко. Перл не хочет подчиняться никаким правилам. Первым ее сознательным впечатлением стала алая буква на груди у Эстер.

 Печать отверженности лежит и на девочке: она не похожа на дру­гих детей, не играет с ними. Видя странности девочки и отчаявшись дознаться, кто ее отец, некоторые горожане считают ее дьявольским отродьем. Эстер никогда не расстается с дочерью и всюду берет ее с собой. Однажды они приходят к губернатору, чтобы отдать заказан­ную им пару парадных расшитых перчаток. Губернатора нет дома, и они ждут его в саду. Губернатор возвращается вместе со священника­ми уилсоном и Димсдейлом. По дороге они говорили о том, что Перл — дитя греха и следует забрать ее у матери и передать в другие руки. Когда они сообщают об этом Эстер, она не соглашается отдать дочь. Пастор уилсон решает выяснить, воспитывает ли ее Эстер в христианском духе. Перл, которая знает даже больше, чем полагается в ее возрасте, упрямится и на вопрос о том, кто ее сотворил, отвеча­ет, что ее никто не сотворил, просто мать нашла ее в розовом кусте у дверей тюрьмы. Благочестивые джентльмены приходят в ужас: девоч­ке уже три года, а она не знает, кто ее сотворил. Они решают за­брать Перл у матери, и ей удается оставить дочь у себя только благодаря заступничеству пастора Димсдейла.

Познания в медицине и набожность снискали Чиллингуорту ува­жение жителей Бостона. Вскоре по прибытии он избрал своим ду­ховным отцом преподобного Димсдейла. Все прихожане весьма почитали молодого богослова и были обеспокоены его здоровьем, резко ухудшившимся в последние годы. Люди видели в приезде в их город искусного врача перст Провидения и настаивали, чтобы мистер Димсдейл обратился к нему за помощью. В результате молодой свя­щенник и старый врач подружились, а потом даже и поселились вместе. Чиллингуорт, который взялся за расследование тайны Эстер с суровым беспристрастием судьи, все больше подпадает под власть одного-единственного чувства — мести, которая подчиняет себе всю его жизнь. Почувствовав пылкую натуру молодого священника, он хочет проникнуть в потаенные глубины его души и для этого не оста­навливается ни перед чем. Чиллингуорт все время провоцирует Димсдейла, рассказывая ему о нераскаявшихся грешниках. Он утверждает, что в основе телесного недуга Димсдейла лежит душевная рана и уго­варивает священника открыть ему, врачу, причину его душевных Страданий. Димсдейл восклицает: «Кто ты такой, чтобы <...> стано-

59

виться между страдальцем и его Господом?» Но однажды молодой священник крепко засыпает днем в кресле и не просыпается даже тогда, когда Чиллингуорт входит в комнату. Старик подходит к нему, кладет руку ему на грудь и расстегивает одежду, которую Димсдейл никогда не снимал в присутствии врача. Чиллингуорт торжествует — «так ведет себя сатана, когда убеждается, что драгоценная человечес­кая душа потеряна для небес и выиграна для преисподней». Димсдейл чувствует к Чиллингуорту неприязнь и корит себя за нее, не находя для нее причины, а Чиллингуорт — «жалкое, одинокое суще­ство, еще более несчастное, чем его жертва» — всеми силами стара­ется усугубить душевные муки Димсдейла.

Однажды ночью Димсдейл идет на рыночную площадь и становит­ся у позорного столба. На заре мимо проходят Эстер Прин и Перл. Священник окликает их, они всходят на помост и встают рядом с ним. Перл спрашивает Димсдейла, постоит ли он здесь с ними завтра днем, но он отвечает, что в день Страшного суда они будут стоять все втроем перед престолом великого судии, но сейчас еще не время и дневной свет не должен видеть их втроем. Темное небо вдруг озаря­ется — вероятно, это свет метеора. Они видят недалеко от помоста Чиллингуорта, который неотрывно смотрит на них. Димсдейл гово­рит Эстер, что испытывает невыразимый ужас перед этим человеком, но Эстер, связанная клятвой, не открывает ему тайны Чиллингуорта.

Годы идут. Перл исполняется семь лет. Безупречное поведение Эстер и ее бескорыстная помощь страждущим приводят к тому, что жители городка начинают относиться к ней со своеобразным уваже­нием. Даже алая буква кажется им символом не греха, а внутренней силы. Как-то раз, гуляя с Перл, Эстер встречает Чиллингуорта и пора­жается перемене, произошедшей в нем за последние годы. Спокой­ное мудрое лицо ученого приобрело хищное, жестокое выражение, улыбка выглядит на нем гримасой. Эстер заговаривает с ним, это первый их разговор с того раза, когда он взял с нее клятву не рас­крывать его настоящего имени. Эстер просит его не мучить Димсдей­ла: страдания, которым подвергает его Чиллингуорт, хуже смерти. Вдобавок он терзается на глазах своего заклятого врага, даже не зная, кто он такой. Эстер спрашивает, почему Чиллингуорт не мстит ей;

тот отвечает, что за него отомстила алая буква. Эстер умоляет Чил­лингуорта одуматься, он еще может спастись, ведь это ненависть пре­вратила его из мудрого справедливого человека в дьявола. В его власти простить, прощение людей, нанесших ему обиду, станет его спасени­ем. Но Чиллингуорт не умеет прощать, его удел — ненависть и месть.

Эстер решает открыть Димсдейлу, что Чиллингуорт ее муж. Она

60

ищет встречи со священником. Наконец она встречает его в лесу. Димсдейл говорит ей, как он страдает оттого, что все считают его 'чистым и непорочным, меж тем как он запятнал себя грехом. Его ок­ружают ложь, пустота, смерть. Эстер открывает ему, кто прячется под именем Чиллингуорта. Димсдейл приходит в ярость: по вине Эстер он «обнажал свою немощную преступную душу перед взором того, кто тайно глумился над ней». Но он прощает Эстер. Оба они считают, что грех Чиллингуорта еще страшнее, чем их грех: он посяг­нул на святыню человеческого сердца. Они понимают — Чиллингуорт, зная, что Эстер собирается раскрыть Димсдейлу его тайну, измышляет новые козни. Эстер предлагает Димсдейлу бежать и на­чать новую жизнь. Она договаривается со шкипером судна, плывуще­го в Бристоль, что он возьмет на борт двух взрослых людей и ребенка.

Судно должно отплыть через три дня, а накануне Димсдейл соби­рается прочесть проповедь в честь дня выборов. Но он чувствует, как у него мутится разум. Чиллингуорт предлагает ему свою помощь, но Димсдейл отказывается. Народ собирается на рыночной площади, чтобы услышать проповедь Димсдейла. Эстер встречает в толпе шки­пера бристольского судна, и он сообщает ей, что Чиллингуорт также поплывет с ними. Она видит на другом конце площади Чиллингуорта, который зловеще улыбается ей. Димсдейл произносит блестящую проповедь. Начинается праздничное шествие, Димсдейл решает пока­яться перед народом. Чиллингуорт, понимая, что это облегчит муки страдальца, и чувствуя, что жертва ускользает от него, бросается к нему, умоляя не навлекать позор на свой священный сан. Димсдейл просит Эстер помочь ему взойти на помост. Он встает у позорного столба и кается в своем грехе перед народом. В заключение он срыва­ет священнический шарф, обнажая грудь. Взор его угасает, он умира­ет, последние его слова — хвала Всевышнему. По городу ползут разные слухи: одни говорят, что на груди священника была алая буква — точное подобие той, которую носила Эстер Прин. Другие, наоборот, утверждают, что грудь священника была чиста, но, чувствуя приближение смерти, он пожелал испустить дух на руках падшей женщины, дабы показать миру, сколь сомнительна праведность само­го непорочного из людей.

После смерти Димсдейла Чиллингуорт, потерявший смысл жизни, сразу одряхлел, духовная и физическая сила разом покинули его. Не прошло и года, как он умер. Все свое огромное состояние он завещал маленькой Перл. После смерти старого врача Эстер и ее дочь исчез­ли, а история Эстер стала легендой. Через много лет Эстер вернулась и снова добровольно надела эмблему позора. Она одиноко живет в

61

своем старом домике на окраине Бостона. Перл, судя по всему, счас­тливо вышла замуж, помнила о матери, писала ей, посылала подарки и была бы рада, если бы Эстер жила с ней. Но Эстер хотела жить там, где свершился ее грех, — она считала, что там же должно свершиться и искупление. Когда она умерла, ее похоронили рядом с пастором Димсдейлом, но между двумя могилами был оставлен про­межуток, словно даже после смерти прах этих двоих не имел права смешаться.

О. Э. Гринберг

Дом о семи фронтонах (The House of the Seven Gables)

Роман (1851)

В предуведомлении автор пишет, что все его герои вымышлены и он хотел бы, чтобы его произведение читали, как «фантастическую по­весть, где отразились облака, проплывающие над округом Эссекс, но не запечатлелась даже пядь его земли».

В одном из городков Новой Англии, на улице, которую все назы­вают Пинченовой, стоит старый дом Пинченов — большой деревян­ный дом о семи фронтонах. Первым в этом месте поселился Метью Мол, но, когда поселок разросся, его участок приглянулся полковнику Пинчену, и полковник добился от властей дарственной на эти земли. Метью Мол не сдавался, и тяжба длилась до самой смерти Мола, каз­ненного по обвинению в ведовстве. По слухам, перед смертью Метью Мол громко заявил, что его ведут на смерть из-за земельного участка, и проклял Пинчена. Завладев участком Мола, Пинчен решил постро­ить на месте его хижины фамильный особняк о семи фронтонах. Как ни странно, руководил строительством сын старого Метью Мола и выполнил свою работу на совесть — дом был построен просторный и крепкий. После окончания строительства полковник пригласил к себе весь город, но, к всеобщему удивлению, не вышел встречать гостей. Когда гости во главе с губернатором вошли в дом, они увидели, что полковник сидит в кресле под собственным портретом мертвый.

Загадочная смерть полковника породила множество толков, но ничто не указывало на то, что она была насильственной. И все же в народе сложилось мнение, что над домом тяготеет проклятие. Пол­ковник претендовал на огромные восточные земли, но документы,

62

подтверждающие его право на них, не были найдены, так что наслед­никам пришлось довольствоваться лишь прежними владениями Пин­ченов. По слухам, в каждом поколении Пинченов был хоть один Пинчен, унаследовавший жестокость, проницательность и энергичную хватку, отличавшие старого полковника. Лет сто назад один из них умер при обстоятельствах, весьма напоминавших скоропостижную смерть полковника, что еще сильнее укрепило народ во мнении, что над родом Пинченов тяготеет проклятие. Тридцать лет назад один из Пинченов, как уверяют, был убит своим племянником. Правда, то ли за недостатком улик, то ли благодаря знатности обвиняемого, смерт­ная казнь была заменена пожизненным заключением, а недавно по­ползли слухи, что узник скоро выйдет из тюрьмы. Убитый Пинчен был старым холостяком, который пришел к заключению, что Метью Мол не виноват, и хотел вернуть его потомкам Дом о семи фронто­нах. Родственники воспротивились этому, но опасались, как бы старик не завещал его Молам; их страхи не подтвердились — родственные чувства возобладали, и старик завещал все свое имущество другому племяннику, кузену своего убийцы. Наследник, прежде бывший боль­шим повесой, исправился и стал весьма уважаемым человеком. Он изучил право и сделался судьей. Судья Пинчен выстроил себе боль­шой дом и даже звал к себе жить сестру своего кузена-убийцы Гефсибу Пинчен, но гордая старая дева не приняла милостыни из его рук и жила в Доме о семи фронтонах в глубокой бедности, общаясь лишь с дагерротипистом Холгрейвом, которого пустила жить в даль­нее крыло дома, чтобы не чувствовать себя такой одинокой, да с дя­дюшкой Веннером, добрейшим стариком-мастеровым, любящим пофилософствовать на досуге.

Простояв полтораста лет, дом напоминал «огромное человеческое сердце, которое жило самостоятельной жизнью и обладало памятью, где смешалось хорошее и дурное». Одной из особенностей этого дома являлась странная дверь, разделенная надвое по горизонтали и снабженная смотровым окошком. Это была дверь мелочной лавки, которую около ста лет назад прорубил тогдашний хозяин дома, нахо­дившийся в стесненных обстоятельствах и не нашедший лучшего средства поправить свои дела, как открыть прямо в родовом доме лавку. Теперь Гефсиба, не имея средств к существованию, с болью в сердце решилась пойти по стопам своего малопочтенного пред­ка и вновь открыть мелочную лавку. Сгорая от стыда, она впускает первого покупателя — соседского мальчишку, но все же не может взять с него денег и отдает ему пряник даром. Покупатели не очень-то жалуют лавку Гефсибы — уж очень страшной и неприветли­вой кажется им старая дева, хотя на самом деле она не хмурится, а

63

просто внимательно смотрит своими близорукими глазами. После первого трудового дня в ее ящике набирается всего несколько медя­ков.

Но вот вечером перед Домом о семи фронтонах останавливается омнибус и из него выходит молодая девушка — родственница Гефсибы Фиби, приехавшая из деревни. Поначалу Гефсиба не очень-то ра­дуется нежданной гостье, но понемногу смягчается, тем более что Фиби оказывается хозяйственной, трудолюбивой и покладистой. Она начинает торговать в лавке, и дела сразу идут в гору. Фиби знакомит­ся с Холгрейвом и удивляется, как хорошо он ухаживает за садом и огородом. Холгрейв показывает ей дагерротипный портрет судьи Пинчена, как две капли воды похожий на портрет полковника Пинчена, висящий в гостиной. Как-то ночью Фиби слышит шорох и голо­са, а утром Гефсиба знакомит ее со своим братом Клиффордом — тем самым, который был обвинен в убийстве дяди и провел тридцать лет в тюрьме. Гефсиба все это время ждала брата, храня его миниа­тюрный портрет и не веря в его виновность.

Клиффорд вернулся стариком, сломленным, с пошатнувшимся рас­судком, и Гефсиба с Фиби окружают его нежной заботой. Клиффорд просит убрать портрет полковника Пинчена, считая его злым гением дома и своим, но Гефсиба думает, что не имеет на это права, и огра­ничивается тем, что закрывает его занавеской. В лавку к Фиби захо­дит судья Пинчен и, узнав, что они родственники, хочет поцеловать девушку, но она невольно отшатывается, узнав в нем оригинал дагерротипного портрета, показанного ей давеча Холгрейвом. Проведав, что Клиффорд вернулся, судья хочет повидаться с ним, но Гефсиба не пускает его. Судья приглашает ее вместе с Клиффордом переехать в его загородный дом и жить там без забот и хлопот, но Гефсиба ре­шительно отказывается. Холгрейв, к которому Фиби поначалу относится недоверчиво за его неуважение к законам, понемногу завоевывает ее расположение. В свои двадцать два года он уже успел исколесить вдоль и поперек Новую Англию, побывать в Европе и перепробовать кучу занятий — он служил приказчиком в деревенской лавчонке, учительствовал в сельской школе, читал лекции о Месмеровом магне­тизме. Для него Дом о семи фронтонах — воплощение омерзитель­ного Прошлого со всеми его дурными воздействиями, и он живет здесь временно и лишь для того, чтобы лучше научиться ненавидеть это прошлое.

Он литератор и читает Фиби свой рассказ об Алисе Пинчен: «Од­нажды достопочтенный Жервез Пинчен вызвал к себе юного Метью Мола — внука колдуна и сына строителя Дома о семи фронтонах. Ходили слухи, что Молы знают, где хранится документ, дающий Пин-

64

ченам право на владение обширными восточными землями, и Жервез Пинчен сулил Метью Молу щедрое вознаграждение, если тот помо­жет ему найти этот документ. В обмен на помощь Мол потребовал вернуть ему земельный участок его деда вместе со стоящим на нем Домом о семи фронтонах. Пинчен сначала возмутился, но, подумав, согласился. Метью Мол сказал, что может найти бумаги, только если ему поможет дочь Пинчена красавица Алиса. Мол усыпил Алису и за­ставил ее подчиняться своей воле. Он хотел воспользоваться ее душой как телескопическим снарядом, чтобы с его помощью заглянуть в по­тусторонний мир Ему удалось вступить в общение с участниками старинной тяжбы, но тайну узнать не удалось: когда старый полков­ник хотел раскрыть ее, ему зажали рот. Мол понял, что в наказание за грехи полковнику придется молчать до тех пор, пока документ не утратит силу — так что не видать его наследникам вожделенного бо­гатства. Таким образом, Дом о семи фронтонах остался у Пинченов, но душа Алисы попала во власть Метью Мола, который обрек ее на медленное позорное глумление. Не выдержав унижения, Алиса вско­ре умерла, и не было мрачнее и горестнее человека, который шел за гробом, чем Метью Мол, который хотел проучить ее за гордыню, но вовсе не желал ей смерти».

Читая свою историю, Холгрейв заметил, что Фиби впала в стран­ное оцепенение. Казалось, он может овладеть ее душой так же, как когда-то плотник Метью Мол — душой Алисы, но Холгрейв не сделал этого и просто разбудил Фиби, которой казалось, будто все беды Алисы приключились с ней самой. Фиби на несколько дней уезжает в деревню к родным: прожив в Доме о семи фронтонах всего полтора месяца, она так привязалась к его обитателям, что не хочет оставлять их надолго. Во время ее отсутствия судья Пинчен вновь приходит к Гефсибе. Он уверен, что Клиффорд знает семейную тайну, дающую ключ к неслыханным богатствам. Если Клиффорд не раскроет ее, он грозится засадить его в сумасшедший дом, и Гефсиба скрепя сердце идет за братом. Она очень боится встречи Клиффорда с судьей Пинченом: зная ранимую душу брата, она тревожится за его и без того слабый рассудок. Но комната Клиффорда пуста. Испуганная Гефсиба возвращается в гостиную и видит судью, неподвижно сидящего в кресле. На пороге гостиной стоит радостный Клиффорд. Гефсиба не понимает, что произошло, но чувствует, что случилось что-то страш­ное. Клиффорд уводит ее из дома, и она безвольно идет за ним на вокзал, где они садятся в поезд и едут неведомо куда.

На следующее утро жители Пинченовой улицы удивляются исчез­новению двух беспомощных стариков, но тут разносится слух, что убит судья Пинчен, и людская молва тут же приписывает это пре-

65

ступление Клиффорду и Гефсибе. Вернувшаяся из деревни Фиби нахо­дит в доме одного только Холгрейва, который сообщает ей, что судья Пинчен мертв, а Клиффорд и Гефсиба исчезли. Холгрейв не знает, что произошло, но он, как и Фиби, уверен в невиновности стариков. Хол­грейв предполагает, что, потрясенные сходством кончины судьи Пинчена со смертью холостяка — его дяди, которая имела столь губительные последствия для Клиффорда, старики со страху сбежали, и боится, что это навлечет на них подозрение в убийстве.

К счастью, Клиффорд и Гефсиба возвращаются, и Фиби с Холгрейвом, которые уже успели признаться друг другу в любви, радостно встречают их. Медицинское заключение подтверждает, что судья умер своей смертью и никто его не убивал. Более того, выясняется, что и дядю Клиффорда, и судью Пинчена никто не убивал. Судья Пинчен, бывший в ту пору повесой и мотом, утратил расположение дяди, и тот переписал свое духовное завещание в пользу Клиффорда. Однаж­ды ночью повеса-племянник забрался в дядюшкин тайник и был пой­ман с поличным. Старого холостяка хватил апоплексический удар, к которому он, как все Пинчены, имел наследственную предрасполо­женность, а племянник уничтожил новое завещание и оставил в сек­ретере старое, по которому все имущество дяди доставалось ему. Первоначально он не собирался обвинять Клиффорда в убийстве, но когда дело приняло пагубный для Клиффорда оборот, умолчал о том, что произошло на самом деле, и не вступился за кузена. Судьба жес­токо покарала судью Пинчена: его единственный сын неожиданно скончался от холеры. Таким образом, наследниками судьи оказались Клиффорд, Гефсиба и Фиби.

Получив наследство, они решают перебраться в загородный дом судьи Пинчена. Перед отъездом они собираются в гостиной Дома о семи фронтонах. Глядя на портрет полковника и словно съеживаясь под его суровым взглядом, Клиффорд чувствует, как в нем оживает какое-то смутное воспоминание детства. Холгрейв подсказывает ему, что, вероятно, он знал, где расположена скрытая пружина, откры­вающая тайник. И правда, Клиффорд вспоминает, как однажды слу­чайно наткнулся на нее. Прежде при нажатии на нее портрет приподнимался, но теперь механическое устройство заржавело, и когда Холгрейв нажимает на нее, портрет вместе с рамой срывается со стены и падает на пол. В стене открывается углубление, где лежит старинный пергамент, утверждающий за полковником Пинченом и его потомками исключительное право на владение обширными вос­точными землями. «Это тот самый пергамент, поиски которого стои­ли жизни и счастья красавице Алисе», — говорит дагерротипист, намекая на свое сочинение. Именно этот документ искал судья Пин-

66

чен, которому Клиффорд когда-то рассказал о своей находке. Теперь это просто кусок старой кожи, не имеющий юридической силы. Фиби удивляется, откуда все это известно Холгрейву, и молодой чело­век признается, что его настоящая фамилия — Мол. Сын казненного Метью Мола, строя Дом о семи фронтонах, сделал углубление в стене и спрятал туда документ, удостоверяющий право Пинченов на вос­точные земли. Так, из-за несправедливо присвоенного огорода Метью Мола, Пинчены лишились нескольких тысяч акров восточных земель. Некоторое время спустя к Дому о семи фронтонах подъезжает ко­ляска и увозит его обитателей в новый дом. Они берут с собой даже дядюшку Веннера, чтобы поселить его в уютном маленьком домике, стоящем в их новом саду.

О. Э. Гринберг

Генри Лонгфелло (Henry Longfellow) 1807 - 1882

Песнь о Гайавате (The Song of Hiawatha)

Эпическая поэма (1855)

Во вступлении автор вспоминает музыканта Навадагу, когда-то в ста­ринные времена певшего песнь о Гайавате: «О его рожденье дивном, / О его великой жизни: / Как постился и молился, / Как трудился Гайавата, / Чтоб народ его был счастлив, / Чтоб он шел к добру и правде».

Верховное божество индейцев, Гитчи Манито — Владыка Жизни, — «сотворивший все народы», начертавший пальцем русла рек по долинам, слепил из глины трубку и закурил ее. Увидев подни­мавшийся к небу дым Трубки Мира, собрались вожди всех племен:

«Шли Чоктосы и Команчи, / Шли Шошоны и Омоги, / Шли Гуроны и Мэндэны, / Делавэры и Могоки, / Черноногие и Поны, / Оджибвеи и Дакоты».

Гитчи Манито призывает враждующие племена примириться и жить, «как братья», и предрекает появление пророка, который ука­жет им путь к спасению. Повинуясь Владыке Жизни, индейцы погру­жаются в воды реки, смывают боевые краски, закуривают трубки и пускаются в обратный путь.

Победив огромного медведя Мише-Мокву, Мэджекивис становится Властелином Западного Ветра, другие же ветра отдает детям: Восточ-

68

ный — Вебону, Южный — Шавондази, Северный — злому Кабибонокке.

«В незапамятные годы, / В незапамятное время» прямо с месяца упала на цветущую долину прекрасная Нокомис, дочь ночных светил. Там, в долине, Нокомис родила дочь и назвала ее Веноной. Когда дочь выросла, Нокомис не раз предостерегала ее от чар Мэджекивиса, но Венона не послушалась матери. «И родился сын печали, / Неж­ной страсти и печали, / Дивной тайны — Гайавата».

Коварный Мэджекивис вскоре оставил Венону, и та умерла от горя. Гайавату вырастила и воспитала бабка. Став взрослым, Гайавата надевает волшебные мокасины, берет волшебные рукавицы, отправ­ляется на поиски отца, горя желанием отомстить ему за гибель ма­тери. Гайавата начинает бой с Мэджекивисом и вынуждает его отступать. После трехдневного сражения отец просит Гайавату пре­кратить бой. Мэджекивис бессмертен, его нельзя одолеть. Он призы­вает сына вернуться к своему народу, расчистить реки, сделать землю плодоносной, умертвить чудовищ и обещает сделать его после смерти владыкой Северо-Западного ветра.

В лесной глуши Гайавата постится семь ночей и дней. Он обраща­ется к Гитчи Манито с молитвами о благе и счастье всех племен и на­родов, и как бы в ответ у его вигвама появляется юноша Мондамин, с золотистыми кудрями и в зелено-желтых одеждах. Три дня Гайава­та борется с .посланником Владыки Жизни. На третий день он по­беждает Мондамина, хоронит его и затем не перестает навещать его могилу. Над могилой один за другим вырастают зеленые стебли, это иное воплощение Мондамина — кукуруза, пища, посланная людям Гитчи Манито.

Гайавата строит пирогу из березовой коры, скрепляя ее корнями тэмрака — лиственницы, делая раму из ветвей кедра, разукрашивает иглами ежа, окрашивает соком ягод. Затем вместе со своим другом силачом Квазиндом Гайавата поплыл по реке Таквамино и очистил ее от коряг и мелей. В заливе Гитчи-Гюми Гайавата трижды забрасывает удочку, чтобы поймать Великого Осетра — Мише-Наму. Мише-Нама проглатывает пирогу вместе с Гайаватой, и тот, находясь в чреве рыбы, изо всех сил стискивает сердце огромного царя рыб, пока тот не погибает. Затем Гайавата побеждает злого волшебника Меджисогвона — Жемчужное Перо, которого охраняют страшные змеи.

Гайавата находит себе жену, прекрасную Миннегагу из племени дакотов. На свадебном пиру в честь жениха и невесты танцует краса­вец и насмешник По-Пок-Кивис, музыкант Чайбайабос поет нежную песню, а старый Ягу рассказывает удивительную легенду о волшебни­ке Оссэо, сошедшем с Вечерней Звезды.

Чтобы уберечь посевы от порчи, Гайавата велит Миннегаге во

69

мраке ночи обойти поля обнаженной, и она послушно, «без смуще­нья и без страха» повинуется. Гаиавата же ловит Царя-Ворона, Кагаги, осмелившегося привести стаю птиц на посевы, и для острастки привязывает его на кровле своего вигвама.

Гайавата придумывает письмена, «чтоб грядущим поколеньям / Было можно различать их».

Страшась благородных стремлений Гайаваты, злые духи заключают против него союз и топят в водах Гитаи-Гюми его ближайшего друга музыканта Чайбайабоса. Гайавата от горя заболевает, и его исцеляют с помощью заклинаний и магических плясок.

Дерзкий красавец По-Пок-Кивис учит мужчин своего племени иг­рать в кости и безжалостно их обыгрывает. Затем, раззадорившись и зная к тому же, что Гайавата отсутствует, По-Пок-Кивис разоряет его вигвам. Вернувшись домой, Гайавата пускается в погоню за По-Пок-Кивисом. а тот, убегая, оказывается на бобровом плотине и просит бобров превратить его в одного из них, только больше и выше всех остальных. Бобры соглашаются и даже избирают его своим вождем. Тут на плотине появляется Гаиавата. Вода прорывает плотину, и бобры поспешно скрываются. По-Пок-Кивис же не может последо­вать за ними из-за своих размеров. Но Гайавате удается лишь пой­мать его, но не убить. Дух По-Пок-Кивиса ускользает и вновь принимает облик человека. Убегая от Гайаваты, По-Пок-Кивис пре­вращается в казарку, только больше и сильнее, чем все остальные. Это и губит его — он не справляется с ветром и падает на землю, но снова бежит, и Гайавате удается справиться со своим врагом, только призвав на помощь молнию и гром.

Гаиавата лишается еще одного своего друга — силача Квазинда, которого погубили пигмеи, попавшие ему в темя «голубой еловой шишкой», в то время как он плыл в пироге по реке.

Наступает суровая зима, и в вигваме Гайаваты появляются призра­ки — две женщины. Они мрачно сидят в углу вигвама, не говоря ни слова, лишь хватают лучшие куски пиши. Так проходит много дней, и вот однажды Гайавата просыпается среди ночи от их вздохов и плача. Женщины рассказывают, что они — души мертвых и явились с островов Загробной Жизни, чтобы наставить живущих: не нужно мучить умерших бесплодной скорбью и призывами вернуться назад, не нужно класть в могилы ни мехов, ни украшений, ни глиняных чаш — только немного пищи и огня в дорогу. Четыре дня, пока душа добирается до страны Загробной Жизни, надо жечь костры, освещая ей путь. Затем призраки прощаются с Гайаватой и исчезают.

В селеньях индейцев начинается голод. Гаиавата отправляется на охоту, но безуспешно, а Миннегага слабеет день ото дня и умирает. Гайавата, исполненный скорби, хоронит жену и четыре ночи жже1

70

погребальный костер. Прощаясь с Миннегагой, Гайавата обещает скоро встретиться с ней «в царстве светлого Понима, / Бесконечной, вечной жизни».

В селенье возвращается из далекого похода Ягу и рассказывает, что видел Большое Море и крылатую пирогу «больше целой рощи сосен». В этой лодке Ягу видел сто воинов, лица которых были вы­крашены белой краской, а подбородки покрыты волосами. Индейцы смеются, считая рассказ Ягу очередной небылицей. Не смеется только Гайавата. Он сообщает, что ему было видение — крылатый челн и бородатые бледнолицые чужеземцы. Их следует встретить с лаской и приветом — так велел Гитчи Манито.

Гайавата рассказывает, что Владыка Жизни открыл ему будущее: он видел «густые рати» народов, переселяющихся на Запад. «Разны были их наречья, / Но одно в них билось сердце, / И кипела неус­танно / Их веселая работа: / Топоры в лесах звенели, / Города в лугах дымились, / На реках и на озерах / Плыли с молнией и гро­мом / Окрыленные пироги».

Но открывшееся Гайавате будущее не всегда лучезарно: он видит и индейские племена, гибнущие в борьбе друг с другом.

Гайавата, а за ним и остальные индейцы, приветливо встречают приплывших на лодке бледнолицых и приобщаются к истинам, кото­рые провозглашает наставник бледнолицых, «их пророк в одежде черной», — к началам христианской религии, рассказам «о Святой Марии-Деве, / О ее предвечном Сыне».

Гости Гайаваты засыпают в его вигваме, истомленные жарою, а сам он, простившись с Нокомис и со своим народом и завещая вни­мать мудрым наставлениям присланных из царства света гостей, уп­лывает в своей пироге на Закат, в Страну Понима, «к Островам Блаженных — в царство / Бесконечной, вечной жизни!»

В. С. Кулагина-Ярцева

Эдгар Аллан По (Edgar Allan Рое) 1809 - 1849

Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля (The Unparalleled Adventures of One Hans Pfaal)

Повесть (1835)

Из ряда вон выходящее событие произошло в голландском городе Роттердаме. А именно: собравшись на площади, горожане могли на­блюдать следующую картину: из небесной дали опускался на землю воздушный шар. Склеенный из старых газет, шар вообще был стран­ной формы, походя на колпак, опрокинутый верхушкой вниз. Мало того, к фантастической машине была привешена вместо гондолы ог­ромная шляпа с широчайшими полями, и многие готовы были по­спорить, что видели ее раньше. Она, несомненно, принадлежала скромному ремесленнику Гансу Пфаалю, таинственно исчезнувшему с тремя товарищами пять лет назад.

Необычным был и пассажир. Толщина человечка совершенно не соответствовала росту и придавала всей его фигуре чрезвычайно неле­пый шарообразный вид. Руки отличались громадными размерами;

морщинистые и вместе с тем пухлые щеки выделялись на лице, на котором отсутствовали малейшие признаки ушей.

Когда оставалось каких-нибудь сто футов до земли, человечек засу­етился, торопливо вытащил из бокового кармана большую записную

72

книжку в сафьяновом переплете и швырнул ее прямо к ногам бурго­мистра, наблюдавшего за происходящим. Считая дело сделанным, аэронавт выбросил за борт с полдюжины мешков, и вскоре шар, ис­чезнув за облаками, скрылся навеки от изумленных взоров роттердамцев.

Внимание всех обратилось к записной книжке, которая поведала удивительную историю Ганса Пфааля.

Пять лет назад Ганс Пфааль, погрязнув в долгах и потеряв надежду с ними расплатиться, впал в отчаяние и всерьез решил покончить с жизнью, дабы избавиться от невыносимых кредиторов. Однажды, бесцельно бродя по самым глухим улицам, он случайно забрел в лавку букиниста и раскрыл первую попавшуюся книгу, оказавшуюся трак­татом по теоретической астрономии. Книга произвела огромное впе­чатление на Пфааля, и несколько дней он провел в чтении книг по астрономии и механике, словно вынашивал какую-то идею. Так оно и было. Устав от жизни на Земле, Ганс Пфааль надеялся обрести покой на Луне.

С помощью жены и трех кредиторов, успевших в достаточной сте­пени надоесть ему, Пфааль подготавливает все к отлету. Причем кре­диторам он не говорит о том, куда летит, уверяя лишь, что это послужит возвращению долга, а с жены берет клятву хранить все в тайне. Когда шар наконец готов к полету, Пфааль и трое кредиторов ночью в глухом месте наполняют его газом, доселе никем не испы­танным (названия Пфааль не сообщает). Хитрым маневром он от­влекает внимание кредиторов, перерезает веревки, соединяющие воздушный шар с земной поверхностью, и, запрыгнув в корзину, на­веки прощается с Землей.

Надо отметить, что начало пути Пфааль провел не в самой подхо­дящей для долгого путешествия позе. Когда шар поднялся в воздух, раздался оглушительный взрыв (в результате которого и погибли трое «товарищей» Пфааля), и Пфааль, не удержавшись в корзине, выпал наружу. Благо ноги его запутались в сетях, и он только повис вниз го­ловой (пролетев, однако, в таком положении достаточно продолжи­тельный период времени), иначе его первоначальное стремление покончить с жизнью непременно увенчалось бы успехом. К утру Пфааль наконец забрался в корзину и, осмотрев шар, убедился, что тот в полном порядке. Шар продолжал подниматься с достаточной быстротой и вскоре путешественник оказался за облаками.

Постоянно испытывая припадки удушья, Пфааль был вынужден приступить к налаживанию конденсатора. К этому времени он достиг достаточной высоты — отсюда открывался великолепный вид. К за­паду, к северу и к югу, насколько мог охватить глаз, расстилалась бес-

73

конечная гладь океана, приобретавшая с каждой минутой все более яркий голубой оттенок. На востоке вырисовывалась Великобритания, все Атлантическое побережье Франции и Испании и часть северной окраины Африканского материка.

Поначалу Пфааля удивила кажущаяся вогнутость земной поверх­ности, но, подумав, он сообразил, что не достиг еще той высоты, когда исчезнет зрительная иллюзия.

Первая ночь, проведенная Пфаалем в воздухе, несомненно, остав­ляла желать лучшего. Для того чтобы окончательно не задохнуться, ему приходилось раз в час наполнять свою камеру (только так можно назвать помещение, которое он себе соорудил из каучуковой мешковины) разреженным воздухом, который, втягиваясь через трубку конденсатора, сгущался и становился пригодным для дыхания. Чтобы просыпаться точно каждый час, многомудрый Пфааль соору­дил хитроумный прибор, который в нужное время проливал ему на голову несколько капель холодной воды.

Так день за днем приближался он к Луне. Все дальше становилась Земля, и все четче и четче различал он контуры ночного спутника родной планеты. Никаких признаков воды или суши не было видно, — только тусклые, изменчивые пятна да тропический эквато­риальный пояс.

На девятнадцатый день полета Ганс Пфааль благополучно завершил путешествие — без сомнения, самое необычное и самое замечатель­ное из всех путешествий, когда-либо совершенных, предпринятых или задуманных жителями Земли.

В конце своего послания Пфааль сообщает, что может сообщить Астрономическому обществу множество интересных сведений — о климате луны, о странных колебаниях температуры, о постоянном перемещении влаги, о населении, его обычаях, нравах, политических учреждениях; об особой физической организации здешних обитате­лей, об их уродливости, отсутствии ушей; об их способе общения, за­меняющем дар слова, которого лишены лунные жители. За эти и другие сведения, о которых он умалчивает, Ганс Пфааль требует воз­награждения, а также прощения за убийство трех кредиторов.

Завершая послание, Пфааль информирует общественность, что письмо к ним доставит житель Луны.

В примечании издатель предостерегает легковерных читателей: им не следует принимать на веру выдумки Пфааля, демонстрирующего в своем письме богатую фантазию и бесспорное остроумие.

В. И. Бернацкая

74

Повесть о приключениях Артура Гордона Пима (The Narrative of Arthur Gordon Pym)

Повесть (1838)

Свое Повествование Артур Гордон Пим начинает со времени зна­комства с Августом, сыном капитана Барнарда. С этим юношей он сдружился в старших классах школы города Нантакета. Август уже ходил с отцом за китами в южную часть Тихого океана и много рас­сказывал другу о морских приключениях, разжигая его желание самому пуститься в море. Им было около восемнадцати, когда капи­тан Барнард в очередной раз готовился к отплытию в южные моря, собираясь взять с собой сына. Приятели разрабатывают план, соглас­но которому Артур должен проникнуть на «Дельфин» и только через несколько дней, когда повернуть назад будет уже невозможно, пред­стать перед капитаном.

Август готовит другу тайное убежище в трюме, заранее доставив туда еду, воду, матрас и фонарь со свечой. Удобно расположившись в пустом ящике, Артур проводит в убежище три дня и три ночи, лишь изредка выбираясь из ящика, чтобы размять мускулы. Друг его все не показывается, и поначалу это не пугает Артура. Однако от спертого воздуха, который час от часу становится хуже, он впадает в полубес­сознательное состояние, потеряв счет времени. Еда и вода подходят к концу. Свечу он теряет. Артур подозревает, что прошло уже несколь­ко недель.

Наконец, когда юноша уже мысленно простился с жизнью, появ­ляется Август. Оказывается, на корабле за это время произошли страшные события. Часть экипажа во главе с помощником капитана и чернокожим коком подняла бунт. Законопослушных моряков, в том числе капитана Барнарда, уничтожили — убили и побросали за борт. Августу удалось уцелеть из-за симпатии к нему лотового Дирка Петерса — теперь юноша при нем вроде слуги. С трудом улучив мо­мент, он спустился к другу, захватив немного еды и питья и почти не надеясь застать того в живых. Пообещав наведываться при всяком удобном случае. Август вновь торопится на палубу, боясь, что его могут хватиться.

Тем временем в лагере бунтовщиков зреет раскол. Часть мятежни­ков во главе с помощником капитана намерена пиратствовать, ос­тальные — к ним примыкает и Петерс — предпочли бы обойтись без открытого разбоя. Постепенно идея пиратства привлекает все большее число моряков, и Петерсу становится на корабле неуютно. Тогда-то Август и рассказывает ему о спрятанном в трюме друге, на которого можно рассчитывать. Втроем они решают захватить ко­рабль, сыграв на предрассудках и нечистой совести бунтовщиков.

75

Пользуясь тем, что никто из матросов не знает в лицо Артура, Пе­тере гримирует юношу под одну из жертв, и когда тот появляется в кают-компании, бунтовщиков охватывает ужас. Операция по захвату судна проходит отлично — теперь на корабле только они трое и при­мкнувший к ним матрос Паркер.

Однако на этом их злоключения не кончаются. Поднимается страшный шторм. Никого не смывает за борт — они хорошенько привязали себя к брашпилю, но на разбитом судне не остается ни еды, ни питья. Кроме того, Август тяжело ранен.

После многодневной непогоды устанавливается штиль. Измучен­ные, голодные люди пребывают в оцепенении, молча ожидая гибели. Паркер неожиданно заявляет, что один из них должен умереть, чтобы другие могли жить. Артур в ужасе, но остальные поддержива­ют матроса, и юноше остается только согласиться с большинством. Бросают жребий — короткую щепочку вытягивает Паркер. Он не оказывает сопротивления и после удара ножом падает на палубу мертвым. Ненавидя себя за слабость, Артур присоединяется к крова­вому пиршеству, Через несколько дней умирает Август, а вскоре после этого Артура и Петерса подбирает английская шхуна «Джейн Гай».

Шхуна направляется на тюлений промысел в южные моря, капи­тан также надеется на выгодные торговые операции с туземцами, и потому на борту судна большой запас бус, зеркал, огнив, топоров, гвоздей, посуды, иголок, ситца и прочих товаров. Капитану не чужды и исследовательские цели: он хочет как можно дальше пройти на юг, чтобы убедиться в существовании Антарктического материка. Артур и Петерс, которых окружили на шхуне заботой, быстро оправляются от последствий недавних лишений.

После нескольких недель плавания среди дрейфующих льдов впе­редсмотрящий замечает землю — это остров, являющийся частью не­известного архипелага. Когда со шхуны бросают якорь, с острова одновременно отчаливают каноэ с туземцами. Дикари производят на моряков самое выгодное впечатление — они кажутся очень миролю­бивыми и охотно меняют провизию на стеклянные бусы и простую хозяйственную утварь. Одно странно — туземцы явно боятся белых предметов и потому никак не хотят приближаться к парусам или, например, к миске с мукой. Вид белой кожи явно внушает им отвра­щение. Видя миролюбие дикарей, капитан решает устроить на остро­ве зимовку — в случае, если льды задержат дальнейшее продвижение шхуны на юг.

Вождь туземцев приглашает моряков спуститься на берег и посе­тить деревню. Хорошенько вооружившись и дав приказ никого в его отсутствие не пускать на шхуну, капитан с отрядом из двенадцати че-

76

ловек, куда вошел и Артур, высаживается на остров. Увиденное там повергает моряков в изумление: ни деревья, ни скалы, ни далее вода -не похожи на то, что они привыкли видеть. Особенно поражает их вода — бесцветная, она переливается всеми цветами пурпура, как шелк, расслаиваясь на множество струящихся прожилок.

Первый поход в деревню проходит благополучно, чего нельзя ска­зать про следующий — когда меры предосторожности соблюдаются уже не так тщательно. Стоило морякам войти в узкое ущелье, как нависшие породы, которые заранее подкопали туземцы, обрушивают­ся, погребая под собой весь отряд. Спастись удается лишь Артуру с Петерсом, которые отстали, собирая орехи. Оказавшись с краю, они выбираются из завала и видят, что равнина буквально кишит дикаря­ми, готовящимися к захвату шхуны. Не имея возможности предупре­дить товарищей, Артур и Петере вынуждены с горестью смотреть, как туземцы одерживают верх, — уже через пять минут после начала осады красавица шхуна являет жалкое зрелище. Некоторое замеша­тельство среди дикарей вызывает чучело неизвестного животного с белой шкурой, выловленное'матросами в море неподалеку от остро­ва, — капитан хотел привезти его в Англию. Туземцы выносят чучело на берег, окружают частоколом и оглушительно кричат: «Текели-ли!»

Прячась на острове, Артур и Петерс натыкаются на каменные ко­лодцы, ведущие в шахты странной формы — чертежи очертаний шахт Артур Пим приводит в своей рукописи. Но эти галереи никуда не ведут, и моряки теряют к ним интерес. Через несколько дней Ар­туру и Петерсу удается похитить пирогу дикарей и благополучно ус­кользнуть от преследователей, захватив с собой пленника. От него моряки узнают, что архипелаг состоит из восьми островов, что чер­ные шкуры, из которых делается одежда воинов, принадлежат каким-то огромным животным, которые водятся на острове. Когда к самодельным мачтам прикрепляют парус из белых рубашек, пленник наотрез отказывается помогать — белая материя вселяет в него неве­роятный страх. Дрожа, он вопит: «Текели-ли!»

Течение несет пирогу к югу — вода неожиданно теплеет, напоми­ная цветом молоко. Пленник волнуется и впадает в беспамятство. Над горизонтом растет полоса белых паров, море иногда бурлит, и тогда над этим местом появляется странное свечение, а с неба сып­лется белый пепел. Вода становится почти горячей. На горизонте все чаще слышатся крики птиц: «Текели-ли!» Пирога мчится в обволаки­вающую мир белизну, и тут на ее пути вырастает огромная челове­ческая фигура в саване. И кожа ее белее белого...

На этом месте рукопись обрывается. Как сообщает издатель в послесловии, это связано с внезапной кончиной мистера Пима.

В. И. Бернацкая

77

Убийства на улице Морг (Murders in the rue Morgue)

Новелла (1841)

Аналитические способности свойственны не всякому уму и сами не­доступны анализу. К такому заключению приходит Рассказчик, по­знакомившись в Париже летом 18.. г. с неким Огюстом Дюпеном, потомком обедневшею знатного рода, изумившим его при первой же встрече обширной начитанностью и свежестью воображения.

Молодые люди быстро становятся друзьями и поселяются вместе. Рассказчику приходится приспосабливаться к необычному характеру и привычкам Дюпена — страсти к ночным прогулкам и психологи­ческому анализу. Новый друг поражает его способностью проникать в потаенные мысли собеседника, используя то, что Дюпен называет своим «методом», — по незначительным внешним проявлениям он выстраивает сложную пепь умозаключений.

Однажды друзья, раскрыв вечернюю газету, натыкаются на сооб­щение о неслыханном преступлении. Сегодня ночью мирный сон обывателей, живущих в районе улицы Морг, нарушили душеразди­рающие крики. Они доносились из дома мадам Л'Эспанэ, где та про­живала с незамужней дочерью Камиллой. Когда взломали дверь спальни, люди в ужасе отступили — мебель была сломана, к полу прилипли седые пряди длинных волос. Позднее в дымоходе обнару­жили изуродованный труп Камиллы, а тело самой мадам Л'Эспанэ нашли во дворе. Голова ее была отрезана бритвой.

Все свидетели сходились на том, что, когда взламывали дверь, пре­ступники еще находились в спальне. Один голос явно принадлежал французу — все слышали произнесенное по-французски ругательство. Национальность второго осталась неизвестной: каждый из свидетелей считал, что тот говорил на каком-то иностранном языке, сходясь на том, что голос был страшно груб.

Назавтра газеты принесли известие об аресте Адольфа Лебона, до­ставившего накануне убийства мадам Л'Эспанэ из банка четыре тыся­чи франков. Именно на этом этапе Дюпен начинает проявлять интерес к такому запутанному делу. Получив у префекта полиции (знакомого Дюпена) разрешение на осмотр места преступления, друзья отправляются на улицу Морг, где Дюпен все тщательным об­разом обследует.

Используя свой метод, Дюпен заостряет внимание на трех обстоя­тельствах: своеобразном, «нечеловеческом» голосе одного из преступ­ников, необычной ловкости, которая требовалась, чтобы забраться в окно по громоотводу, и, наконец, — отсутствии побудительного мо-

78

тива: золото из банка нашли в комнате нетронутым. Кроме того, преступники (или хотя бы один из них) обладали неимоверной силой, раз сумели затолкать тело в трубу, да еще снизу вверх. Извле­ченные из сжатой руки мадам Л'Эспанэ волоски и отпечатки «паль­цев» на ее шее убедили Дюпена, что убийцей могла быть только гигантская обезьяна.

Дюпен дает объявление о поимке крупной обезьяны, обещая вер­нуть ее владельцу за небольшое вознаграждение. Как Дюпен и пред­полагал, вскоре к ним заявляется моряк с торгового судна. Поняв, что Дюпену все известно, моряк рассказывает истинную историю. Орангутанга он поймал на Борнео и с большими мучениями — из-за свирепого нрава обезьяны — доставил в Париж, рассчитывая выгодно продать. В ту злосчастную ночь обезьяна сбежала, моряк гнался за ней, но не поймал и был свидетелем того, как зверь забрался в спаль­ню женщин. Когда моряк с трудом вскарабкался по тому же громоо­тводу, все уже было кончено. Издав испуганное восклицание, моряк съехал вниз...

Префект не мог скрыть своего разочарования, что полиции оказа­лось не по зубам это запутанное дело, но после рассказа Дюпена, по­ворчав, отпустил с миром беднягу Лебона.

В. И. Бернацкая

Тайна Мари Роже (The mystery of Marie Roget)

Новелла (1843)

Раскрыв тайну трагической гибели мадам Д'Эспанэ и ее дочери («Убийства на улице Морг»), Огюст Дюпен снова погружается в свои меланхолические раздумья. Однако роль Дюпена в драме на улице Морг снискала ему у парижской полиции славу провидца, и префектура неоднократно пыталась вновь прибегнуть к его услугам. Очередную попытку полиция предпринимает в связи с убийством молоденькой девушки Мари Роже.

Красавица Мари работала в парфюмерной лавке. Однажды она уже пропадала на неделю. Это случилось около трех лет назад, и тогда ее мать мадам Роже была вне себя от тревоги. Но Мари верну­лась — немного, впрочем, погрустневшая, объяснив свое отсутствие тем, что гостила у родственницы в деревне.

В день повторного исчезновения Мари отправилась к тетке, дого­ворившись со своим женихом Сент-Эсташем, что он зайдет за ней вечером. Когда выяснилось, что Мари вообще не приходила к тетке,

79

девушку стали искать и только на четвертый день обнаружили в Сене. На теле несчастной имелись следы побоев, а медицинский ос­мотр показал, что Мари подверглась грубому насилию. Затянутый на шее кусок батиста, оторванный от нижней юбки жертвы, был завя­зан морским узлом.

Газетчики разносили по городу противоречивые слухи: один писал, что нашли вовсе не Мари, другой — что в убийстве замешана целая шайка. Тем временем появляются новые свидетельства и улики. Трактирщица мадам Делюк показала, что в роковой день в ее трак­тир зашла девушка, похожая по описаниям на Мари; ее сопровождал смуглый молодой человек. Парочка провела в трактире некоторое время, а потом направилась в сторону леса. Поздно вечером трактир­щица слышала женские крики. Впоследствии она опознала платье, которое было на трупе. Спустя несколько дней дети мадам Делюк обнаружили в лесу нижнюю юбку, шарф и носовой платок с меткой «Мари Роже».

Рассказчик, собравший по просьбе Дюпена все материалы, касаю­щиеся этого дела, услышал наконец версию своего проницательного друга. Камнем преткновения в этом деле Дюпен считал его зауряд­ность. Полиция на многое не обратила внимание. Никто, например, не потрудился навести справки о смуглом моряке, зашедшем с де­вушкой в трактир, или поискать связь Между первым и вторым ис­чезновениями Мари. А ведь первое бегство могло окончиться ссорой с предполагаемым возлюбленным — и обманутая девушка вернулась домой. Тогда второе бегство — свидетельство того, что обманщик во­зобновил свои ухаживания. Однако почему такой большой перерыв? Но время, прошедшее между первым и вторым исчезновениями де­вушки, — обычный срок дальнего плавания военных кораблей.

Предполагаемое место убийства Мари — лесок у реки, об этом, вроде бы, говорят и найденные вещи жертвы. Однако даже полиция признает, что разбросаны они слишком уж напоказ, да и то, что вещи пролежали несколько дней незамеченными в таком людном месте, наводит на мысль, что их подкинули позже.

Не обратили внимания и на лодку, которая была обнаружена плы­вущей вниз по Сене на следующий день после убийства, когда тело еще не нашли. И на то, что кто-то тайно забрал ее, без руля, у на­чальника пристани еще через день. То, что к телу не был привязан камень, из-за чего оно и всплыло, объясняется именно тем, что его сбросили с лодки, не имея под рукой ничего тяжелого. Это явилось недосмотром убийцы. Трудно судить, что произошло между преступ­ником и жертвой, однако ясно, что Мари не была легкой добычей и мужчине пришлось прибегнуть к насилию, чтобы довести до конца свой гнусный замысел.

80

Рассказчик умалчивает о том, как полиция использовала собранные Дюпеном улики, сказав в заключение лишь то, что все умозаключе­ния его друга подтвердились и убийца был вскоре найден.

В. И. Бернацкая

Золотой жук (The gold-bug)

Повесть (1843)

Потомка старинного аристократического рода Уильяма Леграна пре­следуют неудачи, он теряет все свое богатство и впадает в нищету. Дабы избежать насмешек и унижений, Легран покидает Новый Ор­леан, город своих предков, и поселяется на пустынном островке вбли­зи атлантического побережья. В зарослях миртовой рощи Легран сооружает себе хижину, где и обитает со старым слугой-негром Юпитером и громадным ньюфаундлендом. Отшельничество Уильяма скрашивают книги и прогулки по берегу моря, во время которых он удовлетворяет свою страсть энтомолога: его коллекции насекомых по­завидовал бы не один натуралист.

Рассказчик частенько навещает своего друга в его скромном жили­ще. В один из таких приходов Аегран и негр наперебой рассказыва­ют о последней добыче — золотом жуке, которого им удалось на днях поймать. Расспрашивая о подробностях, Рассказчик замечает, что Легран воспринимает эту находку как счастливое предзнаменова­ние — его не покидает мысль о внезапном и скором богатстве. Юпи­тер беспокоится, не заболел ли хозяин: по его словам, Легран все время что-то считает и надолго исчезает из дома.

Через какое-то время Рассказчик получает от Леграна записку с просьбой посетить его по некоему важному делу. Лихорадочный тон записки заставляет Рассказчика поторопиться, и он в тот же день оказывается у друга. Легран ожидает его с видимым нетерпением и крепко стиснув руку приятеля, объявляет, что пойманный недавно жук оказался из чистого золота. Рассказчик недоумевает: жук действительно хорош — это неизвестный дотоле науке экземпляр, но при чем тут золото? Легран предлагает всем тут же отправиться в путь — на материк, в горы — в конце экспедиции они поймут, что он имеет в виду. Поход займет не так уж много времени, уверяет Легран: к заходу солнца они вернутся.

Около четырех часов компания отправляется в путь. Юпитер несет косу и лопату, Легран — жука, привязанного к концу шнура. Рассказчик, видя в этом явное доказательство безумия друга, с трудов

81

удерживается от слез. Дойдя до мыса, они садятся в ялик и переправ­ляются на материк; там, взобравшись на высокий берег, идут около двух часов по пустынному, поросшему ежевикой плато, пока вдали не показывается тюльпановое дерево необыкновенной высоты. Юпи­тер выкашивает к дереву тропинку, а затем взбирается на него, при­хватив с собой по приказу Леграна жука. Надо ли говорить, что и слуге, и другу такое приказание кажется бредом сумасшедшего.

Сверху доносится испуганный крик негра: он увидел прибитый к суку череп. Это известие приводит Леграна в непонятный восторг, и он отдает еще одно, не менее странное приказание — пропустить жука через левую глазницу черепа. Юпитер, не желая противоречить утратившему рассудок хозяину, выполняет и это. Забив колышек точно там, куда опустился жук, Легран начинает в этом месте копать;

друг присоединяется к нему, думая, что Легран заразился обычной на Юге манией кладокопательства. Он, однако, решает и дальше не перечить безумцу и принять участие в поисках клада, чтобы нагляд­ным образом убедить фантазера в беспочвенности его замысла.

Они трудятся уже часа полтора, когда их прерывает отчаянный лай ньюфаундленда. Пес рвется в яму, а спрыгнув туда, мигом отры­вает два человеческих скелета. Два удара лопатой — и компаньоны видят несколько золотых монет и торчащее из земли железное коль­цо. Работа после этого идет быстрее, и вскоре становится понятно, что кольцо прикреплено к крышке прекрасно сохранившегося дере­вянного сундука. В сундуке, который дрожащими руками открывают кладоискатели, находится настоящее сокровище — груды золота и драгоценных камней.

Обратный путь с тяжелым сундуком был нелегким. Когда прияте­ли уже дома внимательно разглядывают и сортируют сокровища, то по самой скромной оценке содержимое сундука тянет на полтора миллиона долларов. Наконец, видя, что Друг сгорает от любопытства, Легран принимается за рассказ...

Когда Легран поймал жука, тот его укусил. Неподалеку из песка торчит какая-то бумажка, и Юпитер, подобрав ее, передает хозяину, который заворачивает в нее жука. Дома Легран обращает внимание на то, что найденная бумага — это пергамент, а когда под воздейст­вием тепла на нем проступает изображение черепа, прогревает его дальше. Вскоре рядом с черепом появляется изображение козленка. После этого у Леграна уже не остается сомнений в том, что клад за­копал знаменитый пират Кидд («кид» — «козленок» по-английски). Он не раз слышал предания о кладах, зарытых Киддом и его сооб­щниками на атлантическом побережье. Легран продолжает нагревать пергамент, пока на нем не выступают цифры — пиратский шифр, который после долгой умственной работы Леграну удается разгадать.

82

Окончательный текст остается загадочным: «Хорошее стекло в трак­тире епископа на чертовом стуле двадцать один градус и тринадцать минут северо-северо-восток главный сук седьмая ветвь восточная сто­рона стреляй из левого глаза мертвой головы прямая от дерева через выстрел на пятьдесят футов».

Расспросив местных старожилов, Легран узнает, что «трактир епи­скопа» и «чертов стул» — названия определенных скал и утесов. «Хорошее стекло» — конечно же бинокль. Обозревая в указанном направлении местность, Легран видит тюльпановое дерево и не со­мневается, что, забравшись на него. Юпитер обнаружит там череп. «А зачем надо было опускать именно жука?» — недоумевает Рас­сказчик. «Ваши намеки на то, что я не в себе, рассердили меня, и я решил отплатить вам маленькой мистификацией», — отвечает Лег­ран.

В. И. Бернацкая

Гарриет Бичер-Стоу (Harriet Beecher Stowe) 1811 - 1896

Хижина дяди Тома (Uncle Tom's cabin)

Роман (1852)

Действие романа происходит в начале 1850-х гг. в США. Открывает­ся он разговором «доброго» плантатора Шелби с работорговцем Гейли, которому он хочет продать своего лучшего негра дядю Тома в уплату долгов. Разглагольствуя о гуманизме, понимаемом весьма свое­образно, Гейли выражает точку зрения многих работорговцев: не сле­дует, полагает он, продавать ребенка на глазах у матери, чтобы не было лишних слез и, таким образом, не портился товар. Не стоит также сильно их пороть, но и носиться особо не стоит — «доброта им боком выходит». В придачу к Тому Гейли просит продать ему Гарри, сына квартеронки Элизы, горничной хозяйки.

Муж Элизы Джордж Гаррис — раб соседнего плантатора. Когда-то он работал на фабрике, где очень хорошо себя зарекомендовал, но хозяин не пожелал терпеть независимости негра и поставил его на самую тяжелую работу. Двое детей Элизы и Джорджа умерли в мла­денчестве, поэтому Элиза особенно привязана к своему малышу.

В тот же день Джордж приходит к Элизе и сообщает ей о своем намерении бежать в Канаду, поскольку хозяин вынуждает его же­ниться на другой, хотя их с Элизой венчал священник.

Подписав купчие на Тома и Гарри, мистер Шелби рассказывает

84

обо всем жене. Элиза слышит их разговор и решает бежать, чтобы сохранить ребенка. Она зовет с собой дядю Тома, но тот готов поко­риться судьбе.

О побеге становится известно только утром. За беглянкой органи­зована погоня, но ей удается по льдинам перебраться в штат Огайо, где рабство запрещено.

Упустивший беглянку Гейли случайно встречает Тома Локкера и его спутника по имени Мэркс, охотников за беглыми рабами, кото­рые соглашаются ему помочь.

Элиза попадает в дом сенатора Бэрда, который не разделяет идей работорговли и помогает ей спрятаться у надежных людей.

Тем временем Гейли увозит Тома из поместья Шелби, заковав его в кандалы. Старший сын хозяев Джордж дает Тому на память сереб­ряный доллар и клянется, что, когда вырастет, не будет ни продавать, ни покупать рабов.

Приехав в город, Гейли покупает на аукционе еще несколько рабов, разлучая детей с матерями. Затем негров грузят на пароход — их нужно переправить в южные штаты. Закованных в кандалы рабов везут на нижней палубе, а на верхней вольготно едут белые, рассуж­дая о работорговле. Одни считают, что неграм на плантациях живет­ся лучше, чем на воле, другие полагают, что самое страшное в рабстве — «надругательство над человеческими чувствами, привязанностями», третьи уверены, что сам бог судил африканцам быть раба­ми и довольствоваться своим положением.

Во время одной из стоянок Гейли возвращается с молодой негри­тянкой, которая нянчит десятимесячного малыша. Он тут же продает ребенка за 45 долларов, и его тайком забирают у матери. В отчаянии та бросается в воду.

На том же пароходе путешествует богатый и знатный джентльмен из Нового Орлеана по имени Сен-Клер с шестилетней дочерью и не­молодой родственницей. «Том с интересом наблюдал за девочкой, ибо негры со свойственной им добротой и впечатлительностью всегда тянутся ко всему чистому, детскому». Как-то девочка, перегнувшись через борт, падает в воду, и Том спасает ее. Благодарный отец поку­пает Тома у Гейли.

Огюстен Сен-Клер, сын богатого луизианского плантатора, возвра­щается домой, в Новый Орлеан. Немолодая родственница — его ку­зина мисс Офелия, воплощение точности и порядка. Основной жизненный принцип ее — чувство долга. В доме Огюстена она ста­нет управлять хозяйством, так как жена кузена слаба здоровьем.

Жена Сен-Клера Мари оказывается взбалмошным, эгоистическим существом, одобряющим рабство. У Сен-Клера отношение к рабству чисто прагматическое — он понимает, что его не искоренишь, пока

85

белым оно выгодно. Глядя на Офелию, он отмечает двойственное от­ношение к неграм северян: «Вы относитесь к ним с брезгливостью <...> и в то же время заступаетесь за них».

Тем временем Элиза и Джордж, укрытые общиной квакеров, го­товятся бежать в Канаду. Вместе с ними едет негр Джим. Он уже давно живет в Канаде, но возвратился в США, чтобы забрать с собой престарелую матушку.

Внезапно они узнают, что за ними организована погоня, в которой участвуют Том Локкер, двое полицейских и местный сброд. Во время перестрелки Джордж ранит Тома Локкера. Сообщники бросают его, а беглецы подбирают и отвозят в дом, где за ним организован хоро­ший уход.

Действие вновь переносится в дом Сен-Кдеров. Его обитатели на­пряженно обсуждают проблему рабства. Опостен осуждает рабство, но не может противостоять ему в одиночку. Чтобы ежечасно не стал­киваться с наиболее грубыми его проявлениями, он отказался от вла­дения плантацией. Он уверен, что в конце концов негры, как и народные массы во всем мире, сами завоюют себе свободу.

Однажды он приводит в подарок Офелии негритянку лет восьми по имени Топси, которую прежний хозяин зверски избивал. Девочка оказывается очень смышленой. Она описывается как проказница и воровка, но добрая и отзывчивая в душе.

Проходит два года. Выясняется, что дочь Сен-Клера Евангелина (сокращенно Ева) страдает чахоткой. Это очень нежная и отзывчи­вая девочка. Ее мечта — отпустить всех негров на волю и дать им об­разование. Но больше всего она привязывается к дяде Тому.

Как-то, разговаривая с отпом, она говорит ему, что скоро умрет, и просит после ее смерти отпустить дядю Тома на свободу. Сен-Клер обещает ей это, но его обещанию не суждено исполниться: вскоре после смерти дочери он трагически гибнет в пьяной драке. Хорошо хоть мисс Офелии удается получить от него дарственную на Топси.

После смерти Сен-Клера дела берет в свои руки деспотичная Мари. Ока собирается продать дом и всех рабов мужа и уехать на от­цовскую плантацию. Для Тома это означает вечное рабство. Хозяйка и слышать не хочет, чтобы ему, во исполнение воли ее покойной до­чери, дали свободу, и вместе с другими неграми отправляет его в не­вольничий барак, где собирают партию негров для аукциона.

Невольничий барак — то же, что торговый склад: перед ним в ка­честве образцов товара выставлено несколько негров, женщин и муж­чин. Трудно описать страдания негров перед аукционом — они морально готовятся к тому, что их разлучат с семьями, оторвут от привычной, знакомой обстановки, отдадут в руки злых людей. «Одним из самых страшных обстоятельств, связанных с рабствам, яв-

86

обитателей поместья, включая Легри, суеверный страх. В попытке вы­яснить, куда подевались Касси с Эммелиной, он приказывает своим подручным избить Тома. Те весьма усердно исполняют приказание.

Внезапно в поместье приезжает Джордж Шелби, чудом разыскав­ший дядю Тома, но не может увезти негра с собой — тот умирает у него на руках. На могиле Тома Джордж, который после смерти отца стал владельцем поместья, клянется, что у него никогда не будет рабов.

Воспользовавшись ситуацией, Касси и Эммелина бегут с чердака. На пароходе они знакомятся с Джорджем Шелби и некоей мадам де Ту, которая путешествует с дочерью. Выясняется, что она сестра Джорджа Гарриса. Молодой Шелби начинает рассказывать ей о судь­бе Джорджа, и случайно услышавшая их разговор Касси понимает, что его жена Элиза — ее дочь.

Вместе с мадам де Ту Касси отправляется в Канаду, где и находит дочь. По зрелом размышлении воссоединившаяся семья решает пере­ехать во Францию. На пароходе Эммелина выходит замуж за 1-го по­мощника капитана.

Во Франции Джордж Гаррис получает хорошее образование и переезжает в Либерию, которую считает свой родиной. Мадам де Ту находит сына Касси, который тоже собирается в Африку.

Узнав о кончине мужа, тетушка Хлоя, специально отправившаяся на заработки, чтобы выкупить его, не находит себе места от горя, а Джордж Шелби выполняет клятву, данную на могиле дяди Тома, и дает вольную всем своим рабам.

Е. Б. Туева

ляется то, что негр <...> в любую минуту может попасть в руки жес­токого и грубого тирана, — точь-в-точь как стол, когда-то украшав­ший роскошную гостиную, доживает свой век в грязном трактире. Существенная разница состоит лишь в том, что стол ничего не чувст­вует, тогда как у человека <...> нельзя отнять его душу, <...> воспо­минания и привязанности, желания и страхи».

Том попадает к Саймону Легри. Тот немедленно заставляет его переодеться в грубую одежду невольника, а его вещи продает матро­сам парохода, на котором едет домой. На плантации Легри новых рабов селят в жалких лачугах, где так тесно, что яблоку негде упасть. Спят здесь прямо на земле, подстелив немного соломы. Рацион край­не скудный: после изнурительного труда на сборе хлопка — всего одна лепешка из кукурузной муки.

Однажды на сбор хлопка выходит красивая, статная квартеронка Касси, любовница хозяина. Она работает очень быстро, помогает сла­бым и отстающим. Том тоже делится собранным хлопком — с Люси, больной мулаткой. Вечером хозяин, видя хорошую работу Тома, решает назначить его надсмотрщиком и для начала хочет заста­вить его выпороть Люси и еще нескольких рабов. Том решительно отказывается, за что сам получает побои.

Вечером к нему приходит Касси, смазывает ему раны и рассказы­вает о себе. Отец ее был богатым плантатором, и она получила хоро­шее образование. Однако отец скоропостижно скончался и не успел дать ей вольную. Ее купил молодой человек, которого она очень лю­била и от которого родила двоих детей, но тот, наделав долгов, тоже продал ее. Детей у нее отняли, и она стала переходить от одного хо­зяина к другому. Касси имеет большое влияние на Легри и уговарива­ет его оставить Тома в покое — хотя бы на время полевых работ.

Для Элизы с Джорджем близится час долгожданной свободы. По­раженный их благородством, Том Локкер (поправившись, он решил отказаться от охоты на людей и заняться охотой на медведей) пред­упреждает их, что у парохода, на котором они собираются перепра­виться в Канаду, их могут поджидать сыщики. Тогда Элиза переодевается в мужской костюм; Гарри наряжают девочкой и на время отдают миссис Смит, белой канадке, которая возвращается на родину. Им удается благополучно перебраться через пограничное озеро Эри в городок Амхерстберг, где они останавливаются в доме местного священника.

А в усадьбе Легри Том тщетно ждет весточки от старых хозяев. Касси предлагает ему убить хозяина, но он не хочет брать грех на душу. Бежать он тоже отказывается, а вот Касси с новой любовницей Аегри юной Эммелиной замышляют побег. Делая вид, что побежали к болотам, женщины скрываются на чердаке, вызывающем у всех

87

обитателей поместья, включая Легри, суеверный страх. В попытке вы­яснить, куда подевались Касси с Эммелиной, он приказывает своим подручным избить Тома. Те весьма усердно исполняют приказание.

Внезапно в поместье приезжает Джордж Шелби, чудом разыскав­ший дядю Тома, но не может увезти негра с собой — тот умирает у него на руках. На могиле Тома Джордж, который после смерти отца стал владельцем поместья, клянется, что у него никогда не будет рабов.

Воспользовавшись ситуацией, Касси и Эммелина бегут с чердака. На пароходе они знакомятся с Джорджем Шелби и некоей мадам де Ту, которая путешествует с дочерью. Выясняется, что она сестра Джорджа Гарриса. Молодой Шелби начинает рассказывать ей о судь­бе Джорджа, и случайно услышавшая их разговор Касси понимает, что его жена Элиза — ее дочь.

Вместе с мадам де Ту Касси отправляется в Канаду, где и находит дочь. По зрелом размышлении воссоединившаяся семья решает пере­ехать во Францию. На пароходе Эммелина выходит замуж за 1-го по­мощника капитана.

Во Франции Джордж Гаррис получает хорошее образование и переезжает в Либерию, которую считает свой родиной. Мадам де Ту находит сына Касси, который тоже собирается в Африку.

Узнав о кончине мужа, тетушка Хлоя, специально отправившаяся на заработки, чтобы выкупить его, не находит себе места от горя, а Джордж Шелби выполняет клятву, данную на могиле дяди Тома, и дает вольную всем своим рабам.

Е. Б. Туева

Генри Дэвид Торо (Henry David Thoreau) 1817 - 1862

Уолдэн, иди Жизнь в лесу (Walden or Life in the woods)

Философская проза (1849, опубл. 1854)

В этой книге Торо описывает свою собственную жизнь, тот ее пери­од, когда он в течение двух лет один жил на берегу Уолденского пруда в Конкорде, штате Массачусетс, а кроме того, делится своими соображениями о смысле бытия и о наиболее рациональном способе совмещения духовной деятельности с обеспечением необходимых ма­териальных условий жизни.

Хижина, которую он выстроил собственными руками, стоит в лесу на расстоянии мили от всякого жилья. Пропитание он добывает ис­ключительно трудом своих рук. Пользуется предметами первой необ­ходимости, к которым относит пищу, жилье и одежду. По мнению Торо, современный человек выходит за рамки своих потребностей, вынуждает себя тратить время и силы, чтобы заработать деньги и приобрести на них то, что, сделай он собственноручно, обошлось бы ему гораздо дешевле и потребовало бы меньших усилий. Еду любой может добывать, работая на небольшом участке исключительно на себя, дом построить своими руками, как делал это Торо, носить про­стую, домотканую одежду. Тогда человек смог бы перестать быть рабом цивилизации и своим собственным, получил бы больше свобод­ного времени на то, чтобы развиваться духовно. На собственном при-

89

прежде всего необходима не близость толпы и цивилизация, а бли­зость к «вечному источнику жизни», к творцу мироздания. Общество отвлекает его от серьезных дум. К тому же, по мнению Торо, люди общаются друг с другом слишком часто и не успевают приобрести друг для друга новой ценности. Однако при всей своей любви к оди­ночеству, Торо не является отшельником. Иногда к нему приходит до тридцати человек. Правда, наиболее полноценное и интересное обще­ние происходит при небольшом скоплении народа. Если гость прихо­дит один, он разделяет с хозяином скромную трапезу, если гостей оказывается больше, то все ограничивается пищей духовной, то есть беседами. Пока он живет в лесу, к нему приходит больше людей, чем в любую другую пору его жизни; для него это — прекрасная возмож­ность понаблюдать за ними.

Проезжающие мимо часто застают его за работой на земле, в частности, за возделыванием бобов. Работая без лошади, вола и батра­ков, он успевает с ними сдружиться, они привязывают его к земле, в них он черпает силу. Он не прибегает к помощи сельскохозяйствен­ных пособий, поскольку для него не имеет значения объем урожая. Одновременно с бобами он «сажает» зерна духовных ценностей: ис­кренности, правды, простоты, веры, невинности. Это для него важ­нее. Он превращает земледелие в истинно священное занятие, каким оно и было когда-то, и готов принести в жертву не только первые, но и последние материальные плоды своего надела.

После работы он не реже чем раз в два дня идет в ближайший по­селок за новостями. Там, побывав в гостях у кого-нибудь из знако­мых, выслушав новости, он ночью возвращается домой, и при этом никогда не сбивается с пути. Хотя заблудиться в лесу, на его взгляд, — незабываемое и поучительное ощущение. Пока человек не сбивается с дороги, он не постигает всей «огромности и необычности Природы». уходя из дома, он никогда не запирает дверей. Однако его ни разу не обокрали. Он убежден, что, если бы все жили так же просто, как он, грабежи были бы неизвестны, поскольку они проис­ходят там, где у одних есть излишки, а у других нет и необходимого.

В радиусе нескольких миль от его хижины, помимо Уолдэна, есть еще несколько прудов. Он описывает их жизнь, как жизнь живых су­ществ. Прибрежные деревья ему кажутся ресницами, опушившими озера-глаза, утесы — это брови, берега — губы, которые пруд обли­зывает. Вместо того чтобы ходить к ученым людям, он, как друзей, навещает некоторые редкие в тех краях деревья — черную березу, бук или какую-нибудь особенно высокую сосну. Однажды во время дальней прогулки он заходит в дом очень бедного многодетного ир­ландца, советует ему последовать его собственному примеру, отка­заться от работы на хозяина, жить беззаботной жизнью и идти

91

навстречу приключениям. Тогда, по мнению Торо, ирландец сможет справиться со своей нуждой.

Иногда, помимо стремления к духовной жизни, в нем просыпают­ся дикие начала, и он идет ловить рыбу, охотиться. Однако если чело­век носит в себе семена духовности, то взрослея, он отказывается от подобных занятий. Так со временем поступает и Торо и почти пол­ностью отказывается от животной пищи. Ему кажется, что в ней есть нечто крайне нечистое. Она мешает сохранению духовных сил и поэ­тического чувства. Если от нее отказаться полностью, разумеется, может произойти некоторое физическое ослабление тела, но не стоит об этом сожалеть, поскольку такая жизнь находится в согласии «с высшими принципами». Он не пьет вина, а только чистую воду из пруда, так как хочет всегда быть трезвым. Если уж опьяняться, то только воздухом, считает Торо. Рядом с ним обитает множество жи­вотных: совсем приручившаяся дикая мышь, которая ест у него с ла­дони, куропатка со своими птенцами, чьи спокойные и мудрые глаза Торо кажутся столь же древними, как и само небо, которое в них от­ражается. Он становится свидетелем драки муравьев, рыжих и чер­ных, и чувствует при этом такое же волнение, как если бы перед ним находились люди. На пруду он наблюдает за гагарой, которая, пыта­ясь его перехитрить, целый день ныряет в пруд.

Ближе к зиме Торо выкладывает в своем доме очаг. Огонь очага тоже становится его другом. Глядя на огонь по вечерам, он очищает свои мысли и душу от скверны, накопившейся за день. Зимой мало кто из людей забредает в его хижину. Зато представляется отличная возможность наблюдать за животными. Около своего дома он разбра­сывает недозрелые кукурузные початки, картофельные очистки, а Затем с интересом следит за повадками привлеченных лакомством кроликов, белок, соек, синиц. Однажды ему на плечо садится воро­бей, он воспринимает это как отличие «более высокое, чем любые эполеты».

Зимой пруд засыпает и покрывается слоем голубого льда. По утрам на него приходят люди ловить окуней и щук. Деревенские жи­тели и даже целые артели ледорубов запасаются на лето льдом.

Об Уолденском пруде в народе ходит поверье, будто он не имеет дна. В начале 1846 г., вооружившись компасом, цепью и лотом, Торо находит дно и измеряет глубину пруда.

В конце марта — начале апреля пруд вскрывается. Под воздейст­вием солнечных лучей по утрам и ближе к вечеру он гудит, и тогда кажется, что это потягивается и зевает просыпающийся человек. Вся Земля для Торо — живое существо. Возвращаясь с юга, весной над прудом пролетают гуси, утки, голуби, ласточки, появляются лягушки и черепахи. Начинает зеленеть трава. Весеннее утро несет прощение

92

всех грехов и призыв к духовному возрождению. Торо считает, что люди должны жить в унисон с природой, прислушиваться к ее запо­ведям. В жизни городов наступил бы застой, если бы дикая природа не соседствовала с ними, ибо для них она является источником бод­рости. Человек желает одновременно и все познать, и оставить тайну природы неразгаданной. Ему необходимо знать, что существуют силы, превосходящие его собственные.

Так заканчивается первый год жизни Торо в лесу. Второй год очень на него похож, и автор его не описывает. 6 сентября 1847 г. Торо окончательно покидает уолдэн.

Он уходит из леса по столь же важным причинам, по которым в нем поселился. Ему кажется, что он должен прожить еще несколько жизней, а не идти по уже проторенной дороге. Если человек смело идет к своей мечте, то его ожидает успех, которого не дано буднич­ному существованию. Его жизнь в таком случае начинает подчиняться высшим законам, и он обретает высшую свободу. Чем более он упро­щает свою жизнь, тем проще кажутся ему всемирные законы; одино­чество, бедность, слабость перестают для него существовать. Необязательно даже понимание окружающих, поскольку в общей массе своей вокруг царят тупость и условности. Каждый должен по­стараться заняться своим делом, стать тем, кем он рожден быть. Если современное человечество и современный человек и могут показаться пигмеями, по сравнению с древними народами, то, по мнению Торо, нужно постараться стать «величайшим из пигмеев», заниматься изу­чением собственной души и ее совершенствованием.

Е. В. Семина

Герман Мелвилл (Herman Melville) 1819 - 1891

Тайпи (Турее)

Роман (1846)

Летом 1842 г. американское китобойное судно «Долли» после полу­годичного плавания достигает Маркизского архипелага в Полинезии и бросает якорь в бухте острова Нукухива. Здесь один из матросов (впоследствии, перед туземцами, он назовет себя Томом), не желая более выносить капитанского самодурства и жестокости и полагая к тому же, что рейс может чрезмерно затянуться, принимает решение оставить корабль. Но судовое соглашение, которое каждый матрос подписал, нанимаясь на китобоец, фактически отдает его на время плавания во власть капитану. Поэтому просто остаться на берегу не­возможно: необходимо бежать и несколько дней потом скрываться от погони, высылаемой за дезертировавшим моряком все равно как за беглым каторжником, пока поиски не закончатся и судно снова не выйдет в море. Поскольку архипелаг недавно колонизирован францу­зами, да и суда под другими флагами нередко заходят в бухту, Том рассчитывает, что сможет впоследствии поступить на одно из них и таким образом вернуться в цивилизованный мир,

Он собирает сведения об острове и его обитателях, чтобы разрабо­тать план побега. По словам туземцев, живущих в окрестностях бухты, плодородные долины, разделенные горными кряжами, сущест-

94

вуют и в других частях острова, и населяют их различные племена, ведущие друг с другом нескончаемые войны. Ближайшая из таких долин принадлежит миролюбивому племени хаппер. За ней же лежат владения грозного племени тайпи, чьи воины внушают непреодоли­мый страх всем остальным островитянам. Само их имя ужасно: на местном наречии слово «тайпи» означает «любитель человеческого мяса». И слава, о них идущая, такому имени вполне соответствует. Французы не решаются высадиться в их долине. Туземцы из бухты показывают рубцы от ран, полученных в столкновениях с ними. Бы­тует также легенда об английском судне, на котором кровожадные тайпи подчистую вырезали команду, обманом заманив корабль к своему берегу.

Том понимает, что в самой бухте укрыться ему негде: доста­точно будет капитану посулить туземцам соблазнительные подарки — его тут же отыщут и выдадут. Если же уйти в глубь острова — есть немалый риск стать добычей каннибалов. Но выяснив, что островитя­не селятся лишь глубоко в долинах, поскольку опасаются, в силу по­стоянной вражды, близости иноплеменников, а на возвышенных местах вообще избегают появляться иначе как для того, чтобы спус­титься ради войны или грабежа в долину к соседям, приходит к вы­воду, что, сумев незаметно пробраться в горы, сможет оставаться там достаточно долго, питаясь плодами и фруктами. К тому же и отплы­тие корабля в этом случае не останется незамеченным — с горы ему будет открыт вид на весь залив. Сперва Том не помышляет о спутни­ке, но, наблюдая за другим молодым матросом по прозвищу Тоби, угадывает и в нем желание расстаться с китобойцем и сообщает ему свой план. Они решаются бежать вместе.

Сойдя на берег вместе с другими матросами, Тоби и Том, восполь­зовавшись проливным дождем, скрываются в зарослях. Еще до заката они достигают самого возвышенного места в центре острова. Дейст­вительность, однако, обманывает их ожидания. Нигде поблизости не видно спуска в долины — горный ландшафт, пересеченный обрывами и хребтами, тянется насколько хватает глаз, а среди произрастающих здесь деревьев нет тех пород, чьи плоды могли бы служить пищей. Беглецы распределяют свой скудный хлебный запас и приступают к поискам более благодатного убежища.

Несколько дней они то спускаются в ущелья, то карабкаются на обрывы. Ночуют на камнях, соорудив лиственную кровлю, которая, однако, не спасает от дождя. Хлеб подходит к концу. У Тома начина­ется лихорадка, а воспалившаяся вдобавок нога мешает ему двигаться дальше. Перед ним открывается одна из долин, но, памятуя о тайпи, они не сразу решаются войти в нее. И лишь убедившись, что даль­нейшее лазание по скалам им уже не по силам, направляются туда,

95

полагаясь на провидение и надеясь, что долина необитаема или насе­лена дружественными хаппарцами.

Хозяева у долины все-таки имеются, и встречи с ними не прихо­дится ждать долго. Вскоре беглецы попадают в туземную деревню, и их толпой окружают ее любопытствующие обитатели. Туземцы, хотя и несколько настороженны, в целом вполне дружелюбны — тем более что Том вовремя преподносит в подарок захваченные с корабля кусок ситца и пачку табака. Том и Тоби уже не сомневаются, что все сложилось удачно и что именно хаппарским гостеприимством они сейчас пользуются. Но тут-то, когда Том при помощи жестов и не­многих известных ему слов местного языка пытается объясниться с туземным вождем, и выясняется, что они находятся среди людоедов тайпи.

Дикари, которых Тоби и Том видят вокруг себя, вовсе не внуша­ют им ужаса, да и разводить огонь, чтобы немедленно поджарить пришельцев, никто здесь вроде бы не спешит. Однако Тому трудно избавиться от подозрения, что за внешней любезностью острови­тяне скрывают какой-нибудь кровожадный замысел, и радушный прием — всего лишь прелюдия к жестокой расправе. Но проходит ночь, еще один день — ничего не происходит; аборигены любопытны по-прежнему, но уже начинают привыкать к присутствию в деревне белых людей. Их поселили в доме знаменитого воина Мархейо, в ус­лужение к Тому назначен молодой туземец Кори-Кори, его не обхо­дит вниманием первая красавица Файавэй, а местный знахарь пытается, правда безуспешно, вылечить ему ногу. С ногой уже на­столько худо, что Том почти не способен ходить. Поэтому он просит Тоби пробраться назад в бухту и попробовать вернуться оттуда за ним на французской шлюпке или хотя бы по суше с нужными лекар­ствами. Тайпи выражают огорчение и прямой протест по поводу того, что один из гостей собирается их покинуть. Однако плачевное состояние Тома убеждает их в необходимости этого. В сопровожде­нии Мархейо Тоби отправляется к границам территории тайпи, и вскоре старый воин возвращается один, а через несколько часов ту­земцы находят Тоби раненым и без чувств: «дружелюбные» хаппарцы напали на него еще до того, как он успел ступить на их землю.

Но люди из бухты, оказывается, и сами посещают эти места. Вско­ре на побережье долины тайпи появляются несколько шлюпок. Во­преки ожиданиям, возбужденные туземцы и не собираются нападать на их команду, но несут на берег плоды для обмена. Сколько Том ни упрашивает Кори-Кори помочь ему добраться туда же, тот отказыва­ется наотрез. Тоби же островитяне почему-то не препятствуют, и он отправляется с ними, чтобы сообщить прибывшим, в каком бедствен­ном положении оказался его товарищ, и попросить помощи. Но

96

когда к исходу дня туземцы возвращаются в деревню, Тоби среди них нет. На взволнованные расспросы Тома ему объясняют, что его друг ушел с лодками и обещал вернуться через три дня. Однако ни в на­значенный срок, ни позже Тоби не появляется, и Том не знает, кого ему подозревать: самого ли Тоби в низком предательстве или дикарей в том, что они тайком разделались с чужеземцем, Но так или иначе ясно, что отныне он предоставлен собственной судьбе.

Много лет спустя, давно уже вернувшись в Америку, Том встретит Тоби, и тот расскажет ему, что действительно отправился в бухту, по­верив обещанию, что на следующий же день оттуда будет выслана за Томом шлюпка с вооруженными людьми, но был обманом удержан капитаном корабля, которому неотложно требовались матросы, и вы­везен в море.

Оставшись в одиночестве, считая свое положение безвыходным, Том впадает в апатию. Но постепенно интерес к жизни возвращается к нему. Наблюдая быт и обычаи туземцев, основанные на системе табу, он приходит к выводу, что мнение, бытующее об островитянах, глубоко ошибочно, зато так называемый цивилизованный человек, с его дьявольским искусством в изобретении орудий убийства, повсе­местно несущий с собою беды и разорение, — по праву может счи­таться самым кровожадным существом на земле. В деревне Тома считают уже настолько своим, что предлагают нанести на лицо обяза­тельную для членов племени татуировку — и ему стоит больших тру­дов отказаться от этого предложения. Относятся к нему с большим почтением. Ради того, чтобы он мог прокатить в челноке по озеру прекрасную Файавэй, на время даже отменяется, путем каких-то об­рядовых ухищрений, строжайшее табу, запрещающее женщинам вступать в лодки. Но мысли об участи Тоби по-прежнему не дают ему покоя. И хотя среди сушеных человеческих голов, случайно най­денных им в доме Мархейо, головы Тоби не обнаруживается, такая находка не добавляет Тому бодрости — тем более что одна из голов, несомненно, принадлежала белому человеку. Туземцы тщательно скрывают от него все, что может свидетельствовать об их канниба­лизме. Однако шила в мешке не утаишь: после стычки с соседями-хаппарцами Том определяет по остаткам пиршества, что воины тайпи съели тела убитых врагов.

Проходят месяц за месяцем. Однажды в деревне появляется не­обычный туземец Марну. Лежащее на нем табу позволяет ему сво­бодно кочевать из долины в долину, от племени к племени. Он способен объясняться на ломаном английском, поскольку часто быва­ет в бухте. Марну недвусмысленно намекает Тому, что рано или позд­но и тот непременно будет съеден — тайпи пока просто дожидаются, чтобы он выздоровел и стал сильным. Том решается бе-

97

жать. Марну согласен ему содействовать: он будет ждать его с лодкой в соседней долине, но туда Том должен ночью доковылять сам, благо нога его пошла понемногу на поправку. Однако с Тома и ночью не спускают глаз, и обмануть бдительность сторожей не удается.

Через несколько недель деревня опять взбудоражена известием, что на побережье замечены шлюпки, и Том умоляет вождей отпус­тить его на этот раз хотя бы только на берег. Те из туземцев, кто успел за это время сдружиться с Томом и полюбить его, склоняются позволить ему вернуться с лодками в бухту, жрецы же и многие дру­гие заявляют, что делать этого ни в коем случае нельзя. В конце концов ему все-таки разрешают пойти — но только под охраной полусотни воинов. Однако и на берегу между туземцами продолжается спор;

Том, воспользовавшись случаем и при попустительстве старого Мархейо, успевает добраться до шлюпки, высланной, как оказалось, с ав­стралийского барка специально, чтобы попытаться выторговать ему свободу: Марну объявился в бухте и на корабле узнали, что тайпи держат в плену матроса-американца. Туземцы вплавь преследуют шлюпку, но гребцам удается отбить нападение. Барк, готовый немед­ленно выйти в море, уже ждет за мысом.

М. В. Бутов

Белый Бушлат (White Jacket or The world in a man-of-war)

Роман (1849)

В 1843 г. в одной из гаваней Тихого океана молодой матрос — в нем нетрудно узнать героя романа «Тайпи», продолжающего свой путь домой, — поступает на американский фрегат «Неверсинк». Посколь­ку на корабле после многолетнего плавания не находится ни одной лишней матросской куртки, он вынужден собственноручно соорудить ее подобие из холщовой рубахи и всяческого тряпья, и за светлый цвет сымпровизированной одежды получает прозвище Белый Бушлат. На протяжении всего плавания куртка причиняет ему разнообразные неприятности, поскольку выделяет его из массы одетых в темное матросов.

фрегат уже возвращается в Америку, ему предстоит обогнуть мыс Горн и пройти Атлантический океан, но и эта последняя часть плава­ния занимает более года. У Белого Бушлата достаточно времени, чтобы в мельчайших подробностях изучить жизнь военного корабля и

98

его команды, своеобразные отношения среди пятисот человек, тесня­щихся на весьма ограниченном корабельном пространстве, где все со­вершается на виду, недоступно даже минутное одиночество, и единственное место, которое матрос может считать своим, — подвес­ная койка, растягиваемая только в ночные часы вплотную к другим на одной из нижних палуб.

Белый Бушлат зачислен марсовым матросом. Марсовые, чьи вахты проходят на самых верхушках мачт, высоко над палубой — своеоб­разная матросская аристократия. Старший над ними — старшина Джек Чейс, бывалый моряк, человек неординарный, образованный, любитель поэзии и один из немногих на «Неверсинке», кому дове­лось участвовать в настоящих морских сражениях. Чейса любят мат­росы, им восхищаются офицеры и даже в тоне командира, когда тот обращается к нему, чувствуется нотка уважения. Старшина благово­лит Белому Бушлату и не раз приходит ему на помощь в затрудни­тельных положениях. Почти невероятная история, которую узнает Белый Бушлат, свидетельствует о совершенно особенном отношении к Джеку Чейсу на фрегате: когда старшина дезертировал с корабля, чтобы принять участие в гражданской войне перуанцев на той сторо­не, которую считал правой, а потом, по чистой случайности, был об­наружен в одном из портов на перуанском военном шлюпе, его всего лишь водворили обратно на «Неверсинк», и за этим не последовало не только наказания, но даже понижения в должности.

Случай тем более удивительный, что любой матрос на «Неверсин­ке» живет в постоянном ожидании тех или иных наказаний, многие из которых телесные. Плавание американского военного корабля, словно плавание древней галеры, проходит под свист плетей. И если большими плетьми — кошками — порят еще показательно, в при­сутствии всей команды, и назначать такую порку имеет право лишь командир корабля, то линек — кусок троса с узлом на конце — может быть пущен в дело по распоряжению всякого офицера прямо на месте, где матрос замечен пусть даже не в проступке, но хотя бы в обыкновенной нерадивости. За более серьезные преступления — такие, как дезертирство или проявление трусости в боевой обстанов­ке, — полагаются уже особые, поэтапные экзекуции, вроде прогонки сквозь строй эскадры, когда виновного перевозят с корабля на ко­рабль, и на каждом он получает перед строем новую порцию плетей. А в соответствии с морским регламентом раз в месяц команде зачи­тываются выдержки из Свода законов военного времени, действую­щих на флоте и в отсутствие прямой войны; из двадцати преступлений, подсудных военному трибуналу, тринадцать карается смертной казнью, и речь не только о мятежах или покушении на ко­мандира — в петле окажется и матрос, попросту заснувший на вахте.

99

Белый Бушлат понимает, что не так-то просто удерживать в повино­вении разношерстную корабельную команду, для некоторых членов которой решающим аргументом в пользу поступления на фрегат стала ежедневно выдаваемая на корабле чарка грога. Но все же чрез­мерная жестокость флотских законов и правил кажется ему в боль­шинстве случаев ничем не оправданной, а суровость наказаний не соответствующей совершенным проступкам.

К тому же и офицерство по большей части вовсе не заслуживает того уважения, к подобострастному проявлению которого при всяком слу­чае обязывает матросов регламент. Пьянство, неспособность прини­мать решения, незнание морского дела отличают многих офицеров на «Неверсинке». Но и самый никчемный из них (даже подростки-ка­деты, отправленные в плавание для обучения и используемые на по­бегушках) способен, не задумываясь, потворствуя одной лишь собственной спеси, оскорбить пожилого заслуженного матроса, кото­рому флотский закон категорически запрещает даже возразить на ос­корбление. Из той же спеси командир корабля способен всю ночь продержать команду на палубе без сна, во время бессмысленного со­стязания в скорости с английским или французским фрегатами. Спесь и невежество флагманского хирурга, не пожелавшего прислу­шаться к мнению других корабельных врачей, приводят к смерти ра­неного матроса. Многие бессмысленные, но якобы традиционные установления, за соблюдением которых тщательно следят офицеры, превращают в экзекуцию и обыденную жизнь на «Неверсинке»: днем не положено растягивать койки — и сменившимся с тяжелой ночной вахты матросам негде выспаться; больным из расположенного на нижних палубах лазарета запрещено выходить на воздух — и они вынуждены страдать от духоты и жары. Да и многие церемонии между матросами и офицерами, а также между офицерами старши­ми и младшими бесполезны и даже вредны. Белый Бушлат приходит к выводу, что жестокость командиров, презрение к матросам, излиш­ние строгости распорядка способны лишь склонить команду изме­нить в момент боя и перейти на сторону врага. Ибо если офицеру война сулит быстрый рост в чинах, а впоследствии — почет и доста­ток, то матросу она не приносит даже прибавки к жалованью — ни­чего, кроме смертельной опасности. И поскольку многие из матросов даже не являются американскими гражданами, заставить их честно сражаться может лишь подлинное уважение к своим командирам и чувство долга, не подорванное постоянным унижением. Недаром луч­шие в истории флотоводцы умели обходиться без телесных наказа­ний.

Про себя Белый Бушлат твердо решает, что ни в каком случае не подвергнет себя порке. И старается исполнять свои обязанности как

100

можно исправнее. Но однажды, во время парусной тревоги, занимает неправильное место, поскольку офицер не указал ему вовремя, что именно он должен сделать. И хотя Белый Бушлат пытается оправ­даться, объяснив ситуацию, ему не верят и назначают наказание кошками. Он уже готовится броситься на командира и упасть с ним вместе за борт, предпочитая смерть потере достоинства. Но Джек Чейс и капрал морской пехоты выступают в его защиту, и капи­тан — впервые! — отменяет экзекуцию.

В предвкушении возвращения многие матросы любовно отращива­ют особого фасона «морские» бороды, бакенбарды и длинные локо­ны. Распоряжение командира все сбрить и состричь, как полагается по Морскому уставу, едва не приводит к мятежу. Однако лучшему офицеру, прирожденному моряку по прозвищу Шалый Джек, удает­ся успокоить матросов и уговорить их подчиниться. Только старый матрос Ашант так и не соглашается расстаться со своей бородой. Ка­питан отправляет его под плети и в карцер на весь оставшийся срок плавания — но дух старика стоек, и когда, наконец, слышен грохот якорной цепи, Ашант победно кричит, выскочив на верхнюю палубу:

«Дома — и с бородой!»

На последних милях дороги домой самодельная куртка едва не становится саваном своему хозяину. Запутавшись в ее полах, Белый Бушлат срывается в океан, и, отяжелев от воды, куртка тянет его на дно, но он успевает освободиться, разрезав ее ножом. С борта фрега­та белое пятно принимают за акулу — и связка зазубренных гарпу­нов, пронзив злополучный бушлат, быстро увлекает его в глубину.

Белый Бушлат уже не вернется во флот. Да и большинство матро­сов клянется на прощание, что никогда больше нога их не ступит на палубу военного корабля. Но пройдет два-три дня, и многие из них, спустив в порту до гроша свое многолетнее жалованье, снова окажут­ся в плавучих казармах, чтобы еще на годы подвергнуть себя униже­ниям и палочной дисциплине.

М. В. Бутов

Моби Дик, или Белый Кит (Moby Dick or The White Whale)

Роман (1851)

Молодой американец с библейским именем Измаил (в книге Бытия сказано об Измаиле, сыне Авраама: «Он будет между людьми, как дикий осел, руки его на всех и руки всех на него» ), наскучив пребы-

101

ванием на суше и испытывая затруднения в деньгах, принимает ре­шение отправиться в плавание на китобойном судне. В первой поло­вине XIX в. старейший американский китобойный порт Нантакет — уже далеко не самый крупный центр этого промысла, однако Измаил считает важным для себя наняться на судно именно в Нантакете. Ос­тановившись по дороге туда в другом портовом городе, где не в дико­винку встретить на улице дикаря, пополнившего на неведомых островах команду побывавшего там китобойца, где можно увидеть буфетную стойку, изготовленную из громадной китовой челюсти, где даже проповедник в церкви поднимается на кафедру по веревочной лестнице — Измаил слушает страстную проповедь о поглощенном Левиафаном пророке Ионе, пытавшемся избегнуть пути, назначенно­го ему Богом, и знакомится в гостинице с туземцем-гарпунщиком Квикегом. Они становятся закадычными друзьями и решают вместе поступить на корабль.

В Нантакете они нанимаются на китобоец «Пекод», готовящийся к выходу в трехгодичное кругосветное плавание. Здесь Измаил узнает, что капитан Ахав (Ахав в Библии — нечестивый царь Израиля, уста­новивший культ Ваяла и преследовавший пророков), под началом ко­торого ему предстоит идти в море, в прошлом своем рейсе, единоборствуя с китом, потерял ногу и не выходит с тех пор из уг­рюмой меланхолии, а на корабле, по дороге домой, даже пребывал некоторое время не в своем уме. Но ни этому известию, ни другим странным событиям, заставляющим думать о какой-то тайне, связан­ной с «Пекодом» и его капитаном, Измаил пока еще не придает значения. Встреченного на пристани незнакомца, пустившегося в не­ясные, но грозные пророчества о судьбе китобойца и всех зачисленных в его команду, он принимает за сумасшедшего или мошенника-по­прошайку. И темные человеческие фигуры, ночью, скрытно, подняв­шиеся на «Пекод» и потом словно растворившиеся на корабле, Измаил готов считать плодом собственного воображения.

Лишь спустя несколько дней после отплытия из Нантакета капи­тан Ахав оставляет свою каюту и появляется на палубе. Измаил пора­жен его мрачным обликом и отпечатавшейся на лице неизбывной внутренней болью. В досках палубного настила заблаговременно про­буравлены отверстия, чтобы Ахав мог, укрепив в них костяную ногу, сделанную из полированной челюсти кашалота, хранить равновесие во время качки. Наблюдателям на мачтах отдан приказ особенно зорко высматривать в море белого кита. Капитан болезненно зам­кнут, еще жестче обычного требует беспрекословного и незамедлитель­ного послушания, а собственные речи и поступки резко отказывается объяснить даже своим помощникам, у которых они зачастую вызыва­ют недоумение. «Душа Ахава, — говорит Измаил, — суровой вьюж-

102

ной зимой его старости спряталась в дуплистый ствол его тела и соса­ла там угрюмо лапу мрака».

Впервые вышедший в море на китобойце Измаил наблюдает осо­бенности промыслового судна, работы и жизни на нем. В коротких главах, из которых и состоит вся книга, содержатся описания орудий, приемов и правил охоты на кашалота и добычи спермацета из его го­ловы. Другие главы, «китоведческие» — от предпосланного книге свода упоминаний о китах в самого разного рода литературе до по­дробных обзоров китового хвоста, фонтана, скелета, наконец, китов из бронзы и камня, даже китов среди звезд, — на протяжении всего романа дополняют повествование и смыкаются с ним, сообщая собы­тиям новое, метафизическое измерение.

Однажды по приказу Ахава собирается команда «Пекода». К мачте прибит золотой эквадорский дублон. Он предназначен тому, кто первым заметит кита-альбиноса, знаменитого среди китобоев и прозванного ими Моби Дик. Этот кашалот, наводящий ужас своими размерами и свирепостью, белизной и необычной хитростью, носит в своей шкуре множество некогда направленных в него гарпунов, но во всех схватках с человеком остается победителем, и сокрушительный отпор, который получали от него люди, многих приучил к мысли, что охота на него грозит страшными бедствиями. Именно Моби Дик лишил Ахава ноги, когда капитан, оказавшись в конце погони среди обломков разбитых китом вельботов, в приступе слепой ненависти бросился на него с одним лишь ножом в руке. Теперь Ахав объяв­ляет, что намерен преследовать этого кита по всем морям обо­их полушарий, пока белая туша не закачается в волнах и не выпустит свой последний, черной крови, фонтан. Напрасно первый помощник Старбек, строгий квакер, возражает ему, что мстить существу, ли­шенному разума, поражающему лишь по слепому инстинкту, — без­умие и богохульство. Во всем, отвечает Ахав, проглядывают сквозь бессмысленную маску неведомые черты какого-то разумного на­чала; и если ты должен разить — рази через эту маску! Белый кит на­вязчиво плывет у него перед глазами как воплощение всякого зла. С восторгом и яростью, обманывая собственный страх, матросы при­соединяются к его проклятиям Моби Дику. Трое гарпунщиков, на­полнив ромом перевернутые наконечники своих гарпунов, пьют за смерть белого кита. И только корабельный юнга, маленький негрите­нок Пип, молит у Бога спасения от этих людей.

Когда «Пекод» впервые встречает кашалотов и вельботы готовятся к спуску на воду, пятеро темнолицых призраков вдруг появляются среди матросов. Это команда вельбота самого Ахава, выходцы с каких-то островов в Южной Азии. Поскольку владельцы «Пекода», полагая, что во время охоты от одноногого капитана уже не может

103

быть толка, не предусмотрели гребцов для его собственной лодки, он провел их на корабль тайно и до сих пор укрывал в трюме. Их пред­водитель — зловещего вида немолодой парс Федалла.

Хотя всякое промедление в поисках Моби Дика мучительно для Ахава, он не может совсем отказаться от добычи китов. Огибая мыс Доброй Надежды и пересекая Индийский океан, «Пекод» ведет охоту и наполняет бочки спермацетом. Но первое, о чем спрашивает Ахав при встрече с другими судами: не случалось ли тем видеть бело­го кита. И ответом зачастую бывает рассказ о том, как благодаря Моби Дику погиб или был изувечен кто-нибудь из команды. Даже посреди океана не обходится без пророчеств: полубезумный матрос-сектант с пораженного эпидемией корабля заклинает страшиться участи святотатцев, дерзнувших вступить в борьбу с воплощением Бо­жьего гнева. Наконец «Пекод» сходится с английским китобойцем, капитан которого, загарпунив Моби Дика, получил глубокую рану и в результате потерял руку. Ахав спешит подняться к нему на борт и поговорить с человеком, судьба которого столь схожа с его судьбой. Англичанин и не помышляет о том, чтобы мстить кашалоту, но сооб­щает направление, в котором ушел белый кит. Снова Старбек пыта­ется остановить своего капитана — и снова напрасно. По заказу Ахава корабельный кузнец кует гарпун из особо твердой стали, на за­калку которого жертвуют свою кровь трое гарпунщиков. «Пекод» выходит в Тихий океан.

Друг Измаила, гарпунщик Квикег, тяжело заболев от работы в сыром трюме, чувствует приближение смерти и просит плотника из­готовить ему непотопляемый гроб-челн, в котором он мог бы пус­титься по волнам к звездным архипелагам. А когда неожиданно его состояние меняется к лучшему, ненужный до времени гроб решено проконопатить и засмолить, чтобы превратить в большой попла­вок — спасательный буй. Новый буй, как и положено, подвешен на корме «Пекода», немало удивляя своей характерной формой коман­ды встречных судов.

Ночью в вельботе, возле убитого кита, Федалла объявляет капитану, что в этом плавании не суждено тому ни гроба, ни катафалка, но два катафалка должен увидеть Ахав на море, прежде чем умереть:

один — сооруженный нечеловеческими руками, и второй, из древе­сины, произросшей в Америке; что только пенька может причинить Ахаву смерть, и даже в этот последний час сам Федалла отправится впереди него лоцманом. Капитан не верит: при чем тут пенька, ве­ревка? Он слишком стар, ему уже не попасть на виселицу.

Все явственнее признаки приближения к Моби Дику. В свирепый шторм огонь Святого Эльма разгорается на острие выкованного для белого кита гарпуна. Той же ночью Старбек, уверенный, что Ахав

104

ведет корабль к неминуемой гибели, стоит у дверей капитанской каюты с мушкетом в руках и все же не совершает убийства, предпо­чтя подчиниться судьбе. Буря перемагничивает компасы, теперь они направляют корабль прочь из этих вод, но вовремя заметивший это Ахав делает новые стрелки из парусных игл. Матрос срывается с мачты и исчезает в волнах. «Пекод» встречает «Рахиль», преследовав­шую Моби Дика только накануне. Капитан «Рахили» умоляет Ахава присоединиться к поискам потерянного во время вчерашней охоты вельбота, в котором был и его двенадцатилетний сын, но получает резкий отказ. Отныне Ахав сам поднимается на мачту: его подтягива­ют в сплетенной из тросов корзине. Но стоит ему оказаться наверху, как морской ястреб срывает с него шляпу и уносит в море. Снова корабль — и на нем тоже хоронят погубленных белым китом матро­сов.

Золотой дублон верен своему хозяину: белый горб появляется из воды на глазах у самого капитана. Три дня длится погоня, трижды вельботы приближаются к киту. Перекусив вельбот Ахава надвое, Моби Дик закладывает круги вокруг отброшенного в сторону капита­на, не позволяя другим лодкам прийти ему на помощь, пока подо­шедший «Пекод» не оттесняет кашалота от его жертвы. Едва оказавшись в лодке, Ахав снова требует свой гарпун — кит, однако, уже плывет прочь, и приходится возвращаться на корабль. Темнеет, и на «Пекоде» теряют кита из виду. Всю ночь китобоец следует за Моби Диком и на рассвете настигает опять. Но, запутав лини от вон­зившихся в него гарпунов, кит разбивает два вельбота друг о друга, а лодку Ахава атакует, поднырнув и ударив из-под воды в днище. Ко­рабль подбирает терпящих бедствие людей, и в суматохе не сразу за­мечено, что парса среди них нет. Вспомнив его обещание, Ахав не может скрыть страха, но продолжает преследование. Все, что сверша­ется здесь, предрешено, говорит он.

На третий день лодки в окружении акульей стаи опять устремля­ются к замеченному на горизонте фонтану, над «Пекодом» вновь по­является морской ястреб — теперь он уносит в когтях вырванный судовой вымпел; на мачту послан матрос, чтобы заменить его. Разъ­яренный болью, которую причиняют ему полученные накануне раны, кит тут же бросается на вельботы, и только капитанская лодка, среди гребцов которой находится теперь и Измаил, остается на плаву. А когда лодка поворачивается боком, то гребцам предстает растерзан­ный труп Федаллы, прикрученного к спине Моби Дика петлями обернувшегося вокруг гигантского туловища линя. Это — катафалк первый. Моби Дик не ищет встречи с Ахавом, по-прежнему пытается уйти, но вельбот капитана не отстает. Тогда, развернувшись навстречу «Пекоду», уже поднявшему людей из воды, и разгадав в нем источ-

105

ник всех своих гонений, кашалот таранит корабль. Получив пробои­ну, «Пекод» начинает погружаться, и наблюдающий из лодки Ахав понимает, что перед ним — катафалк второй. Уже не спастись. Он направляет в кита последний гарпун. Пеньковый линь, взметнувшись петлей от резкого рывка подбитого кита, обвивает Ахава и уносит в пучину. Вельбот со всеми гребцами попадает в огромную воронку на месте уже затонувшего корабля, в которой скрывается до последней щепки все, что некогда было «Пекодом». Но когда волны уже смы­каются над головой стоящего на мачте матроса, рука его поднимает­ся и все-таки укрепляет флаг. И это последнее, что видно над водой.

Выпавшего из вельбота и оставшегося за кормой Измаила тоже тащит к воронке, но когда он достигает ее, она уже превращается в гладкий пенный омут, из глубины которого неожиданно вырывается на поверхность спасательный буй — гроб. На этом гробе, нетрону­тый акулами, Измаил сутки держится в открытом море, пока чужой корабль не подбирает его: то была неутешная «Рахиль», которая, блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла только еще одного сироту.

«И спасся только я один, чтобы возвестить тебе...»

М. В. Бутов

Марк Твен (Mark Twain) 1835 - 1910

Приключения Тома Сойера (The adventures of Tom Sawyer)

Повесть (1876)

Середина прошлого столетия, городок с претенциозным названием Санкт-Петербург... Америка, где ни фабрик, ни железных дорог, ни классовой борьбы, а вместо этого среди домиков с огородами бродят куры... Благочестивая провинция, где тетя Полли, в одиночку воспи­тывающая Тома Сойера, не берется за розгу, не подкрепив свою хрупкую строгость текстом из священного писания... Требовательная провинция, где дети даже во время каникул продолжают зубрить стихи из Библии в воскресной школе... Небогатая провинция, где не­знакомый мальчик, в будний день прогуливающийся в башмаках, вы­глядит нахальным щеголем, которого Том конечно же не может не проучить. Здесь очень заманчиво бывает удрать из школы и выкупать­ся в Миссисипи, несмотря на предусмотрительно пришитый тетей Полли воротник рубашки, и если бы не примерный тихоня Сид — сводный брат, углядевший-таки, что нитка на вороте переменила цвет, все вообще было бы шито-крыто.

За эту проделку Тома ждет суровое наказание — ему предстоит в праздник белить забор. Но оказывается, если внушить знакомым мальчишкам, что побелка забора — большая честь и редкостное раз-

107

влечение, то можно не только спихнуть работу на других, но еще и оказаться владельцем настоящей сокровищницы из двенадцати алеба­стровых шариков, осколка синей бутылки, пушки из катушки, ошей­ника без собаки, ключа без замка, стеклянной пробки без графина, медной дверной ручки и рукоятки ножа...

Впрочем, человеческие страсти бурлят всюду одинаково: в малень­кую церковь однажды входит великий человек — окружной судья Тэчер, человек, повидавший свет, ибо прибыл из Константинополя, что в двенадцати милях от Санкт-Петербурга; а вместе с ним появля­ется его дочь Бекки — голубоглазый ангелочек в белом платьице и вышитых панталончиках... Вспыхивает любовь, обжигает ревность, за ней разрыв, смертельная обида, потом пламенное примирение в ответ на благородный поступок: учитель дубасит Тома за книгу, кото­рую нечаянно разорвала Бекки. А между оскорблением и примире­нием в порыве отчаяния и безнадежной обиды можно уйти в пираты, сколотив шайку благородных головорезов из местного бес­призорника Гекльберри Финна, с которым хорошим мальчикам на­строго воспрещается водиться, и еще одного приятеля, уже из приличной семьи.

Мальчишки упоительно проводят время на лесистом острове Джексона невдалеке от родного Санкт-Петербурга, играют, купаются, ловят невероятно вкусную рыбу, уплетают яичницу из черепаховых яиц, переживают ужасную грозу, предаются роскошным порокам, вроде курения самодельных трубок из маиса... Но из этого мальчи­шеского рая пиратов начинает тянуть обратно к людям — даже ма­ленького бродяжку Гека. Том с трудом уговаривает друзей дотянуть до умопомрачительной сенсации — явиться, можно сказать, на соб­ственные похороны, на заупокойную службу по их же пропавшим без вести душам. До Тома, увы, с опозданием доходит вся жестокость их увлекательной шалости...

А на фоне этих сравнительно невинных катаклизмов разворачива­ется нешуточная кровавая трагедия. Как известно, самое верное сред­ство вывести бородавки — ночью отправиться на свежую могилу плохого человека с дохлой кошкой, и когда за ним явятся черти, швырнуть им вслед закоченевшую кошку со словами: «Черт за мерт­вецом, кот за чертом, бородавки за котом, — тут и дело с концом, все трое долой от меня!» Но вместо чертей появляются с жестяным фонарем молодой доктор (в благочестивой Америке трудновато иным способом разжиться трупом даже для медицинских целей) и два его помощника — безобидный недотепа Мефф Поттер и мсти­тельный метис Индеец Джо. Оказалось, Индеец Джо не забыл, что в доме доктора пять лет назад его вытолкали с кухни, когда он просил поесть, а после того как он поклялся отплатить хоть через сто лет, его еще и посадили в тюрьму за бродяжничество. В ответ на поднесен-

108

ный к его носу кулак доктор сбивает метиса с ног, напарник Индей­цу Джо вступается за него; в завязавшейся драке доктор оглушает Меффа Поттера доской, а Индеец Джо убивает доктора ударом ножа, оброненного Меффом Поттером, и потом внушает ему, что это он, Поттер, в беспамятстве убил доктора. Бедный Поттер всему верит и умоляет Индейца Джо никому об этом не рассказывать, но окро­вавленный нож Меффа Поттера, забытый на кладбище, всем пред­ставляется неопровержимой уликой. Показания Индейца Джо довершают дело. К тому же кто-то видел, как Мефф Поттер умывал­ся — с чего бы это?

Лишь Том и Гек могли бы спасти Меффа Поттера от виселицы, но в ужасе перед «индейским дьяволом» они клянутся друг другу хра­нить молчание. Терзаемые совестью, они навещают Меффа Поттера в тюрьме — просто подходят к зарешеченному окну маленького уеди­ненного домика, и старина Мефф благодарит их так трогательно, что муки совести становятся совсем нестерпимыми. Но в роковую мину­ту, уже во время суда Том героически раскрывает правду: «А когда доктор хватил Меффа Поттера доской по голове и тот упал, Индеец Джо кинулся на него с ножом и...»

Трах! С быстротой молнии Индеец Джо вскочил на подоконник, оттолкнул пытавшихся удержать его и был таков.

Дни Том проводит блистательно: благодарность Меффа Поттера, всеобщее восхищение, похвалы в местной газете — некоторые даже предсказывают, что он будет президентом, если только его не повесят до тех пор. Однако ночи его исполнены ужаса: Индеец Джо даже в снах грозит ему расправой.

Угнетаемый тревогой, Том все же затевает новую авантюру — по­иски клада: почему бы под концом какой-нибудь ветки старого засо­хшего дерева, в том самом месте, куда тень от нее падает в полночь, не раскопать полусгнивший сундук, полный бриллиантов?! Гек внача­ле предпочитает доллары, но Том разъясняет ему, что бриллианты идут по доллару штука, не меньше. Однако под деревом их постигает неудача (впрочем, возможно, помешали ведьмы). Куда надежнее по­рыться в брошенном доме, где по ночам в окне мелькает голубой огонек, а значит, и привидение недалеко. Но ведь привидения днем не разгуливают! Правда, друзья чуть было не влипли в беду, отправив­шись на раскопки в пятницу. Однако, вовремя спохватившись, они провели день, играя в Робин Гуда — величайшего из людей, когда-либо живших в Англии.

В благоприятствующую кладоискательству субботу Том и Гек при­ходят в страшный дом без стекол, без пола, с полуразвалившейся лестницей, и, пока они обследуют второй этаж, клад внизу действи­тельно — о чудо! — находят неведомый бродяга и — о ужас! — Ин­деец Джо, вновь появившийся в городке под видом глухонемого

109

испанца. Выслеживая «испанца», Гек предотвращает еще одно ужас­ное преступление: Индеец Джо хочет изувечить богатую вдову Дуглас, покойный муж которой, будучи судьей, в свое время велел всыпать ему плетей за бродяжничество — словно какому-нибудь негру! И за это он хочет вырезать ноздри вдове и обрубить ей уши, «как свинье». Подслушавший ужасные угрозы, Гек призывает помощь, но Индеец Джо снова бесследно скрывается.

Тем временем Том отправляется на пикник со своей любимой Бекки. Вволю повеселившись «на природе», дети забираются в ог­ромную пещеру Мак-Дугала. Осмотрев уже известные чудеса, носив­шие вычурные названия «Собор», «Дворец Аладдина» и тому подобное, они забывают об осторожности и теряются в бездонном лабиринте. Всему виной оказались сонмища летучих мышей, которые едва не потушили влюбленным детям их сальные свечи, остаться в темноте — это был бы конец! — а потом еще долго гнались за ними по все новым и новым коридорам. Том по-прежнему повторяет: «Все отлично», но в его голосе Бекки слышит: «Все пропало». Том пыта­ется кричать, но только эхо отвечает угасающим насмешливым хохо­том, от которого становится еще страшнее. Бекки горько упрекает Тома за то, что он не делал отметок. «Бекки, я такой идиот!» — ка­ется Том. Бекки в отчаянии рыдает, но когда Том начинает прокли­нать себя, что своим легкомыслием погубил ее, она берет себя в руки и говорит, что виновата ничуть не меньше его. Том задувает одну из свечек, и это тоже выглядит зловеще. Силы уже на исходе, но сесть — значило бы обречь себя на верную смерть. Они делят остат­ки «свадебного пирога», который Бекки собиралась положить под подушку, чтобы они увидели друг друга во сне. Том уступает Бекки большую часть.

Оставив обессилевшую Бекки у подземного ручья, привязав бечев­ку к выступу скалы, Том обшаривает доступные ему коридоры и — натыкается на Индейца Джо со свечой в руке, который, к его облег­чению, сам бросается наутек. В конце концов благодаря мужеству Тома дети все-таки выбираются наружу в пяти милях от «Главного входа».

Судья Тэчер, сам измученный безуспешными поисками, отдает распоряжение надежно запереть опасную пещеру — и тем самым, не ведая того, обрекает прятавшегося там Индейца Джо на мучитель­ную смерть, — заодно создав в пещере новую достопримечатель­ность: «Чашу Индейца Джо» — углубление в камне, в которое несчастный собирал падавшие сверху капли, по десертной ложке в сутки. На похороны Индейца Джо народ съехался со всей округи. Люди привозили с собой детей, еду и выпивку: это было почти такое же удовольствие, как если бы прославленного злодея на их глазах вздернули на виселицу.

110

Том догадывается, что исчезнувший клад, должно быть, припрятан в пещере, — ив самом деле, они с Геком находят тайник, вход в ко­торый помечен крестом, выведенным копотью свечи. Гек, однако, предлагает уйти: дух Индейца Джо наверняка бродит где-то возле денег. Но смышленый Том соображает, что дух злодея не станет бро­дить возле креста. В конце концов они оказываются в уютной пещер­ке, где находят пустой бочонок из-под пороха, два ружья в чехлах и еще разную отсыревшую рухлядь — местечко, удивительно приспо­собленное для будущих разбойничьих оргий (хотя в точности и неиз­вестно, что это такое). Клад оказывается там же — потускневшие золотые монеты, больше двенадцати тысяч долларов! Это при том, что на доллар с четвертью можно было безбедно жить целую неделю!

Вдобавок благодарная вдова Дуглас берет Гека на воспитание, и тут был бы полный «хэппи энд», если бы Геку оказалось по плечу бремя цивилизации — эта мерзкая чистота и удушающая благопристой­ность. Слуги вдовы умывают его, чистят стесняющую движения, не пропускающую воздуха одежду, каждую ночь укладывают на отврати­тельно чистые простыни, ему приходится есть при помощи ножа и вилки, пользоваться салфетками, учиться по книжке, посещать цер­ковь, выражаться так вежливо, что и говорить охота пропадает: если бы Гек не бегал на чердак выругаться хорошенько, кажется, он про­сто отдал бы Богу душу. Том еле-еле убеждает Гека потерпеть, покуда он организует разбойничью шайку — ведь разбойники всегда бывают знатными людьми, все больше графами да герцогами, и присутствие в шайке оборванца сильно подорвет ее престиж.

Дальнейшая биография мальчика, завершает автор, превратилась бы в биографию мужчины и, добавим мы, наверное, утратила бы едва ли не главную прелесть детской игры: простоту характеров и «поправимость» всего на свете, В мире «Тома Сойера» все нанесенные обиды бесследно исчезают, мертвые забываются, а злодеи лишены тех усложняющих черт, которые неотвратимо примешивают к нашей не­нависти сострадание.

А. М. Мелихов

Принц и нищий (The prince and the pauper)

Повесть (1882)

Лондон, середина XVI столетия. В один и тот же день рождаются два мальчика — Том, сын вора Джона Кенти, ютящегося в вонючем ту­пике Двор Отбросов, и Эдуард, наследник короля Генриха Восьмого. Эдуарда ждет вся Англия, Том не очень-то нужен даже собственной

111

семье, где только отец-вор и мать-нищенка имеют что-то вроде кро­вати; к услугам остальных — злобной бабки и сестер-двойняшек — лишь несколько охапок соломы и обрывки двух-трех одеял.

В той же трущобе среди всяческого отребья живет старый священ­ник, который обучает Тома Кенти чтению и письму и даже начаткам латыни, но упоительнее всего стариковские легенды о волшебниках и королях. Том нищенствует не очень усердно, да и законы против по­прошаек чрезвычайно суровы. Избитый за нерадение отцом и баб­кой, голодный (разве что запуганная мать тайком сунет черствую корку), лежа на соломе, рисует он себе сладостные картины из жизни изнеженных принцев. В его игру втягиваются и другие маль­чишки со Двора Отбросов: Том — принц, они — двор; все — по строгому церемониалу. Однажды, голодный, избитый, Том забредает к королевскому дворцу и с таким самозабвением взирает сквозь ре­шетчатые ворота на ослепительного принца Уэльского, что часовой отбрасывает его обратно в толпу. Маленький принц гневно вступается за него и приводит его в свои покои. Он расспрашивает Тома о его жизни во Дворе Отбросов, и безнадзорные плебейские забавы пред­ставляются ему такими лакомыми, что он предлагает Тому поменять­ся с ним одеждой. Переодетый принц совершенно неотличим от нищего! Заметив у Тома синяк на руке, он бежит сделать выволочку часовому — и получает затрещину. Толпа, улюлюкая, гонит «полоум­ного оборванца» по дороге. После долгих мытарств его хватает за плечо огромный пьянчуга — это Джон Кенти.

Тем временем во дворце тревога: принц сошел с ума, английскую грамоту он еще помнит, но не узнает даже короля, страшного тира­на, но нежного отца. Генрих грозным приказом запрещает любые упоминания о недуге наследника и спешит утвердить его в этом сане. Для этого нужно поскорее казнить подозреваемого в измене гофмар­шала Норфолька и назначить нового. Том исполнен ужаса и жалости.

Его учат скрывать свой недуг, но недоразумения сыплются градом, за обедом он пытается пить воду для омовения рук и не знает, имеет ли он право без помощи слуг почесать свой нос. Между тем казнь Норфолька откладывается из-за исчезновения большой государствен­ной печати, переданной принцу Уэльскому. Но Том, разумеется, не может вспомнить, даже как она выглядит, что, однако, не мешает ему сделаться центральной фигурой роскошного празднества на реке.

На несчастного принца разъяренный Джон Кенти замахивается дубиной; вступившийся старик-священник под его ударом падает за­мертво. Мать Тома рыдает при виде обезумевшего сына, но затем устраивает испытание: внезапно будит его, держа перед его глазами свечу, но принц не прикрывает глаза ладонью наружу, как это всегда делал Том. Мать не знает, что и думать.

112

Джон Кенти узнает о смерти священника и бежит со всем семей­ством. В суматохе упомянутого выше празднества принц скрывается. И понимает, что Лондон чествует самозванца. Его негодующие про­тесты вызывают новые глумления. Но его со шпагой в руке отбивает у черни Майлс Гендон — статный воин в щегольской, но потрепан­ной одежде.

К Тому на пир врывается гонец: «Король умер!» — и вся зала раз­ражается кликами: «Да здравствует король!» И новый владыка Анг­лии велит помиловать Норфолька — кончилось царство крови! А Эдуард, оплакивая отца, с гордостью начинает именовать себя уже не принцем, а королем. В бедной харчевне Майлс Гендон прислуживает королю, хотя ему не дозволяется даже сесть. Из рассказа Майлса юный король узнает, что тот после многолетних приключений возвра­щается к себе домой, где у него остался богатый старик отец, находя­щийся под влиянием своего вероломного любимчика младшего сына Гью, еще один брат Артур, а также любимая (и любящая) кузина Эдит. В Гендон-холле найдет приют и король. Майлс просит одно­го — права ему и его потомкам сидеть в присутствии короля.

Джон Кенти хитростью уводит короля из-под крылышка Майлса, и король попадает в воровскую шайку. Ему удается бежать, и он по­падает в хижину безумного отшельника, который едва не убивает его за то, что его отец разорил монастыри, введя в Англии протестан­тизм. На этот раз Эдуарда спасает Джон Кенти. Покуда мнимый ко­роль творит суд, удивляя вельмож своей простонародной сметкой, истинный король среди воров и прохвостов встречает и честных людей, ставших жертвами английских законов. Смелость короля в конце концов помогает ему завоевать уважение даже среди бродяг.

Молодой мошенник Гуго, которого король поколотил палкой по всем правилам фехтовального искусства, подбрасывает ему краденого поросенка, так что король едва не попадает на виселицу, но спасается благодаря находчивости появившегося, как всегда, вовремя Майлса Гендона. Зато в Гендон-холле их ждет удар: отец и брат Артур умер­ли, а Гью на основании подделанного им письма о смерти Майлса за­владел наследством и женился на Эдит. Гью объявляет Майлса самозванцем, Эдит тоже отрекается от него, испуганная угрозой Гью в противном случае убить Майлса. Гью так влиятелен, что никто в ок­руге не решается опознать законного наследника,

Майлс и король попадают в тюрьму, где король вновь видит в дейст­вии свирепые английские законы. В конце концов Майлс, сидя в колод­ках у позорного столба, принимает на себя еще и плети, которые навлекает своей дерзостью король. Затем Майлс с королем отправляют­ся за правдой в Лондон. А в Лондоне во время коронационного ше­ствия мать Тома Кенти узнает его по характерному жесту, но он

113

делает вид, что не знает ее. От стыда торжество меркнет для него, В тот миг, когда архиепископ Кентерберийский готов возложить на его голову корону, является истинный король. С великодушной помощью Тома он доказывает свое королевское происхождение, припомнив, куда он спрятал исчезнувшую государственную печать. Ошеломлен­ный Майлс Гендон, с трудом попавший на прием к королю, демон­стративно садится в его присутствии, чтобы удостовериться, что ему не изменяет зрение. Майлс получает в награду крупное состояние и звание пэра Англии вместе с титулом графа Кентского. Опозоренный Гью умирает на чужбине, а Майлс женится на Эдит. Том Кенти до­живает до глубокой старости, пользуясь особым почетом за то, что «сидел на престоле».

А король Эдуард Шестой оставляет о себе память царствованием на редкость милосердным по тогдашним жестоким временам. Когда какой-нибудь раззолоченный сановник упрекал его в излишней мяг­кости, король отвечал голосом, полным сострадания: «Что ты знаешь об угнетениях и муках? Об этом знаю я, знает мой народ, но не ты».

А. М. Мелихов

Приключения Гекльберри Финна (The adventures of Hudkleberry Finn)

Повесть (1884)

Итак, Гек возвращается к доброй вдове Дуглас. Вдова встречает его со слезами и называет заблудшей овечкой — но это, конечно, не со зла. И снова жизнь по звонку, даже за столом полагается сначала что-то побормотать над едой. Хотя кормят неплохо, жаль только, каждая вещь варится отдельно: то ли дело объедки, когда их перемешаешь хорошенько — не в пример легче проскакивают. Особенно изводит Гека сестра вдовы мисс уотсон — старая дева в очках: и ноги не клади на стул, и не зевай, и не потягивайся, да еще пугает преиспод­ней! Нет, уж лучше в преисподней с Томом Сойером, чем в раю с такой компанией. Впрочем, человек ко всему привыкает, даже к школе: учительская порка здорово подбадривала Гека — он уже и читал, и писал понемногу, и даже выучил таблицу умножения до шестью семь тридцать пять.

Как-то за завтраком он опрокидывает солонку, а мисс уотсон не позволяет ему вовремя бросить щепотку соли через плечо — и Гек

114

сразу же обнаруживает на снегу у перелаза след каблука с набитым большими гвоздями крестом — отваживать нечистую силу. Гек бро­сается к судье Тэчеру и просит забрать у него все его деньги. Судья, чуя что-то неладное, соглашается взять деньги на хранение, оформив это как «приобретение». И вовремя: вечером в комнате Гека уже сидит его папаша собственной оборванной персоной. Старый пьянчу­га прослышал, что сын разбогател, и, смертельно оскорбленный тем, что тот спит на простынях и умеет читать, требует деньги прямо к завтрашнему дню. Судья Тэчер, естественно, отказывает, но новый судья из уважения к святости семейного очага становится на сторону бродяги, который, пока суд да дело, прячет Гека в уединенной лесной хижине. Гек снова обретает вкус к лохмотьям и свободе от школы и мытья, но, увы, папаша начинает злоупотреблять палкой — уж очень ему не по душе американские порядки: что это за правительство и закон, которые позволяют в некоторых штатах неграм голосовать, когда такой богач, как он, должен жить оборванцем! Однажды во время приступа белой горячки отец едва не убивает Гека своим складным ножом; Гек, воспользовавшись его отлучкой, инсценирует ограбление хижины и свое убийство и на челноке удирает на остров Джексона — светлой ночью, когда можно было пересчитать все брев­на, плывущие далеко от берега, чёрные и словно неподвижные. На острове Джексона Гек сталкивается с Джимом — негром мисс уотсон, который бежал, чтобы она не продала его на Юг: святоше было не устоять перед восьмисотдолларовой кучей.

Вода поднимается, и в затопленном лесу на каждом поваленном дереве сидят змеи, кролики и прочая живность. Река несет всякую всячину, и как-то вечером друзья вылавливают отличный плот, а од­нажды перед рассветом мимо них проплывает накренившийся двух­этажный дом, где лежит убитый человек. Джим просит Гека не смотреть ему в лицо — уж очень страшно, — зато они набирают массу полезных вещей вплоть до деревянной ноги, которая, правда, Джиму мала, а Геку велика.

Друзья решают ночами спуститься на плоту до Каира, а оттуда по реке Огайо подняться пароходом до «свободных штатов», где нет ра­бовладения. Гек и Джим натыкаются на разбитый пароход и еле уно­сят ноги от бандитской шайки, потом теряют друг друга в страшном тумане, но, к счастью, снова отыскивают. Джим заранее ликует и взахлеб благодарит «белого джентельмена» Гека, своего спасителя: в свободных штатах он, Джим, будет работать день и ночь, чтобы вы­купить свою семью, а не продадут — так выкраст.

Дай негру палец — он заберет всю руку: такой низости Гек от Джима не ждал. «Ты обокрал бедную мисс уотсон» , — твердит ему

115

совесть, и он решается донести на Джима, но в последний миг снова выручает его, сочинив, что на плоту лежит его отец, умирающий от черной оспы: нет, видно, он, Гек, человек окончательно пропащий. Постепенно до друзей доходит, что они прозевали Каир в тумане. Но змеиная кожа этим не довольствуется: в темноте прямо по их плоту с треском проходит огнедышащий пароход. Гек успевает поднырнуть под тридцатифутовое колесо, но, вынырнув, Джима уже не находит.

На берегу, рассказав жалобную историю о последовательном вы­мирании всех своих родственников на маленькой ферме в глуши Ар­канзаса, Гек принят в радушное семейство Грэнджерфордов — богатых, красивых и очень рыцарственных южан. Однажды во время охоты новый приятель Гека Бак, примерно его ровесник, лет тринад­цати-четырнадцати, внезапно стреляет из-за кустов в их соседа — молодого и красивого Гарни Шепердсона. Оказывается, лет тридцать назад какой-то предок Грэнджерфордов неизвестно из-за чего судился с представителем столь же рыцарственного рода Шепердсонов. Про­игравший, естественно, пошел и застрелил недавно ликовавшего со­перника, так с тех пор и тянется кровная вражда — то и дело кого-нибудь хоронят. Даже в общую церковь Грэнджерфорды и Шепердсоны ездят с ружьями, чтобы, держа их под рукой, с большим чувством слушать проповедь о братской любви и тому подобной ску­чище, а потом еще и пресерьезно дискутировать на богословские темы.

Один из местных негров зазывает Гека на болото посмотреть на водяных змей, но, дошлепав до сухого островка, внезапно поворачи­вает обратно, — и на маленькой полянке среди плюща Гек видит спящего Джима! Оказывается, в ту роковую ночь Джим порядочно ушибся и отстал от Гека (окликнуть его он не смел), но все же сумел выследить, куда он пошел. Местные негры носят Джиму еду и даже вернули плот, неподалеку зацепившийся за корягу.

Внезапная гроза — скромница София Грэнджерфорд бежит, как предполагают, с Гарни Шепердсоном. Разумеется, рыцари бросаются в погоню — и попадают в засаду. В этот день погибают все мужчи­ны, и даже простодушного храброго Бака убивают у Гека на глазах. Гек спешит прочь от этого страшного места, но — о ужас! — не на­ходит ни Джима, ни плота. К счастью, Джим отзывается на его крик:

он думал, что Гека «опять убили» и ждал последнего подтверждения. Нет, плот — самый лучший дом!

Река уже разлилась до необъятной ширины. С наступлением тем­ноты можно плыть по воле течения, опустив ноги в воду и разговари­вая обо всем на свете. Иной раз мелькнет огонек на плоту или на шаланде, а иногда даже слышно, как там поют или играют на скрип-

116

ке. Раз или два за ночь мимо проходит пароход, рассыпая из трубы тучи искр, и потом волны долго покачивают плот, и ничего не слыш­но, кроме кваканья лягушек. Первые огоньки на берегу — что-то вроде будильника: пора приставать. Путешественники прикрывают плот ивовыми и тополевыми ветками, закидывают удочки и забира­ются в воду освежиться, а потом садятся на песчаное дно, где вода по колено, и наблюдают, как темная полоса превращается в лес за рекой, как светлеет край неба, и река вдали уже не черная, а серая, и по ней плывут черные пятна — суда и длинные черные полосы — плоты...

Как-то перед зарей Гек помогает спастись от погони двум обо­рванцам — один лет семидесяти, лысый с седыми баками, другой лет тридцати. Молодой по ремеслу наборщик, но тяготеет к сценической деятельности, не гнушаясь, впрочем, уроками пения, френологии и географии. Старик предпочитает наложением рук исцелять неизлечи­мые болезни, ну и молитвенные собрания тоже по его части. Внезап­но молодой в горестных и высокопарных выражениях признается, что он законный наследник герцога Бриджуотерского. Он отвергает утешения тронутых его горем Гека и Джима, но готов принять по­чтительное обращение вроде «милорд» или «ваша светлость», а также разного рода мелкие услуги. Старик надувается и немного погодя признается, что он наследник французской короны. Его рыдания разрывают сердце Гека и Джима, они начинают величать его «ваше величество» и оказывать ему еще более пышные почести. Герцог тоже ревнует, но король предлагает ему мировую: ведь высокое про­исхождение не заслуга, а случайность.

Гек догадывается, что перед ним отпетые мошенники, но даже простодушного Джима в это не посвящает. Он плетет новую жалост­ную историю, будто Джим — последнее его имущество, доставшееся от поголовно вымершей и перетонувшей семьи, и они плывут ночами потому, что Джима уже пытались у него отнять на том основании, будто он беглый. Но разве беглый негр поплывет на Юг! Этот довод убеждает жуликов. Они высаживаются в захолустном городке, кото­рый кажется вымершим: все ушли в лес на молитвенное собрание. Герцог забирается в покинутую без присмотра типографию, а король с Геком — вслед за всей округой — отправляются по жаре слушать проповедника. Там король, горько рыдая, выдает себя за раскаявше­гося пирата с Индийского океана и сетует, что ему не на что до­браться до своих бывших соратников, чтобы тоже обратить их к богу. Приведенные в экстаз слушатели собирают в его шляпу восемьдесят семь долларов семьдесят пять центов. Герцог тоже успевает набрать несколько платных объявлений, взять деньги за публикацию еще не­скольких объявлений в газете, а трем желающим оформить льготную

117

подписку. Заодно он отпечатывает объявление о двухсотдолларовой награде за поимку беглого негра с точными приметами Джима: те­перь они смогут плыть днем, как будто везут беглеца к хозяину.

Король и герцог репетируют мешанину из шекспировских траге­дий, но «арканзасские олухи» не доросли до Шекспира, и герцог раз­вешивает афишу: в зале суда будет поставлена захватывающая трагедия «Королевский жираф, или Царственное совершенство» — только три представления! И — самыми крупными буквами — «женщинам и детям вход воспрещен». Вечером зал битком набит мужчинами. Король совершенно голый выбегает на сцену на четве­реньках, размалеванный, как радуга, и откалывает такие штуки, от которых и корова бы расхохоталась. Но после двух повторов пред­ставление окончено. Зрители вскакивают бить актеров, но какой-то осанистый господин предлагает сначала одурачить своих знакомых, чтобы самим не превратиться в посмешище. Лишь на третье пред­ставление все являются с тухлыми яйцами, гнилой капустой и дохлы­ми кошками в количестве не менее шестидесяти четырех штук. Но жулики ухитряются улизнуть.

Во всем новом, чрезвычайно респектабельные, они высаживаются в другом городке и стороной узнают, что там недавно умер богатый кожевник и сейчас ждут из Англии его братьев (один проповедник, другой глухонемой), которым покойник оставил письмо с указанием, где спрятана его наличность. Мошенники выдают себя за поджидае­мых братьев и едва не разоряют юных наследниц, но тут является новая пара претендентов, и обоим прохвостам (а заодно и Геку) лишь чудом удается избежать суда Линча — снова без гроша в кар­мане.

И тогда негодяи за сорок долларов продают Джима простодушно­му фермеру Сайласу Фелпсу — вместе с объявлением, по которому, якобы, можно получить двести долларов. Гек отправляется на выруч­ку, и — Америка очень тесная страна — миссис Салли Фелпс прини­мает его за своего племянника Тома Сойера, которого ждут в гости. Появившийся Том, перехваченный Геком, выдает себя за Сида. Они узнают, что после рассказа Джима готовится расправа над постанов­щиками «Королевского жирафа», но предупредить несчастных про­хвостов не успевают — их уже везут верхом на шесте, два страшных комка из дегтя и перьев. И Гек решает больше не поминать их злом.

Освободить Джима, запертого в сарае, ничего не стоит, но Том стремится всячески театрализовать процедуру, чтобы все было, как у самых знаменитых узников, — вплоть до анонимных писем, предуп­реждающих о побеге. В итоге Том получает пулю в ногу, а Джим, не пожелавший оставить раненого, снова оказывается в цепях. Только тогда Том раскрывает, что Джим уже два месяца свободен по заве-

118

щанию раскаявшейся мисс уотсон. Заодно Гек узнает от Джима, что убитый в плавучем доме был его отец. Геку больше ничто не угрожа­ет — только вот тетя Салли намеревается взять его на воспитание. Так что лучше, пожалуй, удрать на Индейскую территорию.

А, М. Мелихов

Янки из Коннектикута при дворе короля Артура (A Connecticut yankee in King Arthur's court)

Роман (1889)

Типичный деловой янки конца XIX в., умеющий сделать любую вещь на свете, получив во время стычки у себя на заводе удар ломом по че­репу, попадает из промышленного штата Коннектикут в эпоху коро­ля Артура — скорее, героя многих рыцарских романов, чем реального короля бриттов, на рубеже V — VI вв. нашей эры боров­шегося с англосаксами. Оторопевшего янки берет в плен рыцарь, ко­торого наш герой вначале принимает за сумасшедшего, а замок Артура Камелот за сумасшедший дом. Глава пажей Кларенс, смешли­вый хорошенький мальчик в ярко красных штанах, похожих на раз­двоенную морковку, мимоходом сообщает ему, что сейчас 19 июня 528 г. В смятении янки припоминают, что в этом случае через два дня должно состояться полное затмение, а его в том году, из которо­го он прибыл, быть не должно.

Янки приводят в огромный зал с дубовым столом величиной в цирковую арену, вокруг которого в ярких диковинных одеждах сидит множество мужчин, пьющих из цельных бычьих рогов и закусываю­щих мясом прямо с бычьих же костей, которых дожидается свора псов, то и дело бросающихся в драку из-за добычи — к общему вос­торгу присутствующих. Ослепительно ярко одетые женщины распо­лагаются на галерее — напротив музыкантов.

В промежутках между собачьими драками рыцари, очень друже­любные и внимательные друг к другу, занимаются тем, что чудовищ­но врут о своих воинских подвигах и столь же простодушно выслушивают чужое вранье. Очевидно, врагов своих они истребляют не из злобы и не из корыстных помыслов, а исключительно из любви к славе.

Пленивший нашего янки сэр Кэй приговаривает его к смерти, од­нако всех смущает его странный, скорее всего, заколдованный кос­тюм, но знаменитый придворный чародей, старец Мерлин, советует

119

его раздеть — и нагота героя снова смущает лишь его одного. Янки выдает себя за еще более могущественного чародея и, уже возведен­ный на костер, велит солнцу погаснуть, а потом, воспользовавшись общим ужасом, возвращает солнце в обмен на сан бессменного ми­нистра, облеченного всей полнотой исполнительной власти.

Быстро выясняется, что шелковые и бархатные наряды очень не­практичны, а истинного комфорта лишены даже министры — вместе с мылом, свечами, зеркалами, телефоном, газом... С изящным искус­ством тоже обстоит неважно — ни одной цветной рекламы страхо­вой компании на стене. Зато слава! И бешеная зависть старикашки Мерлина, распространяющего слухи о чародейском бессилии своего конкурента. С помощью Кларенса и нескольких оружейников янки изготавливает порядочную порцию пороха и громоотвод, а затем в ближайшую грозу уничтожает «небесным огнем» башню Мерлина:

«волшебство науки» оказывается сильнее устаревших чар.

Престиж янки поднимается еще выше, и все же неизмеримо более могущественной остается власть церкви, и вообще, нация не умеет по-настоящему ценить никакие доблести, если они не подкреп­лены павлиньей родословной. В конце концов янки получает от наро­да единственный в стране титул «Хозяин», что не мешает графам и герцогам смотреть на него свысока. Правда, сэр Саграмор Желанный удостоивает его вызова на поединок из-за случайного недоразумения. Сам поединок откладывается на три-четыре года, покуда сэр Сагра­мор вернется из очередного странствия в поисках святого Грааля — кубка, в который, по преданию, когда-то была собрана кровь Христа.

В отпущенное время янки спешит построить цивилизацию — сна­чала идет бюро патентов, затем школьная сеть, а затем газета; только газета способна поднять из гроба мертвую нацию. В тихих уголках возникают ростки будущих промышленных предприятий, куда спе­циальные агенты собирают способных молодых людей. В этих уголках учат еще и свободомыслию, подкапывающемуся под рыцарство и церковь. При этом янки насаждает не атеизм, а систему свободных протестантских конгрегаций, чтобы каждый мог выбрать себе рели­гию по душе. Электрическая цивилизация с телеграфом и телефоном разрастается в подполье, как раскаленная лава в недрах потухшего вулкана. Людей, сохранивших достоинство, склонных к самостоятель­ному мышлению, Хозяин самолично отправляет на фабрику Людей.

Но его бурную деятельность прерывает нелепая история: ко двору Артура является никому не известная Алисандра ля Картелуаз (впос­ледствии переименованная Хозяином в Сэнди) и рассказывает, что ее госпожа и еще сорок четыре прекрасных девы заточены в мрачный замок трех одноглазых, зато четвероруких великанов. Честь освобо­дить прекрасных пленниц Артур предоставляет мысленно чертыхаю-

120

щемуся янки. В сопровождении Сэнди янки отправляется на поиски, ибо о картах здесь не имеют понятия. Он переносит неисчислимые неудобства, путешествуя в панцире, когда невозможно ни высмор­каться, ни почесаться, ни самостоятельно забраться на лошадь, и тем не менее берет в плен и отправляет ко двору нескольких рыцарей, перепуганных клубами дыма из его трубки, который янки выпускает через забрало.

Слушая болтовню Сэнди, он с грустью вспоминает «телефонную барышню», которую любил в прежней жизни: какое счастье было утром сказать в трубку: «Алло, центральная!» только затем, чтобы ус­лышать ее голос: «Алло, Хэнк!» И все же приятно встретить в пути своего торгового агента — странствующего рыцаря с объявлениями на груди и спине: «Мыло Персиммонса! Все примадонны моются этим мылом!» Производство мыла растет, несмотря на ужасную вонь, от которой король однажды чуть не падает в обморок, а самый знаменитый рыцарь Ланселот только ходит по крыше и ругается, не считаясь с присутствием дам.

Не менее приятно встретить и рыцаря, рекламирующего зубные щетки, который преследует обманувшего его коллегу, распространяю­щего политуру для печей.

Наконец странники добираются до замка, который за это время силой злых чар оказался превращенным в свиной хлев, великаны в пастухов, а прекрасные пленницы в свиней. Купить все стадо оптом оказалось делом нетрудным — гораздо сложнее было, не снимая лат и соблюдая изысканную вежливость, препроводить пленниц до ночле­га, разместив их конечно же в доме: янки никогда еще ничего подоб­ного не нюхал! К счастью, удается сдать свиней на руки слугам, чтобы те под присмотром дожидались своих друзей со всех концов земли. Но, к сожалению, отделаться от не в меру разговорчивой Сэнди ему не удается — ее должен отбить в поединке какой-нибудь другой ры­царь.

Янки встречает ужасные картины рабства, но хочет его искоренить руками народа, пока что поразительно равнодушного к страданиям рабов. Затем он узнает, что неподалеку, в Долине святости, иссяк чу­додейственный источник и Мерлин уже три дня усиленно колдует над ним, но впустую. Янки обнаруживает, что святому колодцу нужен обычный ремонт, и восстанавливает его, но для большего эф­фекта обставляет пуск воды такими пиротехническими эффектами, что Мерлина отправляют домой на носилках. Новые газеты изобра­жают событие в столь развязном арканзасском стиле, что даже Хо­зяина коробит.

В его отсутствие король берется воплощать идею об экзамене на офицерский чин, и главным требованием оказывается родовитость.

121

Но Хозяин находит выход: составить для знатной молодежи особый полк Его Величества, наделенный всевозможными привилегиями, а уж остальные части армии составить из более заурядных материалов и требовать от них знаний и дисциплины, раз уж другие доблести им недоступны. Янки даже додумывается сделать службу в придворном полку настолько престижной, что во имя ее члены королевского дома должны отказываться от пользования специальным королевским фон­дом. Это сулит заметное облегчение для государственного казначейст­ва.

Чтобы ближе ознакомиться с жизнью простонародья, янки наме­ревается отправиться в путешествие по стране, переодевшись свобод­ным простолюдином. Король в восторге от этой идеи, увязывается вместе с ним. Путникам доставляет массу хлопот и опасностей гор­дая осанка короля; однажды Хозяин буквально спасает его от разъ­яренных его бранью рыцарей, бросив под копыта их коней динамитную бомбу. Король под руководством Хозяина пытается овла­деть покорной осанкой, но ему не хватает главного учителя — безна­дежных забот. Зато король удивительно благородно ведет себя, столкнувшись с черной оспой! И вместе с тем даже в самых вопию­щих случаях он становится на сторону знатных против незнатных.

Попадающееся им по пути простонародье проявляет в беседах уд­ручающую непонятливость и забитость, но встречаются и проявления чувства справедливости, готовности на жертву во имя близких; любой народ, думает янки, способен создать республику, даже такой угне­тенный, как русский, и такой робкий и нерешительный, как немец­кий.

В конце концов, несмотря на отвагу короля, их с Хозяином неза­конным образом продают в рабство с публичного торга, причем ко­роля как будто больше всего оскорбляет то обстоятельство, что за министра дали девять долларов, а за него только семь. Работорговец быстро смекает, что «чванство» короля (янки умоляет короля не го­ворить о своем королевском звании, чтобы не погубить их обоих) от­талкивает покупателей, и принимается выбивать из него гордый дух. Но, несмотря на все истязания, король остается несломленным. Пы­таясь освободиться, янки и король едва не попадают на виселицу, но их спасает отряд рыцарей на велосипедах, вовремя вызванный по те­лефону Хозяином.

Тем временем вернувшийся сэр Саграмор затевает поединок, и янки, несмотря на все ухищрения Мерлина, убивает Саграмора вы­стрелом из никем здесь не виденного револьвера. В продолжение своих побед он вызывает на бой все странствующее рыцарство. Пять­сот всадников несутся на него, но несколько выстрелов, каждый раз

122

выбивающих по седоку, оказывается достаточно, чтобы обратить эту лавину в бегство.

Странствующее рыцарство как институт погибает. Начинается триумфальное шествие цивилизации. Графы и герцоги становятся же­лезнодорожными кондукторами, странствующие рыцари — комми­вояжерами, янки уже планирует сменить турниры на состязания по бейсболу. Янки женится на Сэнди и находит, что она сокровище. Слыша, как во сне он часто повторяет «Алло, центральная!», она ре­шает, что он твердит имя своей бывшей возлюбленной, и великодуш­но дает это имя родившейся у них дочери.

И тут, воспользовавшись ею же подстроенной отлучкой Хозяина, церковь наносит удар — отлучение: даже похороны проходят без участия священника. Отлучению сопутствует гражданская смута. Сэр Ланселот, крупный биржевик, умелыми махинациями обдирает как липку других держателей железнодорожных акций, в том числе двух племянников короля. В отместку те открывают Артуру глаза на дав­нюю связь его супруги Гиневры с Ланселотом. Во время развязавшей­ся войны король погибает, а церковь заодно с его убийцей отлучает и Хозяина.

Укрепившись в старой Мерлиновой пещере, Хозяин с верным Клареноом и еще пятьюдесятью двумя юношами дает бой «всей Анг­лии» , ибо, пока он жив, церковь не снимет отлучения. При помощи динамита и артиллерии Хозяин уничтожает рыцарский авангард ог­ромной армии, но и сам получает удар кинжалом от раненого рыца­ря, которому он пытается помочь. Пока он выздоравливает, начинается эпидемия от разложения тысяч трупов. Мерлин, чисто выбритый, является в пещеру под видом одинокой старухи и при по­мощи каких-то манипуляций усыпляет Хозяина на тринадцать веков.

Возвращенный в прежнюю эпоху, Хозяин умирает, повторяя в бреду имена Сэнди и Алло-Центральной.

А. М. Мелихов

Фрэнсис Брег Гарт (Francis Bret Harte) 1836 - 1902

Габриел Конрой (Gabriel Conroy)

Роман (1876)

Впервые мы знакомимся с героями в марте 1848 г. в калифорний­ской Сьерре, когда они почти погибают от голода, поскольку уже до­вольно давно заблудились в снежную бурю и разбили лагерь в каком-то каньоне. Двое из них, Филип Эшли, молодой человек неза­урядного ума и твердого характера, и его возлюбленная Грейс Кон-рой, уходят из лагеря с целью найти какое-нибудь поселение и сообщить его жителям о погибающем в снегу сбившемся с дороги от­ряде переселенцев. В лагере остаются среди прочих брат Грейс — Габриел Конрой и их трехлетняя сестренка Олли. Перед тем как Грейс покидает лагерь, ее друг доктор Деварджес, пожилой, находя­щийся при смерти человек, дарит ей слиток серебра и дает документ, подтверждающий его права на владение землей, где была им обнару­жена серебряная жила, и дарственную, передающую эту жилу в соб­ственность Грейс. Их прощальный разговор подслушивает некий Питер Дамфи, который в скором времени тоже уходит из лагеря.

Через несколько дней пути Филип и Грейс доходят наконец до какой-то деревни. Филип оставляет Грейс в доме одного гостеприим­ного лесоруба, а сам пускается в обратную дорогу, в Голодный лагерь, чтобы указать ее брату и сестре путь к деревне. Однако, когда он

124

оказывается в лагере, то встречает там отряд спасателей. Выясняется, что кто-то из его бывших спутников уже умер, а остальные, у кого еще остались какие-то силы, в том числе и Габриел с Олли, ушли из этого гиблого места по примеру Филипа Эшли.

Филип Эшли, взявший этот псевдоним по некоторым причинам только на время путешествия, на самом деле является бывшим воен­ным офицером Артуром Пуанзетом. В отряде спасателей он встреча­ет своего старого товарища по армии, и манера его поведения, разговора меняется, приобретая скептический и несколько циничный оттенок, хотя по всему видно, что он человек хорошо воспитанный и образованный. Когда после обследования трупов спасатели приходят к выводу, что среди мертвых находится и Грейс Конрой (по нашивке на платье у одной женщины, которой перед уходом девушка его от­дала, когда сама переоделась в мужской костюм), он решает не оп­ровергать это неверное истолкование фактов и скрывает, что сам является одним из спасшихся обитателей Голодного лагеря.

В середине мая, напрасно прождав возвращения Эшли, Грейс, вы­дающая себя за его сестру, идет к командующему гарнизоном команданте Хуану Сальватьерре и просит у него помощи. От него она узнает, что спасательная экспедиция, отправленная на поиски лагеря, уже вернулась и что среди погибших найдено тело Грейс Конрой. Тогда Грейс заявляет, что произошла ошибка, называет свое настоя­щее имя и от волнения и слабости падает в обморок. В этот момент она роняет документ доктора Деварджеса. Тогда секретарь, мексика­нец Рамирес, крадет его и в дальнейшем использует в своих целях.

Дону Хуану Сальватьерре становится жаль бедную изможденную де­вушку, и он решает ее удочерить. В конце 1848 г. он с согласия Грейс признает ее своей дочерью, рожденной вне брака от принцессы-индиа­нки, и делает ее наследницей всего своего огромного состояния. Под именем донны Долорес Сальватьерры она ведет уединенный образ жизни в его владениях и в течение нескольких лет хранит инкогнито. Чтобы выглядеть, как индианка, она по совету своей служанки еже­дневно умывает лицо и руки соком йокото, и они окрашиваются в бронзовый цвет.

Последующие пять лет в романе не описываются, а далее автор рассказывает о жизни Габриела и Олли Конрой, о том, как она скла­дывается по прошествии этих пяти лет. Они живут в старательском поселке под названием Гнилая Лощина на той земле, которая была подарена доктором Деварджесом Грейс, в маленькой хижине на холме; быт их очень скромен, поскольку Габриелу никак не удается Капасть на богатую жилу. Габриела нельзя назвать героем в общепри­нятом смысле этого слова, хотя во всех своих поступках он руководствуется добрыми побуждениями. Он наивен и плохо ориентируется

125

в истинном смысле происходящего. Габриел обладает недюжинной физической силой, он в состоянии преодолеть разбушевавшийся гор­ный поток, но в бурном потоке жизни он беспомощен. Так, однаж­ды он спасает от гибели, которой ей грозит прорыв плотины, одну молодую особу, а впоследствии она женит его на себе. Особу эту зовут Жюли Деварджес. Она является разведенной женой покойного доктора Деварджеса. Некогда с ней познакомился Рамирес и, в на­дежде завоевать ее сердце и поживиться на этом обмане, отдал ей дарственную доктора на имя Грейс. Жюли выдает себя за Грейс и приезжает в Гнилую Лощину с намерением по суду отобрать у Габ-риела его землю, в которой проходит богатая серебряная жила, им еще не найденная. Однако после того, как Габриел спасает ее и она видит, что он очень привлекательный мужчина, она влюбляется в него и решает завершить дело полюбовно, то есть не через суд, а просто выйдя за него замуж. В результате своего замужества она ста­новится законной совладелицей земли Конроев. Габриел долгое время даже не подозревает о том, что Жюли выдавала себя за его сестру, а также об истинной цели ее приезда в Гнилую Лощину.

Рамирес в бешенстве от того, что его провели как в любовной, так и в деловой сфере. Он собирается отомстить Жюли и Питеру Дамфи, теперь преуспевающему банкиру, который тоже замешан в афере с дарственной и, одобряя неожиданный ход Жюли, пытается прибрать к рукам землю Габриела. При посредничестве Жюли Габриел позво­ляет банкиру создать на основе своей разработки акционерное обще­ство с основным капиталом у Дамфи, поскольку на свои собственные средства он не может вести обработку руды, ибо это требует на пер­вом этапе больших материальных вложений. Он получает от Дамфи крупную сумму, становится управляющим на его предприятии и вид­ной персоной в поселке, не теряя при этом свойственной ему про­стоты и трудолюбия.

Рамирес тем временем предпринимает попытки пошатнуть ста­бильность предприятия Дамфи. Он заказывает в Сан-Франциско у своих друзей фальшивую дарственную на тот же участок земли, кото­рый был подарен губернатором доктору Деварджесу. Он оформляет ее на имя дона Сальватьерры и подбрасывает в бумаги уже покойно­го к тому времени команданте. Грейс обнаруживает дарственную, вы­зывает к себе юриста и просит его выяснить, настоящая ли она. Юрист работает в том же здании, куда приходил Рамирес к своим друзьям с просьбой изготовить для него фальшивый документ, и тогда они случайно встретились. Зовут его Генри Перкинс, он брат покой­ного доктора Деварджеса, некогда сбежавший с его женой Жюли, однако свое настоящее имя он тщательно скрывает и ведет очень уе­диненный и скромный образ жизни. Он берется за выполнение про-

126

сьбы донны Долорес (Грейс) и для выяснения всех подробностей дела сначала едет в Сан-Франциско, а затем и в Гнилую Лощину.

Чтобы понять, стоит ли ей заявлять свои права на землю Конроя, Грейс приглашает еще одного юриста, Артура Пуанзета, того самого Филипа Эшли, который пять лет назад был ее женихом, а теперь стал известным адвокатом. Сначала она пытается получить консультацию через свою соседку и приятельницу, богатую молодую вдову, владели­цу огромного поместья, красавицу Марию Сепульвиду. Однако позднее решает и сама встретиться с Пуанзетом. Молодой человек ослеплен ее красотой, однако из-за темного цвета кожи не узнает в ней Грейс. Девушка же ведет себя с ним весьма сдержанно.

Однажды в церкви Грейс замечает Рамиреса, по всей видимости, наблюдающего за ней. Она в смятении и опасается, что бывший сек­ретарь дона Сальватьерры узнает ее. Однако на выручку ей приходит некий Джек Гемлин, красивый молодой человек, профессиональный карточный игрок, который с первого же взгляда влюбляется в Грейс. С Рамиресом незадолго до того его дорога уже пересекалась, и он пи­тает к этому скользкому мексиканцу откровенную неприязнь. Он сбивает его с ног, а Грейс между тем успевает скрыться.

Рамирес начинает догадываться, что донна Долорес это и есть Грейс, однако ее земляки частично разубеждают его в этом. Он от­правляется в Гнилую Лощину с намерением рассказать наивному Габриелу все, что ему известно о его жене, и таким образом досадить Жюли. Однако под нажимом Габриела он вынужден открыть свои карты раньше времени и таким образом оказывается лишен возмож­ности наиболее полно насладиться своей местью и унижением Жюли. После разговора с мексиканцем Габриел уходит от жены в неизвест­ном направлении.

Рамирес с угрозами назначает Жюли свидание в лесу, желая объяс­ниться с ней. Придя на место встречи, Жюли с изумлением сталкивает­ся с Генри Перкинсом, своим бывшим любовником. После разговора с ним она убегает домой. Затем встречается с Рамиресом, который, по ничтожности и трусости своей, пытается оправдаться и вымолить у нее прощение, поскольку надеется, что она вновь вернется к нему. Жюли отказывается вернуться и оскорбляет его. Рамирес в порыве ярости выхватывает нож и пытается ее заколоть. В этот момент кто-то кладет руку ему на плечо. Это — Перкинс. Завязывается драка. Жюли скрывается. Она бежит домой и пишет Габриелу записку, в которой сообщает, что у нее есть новые сведения о Грейс (Рамирес успел поделиться с ней своими догадками). Она отдает записку ра­ботающему у нее в доме китайцу и посылает его на поиски Габриела. Китаец идет по лесу, и в тот момент, когда Рамирес уже готов за­резать Перкинса, проходит мимо дерущихся, хотя за зарослями кус-

127

тарника не видит самой драки. Шаги китайца пугают Рамиреса, и, как потом заявил Перкинс, мексиканец вонзает нож себе в грудь.

Китаец находит Габриела, вручает ему записку, и тот через лес воз­вращается домой, но жены его там уже нет. Она исчезла. Проходя мимо своей лесной избушки, он видел тело Рамиреса и теперь прихо­дит к выводу, что виновницей смерти мексиканца является его жена. Несмотря на свой разрыв с Жюли, он решает защищать ее, если по­требуется, даже ценой собственной жизни.

Он идет в уингдэм, соседний населенный пункт, заходит в какую-то гостиницу, где собирается пообедать. Однако подозрение в убийст­ве Рамиреса падает на него. Из Гнилой Лощины приезжает шериф и арестовывает его. Габриел не сопротивляется, В том же ресторане и в то же самое время находится Джек Гемлин. Когда он понимает, за что арестовывают Габриела, он проникается к этому простодушному великану братской любовью, поскольку и сам давно собирался разде­латься с Рамиресом. Габриел просит его привести Олли из пансиона, где она в это время находится.

На обратном пути, уже забрав Олли из пансиона, Гемлин узнает, что за Габриелем гонятся линчеватели, желающие разделаться с ним до суда. Он оставляет спящую Олли в Уингдэме на попечение своего слуги негра Пита и мчится на помощь Габриелу. В здании тюрьмы Габриел и охраняющий его шериф еле сдерживают дверь, которая трещит под напором толпы линчевателей. Гемлин проникает внутрь, но не сразу узнавший его шериф стреляет в Джека и ранит его в ногу. Габриел с раненым Джеком на спине и шериф, спасаясь от линчевателей, пробуют вылезти на крышу, чтобы потом спуститься по веревке и скрыться в лесу. Однако в этот самый момент по Кали­форнии прокатывается землетрясение. Дверь суда внизу и дверь на чердак заклинивает, и не успевший выбраться шериф оказывается в ловушке. Габриел с Джеком добираются до заброшенных штолен и ждут наступления темноты. Вечером они перебираются в лес, где их и находят Олли с Питом. На следующее утро шериф вновь арестовы­вает Габриела, но позже его отпускают под залог, который вносит за него Дамфи. Во дворе своего дома Габриел находит корзинку для шитья своей жены, а в ней — распашонку и понимает, что Жюли ждет ребенка.

Защищать Габриела в Лощину приезжает нанятый Питером Дамфи Артур Пуанзет. Благодаря его адвокатскому таланту и показа­ниям свидетелей, Габриела оправдывают. Во время судебного заседа­ния обнаруживается, что некая дама, явившаяся на суд под густой вуалью, и есть Грейс (с уже естественным цветом лица). Она высту­пает против брата, так как обижена на него за то, что он женился на

128

самозванке и тем самым лишил ее законных прав на землю в Лощи­не. Пуанзет потрясен внезапным появлением Грейс и тем, что не сумел узнать ее в облике индианки. В дальнейшем ему удается с ней помириться, и молодые люди женятся.

Олли и Габриел прощают сестру за то, что она чуть было не наки­нула на шею брата петлю. Жюли от волнения преждевременно про­изводит на свет ребенка, и они с Габриелем вновь живут одной семьей. Вместо той серебряной жилы, что ушла во время землетрясе­ния под землю, на своем же участке Габриел обнаруживает другую. Конрои вновь становятся богатыми и восстанавливают свое доброе имя.

Е. В. Семина

Генри Джеймс (Henry James) 1843 - 1916

Европейиры (The Europeans)

Повесть (1878)

Брат и сестра — Феликс Янг и баронесса Евгения Мюнстер — впе­рвые в жизни приезжают на родину своей матери в Америку. Они выросли в Европе, чувствуют себя европейцами и с тревогой ожидают встречи с семейством Уэнтуорт — дядей, кузинами и кузеном. Фе­ликс первым приезжает познакомиться с родственниками, но застает только младшую кузину Гертруду — все ушли в церковь, а она, не­смотря на уговоры влюбленного в нее священника Брэнда и старшей сестры Шарлотты, осталась дома. Гертруда встречает его приветливо и расспрашивает о его семье. Покойная мать Феликса и Евгении перешла в католичество и вышла замуж за человека, который, хотя и был американцем, но с рождения жил в Европе. Родные невзлюбили ее мужа и порвали с ней все отношения. Евгения вышла замуж за не­мецкого кронпринца, но его семья хочет расторгнуть этот морганати­ческий брак. Евгения пока не дала на это согласия, так что сейчас вопрос открыт. От всех рассказов и событий голова у Гертруды идет кругом, и она, запутавшись, представляет Феликса возвратившимся из церкви родным как кронпринца Зильберштадт-Шрекенштейн.

Вернувшись к сестре в гостиницу, Феликс с восторгом рассказыва­ет о ласковом приеме, оказанном ему родственниками, и Евгения

130

сразу понимает, что он влюбился в Гертруду. Феликс говорит, что кроме Уэнтуортов познакомился с их дальним родственником Эктоном, богатым, светским, остроумным джентльменом, который навер­няка понравится Евгении. На следующий день Евгения приезжает к Уэнтуортам вместе с Феликсом. Те встречают их радушно и пригла­шают Феликса и Евгению пожить у них. Они предоставляют в их распоряжение отдельный домик, где те и поселяются. Уэнтуорты принимают их очень хорошо, но американцам чужды все привычки европейцев, чужда их жизнерадостность, любовь к новому. Только Ге­ртруда тянется к ним, только ее влечет все новое, неизведанное. уэнтуорты гадают, что привело Феликса и Евгению в их края. Феликс — художник-дилетант, он с увлечением рисует, благодаря своему весело­му общительному характеру легко сходится со всеми и весьма дово­лен жизнью. Феликс предлагает мистеру Уэнтуорту написать его портрет, но тот не соглашается позировать, ведь позирование — род праздности, а Уэнтуорт — воплощение пуританской морали. Феликс начинает писать портрет Гертруды, развлекая ее рассказами о своих приключениях и путешествиях. Брэнд пеняет ей на то, что она про­водит с Феликсом слишком много времени. Это огорчает всю семью:

Уэнтуорт и Шарлотта, обеспокоенные легкомыслием и странностями Гертруды, очень хотят, чтобы она вышла замуж за Брэнда, который, как им кажется, оказывает на нее благотворное влияние. Евгения переставляет мебель в домике, ходит в гости к Уэнтуортам, заводит себе кухарку-негритянку. Она кокетничает с Эктоном, более свет­ским и обладающим более широким кругозором, чем остальные, но в душе он тоже примерный бостонец. Эктон пытается пробудить у Ев­гении интерес и любовь к природе Америки, к ее жителям. Евгения рассказывает ему историю своего замужества. Эктон спрашивает, как бы она поступила, если бы муж к ней вернулся. Она отвечает, что сказала бы ему; «Теперь мой черед. Я порываю с вами, ваша свет­лость!» Она говорит Эктону, что почти решилась отослать бумагу, ко­торую называет своим отречением, и вернуть себе свободу.

Уэнтуорт спрашивает Феликса, не собирается ли тот остаться в Америке навсегда, но Феликс еще не решил. Зная, что Уэнтуорта уд­ручает пристрастие его сына Клиффорда к выпивке, Феликс предлага­ет свести его поближе с Евгенией в надежде на то, что увлечение его поможет юноше справиться с пагубной страстью к спиртному. Уэнтуорту такая мысль кажется дикой: что может быть общего у двадца­тилетнего юноши с тридцатитрехлетней замужней дамой? Но Евгения привечает Клиффорда, и он все чаще навещает ее. Феликс за­канчивает портрет Гертруды, но они по-прежнему проводят вместе много времени. Они часто встречают Шарлотту и Брэнда, и Феликс замечает, что молодые люди любят друг друга. Он делится своим на-

131

блюдением с Гертрудой, и она, подумав, соглашается с ним. Считая Брэнда женихом сестры, Шарлотта подавляет свое чувство, а Брэнд просто не осознает, что на самом деле любит не Гертруду, а Шарлот­ту. Феликс и Гертруда решают помочь Брэнду и Шарлотте разобрать­ся в своих чувствах. Феликс признается Гертруде в любви. Он мечтает жениться на ней, но нищий художник ей не пара, и он боится отка­за.

Эктон знакомит Евгению со своей матерью, и это сближает их. Он пытается разобраться в своих чувствах, но приходит к выводу, что он не влюблен, и главное, что им движет — любопытство. Тем не менее, отлучившись на несколько дней по делам, он так спешит увидеть Ев­гению, что приходит к ней в поздний час, чем очень удивляет ее. Видя, что она скучает, он предлагает ей вместе совершить путешест­вие на Ниагару. Он спрашивает, отослала ли она свое отречение, она обещает ответить на Ниагаре. Неожиданно появляется Клиффорд, который якобы смотрел рисунки Феликса у него в мастерской. Когда Клиффорд уходит, Евгения говорит, что вылечила Клиффорда от пьян­ства и за это он в нее влюбился. Будучи романтическим юношей, он взял себе за правило приходить к ней в полночь. Эктон сообщает Ев­гении, что все считают Клиффорда женихом его сестры Лиззи, и Ев­гения обещает не поощрять его ухаживаний. На следующий день Клиффорд говорит Эктону, что был у Евгении, когда услышал шаги, и, боясь, что это его отец, спрятался в мастерской Феликса. Не сумев выбраться оттуда на улицу, он вошел в гостиную. На прямой вопрос Эктона, не влюблен ли он в Евгению, Клиффорд отвечает, что нет.

Феликс рассказывает Евгении, что добился взаимности Гертруды и она готова ехать с ним в Европу. Евгения говорит, что Эктон хочет на ней жениться, но она еще не решила, как поступить, ведь он ни за что не согласится жить в Европе. Феликс уговаривает ее согласиться на этот брак. Эктон несколько дней не заходит к Евгении. Евгения наносит визит матери Эктона и сообщает, что собирается уезжать. Выйдя от нее, она видит лежащего на лужайке под деревом Эктона и объявляет ему о своем скором отъезде. Эктон чувствует, что влюблен в нее, и пытается ее удержать. Он в очередной раз спрашивает, ото­слала ли она бумагу, возвращающую ей свободу. Она говорит, что да. Эктон спрашивает себя, «та ли это ложь, которую он хотел услы­шать» , но никаких решительных шагов не предпринимает. Евгения приглашает Клиффорда побывать у нее в Европе, а до ее отъезда на­вестить ее здесь, но Клиффорда больше занимают проводы друзей отца, чем разговор с Евгенией. Она досадует: неужели она так и уедет ни с чем? Прозаические американцы не проявляют такой пылкости чувств, какой она от них ждет.

Феликс раскрывает глаза Брэнду на то, что Шарлотта его любит,

132

Священник ошеломлен. Феликс просит у Уэнтуорта руки Гертруды, а Брэнд просит разрешения сочетать их браком, восхищая всех своим благородством. Клиффорд делает предложение Лиззи Эктон, и все просят Евгению задержаться и присутствовать на свадьбах, но она то­ропится уехать. Феликс спрашивает сестру о ее отношениях с Эктоном. Евгения говорит, что отказала ему. Она не отослала согласие на развод и возвращается в Германию. Эктона огорчает ее отъезд, но не­надолго. После смерти матери он женится на милой и благовоспи­танной девушке. Феликс и Гертруда живут в Европе и всего один раз навещают своих родных: они приезжают на свадьбу Брэнда и Шар­лотты.

О. Э. Гринберг

Дэйзи Миллер (Daisy Miller)

Повесть (1879)

Молодой американец Уинтерборн, много лет живущий в Европе и успевший отвыкнуть от американских нравов, приезжает в малень­кий швейцарский городок Веве повидаться с теткой. В гостинице он случайно знакомится с богатым американским семейством Милле­ров — девятилетним мальчиком, его старшей сестрой и их матерью. Они путешествуют по Европе в сопровождении своего агента и соби­раются ехать в Италию. Девушка — Дэйзи Миллер — поражает Уинтерборна своей красотой, а также свободным и непринужденным поведением, которое не принято в Европе. Она без смущения разго­варивает с незнакомым мужчиной и пленяет Уинтерборна своей не­посредственностью, Она рассказывает о своей семье, о путешествии в обществе матери и брата, о дальнейших планах. Ей очень нравится в Европе, и она хочет увидеть как можно больше достопримечательнос­тей. Единственное, что ее огорчает, — это отсутствие общества, в Америке они выезжали гораздо чаще, и она нередко бывала в муж­ском обществе. Уинтерборн разом очарован и озадачен; ему никогда не приходилось слышать, чтобы молодые девушки говорили о себе подобные вещи. Он пытается понять, что стоит за этим странным с общепринятой точки зрения поведением? Он находит Дэйзи опреде­ление: хорошенькая ветреная американка, и радуется, что нашел удачную формулу, Выяснив, что девушка еще не была в Шильонском замке и очень хочет его посетить, Уинтерборн предлагает сопровож­дать ее. Испугавшись собственной дерзости, он добавляет, что будет рад сопровождать ее и ее матушку, но ни его дерзость, ни его почти­тельность, похоже, не производят на девушку ни малейшего впечатле-

133

ния. Окончательно сбитый с толку ее невозмутимостью, Уинтерборн радуется возможности совершить эту экскурсию вдвоем с Дэйзи и обещает познакомить девушку со своей тетушкой. Но когда он заго­варивает со своей чопорной родственницей о семействе Миллер, та говорит, что предпочитает держаться подальше от этих вульгарных и дурно воспитанных людей. Ее шокирует то, что они относятся к своему разъездному агенту как к близкому Другу, ее возмущает сво­бодное поведение Дэйзи, а узнав, что девушка собирается в Шильонский замок в обществе едва знакомого с ней Уинтерборна, наотрез отказывается знакомиться с Миллерами. Вечером Уинтерборн встре­чает Дэйзи в саду, Несмотря на поздний час, девушка гуляет одна и радуется встрече. Уинтерборн смущен: он не знает, как сказать де­вушке об отказе тетушки от знакомства с ней. Он ссылается на му­чающую ее мигрень, но Дэйзи сразу догадывается, что дело не в этом. Впрочем, такая разборчивость в знакомствах ее ничуть не огорчает, Уинтерборн так и не может понять, показное или истинное равноду­шие проявляет девушка. Они встречают миссис Миллер, и девушка спокойно представляет ей Уинтерборна, после чего безмятежно сооб­щает, что собирается посетить в его обществе Шильонский замок. Уинтерборн опасается недовольства миссис Миллер, но она воспри­нимает эту новость совершенно спокойно. Дэйзи говорит, что хочет, чтобы Уинтерборн покатал ее на лодке прямо сейчас. Подошедший к ним агент ее родителей и миссис Миллер считают, что это неприлич­но, но не решаются перечить Дэйзи. Слегка подразнив всех, она заяв­ляет: «Вот это мне и нужно — чтобы кто-нибудь немножко поволновался!» — и идет домой спать. Уинтерборн озадачен и разду­мывает над непонятными причудами и бесцеремонностью девушки. Через два дня он едет с Дэйзи в Шильонский замок. На его взгляд, в этой их эскападе есть нечто смелое, рискованное, он ждет подобного отношения и от Дэйзи, меж тем девушка держится совершенно спо­койно. В Шильонском замке она болтает с Уинтерборном обо всем на свете, восхищается его образованностью. Она приглашает Уинтер­борна отправиться с ними в Италию и взять на себя обучение ее брата Рэндольфа и очень огорчается, услышав в ответ, что у него есть другие дела и он не только не сможет поехать с ними в Италию, но через день-два должен вернуться в Женеву. Дэйзи предполагает, что там Уинтерборна ждет некая «чаровница» и с поразительной смесью простодушия и бестактности начинает осыпать его насмешками, го­воря, что перестанет его дразнить, только если он пообещает ей при­ехать зимой в Рим. Уинтерборн готов ей это обещать: его тетя сняла в Риме дом, и он уже получил приглашение навестить ее там. Но Дэйзи недовольна: она хочет, чтобы Уинтерборн приехал в Рим не ради тети, а ради нее. Когда он рассказывает тете, что Дэйзи ездила с

134

ним в Шильонский замок, та восклицает: «И с этой особой ты соби­рался познакомить меня!»

В конце января Уинтерборн приезжает в Рим. Тетушка сообщает ему, что Дэйзи появляется в обществе некоего господина с изыскан­ными манерами и великолепными усами, что вызывает множество толков. Уинтерборн пытается оправдать Дэйзи в глазах тетки, уверяя, что она простодушна и невежественна, не более того. Но тетя считает Миллеров ужасающе вульгарными, а их поведение предосудительным. Сведения о том, что Дэйзи окружена «обладателями великолепных усов», удерживают Уинтерборна от немедленного визита к ней. Он отправляется навестить миссис Уокер — знакомую американку, большую часть времени живущую в Швейцарии, и у нее неожиданно встречается с семейством Миллер. Дэйзи упрекает его за то, что он не пришел повидаться с ней. Уинтерборн оправдывается, говоря, что приехал лишь накануне. Дэйзи просит у миссис Уокер разрешения приехать к ней на вечер со своим близким другом мистером Джованелли. Миссис Уокер не решается ей отказать. Дэйзи собирается гу­лять в парк на Пинчио, где ее уже ждет Джованелли. Миссис Уокер замечает ей, что молоденькой девушке неприлично идти туда одной, и Дэйзи просит Уинтерборна проводить ее. В парке Уинтерборн не хочет оставлять молодых людей вдвоем и гуляет вместе с ними, удив­ляясь, что Дэйзи не пытается избавиться от него. Сочетание в девуш­ке беззастенчивости и чистоты для него загадка. Миссис Уокер, считая, что Дэйзи губит свою репутацию, приезжает за ней в парк, но Дэйзи решительно отказывается оставить своих спутников и сесть к ней в коляску. Она не видит в своем поведении ничего дурного и не понимает, почему она должна приносить свою свободу в жертву приличиям. Уинтерборн пытается убедить миссис Уокер, что она не права, но миссис Уокер считает, что Дэйзи компрометирует себя, танцуя весь вечер с одним партнером, принимая гостей в 11 часов вечера и т. п. Она советует Уинтерборну прекратить знакомство с Дэйзи, но Уинтерборн отказывается. Через три дня Уинтерборн при­езжает на прием к миссис Уокер. Там он встречает миссис Миллер, а Дэйзи приезжает в двенадцатом часу в обществе Джованелли. уинтерборн пытается образумить Дэйзи, объясняя ей, что юной девушке не пристало флиртовать с молодыми людьми. «А мне казалось, что флирт больше к лицу незамужним девушкам, чем замужним дамам», — парирует Дэйзи. Она преспокойно уединяется с Джова­нелли в оконной нише соседней комнаты и проводит там почти весь вечер. Миссис Уокер решает напоследок проявить твердость, и когда Дэйзи подходит к ней, чтобы проститься, поворачивается к девушке спиной. Дэйзи поражена и уязвлена, у Уинтерборна при виде этой сцены сжимается сердце. Он часто заходит в гостиницу, где остано-

135

вились Миллеры, но редко застает их дома, а если и застает, то в об­ществе Джованелли. Он пытается понять, не влюблена ли Дэйзи, и обсуждает свое предположение с тетей. Тетя вполне допускает мысль о браке между ней и Джованелли, который кажется ей охотником за приданым. Уинтерборн начинает сомневаться в чистоте Дэйзи и склоняется к мысли о том, что ее сумасбродство не так уж невинно. Он пытается выяснить, не помолвлена ли Дэйзи с Джованелли. Ее мать говорит, что нет, впрочем, сама она в этом не уверена. Дэйзи во время случайной встречи говорит Уинтерборну, что она помолвлена, но тут же отказывается от своих слов. Уинтерборн никак не может понять, то ли Дэйзи не замечает, что все общество от нее отверну­лось, то ли, наоборот, сознательно бросает вызов окружающим. Неде­лю спустя Уинтерборн поздно вечером отправляется на прогулку и забредает в Колизей, где встречает Дэйзи с Джованелли. Он решает было уйти, но Дэйзи окликает его. И тут Уинтерборн вспоминает, как опасно здесь гулять, ибо воздух полон ядовитых миазмов, и Дэйзи может заболеть лихорадкой. Он бранит Дэйзи и ее спутника за неблагоразумие, Джованелли оправдывается: он пытался отгово­рить свою спутницу, но безуспешно. Улучив момент, Дэйзи спраши­вает, поверил ли Уинтерборн, что они с Джованелли помолвлены. Уинтерборн отвечает уклончиво и в заключение говорит, что теперь ему кажется, что это не так уж важно. Дэйзи уезжает домой в со­провождении Джованелли, и Уинтерборн через два дня узнает, что она опасно заболела. Миссис Миллер рассказывает ему, что, очнув­шись от бреда, Дэйзи просила передать ему, что она не помолвлена с Джованелли, и спросить, помнит ли он поездку в Шильонский замок. Через неделю Дэйзи умирает. На похоронах Джованелли говорит Уинтерборну, что никогда не встречал такой красивой и доброй де­вушки, такой чистой невинной души. Сердце Уинтерборна сжимает­ся от боли и гнева. В последующий год Уинтерборн много думает о Дэйзи, совесть мучает его, оттого что он был несправедлив к ней. На самом деле она очень ценила уважение к себе. Он признается своей тете: «Я не мог не ошибиться. Я слишком долго жил за границей».

О. Э. Гринберг

Женский портрет (The Portrait of a Lady)

Роман (1881)

Мистер Тачит и его сын Ральф живут в своей усадьбе Гарденкорт милях в сорока от Лондона. Миссис Тачит много путешествует и бы­вает в доме мужа всего месяц в году. Она провела зиму на родине, в

136

Америке, познакомилась там со своей племянницей и написала мужу и сыну, что пригласила молодую девушку погостить у них в Гарденкорте. Отец и сын Тачиты вместе с их другом лордом Уорбертоном ждут приезда миссис Тачит и гадают, какой окажется ее племянница. Пока они перебрасываются остротами, появляется девушка редкой красоты — это и есть племянница миссис Тачит Изабелла Арчер. Мужчины встречают ее приветливо, хотя никогда прежде о ней не слышали: миссис Тачит была в ссоре с мужем своей покойной сестры и только после его смерти отправилась в Олбани повидаться с род­ней. Умная, искренняя девушка быстро завоевывает всеобщую сим­патию.

Ральф преданно ухаживает за стариком отцом, хотя сам серьезно болен: из-за слабых легких ему пришлось оставить службу. Чувствуя, что долго не проживет, Ральф хочет провести остаток своих дней с наибольшей — насколько это возможно в таком положении — при­ятностью. Он открывает для себя радость созерцания. Изабелла вызы­вает у него интерес, и он с увлечением беседует с ней. Английские условности для Изабеллы в новинку, она привыкла к свободе, Она любит все делать по-своему, но все равно хочет знать, чего здесь де­лать не следует. «Чтобы именно это и сделать?» — спрашивает мис­сис Тачит. «Нет, чтобы иметь возможность выбора», — отвечает Изабелла,

Видя страсть Изабеллы ко всему романтическому, лорд Уорбертон приглашает ее вместе с теткой и Ральфом в свое владение Локли, где он и его сестры радушно принимают гостей. Изабелла получает пись­мо от своей подруги Генриетты Стэкпол, корреспондентки Нью-Йоркского «Интервьюера». Генриетта приезжает в Англию, и Тачиты приглашают ее погостить. Обитатели Гарденкорта относятся к чересчур энергичной и несколько навязчивой Генриетте с добро­душной иронией. Генриетта очень любит Америку и критикует все европейские устои и обычаи. Миссис Тачит недолюбливает ее, но считает себя не вправе указывать Изабелле, с кем ей водить дружбу.

На одном пароходе с Генриеттой в Англию прибыл Каспар Гудвуд — юноша из Бостона, страстно влюбленный в Изабеллу. Изабел­ла встревожена: она боится, как бы Гудвуд не приехал прямо в Гарденкорт, но он присылает письмо, где просит о встрече. Перед отъездом Изабеллы из Америки он делал ей предложение, на которое она ответила отказом. Гудвуд не смирился с поражением и не теряет надежды завоевать ее сердце. Как только Изабелла дочитывает пись­мо Гудвуда, появляется Уорбертон. Он делает Изабелле предложение, но девушка считает, что они еще мало знают друг друга. Она обещает подумать и написать Уорбертону. Изабелла рассказывает мистеру Тачиту о предложении Уорбертона, но выясняется, что тот уже знает о нем от самого Уорбертона. Изабелле нравится Уорбертон, но она

137

еще не хочет выходить замуж, она хочет быть свободной. Письмо Гудвуда она оставляет без ответа, а Уорбертону отвечает вежливым отказом.

Генриетта просит Ральфа пригласить Гудвуда в Гарденкорт — она благоволит к соотечественнику, потому что не хочет, чтобы Изабелла вышла замуж за какого-нибудь «бездушного европейца». Но Гудвуд, получив приглашение не от Изабеллы, а от Ральфа, ссылается на не­отложные дела и не приезжает. Лорд Уорбертон пытается выяснить причину отказа Изабеллы, но девушка ничего не может толком объ­яснить. «Я не могу сворачивать со своего пути», — говорит она. Иза­белла понимает, что с Уорбертоном ее ждут покой, почет, богатство, избранное положение в обществе, но сознательно отвергает все это. Тачиты поражены, что Изабелла отказала столь блестящему жениху.

Изабелла и Генриетта решают отправиться в Лондон. Ральф вызы­вается их сопровождать. В Лондоне девушки знакомятся с приятелем Ральфа мистером Бентлингом, который охотно всюду сопровождает Генриетту, восхищаясь ее образованностью и смелыми суждениями. Пока Бентлинг показывает Генриетте достопримечательности Лондо­на, Ральф беседует с Изабеллой. Ему очень интересно узнать, «какой путь изберет молодая особа, отвергнувшая лорда Уорбертона». Когда Изабелла возвращается в гостиницу, ей докладывают о приходе Гудву­да. Она понимает, что Генриетта подстроила их встречу, сообщив Гудвуду, в какой гостинице они остановились. Изабелла просит Гудву­да не преследовать ее. Получив известие, что мистер Тачит в тяжелом состоянии, Ральф и Изабелла возвращаются в Гарденкорт. Там в это время находится подруга миссис Тачит — мадам Мерль, светская дама, вызывающая восхищение Изабеллы своей безукоризненной ма­нерой держаться. Эта женщина сильных чувств, умеющая держать их в узде, кажется Изабелле идеалом. Ральф недолюбливает мадам Мерль, хотя и не говорит этого прямо. Мистер Тачит перед смертью советует Ральфу жениться на Изабелле, но Ральф понимает, что он се­рьезно болен и долго не проживет. Он просит отца изменить завеща­ние и оставить Изабелле половину той суммы, которую он предназначает ему. Ральф считает, что для того, чтобы полностью проявить все свои способности, Изабелле нужны деньги — тогда она обретет полную свободу и независимость. Изабелла девушка гордая и от Ральфа денег не примет — вот он и просит отца взять на себя роль ее благодетеля. Мистер Тачит умирает, и Изабелла получает по завещанию семьдесят тысяч фунтов.

Изабелла и миссис Тачит отправляются в Париж, где Изабелла встречает Эдварда Розьера, с которым была знакома еще ребен­ком — их отцы дружили. Теперь Розьер — благовоспитанный моло­дой человек, собирающий коллекцию предметов искусства. Миссис Тачит решает навестить Ральфа в Сан-Ремо, где он проводит зиму.

138

Изабелла едет с ней. Девушка спрашивает кузена, почему вдруг его отец оставил ей такое большое наследство, но Ральф не открывает ей правды. Через полгода во Флоренции мадам Мерль знакомит Изабел­лу со своим другом мистером Озмондом. Мадам Мерль говорит Озмонду, что Изабелла — выгодная партия, к тому же она красива, умна и добродетельна. Озмонд — вдовец, отец пятнадцатилетней до­чери Пэнси, воспитанной в монастыре и только что оттуда вышед­шей. Поначалу он относится к намерению мадам Мерль женить его скептически, но, познакомившись с Изабеллой, не может не оценить ее достоинств. Ральф относится к Озмонду без приязни, считая его «невыразительным». Изабелле Озмонд нравится своей утонченнос­тью, оригинальностью и значительностью. Сестра Озмонда графиня Джемини не любит мадам Мерль и хочет предостеречь Изабеллу от своего брата, но репутация графини такова, что к ее мнению никто не прислушивается.

Озмонд часто приезжает к Изабелле, и миссис Тачит, у которой она живет, начинает тревожиться. Но Ральф успокаивает мать, гово­ря, что Изабелла не примет ухаживаний Озмонда. Да и сама миссис Тачит считает, что было бы глупо, отказав пэру Англии, удовлетво­риться «безвестным американским дилетантом, вдовцом средних лет с нелепой дочкой и сомнительным доходом». Ральф предлагает Иза­белле поехать в Рим. Генриетта и Бентлинг также собираются туда. Озмонд говорит Изабелле, что хотел бы быть там с ней, и она при­глашает его присоединиться к их компании. Мадам Мерль радуется:

все идет по ее плану. В Риме Изабелла случайно встречает Уорбертона, который все еще любит ее. Уорбертон и Ральф обмениваются мнениями об Озмонде: он им обоим не по душе, и они надеются, что Изабелла не выйдет за него замуж. Перед отъездом Изабеллы из Рима Озмонд объясняется ей в любви. Изабелла уезжает и целый год путешествует, вначале с теткой, потом с сестрой, после этого с мадам Мерль. Побывав в Греции, Турции и Египте, дамы возвращаются в Италию, где Изабелла поселяется в Риме у мадам Мерль. Туда же на три недели приезжает Озмонд и каждый день бывает у них в гостях. Когда Изабелла приезжает к тетке во Флоренцию, к ней снова явля­ется Гудвуд. Узнав о предстоящем замужестве Изабеллы, он поспе­шил приехать, «чтобы услышать ее голос». Видя, что она ему не рада, Гудвуд обещает завтра же уехать. Тетка не в восторге от выбора Иза­беллы, но предпочитает «не вмешиваться в чужие дела». Приезжает Ральф, он пытается отговорить Изабеллу от брака с Озмондом, но безуспешно.

Проходит несколько лет. Розьер, случайно познакомившись с Пэнси, влюбляется в нее. Розьер небогат, и Озмонд мечтает о лучшей партии для дочери, тем более что воспитал ее так, что она, хотя и любит Розьера, никогда не посмеет ослушаться отца. Розьер регуляр-

139

но бывает у Озмондов, он надеется на сочувствие Изабеллы, которая очень привязана к падчерице. В Рим приезжает Уорбертон и являет­ся к Изабелле засвидетельствовать свое почтение. Он приехал вместе с Ральфом, но Ральф так болен, что не может прийти. Услышав об этом, Изабелла обещает завтра же навестить кузена. Уорбертон пыта­ется узнать, счастлива ли Изабелла в замужестве. Она уверяет, что очень счастлива. Уорбертон начинает ухаживать за Пэнси, и Озмонд хочет выдать за него дочь. Ни большая разница в возрасте, ни то, что Пэнси любит другого, его не пугает — Уорбертон знатен и богат, а именно это и нужно Озмонду. Уорбертон собирается просить руки Пэнси. Однажды Изабелла случайно застает Озмонда с мадам Мерль, и что-то в их обращении друг с другом настораживает ее — ей начи­нает казаться, что их связывают какие-то тесные узы, гораздо более тесные, чем узы дружбы. Мадам Мерль очень близко к сердцу прини­мает дела Пэнси, Она, как и Озмонд, считает, что Уорбертон — пре­красная пара для Пэнси. Изабелла боится Озмонда, но ей жаль падчерицу. Она рассказывает Уорбертону, что Пэнси любит Розьера. Вдобавок она подозревает, что сорокадвухлетний Уорбертон не так уж страстно влюблен в девушку, а подсознательно хочет быть побли­же к самой Изабелле.

Узнав, что Пэнси его не любит, Уорбертон решает не делать ей предложения и уезжает. Озмонд в бешенстве: он считает, что Изабел­ла расстроила брак Пэнси с Уорбертоном. Через три дня после отъез­да Уорбертона в Рим приезжает Гудвуд. Он несчастен, и Изабелла чувствует перед ним вину. Но она и сама глубоко несчастна, хотя гордость и не позволяет ей признаться в этом. Озмонд оказался пус­тым, расчетливым человеком. Изабелла чувствует, что он и мадам Мерль обманули ее, сделали игрушкой в своих руках. Она понимает, что Озмонд женился на ней ради денег. Гудвуд регулярно посещает Изабеллу по четвергам, когда она устраивает приемы. Она знакомит его с Ральфом и просит Гудвуда заботиться о ее кузене. Ральф хочет вернуться в Англию, но он не может ехать один: Генриетта и Гудвуд вызываются сопровождать его. Изабелла обещает Ральфу приехать, когда он позовет ее. «Такую радость я приберегу напоследок», — от­вечает Ральф.

Розьер сообщает Изабелле, что продал свою коллекцию безделушек и выручил за нее пятьдесят тысяч долларов. Он надеется, что Озмонд смилостивится к нему, но Изабелла понимает, что Озмонд никогда не согласится выдать за него дочь. Озмонд на время отсылает Пэнси в монастырь, чтобы она побыла в одиночестве, подумала, отдохнула от общества.

Получив известие, что Ральф при смерти, Изабелла собирается ехать в Гарденкорт. Озмонд возражает против ее поездки, но Изабел­ла идет на разрыв с ним. Сестра Озмонда раскрывает Изабелле

140

тайну: Пэнси дочь Озмонда не от первой жены, а от мадам Мерль, хотя и не подозревает об этом. Пэнси родилась, когда месье Мерль был еще жив, но он не признал девочку, и Озмонд сочинил историю о том, что его жена умерла во время родов, хотя на самом деле она умерла бездетной. Шесть-семь лет Озмонд был любовником мадам Мерль, потом они расстались, но их столько связывает, что они не могут друг без друга обойтись. Узнав эту историю, Изабелла проника­ется еще большей жалостью и нежностью к Пэнси, которой ее отец и мать готовы сломать жизнь. Перед отъездом она навещает Пэнси в монастыре, где встречает и мадам Мерль, приехавшую повидать де­вушку. Пэнси не любит мадам Мерль, и Изабелла лишний раз убеж­дается, что при всей своей кротости Пэнси не так проста. Пэнси просит Изабеллу не оставлять ее, и Изабелла обещает ей вернуться. Мадам Мерль раскрывает Изабелле глаза на то, что своим богатством она обязана Ральфу: это он уговорил отца оставить ей состояние. «Знаю, вы несчастны. Но я еще несчастнее», — говорит Изабелле мадам Мерль.

Изабелла приезжает в Лондон, где ее встречает Генриетта. Она со­бирается замуж за Бентлинга и даже, вопреки своим убеждениям, намеревается переселиться в Англию. В Гарденкорте тетка сообщает Изабелле, что лорд Уорбертон женится. Изабелла только теперь по­нимает, как сильно любил ее Ральф и говорит, что готова умереть, только бы не расставаться с ним. Она спрашивает Ральфа, правда ли, что это он сделал ее богатой. «Думаю, я погубил вас», — горестно отвечает Ральф. Изабелла признается ему, что несчастна, что Озмонд женился на ней ради денег. После смерти Ральфа в Гарденкорт при­езжает Гудвуд. Он уговаривает Изабеллу не возвращаться к мужу, умоляет остаться с ним. Изабелла просит его пожалеть ее и уйти. Гудвуд целует ее. Взволнованная Изабелла убегает в дом. Когда через два дня Гудвуд приезжает в Лондон и приходит к Генриетте в надеж­де застать там Изабеллу, Генриетта сообщает ему, что Изабелла уеха­ла в Рим. Видя его отчаяние, она советует ему подождать — ведь он еще молод и у него есть время.

О. Э. Гринберг

Письма Асперна (The Aspern papers)

Повесть (1888)

Исследователь творчества великого поэта Джеффри Асперна приезжа­ет в Венецию, чтобы познакомиться с его бывшей возлюбленной Джулианой Бордеро, которая живет с незамужней племянницей

141

Тиной в большом доме и ни с кем не общается. У Джулианы есть письма Асперна, которыми герой рассказа мечтает завладеть, но она прячет их от всех и пресекает всякие попытки биографов и почитате­лей Асперна завязать с ней знакомство. Зная, что она живет в бед­ности, герой решает снять у нее несколько комнат. Одержимый мыслью заполучить письма, он готов приволокнуться за племянницей, чтобы достичь цели. Его старая приятельница миссис Преет, которой он поверяет свои планы, восклицает: «О, вы на нее сперва посмотри­те!» Чтобы не вызвать у Джулианы подозрений, герой является в дом в качестве американского путешественника, который мечтает снять квартиру с садом, а сад в Венеции — редкость. Тина принимает его с робким недоумением, но любезность героя, его напористость и обе­щание привести сад в порядок приводят к тому, что она обещает по­говорить с тетей. Герой с замиранием сердца ждет встречи с легендарной Джулианой, которая оказывается подозрительной и алч­ной старухой, больше всего интересующейся деньгами. Она запраши­вает с героя непомерную плату за комнаты, и он даже боится, что, согласившись на нее, выдаст себя: ни один нормальный путешествен­ник столько бы не заплатил. Но убедившись, что, говоря о деньгах, Джулиана забывает обо всем на свете, герой соглашается. Джулиана гордо демонстрирует перед непрактичной и беспомощной Тиной свое умение вести дела. Деньги она предназначает Тине, обожающей ее и преданно ухаживающей за ней. Племянница относится к герою с симпатией, и он надеется найти в ней помощницу. Герой поселяет­ся у Джулианы, но за полтора месяца жизни в доме он всего один раз видит Тину — когда приносит деньги, а Джулиану не видит ни разу. Он нанимает садовника и надеется добиться расположения хо­зяек дома, посылая им букеты цветов. Однажды, вернувшись домой в неурочный час, он встречает в саду Тину. Герой боится, что смутил ее своим появлением, но она рада его видеть, и неожиданно оказывает­ся весьма словоохотливой. Он пытается расспросить Тину об Асперне и в конце концов признается, что занимается его творчеством и ищет новые материалы о нем. Тина в смятении уходит. С тех пор она из­бегает героя. Но вот однажды он встречает Тину в большой зале, и она приглашает его поговорить с Джулианой. Герой обеспокоен, но Тина говорит, что ничего не сказала Джулиане о его интересе к Асперну. Джулиана благодарит героя за цветы, и он обещает посылать их впредь. Герой все время пытается разглядеть в жадной старухе облик прежней Джулианы — вдохновительницы Асперна, но видит лишь древнюю старуху, которая прячет глаза под уродливым зеленым козырьком. Джулиана хочет, чтобы герой развлек ее племянницу, и он охотно соглашается прогуляться с ней по городу. Не избалованная вниманием Тина все больше привязывается к герою. Она чистосер-

142

дечно рассказывает ему все, что знает о письмах Асперна, но знает она только то, что они существуют. Она не соглашается забрать у Джулианы письма и отдать герою — ведь это значило бы предать тетю. Герой боится, как бы Джулиана не уничтожила письма. Джулиана предлагает герою продлить свое пребывание в их доме, но он уже потратил столько денег, что не может больше платить так дорого за жилье. Она соглашается на разумную цену, но герой не хочет пла­тить за полгода вперед и обещает платить помесячно. Словно для того, чтобы подразнить героя, Джулиана показывает ему миниатюр­ный портрет Асперна, который будто бы собирается продать. Герой притворяется, будто знать не знает, кто это, но ему нравится мастер­ство художника. Джулиана с гордостью говорит, что художник — ее отец, подтверждая тем самым догадку героя о ее происхождении. Она говорит, что меньше чем за тысячу фунтов не расстанется с пор­третом. Таких денег у героя нет, вдобавок он подозревает, что в дей­ствительности она и не собиралась продавать портрет.

Через несколько часов Джулиане становится плохо, и Тина боится, что она вот-вот умрет. Герой пытается выяснить у Тины, где Джулиа­на хранит письма Асперна, но в Тине борются два чувства — симпа­тия к герою и преданность тете. Она искала письма, но не нашла, а если бы и нашла, то сама не знает, отдала ли бы их герою: она не хочет обманывать Джулиану. Вечером, видя, что дверь в комнату Джулианы открыта, герой входит и протягивает руку к секретеру, где, как ему кажется, могут храниться письма, но в последнюю мину­ту оглядывается и замечает на пороге спальни Джулиану. В этот миг он впервые видит ее необыкновенно горящие глаза. Она с яростью шипит: «Гнусный писака!» — и падает на руки подоспевшей пле­мянницы. Наутро герой покидает Венецию и возвращается только через двенадцать дней. Джулиана умерла, и ее уже похоронили. Герой утешает Тину, расспрашивает ее о планах на будущее. Тина в растерянности и еще ничего не решила. Она дарит герою портрет Асперна. Герой спрашивает про его письма. Он узнает, что Тина по­мешала Джулиане сжечь их. Они теперь у Тины, но она не решается отдать их герою — ведь Джулиана так ревниво оберегала их от по­сторонних глаз. Тина робко намекает герою, что если бы он не был чужим человеком, если бы он был членом семьи, то она могла бы от­дать ему письма. Герой вдруг понимает, что эта неуклюжая старая дева любит его и хотела бы стать его женой. Он бросается вон из дома и никак не может прийти в себя: выходит, он невольно внушил бедной женщине надежды, осуществить которые он не в силах. «Не могу я ради связки истрепанных писем жениться на жалкой, неле­пой, старой провинциалке», — решает он. Но за ночь он понимает, что не может отказаться от сокровищ, о которых так долго мечтал, и

143

утром Тина кажется ему помолодевшей и похорошевшей. Он готов на ней жениться. Но прежде, чем он успевает сказать это Тине, Тина сообщает ему, что сожгла все письма, листок за листком. У героя темнеет в глазах. Когда он приходит в себя, чары рассеиваются, и он вновь видит перед собой неказистую, мешковато одетую пожилую женщину. Герой уезжает. Он пишет Тине, что продал портрет Асперна и посылает довольно крупную сумму, которую не мог бы выру­чить, вздумай он действительно продать его. На самом деле он оставляет портрет себе, и, когда он глядит на него, у него щемит сердце при мысли о том, что он потерял, — разумеется, имеются в виду письма Асперна.

О. Э. Гринберг

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Вальтер Скотт (Walter Scott) 1771 - 1832

Пуритане (Old Mortality)

Роман (1816)

5 мая 1679 г. в тихое захолустье Верхний Уорд Клайдсдейл, местечко В Шотландии, на ежегодный смотр прибывают все новые участники. Нарядные дамы и кавалеры, пестрая толпа зевак. Картина вполне мирная. Но это только кажется. Тайный Совет, высший орган испол­нительной власти в Шотландии, беспощадно наказывал тех вассалов, Которые пропускали без достаточных оснований смотр. Даже управи­тель богатого поместья Тиллитудлема Гарриоон, набирая участников смотра, натолкнулся на сопротивление матушки Моз, которая обма­нула его, заявив, что ее сын Кадди Хедриг болен. Пришлось брать вместо него Гусенка Джибби — тщедушного парнишку, что имело трагические последствия.

Шотландия в это время переживала последние годы эпохи религи­озных войн. Тори и виги, протестанты-пуритане и католики враждо­вали между собой по религиозным убеждениям.

Но вернемся на смотр. Среди прибывших — владелица Тиллитуддема — вдова леди Маргарет Белленден с прелестной внучкой Эдит. После различных соревнований в ловкости и силе начиналось главное Состязание — за звание «Капитана Попки». Подвешивалась тушка птицы, утыканная разноцветными перьями, что делало ее похожей на

147

попугая — отсюда и название. Нужно было быть очень метким и ловким стрелком, чтобы попасть в столь маленькую мишень.

В финале соревнования остались двое. Один из них — Генри Мор-тон, сын покойного пресвитерианского начальника. Он «унаследовал от отца неустрашимую отвагу и стойкость, непримиримое отношение к любому виду насилия, как в политике, так и в религии <...> Его приверженность своим убеждениям, не взращенная на дрожжах пу­ританского духа, была свободна от всякого фанатизма». Его сопер­ник — благородный лорд Эвендел, человек богатый, знатного рода, приверженец королевской власти и важная персона в стране. После трех попыток победил Генри Мортон. В дальнейшем их судьбы не раз еще переплетутся — оба они очарованы Эдит.

Генри Мортон скромно празднует свою победу в кабачке «Приют». Королевский сержант Босуэл задирает одного незнакомца, занятого ужином. Стычка заканчивается победой незнакомца, который вынуж­ден покинуть «Приют». Он навязывается в спутники Генри Мортону. По дороге они встречают старую женщину, которая предупреждает о засаде королевских солдат. Незнакомец просит укрыть его на ночь. Генри Мортон колеблется,- незнакомец ему неприятен. Кроме того, после смерти отца он живет у своего дяди, весьма прижимистого, ко­торого не хочет подвергать опасности. Тогда незнакомец называет свое имя — Берли Белфур. Мортону называл это имя отец. Они были друзьями, Белфур спас Мортона-старшего от смерти. Но они разо­шлись с неприязнью друг к другу от того, что Белфур стал неистовым фанатиком и связал свою судьбу с партией протестующих. Мортон еще не знает, что Белфур — убийца архиепископа Сент-Эндрю. Вер­ный сыновнему долгу и врожденному человеколюбию, он дает приют Белфуру в конюшне дяди.

Встреча с Белфуром трагически сказалась на судьбе Мортона. На следующий день его арестовывает сержант Босуэл. Из понятий чести Генри Мортон не отрицает, что прятал Белфура, но он не знал, что Белфур участвовал в зверском убийстве архиепископа, и, кроме того, он выполнял долг перед памятью отца. Генри Мортон надеется, что эти обстоятельства значительно смягчат его вину, и ждет справедливо­го суда.

Чуть позже арестовывают крестьянина Кадди Хедрига и его мать. Дело было так. Когда все разъезжались с состязаний, Гусенок Джиб6и, не в силах совладать с огромными ботфортами, так замучал шпо­рами лошадь, что она начала взбрыкивать. Горе-воин стал всеобщим посмешищем к великому негодованию леди Маргарет Белленден, ко­торая только теперь узнала, что матушка Моз отказалась послать на смотр своего сына. Леди Мортон упрекает матушку Моз, которая живет, не терпя нужды, в неблагодарности. Упрямая фанатичка со-

148

гласна лучше оставить насиженное гнездо, но не поступиться своими религиозными убеждениями. Не помогают увещевания сына Кадди, которому присущ природный крестьянский ум и совершенно чужда непримиримость матери. Обидно покидать ему родной очаг и из-за служанки Эдит — Дженни Деннисон, в которую он влюблен. Но дело сделано. Они отправляются в усадьбу дяди Мортона — Милнвуд, где надеются найти приют. Когда же к старому Милнвуду пришли солдаты, матушка Моз разразилась бранью и проклятиями. Кадди никак не мог ее остановить. Ее яростные нападки усугубили положе­ние Генри Мортона и стали причиной ареста ее сына и ее самой. Солдаты, производившие арест, конечно, не преминули попотчеваться вином и вымогнуть денег у старого дядюшки, обещая обращаться по­мягче с племянником.

Отряд следует в Тиллитудлем. Здесь Генри Мортон и другие арес­тованные дожидаются решения своей участи. Эдит с помощью своей проворной служанки Дженнис и кошелька получает свидание с Генри. Узнав, что его участь будет решать Джон Грэм Клеверхауз, такой же фанатик, как Белфур, только из противоположного лагеря, она посылает с нарочным записку своему дяде майору Белленду, ста­рому другу Клеверхауза.

Но никакое заступничество и хлопоты не смогли изменить реше­ния старого вояки — расстрел. Генри Мортон не дрогнул на допросе, отказался отвечать на вопросы Клеверхауза. Он требовал суда, а Кле­верхауз считал достаточным свой собственный суд. Так Генри Мортон сталкивается с произволом власти, и это возмущает его справедливое сердце.

Два фанатика решили судьбу талантливого, честного юноши, об­щими усилиями поставив его вне закона. Однако в последний мо­мент его спасает лорд Эвендел, который в свое время оказал услугу Клеверхаузу.

В замок приходит сообщение, что сторонники Белфура восстали. Несмотря на значительный численный перевес восставших и удобство их позиции, Клеверхауз принимает решение атаковать противника. Гибнут шотландцы и с той и с другой стороны. Королевские войска вынуждены отступить. От верной смерти лорда Эвендела теперь спа­сает Мортон. Он помогает ему бежать. Эвендел потерял много крови и не доехал бы до замка, но его приютила и перевязала его раны сле­пая старуха, которая в свое время предупредила Белфура о засаде. Она истинно верующая, ей безразлично, какого вероисповедания че­ловек — если он в беде, ему нужно помочь.

Генри Мортон и Кадди, который стал ему прислуживать, оказались в стане Белфура. Были здесь люди, «озаренные духовной гордостью» и «омраченные неистовым фанатизмом», были здесь и неуверенные,

149

озабоченные, жалеющие, что приняли поспешное решение. Согласия не наблюдалось даже среди духовных пастырей восставших. Непри­миримые проповедники Мак Брайер и Тимпан не приемлют пози­цию принявшего индульгенцию пастыря Питера Паундтекста...

Берли рассчитывал, введя Генри Мортона в Совет, получить челове­ка, которым легко манипулировать. Но он жестоко ошибся — Генри Мортон привык думать самостоятельно, его мозги не были затумане­ны никаким фанатизмом, и он привык твердо руководствоваться че­ловеколюбием и терпимостью.

Первое серьезное столкновение произошло у них из-за судьбы обитателей Тиллитудлема, который осаждают победившие повстанцы.

Аввакум Многогневный, юродивый, речи которого считали проро­ческими, потребовал смерти для всех, и «пусть трупы их станут туком для земли их отцов». Его поддерживали злобные фанатики-священники Тимпан и Мак Брайер. Паундтекст полагает, что в Многогневного вселился дьявол, после того как враги долгое время держали его в заточении. Генри Мортону кажется все это гнусностью и святотатством. В гневе он хочет покинуть лагерь, Берли его упрека­ет, что он чересчур быстро выдохся. Он приводит в пример парла­ментские армии тысяча шестьдесят сорокового года, в которых служил отец Мортона.

На что Генри возражает: «Но их действиями мудро руководили, а их неудержимое религиозное рвение находило для себя выход в мо­литвах и проповедях, не внося жестокости в их поведение».

Берли удалось убедить юношу остаться. Его отправляют во главе армии, чтобы выбить Клеверхауза из Глазго. Мортон неохотно идет на это — его беспокоит судьба защитников Тиллитудлема.

Мортон успешно руководит военными действиями. Повстанцы за­нимают Глазго. Тайный Совет Шотландии потрясен размерами со­противления и парализован страхом. В военных действиях наступает затишье. Мортон, мучимый неизвестностью, возвращается назад. Он узнает, что Белфур взял в плен лорда Эвендела, который сделал вылаз­ку для добычи провианта, так как защитники поместья голодают. Служанка Эдит Дженни, пробравшаяся из замка, рассказывает об ужасном положении жителей поместья — они голодают, а солдаты, призванные их защищать, готовы поднять бунт. Генри Мортон доби­вается у Берли отдачи под его охрану лорда Эвендела. И ночью тай­ком переправляет всех жителей замка к герцогу Монмуту в Эдинбург, вручая Эвенделу письмо, в котором излагаются основные причины восстания, с устранением коих большая часть повстанцев сложит оружие. Генри Мортон ратует за мир, он видит бессмыслен­ность войны и именно этим, а не только любовью к Эдит, продикто­ван его поступок.

150

Эта миссия была бы успешной, будь все виги столь же умеренны в своих требованиях, как Мортон, а все приверженцы короля тори — беспристрастны в оценке событий.

Белфур в бешенстве из-за освобождения Эвендела и обитателей поместья Тиллитудлем. Он созывает военный совет, чтобы решить, что делать дальше. На этом совете, подвергаясь яростным нападкам Берли, Тимпана и Эфраима Мак Брайера, Генри Мортон мужествен­но защищает свою позицию — заключение мира на почетных усло­виях, обеспечивающих свободу верований и неприкосновенность повстанцев. Его поддерживает Паундтекст. И неизвестно, чем бы за­кончился этот совет, если бы гонцы не сообщили, что герцог Монмут уже на пути к ним со значительным войском.

В который раз Генри Мортон берется за миротворческую мис­сию — он согласен поехать в стан Монмута для переговоров.

Монмут и его генералы — Дэлзела и Клеверхауз — согласны вести переговоры при условии полной сдачи оружия. Клеверхауз признает свою вину перед Мортоном и предлагает ему спасение. Но Мортон считает бесчестным покинуть своих товарищей. Миссия Мортона дала восставшим отсрочку на один час.

Вернувшись к своим, Мортон еще раз пытается их склонить к миру. Но тщетно...

Армия просвитериан разгромлена. Генри Мортон оказывается в руках самых крайних фанатиков из своего лагеря — камеронцев во главе с Мак Брайером. От казни его спасает Клеверхауз, которого по­звал на помощь верный Кадди.

Тайный Совет судит повстанцев. Он помиловал Кадди, но Генри Мортона приговорил к изгнанию. Однако лорд Эвендел и Клеверхауз, отправляя Мортона в Голландию, снабдили его рекомендательными письмами.

А Беркли Белфур опять сумел скрыться от возмездия.

Прошли годы. Началась новая эра в истории Шотландии. Произо­шла смена династий. Король Вильгельм был благоразумно терпим, и страна избежала ужасов гражданской войны. Люди приходили понемногу в себя и вместо политических и религиозных дебатов занима­лись своими привычными делами — землепашеством и ремеслом. Победоносные виги восстановили в качестве национальной религии пресвитерианство, но далекое от крайностей нонконформистов и ка­меронцев. Только лишь Грэм Клеверхауз, возглавляя кучку недоволь­ных новым порядком, скрывался в горах, да якобиты, ставшие опальной партией, устраивали тайные сборища. Это были последние очаги сопротивления. Время религиозных войн для Европы прошло.

А что же с нашими героями? Кадди женился на Дженни, занима­ется крестьянским трудом и растит детей. Именно у его дома и оста-

151

новился Генри Мортон, вернувшийся на родину инкогнито. Он узна­ет, что поместье Тиллитудлем у леди Маргарет и Эдит отобрал Бэзил Олифант, их дальний родственник. Случилось это благодаря Белфуру, во время разграбления поместья похитившему документ, доказывав­ший права на него леди Маргарет Белленден. Генри Мортона считают погибшим, так как пришло известие, что его корабль потерпел кру­шение. И скоро состоится свадьба лорда Эвендела и Эдит Белленден.

Это побуждает Генри Мортона действовать.

Но сначала он навещает дом своего дяди. От старой преданной служанки Элисон уллис он узнает, что дядя его испустил дух и оста­вил своему племяннику большое состояние. Генри Мортон рассказы­вает о своей службе на чужбине, в Швейцарии, в провинции, откуда он уехал в чине генерал-майора.

Генри Мортон находит убежище Белфура с помощью той самой старой женщины — Элизабет Мак Люр, которая предупредила их о засаде, а потом спасла лорда Эвендела. Он узнает, что теперь Берли Белфур водит дружбу с Клеверхаузом, а лорд Эвендел не пожелал иметь с ним дело. И он возненавидел лорда за это.

Мортон застает Берли с Библией и обнаженным палашом в руках. Мортону нужен был документ на поместье, но Берли сжег его на ко­стре и попытался убить Мортона. Мортон ускользает от него.

Старуха Мак Люр сообщает Мортону о готовящемся покушении на лорда Эвендела, организованном Бэзилом Олифантом, который давно добивается руки Эдит и хочет убрать удачливого соперника. Кавалерийский отряд во главе с Олифантом и Белфуром устраивает засаду Эвенделу. Пуля Кадди сражает Олифанта, Белфур тоже погиба­ет, унеся с собой несколько жизней. Гибнет и лорд Эвендел. И ничто теперь не препятствует счастью Генри Мортона и Эдит Белленден, А Кадди с восторгом вернулся в свой дом в Тиллитудлеме и занялся самым важным на земле делом — хлебопашеством.

Т. В. Громова

Роб Рой (Rob Roy)

Роман (1817)

В романе «Роб Рой» дается широкая и сложная картина шотланд­ских и английских общественных отношений начала XVIII в. Дейст­вие развивается быстро, живее, чем в других романах Вальтера Скотта. Главный герой, Фрэнсис Осбальдистон, внезапно отозван из Бордо к отцу по важному делу. Прибыв в Лондон, двадцатилетний

152

юноша узнает, что отец хочет поручить ему вести дела торгового дома «Осбальдистон и Трешам», директором которого он является. Осбальдистон-старший понимает, что годы или внезапная болезнь когда-нибудь сокрушат его крепкий организм, и стремится заблаго­временно подготовить помощника в лице сына, который возьмет у него руль, когда его рука ослабеет, и поведет корабль согласно сове­там и наставлениям старого капитана. Но у Фрэнка нет желания по­стигать тайны коммерции, это художественная натура, он пишет стихи, любит литературу. Его отказ приводит отца в негодование, на­шему герою грозит опасность лишиться наследства, но это не пугает его, и Фрэнк бросает Оуэну, старшему клерку фирмы, фразу: «Я ни­когда не продам свою свободу за золото». Отец в наказание отсылает фрэнсиса на север Англии, навестить там дядю и познакомиться с его семьей, с которой сам он не поддерживает никаких отношений. Один из сыновей дяди должен будет, по замыслу Осбальдистона-старшего, занять место Фрэнка в торговом доме.

Фрэнсис отправляется в путь и в одной из гостиниц за обедом зна­комится с мистером Кэмпбелом, шотландцем по происхождению, который становится душой компании и вызывает всеобщий интерес. Но пути-дороги Кэмпбела и Фрэнка расходятся.

Итак, молодой человек прибывает в замок своего дяди, Осбальдистон-Холл, твердыню, высящуюся над лесами и скалами Нортумберленда — пограничной области, за которой начинается неведомая Фрэнку романтическая Шотландия. Семейный портрет обитателей замка лишен романтики. «Недурная коллекция», — отмечает Фрэнк после знакомства с шестью кузенами — пьяницами, обжорами и без­дельниками. Лишь один из них выделяется из общего ряда — Рашлей, младший Осбальдистон; именно он, как мы потом узнаем, должен занять место Фрэнка. В замке живет дальняя родственница дяди, мисс Диана Вернон, девушка красивая, умная и образованная. Фрэнк очарован ею, он внемлет каждому ее слову, слушает меткие психологические характеристики, которые она дает жителям замка; в ее речи чудесно сочетаются проницательность, смелость и откровен­ность.

Размеренная, скучная жизнь в замке неожиданно обрывается. Фрэнк обвиняется в государственной измене — такую новость сооб­щает Диана. Моррис, один из попутчиков Фрэнка в дороге, был ог­раблен и подозревает его в содеянном; в связи с тем что Моррис вез деньги из казначейства для выплаты войскам в Шотландии и у него похитили заодно очень важные документы, речь идет уже не о про­стом разбое, а о государственной измене. Диана предлагает Фрэнку свою помощь и хочет переправить его в Шотландию. («За вас никто не заступится, вы чужой; а здесь, на окраинах королевства, местные

153

суды творят порой нелепые дела».) Но Фрэнк возражает: он не ви­новат, поэтому необходимо пойти в суд и восстановить справедли­вость. В доме судьи неожиданно появляется мистер Кэмпбел, который разоблачает Морриса, уличая его во лжи. Оказывается, Кэмпбел сопровождал Морриса в пути и был свидетелем происшест­вия; он обрисовал картину событий, и слушатели узнали, что Моррис ужасно струсил и даже не пытался оказывать сопротивление грабите­лям, хотя состоял в армии его величества, а разбойников было всего двое. Про себя же Кэмпбел заметил, что отличается миролюбивым нравом и никогда не вмешивается в ссоры и драки. Фрэнк, внима­тельно слушавший рассказ Кэмпбела, уловил несоответствие между словами и выражением его лица, когда тот говорил о своем миролю­бии, и заподозрил, что Кэмпбел участвовал в происшествии отнюдь не как попутчик Морриса, пострадавший вместе с ним, и даже не как зритель. Но именно благодаря Кэмпбелу клеветник и трус Мор-рис готов отказаться от своих показаний против мистера Осбальдистона. Судебное дело закрыто, Фрэнк вне подозрений.

Однако эта история — лишь начало испытаний, выпавших на долю нашего героя. От Рашлея Фрэнк узнает тайну Дианы: согласно договору, заключенному между семьями, она должна или выйти замуж за одного из кузенов Фрэнка, или уйти в монастырь. Влюблен­ный Фрэнк впадает в отчаяние. Диана предупреждает его о новой опасности: отец Фрэнка отбыл в Голландию по неотложным делам, а Рашлею доверил руководить фирмой в свое отсутствие; что, по ее мнению, приведет к разорению отца, так как доходы и имущество Осбальдистона-старшего он хочет использовать как средство к осу­ществлению своих честолюбивых и коварных замыслов. Мисс Вернон, увы, оказывается права: Фрэнк вскоре получает письмо от компаньо­на отца, который просит его незамедлительно отправиться в шот­ландский город Глазго, где, вероятно, скрывается Рашлей с крупной суммой похищенных денег и векселей, Фрэнку по прибытии нужно встретиться с Оуэном, который уже выехал в Глазго. Юношу печалит расставание с Дианой, но он понимает, что для отца «банкротство будет величайшим, несмываемым позором, горем, которому единст­венное исцеление — смерть»; поэтому, взяв в проводники шотланд­ца-садовника, он кратчайшим путем добирается до города.

В церкви во время службы какой-то незнакомец назначает фрэнку встречу, добавляя при этом: «В этом городе вам грозит опасность». Он приводит Осбальдистона в тюрьму, в камеру Оуэна, где этот тру­долюбивый и преданный отцу человек рассказывает следующее. В Глазго торговый дом имел двух основных компаньонов: обязательного и уступчивого Мак-Витти и упрямого, несговорчивого Джарви. Поэ­тому, когда в трудную для фирмы минуту Оуэн, прибыв в Шотлан-

154

дию, обратился за помощью к Мак-Витти, он надеялся на поддержку, но его просьба была отклонена; более того, «надежный» компаньон потребовал, чтобы весь наличный актив фирмы был передан ему в руки как гарантия в случае краха. Оуэн с негодованием отверг это требование и оказался в тюрьме как должник, фрэнк понял: полу­ченное им предупреждение означает, что и сам он может лишиться свободы, если открыто выступит в защиту Оуэна, поскольку шотланд­ские законы о долгах беспощадно суровы. Неожиданно в тюрьме по­является мистер Джарви, олдермен (старший член городского совета), который, узнав о неприятностях «Осбальдистон и Трешам», пришел на помощь. Он дает поручительство, и Оуэн оказывается на свободе. Во время этой встречи мы узнаем, что олдермен и таинст­венный незнакомец, который привел Фрэнка на свидание к Оуэну, — родственники, Пораженный Джарви восклицает: «Ты, отъ­явленный беззаконник, ты осмелился пролезть сюда, в глазговскую тюрьму? Грабитель, разбойник, как ты думаешь, сколько стоит твоя голова?!» Но проводник Фрэнка, которого зовут Робин, невозмутим, он отвечает кузену: «Мы, бродяги-горцы, неподатливый народ». Ка­ково же было изумление Фрэнка, когда он вдруг сообразил: незна­комец Робин и мистер Кэмпбел — одно лицо! И вновь этот необыкновенный человек предлагает свою помощь. Робин советует:

пусть Оуэн останется в Глазго и сделает все, что сможет, а фрэнк тем временем отправится на следующее утро в сопровождении Джарви, который знает путь, к нему (Робину) в горы.

Вечером, гуляя в городском парке, наш герой встречает странную троицу: Рашлея, Мак-Витти и Морриса. Они не замечают Фрэнка, ведут беседу, и он дожидается, пока Рашлей останется один. Поеди­нок на шпагах двух врагов мог привести к трагическому исходу, но своевременное появление Робина останавливает кровопролитие.

фрэнк накануне отправления в Горную Страну просит Джарви рассказать о ее обычаях, и олдермен охотно описывает этот уголок Шотландии. Это совсем особенный, дикий мир со своими законами. Половина взрослого населения — безработные, и живут они воровст­вом, разбоем, угоном скота, и, что хуже всего, они этим гордятся. («Они не знают иного закона, кроме длины своего клинка».) Каж­дый лэрд содержит при себе небольшое собственное войско таких разбойников, именуемое кланом, и с 1689 г. спокойствие в горах поддбрживалось деньгами, которые по наказу короля лэрды раздавали своим удальцам. Но теперь, со времени вступления на престол коро­ля Георга, порядок иной: больше не раздают денег, у вождей нет средств на содержание кланов, которые их объедают, и, вероятнее всего, вскоре вспыхнет восстание. Это событие может ускорить Раш­лей. Осбальдистон-старший скупал леса в Шотландии, и торговый

155

дом расплачивался векселями на крупные суммы; и так как кредит фирмы был высок, джентльмены Горной Страны, держатели вексе­лей, всегда получали кредиты в Глазго на всю означенную в векселях сумму. Теперь, если векселя не будут оплачены, глазговские купцы нагрянут в горы к лэрдам, у которых денег почти нет, и станут тя­нуть из них жилы, доводя их до отчаяния, так что прекращение пла­тежей торговым домом отца фрэнка ускорит взрыв, давно уже назревший. «Как странно, — заметил Фрэнк, — что торговые дела лондонских купцов влияют на ход революции и восстаний». Что же может сделать в этой ситуации Робин, и зачем он позвал Фрэнка в Горную Страну? Олдермен советует фрэнку полагаться на Робина.

Найти Роб Роя (именно так называли Робина за его рыжие воло­сы) в горах совсем непросто, Капитан королевской армии Торнтон получил приказ как можно скорее поймать разбойника Роб Роя, и, несмотря на то что горцы разоружили отряд военных, который втрое превосходил их численностью, Роб Рой все же попадает в плен. При переправе через реку ему удается бежать благодаря помощи друзей. Ночью в горах пути-дороги Фрэнка и Роб Роя сходятся. Роб Рой при­водит Фрэнка и Джарви к себе домой, и Фрэнк с интересом слушает историю этого удивительного человека. Когда-то Робин был преуспе­вающим и трудолюбивым, но настали трудные времена, а Роб любил рисковать и в результате оказался банкротом, босоногим бродягой, лишенным всего своего состояния. Помощи не было ниоткуда — «нет нигде ни крова, ни защиты», — тогда Роб Рой подался в горы, стал жить «своим законом». Фермеры платили ему «черную дань»;

эти деньги служили им гарантией, что их имущество неприкосновен­но: если, например, воры уведут хоть одну овцу, Роб должен ее вер­нуть или возместить ее стоимость. И он всегда держал слово. Вскоре Роб Рой сплотил вокруг себя целую команду удальцов и стал их лю­бимым вожаком, человеком, одно имя которого нагоняло страх. Робин уже давно догадывался о подлых замыслах Рашлея и теперь за­ставляет его путем угроз вернуть все векселя и ценные бумаги, для того чтобы тут же передать их фрэнку. Наш герой еще раз убеждает­ся в том, что этот «разбойник» — великодушный, честный человек, с которым не хочется расставаться.

В Глазго Фрэнк встречается с отцом, которому удалось уладить все дела и подать на Рашлея в суд. Но суд так и не состоится, поскольку перед самым отъездом Осбальдистонов в Англию в горах вспыхивает мятеж. Фрэнк в рядах королевских войск участвует в его подавлении. В ходе боев все кузены фрэнка, жившие в Осбальдистон-Холле, поги­бают, и Фрэнк остается единственным наследником замка. Но он не хочет жить в одиночестве и отправляется на поиски Дианы Верной. Девушка между тем, выполняя волю отца, оказывается в монастыре.

156

Там и находит ее Фрэнк прежде, чем она успевает постричься в мо­нахини. Они вступают в брак и живут в замке долго и счастливо.

А в родной стране до сих пор живет память о Роб Рое как о шот­ландском Робин Гуде.

Н. Б. Виноградова

Айвенго (Ivanhoe)

Роман (1820)

Прошло почти сто тридцать лет с тех пор, как в битве при Гастингсе (1066) норманнский герцог Вильгельм Завоеватель одержал победу над англосаксонскими войсками и завладел Англией. Английский народ переживает тяжелые времена. Король Ричард Львиное Сердце не вернулся из последнего крестового похода, взятый в плен ковар­ным герцогом Австрийским. Место его заключения неизвестно. Между тем брат короля, принц Джон, вербует себе сторонников, на­мереваясь в случае смерти Ричарда отстранить от власти законного наследника и захватить престол. Аовкий интриган, принц Джон сеет смуту по всей стране, разжигая давнюю вражду между саксами и норманнами.

Гордый тан Седрик Ротервудский не оставляет надежду сбросить норманнское иго и возродить былое могущество саксов, поставив во главе освободительного движения потомка королевского рода Ательстана Конингсбургского. Однако туповатый и непредприимчивый сэр Ательстан у многих вызывает недоверие. Чтобы придать больше веса его фигуре, Седрик мечтает женить Ательстана на своей воспитанни­це, леди Ровене, последней представительнице рода короля Альфреда. Когда на пути этих планов встала привязанность леди Ровены к сыну Седрика, Уилфреду Айвенго, непреклонный тан, недаром прозванный за свою преданность делу Саксом, изгнал сына из родительского дома и лишил наследства.

И вот теперь Айвенго в одежде пилигрима тайком возвращается из крестового похода домой. Недалеко от отцовского поместья его догоняет отряд командора ордена храмовников Бриана де Буагильбера, который направляется на рыцарский турнир в Ашби де ля Зуш. Застигнутый в дороге непогодой, он решает просить у Седрика ноч­лега. Гостеприимный дом благородного тана открыт для всех, даже для еврея Исаака из Йорка, который присоединяется к гостям уже во время трапезы. Буагильбер, также побывавший в Палестине, хвас­тается за столом своими подвигами во имя гроба Господня. Пили­грим защищает честь Ричарда и его храбрых воинов и от имени

157

Айвенго, уже однажды победившего храмовника на поединке, прини­мает вызов надменного командора на бой. Когда гости расходятся по своим комнатам, пилигрим советует Исааку незаметно покинуть дом Седрика — он слышал, как Буагильбер отдавал слугам приказ схва­тить еврея, лишь только он подальше отъедет от усадьбы. Проница­тельный Исаак, рзглядевший под странническим одеянием юноши шпоры, в благодарность дает ему записку к родственнику-купцу, в которой просит одолжить пилигриму доспехи и боевого коня.

Турнир при Ашби, собравший весь цвет английского рыцарства, да еще в присутствии самого принца Джона, привлек всеобщее внима­ние. Рыцари-устроители, в числе которых и высокомерный Бриан де Буагильбер, с уверенностью одерживают одну победу за другой. Но когда, казалось, никто больше не осмелится выступить против зачин­щиков и исход турнира решен, на арене появляется новый боец с де­визом «Лишенный Наследства» на щите, который бесстрашно вызывает на смертный бой самого храмовника. Несколько раз схо­дятся противники, и копья их разлетаются обломками по самые ру­коятки. Все симпатии зрителей на стороне отважного незнакомца — и ему сопутствует удача: Буагильбер падает с лошади, и поединок признают законченным. Тогда рыцарь Лишенный Наследства дерется по очереди со всеми зачинщиками и решительно берет над ними верх. Как победитель он должен выбрать королеву любви и красоты, и, грациозно склонив копье, незнакомец кладет венец к ногам пре­красной Ровены.

На другой день проводится общий турнир: партия рыцаря Лишен­ного Наследства борется против партии Бриана де Буагильбера. Хра­мовника поддерживают почти все зачинщики. Они теснят юного незнакомца, и, если бы не помощь таинственного Черного Рыцаря, ему вряд ли удалось бы во второй раз стать героем дня. Королева любви и красоты должна возложить на голову победителю почетный венец. Но когда маршалы снимают с незнакомца шлем, она видит перед собой бледного как смерть Айвенго, который падает у ее ног, истекая кровью от ран.

Тем временем принц Джон получает с гонцом записку: «Будьте осторожны — дьявол спущен с цепи». Это значит, что его брат Ри­чард получил свободу. Принц в панике, в панике и его сторонники. Чтобы заручиться их верностью, Джон сулит им награды и почести. Норманнскому рыцарю Морису де Браси, например, он предлагает в жены леди Ровену — невеста богата, красива и знатна. Де Браси в восторге и решает напасть на отряд Седрика по дороге из Ашби домой и похитить прекрасную Ровену.

Гордый победой сына, но по-прежнему не желающий простить его, Седрик Сакс с тяжелым сердцем отправляется в обратный путь.

158

Весть о том, что раненого Айвенго унесли носилки какой-то богатой дамы, лишь разжигает в нем чувство негодования. По дороге к ка­валькаде Седрика и Ательстана Конингсбургского присоединяется Исаак из Йорка с дочерью Ревеккой. Они тоже были на турнире и теперь просят взять их под защиту — не столько ради себя, сколько ради больного друга, которого они сопровождают. Но стоит путникам углубиться в лес, как на них набрасывается многочисленный отряд разбойников и всех их берут в плен.

Седрика и его спутников везут в укрепленный замок Фрон де Бефа. Предводителями «разбойников» оказываются Буагильбер и де "Браси, о чем Седрик догадывается, завидев зубчатые стены замка. «Если Седрик Сакс не в силах спасти Англию, он готов умереть за нее», — бросает он вызов своим захватчикам.

Де Браси между тем является к леди Ровене и, во всем признав­шись ей, пытается завоевать ее расположение. Однако гордая краса­вица непреклонна и, лишь узнав о том, что Уилфред Айвенго тоже в замке (а именно он находился в носилках Исаака), молит рыцаря спасти его от гибели.

Но как ни тяжело леди Ровене, Ревекке угрожает куда большая опасность. Плененный умом и красотой дочери Сиона, к ней воспы­лал страстью Бриан де Буагильбер, и теперь он уговаривает девушку бежать с ним. Ревекка готова предпочесть смерть позору, но ее пол­ная негодования бесстрашная отповедь лишь рождает в храмовнике уверенность, что он встретил женщину своей судьбы, родственную ему душу.

Между тем вокруг замка стягиваются отряды вольных йоменов, приведенные спасшимися от плена слугами Седрика. Осадой руково­дит уже однажды приходивший Айвенго на помощь Черный Рыцарь. Под ударами его огромной секиры трещат и распадаются ворота замка, а камни и бревна, летящие на его голову со стен, досаждают ему не больше дождевых капель. Пробравшаяся в суматохе битвы в комнату Айвенго Ревекка рассказывает прикованному к постели юноше, что происходит вокруг. Коря себя за нежные чувства к ино­верцу, она не в силах покинуть его в столь опасный момент. А осво­бодители отвоевывают у осажденных пядь за пядью. Черный Рыцарь смертельно ранит Фрон де Бефа, берет в плен де Браси. И что стран­но — гордый норманн после нескольких сказанных ему слов беспре­кословно смиряется со своей участью. Вдруг замок охватывает пламя. Черный Рыцарь едва успевает вытащить на вольный воздух Айвенго. Буагильбер хватает отчаянно сопротивляющуюся Ревекку и, посадив ее на лошадь одного из невольников, пытается вырваться из западни. 'Однако в погоню за ним бросается Ательстан, решивший, что хра­мовник похитил леди Ровену. Острый меч храмовника со всей силой

159

обрушивается на голову злополучного сакса, и тот замертво падает на землю.

Покинув полуразрушенный замок и поблагодарив вольных стрел­ков за помощь, Седрик, сопровождаемый носилками с телом Ательстана Конингсбургского, отправляется в его поместье, где ему будут оказаны последние почести. Расстается со своими верными помощни­ками и Черный Рыцарь — его странствия еще не закончены. Предво­дитель стрелков Люксли дарит ему на прощание охотничий рог и просит трубить в него в случае опасности. Отпущенный на волю де Браси во весь опор скачет к принцу Джону, чтобы сообщить ему страшную весть — Ричард в Англии. Трусливый и подлый принц по­сылает своего главного приспешника Вольдемара Фиц-Урса захватить, а еще лучше убить Ричарда.

Буагильбер укрывается с Ревеккой в обители рыцарей Храма Темплстоу. Приехавший в обитель с проверкой гроссмейстер Бомануар находит множество недостатков, в первую очередь его возмущает распущенность храмовников. Когда же он узнает, что в стенах прецептории укрывается пленная еврейка, состоящая, по всей вероят­ности, в любовной связи с одним из братьев ордена, то решает устроить над девушкой судилище и обвинить ее в колдовстве — ибо чем, как не колдовством, объясняется ее власть над командором? Су­ровый аскет Бомануар считает, что казнь еврейки послужит очисти­тельной жертвой за любовные грехи рыцарей Храма. В блестящей речи, снискавшей сочувствие даже ее противников, Ревекка отвергает все обвинения Бомануара и требует назначения поединка: пусть тот, кто вызовется защитить ее, мечом докажет ее правоту.

Тем временем Черный Рыцарь, пробирающийся лесами к одному ему лишь ведомой цели, наталкивается на засаду. Фиц-Урс осущест­вил свои гнусные замыслы, и король английский мог пасть от преда­тельской руки, если бы не явившиеся на звук рога вольные стрелки под предводительством Локсли. Рыцарь раскрывает наконец свое ин­когнито: он — Ричард Плантагенет, законный король Англии. Не ос­тается в долгу и Локсли: он — Робин Гуд из Шервудского леса. Тут компанию догоняет Уилфред Айвенго, едущий из Сен-Ботольфского аббатства, где он выздоравливал от ран, в замок Конингсбург. Вынуж­денный ждать, пока его сторонники соберут достаточно сил, Ричард отправляется с ним. В замке он уговаривает Седрика простить непо­корного сына и отдать ему в жены леди Ровену. К его просьбе присо­единяется и воскресший, вернее, никогда не умиравший, а всего-навсего оглушенный сэр Ательстан. Бурные события последних дней отбили у него последние честолюбивые мечты. Однако в разгар беседы Айвенго вдруг исчезает — его срочно вызвал какой-то еврей, сообщают слуги.

160

В обители Темплстоу все готово к поединку. Нет лишь рыцаря, со­гласного биться с Буагильбером за честь Ревекки. Если заступник не явится до захода солнца, Ревекка будет предана сожжению. И вот на поле появляется всадник, его лошадь чуть не падает от усталости, и сам он едва держится в седле. Это Уилфред Айвенго, и Ревекка тре­пещет от волнения за него. Противники сходятся — и Уилфред пада­ет, не выдержав меткого удара храмовника. Однако от мимолетного прикосновения копья Айвенго падает и Буагильбер — и больше уже не встает. Свершился Божий суд! Гроссмейстер объявляет Ревекку свободной и неповинной.

Заняв подобающее ему место на престоле, Ричард прощает своего беспутного брата. Седрик наконец дает согласие на свадьбу леди Ровены с сыном, а Ревекка с отцом навсегда покидают Англию. «Айвен­го долго и счастливо жил с Ровеной. Они любили друг друга еще более оттого, что испытали столько препятствий к своему соедине­нию. Но было бы рискованным слишком подробно допытываться, не приходило ли ему на ум воспоминание о красоте и великодушии Ре­векки гораздо чаще, чем то могло понравиться прекрасной наследни­це Альфреда».

С. А. Солодовник

Квентин Дорвард (Quentin Durward)

Роман (1823)

Действие происходит в средневековой Франции, на фоне войн и сложных придворных интриг, французский король Людовик XI, умный и тонкий политик, ведет борьбу с могущественными евро­пейскими правителями за процветание Франции. Беспринципный и осторожный Людовик — антипод Карла Смелого, герцога Бургунд­ского, первого врага французского монарха. Принимая осмотритель­ность Людовика за трусость (непростительный порок в ту рыцарскую эпоху), безрассудный и воинственный Карл делает все, чтобы завое­вать Францию. К началу действия романа взаимная вражда двух вели­ких государей достигает крайних пределов.

Неподалеку от королевского замка судьба неожиданно сводит Квентина Дорварда, молодого дворянина из Шотландии, с неким скромным горожанином. В тот же день Квентин пытается спасти жизнь цыгану, из-за чего сам едва избегает виселицы. Трагическое стечение обстоятельств заставляет юношу искать защиты короля, и он поступает на службу в личную гвардию стрелков его величества. На­блюдая торжественный выход короля, Квентин узнает в государе да-

161

вешнего знакомого горожанина. В гостинице, где они накануне вмес­те обедали, король инкогнито навещал двух загадочных дам, младшая из которых поразила Квентина своей красотой. Королевский выход прерывает прибытие посла герцога Бургундии графа де Кревкера. Посол обвиняет Людовика в укрывательстве двух знатных дам, под­данных герцога. Младшая дама, графиня Изабелла де Круа, состояла под опекой Карла Смелого и тайно бежала, спасаясь от нежелатель­ного замужества. Оскорбленный герцог готов объявить войну Фран­ции, если король не выдаст беглянок. Людовику едва удается уговорить графа подождать один день. Квентин догадывается, что вче­рашние незнакомки и есть сбежавшая графиня со своей теткой. В тот день на охоте Квентин Дорвард спасает жизнь королю, но благо­разумно не хвастает своим подвигом. За это государь дает ему ряд особых поручений, что радует и удивляет Квентина. Откуда это не­ожиданное доверие? Всем известна чудовищная подозрительность ко­роля и то, что он никогда не доверяется новым людям. Квентин не мог ничего знать о личной беседе короля со своим тайным советни­ком — брадобреем Оливье. Король поведал ему видение: накануне своей встречи с Квентином покровитель странников святой Юлиан подвел к нему юношу, сказав, что он принесет удачу в любом пред­приятии. Именно поэтому суеверный Людовик решает поручить герою сопровождать графинь де Круа в далекий Льежский монас­тырь. Дело в том, что бедные женщины, сами того не зная, сделались ставкой в крупной политической игре Людовика Французского. Их родовые владения находились на границе с Бургундией, и король желал выдать прекрасную Изабеллу замуж за преданного ему челове­ка, с тем чтобы иметь под боком у Карла Бургундского союзника в борьбе с ним. Обсудив это с Оливье, король, невзирая на чувства Изабеллы, решает обещать Изабеллу Гильому де ла Марку, мерзавцу и разбойнику. Но сперва графинь необходимо отослать за пределы замка, где находится посол Бургундии, представив это как их побег.

Гильом де ла Марк, по прозвищу Арденнский Вепрь, должен был похитить Изабеллу из монастыря и жениться на ней. Квентин ничего не знал об этом плане, и ему наверняка предстояло погибнуть в схватке с диким Вепрем. Итак, Квентин и прекрасные дамы отправ­ляются в путь, а король тем временем принимает смелое решение нанести открытый визит дружбы Карлу Бургундскому, если только это поможет избежать войны.

В самом начале пути чары прекрасной Изабеллы заставляют моло­дого шотландца потерять голову. К своей радости Квентин замечает, что девушка также не совсем равнодушна к нему. Обходительный юноша по рыцарски оберегает дам, те не могут не очароваться его обществом. Отряд Квентина состоял всего из трех солдат и проводни-

162

ка на первую часть пути. Но приглядевшись к проводнику, Квентин обнаруживает, что это — королевский палач-висельник, пытавшийся когда-то повесить самого Квентина. Неожиданно отряд нагоняют всадники и приказывают Квентину сдать им женщин. В схватке, пос­ледовавшей за его отказом, Квентин оглушает одного из противников и срывает с него маску. Им оказывается младший брат короля, пер­вый принц крови Луи Орлеанский. Принц хотел помочь своему другу, безрассудному вельможе, захватить столь богатую невесту. За этот проступок обоих ждет заточение в страшной темнице по прика­зу короля. После этого происшествия Изабелла проникается нежной благодарностью к своему спасителю.

В полном неведении относительно своего будущего отряд продол­жает путь. Новый проводник вызывает у Квентина смесь любопытст­ва и недоверия. Гайраддин был цыганом, шпионом короля и вдобавок приходился братом повешенному цыгану, которого Квентин пытался спасти. С самого начала поведение Гайраддина Квентину ка­залось подозрительным. Его опасения подтвердились, когда путешест­венники достигли маленького монастыря, где хотели переночевать. Цыган улизнул ночью за ограду, и Квентин, незамеченный, последо­вал за ним. Спрятавшись в ветвях большого дерева, он подслушал тайный разговор цыгана с солдатом Арденнского Вепря, из которого узнал, что проводник должен их предать Вепрю. Юноша потрясен низостью короля и решает любой ценой достичь Льежского монасты­ря. Ничего не говоря цыгану, Квентин изменяет маршрут и избегает Засады, Путешественники благополучно прибывают в монастырь, где отдают себя под покровительство епископа, глубоко порядочного че­ловека.

Квентин обличает цыгана в предательстве, но тот обещает помочь юноше завоевать сердце знатной дамы. Монастырь был расположен рядом с фламандским городом Льежем, горожане которого отстаива­ли свои привилегии вольного города и восставали против законного сюзерена — герцога Бургундского. Квентин и Изабелла не знали, что гордые фламандцы были наготове поднять новое восстание и вдохно­витель их — Вепрь де ла Марк, которому, как богатая невеста, была обещана Изабелла. Ничего не подозревая, Квентин идет в город, там знакомится с влиятельными горожанами и от них узнает о готовя­щемся восстании. Он спешит в монастырь, чтобы предупредить об опасности доброго епископа, но сделать уже ничего нельзя. В ту же ночь мятежники во главе с де ла Марком нападают на монастырь, за­хватывая врасплох его обитателей. Квентина будит яростный рев | осаждающих и крик ворвавшегося в комнату цыгана, который при­зывает его спасти дам. Квентин спешит вниз, где находит двух жен­щин под вуалью. Думая, что это — обе графини, храбрый юноша

163

выводит их из замка и обнаруживает новый обман цыгана: вместо Изабеллы он спасает служанку старой графини, сообщницу Гайраддина. Цыган, оказывается, хотел таким образом отблагодарить Квенти­на, добыв ему богатую невесту в лице влюбленной в него тетушки Изабеллы. В отчаяньи Квентин спешит обратно в монастырь, надеясь, что Изабелла еще жива. Он находит девушку и чудом спасает ее от де ла Марка, выдав ее за дочь почтенного горожанина, своего знако­мого. К ужасу Квентина мятежники казнят епископа.

Квентин с Изабеллой укрываются в городе, где Изабелла принима­ет решение вернуться под защиту Карла Бургундского, поскольку Людовик их только обманул и предал. Она просит Квентина Дорварда сопровождать ее в Бургундию. Им удается выскользнуть из города, достичь границы с Бургундией, но тут их настигает погоня де ла Марка. Но в эту минуту показывается отряд бургундских рыцарей. Они обращают в бегство воинов де ла Марка. К радости Изабеллы отрядом командует граф де Кревкер, ее родственник и благородный человек. Он радостно приветствует свою давно исчезнувшую родст­венницу, но с подозрением относится к Квентину — ведь он слуга французского короля. Граф всегда считал побег Изабеллы верхом глу­пости и, зная бешеный нрав своего господина, предвещал большие неприятности девушке и ее спасителю. Волну гнева вызвало в нем из­вестие о гибели льежского епископа, который был любим всеми за свою мудрость и порядочность. Граф клянется отомстить убийце Гильому де ла Марку, а пока спешит с этим горестным известием к Карлу Бургундскому. Квентина граф подозревает в подстрекательстве горожан к мятежу, хотя Изабелла пытается уверить его в благородст­ве юноши. Измученную дорогой Изабеллу оставляют на попечении почтенной канониссы ближнего монастыря, а Квентин и граф де Кревкер продолжают путь ко двору бургундского герцога.

Тем временем в герцогском замке происходили события необы­чайной важности. Король Людовик с маленькой свитой решил нане­сти визит дружбы своему заклятому врагу герцогу Бургундскому, напомнив всем мышку, которая приехала в гости к кошке. На самом же деле король, более всего в мире желая предотвратить войну с Бур­гундией, хотел обезоружить своего простодушного и вспыльчивого со­перника таким актом доверия и дружбы. Карл был сперва настроен доброжелательно и намеревался соблюсти этикет, приняв короля Франции, как подобает верному вассалу. В душе ненавидя короля, он изо всех сил сдерживает гнев, что, как известно, не соответствует его темпераменту. Но вот прямо во время охоты прибывает граф де Кревкер и сообщает трагическую новость о восстании льежцев и о гибели епископа. Он добавляет, что в эти события был замешан гонец французского короля, подразумевая Квентина Дорварда. Одно-

164

го этого намека оказывается достаточно, чтобы вызвать с таким тру­дом сдерживаемый гнев герцога.

Карл приказывает заточить Людовика в башне-темнице, где когда-то был вероломно убит предок короля. Короля охватывает отчаяние, и он мечтает отомстить своему астрологу, предсказавшему удачу в по­ездке. Хитрому звездочету только чудом удается избежать мести жес­токого монарха. Он предсказывает, что час его смерти лишь сутки отделяют от смерти самого короля, чем страшно пугает суеверного Людовика. Оказавшись в почти безвыходной ситуации, король пыта­ется приобрести как можно больше сторонников среди приближен­ных вельмож Карла. Он использует для этого и лесть, и подкуп. К счастью, сами дворяне были заинтересованы в сохранении мира между странами, поскольку многие владели землями во Франции и вовсе не желали их потерять. Золото Франции тоже сделало свое дело. В итоге герцога удалось убедить рассмотреть дело официально и справедливо, для чего должно созвать Государственный совет и при­гласить на него короля. Кревкер обещал представить на совете свиде­теля, способного подтвердить невиновность короля, имея в виду Квентина Дорварда. Квентин, как рыцарь и человек чести, не соби­рался свидетельствовать против беспомощного и покинутого всеми короля. Он благодарен Людовику за то, что тот принял его на службу в трудную минуту и готов простить королю его предательство. Но юноша объясняет Кревкеру, что, так как Карл намерен вызвать также графиню Изабеллу, ему необходимо предупредить девушку, о чем ей надо будет умолчать. Кревкер возражает против их свидания и напоминает Квентину, какая непреодолимая дистанция отделяет его, нищего иностранца, от самой знатной и красивой невесты Бургундии.

На совете Карл намеревался поставить Людовику унизительные ус­ловия его освобождения. От короля требовалось бы уступить Бургундии территории и привилегии, а самое главное, согласиться на брак Изабеллы с братом короля принцем Орлеанским. Благодаря Квентину королю удается доказать свою непричастность к восстанию в Льеже. Но когда герцог объявил о своем решении обручить принца и Иза­беллу, девушка падает к ногам герцога и умоляет его забрать все ее богатство, но позволить ей самой распоряжаться своей душой и от­пустить ее в монастырь. Герцог колеблется, и вдруг объявляют о при­бытии герольда Дикого Вепря де ла Марка. Им оказывается переодетый цыган Гайраддин, который оповещает о воле самозваного епископа единолично повелевать городом Льежем, а также выплатить ему приданое его жены, графини Амелины де Круа, самасбродной тетки Изабеллы. На эти наглые требования Карл и Людовик отвеча­ют приказом повесить цыгана и принимают решение сообща высту-

165

пить против де ла Марка. Перед этим герцог объявляет, что Изабелла выйдет замуж за того, кто принесет голову де ла Марка и отомстит таким образом за гибель епископа, в которой была косвенно виновна Изабелла.

Во время жестокой битвы с силами Льежа Квентин пытается про­биться к Вепрю и лично сразиться с ним. Но поединок прервал крик о помощи. Это кричала дочь того горожанина, который помог спасти Изабеллу из осажденного монастыря. Ради нее Квентин оставляет своего противника и победа достается его дяде, тоже шотландскому стрелку. Он приносит голову де ла Марка государям, но, к несказан­ной радости молодых влюбленных, уступает драгоценный приз Квен­тину.

А. А. Фридрих

Джейн Остин (Jane Austen) 1775 - 1817

Чувство и чувствительность (Sense and Sensibility)

Роман (1811)

В центре повествования две сестры, Элинор и Марианна Дэшвуд. Бесконечные перипетии их любовных («чувствительных») пережива­ний и томлений и составят сюжетную канву романа.

Но начнем сначала и попытаемся разобраться в запутанных сю­жетных ходах и родственных связях героев.

За рамками повествования отходит в мир иной некий джен­тльмен, мистер Генри Дэшвуд, потомок старинного рода, владелец красивейшей усадьбы Норленд-парк в графстве Сассекс. У мистера Дэшвуда имелся сын от первого брака Джон, а вторая его жена (миссис Дэшвуд станет одной из героинь романа) подарила ему троих дочерей: уже знакомые нам Элинор и Марианна, а также младшая Маргарет, каковая большой роли в повествовании не сыгра­ет. Но, впрочем, за рамками повествования остается также и еще один хозяин Норленд-парка, еще один мистер Дэшвуд, каковому «наш» мистер Дэшвуд приходится племянником. Так вот, престаре­лый мистер Дэшвуд, умирая, завещал все поместье с прилегающими к нему угодьями не своему племяннику, а его сыну от первого брака, уже взрослому, уже имеющему собственного сына. Через год после смерти дяди умирает и Генри Дэшвуд, оставляя жену и трех дочерей

167

без средств к существованию, поручает их заботам сына своего Джона. Однако высказанная на смертном одре последняя воля, не будучи зафиксированной на бумаге, во все времена являлась вещью вполне сомнительной и к исполнению вовсе не обязательной, рассчи­танной лишь на благородство тех, чьему слуху она предназначалась. Мистер Джон Дэшвуд излишним благородством не страдал, и если и суждены ему были «благие порывы», так на то у него имелась супру­га, миссис Джон Дэшвуд (Фанни), чтобы порывы эти вовремя га­сить. Фанни быстро сумела убедить своего мужа в том, что будет несомненно лучше, если он своим сестрам и мачехе не окажет вооб­ще никакой поддержки. И вследствие этого миссис Дэшвуд с дочерь­ми была вынуждена покинуть дом, в котором они счастливо прожили столько лет, — благо ей предложил кров богатый родственник, некий сэр Джон Мидлтон, проживавший в графстве Девоншир. Кров этот представлял собой очаровательный домик в его поместье в Бартон-парке, и вскоре дамы отбыли к своим новым пенатам, увезя с собой всю столовую утварь, включавшую старинный фарфор и серебро, ут­рата которых еще долго с болью отзывалась в сердце младшей миссис Дэшвуд, оставшейся' полновластной хозяйкой Норленд-парка: на этот раз последняя воля покойного мистера Дэшвуда оказалась не в ее пользу. Между Эдвардом Феррарсом, братом миссис Джон Дэшвуд, человеком достаточно слабовольным, но милым, что называется, без­обидным, и Элинор возникает чувство, однако брак их невозможен все по той же причине: Элинор бесприданница. И главным, непри­миримым противником их брака является мать Эдварда миссис Фер­рарс.

Итак, наши героини прибывают в Бартонский Коттедж, и не ус­певают они еще как следует обжить свой новый дом, как происходит роковая встреча, безумно романтическая: на прогулке в лесу Мариан­на, споткнувшись о какую-то корягу, подворачивает ногу — и тут, откуда ни возьмись, возникает молодой джентльмен, он соскакивает с лошади и относит Марианну в дом. Страсть вспыхивает между ним и Марианной с первой встречи. А надо сказать, что до этого Марианна сумела вскружить голову («нехотя с ума свела») еще одному вполне достойному джентльмену. Имя его полковник Брэндон. Человек, в прошлом у которого заключена некая тайна (какая, выяснится позже: тоже роковая любовь), вследствие этого постоянно пребываю­щий в меланхолии, молчаливый и печальный. А кроме того — неве­роятно старый: ему уже тридцать пять, и Марианна с гневом и презрением говорит сестре, что «в его года» пора уже забыть и о любви, и о браке. Вообще, Марианна в дуэте с Элинор является оли­цетворением непокорного, необузданного чувства, а ее сестра — ра­зума, умения «властвовать собою».

168

Итак, Марианна и Уиллоби проводят вместе, не расставаясь, дни напролет, отчасти, наверное, нарушая светские приличия, — однако это все же провинция, и условности здесь, на лоне природы, соблю­даются чуть менее строго. Впрочем, все в округе полагают их жени­хом и невестой, а брак их делом решенным. Не сомневается в этом и сама Марианна. Однако в один прекрасный день (а точнее, утро) Уиллоби неожиданно появляется в их доме с прощальным визитом:

он уезжает. Его холодность и отчужденность, а главное, полная неоп­ределенность относительно его возвращения — все это ошеломляет обитательниц Бартонского Коттеджа. Марианна же от горя просто сходит с ума, не умея скрыть своего отчаяния и разбитого сердца.

В Бартон-парке в какой-то момент появляются еще две юные леди — сестры Стил, одна из которых, Люси, застенчиво (а точнее, беззастенчиво) потупив глазки, с притворной скромностью, зная, не­сомненно, о чувстве, связывающем Элинор и Эдварда Феррарса, именно ей, Элинор, поверяет свою «страшную тайну»: оказывается, несколько лет назад они с Эдвардом тайно обручились, и препятстви­ем к их браку, по той же причине, стала, естественно, маменька Эд­варда, грозная миссис Ферраре. Элинор стоически выслушивает откровения, которые обрушивает на нее неожиданная соперница, од­нако между двумя девицами сразу возникает взаимная неприязнь, плохо скрываемая столь же взаимными учтивостями.

И еще один персонаж возникает в романе: миссис Дженнингс, мать леди Мидлтон, «дама очень приятного живого нрава <...> добродушная веселая женщина, уже в годах, очень говорливая <...> и порядком вульгарная». Этакая «бартонская кумушка», смыслом жизни которой (и единственным занятием) является стремление всех поженить. А поскольку обеих своих дочерей она уже вполне удачно выдала замуж, теперь она занята устройством счастья окрест­ных барышень. Быть может, вследствие этого, видя разбитое сердце Марианны, она и предлагает ей с сестрой погостить в ее лондонском доме. Так сестры Дэшвуд попадают в столицу. Их постоянным гос­тем становится полковник Брэндон, с горечью наблюдающий страда­ния столь ему небезразличной Марианны. Однако вскоре выясняется, что и Уиллоби также в Лондоне. Марианна отсылает ему — тайно от сестры — несколько писем, ничего не получая в ответ. Затем случай сводит их на балу, и Уиллоби вновь холоден, учтив и далек: сказав не­сколько ничего не значащих слов, он отходит от Марианны к своей молодой спутнице. Марианна вновь не в силах скрыть своего смяте­ния и отчаяния. На следующий день от Уиллоби приходит письмо, донельзя учтивое и оттого еще более оскорбительное. Он возвращает Марианне ее письма и даже подаренный ему локон. Появившийся полковник Брэндон раскрывает Элинор «истинное лицо» Уиллоби:

169

оказывается, именно он соблазнил (а затем, с ребенком на руках, бросил) юную воспитанницу полковника Элизу (незаконнорожден­ную дочь той самой «первой любви» полковника, историю которой именно в этот момент он и излагает Элинор). В итоге Уиллоби же­нится «по расчету» на богатой наследнице мисс Грей.

После этого известия события в жизни Марианны переходят в план чисто «переживательный» («чувствительный»), а в плане дви­жения сюжета центр тяжести переносится на судьбу Элинор.

И связано все с Эдвардом Феррарсом. Случайно столкнувшись в ювелирном магазине со своим братом Джоном, Элинор и Марианна начинают бывать в его доме на Харли-стрит, где Элинор вновь встре­чает Люси Стил. Но самоуверенность в какой-то момент эту моло­дую особу чуть не погубила: Фанни Дэшвуд и миссис Ферраре узнают об ее тайной помолвке с Эдвардом, после чего Люси с позором изго­няется из дома, куда вместе с сестрой только что получила приглаше­ние погостить, а Эдвард, в свой черед, лишается матерью наследства. Но, «как честный человек», теперь-то он и собирается исполнить данную некогда клятву, сочетавшись с «несчастной Люси» законным браком. Полковник Брэндон (воплощенное благородство и бескорыс­тие: без лишних слов, к вящему недоумению окружающих, он просто подает руку помощи страждущим) предлагает оставшемуся без средств к существованию Эдварду приход в своем поместье в Делафорде. И просит Элинор исполнить эту деликатную миссию: сообщить Эдварду (с которым полковник незнаком) о своем предложении. Полковник не догадывается о том, что Элинор давно любит Эдварда, и потому не понимает, какую боль причинит ей подобный разговор. Однако верная долгу Элинор исполняет данное ей поручение и, уве­ренная, что теперь ее мечтам о браке с Эдвардом окончательно при­шел конец, вместе с сестрой покидает Лондон. По дороге домой, к матери, с которой они так давно не виделись, они останавливаются в Кливленде, у миссис Дженнингс. Неожиданно Марианна тяжело за­болевает, она в беспамятстве, жизнь ее в опасности. Элинор превра­щается в сиделку, заботливую и преданную. В день, когда Марианне наконец-то становится лучше, кризис миновал, Элинор, уставшая, сидя в одиночестве в гостиной, слышит, что к дому подъехала коляс­ка. Полагая, что это полковник Брэндон, она выходит в прихожую, однако видит входящего в дом... Уиллоби.

Безумно взволнованный, он с порога спрашивает о здоровье Мари­анны и, лишь узнав, что жизнь ее вне опасности, наконец переводит дух. «Я хочу предложить некоторые объяснения, некоторые оправда­ния произошедшему; открыть перед вами мое сердце и, убедив вас, что я, хотя никогда не мог похвастаться благоразумием, подлецом все же был не всегда, добиться пусть тени прощения от Ма... от вашей

170

сестры». Он раскрывает перед Элинор свои тайны — не слишком, прямо скажем, интересные, он изливает ей свою «страдающую душу» и, романтический, разочарованный, уходит, оставляя Элинор «во власти множества мыслей, хотя и противоречивых, но одинаково грустных <...> Уиллоби, вопреки всем своим порокам, возбуждал со­чувствие, ибо они же обрекли его на страдания, которые теперь, когда он был навеки отторгнут от их семьи, вынуждали ее думать о нем с нежностью, с сожалением, соотносимыми <...> более с тем, чего желал он сам, чем с тем, чего он заслуживал».

Через несколько дней, гуляя вместе с Марианной по окрестностям Бартон-парка, там, где когда-то они впервые встретились с Уиллоби, Элинор наконец решается рассказать Марианне о его ночном визите и неожиданной исповеди. «Ясный ум и здравый смысл» Марианны на этот раз берут верх над «чувством и чувствительностью», и рассказ Элинор только помогает ей поставить точку в своих воздыханиях о несбывшемся счастье. Да, впрочем, воздыхать обеим уже и некогда, ибо действие романа неудержимо стремится к развязке. Разумеется, счастливой. Для Элинор — это брак с Эдвардом Феррарсом: Люси Стил, неожиданно для них обоих, освободила его от ложно понимае­мых им «обязательств чести», выскочив замуж за младшего брата Эд­варда Роберта. Марианна же через некоторое время после свадьбы сестры, смирив гордыню, становится женой полковника Брэндона. В финале все всех прощают, все со всеми примиряются и остаются «жить долго и счастливо».

Ю. Г. Фридштейн

Гордость и предубеждение (Pride and Prejudice)

Роман (1813)

«Запомните, если горести наши проистекают из Гордости и Пред­убеждения, то и избавлением от них мы бываем обязаны также Гор­дости и Предубеждению, ибо так чудесно уравновешены добро и зло в мире».

Слова эти и в самом деле вполне раскрывают замысел романа Джейн Остин.

Провинциальное семейство, что называется, «средней руки»: отец семейства, мистер Беннет, — вполне благородных кровей, флегмати­чен, склонен к стоически-обреченному восприятию и окружающей жизни, и самого себя; с особой иронией относится он к собственной супруге: миссис Беннет и в самом деле не может похвастаться ни происхождением, ни умом, ни воспитанием. Она откровенно глупа,

171

вопиюще бестактна, крайне ограниченна и, соответственно, весьма высокого мнения о собственной персоне. У супругов Беннет пятеро дочерей: старшие, Джейн и Элизабет, станут центральными героиня­ми романа.

Действие происходит в типичной английской провинции. В ма­ленький городок Меритон, что в графстве Хартфордшир, приходит сенсационное известие: одно из богатейших поместий в округе Незерфилд-парк более не будет пустовать: его арендовал богатый моло­дой человек, «столичная штучка» и аристократ мистер Бингли. Ко всем вышеизложенным его достоинствам прибавлялось еще одно, наиболее существенное, поистине бесценное: мистер Бингли был хо­лост. И умы окрестных маменек были помрачены и смущены от этого известия надолго; ум (точнее, инстинкт!) миссис Беннет в осо­бенности. Шутка сказать — пятеро дочерей! Однако мистер Бингли приезжает не один, его сопровождают сестры, а также неразлучный друг мистер Дарси. Бингли простодушен, доверчив, наивен, раскрыт для общения, лишен какого-либо снобизма и готов любить всех и каждого. Дарси — полная ему противоположность: горд, высокоме­рен, замкнут, преисполнен сознания собственной исключительности, принадлежности к избранному кругу.

Отношения, складывающиеся между Бингли — Джейн и Дарси — Элизабет вполне соответствуют их характерам. У первых они прони­заны ясностью и непосредственностью, оба и простодушны, и довер­чивы (что поначалу станет почвой, на которой возникнет взаимное чувство, потом причиной их разлуки, потом вновь сведет их вместе). У Элизабет и Дарси все окажется совсем иначе: притяжение-отталки­вание, взаимная симпатия и столь же очевидная взаимная неприязнь;

одним словом, те самые «гордость и предубеждение» (обоих!), что принесут им массу страданий и душевных мук, через которые они будут мучительно, при этом никогда «не отступаясь от лица» (то есть от себя), пробиваться друг к Другу. Их первая встреча сразу же обозначит взаимный интерес, точнее, взаимное любопытство. Оба в равной степени незаурядны: как Элизабет резко отличается от мест­ных барышень — остротой ума, независимостью суждений и оценок, так и Дарси — воспитанием, манерами, сдержанным высокомерием выделяется среди толпы офицеров расквартированного в Меритоне полка, тех самых, что своими мундирами и эполетами свели с ума младших мисс Беннет, Лидию и Китти. Однако поначалу именно вы­сокомерие Дарси, его подчеркнутый снобизм, когда всем своим пове­дением, в котором холодная учтивость для чуткого уха может не без оснований прозвучать чуть ли не оскорбительной, — именно эти его свойства вызывают у Элизабет и неприязнь, и даже возмущение. Ибо если присущая обоим гордость их сразу (внутренне) сближает, то

172

предубеждения Дарси, его сословная спесь способны лишь оттолкнуть Элизабет. Их диалоги — при редких и случайных встречах на балах и в гостиных — это всегда словесная дуэль. Дуэль равных противни­ков — неизменно учтивая, никогда не выходящая за рамки приличий и светских условностей.

Сестры мистера Бингли, быстро разглядев возникшее между их братом и Джейн Беннет взаимное чувство, делают все, чтобы отда­лить их друг от друга. Когда же опасность начинает казаться им со­всем уж неотвратимой, они просто-напросто «увозят» его в Лондон. Впоследствии мы узнаем, что весьма существенную роль в этом не­ожиданном бегстве сыграл Дарси.

Как и положено в «классическом» романе, основная сюжетная линия обрастает многочисленными ответвлениями. Так, в какой-то момент в доме мистера Беннета возникает его кузен мистер Коллинз, который, согласно английским законам о майорате, после кончины мистера Беннета, не имеющего наследников мужского пола, должен войти во владение их поместьем Лонгборн, вследствие чего миссис Беннет с дочерьми могут оказаться без крыши над головой. Письмо, полученное от Коллинза, а затем и его собственное появление свиде­тельствуют о том, сколь ограничен, глуп и самоуверен этот госпо­дин — именно вследствие этих достоинств, а также еще одного, весьма немаловажного: умения льстить и угождать, — сумевший по­лучить приход в имении знатной дамы леди де Бёр, Позже выяснит­ся, что она является родной тетушкой Дарси — только в ее высокомерии, в отличие от племянника, не окажется ни проблеска живого человеческого чувства, ни малейшей способности на душев­ный порыв. Мистер Коллинз приезжает в Лонгборн не случайно:

решив, как того требует его сан (и леди де Бёр тоже), вступить в за­конный брак, он остановил свой выбор на семействе кузена Беннета, уверенный, что не встретит отказа: ведь его женитьба на одной из мисс Беннет автоматически сделает счастливую избранницу законной хозяйкой Лонгборна. Выбор его падает, разумеется, на Элизабет. Ее отказ повергает его в глубочайшее изумление: ведь, не говоря уже о своих личных достоинствах, этим браком он собирался облагодетель­ствовать всю семью. Впрочем, мистер Коллинз утешился очень скоро: ближайшая подруга Элизабет, Шарлотта Лукас, оказывается во всех отношениях более практичной и, рассудив все преимущества этого брака, дает мистеру Коллинзу свое согласие. Между тем в Меритоне возникает еще один человек, молодой офицер расквартированного в городе полка Уикхем. Появившись на одном из балов, он производит на Элизабет достаточно сильное впечатление: обаятельный, предупре­дительный, при этом неглупый, умеющий понравиться даже такой незаурядной молодой даме, как мисс Беннет. Особым доверием Эли-

173

забет проникается к нему после того, как понимает, что тот знаком с Дарси — высокомерным, невыносимым Дарси! — и не просто знаком, но, по рассказам самого Уикхема, является жертвой его бесчестности. Ореол мученика, пострадавшего по вине человека, вызывающего у нее такую неприязнь, делает Уикхема в ее глазах еще более привлека­тельным.

Через некоторое время после внезапного отъезда мистера Бингли с сестрами и Дарси старшие мисс Беннет сами попадают в Лондон — погостить в доме своего дядюшки мистера Гардинера и его жены, дамы, к которой обе племянницы испытывают искреннюю душевную привязанность. А из Лондона Элизабет, уже без сестры, отправляется к своей подруге Шарлотте, той самой, что стала женой мистера Кол­линза. В доме леди де Бёр Элизабет вновь сталкивается с Дарси. Их разговоры за столом, на людях, вновь напоминают словесную дуэль — и вновь Элизабет оказывается достойной соперницей. А если учесть, что действие происходит все же на рубеже XVIII — XIX вв., то подобные дерзости из уст молодой особы — с одной стороны леди, с другой — бесприданницы могут показаться настоящим вольнодумст­вом: «Вы хотели меня смутить, мистер Дарси... но я вас нисколько не боюсь... Упрямство не позволяет мне проявлять малодушие, когда того хотят окружающие. При попытке меня устрашить я становлюсь еще более дерзкой». Но в один прекрасный день, когда Элизабет в одиночестве сидит в гостиной, на пороге неожиданно возникает Дарси; «Вся моя борьба была тщетной! Ничего не выходит. Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконеч­но очарован и что я вас люблю!» Но Элизабет отвергает его любовь с той же решительностью, с какой некогда отвергла притязания мисте­ра Коллинза. На просьбу Дарси объяснить и ее отказ, и неприязнь к нему, столь ею нескрываемую, Элизабет говорит о разрушенном из-за него счастьи Джейн, об оскорбленном им Уикхеме. Вновь — дуэль, вновь — коса на камень. Ибо, даже делая предложение, Дарси не может (и не хочет!) скрыть, что, делая его, он все равно всегда по­мнит, что, вступив в брак с Элизабет, он тем самым неизбежно «вступит в родство с теми, кто находится столь ниже его на общест­венной лестнице». И именно эти слова (хотя Элизабет не менее его понимает, сколь ограниченна ее мать, сколь невежественны младшие сестры, и много более, нежели он, от этого страдает) ранят ее не­стерпимо больно. В сцене их объяснения схлестываются равные тем­пераменты, равные «гордость и предубеждения». На следующий день Дарси вручает Элизабет объемистое письмо — письмо, в котором он объясняет ей свое поведение в отношении Бингли (желанием спасти друга от того самого мезальянса, на который он готов сейчас сам!), — объясняет, не ища себе оправданий, не скрывая своей ак-

174

тивной роли в этом деле; но второе — это подробности «дела Уикхема», которые представляют обоих его участников (Дарси и Уикхе­ма) в совершенно ином свете. В рассказе Дарси именно Уикхем оказывается и обманщиком, и низким, распущенным, непорядочным человеком. Письмо Дарси ошеломляет Элизабет — не только рас­крывшейся в нем истиной, но, в не меньшей степени, и осознанием ею собственной слепоты, испытанным стыдом за то невольное оскор­бление, которое нанесла она Дарси: «Как позорно я поступила!.. Я, так гордившаяся своей проницательностью и так полагавшаяся на собственный здравый смысл!» С этими мыслями Элизабет возвраща­ется домой, в Лонгборн. А оттуда, вместе с тетушкой Гардинер и ее супругом, отправляется в небольшое путешествие по Дербиширу. Среди лежащих на их пути достопримечательностей оказывается и Пемберли; красивейшее старинное поместье, владельцем которого яв­ляется... Дарси. И хотя Элизабет доподлинно известно, что в эти дни дом должен быть пуст, именно в тот момент, когда домоправитель­ница Дарси с гордостью показывает им внутреннее убранство, Дарси вновь возникает на пороге. На протяжении нескольких дней, что они постоянно встречаются — то в Пемберли, то в доме, где останови­лась Элизабет и ее спутники, — он неизменно изумляет всех своей предупредительностью, и приветливостью, и простотой в обращении. Неужели это тот самый гордец Дарси? Однако и отношение самой Элизабет к нему также изменилось, и там, где ранее она была готова видеть одни недостатки, теперь она вполне склонна находить множе­ство достоинств. Но тут происходит событие: из полученного от Джейн письма Элизабет узнает, что их младшая сестра, непутевая и легкомысленная Лидия, сбежала с молодым офицером — не кем иным, как Уикхемом. Такой — в слезах, в растерянности, в отчая­нии — застает ее Дарси в доме, одну. Не помня себя от горя, Эли­забет рассказывает об обрушившемся на их семью несчастьи (бесчестье — хуже смерти!), и только потом, когда, сухо откланяв­шись, он неожиданно резко уходит, она осознает, что произошло. Не с Лидией — с нею самой. Ведь теперь она никогда не сможет стать женой Дарси — она, чья родная сестра навсегда опозорила себя, на­ложив тем самым несмываемое клеймо на всю семью. В особеннос­ти — на своих незамужних сестер. Она спешно возвращается домой, где находит всех в отчаянии и смятении. Дядюшка Гардинер спешно выезжает на поиски беглецов в Лондон, где неожиданно быстро их находит. Затем еще более неожиданно уговаривает Уикхема обвен­чаться с Лидией. И лишь позже, из случайного разговора, Элизабет узнает, что это именно Дарси отыскал Уикхема, именно он принудил его (с помощью немалой суммы денег) к браку с соблазненной им девицей. После этого открытия действие стремительно приближается

175

к счастливой развязке. Бингли с сестрами и Дарси вновь приезжает в Незерфилд-парк. Бингли делает предложение Джейн. Между Дарси и Элизабет происходит еще одно объяснение, на этот раз последнее. Став женой Дарси, наша героиня становится и полноправной хозяй­кой Пемберли — того самого, где они впервые поняли Друг друга. А юная сестра Дарси Джорджиана, с которой у Элизабет «установилась та близость, на которую рассчитывал Дарси <...> на ее опыте поняла, что женщина может позволить себе обращаться с мужем так, как не может обращаться с братом младшая сестра».

Ю. Г. Фридштейн

Чарлз Роберт Мэтьюрин (Charles Robert Maturin) 1780 - 1824

Мельмот-скиталец (Melmoth the Wanderer)

Роман (1820)

Одна из особенностей композиции романа — так называемое «ра­мочное повествование». Общая сюжетная канва служит как бы об­рамлением для многочисленных вставных новелл. Однако в романе Метьюрина внимательный читатель уловит абсолютную последова­тельность общего сюжета, в котором автор ни на секунду не теряет нить сквозного рассказа и сквозного замысла.

Действие начинается осенью 1816 г. в Ирландии, в графстве уиклоу, куда студент дублинского Тринити Колледжа Джон Мельмот приезжает, дабы навестить своего умирающего дядю, а проще говоря, вступить во владение его поместьем. Дядя умирает, однако, в завеща­нии, помимо чисто практических пунктов, оказываются и еще два, свойства мистического: первый — уничтожить висящий в кабинете портрет с подписью «Дж. Мельмот, 1646»; второй — найти и сжечь рукопись, хранящуюся в одном из ящиков бюро. Так впервые стал­кивается Джон Мельмот со своим легендарным предком, получив­шим прозвище Мельмота-скитальца. Разумеется, здесь прочитывается и парафраз на тему Агасфера, «вечного жида», и мотив «севильского обольстителя» Дон-Жуана, и Мельмота-скитальца можно было бы назвать «ирландским искусителем», ибо именно искусу, который

177

будет он предлагать людям, встретившимся ему на пути, людям, с кем будет сводить его судьба, и посвящены все сюжеты романа. Метьюрин как бы «совместил» в рамках одного героя и Фауста, и Ме­фистофеля.

Итак, молодой Мельмот находит и прочитывает рукопись, принад­лежащую, как выясняется, некоему англичанину, Стентону, первому из героев романа, встретившему на своем пути странного и грозного демона Мельмота-скитальца. А прочитав в тиши дядиного кабинета мучительную и страстную исповедь Стентона, Джон срывает со стены портрет своего предка и, разорвав его на клочки, бросает в огонь. Но ночью тот является к нему со словами: «Что же, ты меня сжег, толь­ко такой огонь не властен меня уничтожить. Я жив, я здесь, возле тебя». Страшная буря обрушивается на дом Мельмота, стоящий на самом берегу над обрывом к морю. В этой буре Мельмоту вновь яв­ляется его демонический предок. Тонущего в волнах Мельмота спаса­ет испанец Монсада. Наутро он рассказывает ему свою повесть — это первая вставная новелла «Рассказ испанца». История пребывания в монастыре, где его хотели заставить постричься в монахи. Его со­противление этому, его преследование монастырской братией. Здесь многое смешано и соединено: таинственные странствия по монас­тырским подвалам в поисках спасения; гневные инвективы, направ­ленные против фарисейства и сатанинской жестокости Церкви и Инквизиции; страшный образ монаха-отцеубийцы, становящегося тайным осведомителем Инквизиции; беспредельное одиночество героя — испанца Алонсо Монсада, вынужденного один на один сра­жаться «с теми змеями, которые... зачаты одиночеством человека... и ежечасно рождаются у него в сердце»; рассказ о замурованных влюб­ленных — дань Мэтьюрина традиции «литературы ужаса», от кото­рого стынет кровь в жилах; и многое другое. Но над всем этим — явление Искусителя — сначала в монастыре, затем уже в тюрьме Инквизиции. Человека, для которого не существует ни запоров, ни запретов. Человека, рассказывающего о своих встречах с исторически­ми личностями, жившими в прошлом веке... Герой, воспользовавшись пожаром, охватившим тюрьму, бежит. Он попадает в дом, где живет семья крещеного еврея дона Фернана де Нуньеса, затем бежит и от­туда, оказываясь в итоге в подземелье, где его находит старец, еврей Адония. Накормив и напоив беглеца, выслушав его рассказ, Адония предлагает ему стать у него писцом. Адония, у которого есть в про­шлом своя роковая тайна, который тоже способен прозревать и про­шлое и будущее, показывает Алонсо рукопись, содержащую «историю тех, чьи судьбы связаны теперь с твоей — цепью дивной, незримой и неразрывной». Эта история — «повесть об индийских островитянах». История любви Мельмота-скитальца, единственной во

178

всю его жизнь любви — к девушке с далекого острова, наивной, про­стодушной и прекрасной. Если в истории испанца Алонсо прочитыва­ется парафраз повести Дидро «Монахиня», то в образе Иммали несомненно угадывается вольтеровский Гурон, его «простодушный». На острове, где она живет в полном одиночестве, появляется человек, которого автор называет «чужестранец». Он рассказывает Иммали о дальних странах, о городах... Искуситель — и простодушный. Но уходит он от нее «по водам». Вновь — сочетание в пределах одного образа: богохульника и Богоискателя, Фауста и Мефистофеля, Христа и Сатаны. Сочетание, разумеется, с точки зрения всяческой ортодок­сии, кощунственное, проявление небывалого вольнодумства (приме­чательно, что Мэтьюрин был не только писателем, но при этом еще и священнослужителем. Любопытный парадокс — священник и бого­хульник в одном лице). В рукописи вдруг, промельком, встречается упоминание Стентона — таким образом, связывая воедино все сю­жеты, соединяя в «единую цепь» истории всех искусов Мельмота-скитальца в некий образ единого великого Искуса, неназываемого (ни разу во всем романе не обозначенного словом, он всегда либо произносится на ухо, либо подразумевается). Как говорит Монсада, «все мы — только зерна четок, нанизанных на одну и ту же нить». Искус возвращающегося к Иммали Мельмота — в его рассказах о цивилизованном мире, в тех картинах чудовищной безнравственнос­ти, что царит в нем. Дикарка Иммали — его полюбила! «Тебя! Это ты научил меня думать, чувствовать, плакать». До встречи с Мельмо­том она ничего этого не знала. Происходит их обручение — без сви­детелей, только дикая природа и лунный свет. После этого Мельмот исчезает. Больше он никогда не приезжал на этот остров.

Прошло три года, и мы встречаем Иммали в Испании, под име­нем Исидоры, дочери богатого купца и негоцианта дона Франсиско де Альяга. Но однажды ночью, при свете луны, ей вновь является Мельмот. «Печальный демон, дух изгнанья», он говорит своей воз­любленной: «Мне поручено попирать ногами и мять все цветы, рас­цветающие как на земле, так и в человеческой душе... все, что попадается на моем пути». Мельмот, таким образом, приобретает черты обреченного на странствия и вечные скитания, мучителя и му­ченика одновременно. Сатана и спаситель в одном лице. Разочарован­ный и пресыщенный, познавший тайну жизни и смерти, ничтожество рода людского и тщету всего сущего, и, вследствие этого знания, возвысившийся над миром. Мэтьюрин о Мельмоте: «Для него на свете не могло быть большего чуда, чем его собственная жизнь, а та легкость, с которой он переносился с одного конца земли на другой, смешиваясь с населявшими ее людьми и вместе с тем ощущая свою отделенность от них, подобно усталому и равнодушному к пред-

179

ставлению зрителю, который бродит вдоль рядов огромного партера, где он никого не знает...» Венчание Исидоры-Иммали и Мельмота происходит в старом монастыре, ночью, однако рука священника, со­вершавшего обряд, «была холодна, как рука смерти».

Следующая глава застает нас на постоялом дворе, где заночевал дон Франсиско, отец Исидоры, направляющийся домой. Он встречает там незнакомца, читающего ему некую рукопись: «Повесть о семье Гусмана». Историю трагедии одной семьи, ее возвышения и падения, богатства и нищеты. В самый страшный час перед отцом семьи Вальбергом является искуситель, «Враг рода человеческого», и «глаза его издают такой блеск, какого люди вынести не в силах». Но спасение приходит неожиданно с другой стороны, а искус Вальберг, даже ценой голодной смерти своих детей, преодолевает. Рассказ окончен. Дон Франсиско погружается в сон, а, пробудившись, обнаруживает в комнате человека. «Странный гость» проявляет неожиданное знание судьбы Вальберга и его семьи, хотя его не было в комнате в момент чтения рукописи. А прощаясь, говорит: «Мы увидимся с вами сегод­ня вечером». Так и происходит. В пути дон франсиско встре­чает загадочного незнакомца. Укрывшись в уединенной харчевне от непогоды, они остаются вдвоем, и «странный гость» предлагает вни­манию купца свой рассказ: «Повесть о двух влюбленных». На сей раз действие происходит в Англии. Эпоха Реставрации Стюартов, вторая половина XVII в. Старинный род Мортимеров из графства Шропшир. Легенды о славном прошлом, о служении королевскому дому. Лю­бовь оставшихся в живых потомков сэра Роджера Мортимера, двою­родных брата и сестры: Джона Сендела — воина, героя, при этом — ангелоподобного юноши, и красавицы Элинор; история их трагедии, их несостоявшейся свадьбы, их разлуки, и снова встречи, когда Джон уже безумен, а Элинор служит ему сиделкой. Они очень бедны. В этот момент незнакомец, рассказывающий дону Франсиско эту исто­рию, неожиданно сам возникает в собственном повествовании:

«Именно в это время... мне и довелось познакомиться с... я хотел сказать, именно в это время некий приезжий, поселившийся непода­леку от той деревушки, где жила Элинор, несколько раз встречал их обоих...» Искус вновь не выражен в словах, только священник, по­явившийся чуть позже, «сразу же понял, сколь ужасен был их раз­говор». Однако потом священник рассказывает Элинор, что в разговаривавшем с нею человеке он узнал «ирландца по имени Мель­мот», с которым был знаком когда-то, с кем перестал встречаться, поняв, «что это человек, предавшийся дьявольскому обману, что он во власти Врага рода человеческого»; какое-то время тому назад он сам был свидетелем его кончины и перед смертью тот ему сказал: «Я повинен в великом ангельском грехе: я был горд и слишком много

180

возомнил о силе своего ума! Это был первый смертный грех — без­граничное стремление к запретному знанию!» И вот — этот человек жив...

Но затем незнакомец начинает рассказывать дону Франсиско... его собственную историю, предупреждая: «...не теряйте ни минуты, спе­шите спасти вашу дочь!» Но купец не поспешил... История Исидоры завершает повествование. Никто не знает, что она стала «тайной женой» Мельмота. Никто не знает, что она ждет ребенка. И вот приезжают ее отец и жених. Во время бала Мельмот делает попытку бегства. Тщетно. На их пути встает брат Исидоры. Убив его, Мельмот бежит один, проклиная тех, кто оказывается свидетелями этой сцены. Участь Исидоры ужасна. У нее рождается дочь, однако «жену колдуна и их проклятого отпрыска» передают «в руки милосердного и святого судилища Инквизиции». Приговор — разлука с дочерью. Ночью, в камере, девочка умирает. На смертном одре Исидора рас­сказывает священнику, что к ней ночью являлся Мельмот. Вновь искус — вновь непроизнесенный.

На этом испанец Монсада заканчивает свой рассказ. И тут перед ним и Джоном Мельмотом возникает сам герой, Скиталец: «Твой предок вернулся домой... скитания его окончены!.. Тайну предназна­чения моего я уношу с собой... Я сеял на земле страх, но — не зло. Никого из людей нельзя было заставить разделить мою участь, нужно было его согласие, — и ни один этого согласил не дал... Ни одно су­щество не поменялось участью с Мельмотом-скитальцем. Я исходил весь мир и не нашел ни одного человека, который, ради того чтобы обладать этим миром, согласился бы погубить свою душу. Ни Стен-сон в доме для умалишенных, ни ты, Монсада, в тюрьме Инквизи­ции, ни Вальберг, на глазах у которого дети его умирали от голода, никто другой...»

Мельмот видит вещий сон о своей смерти. На следующий день только платок, что носил он на шее, нашли на вершине утеса, к ко­торому привели его следы. «Это было все, что осталось от него на земле!»

Ю. Г. Фридштейн

Джордж ноэл Гордон Байрон (George Noel Gordon Byron) 1788 - 1824

Гяур. Фрагмент турецкой повести (The Giaour. A fragment of the turlkish tale)

Поэма (1813)

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой буря­ми насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно стра­шит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чу­жого и для порабощенных, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим пред­стает и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с легкой руки Байрона ставшее синонимом раз­бойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину му­сульманского праздника — окончания рамазана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.

Анонимный повествователь меланхолически констатирует запусте­ние, воцарившееся в некогда шумном и оживленном доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!»

182

В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод:

богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжелый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменив­шая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни ее имени, ни сути ее «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко по­каранной им жены Гассан живет только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойника­ми, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душев­ная мука, скорбь по возлюбленной, остается неутоленной, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой... / Гнев утолен; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушед­шим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потом­кам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его ги­бели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награжден в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монас­тырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-мо­нашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижет своих волос».). Принесший настоятелю щедрые дары, он принят обитате­лями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчи­вому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла... / Ничто была мне смерть, поверь, /Ив годы счастья, а теперь?!»

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Лю­бовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, при­вязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И еще — ослепительное видение возлюб­ленной, привидевшейся ему в горячечном бреду...

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, не­когда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер... Кто, откуда он —

183

/ Монах в те тайны посвящен, / Но должен их таить от нас... / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

Н. М. Пальцев

Корсар (The Corsair)