"Похищенная принцесса" - читать интересную книгу автора (Грейси Анна)Глава 8Первое, что увидел Гэйб, когда они с Итеном вошли в дом, были потрепанный чемодан и шляпная картонка, аккуратно стоявшие бок о бок в холле. В конце коридора появилась Калли: – О, боже, что случилось?! – воскликнула она, устремившись навстречу вошедшим. Она всё ещё была одета в плащ его двоюродной бабушки. Гэйб покачнулся и ухватился за руку Итена, вынудив последнего с удивлением посмотреть на него. – С вами всё в порядке? Могу я чем-то помочь? – спросила Калли, нахмурив брови от беспокойства. Габриэль тотчас же приобнял её за плечи, наградив Итена лёгким толчком. – Ты можешь пока присмотреть за лошадью, Итен, – сказал он, помещая руку Калли к себе талию. – Благодарю тебя, теперь я отлично справлюсь с помощью миссис Принн. Ирландец окинул Гэйба весёлым взглядом. – Ах, я это прекрасно вижу, – пробормотал он. Калли изо всех сил старалась распрямить плечи под тяжестью руки Гэйба. Гэйб нашёл эти её попытки отодвинуться от него восхитительными. Тихонько застонав, он позволил своим коленям подогнуться, его рука обвилась вокруг её талии. Рука Калли крепче обхватила талию Гэйба, а другую она прижала к его груди. – Ой! – невольно вырвалось у него. Она надавила прямо в том месте, где остался отпечаток сапога одного из негодяев. – О, Господи, простите ради бога! Очень больно? – сказала Калли. – Что случилось? Я полагала, что вы просто наводили порядок. Или тем людям удалось освободиться? – Нет. Почему вы всё ещё одеты в этот плащ? Она ответила негодующим взглядом. – Потому что ждала вас, конечно же! Ох, бедное ваше лицо! – Калли с беспокойством разглядывала его. Вид его нельзя назвать приятным, уныло предположил Гэйб. Один глаз полностью заплыл. Там, должно быть, образовался дьявольски большой синяк. И судя по тому, как ныло и горело от боли всё его тело, на нём тоже имелось множество ран и кровоподтёков. С другой стороны, Гэйб находил Калли такой красивой, что это тоже причиняло ему боль, и эта боль была вовсе не от ушибов. Её прекрасные зелёные глаза пристально разглядывали его. – Ну и каков будет приговор? – тихо спросил он. Женщина прикусила губу. – Вы выглядите, выглядите … – Как герой? – с надеждой спросил Габриэль. – Отважным? Бесстрашным? – Ужасно! – Ох, – обескуражено сказал Гэйб. – Так почему же вы сочли необходимым дожидаться моего возвращения в плаще? – Не думали же вы, что я уеду, не поблагодарив вас? Гэйб нахмурился и усилил свою хватку: – Уедете? Уедете куда? Вы никуда не поедете. Калли попыталась освободиться от его руки: – Конечно же, поеду. Граф Антон – мой враг. Он здесь. Те мужчины в коттедже Тибби – это его люди. Я должна уехать прежде, чем они найдут меня. – Чушь! Останьтесь здесь. Я защищу вас. Она одарила его скептическим взглядом: – Вы? По выражению её лица, Гэйб сделал вывод, что его вид был менее чем обнадеживающим. – Они, – Гэйб жестом указал на свои раны, – все несерьезные. Калли ответила взглядом, говорившим о том, что она не поверила ему, но слишком вежлива, чтобы произнести это вслух: – Спасибо за ваше предложение, но, по правде говоря, мне необходимо уехать как можно скорее. Она была весьма решительно настроена на отъезд, не мог не заметить Гэйб. – Отлично, подождите, пока я приведу себя в порядок. Это не займет много времени. Калли откинула голову назад и уставилась на него. Его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от её. – Подождать? Зачем мне ждать, если я могу поблагодарить вас прямо сейчас и сразу же уехать? – Потому что у меня нет привычки отправляться в путь грязным и окровавленным. Вот почему. В ответ на её смущённый взгляд он добавил: – Не воображаете же вы, что я позволю вам с Ники путешествовать одним, когда целая банда ужасных головорезов преследует вас? Калли пристально разглядывала его в течение минуты, а потом покачала головой. – Нет, благодарю вас. Это очень любезно с вашей стороны, но в этом нет необходимости. Я не могу просить вас… – Вы и не просите меня. Это я говорю вам, – рука Гэйба крепче сжалась вокруг её талии. Зелёные глаза принцессы сузились. – Мистер Ренфру, как я уже указала прежде, у вас нет надо мной власти. С вашей стороны любезно беспокоиться о нас, но это действительно не ваша забота – что я делаю или куда направляюсь. Я не хочу с вами ссориться, поэтому… – Хорошо. Тогда вам придется подождать. – Нет. Я – независимая женщина и … Габриэль повернул голову: – Итен, ты всё ещё здесь? Отлично. Возьми этот багаж и запри его в шкафу в холле. Запри всё, что там есть, – и эту шляпку тоже. И отдай ключи мне. – Вы не сделаете этого, мистер Делани, – незамедлительно возразила Калли. – Это мои вещи, и я намерена уехать как можно скорее. – Итен, действуй. Итен ухмыльнулся: – Да, капитан Ренфру. Он поднял саквояж, засунул шляпную картонку подмышку и забрал шляпку. – Немедленно поставьте всё на место! Приложив некоторые усилия, Калли всё-таки удалось освободиться от Гэйба, и она ринулась вперёд с намерением отнять свои вещи у Итена. Гэйб ухватился за её плащ, и когда Калли остановилась, развернул её и взял под руку. – Давайте всё обсудим, – сказал он, увлекая её в направлении гостиной. Калли воспротивилась. – Здесь нечего обсуж… – начала она, как вдруг с удивлением обратила внимание на его неожиданную способность передвигаться без посторонней помощи. – Вы притворщик! Вы прекрасно можете стоять и без моей помощи! Гэйб незамедлительно покачнулся, в результате чего рука Калли оказалась прижатой к её боку его рукой, и одновременно он продолжал надёжно удерживать её другую руку. – Я ни в малейшей степени не обманута этим, – заявила Калли. – Как вы посмели забрать мои вещи? – О, Боже! Думаю, что я сейчас потеряю сознание, – прошептал Габриэль и сжал её настолько слабо, насколько было необходимо, чтобы помешать Калли броситься в погоню за Итеном. – В самом деле? – произнёс ироничный голос позади него. – Тогда это будет впервые. Обернувшись, Гэйб увидел миссис Барроу, стоявшую подбоченясь и наблюдавшую за происходящей сценой. Маячившие за спиной экономки мисс Тибторп и двое мальчиков, а также собака Юнона смотрели на всё происходящее широко раскрытыми глазами. Миссис Барроу окинула Гэйба взглядом и фыркнула: – Вы бы лучше отвели его на кухню, мэм. Ему нужно привести себя в порядок. Бросив на Габриэля ещё один взгляд, она добавила: – Желательно несколькими способами[10]. Итен вернулся и бросил ключ Габриэлю. Поймав ключ, Гэйб посмотрел на свою упрямую разгневанную принцессу и тихо произнёс: – Дайте мне час. В противном случае я отправлюсь в путь как есть. Калли открыла было рот, чтобы возразить, и он добавил строгим голосом: – Я не приму «нет» в качестве ответа. Я буду сопровождать вас окровавленный или же чистый, но вы не покинете этот дом одна, без защиты. С минуту Калли сердито смотрела на него, затем её лицо прояснилось, и она кивнула, капитулируя. – Отлично. Я подожду. Дайте мне ключ, и пока вы будете приводить себя в порядок, я соберу свои вещи. Она протянула руку. В ответ Гэйб засунул ключ в карман своих бриджей. – Только после того, как мы побеседуем. Калли сердито посмотрела на него: – Вы не доверяете мне? Гэйб ответил ей с лёгкой усмешкой: – Я уже говорил, что ваши глаза выдают ваши мысли. Получив свой багаж, вы тотчас же уедете, как только я повернусь к вам спиной. Ну что, пойдёмте? И протянул Калли руку, с намерением сопровождать её на кухню. Женщина окатила Габриэля ледяным взглядом. А затем, задрав кверху свой маленький носик, плавно проскользнула мимо него, как самая настоящая принцесса: снисходительная, величественная… и разгневанная. Гэйб едва смог сдержаться, чтобы не схватить её в объятия и поцелуями изгнать из неё чопорность. Но в её нынешнем настроении Калли, наверное, надрала бы ему уши. И вполне справедливо. Он был ужасно деспотичен. Но он не мог позволить ей уйти. Без него. На кухне миссис Барроу сказала мальчикам: – Джим, тебе известно, где находится самый лучший водоём с пиявками – в ложбине позади рощицы? Возьмите с Ники эту банку и принесите мне несколько хороших больших пиявок. И прихватите с собой эту проклятую собаку – вы же знаете, что ей нечего делать на кухне. – Пиявок? – с отвращением воскликнула Калли. – Это самое лучшее средство при синяках и ушибах. Миссис Барроу повернулась обратно к Джиму: – Ты ведь знаешь, как надо их ловить? Джим кивнул. – Молодец. Тогда ступайте, мальчики, и смотрите не упадите! – Ники не сможет пойти, – быстро сказала Калли. – Он… он не умеет плавать. Лицо Ники вытянулось. – Я буду очень осторожен, мама, – сказал он в своей учтивой манере маленького старичка. – Я раньше никогда не ловил пиявок. Это должно быть очень интересно, – его зелёные глаза умоляюще смотрели на мать. Калли заколебалась в нерешительности. И Гэйб понимал почему. Он обнаружил, что почти невозможно сопротивляться ей, когда она, в свою очередь, смотрела на него такими же, как у её сына, глазами. Но события в коттедже явно подтвердили всю серьёзность её опасений, и ей не хотелось упускать сына из виду. В раздумьи она закусила губу. Гэйб наблюдал. Она понятия не имела, насколько эротичным он находил это зрелище. Даже когда находился в переполненной людьми комнате, его избитое и ноющее от боли тело испытывало прилив возбуждения в ответ на это её действие. – Мне бы очень хотелось принять участие в ловле пиявок, – добавил мальчик с тоской в голосе. Его руки бессознательно ласкали уши Юноны. – Тогда ты должен пойти, – объявил Гэйб. Ему было необходимо поговорить с Калли с глазу на глаз о вещах, которые она могла не пожелать обсуждать в присутствии своего сына. – Возьмите с собой мисс Тибторп. Для неё это будет… хм, интересно с научной точки зрения. Мисс Тибторп выглядела удивлённой и слегка возмущённой, но прежде чем она смогла что-либо произнести, Гэйб обратил внимание на Итена, праздно стоявшего на пороге комнаты, и добавил: – И мистер Делани, конечно же, тоже отправится с вами ради спокойствия мамы Ники. – Несомненно, – согласился Итен. – Куда ещё я должен отправиться? На ловлю пиявок? – он бросил унылый взгляд на свою безукоризненно чистую форму и сверкающие сапоги. – Это будет…грандиозно. С мрачной покорностью Итен предложил руку мисс Тибторп. Она поколебалась, но затем приняла её, и через несколько секунд кухня опустела. Принцесса топнула ногой. – Как вы посмели! У вас нет никакого права! Это я должна решать – идти или оставаться моему сыну. – Я знаю, но нам необходимо кое-что обсудить. И с вашим сыном всё будет в полном порядке. Водоём находится всего лишь в нескольких минутах ходьбы отсюда. Они вернутся обратно, самое большее, через полчаса. Позвольте Ники повеселиться. Судя по его словам, в его жизни было не так уж много веселья. Вы держите его под стеклянным колпаком. Её глаза засверкали. – Вы несправедливы. Я поступаю так для его же блага. – Знаю, ради его безопасности. Но вы не можете и дальше убегать. Калли в отчаяньи всплеснула руками. – А что мне еще остается делать? Я не в силах бороться с графом Антоном самостоятельно. А больше никто мне не верит. – Я верю вам. Вы не можете с ним бороться, но я-то могу. – Каким образом? Вы – один. А у графа Антона, практически, целая армия. – Сражения не всегда выигрывают одной лишь грубой силой. – Вы могли бы быть более убедительным, если бы не выглядели похожим на нечто, что выплюнула кошка, мистер Гэйб. Поэтому давайте-ка приведем вас в порядок, – прервала их разговор миссис Барроу. Она принесла горячую воду, чистые тряпки и устрашающее количество горшочков с лекарственными снадобьями. Калли отступила, чтобы позволить миссис Барроу заняться Гэйбом. – Каким способом, по-вашему, вы можете победить графа Антона? – спросила Калли, когда миссис Барроу сняла с него сюртук, жилет и рубашку, оставив Гэйба в одних лишь бриджах. Гэйб поместил руку на пояс брюк, дабы удостовериться, что они остались на месте. Калли пристально вгляделась. Воспаленные отметины покрывали всё его тело в тех местах, куда пришлись полученные им удары и пинки. На тыльной стороне его левой руки даже остался отпечаток каблука от сапог. В том, что он получил такие увечья, была её вина. Он пострадал, защищая Тибби от людей графа Антона. Её гнев увял, его сменило чувство вины. – Не делайте этого, – сказал Гэйб. – Не делать чего? – Не кусайте свои губы. Они – произведение искусства, такие губы нельзя кусать и калечить. Нежно покусывать – возможно. Я продемонстрирую вам это чуть позже. Калли уставилась на него, будучи не в состоянии вымолвить ни слова в ответ. – Довольно озорничать, мистер Гэйб. Девушка вне себя от беспокойства за вас, – сказала миссис Барроу. – А вы, мэм, не волнуйтесь из-за этого, – она указала на избитый мужской торс. – Я лечила его и Гарри с тех пор, как они ещё пешком под стол ходили. Раз он всё ещё такой дьяволёнок – значит с ним всё в порядке. Калли эти слова утешили. Она заметила дьявольские искорки, пляшущие в синем глазу, который ещё оставался открытым. Пока миссис Барроу промывала порезы и ссадины смесью уксуса и горячей солёной воды, Гэйб объяснил, что же произошло. Его схватили, когда он наполовину залез под буфет, пытаясь поймать кошку. Какой-то головорез в сапогах и с тощими золотистыми усиками потребовал от него предъявить принцессу. – Так, словно я спрятал её под буфетом! – усмехнулся Гэйб. – Это был граф Антон, – призналась Калли. – А я – та самая принцесса, которую он ищет. – Мне это известно. Каролина, принцесса Зиндарии. Её глаза широко распахнулись. – Откуда вы узнали? Он пожал плечами. – Наездники Зиндарии и их легендарные дикие кони в течение многих лет интересовали моего брата Гарри. Таким образом, после разговора с Ники, я вычислил, откуда вы приехали. А вы на самом деле – принцесса? Так как, по словам Ники, его отец был важной птицей, то догадаться об остальном не заняло много времени. У миссис Барроу от удивления широко открылся рот. Через мгновение она шлёпнула Гэйба мокрой тряпкой по груди. – Если вы знали, что она – принцесса, то вам следовало предупредить об этом и меня! – проворчала она. – Я называла ее – Я не возражаю, – сказала Калли, имея в виду, что не возражает против того, чтобы её называли « Губы Габриэля тронула усмешка. Он подмигнул, и Калли залилась румянцем от смущения, осознав, что её слова можно также воспринять в том смысле, что она не возражает против его полраздетого состояния. И хотя она вовсе не имела этого в виду, но и это не было неправдой. Даже будучи избитым и покрытым царапинами, его тело вызывало у неё восхищение. Миссис Барроу стукнула Гэйба. – Не подмигивайте принцессе. Прошу прощения, Ваше Высочество, но его не обучали таким грубым манерам. Это всё из-за того, что он провёл слишком много времени заграницей. Поднимайтесь, я проверю, нет ли сломанных ребер, – приказала она Гэйбу. Он поднял руки, и миссис Барроу произвела тщательную проверку вдоль линии каждого ребра. Калли с волнением наблюдала за нею. Миссис Барроу заметила это. – Не волнуйтесь, Ваше Высочество, – заверила она Калли. – Ничего не сломано. Всё это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. – Но… – Ему бывало намного хуже, но он выжил, Ваше Высочество. Он – словно кошка. Кроме того, ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем ввязаться в какую-нибудь неприятность. До вашего прибытия, Ваше Высочество, он всячески изводил себя. Смертельно скучающий и несчастный от этого. Осуждающий себя за то, в чём не было его вины. Повернитесь. Гэйб повернулся. – Я никогда не верил тому, что ваше имя – Принн, – сказал он Калли. – Лгунья из вас никудышная. – Тогда почему вы ничего не сказали? – Вы были столь решительно настроены притворяться, что было бы бессердечно вывести вас на чистую воду. Она нетерпеливо взмахнула рукой: – Нет, не мне – графу Антону? Его брови приподнялись. – Вы имеете в виду: почему я не сказал ему, где вы находитесь? Она кивнула. – Это спасло бы вас … от этого. Её взгляд скользнул по его израненному, в кровоподтеках и ссадинах телу. Гэйб довольно долго пристально вглядывался в неё. – Да, почему же я не подумал об этом? В конце концов, что значит безопасность женщины и ребёнка, когда я мог бы уберечься от пары синяков. Я вспомню об этом в следующий раз. – Я надеюсь, что следующего раза не будет, – пробормотала Калли, опуская глаза, чтобы не встречаться с его взглядом. Последовало непродолжительное молчание. – Вы понимаете, что столкновение неизбежно, – сказал Габриэль. Она покачала головой. – Я и так уже доставила немало неприятностей Тибби, а теперь ещё и вам. Я должна уехать. – А дальше? – Спрятаться. – Снова? И когда он опять обнаружит вас… уж если он смог проследить ваш путь через всю Европу от Зиндарии, он не упустит вас здесь! И тогда что? Спасаться бегством и снова прятаться? И опять? И опять? Такой жизни вы хотите для маленького Ники? И вновь короткое молчание. Миссис Барроу посмотрела на Калли. Она ничего не сказала, но Калли поняла, что та согласна с Габриэлем. По правде говоря, Калли тоже так думала, но что еще она могла предпринять? – По крайней мере, мой сын будет жив. Если бы я осталась в Зиндарии, Ники был бы уже мёртв! Гэйб кивнул: – Да, яд. Калли была потрясена. – Как вы узнали об этом? – По тому, как вы оба отреагировали на горячее молоко прошлой ночью. Калли бросила взгляд на дверь. Мальчики всё ещё были возле пруда. – В последние пару месяцев было совершено несколько попыток убить Ники, – сказала принцесса. Для неё было облегчением поговорить об этом с кем-то, кто, кажется, серьёзно воспринял её слова. – Я уверена, что смерть моего мужа тоже не была несчастным случаем, хотя у меня нет доказательств. Гэйб кивнул. – Щенок стал последней каплей. Я подарила Ники щенка – его первого щенка, – она взглянула на Гэйба. – Он любит собак, но его отец никогда не позволял ему завести собаку. До тех пор, пока он не сможет… в общем, не важно. Руперт пообещал Ники щенка, когда тот научится ездить верхом без седла. Только Ники не смог бы этого сделать, не с его искалеченной ногой. Руперт сажал маленького мальчика на одну из своих диких лошадей, вручал Ники поводья и шлепал лошадь по крупу. Лошадь трогалась с места, и Ники пытался удержаться на ней, но в его ноге не было силы, и после нескольких подпрыгиваний он падал. Его отец поднимал его и сажал обратно на лошадь, и вновь Ники падал, и отец сажал его, и он падал, опять и опять, до тех пор, пока его маленькое тельце целиком не покрывалось синяками, и он едва мог ходить. Ничто из сказанного ею Руперту не произвело на того ни малейшего впечатления. Калли просила и умоляла, бушевала и бранилась, но и это не помогло. Она была всего лишь глупой напуганной женщиной, а он был принцем: его слово было законом. Это продолжалось годы, до тех пор, пока Ники не начал бояться лошадей, зная, что ему причинят боль. Но он никогда не отказывался. Каждый раз он подвергал испытанию свое маленькое сердечко, и, несмотря на боль, ни разу не заплакал. Его отец не смягчился, он даже ни разу не похвалил Ники за бесстрашие. Принц Зиндарии не имеет права на неудачу. Ники перестал просить о щенке. В этом не было смысла. Он никогда бы не смог ездить верхом без седла. Так что год спустя после смерти Руперта Калли подарила сыну щенка. – Ну и, конечно же, он взял его в свою спальню. Она печально улыбнулась. – Вы видели, как он отнёсся к вашей собаке. Любовь с первого взгляда. Он кивнул. – Со щенком было то же самое. Даже более того, учитывая, что тот был у него первым. – Я всегда приносила ему перед сном горячее молоко. Тем вечером вместо того, чтобы выпить молоко самому, Ники отдал его щенку. Она попыталась сохранить спокойствие, когда произнесла: – Щенок умер. Это было ужасно. На руках у моего маленького мальчика. Её лицо сморщилось при воспоминании о безутешном горе Ники, и о том, как он винил себя в смерти щенка. Калли вытащила носовой платок и высморкалась. Она не будет из-за этого плакать. Она была разгневана. – Кто готовил молоко? – спросил Гэйб, когда она справилась с собой. Она ответила ему безрадостным взглядом. – Я. Я сама подогрела его и принесла Ники. Никто к нему не прикасался, как и не прикасался к чашке, после того, как я вымыла её. Он нахмурился. – Как же они это сделали? – Они отравили весь кувшин с молоком. Одна из служанок добавила этого молока себе в чай. Ей стало очень плохо, но она выпила всего лишь несколько капель молока, а не целую чашку. Калли вздрогнула и обхватила себя руками. – Его не заботило, сколько людей погибнет по его вине, при условии, что Ники тоже умрёт. – Графа Антона? – Да, он – следующий в линии наследования после Ники. Миссис Барроу прищёлкнула языком. – Какое злодейское преступление! Калли кивнула: – Он – сущий дьявол. – Поэтому вы сбежали. – Да, я уже в течение какого-то времени думала о бегстве, но после того случая, я поняла, что пора действовать. – Вы не пытались добиться ареста графа Антона? – спросил Гэйб. Она в расстройстве опустила руки. – Конечно же, пыталась. Я говорила об этом с графом Забором – дядей Отто. Он дядя им обоим – моему мужу и графу Антону. Сейчас он - регент, правит от имени Ники, до восемнадцатилетия моего сына. И вновь жест отчаяния: – Дядя Отто считает, что я – всего лишь глупая женщина. По его мнению, я слишком избаловала Ники и «забиваю свою маленькую головку всякой ерундой», – она скопировала голос графа. – Меня так злит, что все они полагают, что лучше меня разбираются в происходящем. – Кого вы подразумеваете под словом «они»? Она ухмыльнулась: – Мужчин, конечно же. – Конечно. Полагаю, что вы показали им отравленное молоко. – Нет, потому что, когда девушка, работавшая на кухне, заболела, другие слуги вылили плохое молоко. Мне ничего не удалось доказать. И хотя я знаю, что за всем этим стоит граф Антон, в то время его даже не было во дворце. Кроме того, яд – это такое нехарактерное для него оружие. Он известен своим наводящим страх необузданным нравом. Пожав плечами, Калли процитировала: «Молоко иногда портится, и людям становится от него плохо, принцесса. А слишком рано разлучённый со своей матерью маленький щенок может умереть. Это печально, принцесса, но такова жизнь». Она взглянула на Габриэля и яростно добавила: – Но щенок – Вы не можете все время находиться в бегах. Графа Антона надо остановить. Она кивнула: – Да, знаю, мне следовало бы застрелить его, но не думаю, что способна хладнокровно убить человека. Если бы он напал на Ники, я могла бы, конечно, но… Его губы дёрнулись: – Я не это имел в виду. – Вы подразумеваете, что я могла бы нанять кого-нибудь, чтобы его убить? Но это сделало бы меня такой же безнравственной, как и граф Антон. Я не хочу, чтобы у моего сына была мать-убийца, – она нахмурилась и с возмущением посмотрела на Габриэля: – Кроме того, я не желаю – Очень рад это слышать, – развеселившись, произнёс он.– И не смотрите на меня так, словно я предложил вам кого-то убить. – Тогда, что же вы имели в виду? Он пристально посмотрел на неё. – У меня есть план, – начал он. – А у нас есть – Ники, ты только посмотри на себя! – воскликнула Калли. – Я думала, что Тибби… Тибби ступила на порог. Она тоже была невероятно грязной. – Я пыталась не дать ему упасть, действительно пыталась. Но я поскользнулась, – она встретилась взглядом с Калли и захихикала: – Никогда в жизни не была такой чумазой. Итен шагнул в комнату. И он, также как и остальные, был покрыт грязью с головы до пят. – Мой новый сюртук, – сказал он, печально глядя на свою заляпанную грязью одежду. – Мисс Тибби упала, стараясь спасти Ники, а я свалился, пытаясь спасти её. – А я вовсе не падал, – с гордостью сообщил Джим. – Я просто собрал с них пиявок. Во всяком случае, тех, которых я смог заметить. Они здесь. И он протянул банку с чёрным месивом из извивающихся пиявок. Взглянув на них, Калли испытала приступ тошноты. – Что ты имел в виду говоря «тех, которых смог заметить»? – внезапно спросила Тибби. – Ты подразумеваешь, что некоторые из этих ужасных созданий всё ещё могут находиться на мне? – Наверняка, – весело заявил Джим. – Вы так сильно бултыхались, а они это любят. И вы не позволили мне осмотреть ваши ноги, помните? – Она и мне этого не позволила, – проворчал Итен. Тибби окинула его суровым взглядом. – Ну, разумеется. Она повернулась к Калли. – Я должна немедленно подняться наверх. Пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? Отдирать с кого-то этих ужасных скользких тварей? С кого-то, к чьей плоти они прилепились, чью кровь они пили? При этой мысли Калли опять затошнило. Но кто-то же должен помочь бедной Тибби. Это могли сделать только она сама или миссис Барроу. Калли посмотрела на занимавшуюся ранами Габриэля миссис Барроу. Она, глазом не моргнув, перенесла бы вид любого количества крови, но эти ужасные извивающиеся чёрные скользкие существа… Её подташнивало даже при одной мысли о них. Повернувшись к миссис Барроу, Калли в своей самой любезной и величественной манере произнесла: – Миссис Барроу, не могли бы вы помочь мисс Тибторп? А я бы позаботилась о ранах мистера Ренфру. – Да, конечно же, мило… Ваше Высочество, – согласилась миссис Барроу. – Вы что-то побледнели. Мисс Тибби, поднимайтесь-ка наверх и снимите с себя мокрые вещи. И прихватите с собой эту мазь. Она взяла у Джима маленький горшочек и вручила его Тибби. – Пиявки ненавидят этот запах. И они отпадут от вас безо всякого вреда для себя или для вас. Я позабочусь здесь о мистере Гэйбе, а потом поднимусь к вам и проверю те места, которые вы сами не сможете увидеть. Она обернулась к мальчикам. – А вы, мальчики, ступайте наверх с мистером Делани. Переоденьтесь в чистую одежду и удостоверьтесь, что на вас не осталось пиявок. Она вручила Итену другой маленький горшочек и окинула их взглядом, вынудившим всех троих смиренно удалиться. – Будь миссис Барроу генералом, мне бы не пришлось провести на войне восемь лет, – сказал Гэйб, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ну что же, займемся теперь вами, – сказала миссис Барроу. Она протянула руку к кувшину и вытащила оттуда несколько пиявок. Они были похожи на темных слизких червей. Желудок Калли сжался, когда миссис Барроу поместила пиявок на опухшую и обесцвеченную плоть под поврежденным глазом Гэбриэла. Существа незамедлительно прилепились к нежной плоти. Калли вздрогнула и отвернулась. – Это больно? – Вовсе нет. В действительности, ничего не чувствуешь, – оживленно ответил Гэйб. Через несколько минут миссис Барроу заявила: – Ну, так-то вот. Теперь, мистер Гэйб, вы знаете, что делать дальше. Вы же видите, что Её Высочество не может вынести такого зрелища. Мне известно, что некоторые люди так на это реагируют. Когда пиявки выполнят свою работу, положите их снова в банку. На хороших пиявок имеется спрос, и юный Джим сможет выручить за них несколько пенни. Я пойду проверю, что там делают остальные и вернусь обратно, чтобы закончить с вами. – Я вполне способна позаботиться о его ранах, – сказала Калли, испытывая чувство стыда из-за слабости своего желудка. – Скажите мне, что нужно сделать после того, как эти существа закончат свою работу. – Если вы действительно не возражаете, Ваше Высочество, – миссис Барроу передала Калли кувшинчик. – То вотрите эту мазь в порезы и ушибы на его спине. Спереди он может сделать это сам, но он не в состоянии дотянуться до своей спины. – Конечно же, не возражаю. Он ведь получил эти увечья по моей вине. – Вотрите её хорошенько. Это моя собственная особая смесь. Она снимет напряжение и поможет ему побыстрее поправиться. Но её следует наносить только после того, как пиявки выполнят своё дело – они не переносят этого запаха. Пожилая женщина поспешно вышла, и они остались одни. – Меня не пугает вид крови, – оправдываясь, сказала Калли, не обращая внимания на то, что Гэйб не произнёс ни слова, а сама она стояла к нему спиной и не могла видеть выражения его лица. Но она была уверена, что он смеётся над ней. – В самом деле? – Я хладнокровно ухаживала за больными с вполне серьёзными травмами. И рвота… Мне приходилось иметь с нею дело. Меня это не пугало. Совсем. – Боже мой. – И гной. Я справлялась с гноем и не испытывала от этого ни малейшей тошноты. Неправда. Она почувствовала себя дурно, в тот раз когда гной хлынул из опухшей ноги её пап#225;. Но она не могла допустить, чтобы Гэбриэл думал о ней как о слабой женщине, которой становится плохо при виде маленькой чёрной пиявки. – Даже гной, вот как? Ну-ну. Он смеялся над нею, решила Калли по тому, как подрагивал его голос. Она обернулась, чтобы сердито взглянуть на него, но была вынуждена вновь быстро отвернуться. Червеподобные существа, прилепившиеся у него под глазом, наполнившись его кровью, набухли подобно личинкам. Существа кормились, усеяв его торс и крепко прилипнув к каждому крупному синяку. – Я не знаю, почему это срабатывает, – сказал Гэйб, – но это так, и это совершенно безболезненно. Видите? И мазь действует – один вдох, и пиявки отваливаются. – Поверю вам на слово. Наступило непродолжительное молчание. – Итак, – через минуту или две произнес Гэбриэл, – пока мы сидим здесь в ожидании, когда эти существа закончат свой пикник, может, расскажете мне: как девушка, родившаяся в Англии, стала принцессой Зиндарии? – Мой отец был англичанином, а мама – принцессой. Отец был весьма честолюбив. Он унаследовал солидное состояние, но его происхождение было просто благородным, поэтому он и женился на принцессе… – Вот как? И как же он это устроил? – спросил Гэйб. – У меня есть друг, который хотел бы жениться на наследнице. – Ох, мама не была наследницей, она всего лишь принадлежала к королевскому роду. Она была младшей дочерью дома Бленстин – потомственных правителей крошечного и очень бедного княжества Бленстин до того, как оно было поглощено Австрийской империей. Но она была принцессой, и именно это и имело значение для отца. – И вы родились здесь. – Да, в Кенте. – И каким же образом вы вышли замуж за принца Зиндарии? – спросил он, добавив: – Пиявки уже закончили, они отваливаются, вдоволь насосавшись крови. Можете обернуться. Калли осторожно обернулась: – О, господи! Опухший глаз больше не был таковым. Гэйб почти нормально мог им видеть, а синяк значительно посветлел. В тех местах, где были пиявки, осталось по два маленьких кровавых пятнышка. – Это поразительно, не правда ли, – согласился Гэйб. – Вся эта дурная кровь сейчас внутри них, – сказал он, протягивая руку. На его ладони лежали две раздувшихся пиявки, каждая размером с гигантского слизня. – Кровопийцы, – Калли отвела взгляд и дождалась, пока он опустил всех пиявок обратно в банку. – На самом деле нет никакой необходимости в том, чтобы вы сопровождали меня, – сказала она. – Если мы быстро уедем отсюда, то граф Антон ничего не узнает. Мы с Ники вполне способны позаботиться о себе сами. Вам известно, что я безо всякой помощи провезла его через всю Европу. – Известно, и это поразительно. И, тем не менее, я буду сопровождать вас. Не нужно делать вид, что вы не одобряете дополнительную охрану для сына. Она и не могла. Калли была бы счастлива заполучить какую-либо охрану. Она просто не хотела, чтобы этим защитником был он. Гэйб нарушил её душевное спокойствие. То, как он смотрел на неё, поддразнивал, обращался с нею как – с чем-то хрупким и драгоценным. Тогда как самой ей было известно, что она вовсе не была хрупкой. И никто никогда не думал о ней, как о чём-то драгоценном. Было очень соблазнительно, когда с тобой обращались подобным образом, но у Калли не было желания быть соблазненной в любом смысле этого слова. Раньше она уже попадала в такую ловушку. Было достаточно сложно сопротивляться поцелуям на конюшне, и проживи она хоть сто лет, ей не удастся забыть тот поцелуй, которым Гэйб одарил её, когда уходил, чтобы спасти Тибби. Требовательный. Собственнический. Страстный. Ей не хотелось многочасового пребывания в тесном экипаже с мужчиной, которому ничего не стоило поцеловать женщину, которую он едва знал. С мужчиной, чьи поцелуи заставили Калли ощутить слабость в коленках и растерять всю свою решимость. Кроме того, он был властным. Очень властным. Всю её жизнь ею командовали мужчины, её желания игнорировались, её мнение с презрением отвергалось. Наконец-то она обрела свободу. В качестве вдовы она не обязана была подчиняться ни одному мужчине. И ни один мужчина никогда больше не лишит её свободы. Даже этот голубоглазый дьявол, чьи поцелуи сводят женщину с ума. Но нельзя было забывать о сыне. Габриэль также предложил защитить и Ники. Калли знала, что он защитит её и Ники, даже если это будет стоить ему жизни. Никто бы не мог просить о большем. Но она не считала возможным просить об этом мужчину, особенно когда ничего не предлагаешь ему взамен. – Вы не можете рисковать безопасностью своего сына только лишь потому, что сердитесь на меня, – тихо сказал Гэбриэл. В удивлении Калли взглянула на него. Этот мужчина умел читать мысли? Но он был прав. Несмотря на все её сомнения он был сильным и благородным воином. И было бы преступно и глупо отказаться от предложенной им защиты. – Я принимаю вашу охрану, спасибо, – сказала принцесса. Гэбриэл защитит её сына от графа Антона. А она защитит себя от Гэбриэла. – Отлично. Ну а теперь займемся мазью. Гэйб поднял чистую ткань и прикоснулся к маленьким кровавым отметинам от укусов пиявок. Багровые следы ушибов по всему телу посветлели и казались менее воспалёнными. Заметив, что Калли наблюдает за ним, он предложил: – Может, перейдём в гостиную? В дневное время она залита солнечным светом, и полагаю, что Барроу уже разожёг там огонь. Таким образом, в ней должно быть приятно и тепло, и вы сможете наложить мне мазь в приватной обстановке. Калли ненадолго задумалась: почему это Габриэлю столь внезапно понадобилась приватность? Особенно после того, как он так долго, бесстыдный и непринужденный, сидел обнажённым по пояс перед нею и Тибби. Но он уже вышел, прихватив с собой мазь и большую зелёную жестянку. Она последовала за ним. В зелёной жестянке оказались пирожки с вареньем, которые Габриэль жевал, стоя посреди комнаты в лучах солнечного света, струившихся сквозь эркерное окно. Его тело было крепким, хотя и не таким мускулистым, как у Руперта. Оно было гибким, ухоженным и сильным… Гэйб был похож на греческую статую, освещенную лучами солнца, с той лишь разницей, что он был тёплым, из плоти и крови. Взглянув ему в лицо, Калли обнаружила, что Гэйб наблюдает, как она разглядывает его обнаженный торс, и почувствовала, что жар прилил к щекам. – Я просто смотрела: куда необходимо наложить мазь, – пробормотала Калли. – Повернитесь. – Вам понадобится это, – тихо произнёс Гэйб и протянул ей горшочек с мазью. Калли взяла его, и он опять повернулся к ней спиной. Прежде у Калли никогда не было возможности по-настоящему разглядеть обнаженную мужскую спину на таком близком расстоянии. Руперт был единственным мужчиной, которого она видела хотя бы частично раздетого. Но Руперту была свойственна некая телесная скромность, поэтому он никогда не снимал перед нею своей ночной рубашки. Это было … необычно. Широкая и мощная спина с гладкой золотистой кожей, словно он часто снимал рубашку на солнце. Недавние царапины и кровоподтеки располагались поверх других более старых шрамов: отметины от клинка, круглого морщинистого рубца от пули. Свидетельства его участия в многочисленных битвах. Закалённый, опытный воин. Калли откупорила горшочек с мазью и осторожно принюхалась. Запах был резким, но приятным. Вязкое непрозрачное вещество зелёного цвета. Ей удалось распознать запахи мяты, камфары, ноготков и возможно, – горечь мяты болотной, а также и другие травы. Она принюхалась ещё раз. Возможно, мирра тоже. – Из чего она состоит, вам известно? Гэйб пожал плечами: – Я не вполне уверен, но думаю, что там присутствуют гидрастис, подорожник и зверобой, а также корень окопника. Миссис Барроу имела обыкновение посылать нас собирать травы, когда я был мальчиком. Эти знания очень пригодились мне во время войны. Осторожно и нежно она смазывала мазью ободранную кожу. Прохладная мазь, нагревавшаяся под ладонью Калли, впитывалась в его тело, растекаясь по неровностям спины. – Расскажите мне о Тибби, – через некоторое время сказал Гэбриэл. – Полагаю, что у вас с нею более близкие взаимоотношения, чем бывает у большинства женщин с их старыми гувернантками. – Да, Тибби – замечательный человек. Во многих отношениях она была для меня матерью. Мой папа был очень… он очень привередливо относился к моему образованию. Он вынашивал планы о блестящем браке для меня. – И он в этом преуспел. – Да. Калли окунула палец в горшочек и зачерпнула ещё мази. Она отказывалась думать о своем удачном блестящем замужестве. Она испытывала необъяснимый комфорт, массируя и растирая крепкое тёплое тело. – Как же это случилось? – Первоначальный план отца состоял в том, чтобы я вышла замуж за принца-регента. Но тот женился на принцессе Каролине Брансвик, когда я была ещё маленькой девочкой, поэтому пап#225; был вынужден обратить свой взор на европейские дворы в поисках подходящего для меня мужа. Он отправился в турне к различным европейским дворам, оставив меня в Англии с Тибби – расти и получать образование. – Он оставил вас? Почему? И что вы почувствовали при этом? Калли задумалась, продолжая растирать крепкие мускулы его спины: – Полагаю, он думал, что заранее сможет договориться о лучшем для меня браке. То, какой она стала, явилось сокрушительным ударом для ее пап#225;. Он не делал тайны из своего разочарования от того, что внешностью Калли пошла в его родственников, а не в высоких спокойных блондинок, какими были женщины в роду её матери. Будь Калли красавицей, она могла бы выйти замуж за представителя одной из великих королевских династий, а не за принца небольшого малоизвестного княжества. – Я не возражала против того, чтобы остаться, – сказала она. – В некотором смысле, это было облегчением. – О боже, но почему? – Мне никогда не удавалось сделать что-то, что доставило бы радость моему папе. Я была источником его постоянного раздражения. В самом деле – во мне не видно ни капли королевской крови. Я невысокая, полная, моё лицо слишком круглое с непримечательным курносым носом. И в моём характере тоже слишком много изъянов. – Например, каких? – О, я – любительница поспорить, упрямая… – Я это заметил. Она шлёпнула пригоршню холодной мази ему на спину. Гэйб тихонько рассмеялся: – Знаю-знаю, я сам напросился. – И я не могу притвориться, что интересуюсь – И что же подразумевалось под важными вещами? – О, ну знаете, такими как этикет, дипломатия, различные женские добродетели… я имею в виду, например, беседа на тему: «В чём смысл – Значит, вы ненавидите шитьё. – Нет, мне до некоторой степени нравиться шить, просто я предпочитаю делать что-то полезное. Но принцесса не должна делать ничего полезного. Или интересного, – она криво усмехнулась, думая об этом. – Не знаю, кто был более разочарован мною – отец или Руперт? Счастливейшим временем в её жизни было время, когда она жила с Тибби, подумала Калли, не считая, конечно, рождения Ники. Тибби никогда не требовала, чтобы Кали менялась. Она нравилась Тибби такой, какой была. И Тибби интересовалась самыми различными вещами, которые другие могли бы счесть неподобающими, и она поощряла Калли быть такой же. Спасение Ники было той самой причиной, из-за которой Калли сбежала из Зиндарии, но к Тибби она отправилась не только ради сына, но и ради себя. Она тоже надеялась начать новую жизнь. Жизнь, в которой они с сыном не будут подвергаться постоянной критике. Тибби всегда хотелось иметь ребёнка. Калли знала об этом. Так же, как она имела обыкновение в глубине души притворяться, что Тибби – её мать, так и Тибби притворялась, что Калли – её дочь. А теперь граф Антон разрушил и эту мечту. Она никогда не смогла бы вернуться жить к Тибби теперь, когда графу Антону стало известно, где её дом. Калли надавила сильнее. Гэйб выгнул спину в чувственном удовольствии, которое он испытывал и задумался о том, что Калли рассказала ему. – Таким образом, в то время как Наполеон пытался поглотить всю Европу, ваш пап#225; устроил большое турне и опрашивал потенциальных зятьёв королевской крови? Разве Бони не стеснял его перемещения? – Ну, конечно же, да. Наполеон продолжал отнимать власть у королевских домов Европы и делать своих родственников королями и королевами. Папа был в ярости из-за этого. Как известно, Наполеон не может похвастаться происхождением. Он не принадлежал к высшему обществу. И его завоевания лишили меня нескольких неплохих возможностей, поэтому пап#225; был вынужден искать дальше за границей. Он находил все это ужасно неудобным. Гэйб что-то бессвязно пробормотал, услышав такую оригинальную точку зрения на завоевание Европы. Он почти сожалел, что ему не довелось встретиться с пап#225;. – Отец испытал облегчение, когда он договорился обо мне с принцем Рупертом. Руперта не интересовали внешность и состояние – только родословная. Семья моей мамы была бедной, но очень знатной. Руперт относился к родословной очень серьёзно… Он был коннозаводчиком. У Гэйба вырвался смешок: – Романтичный парень, я так понимаю. Калли внезапно замерла. – Нет, он не был романтичным, – тихо сказала она и через мгновение продолжила втирать мазь. Он явно затронул больную тему. Гэйб обернулся, чтобы взглянуть на принцессу. Опустив голову, она размазывала холодную мазь и продолжала массировать, избегая его взгляда. Гэйб знал не так уж много молодых девиц, но для всех тех, с кем он был знаком, замужество с загадочным иностранным принцем было бы вершиной их девических мечтаний. Что-то заставило его спросить: – Сколько лет вам было, когда вы вышли за него? Калли пожала плечами, избегая встречаться с его глазами: – Почти шестнадцать. Гэбриэл нахмурился: – Вы были слишком молоды. Женщина пожала плечами и почти сердито шлёпнула ему на спину ещё порцию мази. – Руперт полагал, что молодая невеста будет более плодовитой. Понимаете, я была его второй женой. А первая жена оказалась бесплодной, – Калли яростно растирала спину Гэйба. – Совершенно неожиданно папa объявился после нескольких лет отсутствия, и заявил мне, что мы отправляемся в Зиндарию и что я выйду замуж за принца. Она растирала отметины на его коже так, словно это были пятна, которые во чтобы то ни стало было необходимо оттереть. Гэйб не вздрагивал и не издавал ни звука. Слишком много для девических мечтаний подумал он. Если раньше он не считал этого мужчину законченным болваном, то теперь думал о нём именно так. Законченный болван. Как этот человек мог не заметить, какое сокровище ему досталось?! Гэбриэл взглянул на маленькую, круглолицую, курносую темноволосую принцессу, свирепо хмурившуюся и втиравшую в его спину количество мази, достаточное, чтобы сделать лодку водонепроницаемой. Мысленно пребывая в далёком прошлом, Калли пристально уставилась на грудь Гэбриэла, продолжая втирать мазь в его соски. Он мог молча переносить боль, но это было выше его сил. У Гэйба вырвался тихий стон. Не обратив на это внимания, Калли продолжила совершать круговые растирания его сосков с усердной сосредоточенностью и отсутствующим выражением на лице. Он вновь застонал и непроизвольно выгнулся. Моргнув, Калли вернулась к реальности. – Мне жаль, что вы так пострадали… – Ш-ш… – Гэйб приставил к её губам палец, вынуждая сомкнуться эти мягкие шелковистые губы. – Нет нужды беспокоиться. Миссис Барроу была права. Я действительно наслаждаюсь хорошей дракой. Калли посмотрела на лоснящиеся от мази отметины на его коже: – Как вы можете этим наслаждаться? Как вообще кто-то может? – Это э-э-э… это такой вид облегчения, – увидев, что она не поняла, Гэйб добавил: – Немного похоже на … хм, на конгресс. – Конгресс? – она ответила озадаченным взглядом. – На Венский конгресс? – Нет, на супружеское общение[11]. В спальне. – Ох, – Калли опустила взгляд. – На минуту воцарилось молчание. Она уставилась на многочисленные синяки на его груди, тщательно втирая в них успокаивающую мазь долгими ласкающими движениями и нежными прикосновениями. Ощущения были соблазнительными и одновременно мучительными. Гэйб наблюдал за эмоциями быстро сменявшими друг друга на лице Калли и понял, что она ни о чём не догадывается. У неё не было ни малейшего понятия о том, насколько соблазнительными были для него её прикосновения, о том, что ему приходилось прилагать значительные усилия, дабы не потерять контроль над собой. Что напряжение в его теле под её пальцами было оттого, что он боролся со своим возбуждением, а вовсе не с болью. Для него было очевидно, что Калли была весьма чувственным созданием. Интенсивность, с которой она втирала едкую мазь в его тело, её глаза – тёмные и завораживающие, её полные, сосредоточенно сжатые губы, нахмуренные в задумчивости тёмные шелковистые брови. Гэйб готов был побиться об заклад, что в мыслях она унеслась сейчас далеко отсюда. Она начинала возбуждаться, Гэйб был в этом уверен. Её дыхание участилось, бессознательно Калли облизывала губы. Влажность её губ вызвала у него желание застонать. Если бы он на несколько дюймов наклонил голову, то смог бы ощутить их вкус, насладиться ею. И Калли могла бы насладиться им. По-настоящему чувственная. Гэйб воскресил в памяти то полусмущённое, полунепокорное удовольствие, с которым Калли смаковала кусок бекона нынешним утром, то, как она боролась с наслаждением, когда он вытирал её ноги, а затем всё-таки отдалась этому соблазну. И, несмотря на это, казалось, что ей ничего неизвестно о чувственных наслаждениях между мужчиной и женщиной. Гэйб с недоверием уставился на её соблазнительный рот. После девяти лет замужества она всё ещё не могла представить, каким образом хорошая драка может дать тот же вид облегчения от сдерживаемых ощущений, как и … как она выразилась? Чувственная, но пуритански воспитанная. Если бы Калли имела хоть малейшее представление о том, как на него действуют её прикосновения, то она была бы уже на другой стороне комнаты. – Вы не имеете представления, не так ли? Ваш муж был монахом? – Конечно же, нет. Я же говорила, он был принцем. И что вы имеете в виду, говоря, что я не не имею представления? Не имею представления о чём? – Об этом, – сказал Гэйб и притянул её в свои объятия. |
||
|