Глава 7

— Лучше всего нам сесть в Швейцарии, — сказал Джо Чип. Он включил коротковолновый аудиофон и набрал код Швейцарии. — Если мы поместим Рансайтера в тот же мораториум, где лежит Элла, мы сможем одновременно советоваться с обоими. Если соединить их электронными связями…

— Протофазонными — поправил его Дон Денни.

— Пусть так. Кто-нибудь помнит, как звать владельца того мораториума?

— Герберт… забыла, — сказала Типпи Джексон. — Какой-то Герберт.

— Сейчас, — Венди нахмурилась, вспоминая. — Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг. Герберт-Красота-Птичьего-Пения. Мистер Рансайтер перевел мне однажды, и я запомнила. Как жаль, что меня не назвали так.

— Выходи за него замуж, — посоветовал Тито Апостос.

— Я собираюсь замуж за Джо Чипа, — с детской серьезностью в голосе сказала Венди.

— О-о? — Глаза Пат блеснули. — Неужели?

— Ты можешь изменить и это? — спросила Венди. — Твоих способностей хватит?

— Я уже живу с ним, — сказала Пат. — Я его любовница. Я оплачиваю его счета. Утром я заплатила двери, чтобы она его выпустила. Без меня он так и сидел бы в своем блоке.

— И наш полет на Луну сорвался бы, — сказал Эл Хэммонд, глядя на Пат с каким-то сложным выражением на лице.

— Пусть не сегодня — но мы бы все равно полетели, — сказала Типпи Джексон. — Я вот думаю, как славно для Джо иметь любовницу, которая сама платит его входной двери. — Она игриво толкнула Джо плечом, и на лице ее мелькнуло выражение, озадачившее его: выражение одобрения и даже какого-то сексуального соучастия. Этакий легкий вуайеризм, подумал Джо. Получение удовольствия от чужой личной жизни…

— Найдите кто-нибудь телефонную книгу, — попросил он. — Сообщу в мораториум, пусть встретят нас.

Он посмотрел на часы. Еще десять минут полета…

— Вот она, мистер Чип, — сказал Йон Илд после недолгих поисков. Он протянул Джо тяжелую прямоугольную коробку с клавиатурой и микросканером.

Джо набрал «ШВЕЙЦ», затем «ЦЮР», затем «ВЗЛБ СОБР МОРА».

— Как на иврите, — сказала Пат. — Семантические сокращения.

Микросканер подергался, отбирая необходимую информацию, и выдавил из себя перфокарту, которую Джо ввел в аудиофон.

Аудиофон механическим голосом произнес:

— Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк…

— Какого года телефонная книга? — повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп.

— Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности.

— Не может быть — сказала Эди Дорн. — Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее.

— Всегда случаются накладки — сказал Тито Апостос.

— Только не в этом случае — возразила Эди. — В «Прэтфолл-2» Рансайтер вложил столько денег и сил… Это предмет его гордости.

— Был предметом его гордости — сказала Фрэнси.

— Не согласен — вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: — Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария. — Потом вновь обратился к Фрэнси: — Рансайтер все еще с нами — следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости.

Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо.

— Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг, — владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа. — Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр?

— Да, произошел несчастный случай, — сказал Джо.

— То, что мы называем несчастным случаем, — возразил фон Фогельзанг, — в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее…

— Я не хочу вступать в теологический спор, — сказал Джо. — Как-нибудь в другой раз.

— Но согласитесь, что именно сейчас — более, чем когда-либо, — теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником?

— Работодателем, — сказал Джо. — Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью-Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт?

— Сейчас он находится в холодильнике?

— Нет, он загорает на пляже во Флориде — с раздражением сказал Джо.

— Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»?

— Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха, — сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе… — Холлис заплатит за все.

— Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? — спросил Сэмми Мэндо. — Как интересно.

— Нет, — сказал Джо. — Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки.

За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого… Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех — именно он? Самый живой, энергичный…

— Зато теперь он будет рядом с Эллой, — сказала Венди.

— Да, в каком-то смысле… Не люблю мораториумы, — сказал Джо. — И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг… Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью-Йорк?

— Швейцарцы пионеры в этом деле, — сказала Эди Дорн. — У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где-либо.

— ООН следует запретить поддержание полужизни, — сказал Джо. — Это извращение природного порядка рождений и смертей.

— Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом, — поддразнил его Эл Хэммонд.

— Мы в створе порта Цюриха, — сказал Дон Денни. — Они принимают управление нашим кораблем. — Он, сгорбившись, отошел от пульта.

— Не унывай так, Дон, — сказала Эди Дорн. — Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми — все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами… Только представь себе это — и сразу станет легче.

— Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения, — сказал Джо. — В законах этой планеты столько дыр… Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли — насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели… — Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка… Его поймали именно так, как он сам предполагал.

Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал.

— Джо, — сказал Апостос, — тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да?

— Я всю обратную дорогу только об этом и думаю, — сказал Джо.

Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом.

— А кроме того, — сказал Джо, — я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль — за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны.

— Но ведь Объединение — наш друг, — сказал Сэмми Мэндо.

— После такой параши у нас не останется никаких друзей, — сказал Эл Хэммонд.

Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок-трансформер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем-то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку.

— Судя по всему, вы возвращаетесь не из увеселительной прогулки, — сказал фон Фогельзанг, пожимая Джо руку. — Мои люди могут начинать?

— Да, — сказал Джо. — Идите на борт и забирайте его…

Сунув руки в карманы, он побрел в сторону кафетерия. На душе было гадко. Опять все как обычно, подумал он. Мы снова на Земле. Холлис нас не прикончил — и мы счастливы. Лунная экспедиция, ловушка, кошмары и ужасы — все в прошлом. Начинается новая фаза — и мы ни при чем…

— Пять центов, пожалуйста, — сказала дверь кафетерия.

Джо подождал, пока из кафе не выйдет сидевшая там парочка, и ловко проскочил мимо них. Нашел свободное место, сел, облокотившись о стойку, и принялся изучать меню.

— Кофе, — сказал он наконец.

— Со сливками или с сахаром? — спросил автомат.

— И с тем и с другим.

В маленьком окошечке появилась чашечка кофе, два бумажных пакетика с сахаром и похожий на колбу молочник. Все это двинулось по стойке и остановилось напротив Джо.

— С вас один международный поскред, — сказал автомат.

— Отправьте счет Глену Рансайтеру в Нью-Йорк, — сказал Джо.

— Воспользуйтесь кредитной карточкой, — сказал автомат.

— Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками, пока я не расплачусь за…

— Один поскред, пожалуйста, — сказал автомат и начал зловеще тикать. — Иначе через десять секунд я вызову полицию.

Джо бросил монету в прорезь. Тиканье смолкло.

— Такие клиенты нам не нужны, — заявил автомат.

— В один прекрасный день такие, как я, восстанут и свергнут иго машин, — зло сказал Джо. — Тогда вернутся нормальные отношения, вернется теплота, и человеку, прошедшему через черт знает что, дадут чашку кофе независимо от того, есть у него наготове поскред или нет. — Он взял молочник и брезгливо заглянул в него: — И вообще, ваши сливки, или молоко, или что вы туда налили — прокисли.

Автомат не ответил.

— Вы намерены что-нибудь делать? Вы были так многословны, когда хотели получить поскред.

Платная дверь кафетерия открылась и пропустила Эла Хэммонда. Он подошел и сел рядом.

— Эти ребята уже перенесли Рансайтера в свой трансформер. Они спрашивают, не поедешь ли ты с ними?

— Посмотри на это, — Джо встряхнул молочник; жидкость, бывшая в нем, прилипла к стенкам густыми комочками. — А я заказывал сливки. Вот что получаешь за поскред в кафетерии самого современного космопорта Земли. Я не уйду, пока не получу обратно свой поскред или нормальные сливки. Я хочу кофе.

Эл Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно всмотрелся в его лицо.

— Что происходит, Джо?

— Сначала эта сигарета, — принялся перечислять Джо, — потом старая телефонная книга, теперь — сливки недельной давности… Я не понимаю, Эл.

— Выпей без сливок — сказал Эл — и пойдем проводим Рансайтера. Остальные наши пока побудут на корабле. А потом обратимся в ближайшее бюро Объединения и дадим им полный отчет.

Джо поднял чашечку: кофе был холодный, мерзкий, и то, что сначала казалось пеной, оказалось плесенью. С отвращением он оттолкнул чашку. Да что же такое делается? — растерянно подумал он. Что со мной происходит? Внезапно ему стало страшно.

— Забудь ты об этом кофе, — сказал Эл. — Пойдем же. Нужно, чтобы Рансайтера…

— Знаешь, кто дал мне этот поскред? — сказал Джо. — Пат Конли. И я сразу сделал с ним то, что обычно делаю с деньгами: потратил на ерунду. На чашку прошлогоднего кофе. — Под дружеским нажимом руки Эла он встал и направился к двери. — Может быть, съездишь со мной? Поможешь? Особенно при разговоре с Эллой. Как ей объяснить? Валить все на Глена? Сказать, что это была его идея — лететь на Луну? Так ведь это правда… А может, соврать — сказать, что была авария или что он умер своей смертью…

— Через какое-то время Рансайтер сможет общаться с ней, — сказал Эл. — И сам расскажет ей все.

— Так, может быть, подождем — пусть он сам ей все и расскажет? — предложил Джо, направляясь к трансформеру. — Почему нет? Он сам решил, что нам надо лететь на Луну, — вот пусть сам все ей и рассказывает. Он умеет с ней разговаривать. Он привык.

Вместе с Элом они вошли в кабину трансформера. За пультом управления сидел фон Фогельзанг.

— Вы готовы, джентльмены? — спросил он. — Тогда мы отправляемся в траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Рансайтера…

Джо издал невнятный звук и уставился в окно. Там были только инженерные сооружения космопорта.

— Снимайтесь, — сказал Эл.

Трансформер оторвался от земли. Владелец мораториума вдавил на пульте клавишу, и полились звуки «Торжественной мессы» Бетховена. «Agnus dei, — снова и снова повторяли голоса, — qui tollis peccata mundi…» Звуки симфонического оркестра электронных инструментов наполняли кабину.

— А ты знаешь, что Тосканини частенько подпевал, когда дирижировал при исполнении опер? — спросил Джо. — И в записи «Травиаты» его голос слышен, когда исполняют арию Виолетты в первом акте?

— Никогда не знал этого — сказал Эл. Он смотрел вниз на аккуратные кварталы Цюриха. Джо поймал себя на том, что и сам не может оторвать глаз от проплывающих внизу крыш.

— Libera me, Domine, — сказал он.

— Что это значит?

— Это значит: помилуй меня, Господи. Ты что, не знал? Я думал, это все знают.

— А что это тебе пришло в голову?

— Проклятая музыка. Выключите ее, — сказал он фон Фогельзангу. — Рансайтер все равно ничего не слышит. Слышу только я, а мне не хочется ее слушать. Тебе тоже, наверное, не хочется, а? — спросил он Хэммонда.

— Успокойся, Джо, — сказал Эл.

— Мы сопровождаем нашего мертвого шефа в заведение под названием «Мораториум Возлюбленных Собратьев», а ты говоришь — успокойся. Ты же знаешь, он вовсе не обязан был лететь на Луну. Послал бы нас, а сам остался бы в Нью-Йорке. А получилось, что человек, который больше всех нас любил жизнь, который лучше всех нас умел ею пользоваться…

— Ваш темнокожий приятель дал вам добрый совет, — сказал фон Фогельзанг.

— Какой совет?

— Успокоиться. — Фон Фогельзанг выдвинул ящичек под пультом и подал Джо веселенькую разноцветную коробочку. — Возьмите одну, мистер Чип.

— Жвачка с транквилизаторами, — сказал Джо, принимая коробочку и машинально открывая ее. — «Абрикосовая успокоительная резинка». Как ты считаешь, взять? — спросил он Хэммонда.

— Лучше взять, — сказал Эл.

— А вот Рансайтер не стал бы глотать транквилизаторы, — сказал Джо. — В нашей ситуации — никогда бы не стал. Никогда он не принимал транквилизаторов. Никогда в жизни. Знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь, чтобы спасти наши. Не так, чтобы прямо…

— Очень не прямо, — сказал Эл. — Ну вот, прилетели. Ты как — сможешь взять себя в руки?

— Когда я услышу голос Рансайтера, я буду полностью спокоен, — сказал Джо. — Когда буду знать, что хоть какая-то искорка жизни в нем еще сохранилась.

— Не стоит так волноваться, мистер Чип — сказал владелец мораториума. — Обычно мы получаем вполне удовлетворительный поток протофазонов. По крайней мере, вначале. Уже потом, когда срок полужизни подходит к концу, наступает печальная минута. Но при разумном планировании эту минуту можно отсрочить на много лет…

Трансформер коснулся земли. Фон Фогельзанг выключил мотор и нажатием кнопки открыл дверь.

— Добро пожаловать в Мораториум Возлюбленных Собратьев, — сказал он, пропуская Джо и Эла вперед. — Моя секретарша, мисс Бисон, сопроводит вас в зал свиданий. Побудьте там, и обстановка восстановит мир в ваших душах. Туда же вам доставят мистера Рансайтера, как только техники установят с ним связь.

— Я хотел бы присутствовать при этом, — сказал Джо. — Видеть, как его возвращают к жизни.

— Может быть, вы, как друг, объясните ему? — обратился владелец мораториума к Элу. — Вас он поймет лучше.

— Мы посидим в зале, — сказал Эл.

— Дядя Том, — презрительно сказал Джо.

— Все мораториумы таковы, — сказал Эл. — Пойдем, посидим в зале.

— Сколько времени вы будете работать?

— Через пятнадцать минут мы определимся. Если за это время не удастся получить устойчивый сигнал…

— Пятнадцать минут? Вы собираетесь пытаться вернуть его к жизни всего за пятнадцать минут? — Он повернулся к Элу: —Ты слышишь, Эл? Всего пятнадцать минут они хотят потратить на человека, который на голову выше их всех… — он понял, что сейчас заплачет. Навзрыд. — Пойдем отсюда, Эл. Пойдем…

— Пойдем, — сказал Эл.

Они поплелись в зал свиданий.

— Сигарету хочешь? — спросил Эл, садясь на диван, обтянутый синтетической кожей.

— Они истлели, — сказал Джо, не прикасаясь к пачке.

— В самом деле… — Эл сунул пачку обратно в карман. — Как ты узнал? — С минуту он ждал ответа. — Джо, ты падаешь духом легче, чем все, с кем я сталкивался. Нам повезло — мы живы. Могло быть наоборот: мы все лежали бы по холодильникам, а Рансайтер сидел бы в этом дурацком зале…

— Все сигареты в мире истлели, — сказал Джо. Посмотрел на часы: прошло десять минут. Он попытался понять, о чем думает. Мысли проплывали насквозь, как серебряные рыбки. Скользкие, неуправляемые, неприятные… Потом они исчезли, и пришел страх. — Если бы Рансайтер был жив и сидел бы здесь — все было бы как надо. Не знаю почему, но это так… Ты застал дантистов?

— Нет, — сказал Эл, — но я знаю, чем они занимались.

— Раньше у людей портились зубы, — сказал Джо.

— Я слышал об этом…

— Отец рассказывал, как ждал однажды приема. Каждый раз, когда медсестра открывала дверь, он думал: ну, все… сейчас начнется то, чего я боялся всю свою жизнь…

— Как ты сейчас, — сказал Эл.

— Да боже мой, почему этот кретин, который тут заправляет, не придет и не скажет, что Рансайтер жив?! Или что он мертв? Да или нет?

— Почти всегда — да. Статистика…

— На этот раз будет нет.

— Ты не можешь этого знать.

— У Холлиса есть отделение в Цюрихе?

— Безусловно. Но к тому времени, когда он пришлет сюда своего предсказателя, мы и так будем знать все.

— Я позвоню, пусть скажут по телефону. — Джо встал, пытаясь вспомнить, видел ли где видеофон-автомат. — Дай мне двадцать пять центов.

Эл помотал головой.

— Эл, в определенном смысле — ты мой подчиненный. Значит, ты должен подчиняться. После смерти Рансайтера руководство фирмой перешло ко мне. С момента взрыва бомбы. Это я решил доставить его сюда. Теперь я решил нанять предсказателя. Дай мне двадцать пять центов.

— Подумать только: Ассоциацией Рансайтера управляет человек, у которого в кармане нет ни цента. Держи. Увеличишь мне жалованье на эту сумму.

Джо потащился по коридору, потирая виски. Если разобраться, думал он, это совершенно противоестественное место. Нейтральная полоса между жизнью и смертью. Если не считать Эллы, перескочил он на другое, то я действительно сейчас глава Ассоциации. И буду им оставаться, пока Элла или Рансайтер не назовут того, кто займет этот пост на постоянной основе. А вдруг они назовут меня? Нет, ерунда. Не может управлять Ассоциацией человек, у которого такое финансовое положение.

Впрочем, предсказатель Холлиса может знать и это. Займу ли я официально пост главы фирмы? Да, это надо выяснить — вкупе с остальным. Предсказателя придется нанять в любом случае…

— Есть тут где-нибудь видеофон? — спросил он одетого в униформу сотрудника мораториума. — А, вижу, спасибо…

Подняв трубку и услышав гудок, он бросил в прорезь полученную от Эла монетку.

— Простите, сэр, но я не могу принимать монеты, вышедшие из обращения, — сказал видеофон и выплюнул монетку к ногам Джо.

— Как это понять? — Пыхтя, Джо нагнулся, чтобы поднять монету. — С каких это пор двадцатипятицентовики Североамериканской Конфедерации вышли из обращения?

— Простите, сэр, но монета, которую вы в меня опустили, была устаревшей монетой в четверть доллара бывших Соединенных Штатов Америки. Теперь она представляет собой только нумизматическую ценность.

Джо внимательно осмотрел монету. На ее потускневшей поверхности был с трудом различим профиль Вашингтона. И дата. Монета была сорокалетней давности…

— У вас проблемы, сэр? — спросил, подходя, служащий мораториума. — Я видел, что автомат выбросил вашу монету. Можно мне взглянуть на нее?

Джо протянул ему четвертак Соединенных Штатов.

— Не согласитесь ли вы принять за нее монету в десять швейцарских франков, которой вы вполне могли бы оплатить разговор?

— Отлично, — сказал Джо. Совершив обмен, он опустил монету в щель и набрал номер службы Холлиса — одинаковый во всех странах.

— Фирма «Таланты Холлиса», — хорошо поставленным голосом сказала возникшая на экране девушка с преображенным новейшей косметикой лицом. — О, мистер Чип! Мистер Холлис весь день ждет вашего звонка.

Естественно, подумал Джо, предвидение…

— Мистер Холлис поручил нам сразу же соединить вас с ним, он хочет лично заняться вашим делом. Подождите одну секунду, я соединяю, сейчас вы услышите мистера Холлиса, такова воля Божья… — Лицо девушки исчезло, и несколько секунд экран был пуст. Потом появилось лицо, только лицо, без шеи и туловища. Синее, мрачное, с глубоко запавшими глазами, напоминающими неправильно ограненные драгоценные камни: они сверкали, но блеск их был каким-то ненатуральным…

— Здравствуйте, мистер Чип, — сказало лицо.

Вот, значит, каков он, подумал Джо. Да, фотографии не передавали всего: неровностей и странных искажений, будто когда-то это лицо разбили вдребезги, а потом склеили, но не слишком тщательно…

— Объединение получит наш рапорт об убийстве Глена Рансайтера, — сказал Джо. — У них достаточно юристов, чтобы остаток жизни вы провели в тюрьме. — Он помолчал, но ответной реакции не дождался. — Мы знаем, что это сделали вы, — он уже понимал всю бессмысленность своего поступка.

— Что касается цели вашего звонка, — сказал Холлис змеиным голосом, — то мистер Рансайтер не будет…

Джо повесил трубку. Рука его дрожала.

Он вернулся в зал свиданий. Там сидел мрачный Эл и крошил в пальцах то, что было когда-то сигаретой.

— Нет, — сказал Джо.

— Приходил Фогельзанг, — сказал Эл. — Хочет тебе что-то сказать. Шесть против восьми, что у них сложности и он сейчас начнет крутить. Вместо того, чтобы прямо сказать: нет… И что же теперь?

— Холлис должен ответить за это.

— Безнадежно. Нам его не достать.

— Объединение… — Джо оборвал себя. Вошел владелец мораториума, бледный и измученный. Видно было, сколько сил он прилагает, чтобы выглядеть мужественно и твердо.

— Мы сделали все, что могли, — сказал он. — При таких низких температурах электрическое сопротивление отсутствует. Мы должны были получить сильный и чистый сигнал. Но усилитель воспроизводит лишь шум с частотой около шестидесяти герц. Прошу учесть, что далеко не сразу клиент попал в необходимые температурные условия. Прошу не забывать об этом.

— Мы не забываем, — сказал Эл и тяжело поднялся. — Вроде бы все?

— Надо поговорить с Эллой, — сказал Джо.

— Сразу? — Эл покачал головой. — Отложи на утро. Выспишься, обдумаешь ситуацию… Поезжай домой и поспи.

— Ехать домой, — сказал Джо, — это ехать к Пат Конли. Она меня замучает…

— Тогда возьми номер в отеле, — сказал Эл. — Исчезни. Я вернусь на корабль, расскажу нашим, как дела, и подготовлю рапорт в Объединение. Дай мне письменное поручение заняться этим… — он повернулся к Фогельзангу: — Нет ли у вас ручки и листа бумаги?

— Знаешь, с кем бы я поговорил? — сказал Джо. — С Венди Райт. Она может подсказать, что делать. Я ценю ее мнение. Сам не знаю почему. Что-то в ней есть такое…

Он вдруг заметил, что звучит тихая музыка. Та же, что на борту трансформера. «День гнева, день страдания, — мрачно выводили голоса, — мир обращается в пепел, как предрекала Сивилла…» Реквием Верди. Наверное, каждое утро, приходя на работу, фон Фогельзанг собственноручно включает эту музыку…

— Возьмешь номер в отеле, — сказал Эл, — а я шепну Венди Райт, чтобы навестила тебя там.

— Неловко, — сказал Джо.

— Что? — воззрился на него Эл. — В такое время? Когда вся организация может пойти ко всем чертям в пекло, потому что ты никак не можешь взять себя в руки? Сейчас годится все, что приведет тебя в форму. Иди звони в отель, потом скажешь мне…

— Наши деньги ни черта не стоят, — сказал Джо. — Я не смогу никуда позвонить, пока не найду коллекционера, готового обменять наши монеты на современные.

— О Иисус! — тяжело вздохнул Эл и покачал головой.

— Я, что ли, состарил эти монеты? — взвился Джо.

— В каком-то смысле — в очень странном смысле, Джо, — да, ты. Я пока не могу этого объяснить… я не могу даже понять… но смогу. Когда-нибудь. Ладно, пойдем на корабль. Заберешь Венди и тихо смоешься.

«И страх Господень овладеет призванными на суд Его…» — пел хор.

— Чем я буду расплачиваться — они не принимают наших денег! — не мог остановиться Джо.

Выругавшись, Эл достал бумажник.

— Так, эти годятся, хотя и старые… а эти уже нет, — он брезгливо отшвырнул от себя потерявшие ценность монеты. — На, возьми, — он насильно всунул в руку Джо несколько кредиток. — Хватит на ночь в отеле, на завтрак и на легкую выпивку. Отправлю за вами корабль из Нью-Йорка.

— Я тебе все верну, — сказал Джо. — Как исполняющему обязанности директора мне положено неплохое жалованье. Тогда я расплачусь с долгами, с налогами, заплачу все штрафы и пени…

— Без Пат Конли?

— Я пошлю ее к черту.

— Могу себе представить…

— Начну новую жизнь. Сначала. — Я смогу руководить фирмой, подумал Джо. И никогда не допущу подобной ошибки… не позволю выманить нас с Земли и засунуть в мышеловку…

— Мне кажется — сказал Эл — ты слишком любишь проигрывать. И вряд ли перемена обстоятельств может тебя от этого отучить…

— Наоборот, я всегда стремился к успеху, — возразил Джо. — Рансайтер видел это, потому и назначил меня в завещании своим преемником. Там сказано, что я становлюсь главой фирмы, если не удастся вернуть его к полужизни в Мораториуме Возлюбленных Собратьев либо в другом респектабельном мораториуме, который я выберу… — Самоуважение Джо все росло и росло; он видел уже впереди самые блестящие возможности, видел так четко, как видят их предсказатели… и тут он вспомнил о способностях Пат. «Грянут трубы, и мертвые встанут, чтобы предстать пред троном Всевышнего…» — выводил хор.

— К черту ты ее послать не сможешь, — поняв по лицу Джо, о чем он подумал, сказал Эл. — С ее способностями…

— Я сниму номер в «Раут-отеле», — сказал Джо. — Воспользуюсь твоим советом. — Эл прав, подумал он, ничего у меня не получится… Пат просто сотрет меня в порошок. Я обречен — в самом классическом смысле этого слова. Ему представилась птица в силке… мгновенно постаревшая птица. Он поежился: образ этот показался ему пророческим. Эти монеты. Вышедшие из обращения. Нужные только нумизматам. Для музейных коллекций… Не в этом ли все дело? Не знаю…

«Смерть отступает, и природа внимает гласу Судии, покуда прах восстает из гроба», — хор пел, и пел, и пел…