"В моих безумных фантазиях" - читать интересную книгу автора (Маклейн Джулиана)

Глава 3

В тот день, когда Девон Синклер, маркиз Готорн, возвращался в Пембрук-Пэлас после трехлетнего пребывания за границей, шел дождь. Этот несносный дождь шел в каждом уголке Англии вот уже шесть дней. Мосты были снесены, дороги размыты, реки вышли из берегов, и фермеры пережидали ненастье дома: пока погода не наладится, весенний сев оставался лишь смутной надеждой.

Карета Девона с трудом поднималась по крутому холму на подступах к дворцу — дорога превратилась в грязное месиво, и копыта лошадей не могли нащупать твердую опору. Кучер кричал и щелкал над ними кнутом без особой пользы. Возникало ощущение, что колеса кареты скользят, и проворачиваются в грязи, словно не желая поскорее доставить его домой.

Он придвинулся к окну и выглянул наружу. Дождь еще больше усилился. Облака низко висели над вершинами холмов, густые и тяжелые, словно толстая подушка, опущенная на голову. Он пробежал рукой от бедра к колену и поморщился из-за внутренней боли от старой раны, которую хотел бы забыть, но невозможно было не замечать боль в такой сырой, промозглый день, как этот.

Весна в Англии. Как он ненавидел ее! Если бы не предстоящее празднование пятидесятилетия матери и поток писем за последние полгода, в которых она умоляла его вернуться домой на предстоящее торжество, он по-прежнему жил бы в Америке, наслаждаясь свободой и приятными путешествиями. Девон глубоко вздохнул, на мгновение закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу. Он вспомнил последнее письмо, в котором, мать старалась казаться веселой и беззаботной. Однако он знал, что она не писала о многом из того, что происходило дома.

Мать приближалась к концу очередного десятилетия и ощущала груз сожалений по поводу того, как сложилась ее жизнь, прощалась с несбывшимися надеждами и мечтами. Девон открыл глаза и снова посмотрел в слезящееся от дождя и заляпанное грязью окно. Он хотел, чтобы мать была счастлива, как и сестра Шарлотта, которая тоже написала ему за эти три года десятки писем, держа его в курсе всех своих радостей и бед, постоянно спрашивая, когда он вернется, и никогда не упоминая причины, по которой он покинул дом. Сейчас ей было двадцать три, и ее жизнь, как и жизнь их матери, складывалась совсем не так, как ей мечталось.

Но судьба непредсказуема. Он понял это еще до того, как уехал.

И конечно, был еще Блейк — брат, близкий ему по духу, — решающий, как всегда, все нелегкие домашние проблемы.

Что же касается Винсента и его отца…

Девон не получил ни единого письма ни от одного из них, впрочем, он и не рассчитывал на это. Откровенно говоря, он будет удивлен, если они окажутся сегодня дома, чтобы встретить его. Особенно Винсент.

Экипаж достиг гребня холма, колеса наконец выехали на дорогу, и карета стала набирать скорость. Девон глубоко вздохнул и прижался лбом к стеклу. Скоро он будет дома. Он уже мог различить его вдали, хотя поток воды по грязному оконному стеклу застилал вид. Его дом — этот внушительный, величественный дворец — материализовался в тумане, словно огромный дракон с распластанными вдоль земли широкими крыльями. Несмотря на испытываемое им напряжение от предстоящей встречи с Винсентом и отцом, Девон не мог отрицать охватившего его благоговейного трепета перед впечатляющим величием того, что будет принадлежать ему по праву. Все захватывало дух — башни и башенки, тридцатифутовые флероны, словно венцы на верху центрального конька крыши, и триумфальная арка при въезде в просторный мощеный двор. Экстравагантный замок был возведен на развалинах древнего аббатства, на самой вершине холма с видом на роскошный пышный парк, усаженный старыми дубами. Это была знаменитая цитадель, возвышающаяся над английским сельским пейзажем как могущественный властитель.

С некоторым удивлением он почувствовал неожиданный прилив гордости и сентиментальности, вспомнив, что это с детства — его родной дом, и бывали времена, когда он был счастлив здесь, когда был моложе и все шло по-другому.

Может быть, мать была права, делая все возможное, чтобы вернуть его домой. Возможно, пришло время оставить прошлое позади и склеить то, что было сломано и разбито. Если это еще можно склеить, в чем он не был уверен.

Карета покатила по булыжному двору и остановилась перед главным входом. По мокрым ступеням бегом спустился лакей в ливрее с зонтом в руке, шлепая по лужам башмаками с блестящими пряжками. Он открыл дверь кареты и опустил ступеньки, затем укрыл зонтом Девона, который наконец появился из темноты экипажа.

Девону хотелось бы какое-то время посмотреть на огромный портик над пышным входом и скульптурами на башне с часами, но дождь лил как из ведра, стуча по земле и шипя, словно дикий зверь, а ветер еще больше усилился, норовя вывернуть зонт.

— Добро пожаловать домой, милорд! — прокричал лакей ему в ухо.

Что было в дожде такого, что заставляло людей думать, будто нужно кричать?

— Спасибо. Приятно вернуться домой.

По крайней мере, частично это было правдой.

Он начал подниматься по ступеням вверх, слуга шел сбоку, держа над ним зонт, но как только они пересекли порог и вошли в открытую дверь, слуга словно испарился, и мать Девона, герцогиня, с улыбкой шла ему навстречу.

Он остановился. Она была так же красива, как и раньше, с элегантно уложенными золотистыми волосами, в облегающем платье цвета спелого персика с длинным шлейфом, перехваченным по бокам, и со складками спереди. Ей вот-вот должно было исполниться пятьдесят, но она обладала изящной, привлекательной фигурой женщины вдвое моложе, и лишь немногие могли соперничать с ней цветом лица.

Герцогиня быстро шла через холл навстречу.

— Мой дорогой, наконец-то ты дома, — Приблизившись, она крепко сжала его руки. От волнения она тяжело дышала, а глаза ее сверкали.

Девон наклонился и поцеловал мать в щеку.

— Как я рад видеть вас, мама, — сказал он. — Вы великолепно выглядите, еще очаровательнее, чем всегда, если это вообще возможно.

У нее озорно поднялась одна бровь.

— Вижу, мой сын не потерял своего обаяния. Готова поспорить, что американские девушки были очень огорчены, увидев, как ты садился на корабль, отплывающий в Англию, — Он покачал головой, а мать игриво ударила его веером по руке: — Не скромничай, Девон. Ты прекрасно знаешь, что я права. Господи, я думала, этот день никогда не настанет.

Другая пара каблучков застучала по мраморному полу. Они принадлежали его сводной сестре Шарлотте.

— Девон! — Его мать должна была отступить на шаг, чтобы освободить путь дочери, которая бросилась в объятия брата. — Наконец-то! Ты здесь!

— Да, Шарлотта, — ответил он. — Ему было приятно видеть, что прошедший год, со всеми болезненными переживаниями по поводу жениха, не сломил ее дух. Она оставалась такой же шумной и восторженной. — Дай-ка мне взглянуть на тебя. — У Шарлотты были такие же золотистые волосы, как у их матери, точно такие же яркие голубые глаза с длинными ресницами и безупречный цвет лица. — Ты превратилась в настоящую красавицу.

Девушка улыбнулась:

— А ты все такой же неотразимый сердцеед, каким и был до отъезда. Однако должна признаться, я удивлена, что ты вернулся домой без богатой жены-американки.

С женой? Он?

— В последнее время во всех газетах, — объяснила Шарлотта, — сообщалось, что лорд Рэндольф Черчилл на прошлой неделе женился на девушке из Нью-Йорка. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Ну конечно. Нью-йоркские газеты были полны подробнейшими деталями помолвки.

— Говорят, она очень красива.

— Уверен, что так оно и есть, и надеюсь как-нибудь встретить ее. — Он полез в карман и достал маленький бархатный мешочек: — А теперь мое единственное желание — вручить тебе, дорогая сестричка, скромный подарок.

— О, Девон. — Она взяла мешочек. — Что это такое?

— Открой и узнаешь.

Шарлотта раздвинула шнурок мешочка, достала из него жемчужный браслет и подняла его к свету.

— Потрясающе. Поможешь мне надеть его? — Она протянула подарок брату, тот надел его ей на запястье и застегнул серебряный замочек. — Он великолепен.

— У меня есть кое-что и для вас, мама, — сказал он, — но это в одном из моих сундуков.

— Ну, это ни к чему, Девон. Твое присутствие здесь в доме — единственный подарок, о котором я мечтала.

Он услышал легкую меланхолию в голосе матери, заметил, усталость в ее глазах и вспомнил похожее выражение на ее лице в день его отъезда, когда семья, казалось, распалась, что закончилось и разбитыми сердцами, и какой-то общей враждебностью.

— Винсент здесь? — осторожно спросил он.

Мать опустила глаза и покачала головой:

— Нет. Он в Лондоне. Мне очень жаль.

Девон взглянул на нее:

— Не стоит извиняться, мама. Я и не ожидал увидеть его в замке.

Из гостиной раздался голос Блейка:

— Девон, ты вернулся!

Он почувствовал искреннее удовольствие, услышав его, затем пошел вперед, чтобы пожать брату руку, заметив, что юноша, с которым он расстался три года назад, сильно возмужал. Сейчас ему было двадцать шесть, он по-прежнему был высоким, смуглым и широкоплечим — но что-то в том, как он держал себя, изменилось. Блейк всегда успокаивающе действовал на членов семьи, и теперь, похоже, он знал это. Он казался спокойным и уравновешенным, и Девон почувствовал уверенность в том, что какие бы проблемы ни возникали во время его отсутствия, брат держал их под контролем.

— Боже, парень, — воскликнул Блейк, крепко пожимая руку брату и беря его под локоть, — ты явно жарился на солнце. Выглядишь как пират.

Девон засмеялся.

— Во время плавания я проводил каждую свободную минуту на палубе. Уверен, ты поступил бы так же, будь ты там. Этот дождь… — его замечание адресовалось Шарлотте и их матери. — Он когда-нибудь прекратится?

— Мы все тоже задаемся этим вопросом, — ответил Блейк, затем в его голосе послышалась нотка сдержанности. — Но погода — запрещенная здесь тема. Не правда ли, мама?

— Да-да, это так. — Она кивнула.

Девон прищурился, по очереди глядя на них, затем остановился на лице брата.

— Вы все здорово поработали, чтобы вытащить меня из Америки, и вижу, вам не терпится рассказать мне что-то. Может быть, пойдем в библиотеку, Блейк? Ты же знаешь, я терпеть не могу оставаться в неведении.

На лице брата появилось выражение неловкости. Он глубоко вздохнул:

— Ты прав, нам есть что обсудить, и нет смысла откладывать этот разговор. Что же, пойдем в библиотеку. Для бренди еще рано?

— Не по моим часам, — ответил Девон. — Но по выражению твоего лица оно мне понадобится.

Вскоре они уединились в библиотеке.

— Если сказать в двух словах, — начал Блейк мрачным голосом, протягивая бокал Девону, — это отец. Мне грустно, что именно я говорю тебе это, но он, кажется… Не знаю, как выразить это корректно. Мы все считаем, что он… — Он замолчал на минуту и сделал глоток бренди. — Словом, отец сходит с ума.

Девон, не отрывая глаз от лица брата, взял бокал.

— Ты говоришь, сходит с ума?

— Да. Повредился умом, спятил, сбрендил, стал ку-ку.

Девон поднял руку:

— Да, ситуация… Вы приглашали врача?

— Приглашали, и не раз, в последние несколько месяцев, но тот уверяет, что отец совершенно здоров.

— А ты считаешь иначе, — сказал Девон, внимательно наблюдая за братом, пока тот потягивал бренди. — Ты говорил об этом врачу?

— Конечно. Оба — я и мама, но когда бы он ни приходил, чтобы осмотреть отца, тот ведет себя весьма разумно и рассуждает очень здраво, так что доктор думает — мы все слишком преувеличиваем и просто не понимаем его эксцентричности. — Блейк поднялся и подошел к письменному столу, стоящему перед окном, облокотился на него. — Если тебя интересует мое мнение, то доктор Ламберт — чертов подлиза и подхалим. Он семейный врач вот уже тридцать лет и, несомненно, ожидает, что отец упомянет его в своем завещании. Потому и не собирается признавать его невменяемым. — Голос брата стал более сдержанным. — Отцу уже шестьдесят девять, Девон. Он не вечен.

Девон задумчиво посмотрел на бренди в своем бокале.

— Я понимаю. — Он медленно сделал глоток. — Но все же расскажи о нем. Что тебя беспокоит в его поведении?

Темные брови Блейка поднялись.

— Примерно полгода назад у него начались проблемы со сном. Теперь каждую ночь он встает и часами бродит по темным коридорам в ночной рубашке и домашних туфлях. Часто разговаривает сам с собой, рассказывает о своих предках и обо всем, что знает об их жизни.

Девон подошел к кушетке и сел. Некоторое время он раздумывал над тем, что услышал от брата.

— Да, — сказал он, — тревожно слышать все это, но, возможно, доктор по-своему прав. Ты сам напомнил, что отцу шестьдесят девять. Может, это всего лишь старческие странности? Он просто вспоминает прошлое. Возможно, именно поэтому доктор и не выражает озабоченности.

Его брат сделал еще один глоток бренди. Он покачал толовой, и вдруг показался Девону очень усталым.

— Ты как будто разочарован, — сказал Девон, испытывая легкий приступ недовольства. — Ты ожидал, что я вернусь домой и одним взмахом руки разрешу все проблемы?

Брат промолчал. Девон осторожно взглянул на выражение его лица и откинулся на подушки софы.

— Или, возможно, ты вспомнил, что я не герой, за которого все меня всегда принимали?

Именно поэтому он и покинул дом три года назад — потому что крайне разочаровал всех. Особенно Винсента и отца.

Нет… «Разочаровал» было недостаточно сильным словом. Из-за своей юношеской страсти он предал веру Винсента и разрушил, разбил возвышенное и благородное мнение о нем отца. Он уничтожил его необъяснимую гордость за старшего сына.

Девон помнил каждое слово их спора, словно это случилось только вчера, — как отец назвал его неудачником который не состоялся как сын и особенно как мужчина.

Почему он не смог управиться с конем? Как оказался настолько глуп, что в то время года выбрал скользкую, грязную дорогу через лес? И главное; что он делал наедине с Мэри Энн? Он что, утратил честь и порядочность? Ведь Мэри была невестой его брата.

Девон слушал отца, опираясь на костыли, когда швы над глазом все еще жгли и болели, а вина за то, что случилось, казалась хуже самой смерти.

Потому что Мэри Энн — девушка, которую Винсент любил и на которой собирался жениться, — умерла.

— Ты мне больше не сын, — отрезал тогда отец. На этом их отношения прекратились. Девон даже не попрощался с ним на следующее утро, когда второпях сел в экипаж, чтобы отбыть в Америку, Он ни разу не написал отцу и не получил ни единого письма от него. Впрочем, он и не ожидал ничего иного — настолько силен был гнев отца в ту ночь.

— Ты нужен нам, — спокойно сказал Блейк, прерывая воспоминания Девона. — Ты глава семьи.

— Нет, — твердо ответил он. — Глава семьи наш отец, герцог.

— Не теперь, когда он помешался.

Девон с тревогой посмотрел на брата, затем поставил бокал на стол.

— Я пока еще не убежден, что он сумасшедший, Во всяком случае, пока сам не поговорю с ним. Как я уже сказал, возможно, это всего лишь возрастные, явления. С этим ничего нельзя поделать, остается только быть терпеливыми и внимательными, пока все не кончится…

— Ты говоришь, пока все не кончится. — Блейк горько усмехнулся.

— Что в этом смешного?

Брат встал и подошел к окну.

— Это вовсе не смешно. Я подумал о совпадении. Ты не знаешь самого печального во всей этой истории.

— Что ты имеешь в виду?

Блейк посмотрел ему прямо в лицо.

— В последний месяц отец не раз говорил о конце. Подойди сюда. — Он жестом позвал Девона к окну. — Выгляни наружу — и ты поймешь, что я имею в виду. — Девон встал и приблизился к брату, который указывал на итальянский сад: — Вон он там, под дождем.

И действительно, отец был там, в саду, — их отец, надменный герцог Пембрук, властный патриарх семейства, на коленях в грязи. От сада мало что осталось, поскольку все растения были выкопаны, всюду чернели глубокие ямы и кучи грязи. Сейчас он лопатой выкапывал последний куст роз.

— Он пересаживает свои любимые цветы на верхнюю террасу, — пояснил Блейк.

Девон почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Господи, а где же садовник? Почему отец сам занимается этим? И почему никто не держит над ним зонта?

— Отец никому не разрешает помогать ему, — сообщил Блейк. — Он настаивает на том, чтобы делать все самому, и на прошлой неделе уволил лакея, который попытался помочь ему везти садовую тележку.

— Но ради чего он занимается этим?

— Говорит, что спасает дворец — в частности, свои любимые сады, — потому что верит, что над нами висит древнее проклятие, что приближается огромное наводнение, которое снесет всех нас и унесет прочь.

— Проклятие! — вырвалось у Девона. — Черт побери, Блейк, он что, и вправду сошел с ума?

Его брат плюхнулся в кресло позади письменного стола и взял бокал.

— Ты наконец начинаешь понимать.

Девон снова взглянул в окно на отца, который бережно поставил куст роз на садовую тележку и пытался толкать ее по размытой дождем земле.

— Но мы рады твоему возвращению, Девон. Отец верит — именно ты можешь избавить нас от проклятия.

— Я? Но как? Ведь он отрекся от меня.

— Мы не знаем как, — ответил Блейк, — но нам очень хочется узнать. Вот почему все так хотели, чтобы ты вернулся домой. Как только он услышит, что ты здесь, он захочет увидеть тебя.

Девон снова посмотрел из окна на отца.

— Я не герой, Блейк. И не хочу быть таковым. Ни за что.

— Понимаю. Я помню, через что тебе пришлось пройти. Но это не касается отца. Тебе придется разубедить его.

Девон знал, что это будет нелегко, и сомневался в своих способностях что-либо изменить. Но что-то надо было делать. Прежде всего нужно увести отца из-под дождя.

Девон поставил на стол бокал и пошел к двери, чтобы надеть плащ. Он помедлил минуту и повернулся к брату:

— Не знаю, что там случится, Блейк, но я хотя бы приведу его в дом. И если повезет, смогу кое-что понять.