"Удивительные истории нашего времени и древности" - читать интересную книгу автора (Древневосточная литература Автор...)

Академик В. П. Волгин (председатель)

Академик В. В. Виноградов,

Член-корреспондент АН СССР Н. И. Конрад (зам. председателя),

Член-корреспондент АН СССР С. Д. Сказкин,

Академик М. Н. Тихомиров,

Член-корреспондент АН СССР Д. Д. Благой,

Член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев,

Профессор И. И. Анисимов,

Профессор С. Л. Утченко

Ответственный редактор Н. И. Конрад

ЦЗИНЬ ЮЙНУ ИЗБИВАЕТ СВОЕГО НЕВЕРНОГО МУЖА

Строфы эти взяты из древней элегии «Покинутая жена». Они говорят о том, что жена неотделима от мужа, как цветок от ветки. Если на ветке нет цветов, то они появляются с наступлением весны. Когда же цветок оторвется от ветки, он уже не сможет вновь прирасти к ней. Мораль этих стихов в том, что жена должна всегда верно служить мужу и делить с ним все радости и лишения, что она не должна бояться бедности и гнаться за богатством. Если жена не будет тверда в исполнении своего супружеского долга и начнет действовать против воли мужа, то потом она сама в этом раскается.

Расскажу вам об одном знаменитом сановнике времен династии *Хань. Человек этот в молодости был еще совсем неизвестен миру. Его жена оказалась женщиной весьма недальновидной, и хоть у нее и были глаза, она, как говорится, *«не смогла разглядеть гору Тайшань» и покинула своего мужа. Правда, потом она раскаялась в своем поступке, но было уже поздно.

Вы спросите, о каком это знаменитом сановнике идет речь, как его фамилия и имя, откуда он родом. Фамилия этого человека Чжу, имя его Майчэнь, прозвище «Старик-мудрец», родом он из *Хойцзи. Человек этот был крайне беден и вместе со своей женой ютился в жалкой лачуге в каком-то узком переулке. Жили они на те гроши, которые Майчэнь выручал в городе от продажи хвороста, ежедневно собираемого им в горах. Майчэнь стремился к знаниям и никогда не выпускал из рук книги. С вязанкой за плечами шел он по дороге, держа в руках книгу и читая ее вслух. Горожане уже привыкли к этому и по голосу узнавали о приближении торговца. Питая к Майчэню как к ученому человеку сострадание, люди охотно покупали у него хворост, тем более что Майчэнь никогда не заламывал цену и довольствовался тем, что ему давали. Естественно, что ему было значительно легче распродать свой товар, чем другим. Часто ватага взрослых бездельников и детишек, завидев Майчэня с хворостом за спиной и с книгой в руках, окружала его, смеясь и издеваясь над ним. Майчэнь не обращал на это никакого внимания.

Как-то раз жена Майчэня, выйдя за водой, увидела своего мужа в окружении ребятишек, которые хлопали в ладоши и издевались над ним. Ей стало стыдно за мужа, и, когда тот возвратился из города, она напустилась на него:

— Если тебе уж так нужно читать книги, то нечего продавать хворост, а если ты продаешь хворост, то нечего читать книги! Ты ведь не мальчишка и, кажется, не дурак и не сумасшедший. Разве тебе не стыдно итти по дороге в окружении толпы ребят, которые смеются над тобой?

— Я продаю хворост, чтобы кое-как свести концы с концами, — ответил Майчэнь, — а книги читаю, чтобы стать богатым и знатным. Одно не мешает другому. Пусть себе смеются, если им нравится.

— Если бы тебе суждено было стать богатым и знатным, ты не продавал бы сейчас хворост, — засмеялась жена, — с самой древности никогда еще не случалось, чтобы продавец хвороста смог стать чиновником. Нечего говорить ерунду!

— Всему свое время: и богатству, и нищете. Один гадатель предсказал мне, что в пятьдесят лет я непременно прославлюсь. Часто говорят: «воды в море не измеришь», так и ты не можешь знать, что станет со мной в будущем.

— Твой гадатель видел, что имеет дело с дураком, и все это просто выдумал, чтобы посмеяться над тобой. Нечего ему верить! В пятьдесят лет ты уже и хвороста носить не сможешь, не то что стать чиновником. К этому времени ты, вернее всего, помрешь с голоду и вот, может быть, тогда властитель подземного царства *Яньло призовет тебя на службу, если в его дворце не хватит какого-либо судьи, чтобы судить грешников.

— Разве ты не знаешь, что *Цзян Тайгуну было восемьдесят лет, и он все еще удил рыбу в реке Вэй, когда князь Вэньван, увидев его, посадил в свою колесницу, привез во дворец и просил стать первым советником. А главный советник нынешней династии *Гунсунь Хун в пятьдесят девять лет еще пас свиней в Дунхае и только в шестьдесят лет получил высокую должность и был пожалован княжеским титулом. Если я в пятьдесят лет стану известен, то хоть и уступлю по возрасту *Гань Ло, но все же прославлюсь более молодым, чем те двое. Так что тебе остается лишь терпеливо ждать.

— Нечего сравнивать себя с ними. Те оба: и рыбак, и свинопас, по природе своей были людьми талантливыми. А ты с твоими никому не нужными книгами хоть до ста лет доживи, все равно останешься таким же простофилей. Какая тебе польза от книг? Как я жалею, что вышла за тебя замуж! Когда я вижу, как мальчишки поднимают тебя на смех, мне и то становится не по себе, а тебя это вовсе не трогает. Если ты не послушаешься меня и не бросишь своих книг, я не стану больше жить с тобой. Пусть каждый из нас ищет свою дорогу, незачем быть друг другу помехой.

— Мне теперь сорок три года, через семь лет будет пятьдесят. Позади осталось больше, чем впереди: не долго осталось ждать. Если ты поддашься своему легкомыслию, бросишь меня и уйдешь, позже ты непременно в этом раскаешься.

— В чем мне раскаиваться? Мало что ли на свете разносчиков хвороста! Если я буду еще семь лет ждать, то сама помру где-нибудь от голода. Отпусти меня и дай мне возможность спокойно дожить оставшиеся мне годы.

— Ну что ж, ладно! — сказал со вздохом Майчэнь, видя, что жена твердо решила его покинуть и что он не сможет ее удержать. — Желаю лишь, чтоб твой новый муж был лучше меня!

— Получше тебя найти нетрудно! — бросила она на прощание, отвесила мужу два низких поклона и очень довольная покинула его дом, ни разу не оглянувшись.

Майчэнь долго грустил и написал по этому поводу на стене стихи. В стихах говорилось:

Майчэню исполнилось пятьдесят лет как раз в то время, когда ханьский император *Уди издал указ, в котором призывал ко двору всех ученых и мудрых людей. Майчэнь поехал в столицу, где подал прошение на имя императора. Земляки Майчэня, служившие в канцелярии, куда было подано прошение, помогли ему, засвидетельствовав императору его талант и порекомендовав его на должность. Узнав, что Майчэнь родом из Хойцзи и, следовательно, сумеет понять запросы и нужды местного населения, император назначил его начальником этой области.

Получив приказ, Майчэнь тотчас отправился в дорогу. Прежний правитель области, прослышав о готовящемся приезде нового начальника, послал людей чинить дорогу. Среди рабочих, занимавшихся починкой пути, был и тот, кто стал мужем жены Майчэня. Жена его, босиком, с взлохмаченными волосами, стояла рядом и подавала ему еду. Когда пышный поезд нового начальника поравнялся с тем местом, где работали каменщики, она украдкой взглянула на человека, сидящего в экипаже, и сразу узнала в нем своего бывшего мужа, Майчэня. Майчэнь, выглянув из экипажа и заметив свою бывшую жену, приказал слуге позвать ее и посадить в последний экипаж своего поезда. Когда они прибыли в управление, пристыженная до предела женщина с низко опущенной головой стала просить у мужа прощения. Майчэнь попросил привести ее нового мужа.

Тот очень скоро явился, стал отбивать земные поклоны, не смея поднять голову и взглянуть на своего правителя.

— Не похоже что-то, чтобы этот человек был лучше меня! — громко рассмеявшись, сказал Майчэнь.

Женщина снова стала низко кланяться и молить о прощении. Она говорила, что ненавидит себя за то, что у нее раньше не было глаз, и обещала всю жизнь служить Майчэню.

Тогда Майчэнь приказал принести ведро воды и, выплеснув воду на ступеньки, сказал:

— Если воду, которая здесь разлита, можно было бы вновь собрать, то и ты могла бы стать моей женой. Но я не забыл о твоих добрых супружеских чувствах ко мне в дни нашей молодости. За это даю тебе и твоему мужу кусок земли на задворках моей усадьбы. Будете обрабатывать эту землю — она вас прокормит.

Когда жена Майчэня вместе со своим новым мужем выходила из здания управления, все указывали на нее пальцем:

— Это бывшая жена нашего нового правителя!

Сгорая от стыда, она пробралась к реке и бросилась в воду.

Есть стихи, которые можно привести в подтверждение этой истории:

И еще есть стихи, в которых говорится о том, что всегда люди стремились к богатству и бежали от бедности, так что не с одной женой Майчэня случалась такая история.

Рассказав историю о том, как жена покинула своего мужа, я предложу вашему вниманию еще одну историю, повествующую о муже, покинувшем свою жену. Человек, о котором пойдет речь, так же как жена Майчэня, хотел избежать бедности и в погоне за богатством пренебрег своим моральным долгом, забыл о милости, которую ему оказали и в конце концов дошел до того, что заслужил кличку «неверного мужа».

История эта переносит нас во времена династии *Сун в *годы правления *«Дальнейшее процветание» в округ *Линьань. Хотя Линьань в то время был многонаселенным столичным округом, но в нем все-таки было немало нищих. Их главари назывались *«туаньтоу». Все нищие подчинялись своему главарю и давали ему определенную часть ежедневного дохода. «Туаньтоу» был обязан кормить всю компанию в ненастные дни, когда нельзя было просить милостыню. Он же заботился и об одежде нищих. Поэтому нищие, как рабы, во всем безропотно подчинялись своему главарю и, боясь навлечь на себя беду, никогда не смели спорить с ним. «Туаньтоу», которые, ничего не делая, всегда имели определенный доход, раздавали свои деньги нищим в долг под проценты, извлекая из этого немалую выгоду. Обычно таким путем «туаньтоу» вскоре становились зажиточными людьми. Жили они в полном достатке и не собирались менять своей профессии. Единственно, что всегда смущало таких людей — это сама обидная кличка «туаньтоу». Даже если такой человек приобретал поля и земли и скапливал состояние, которого хватало на несколько поколений его потомков, все равно он оставался «туаньтоу» и не шел в сравнение даже с любым простолюдином. Кроме нищих, никто не уважал его, и ему оставалось лишь быть великим в своем доме при закрытых дверях.

В городе *Ханчжоу одним из таких «туаньтоу» был некто по фамилии Цзинь, по имени Лаода. Десять поколений предков этого человека были такими же «туаньтоу», как и он сам, и сумели составить на этом целое состояние: жили в хорошем доме, имели поля и сады, полный достаток в еде и одежде, полные амбары зерна, лишние деньги в кошельке. В доме было полно слуг и служанок, и хоть нельзя было назвать эту семью самой богатой, но, во всяком случае, она была одной из зажиточных семей в городе Ханчжоу.

Лаода, о котором пойдет речь, был человек умный и предприимчивый. Обязанности «туаньтоу» он целиком передал своему родственнику Лайцзы, а сам жил на скопленные средства, так что в общем уже никакого отношения к нищим не имел. И все-таки за ним попрежнему оставалась кличка «туаньтоу».

Цзинь Лаода было больше пятидесяти лет, сыновей у него не было, жена его умерла, и единственным утешением его была дочь Юйну. Девушка выросла красавицей и, чтобы вы могли иметь представление об ее красоте, опишу ее в стихах:

Для Цзинь Лаода не было ничего дороже его дочери. Когда Юйну была еще ребенком, он стал обучать ее чтению и письму, так что лет в пятнадцать она умела уже слагать стихи: возьмется бывало за кисть, проведет рукой — и стихи готовы. Юйну, кроме того, была весьма искусна в рукоделии, умела играть на флейте и на гуслях; за что бы она ни взялась, все делала умело и хорошо.

Полагаясь на красоту и таланты своей дочери, Лаода лелеял в душе мечту о том, чтобы выдать ее замуж за человека с *чиновною степенью. Однако это было делом нелегким: несмотря на то, что таких женщин, как она, редко можно было найти даже в богатых и знатных семьях, никто не хотел брать Юйну в жены, памятуя, что она родилась в семье «туаньтоу». Разрешить же дочери выйти замуж за человека без всякого будущего старик не хотел. Поэтому со сватовством ничего не выходило, и Юйну в восемнадцать лет еще не была замужем.

Как-то раз к Лаода зашел сосед и рассказал, что у моста Тайпинцяо живет некий *сюцай Мо Цзи, двадцати двух лет от роду, по всему видно, человек ученый и весьма талантливый; оставшись круглым сиротой без всякого состояния, он в свое время не смог взять себе жену. Теперь молодой человек собирается держать экзамены на чиновную степень и хотел бы жениться и жить в семье жены.

— Это как раз такой человек, о котором вы думали, — заметил сосед, — почему бы не предложить ему стать вашим зятем?

— А если бы я попросил вас похлопотать об этом деле? — спросил Лаода.

Сосед взялся все устроить. Направился к мосту Тайпинцяо, разыскал молодого человека и объяснил ему причину своего прихода.

— Не буду скрывать от вас правды, — сказал он юноше, — предки этой семьи были «туаньтоу», но Цзинь Лаода сам уже давно этим делом не занимается. Вас должна интересовать лишь его красавица-дочь. Да и семья эта довольно богатая. Если мое предложение не покажется вам оскорбительным, я согласен взять на себя устройство вашей свадьбы.

«Что ж, — подумал про себя Мо Цзи, — теперь, когда я не могу сам себя обеспечить, взять к себе в дом жену я не в состоянии. Почему бы мне не переехать в дом тестя и не получить сразу и жену и деньги? А что надо мной будут смеяться, так это мне безразлично».

— То, что вы, почтенный, мне предложили, — ответил сюцай, — конечно, очень заманчиво. Но я бедный человек и не смогу приобрести свадебных подарков. Как же быть?

— От вас мне нужно получить только согласие, все остальное — это уж мое дело, вам ни о чем не придется заботиться.

Итак, обе стороны пришли к соглашению. Был выбран *благоприятный для свадьбы день; Цзинь Лаода послал своему зятю новое платье. Сюцай переехал в дом старика, и они породнились.

Когда студент Мо увидел, как красива и талантлива, была Юйну, радости его не было предела: не потратив ни гроша, совсем даром, он получил красавицу-жену, приобрел богатое платье и был всегда сыт, — словом, все вышло так, как он хотел. Друзья Мо Цзи, зная, как он беден, отнеслись к нему очень снисходительно, и никто над его женитьбой не смеялся.

*Прошел месяц со дня свадьбы. Цзинь Лаода решил устроить по этому поводу пирушку и предложил зятю попросить его друзей осчастливить их дом своим посещением.

Вся компания пировала дней шесть подряд, и у старика Лаода не было, конечно, времени подумать о своем родственнике Цзинь Лайцзы. А Цзинь Лайцзы тоже по-своему был прав, рассуждая так: «Ты „туаньтоу“ и я „туаньтоу“, и разница между нами лишь та, что семья твоя дольше занималась этим делом, поэтому в руках у тебя оказалось больше денег. Ну а что до нашей родословной, между нами никакой разницы нет. Когда твоя дочь выходила замуж, тебе следовало пригласить меня на свадьбу, но ты этого не сделал. Теперь у тебя на празднике полно людей, пир длится уже седьмой день, а мне ты и не подумал прислать приглашение. Твой зять — сюцай, это так, но не стал же он первым советником при государе! Даже если б я и не был твоим родственником, разве я не могу посидеть с тобой за одним столом? Как это можно человека ни во что не ставить? Ладно, сейчас я всем вам задам! Пожалеете, что так со мной обошлись!».

Рассудив так, Лайцзы созвал пятьдесят-шестьдесят нищих, и вскоре вся эта ватага во главе с ним самим подошла к дому Цзинь Лаода. Что это была за страшная картина!

Заслышав у дома шум, Цзинь Лаода пошел открывать ворота, и целая орава нищих во главе с Лайцзы с криком и шумом ворвалась в его дом. Лайцзы прямым путем устремился к столу и, не обращая на окружающих никакого внимания, принялся уплетать лучшие блюда и пить лучшие вина.

— Вели твоему зятю и твоей дочери приветствовать поклоном родственника! — крикнул он Лаода.

Напуганные гости, не желая дольше оставаться у своего приятеля, все как один, покинули дом Лаода. Вместе со своими друзьями убежал из дому и Мо Цзи.

Цзинь Лаода ничего не оставалось, как начать извиняться перед своим родственником.

— Сегодня гостей приглашал мой зять, я в этом не принимал участия. Другой раз я специально устрою угощение для вас и приглашу вас к себе побеседовать.

С этими словами Лаода вытащил деньги и роздал их нищим, затем принес два кувшина лучшего вина, живых кур, гусей и приказал нищим все это отнести в дом Лайцзы, чтобы искупить свою вину. Долго шумели непрошенные гости и разошлись только темной ночью. Юйну, расстроенная, сидела у себя в комнате и горько плакала.

Эту ночь Мо Цзи провел у своих друзей и вернулся в дом тестя только на следующее утро. Лаода стыдно было смотреть ему в глаза. Мо Цзи в душе был очень недоволен случившимся, но ни зять, ни тесть ничего друг другу не сказали.

Вот уж, поистине:

Следует заметить, что Юйну, тяготившаяся дурной славой своей семьи и старавшаяся выбиться в люди, уговаривала мужа целиком посвятить себя науке и, совершенно не считаясь с затратами, покупала для него и современные, и древние книги. Не жалела она денег и на то, чтобы принимать в доме людей талантливых и образованных. Мо Цзи на средства жены завязывал знакомства с теми, кто мог принести ему известность. Усилия Юйну не замедлили сказаться: занятия Мо Цзи с каждым днем шли все успешнее, слава его росла, и к тридцати трем годам он успел уже благополучно *выдержать оба экзамена и получить степень цзиньши.

После празднества в Академии Мо Цзи в черной шапке и парадном платье возвращался домой верхом на лошади. Когда он проезжал по улице, на которой стоял дом его тестя, к нему, толкая и подгоняя друг друга, сбегались люди: каждый хотел раньше другого увидеть нового цзиньши. В толпе Мо Цзи заметил нескольких детишек, которые, указывая на него пальцем, кричали:

— Зять Цзиня-«туаньтоу» стал чиновником!

Мо Цзи, не желая устраивать скандала, вынужден был стерпеть обиду и молча проглотить оскорбление. При встрече с тестем Мо Цзи выполнил все полагающиеся церемонии, хотя в душе очень злился на него.

«Если бы я заранее предполагал, что буду, как теперь, богат и знатен, — рассуждал про себя Мо Цзи, — я мог бы стать зятем знатного вельможи или князя и жить при этом в доме жены. Зачем я выбрал своим тестем „туаньтоу“! Ведь это же позор на всю жизнь. Дети, которых я воспитаю, все равно будут внуками и внучками „туаньтоу“, а я стану посмешищем для людей. Ведь сегодня уже так и вышло. С другой стороны, Юйну очень умна, к тому же нельзя ее обвинить ни в одном из *„семи грехов“, за которые принято выгонять жену. Правду говорят: „коль трижды не обдумаешь поступок свой, потом всегда раскаиваться будешь“».

От всех этих мыслей на душе у Мо Цзи было тяжело, нерадостно. Юйну несколько раз подряд спрашивала мужа, что с ним произошло, но тот ничего не отвечал, и она так и не узнала причины его скорби.

Право, Мо Цзи достоин того, чтобы над ним посмеяться: думает только о богатстве и знатности, которых наконец добился, и совсем забыл о том времени, когда был беден. Теперь он уже ни во что не ставит заслуги своей жены, которая помогла ему прославиться.

Вскоре Мо Цзи получил назначение на должность помощника правителя округа *Увэйцзюнь. Лаода в честь отъезжающих устроил прощальный пир. На этот раз ни один нищий не посмел явиться к нему в дом скандалить.

Округ Линьань был связан с Увэйцзюнью прямым водным путем, так что добраться туда было очень легко. Мо Цзи вместе с женой сел на джонку и отправился к месту назначения. Через несколько дней они причалили к северному берегу реки *Бяньши.

В ту ночь луна так ярко сияла, что кругом было светло, словно днем. Мо Цзи никак не мог заснуть; он встал, оделся и уселся на носу джонки, любуясь луной. Вокруг не было ни души. Мо Цзи снова вспомнил о том, что он зять «туаньтоу», и опять ему стало тяжело и грустно.

Вдруг его осенила недобрая мысль: «Если бы моя жена умерла, я смог бы снова жениться и тогда навсегда был бы избавлен от позора». Коварный план созрел в его голове: он подошел к каюте и позвал Юйну, приглашая ее выйти на палубу полюбоваться прекрасной луной. Юйну уже спала, и Мо Цзи пришлось несколько раз окликнуть жену, чтобы заставить ее подняться.

Не смея ослушаться мужа, Юйну набросила на себя платье и вышла на палубу. Не успела она поднять голову и посмотреть на луну, не успела еще опомниться, как была схвачена мужем. Безжалостный, он потянул ее за собой на нос джонки и сбросил в воду. Затем он тихонько позвал лодочников и приказал им тотчас же отчаливать.

Получив от Мо Цзи крупную награду, лодочники не стали медлить. Ничего не подозревая, они взялись за багры и отчалили. Только в десяти *ли от места происшествия, когда джонка снова причалила к берегу, Мо Цзи сказал, что его жена вышла на палубу полюбоваться луной и упала в воду, что он спасал ее, но спасти не удалось. Затем он достал три *лана серебра и дал их лодочникам на вино. Теперь, если лодочники и догадались бы, в чем тут дело, разве кто-нибудь из них осмелился бы раскрыть рот?

О том, как горько плакали, сопровождавшие Юйну служанки, узнав о смерти своей хозяйки, о том, как они разводили руками и причитали: «Наша хозяйка упала в воду!», не буду здесь говорить.

В подтверждение этого происшествия приведу стихи:

Читатель скажет: «Нет худа без добра». Мо Цзи покинул уже место преступления и направился дальше в свой путь, когда к северному берегу Бяньши причалила джонка, в которой ехал управляющий хлебными делами области *Хуайси, некий Сюй Дэхоу. Сюй Дэхоу, так же как Мо Цзи, впервые получил назначение на должность. Джонка его остановилась на том же самом месте, где Мо Цзи сбросил в воду Юйну.

Сюй Дэхоу сидел со своей женой перед раскрытым окном, любовался луной, пил вино, и, несмотря на позднее время, не собирался спать. Вдруг он услышал, что на берегу кто-то громко плачет. По голосу он узнал, что это женщина. Женщина так горько плакала, что Сюй Дэхоу проникся к ней жалостью и поспешил приказать лодочникам пойти посмотреть, в чем дело.

Когда лодочники доложили, что на берегу совсем одна сидит какая-то женщина и плачет, Сюй Дэхоу приказал привести ее на джонку.

После расспросов оказалось, что женщина эта — Цзинь Юйну, жена помощника правителя округа Увэйцзюнь.

Очутившись в воде, Юйну безумно испугалась и уже совсем было приготовилась принять смерть, как почувствовала, что ноги ее зацепились за какой-то предмет, который плыл по волнам по направлению к берегу. Ей удалось доплыть до берега. Когда она выкарабкалась на берег и огляделась, то увидела перед собой лишь одну широкую реку: джонка, на которой она ехала, уже исчезла. Только тогда Юйну поняла, что с ней произошло, и подумала: «Став знатным, мой муж забыл о том, что он был бедняком. Он решил утопить свою жену, чтобы жениться на другой, которая могла бы быть ему парой».

Юйну была спасена, но ей некуда было итти; сколько она ни думала, никакого выхода не могла найти, поэтому она сидела на берегу и горько плакала. Теперь, когда господин Сюй стал ее расспрашивать, она не удержалась и подробно, с начала до конца, поведала ему все, как было. Рассказав свою историю, Юйну так горько заплакала, что растрогала до слез господина Сюй и его жену.

— Не надо так убиваться! — уговаривали Юйну ее спасители, — согласись быть нашей приемной дочерью, а потом мы решим, что делать.

Юйну ответила на их предложение низкими поклонами. Господин Сюй попросил свою жену принести Юйну сухое платье, успокоить ее и уложить спать в отдельной каюте. Всей мужской и женской прислуге на джонке было приказано называть Юйну «молодой барышней», а лодочникам велено было больше не упоминать об этом происшествии.

Через несколько дней они достигли Хуайси, где господин Сюй приступил к своим служебным обязанностям.

Округ Увэйцзюнь, куда получил назначение Мо Цзи, находился в подчинении области Хуайси, так что господин Сюй оказался непосредственным начальником Мо Цзи и вынужден был по долгу службы пригласить его к себе. Познакомившись с Мо Цзи, господин Сюй подумал про себя: «Жаль, что такой талантливый человек мог совершить такой подлый поступок».

Прошло несколько месяцев. Как-то раз господин Сюй обратился к своим друзьям:

— У меня есть дочь, очень талантливая и красивая, она уже в таком возрасте, что ей пора, как говорится, закалывать женскую прическу. Я хотел бы подобрать себе хорошего зятя, с которым смог бы породниться. Нет ли у вас, почтеннейшие, на примете такого человека?

Чиновники, зная, что помощник правителя округа Увэйцзюнь — молодой вдовец, в один голос стали рекомендовать его как человека необычайно талантливого и вполне заслуживающего того, чтобы на нем остановить выбор.

— Я уже давно думал о нем, — ответил им господин Сюй, — но человек этот таким молодым получил степень, что наверное лелеет большие надежды на свое будущее и, может быть, не захочет войти в мою семью.

— Мо Цзи родом из бедной семьи, — возразили ему на это чиновники, — и ему стать вашим родственником все равно, что простому тростнику опереться на драгоценное дерево. Для него большего счастья и быть не может! Как он может не обрадоваться случаю породниться с вами.

— Если вы думаете, что это дело возможное, поговорите с ним об этом. Выберите для этого удобный случай и разузнайте его намерения. Только не говорите с ним от моего имени, так как я не уверен, что из этого что-либо выйдет.

Чиновники согласились и поспешили поговорить об этом с Мо Цзи. Узнав, что его собираются женить, Мо Цзи очень обрадовался: ведь он только и мечтал о том, чтобы вступить в брак с дочерью своего областного начальника, но не знал, как это сделать.

— Если вы только устроите, это дело, — ответил он чиновникам, — обещаю вам, как говорится, *«держать для вас во рту яшмовое кольцо» и *«сплести для вас лассо из травы».

— Все будет в порядке, все будет в порядке, — заверили чиновники и поспешили с ответом к господину Сюю. Но тот колебался:

— Хоть помощник правителя округа Увэйцзюнь и удостоил меня своим согласием, но дело в том, что я и моя жена очень любим свою дочь и она у нас выросла очень избалованной и капризной. Она сама не хочет выходить замуж. Мо Цзи слишком молод, и я боюсь, что моя дочь не станет ему ни в чем уступать, между супругами начнутся ссоры, а это огорчит и меня и жену. Надо предупредить об этом Мо Цзи. Если он согласится быть к моей дочери снисходительнее, тогда уже можно будет породниться.

Чиновники снова пошли к молодому человеку и передали ему предостережение будущего тестя. Мо Цзи был на все согласен.

Как не похоже было его нынешнее сватовство на первое, когда он был еще сюцаем: теперь он послал своей будущей жене в качестве свадебного подарка парчу с вытканными на ней золотыми цветами.

Когда был выбран благоприятный для свадьбы день, Мо Цзи от радости не знал куда деться, так ему не терпелось стать поскорее зятем управляющего хлебными делами области.

По просьбе мужа госпожа Сюй начала переговоры с Юйну.

— Мой муж очень жалеет, что ты так долго ведешь одинокую жизнь и собирается тебя вторично выдать замуж за молодого цзиныпи. Не отказывайся!

— Хоть я и из бедной семьи, — ответила ей на это Юйну, — но я прекрасно знаю правила поведения. Если я связала свою судьбу с господином Мо, то останусь ему верна до конца своей жизни. Господин Мо отнесся с презрением ко мне, бедной и простой женщине, но я должна терпеливо переносить боль сердца до последних дней своей жизни. Как могу я согласиться вновь выйти замуж и нарушить тем самым правила, которых должна придерживаться жена! — ответила Юйну, и слезы дождем полились из ее глаз.

Увидев, что Юйну говорит это от души и что решение ее непоколебимо, госпожа Сюй продолжала:

— Цзиньши, которого мы прочим тебе в мужья, это и есть Мо Цзи. Господин Сюй очень недоволен его бессердечным поступком и непременно хочет, чтобы вы с ним снова соединились. Муж мой сказал своим друзьям, что у него есть дочь, что он хотел бы найти себе хорошего зятя, и попросил их поговорить об этом с Мо Цзи. Тот очень охотно дал свое согласие. Сегодня вечером он придет в наш дом, чтобы породниться с нами. Как только он войдет в брачную комнату, поведи себя соответствующим образом и выскажи ему всю свою обиду.

Узнав, как обстоит дело, Юйну вытерла слезы, покрыла лицо густым слоем пудры, оделась как подобает невесте и занялась приготовлениями к свадебному обряду.

Вечером помощник правителя округа в парадной чиновничьей одежде, весь в красной парче, с золотыми цветами, воткнутыми в шляпу, сел на быстрого коня с резным седлом и в сопровождении чиновников отправился в дом своей невесты.

Впереди процессии шли два ряда барабанщиков. Кто бы мог удержаться от возгласов удивления при виде этого пышного шествия!

Поистине:

В тот же вечер управляющий хлебными делами области расстелил в гостиной войлочный ковер и расставил на нем свадебные дары. В ожидании приезда жениха в доме играли на флейте и били в барабаны. Когда Мо Цзи подъехал к дому невесты и сошел с лошади, господин Сюй в парадной одежде вышел ему навстречу. Чиновники, сопровождавшие жениха, удалились, а Мо Цзи пошел прямо в парадный зал.

Вскоре в сопровождении двух служанок появилась невеста. Лицо ее было покрыто красным покрывалом. Молодые люди поклонились небу и земле, отвесили низкий поклон господину и госпоже Сюй и, наконец, поклонились друг другу.

Когда свадебная церемония была закончена, молодых проводили в брачную комнату, где все было приготовлено для праздника *свадебных свечей. Радость, охватившая в это время Мо Цзи, не поддавалась описанию: он чувствовал себя так, как будто он возносится на девятое небо. В брачную комнату он вошел бодро, с высоко поднятой головой. И вдруг в дверях показались служанки; каждая из них держала в руках палку из толстого бамбука. Размахивая палками, служанки набросились на Мо Цзи; они били его по голове, по лицу, сбили с него парадную шапку; затем удары, как дождь, посыпались на плечи, на спину. Удары наносились с такой силой, что молодой цзиньши не переставал кричать. Не ожидая внезапного нападения, он весь съежился и стал призывать на помощь тестя и тещу. Когда, казалось, он уже был на краю гибели, в комнате раздался нежный мягкий голос:

— Не бейте больше этого бездушного молодого человека! Прикажите ему подойти ко мне.

Служанки перестали бить Мо Цзи и, схватив его за уши и за руки, поволокли к своей госпоже так, что ноги его не касались земли. Мо Цзи в это время напоминал будду Амитабу, на которого напали шесть разбойников.

— В чем моя вина? — спросил Мо Цзи, едва очутившись около невесты.

Вдруг ярко горящие свечи осветили лицо невесты, и Мо Цзи убедился в том, что сидящая перед ним женщина не кто иная, как его прежняя жена Юйну.

От страха Мо Цзи совсем растерялся.

— Нечистая сила! Нечистая сила! — кричал он в испуге, к общему удовольствию окружающих.

В это время в комнате появился господин Сюй.

— Моему почтенному зятю незачем пугаться! — сказал он Мо Цзи. — Это не нечистая сила, а моя приемная дочь, которую я подобрал на берегу реки Бяньши.

Сердце Мо Цзи перестало биться. В испуге бросился он перед тестем на колени, сложил в мольбе на груди руки и произнес:

— Я признаю себя виновным. Надеюсь, что господин простит меня.

— Все это меня не касается. Лишь бы дочь моя не возражала.

— Ах, ты, подлая тварь! — плюнув мужу в лицо, набросилась на него Юйну. — Ты что, забыл слова *Сун Хуна — «Нельзя забыть того времени, когда ты был бедным простолюдином, нельзя прогнать жену, с которой ты ел отруби»? Ты пришел в нашу семью с пустыми руками, и, если бы не те деньги, что я на тебя тратила, не быть бы тебе ученым, не добиться бы тебе славы и не стать бы тебе тем, чем ты стал. Я надеялась, что когда мой муж станет известным человеком, он и меня сделает знатной. А ты забыл о моей доброте, изменил своему долгу, не посчитался с нашей любовью, выбросил меня в реку и злом отплатил за добро. Хорошо еще, что небо надо мной сжалилось. Если бы я не встретила благородных людей, которые спасли меня и удочерили, мне пришлось бы погибнуть в утробе рыбы. Как мог ты поступить так жестоко? С каким лицом смогу я сегодня снова вступить с тобою в брак?

При этих словах Юйну разрыдалась; но и плача, она не переставала последними словами ругать своего мужа.

Мо Цзи, на лице которого были написаны стыд и раскаяние, стоя на коленях и отбивая поклоны, молча молил о пощаде. Решив, что с его зятя на этот раз довольно, господин Сюй поднял Мо Цзи с колен и стал уговаривать Юйну.

— Дочь моя, прости его. Сегодня мой зять признал свою вину и раскаялся в своем поступке, больше он не посмеет тебя обижать. Хотя прежде вы уже были мужем и женой, но у себя в доме я на вас смотрю как на новобрачных. Послушайтесь меня и забудьте все старое!

— Вы сами виноваты в том, что с вами сегодня случилось, — продолжал господин Сюй, обращаясь к зятю, — так что не сетуйте на других за то, что вам пришлось в эту ночь претерпеть. Сейчас я позову свою жену, пусть она с вами объяснится.

С этими словами господин Сюй вышел из комнаты. Вскоре пришла госпожа Сюй, которая долго пререкалась и спорила со своим зятем, прежде чем помириться с ним.

На следующий день господин Сюй устроил пир в честь своего зятя.

— Одна женщина дважды не получает свадебных подарков, — заметил господин Сюй, возвращая зятю цветную парчу с золотыми цветами. — Вам уже однажды пришлось потратиться на свадебные подарки для семьи Цзинь, так что сейчас я не посмею принимать от вас вторичных даров.

Мо Цзи стоял с опущенной головой и молчал, а господин Сюй продолжал издеваться над ним:

— До сих пор вас так смущала бедность и низкое происхождение вашего тестя, что вы из-за этого бросили свою жену и преступили законы нравственности. Правда, ваш новый тесть исполняет должность управляющего хлебными делами области, но боюсь, что моя должность вам может показаться слишком ничтожной и брак с моей дочерью вас не устроит.

У Мо Цзи от стыда все лицо побагровело, ему ничего не оставалось, как, еще раз попросив прощения, покинуть дом тестя.

В подтверждение приведу стихи:

С этих пор Мо Цзи и его жена жили в таком мире и согласии, какого они раньше не знали. Сюй и его жена относились к Юйну, как к родной дочери, а к Мо Цзи, как к настоящему зятю. Юйну любила господина и госпожу Сюй, как отца и мать.

Тронутый добротой окружающих, Мо Цзи сам стал другим человеком. Он поселил у себя в доме «туаньтоу» Цзинь Лаода, кормил его и заботился о нем до последних дней его жизни.

После смерти господина и госпожи Сюй Юйну носила трехгодичный траур, желая этим отблагодарить своих благодетелей. Мо Цзи умер прежде своей жены, когда ему было пятьдесят с чем-то лет. За несколько дней до смерти он видел сон: его посетило божество и сказало: «Тем, что ты некогда собирался убить свою жену и пренебречь установленными небом законами, ты прогневил верховное божество и оно сократило тебе жизнь на двенадцать лет, а срок твоей чиновной карьеры — на тридцать лет. То, что твоя жена не погибла и ты снова смог соединиться с ней, — это тоже произошло по милости верховного божества. Это оно спасло невинного человека и покарало легкомысленного».

Сон этот очень огорчил Мо Цзи. Когда он передал домашним слова верховного божества, все растолковали их так: не встать больше Мо Цзи, не поправиться ему!

Поистине:

Скажу еще, что с тех пор между членами семей Сюй и Мо на протяжении многих веков заключались браки, и семьи эти были всегда очень дружны между собой.

В стихах говорится: