"Крестовые походы. Миф и реальность священной войны" - читать интересную книгу автора (Виймар Пьер)

2
КНЯЖЕСТВО АНТИОХИЙСКОЕ

Основы будущего княжества Антиохийского были заложены еще во время наступательных действий большой армии крестоносцев. Мы рассказали о многочисленных осложнениях, которые были вызваны соперничеством Боэмунда и Раймунда Тулузского, боровшихся за право владения городом и прилегающими территориями. После возобновления крестового похода лотарингцы, фламандцы и лангобарды надолго задержались в огромном городе, прежде чем решиться направиться к Иерусалиму. Боэмунд несколько дней сопровождал Готфрида и графа Фландрского, а затем внезапно вернулся в Антиохию. В действительности он опасался императорского нападения на город, который все с большей уверенностью считал своим. Это опасение было отнюдь не беспочвенным, поскольку прежде чем направиться к Иудее, Раймунд Сен-Жилльский препоручил Латтакию (в античности Лаодикею Сирийскую, а в средние века — Ла Лиш) своим византийским союзникам. Более того, в этом городе находился лучший во всей Северной Сирии порт, гораздо более безопасный, чем ненадежная бухта порта Св. Симеона (Судена). Это место обеспечивало зарождавшемуся нормандскому государству естественный выход к морю: доверив Латтакию византийцам, граф Тулузский задушил в зародыше нормандские стремления к развитию Антиохии. Для империи Алексея Комнина Латтакия, находящаяся в непосредственной близости от Кипра, была идеальной базой для похода на Северную Сирию. Если бы Боэмунд со своими войсками участвовал в походе на Иерусалим, нет никаких сомнений, что византийский корпус, которому помогли бы оставшиеся в Антиохии провансальские гарнизоны, без труда присоединил бы большой сирийский город к Империи. Поэтому нормандский вождь предпочел следить за сохранностью своих владений, а не гоняться за химерами священной войны и освобождения Святого Гроба.

Первой принятой мерой безопасности было изгнание из Антиохии провансальских гарнизонов (обосновавшихся во дворце Баги-Зияна и в башнях у ворот Моста), это произошло, как только Раймунд Сен-Жилльский достаточно углубился в земли Палестины. Вторым этапом — попытка овладеть Латтакией, но город был укреплен, там было много воинов и достаточно провизии; нехватка кораблей усложняла задачу. Нормандец не имел под рукой ни одной эскадры, чтобы блокировать порт, поскольку латинские суда, курсируя вдоль берегов Финикии и Палестины, снабжали поход продовольствием.

Однако помощь неожиданно пришла с моря: пизанский флот, насчитывающий двести кораблей, которыми командовал архиепископ Пизы Даимберт, направился на Восток с целью поддержать поход. Эта армада начала набивать руку, грабя и убивая обитателей византийских островов — Корфу, Кефалонии и Занты; немного позже она взяла большую добычу в Эгейском море, а точнее — в Самосе, после чего преследуемая императорским флотом под командованием нашего старого знакомого византийского турка Татикия направилась на юго-восток. Этот наполовину пиратский, наполовину крестоносный флот тщетно пытался пристать к берегам Кипра и, когда ему это не удалось, присоединился к войскам Северной Сирии. С первой встречи Даимберт и Боэмунд почувствовали взаимную симпатию и решили помогать друг другу во всех начинаниях. Первой задачей союзников стало завоевание Латтакии. В то время, когда Боэмунд осаждал городские стены с суши, пизанский флот отрезал выход к морю и завладел укрепленной внешней гаванью. Все бы пошло как нельзя лучше, если бы граф Тулузский, одержав победы в Палестине, именно в этот момент не появился в Северной Сирии. Он яростно накинулся как на Даимберта, так и на Боэмунда, которого знал как человека беспринципного и жадного до наживы. Нормандец и слышать не хотел о том, чтобы отдать завоеванный город, но Даимберт сумел вывернуться, обратив все в сцену из итальянской комедии. Он выступил навстречу Раймунду, стал петь дифирамбы героям, освободившим Гроб Господень, а на слова Раймунда Сен-Жилльского, упрекавшего его за нападение на христианский город, отвечал, что Боэмунд описал ему византийцев как еретиков, турецких приспешников и врагов Святой Церкви Христовой (на Корфу, Занте и Кефалонии, на Самосе, Родосе и Кипре у пизанцев, конечно же, не было случая убедиться, что перед ними находились христиане)! «Поскольку доблестный граф Тулузский, самый знаменитый предводитель христианского ополчения, утверждал обратное, флот поспешил снять осаду, а сам Даимберт просил прощения за свою ошибку!» Итак, граф Раймунд смог войти в Латтакию, где Тулузский стяг развевался рядом с императорскими знаменами.

Подведем итог расстановке сил, сложившейся в Северной Сирии. Латтакия находилась в руках Раймунда Тулузского, все больше и больше поддерживающего интересы Византии. Пизанский флот зимовал на нормандской территории, ожидая прихода весны, чтобы начать приносящие добычу военные операции. Боэмунд хватался за малейшую возможность увеличить свои владения; будучи одним из тех немногих исторических предводителей похода, кто еще не дошел до Иерусалима, он пускается в путь в 1099 г., чтобы встретить в Святом граде праздник Рождества. Даимберт и граф Эдесский Балдуин Булонский сопровождают его. Сила этой армии была столь значительна, что на протяжении всего пути никто не искал с ними стычки.

В Иерусалиме Боэмунд в свою очередь изыскивает возможность оказать услугу Даимберту, выдвинув его на пост патриарха Иерусалима (хроники, в основном неблагосклонно расположенные к церковной партии, лицом которой стал этот властный прелат, часто намекали на значительную сумму, благодаря которой архиепископ Пизы смог заставить замолчать совесть некоторых людей). Арнульф де Роол, первый избранник на патриарший престол, был столь нелюбим, что его выборы легко были признаны недействительными.

Во владениях Готфрида, хорошего воина, но посредственного политика, установилась сильная и воинственная церковная власть, решительно настроенная заставить восторжествовать цель Церкви, прелатов и клириков и создать вокруг Иерусалима новую вотчину Св. Петра. Существование едва возникшего латинского государства Иерусалима было поставлено под угрозу, и все из-за поступков Боэмунда, самого эгоистичного и самого заинтересованного в походе барона.

В главе, посвященной королевству Иерусалимскому, мы рассмотрим последствия этих церковных притязаний.

Оставив Готфрида и Даимберта вдвоем, Боэмунд и Балдуин отправились на берег Иордана, чтобы встретить праздник Богоявления, а затем выступили на Северную Сирию.

Возвратившись в Антиохию, нормандский князь выступил с войском против владений мелика Ридвана: отряды антиохийских всадников объездили их во всех направлениях и, продолжая совершать налеты, осмелились дойти почти до южных предместий Алеппо. Принадлежавший Византии Мараш (тогда Германикея, во главе которой стоял армянин Татул, носящий пышный титул «Царя царей») тоже подвергся нормандскому нападению. Эта попытка расширить владения на север была вполне предсказуема, ибо Мараш, к которому вплотную подходил хребет Антитавра, преграждал путь в плодородную долину, что простиралась от Антиохийского озера до гавани Св. Симеона. Город был уже готов сдаться Боэмунду, когда последний получил призыв о помощи от христиан Мелитены. Нормандцы немедленно отправились в путь, так как не могли упустить такую заманчивую возможность закрепиться на анатолийском плато. Эмир Каппадокии, осаждавший Мелитену (Малатью), был предупрежден о появлении франков и устроил несколько засад на дорогах, ведущих к плато. Нормандское войско было застигнуто врасплох, окружено, попало под ливень и, в конце концов, погибло. Боэмунд и Ричард были взяты в плен, закованы в цепи и уведены в Мелитену. Тот, кого арабы называли «Меликом» франков, был разбит и взят в плен разбойничьим отрядом туркмен! Это событие стало местью за крупные поражения анатолийских мусульман во времена первого крестового похода.

Прежде чем его увели, Боэмунд догадался отправить гонца в Эдессу, последний принес графу Балдуину его кольцо, символ власти над Антиохией. Узнав о поражении, Балдуин собрал войска и пришел в Мелитену. Победитель Мелик Гази Гюмюштекин не ожидал его появления и перевез закованных в цепи пленников в свое орлиное гнездо в Никсар (Неокесарию). Быть может, Балдуин Эдесский и принял бы правление над Антиохией, но гонцы из Иерусалима предлагали ему корону! Как мы видели, он доверил Эдессу своему приближенному Балдуину дю Бургу и явился в Иудею. Антиохия осталась без защитника. Рыцари, обыватели, мещане и клирики, хранившие верность правлению нормандцев, вспомнили о военных качествах Танкреда, племянника их властителя, который стал князем Галилеи, вассалом и наместником Готфрида Бульонского. Танкред был счастлив, когда его вызвали в Антиохию, и он смог покинуть Палестину в тот момент, когда храброго Готфрида сменил Балдуин Булонский, его соперник по Киликии и личный враг.

Не колеблясь, Танкред бросил свое владение в Галилее (оно было оставлено за ним на три года и три месяца, по истечении этого срока король мог им распоряжаться по своему усмотрению) и прибыл в Антиохию, которую, впрочем, смог получить только после того, как дал обязательство соблюдать права своего дяди Боэмунда. Едва взойдя на престол, Танкред начал военные действия. Но на этот раз ослабевшие турки Алеппо могли вздохнуть свободнее: правитель Антиохии направился в Киликию; через проход Байлан (ныне Белен) он дошел до Александретты (Искандеруна) и за время одного блестящего похода изгнал византийцев из Киликии: Мамистра, Адана и Таре признали его владычество. (Заметим, что византийцы, которые не смогли помочь крестоносцам под Антиохией, располагали достаточным количеством времени, чтобы вновь занять Киликию, освобожденную от турок Балдуином Булонским и Танкредом!)

Затем он направил все усилия на Латтакию, которую осаждал в течение полутора лет, т. е. весь 1101-й и половину 1102 г. Если Боэмунд был в плену, то граф Тулузский вместе с подкреплением на этот раз находился где-то на северо-востоке Анатолии, и уже ничто не могло спасти город от Танкреда. С захватом города нормандское княжество Антиохии наконец-то получило хороший порт, необходимый для поддержания сношений с латинским Востоком.

Подобное посягательство на Византию — как на переднюю часть Киликии, так и на Латтакию — обозначили резкий поворот в политической жизни государства Антиохии. Поскольку графство Эдесское помогало удерживать натиск месопотамского джихада, а турецкое государство Алеппо было ослаблено в военном и моральном плане, — там торжествовала еретическая секта — княжество почти не воевало с мусульманским миром; но, столкнувшись с постоянными притязаниями Империи на собственную территорию, самую важную франкскую колонию в Северной Сирии, оно было вынуждено начать изматывающую войну против власти Константинополя. Как же далеко было то время, когда христиане одним фронтом сражались с исламом! Как мы скоро увидим, Империя ответит на военные операции нормандцев, заключив формальный союз с исламским миром — как с опаснейшей месопотамской властью, так и с фатимидским государством Египта.

Перед лицом политической и военной угрозы усиление нормандской пропаганды, направленной против Империи, будет выглядеть в порядке вещей: результатом ее станут взятие Константинополя в 1204 г. и падение Византии. Западные историки будут искать самые разные предлоги, чтобы заклеймить действия четвертого крестового похода; мы же просто хотим констатировать тот факт, что западная реакция на выпады Константинополя логически вытекает из череды предательств, совершенных Византийской империей по отношению к крестоносцам.

Когда до византийцев дошла весть, что их грозный противник Боэмунд взят в плен, они стали питать надежду в скором времени завоевать Антиохию. Чтобы обеспечить успех мероприятия, они попытались сделать невозможное — заставить Мелика Гази, данишмендского эмира Каппадокии, передать пленного нормандца им. Названная цена — 260 000 динаров — была немыслима даже для такого богатого государства, как Византия. Переговоры уже близились к завершению, когда в них вмешался третий участник: султан Икония, соперник Данишмендов в Анатолии, но их союзник в борьбе против франков потребовал половину выкупа, поскольку он тоже яростно боролся против первого крестового похода.

Находящемуся в темнице Боэмунду удалось подкупить нескольких стражников, которые сообщали ему о результатах ведущихся торгов. Не желая ни при каких условиях попасть в руки имперской армии, он велел сообщить эмиру, что он может ему помочь в этом вопросе, ибо у него уже есть определенные соображения на этот счет.

Мелик спустился в темницу к Боэмунду. Он рассчитывал получить выкуп, но отнюдь не желал делиться им с султаном Икония. Пленник заметил, что византийцы являются их общими врагами, и чтобы изгнать их из Анатолии, им необходимо сотрудничать. Затем Боэмунд предложил, чтобы выкуп, по крайней мере, равный той сумме, на которую претендовал иконийский султан, т. е. 130 000 динаров, заплатили за него франки. Тотчас же было заключено соглашение, и нормандский князь обрел свободу сразу же после того, как его подданные из Антиохии доставили первую часть золота в мае 1103 г.

Ибн аль-Асир утверждал, что освобождение Боэмунда причинило мусульманам столько бед, что они свели на нет память об услугах, оказанных Меликом Гази исламизму! Всего лишь четыре месяца спустя после освобождения Боэмунда турки, живущие на анатолийском плато, начали истреблять друг друга: «До нас дошли вести, что султан Икония поссорился с Данишмендом, повелителем Мелитены (сыном Мелика Гази); он был принужден выступить на него и нанести тому поражение: армия Данишменда была побеждена, его воины разбиты наголову. После этого султан Икония вновь отправился в путь и, как говорят, пришел в Сирию» (Ибн аль-Каланиси). Военная хитрость Боэмунда принесла результаты, превзошедшие все ожидания!

Едва вернувшись в княжество, Боэмунд снова принялся теснить турок Алеппо. Чтобы вновь наполнить деньгами сундуки и вернуть долги, возникшие в результате его освобождения, ему было необходимо победить, захватить добычу и пленников, потребовать за них огромный выкуп и обложить всех непомерной данью.

Именно этими сложностями объясняется поспешность, с которой нормандцы стремились возобновить крестовый поход. Мы рассказали об этой попытке в главе, посвященной графству Эдесскому. Поражение франков на юге Харрана поставило под угрозу все франкские колонии Северной Сирии. Оно остановило франкское наступление на плодородную Месопотамию, точно так же, как поражение проконсула Красса, нанесенное ему парфянами на том же поле битвы (Карр — это античное название Харрана), лишило римлян надежды завоевать Восток.

Мелик Алеппо Ридван со своей конницей наблюдали за сражением у Харрана; в целях безопасности он, однако, оставался на западном берегу Евфрата. Такое поведение объясняется недоверием, питаемым Ридваном к заявлениям официального ислама, с которым он порвал все отношения. Тем не менее, как только было объявлено о победе, они без промедления поскакали, чтобы напасть на франкские крепости, угрожавшие Алеппо. При помощи восставших жителей-мусульман они сумели захватить их одну за другой. Подобное восстание было вполне естественно для мусульман, но часто случалось и такое, что христианское население, как армяне, так и сирийцы, присоединялись к мятежу. Важная крепость Артах, опора Антиохии, была сдана мелику Алеппо армянами, которые позвали его из ненависти к тирании франков. Положение франкской Антиохии было трудным!

Мятежи местных жителей вспыхивали как зажженная солома: Эльбистан, самая северная крепость княжества, взбунтовалась и призвала на помощь турок. Располагаясь между Марашем и Мелитеной, она контролировала имеющий большую значимость проход между Киликией, Анатолией, Сирией и Месопотамией. Но дадим слово армянскому хронисту Матвею Эдесскому; «Народ терпел такие притеснения, что решил жестоко за них отомстить. Жители перешли на сторону неверных. Отправив им тайное послание и призвав в свои стены конный отряд, они объединились и осадили крепость. „Уходи к своему народу, сказали они вождю франков, и да пребудет с тобой Бог". При этих словах франки словно дикие звери в гневе бросились на жителей, и завязалась всеобщая резня. Триста франков поплатились за бедствия, которые они причинили этому краю. Земля под их ногами стала бесплодной и была покрыта одним лишь терновником. Виноградники и деревья погибли, равнины покрылись чертополохом, источники иссякли. Они положили конец любви и радости, царившим между друзьями. Всюду проникли вероломство и ненависть». Не стоит понимать обвинения, выдвигаемые монахом Матвеем против франков буквально: между тем временем, когда Боэмунд завладел Эльбистаном, и поражением при Харране прошло самое большее семь месяцев, этого периода явно недостаточно, чтобы довести землю до состояния, описанного в приведенном выше отрывке. Но в любом случае можно безошибочно утверждать, что власть франков стала невыносимой для местных христиан. Поэтому, когда византийский император тоже воспользовался поражением при Харране, чтобы перейти в наступление в Киликии, узнав об этом, армяне, греки и сирийцы неожиданно подняли восстание. Нападение облегчалось еще и тем фактом, что Империя всегда владела средиземноморским побережьем Исаврии до устья Каликадноса (ныне Гексу) с двумя мощными крепостями в Силифке (Селевкии) и Корикосе. «Что же касается Монастра (византийского главнокомандующего), он занял Лонгиниаду, Таре, Адану, Мамистру и, наконец, всю Киликию…» (Анна Комнина).

Как будто этого было недостаточно, византийская эскадра напала на Латтакию: «Кантакузин уже завладел портом и городом, однако, акрополь, который в наши времена принято называть кулой, оставался в руках кельтов, числом в пятьсот пехотинцев и сто всадников». Боэмунду удалось прорвать оцепление: «Он взял сколько смог пропитания, пришел в Лаодикею и как можно скорее передал провизию в кулу… одновременно он уничтожил виноградники, произраставшие возле стен, чтобы они не мешали движению латинской конницы. Приняв эти меры, он отошел и вернулся в Антиохию, а в это время Кантакузин прилагал все силы к осаде, прибегал к тысячам уловок, к смелым нападениям, осадным машинам и не давал передышки латинянам, находившимся в цитадели» (Анна Комнина). Результат труда нормандцев разваливался прямо на глазах!

Боэмунд, повторяя Танкреда, все более видел в Византийской империи своего главного врага: он принял решение перейти через море и, собрав на Западе многочисленные войска, выступить с походом против Константинополя. Засим он призвал Танкреда из Эдессы, снова препоручил ему правление и отбыл в южную Италию (ноябрь—декабрь 1104 г.).

В Европе Боэмунд повел активную антивизантийскую пропаганду; он явился к политическим вождям средневекового Запада и попытался убедить их в необходимости уничтожить христианский Восток, чтобы обеспечить выживание франкских колоний и сохранить результаты подвигов первого крестового похода. Он собрал деньги и войска, а затем, следуя замыслам своего отца Роберта Гвискара, пересек Адриатическое море и сразу же осадил город Дураццо. После долгой и изнурительной борьбы Боэмунд был побежден войсками Алексея Комнина и вынужден заключить мир на унизительных условиях.

Отныне нормандский князь являлся всего лишь вассалом византийского императора; он обещался вернуть территории, некогда принадлежащие Империи, и впредь все свои завоевания совершать с разрешения самодержца, Вот последнее требование, выдвинутое византийским гением интриги: Боэмунд употребит силу против Танкреда, если последний не будет соблюдать условия договора. На деле Боэмунд отдал захваченные территории Империи, а в обмен получил разрешение вновь отвоевывать земли у мусульман. Потерпев крах, бывший князь Антиохии больше не вернется на Восток, он скроется в своих итальянских владениях, где и умрет, а по поводу даты его смерти споры между специалистами ведутся до сих пор. Средневековая Европа, содрогавшаяся при рассказах о подвигах нормандского героя, никогда не забудет о том, что он был разбит при Дураццо благодаря турецким войскам, которые предоставил в распоряжение Алексея Комнина его союзник сельджукский султан Икония.

После того, как Боэмунд покинул Восток, его преемнику досталось государство, чье политическое и военное положение было практически безнадежным, а казна окончательно опустела. В первую очередь Танкред обратился к самым богатым жителям Антиохии, местным христианам — в основном, армянам, — прося их добровольно заплатить ему большую дань. Должно быть, его аргументы были весьма убедительны, поскольку спустя короткое время князь-регент набрал рыцарей, сержантов и туркополов и выступил в поход. Зная об осторожности и педантичности, присущих нормандскому князю (он был одним из немногих предводителей похода, ни разу не побывавшим в мусульманском плену), не стоило ожидать от него необдуманных сражений, победа в которых зависит от воли случая; скорее, следовало рассчитывать на политику дальнего прицела, которая проводилась им в жизнь с настойчивостью и достойной внимания последовательностью.

Турки Алеппо первыми напали на ослабленное государство; они же первыми и пострадали от контрнаступления Танкреда. Весной 1105 г. победа, одержанная на открытой местности над войсками Мелика Ридвана, вернула Танкреду Артах (Артезию). Год спустя Танкред, который прекрасно разбирался в отношениях между мусульманами, сумел захватить важную крепость Апамею (Фемию или Калаат эль-Мудик) в среднем течении Оронта. За время этой долгой и трудной осады нормандский гарнизон Латтакии, сильно теснимый византийцами, сдал крепость. Византийско-мусульманский сговор в очередной раз сыграл свою роль! Некоторые панегиристы Византии ссылаются на случайное совпадение. Но через несколько месяцев факты будут очевидны: византийцы и мусульмане заключали между собой союзы и соглашения в надлежащей форме. Танкред нанял пизанский флот, чтобы совершить пиратский налет на Левант, С его помощью отвоевание Латтакии завершилось к середине 1108 г., и, в соответствии с договоренностью между союзниками, пизанцы получили одну улицу в Антиохии и один район в Латтакии вместе с торговыми рядами, церковью Св. Николая, складами и торговыми лавками в порту. Плюс ко всему им была дана полная свобода торговли в княжестве, которому они не платили никаких налогов.

Продолжая восстанавливать Антиохийское княжество, Танкред захватил Киликию и завоевал Мамистру (Мисис). Ему понадобилось четыре года терпеливого труда, чтобы возвратить нормандскому государству былое могущество, хотя ему не удалось вернуть утраченные земли: значительная часть Киликии оставалась у Византии, а контроль над дорогами, ведущими на Анатолийское плато, перешел к турецким эмирам, Данишмендам и Сельждукидам.

Тяжелое положение нормандцев в Северной Сирии объясняет ту жадность, с которой они относились к большим доходам графства Эдесского. Проведя четыре года в темнице, Балдуин дю. Бург объявил о желании получить обратно свое имущество: хитрый нормандец дал ему тридцать тысяч динаров в качестве выкупа, но оставил за собой фьеф; однако соглашался вернуть и его взамен на формальное признание своего господства. Это самоуправство юридически основывалось на византийском диктате, навязанном Боэмунду после поражения при Дураццо. Статья 25 этого договора гласила: «Следующие условия касательно Эдессы не следует обходить молчанием… Ибо… это графство также отдано мне лично, и мне позволено… передавать его тому, кому пожелаю, разумеется, при условии, что новый повелитель будет подчиняться приказу и воле Ваших Величеств, как вассал, облеченный той же властью и тем же величием, принимая и исполняя те же обязательства, которые я принял по отношению к Вам». Так как Боэмунд не вернулся в Антиохию, договор стал «ipso facto» недействительным; но как его преемник мог остаться безразличным, зная об этом притязании на землю Эдессы?

Старания византийцев, попытавшихся посеять раздор между латинскими баронами Северной Сирии, увенчались ошеломляющим успехом: притязание Антиохии на Эдессу отравило жизнь обоих государств, поставив их на край гибели. Чтобы дать отпор амбициям князя Антиохийского, Балдуин дю Бург будет вынужден отвоевывать свое графство с оружием в руках: дабы преуспеть в этом деле, он не будет гнушаться никакими союзами, даже с турецкими эмирами, самыми воинственными и поэтому самыми опасными противниками латинских поселений. Мы уже видели, что соперничество между князьями переросло в святотатственную войну, где каждый из участников, заручившись поддержкой турецких союзников, с легким сердцем грабил земли противника. Положение становилось все более трагическим; поэтому духовенство, последний оплот доктрины крестовых походов, попыталось усмирить враждующих: «Во время борьбы между Танкредом и Балдуином патриарх (речь идет о Бернаре де Балансе, патриархе Антиохии), который играет для христиан ту же роль, что и имам для мусульман, и которому никто не смеет перечить, вмешался в это дело» (Ибн аль-Асир).

Государство Эдесское было целиком передано его законному владельцу, но заключение враждебных союзов и военные действия продолжались. По воле случая Балдуин и Танкред снова сойдутся в битве как враги, и каждый будет отчаянно сражаться, более заботясь о верности своим мусульманским союзникам, чем общим интересам людей с Запада, живущих на враждебном им Востоке.

Соперничество между Эдессой и Антиохией приобрело особенно опасный характер, когда в 1110 г. атабек Мавдуд повел в наступление большую мусульманскую армию. Поначалу Танкред не стремился оказывать помощь Эдессе; но времена, когда каждый барон поступал по своему усмотрению и в своих интересах, закончились. Отныне существовал король Иерусалима, который следил за общими владениями христиан на Востоке и принудил Танкреда присоединиться к спешившей на помощь королевской армии.

Потерпев неудачу, грозный князь Антиохии попытался повторить эдесскую операцию по захвату власти и в Триполи. Там тоже его ожидал провал благодаря бдительности иерусалимского короля; у нас будет возможность рассказать о перипетиях этого предприятия в следующей главе, посвященной графству Триполи.

Когда попытки расширения территории за счет владений соседей-франков окончились поражением, Танкред вернулся к традиционной политике борьбы с византийцами и турками. Мусульманская хроника Ибн аль-Каланиси рассказывает нам, что в 1110 г. нормандский князь вел активную деятельность: «В тот год Танкред вышел из Антиохии со своим войском и своим разбойничьим отрядом и — да покинет его Бог — направился к пограничным крепостям Сирии; он овладел Тарсом и близлежащими землями и изгнал оттуда наместника повелителя греков, а потом вернулся в Антиохию. Затем он выступил на Шейзар и обложил этот город данью в десять тысяч динаров, причинив разорение всему краю; потом осадил Гиен эль-Акрад и вынудил гарнизон сдать его, после чего направился в Аркас».