"Проклятие китайского колдуна" - читать интересную книгу автора (Савина Екатерина)

Глава 10

– А вот еще анекдот! Приходит, значит, к доктору-сексопатологу пациент и говорит  – «Доктор, у меня проблема!» «Какая?» – интересуется доктор. «Понимаете, у меня  жена интеллигентная». «Так это же прекрасно!» – говорит доктор. «Но вы понимаете,  она у меня в рот берет», – смущенно добавляет пациент. «Я рад за вас», – говорит  доктор. «Доктор! – кричит пациент. – Как же вам объяснить, чтобы вы поняли! Она  ведь интеллигентная! Она ведь вилкой берет»!

Взрыв смеха разбудил Толстяка окончательно. Он поднял голову и огляделся.

Да, так есть, он провел эту ночь в палисаднике возле большого многоэтажного дома  – под кустом. А вспомнив, что привело его сюда – к этому дому, Толстяк заскрипел  зубами от злобы.

Здесь и живет та самая сука, из-за которой он снова очутился в этом поганом мире,  покинув свой родной, приобретенный вновь так недавно.

Толстяк поднялся на ноги и, пыхтя, пробился сквозь кусты. Подростки, сидевшие на  скамейки неподалеку – это их разговоры разбудили Толстяка – испуганно оглянулись  на него и спешно ретировались.

– Кретины, – процедил сквозь зубы Толстяк, но все же оглядел свой костюм, – н-да,  – добавил он, – внешний вид мой все же оставляет желать лучшего. Ничего удивительного,  что меня боятся.

Толстяк, как мог отряхнул брюки и привел в порядок уже здорово измятую рубашку.

После этого он повернулся к подъезду. Оттуда все еще несло враждебным Толстяку  колдовством. Вчерашней ночью, когда он подошел к этому дому, здесь все, просто  смердело чужой и грозной силой – смердело так, что Толстяк не решился даже войти  в подъезд. Все-таки в этом мире он был еще не так силен, как в своем и – если бы  на него напали – то он вряд ли смог оказать достойное сопротивление. Толстяк  рассчитывал сыграть на факторе внезапности, он рисовал себе, как проникнет ночью  в квартиру к суке, где все спят, как склонится над ее кроватью и…

А того, что он застал, он никак не ожидал.

Толстяк посмотрел на подъезд, злобно сплюнул в его сторону и сел на лавочку, где  еще минуту назад травили анекдоты дворовые подростки.

«Скорее всего, – подумал он, – там, в этом доме происходил контакт… другими словами  – поединок двух человек, обладающих экстрасенсорными способностями. Нетрудно догадаться,  кто были эти люди. Первый – конечно, сука по имени Ольга; а второй… тот, кто  ненавидит ее больше всего на свете… тот, кто послал меня в Китай, чтобы я нашел  и уничтожил ее, а я – вместо этого – обрел силу и нашел давно покинутую – еще до  моего рождения – родины. Это он был тут вчера ночью – Захар»!

Толстяк усмехнулся. Он вдруг подумал о том, о чем никогда раньше почему-то не думал.

«А ведь Захар не случайно выбрал именно меня своим порученцем, – проговорил он  про себя, – наверное, все те заклинания, которые он мне давал, не имели бы  никакой силы, если бы они звучали из уст обыкновенного человека. И порошки… и  раствор порошка, до которого Захар строго-настрого запретил мне даже прикасаться  пальцем… раствор перенес меня в мой мир. Значит, Захар знал, что я не простой человек,  что во мне дремлет сила – именно поэтому он и избрал меня своим слугой…»

Толстяк почувствовал, как в нем снова просыпается злоба.

«Сукин сын, – выругал он Захара, – ты мне заплатишь за все мои унижения… Это ты  будешь моим слугой, когда я утащу тебя в свой мир. Ты будешь собачье дерьмо  слизывать с моих ног. Только вот найти бы тебя… Порошки, порошки! Они – пропуск  в мой мир»!

– Интересно, – вслух проговорил он, – а кто победил в ночном поединке? Наверное,  никто, – решил он, еще раз поведя носом по ветру, – каждый остался при своих,  как говорится. А теперь…

Он поднялся и расправил руки.

– А теперь – пока эта сука не пришла в себя после такой бурной ночи – ею займусь  я, – договорил он.

Толстяк направился было в подъезд, но тут чья-то твердая рука легла на его плечо.  Толстяк вздрогнул от неожиданности и обернулся.

– Гражданин, – проговорил патрульный милиционер, брезгливо оглядывая измятый и  испачканный костюм Толстяка, – предъявите-ка документы.

– Какие документы? – хрипло спросил Толстяк. – Что я сделал?

– Документы, – строже повторил милиционер.

За его спиной стояла патрульная машина. В ней дремал шофер, а второй милиционер  с интересом наблюдал за действиями своего напарника, поигрывая автоматом.

«Гады, – тоскливо подумал Толстяк, – предъявите документы… Да я бы тебе, щенку  снес голову одним движением пальца… Только вот второй – с автоматом… Нет, с властью  спорить пока не годится…»

– Документы, – сказал милиционер, – мне сто раз повторять? Вы что, гражданин?..  Совсем, падла, отупел от пьянства! Не соображает ничего… – обернувшись, весело  крикнул он своему напарнику в машине.

– Сейчас, сейчас… – уже нарочно подделываясь под пьяного, забормотал Толстяк, –  он зашарил по своим карманам и вдруг в ужасе вспомнил, что документы и бумажник,  равно как и сотовый телефон, выданный Захаром, он хранил в своем пиджаке.  Пиджаке, которого он на себе не обнаружил, когда очнулся в больнице.

– Нет документов, – развел руками Толстяк, – забыл дома… То есть – не ношу я их  с собой никогда.

– Живешь где? – лениво поинтересовался милиционер.

Толстяк быстро выпалил первую пришедшую ему на ум московскую улицу, назвал  наобум номер дома и квартиру.

Милиционер вздохнул и снова повернулся к своему напарнику.

– Везем в отделение! – крикнул тот. – Еще сотворит что-нибудь, а нам отвечать.  Видишь, он не в себе – говорит невпопад, соображает туго. А когда на лавочке  сидел – вообще, бормотал что-то себе под нос… Да еще и – если отпускать его –  старухи развоняются – те, что его под кустом засекли и нас вызвали.

– Не надо в отделение… – уже ни на что не надеясь, проговорил Толстяк, –  отпустите меня, я и домой пойду. Видите, правда, выпил немного, спал там, где не  надо… Я пойду, а?

– Я бы тебя отпустил, – сказал стоящий напротив него милиционер, – но старухи…  Сам знаешь, такой вредный народ. Накапают начальству, наврут с три короба –  потом премиальных лишайся… Да ты, мужик не боись! Чего тебе будет-то? Отделение  тут рядом – за двадцать минут доедем. Там тебя по компьютеру проверим и пойдешь  себе спокойно домой. Чего ты боишься-то?

– Ничего, – вздохнул Толстяк.

– И пойдешь себе спокойно домой, – сказал милиционер, под локоток подводя  Толстяка к машине, – конечно, если не выяснится, что ты какой-нибудь маньяк-убийца,  который уже третий год состоит в федеральном розыске. Понял?

– Как не понять, – сказал Толстяк.

«Нет, – думал он, трясясь в ментовском газике, стиснутый со обеих сторон патрульными,  – нельзя, чтобы меня проверяли по компьютеру. Они выяснят, что я не прописан в  Москве, начнут спрашивать, то да се… Конечно, можно сказать, что летел из Китая  домой – к себе в Питер… Через Москву. Пускай проверяют через диспетчеров в  аэропорту… Скажу, что стало плохо в самолете. Очнулся в больнице – нет ни денег,  ни документов… Но пока они все будут проверять, пройдет слишком много времени. А  мне нельзя ждать! Мне никак нельзя ждать! А самое главное – в Китае-то убит  человек. Откуда я знаю – может быть, меня давно уже разыскивают… – подумав об этом,  Толстяк похолодел, – как мне это раньше в голову не пришло, – подумал он, –  менты не так просто ко мне подошли… Не случайно! Кто-то хочет меня убрать – либо  Захар, который уже, конечно, узнал, что я обрел силу, либо Ольга, которая тоже  уже обо всем знает… Что же мне делать? Мы находимся в самой оживленной части  города. Попробовать бежать здесь? Или из отделения? Из отделения будет сложнее,  но сейчас-то – как?»

Придя вдруг в неописуемое волнение, Толстяк непроизвольно дернулся – но  милиционеры среагировали молниеносно, будто того и ждали.

– Но-но, – проговорил тот, что с автоматом и многозначительно похлопал ладонью  по стволу, – не ерзай! А то знаешь как в голове скворечник делают? Нет. Вот так  – очень просто… Надо было на него наручники надеть, – сказал он, обращаясь к своему  напарнику, – что-то он совсем какой-то… ненормальный. Дергается…

– Да ладно, – сказал второй милициционер, – сиди спокойно. Никуда он не денется.  А мы через десять минут уже на месте будем…

* * *

  – До свидания, Яков Семенович, – ласково попрощалась секретарша Николая  Николаевича, – всего доброго!

Ящер, в три прыжка преодолев просторную приемную, на пороге обернулся и что-то  невнятно пробормотал. Потом махнул рукой и скрылся в дверном проеме.

– Занятой человек, – покачала головой секретарша, – ни минуты у него свободной…

Ящер быстро спустился по лестнице и скоро оказался перед закрытыми дверями в  кабину лифта. Четыре человека в респектабельных костюмах уже ожидали лифт – все,  как один, они разговаривали по мобильным телефонам.

Ящер трясущимися руками достал сигарету и закурил.

«Вот гнида, – пронеслась в его голове мысль, – сука… Нет, здесь что-то не так…  Определенно что-то не так. Я где-то допустил ошибку? Вот и Феденька говорил, что  господин Николай Николаевич решил проверить меня второй раз, потому что как-то я  просчитался… Ну, с Феденьки взятки гладки – он мог и лично предложить своему  шефу копнуть обо мне и о моей никогда не существовавшей фирме. Но сейчас-то!  Когда я уже десять раз проверен! Сейчас-то – почему»?!

Ящер глубоко затянулся и, выдыхая дым, вдруг не удержался и довольно громко  выматерился. Кое-кто из говорящих по телефону обернулся на него, но без удивления  – так люди оборачиваются на внезапные громкие звуки – машинально.

Раскрылись двери лифта. Пока четверо бизнесменов, прощались со своими собеседниками  и выключали свои телефоны, Ящер в две затяжки докурил сигарету и первым прыгнул  в лифт.

«Ну все, – злобно подумал он, – не хотел ты, Николай Николаевич, по-хорошему, значит,  будет по-плохому. Вот только с Захаром посоветуемся – и он решит, как с тобой поступать  следует. На попятный идти уже невозможно, наши деньги мы получим все равно, что  бы не случилось»!

Через несколько минут Ящер был уже на улице. Он сел в свою машину, рванул с  места, но через несколько метров внезапно остановился.

– По телефону, – решил он, внезапно струсив возможного гнева Захара, – по телефону  лучше сообщу. А потом поеду к нему. Как доеду, он уже, наверное, остынет…

Ящер набрал номер и глубоко выдохнул, прежде чем начать говорить.

– Алло, – услышал он голос Захара.

– Это я, – вдруг осипшим голосом проговорил Ящер.

– Что у тебя?

– У нас проблемы, Захар, – проникновенно сказал Ящер, – большие проблемы.

– Какие еще проблемы? – недоуменно, но уже и угрожающе произнес Захар, – у нас не  может быть проблем. Я подготовил вторую партию документов, Федор Михайлович эту  партию передал. Что еще нужно было тебе?

Ящер не нашелся, что ответить.

– Выходит, – продолжал Захар, – дело в тебе.

– Во мне? – тоскливо повторил Ящер, – этого-то я и боялся, – подумал он.

– В тебе, – подтвердил Захар, – где-то в своей работе ты допустил ошибку – дал  Николаю Николаевичу повод для подозрений.

– Нет, – твердо ответил Ящер, – ничего подобного не было. Ты же знаешь, Захар, я  всегда работаю чисто… Я никогда не допускал ошибки!..

– Значит, это – первая, – холодно заметил Захар, – помнишь, я тебе говорил, что  с тобой будет, когда ты ошибешься?

– Помню, – прошептал Ящер, и лоб его покрылся потом.

– Рассказывай, – проговорил Захар после длительной паузы, – в чем суть проблемы.

– Да ничего особенно страшного-то и нет, – сразу затараторил Ящер, – просто  Николай Николаевич решил отложить перевод второй части денег еще на два дня.

– Дьявол! – громыхнул Захар. – Как он тебе объяснил эту волынку?

– Да, в сущности, никак, – вздохнув, ответил Ящер, – что-то говорил о проблемах  с банком, но говорил так неопределенно, что я понял – проблема ни в коем случае  не в этом… Захар, ты меня знаешь! – прервавшись, снова выкрикнул в трубку Ящер,  – я тебя никогда не подводил! Сколько я уже служу тебе?! Такого верного  помощника, как я, ты нигде не найдешь! Захар!

– Прекрати истерику, – оборвал его Захар, – говори по делу… Господин Николай  Николаевич знает, что нашем случае – промедление смерти подобно? Ты ему говорил,  что с каждым потерянным днем, его прибыль будет значительно сокращаться? Неужели  он на это не клюнул?

– Я ему все говорил, – печально подтвердил Ящер, – видно было, что деньги он  терять не хочет, но задержать перевод он, видимо, решил твердо. И уж очень  сильно он напирал именно на два дня. У него – явно – какое-то дело, связанное с  нашим предложением – это точно.

– Это плохо, – сквозь зубы промычал Захар, – два дня… Судя по всему, он с кем-то  договорился насчет… Ты его телефонные разговоры за сегодняшний день прослушивал?

– Конечно, – с готовностью ответил Ящер, – но там ничего такого. У него же мобильник  – а мобильник у него с защитой – так просто не сканируется.

– Ч-черт, – протянул Захар, – не во времени дело… Я подождал бы и два дня, и три,  и четыре… Но этот Николай Николаевич что-то копает… Как бы все это не  закончилось провалом. Ящер! – голос Захара окреп и стал страшен. – Смотри! Я  провел такую работу, чтобы подобраться к господину Николаю Николаевичу, а тебе  осталось только сыграть роль молодого талантливого бизнесмена. Ну, если все  сорвется – значит, сорвалось только из-за тебя. Понял, что тебя ждет в этом  случае?

Ящер похолодел. Ему понадобилось собрать все свои силы, чтобы ответить:

– З-знаю…

Захар молчал. Тогда Ящер дрожащей рукой вытер пот со лба и заговорил снова:

– Я вот о чем подумал, Захар… Может быть, нам не церемониться с ним и… Снова  использовать твои способности? Как, например с Феденькой, а? Ведь все получилось,  лучше некуда…

Захар молчал довольно долго.

– Я подумаю над этим, – проговорил он, наконец, – дело в том, что с течением  времени жертва гипноза все равно вспоминает о сеансе и даже иногда – смутно о том,  что ей внушали. Может пройти несколько лет, но какой-либо случай в жизни, какая-нибудь  неожиданная встреча, какое-нибудь не совсем обычное сочетание слов возродят в  Николае Николаевиче воспоминания и тогда… Если наш план удастся, Николай  Николаевич будет думать, что обманут обыкновенным мошенником, а если мне придется  применить свои способности, непосредственно воздействуя на Николая Николаевича,  велик риск, что когда-нибудь он об этом узнает и тогда – вполне возможно – что  он выйдет на меня. А даже я не хотел бы иметь такого врага, как Николай  Николаевич. Он тесно связан с ФСБ – как каждый очень крупный бизнесмен, а вот  общаться с этой конторой мне очень не хочется. Теперь ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – подавленно проговорил Ящер.

– Так что, дружок, придется тебе все сделать самому, – сказал Захар, – я вступлю  в дело, если уж совсем будет плохо. Но в таком случае – если я буду вынужден  сделать это – я тебе не завидую, Ящер, – он сделал паузу, которую Ящер хотел  заполнить каким-то своим словом, но не нашел в себе силы заговорить, – смотри, –  продолжал Захар, – не подставь меня. Понял? Теперь приезжай ко мне. Поговорим  более детально. Жду.

И повесил трубку.

Ящер отключил телефон и, достав из кармана большой клетчатый платок, вытер  совершенно мокрое лицо.

– Вот дела, вот дела… – пробормотал он, заводя машину, – баба жабу родила…

* * *

  – Вылезай, голубчик! – весело скомандовал милиционер и легонько подтолкнул  Толстяка в бок. – Приехали. Сейчас отдохнешь у нас немного, а ты тебя пока  проверим по компьютеру.

В сопровождении двух патрульных Толстяк поднялся на высокое крыльцо районного  отделения милиции.

«Два автоматчика на крыльце, – считал он, стараясь меньше крутить головой во все  стороны, – дежурный сидит. Вот еще два мента курят на лавке… Куда меня, интересно,  посадят? В камеру? Я слышал, что для алкашей специальное место есть в каждом  отделении милиции. Называется как-то… собачник… мартышник…»

– Во-от, сюда, – подводя Толстяка, указал веселый милиционер, – добро пожаловать  в наш обезьянник, любезнейший.

«Ах да, – вспомнил Толстяк, – обезьянник…»

– Ого, – проговорил дежуривший у обезьянника милиционер, – еще один синемор  появился. Хорошо, а то сегодня у вас улов как-то не очень… Кроме этого жирного  только одного привезли… Не густо.

– Так ведь утро еще, – резонно заметил веселый милиционер, – погоди, часика два  – как раз самое опохмельное время начнется… Вот и повалят алкаши густым косяком,  только успевай дверь им открывать…

Железная дверь захлопнулась за Толстяком и он оказался в довольно просторной  комнате, где вовсе не было окон, вдоль стен тянулись грязные доски никогда не  поднимающихся нар, на которых уже спал какой-то оборванец.

– Так вот почему это ужасное место называется обезьянником, – негромко проговорил  Толстяк, – одна стена, разделяющая эту комнату и коридор, представляет собой прочную  металлическую решетку – от пола до самого потолка. Действительно, похоже на зверинец.

– Что это он? – заговорил за спиной Толстяка дежурный. – Разговаривает сам с  собой…

– Да… – махнул рукой веселый милиционер, – ненормальный он какой-то вообще.  Бормочет что-то себе под нос и бормочет… Наш наряд старухи вызвали. Он у них под  окном спал – в палисаднике. Ну, мы и приехали, забрали… Хотя кому он мешал…  Только что – людей своим видом пугал, так что ж… Ладно… Эй! – крикнул он,  обращаясь уже к Толстяку, – как там тебя… гражданин!

Застывший на середине обезьянника Толстяк обернулся.

– Ты это, слышь… посиди. Сейчас я перекушу и дам указания тобой заняться, –  сказал веселый милиционер, – поспи вон… Ты же, кажется, не выспался…

Толстяк, не зная, что ему на это ответить, машинально произнес:

– Спасибо…

Веселый милиционер и дежурный переглянулись и рассмеялись.

– Вежливый! – констатировал дежурный. – Интеллигент, наверное… Сейчас время такое,  что у меня этих интеллигентов – каждый день полная камера. Доценты, преподаватели,  музыканты… один раз директор школы попался. Актеры часто попадаются… Не говоря  уже про студентов… Ну ладно, – проговорил он, пожав руку веселому милиционеру, –  бывай, приятного аппетита!

Толстяк подошел к нарам и присел на них – как раз напротив спящего лицом к стене  оборванца. Толстяк оглядел шершавые тюремные стены и тоскливо вздохнул.

– Господи! – вырвалось у него. – Куда же я попал!

При звуках его голоса оборванец зашевелился и повернулся к Толстяку. Толстяк глянул  на него – опухшее лицо, всклокоченная борода, в которой застряли какие-то  травинки, обрывки бумажек и прочий мусор. Невероятных размеров синяк под глазом.

«Ну и рожа, – подумал Толстяк, – во сне приснится – умрешь, не просыпаясь. Но  тем не менее… где-то я этого человека уже видел… Но где я мог его видеть? У меня  никогда и не было знакомых из подобных социальных групп. Тем более, что я в  Москве всего третий раз в жизни…»

– Эй, – окликнул Толстяк оборванца, – ты кто?

Оборванец не смог ответить на этот – казалось бы, такой простой вопрос. Он вдруг  скривился и проговорил:

– Фраер…

– Какое же это имя… Имени своего не знаешь? – удивился Толстяк. – Собственного  имени?

Оборванец на несколько секунд затих, потом пробормотал имя, видимо, первое,  пришедшее ему на ум:

– Николай Гаврилович Чернышевский…

– Ого-го!!! – оглушительно заржал дежурный, с интересом прислушивающийся к  разговору. – И этот тоже интеллигент! Вот времена сучьи! Скоро вместо театра  люди в обезьянник будут ходит – на интеллигентов смотреть…

* * *

  Толпа спешащих людей в зале аэропорта сразу поглотила Михаила-Петра, отлетевшего  на несколько метров в сторону от пинка Васика.

Минуту Михаил стоял на месте, пытаясь разобраться в себе – что страшнее,  оставаться вот так или возвращаться к Васику. Наконец в его воспаленной мозгу  появилась мысль о том, что неплохо было бы найти вот ту девушку… Дашу! Она его  никогда не обижала и никогда от себя не прогоняла.

Тихонько поскуливая на ходу и вздрагивая от каждого толчка и резкого вскрика,  безумный путешественник, побежал туда, где, по его мнению должна была находиться  Даша.

После нескольких минут безуспешных поисков в толпе суетящихся людей, Михаил  вдруг увидел выход из аэропорта. Обрадованный, он затрусил туда.

– Там поменьше людей, – бормотал он себе под нос, – там мне будет не так страшно,  и, может быть, там я найду эту, как ее… Дашу.

Однако он ошибался. На площади перед зданием аэропорта толчея была, действительно,  не такая, как в самом помещении, но здесь – ужасно выли машины, и сам вид с  огромной скоростью носящихся туда-сюда аппаратов, изрыгающих утробные звуки и  клубы черного дыма, вызвал у Михаила-Петра жесточайших приступ страха, заставивший  его повернуться и побежать куда глаза глядят.

Конечно, непроизвольно Михаил-Петр выбирал место для того, чтобы спрятаться.  Трудно было отыскать безлюдный уголок в районе всегда кипящего аэрокотла, но  Михаилу это удалось. Уже через полчаса он забился под опрокинутый мусорный бак  на заднем дворе привокзальной забегаловки – и не смог удержаться от облегченного  выдоха.

Михаил-Петр провел в своем убежище несколько часов, после чего был атакован  появившимся на заднем дворе бомжом Степаном, который вот уже вторую неделю жил  под этим самым баком.

Удивившись такому плачевному состоянию своего гостя, Степан сменил гнев на  милость и потрепав Михаила-Петра за мокрую от слез бороду, сказал, что всякое  бывает… Что после запоев он сам – Степан – забывает не только собственное имя,  но и вообще – сам факт своего существования.

Степан выволок Михаила-Петра на свет божий и проговорил, ощущая, как  пробуждаются в его душонке давным-давно забытое чувство собственного достоинства.

– Не ссы! – торжественно проговорил Степан. – Я тебе помогу! Тебе что надо? Тебе  похмелиться надо. Вот тогда ты все и вспомнишь. И имя свое, и кто ты такой есть,  и все-все… Денег у тебя нет? – между прочим осведомился Степан.

Михаил-Петр замотал головой.

– Это плохо, – сказал Степан, – но поправимо. Нужно собрать бутылки и сдать.  Пойдем, я знаю место, где этого добра полно. Только это не наша территория. Там  Руслан Сморчок работает со своими, ну да ладно… Мы по-быстрому, никто ничего и  не заметит. Пойдем!

И Михаил-Петр послушно засеменил за Степаном.

* * *

  Пробуждение было ужасным для меня. Голова моя просто раскалывалась, руки отказывались  выполнять самые простые действие, как-то: протереть глаза и заставить  разлепиться намертво склеившиеся между собой веки.

Чтобы принять вертикальное положение, мне понадобилось что-то около пяти минут.  Наконец я села на кровати, а спустя еще минут десять смогла открыть глаза.

И тут же увидела перед собой сидящих рядом на креслицах Дашу и Васика.

– Вот так да, – многозначительно проговорил Васик и посмотрел на часы у себя на  руке, – половина третьего дня. А ты все спишь. Интересно, чем ты занималась  ночью?

Я вдруг подумала, получиться ли у меня выговорить хотя одно слово или нет? Надо  попробовать, хотя бы ради интереса. Для начала тщательно откашлявшись, я попыталась  произнести простенькое:

– Доброе утро…

Даша и Васик переглянулись. Улыбка слетела с лица Васика, а в Дашиных глазах  появился испуг.

– Что-что? – подавшись ко мне, переспросила Даша. – Не понятно… Повтори, Оля,  пожалуйста, что ты сейчас сказала?..

– Доброе… утро… – уже довольно сносно выговорила я.

– Доброе утро, говорит, – повернувшись к Даше, шепотом перевел Васик.

Даша кивнула.

– Оля… – Даша поднялась с кресла и подошла ко мне. Села на краешек дивана, –  расскажи нам, что случилось?

В моей голове тотчас мелькнула серая волчья тень и взвился к полной луне тоскливый  звериный вопль. Вспоминать все это… Нет уж, увольте…

– Ничего, – я старалась выговаривать слова, тщательно следя за каждым  произнесенным звуком, – просто я немного… заспалась.

– Да-а-а… – многозначительно прогудел со своего кресла Васик.

– Заспалась? – взвизгнула Даша. – Да ты посмотри на себя в зеркало! Ты же сама  на себя не похожа! И твой голос! Из того, что ты произносишь, я едва ли понимаю  половину! И потом – как ты объяснишь вот это?

Даша извлекла из-под дивана какую-то страшную тряпку, сплошь покрытую серыми  пятнами засохшей грязи и бурыми кровавыми пятнами.

– Халат… мой, – добросовестно ответила я, – был…

– Где ты была? – спросила Даша. – Где ты была этой ночью?

Я осторожно опустилась на диван. Нет, еще бы пару часиков соснуть и я была бы в  норме. Ну, почти в норме…

– Оля! – это уже голос Васика. – Где ты была? Скажи хотя бы что-нибудь!

– Что-нибудь, – слабым голосом повторила.

Никто даже не усмехнулся. Я стала погружаться в сон – будто меня затягивали  зыбучие пески.

Они – Васик и Даша – что-то еще говорили. Глухие звуки их голосов метались по  комнате, но до моего сознания не доходили.

«Нужно сказать им, – вяло толкалось у меня в голове, – но ведь это… Они знают,  что за мной охотится Толстяк. Но если они узнают, что сегодня ночью я воевала с  отродьями, рожденными заклинаниями нашего старинного врага Захара – а ведь то,  что произошло сегодня ночью – дело рук Захара – его одного и больше никого. Я  точно знаю – чувствовала его присутствие… Нет, сказать все-таки нужно. Чтобы они  знали, с какой стороны ждать опасности…»

– Захар… – проговорила я, не открывая глаз.

Даша и Васик тотчас умолкли. Несколько минут стояла полная, непрерываемая ничем  тишина.

– Что? – тихо переспросил Васик.

– Захар, – повторила я, – это он навестил меня прошлой ночью. Волки… его волки-оборотни…  Это его отродья. А он не смог меня победить, ага?

После того, как мой голос затих, тишина продолжалась еще несколько минут, до  того момента, как:

– Здорово! – произнес Васик. – То этот жирный колдун, то теперь и наш упырь из  прошлого вернулся. Кто еще? Кого еще ждать. Их двое, а нас… Знаете что, дорогие  товарищи, я думаю по поводу всего происходящего? – Васик выдержал интригующую  паузу и коротко громыхнул, – полный пиздец!