"Усталая смерть" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

8.

Эвакуация из здания проходила с помощью ОМОНа. Не так просто было прогнать со своих мест тысячную толпу чиновников. Никто не мог поверить, что здание заминировано. Одни бросали все и бежали сломя голову, других приходилось выдворять силой. Милиция ни с кем особо не церемонилась. Людей выводили на улицу и отгоняли за оцепление. Все улицы и переулки, ведущие на площадь, были перекрыты. Но центр есть центр, и оттеснить толпу в зону полной безопасности не удавалось. Улицы, прилегающие к площади, забились плотным потоком людей, жаждущих увидеть падение центра капитализма. Кто-то плакал, кто-то хлопал в ладоши, а кто-то терял сознание, но не мог упасть, сдавленный людьми со всех сторон. Лозунг древних греков «Хлеба и зрелищ», как видно, оставался актуальным и по сей день. На площади стояли только машины и громадная башня «Дальнефти».

В здании напротив сквера, из которого также вывели всех служащих страховой компании, разместили штаб, где собралось теперь все руководство милиции, городской администрации и Федеральной службы безопасности.

Сергей стоял рядом с Марецким и Журавлевым возле подъезда, где работал штаб, и тоже ждал. Они все ждали. И прибор Белоусова включился. Загорелась зеленая лампочка, и стрелка отошла на шкалу с цифрой шестьдесят. Сергей выдвинул антенну и начал водить прибором из стороны в сторону.

— Ну что, Сергей? — спросил Марецкий.

— Бомба и датчик в здании. У меня час времени.

— Ждите здесь. Я к генералу, — сказал Марецкий и зашел в подъезд.

Черногоров занял кабинет директора страховой компании на втором этаже. Он сидел за столом и разговаривал по телефону. Вокруг него стояли полковники и внимательно вслушивались в слова руководителя.

— Нет, Антон Борисыч, решение должно быть принято однозначно. Вы — командующий, и ваш приказ выполнят. Если вы этого не сделаете, то мы упустим особо важных преступников. Неужели вы хотите, чтобы о последствиях стало известно президенту?

— Еще раз прошу меня выслушать, Николай Викторович. Тихвинский даже не спонсор, он меценат. Его пожертвования на переоборудование десантных войск составляют свыше шестидесяти миллионов долларов. Я только что разговаривал с командиром полка. Да, Тихвинский обратился к нему с незначительной, по сравнению со своими пожертвованиями, просьбой. Он заказал вертолет на пять часов вечера всего на два часа, а также транспортный самолет на шесть вечера на четыре часа. Расходы на топливо он берет на себя. Но при чем здесь террористы? Отказать Тихвинскому — значит лишить десантников финансовых вливаний.

— Мы теряем время. Теперь вы меня послушайте, Антон Борисыч. Приказывать я вам не могу. Но предлагаю компромисс. Вы выполните просьбу Тихвинского. Отправляйте вертолет в нужный квадрат в назначенное время. Пусть летит. Но он должен вернуться на базу через час. Так?

— Так.

— Отлично. Мои люди встретят вертолет. Ваша задача будет выполнена. Но на посадочной площадке в Тучкове органами правопорядка пассажиры вертолета будут арестованы. Это гражданские люди и к авиации не имеют никакого отношения. Все, что от вас требуется, — это пропустить машину с моими людьми на территорию аэродрома и не препятствовать аресту преступников. После этого вам

не придется готовить к вылету самолет и запрашивать воздушный коридор. Вы Тихвинскому обещали помочь с техникой и выполнили его просьбу. А предоставлять охрану его друзьям он вас не просил. Он первый открестится от них, узнав об аресте. Будьте в этом уверены. Думаю, что и сам великий олигарх не сегодня-завтра окажется за решеткой. Но ваша совесть будет чиста.

— Хорошо. Такой план меня устраивает. Я свяжусь с командиром полка и дам необходимые распоряжения.

— И еще. Не афишируйте наши планы. Никто не должен знать, что на территории аэродрома находятся сотрудники милиции и прокуратуры. Мы не должны спугнуть пассажиров.

— Это мне понятно. Все сделаем, как надо.

Черногоров бросил трубку и обернулся к одному из полковников.

— Дайте распоряжения включить сотовые линии. Мне необходимо наладить связь со службами, работающими по маршрутам преследования.

Полковник взялся за телефонную трубку.

Марецкий подошел к столу.

— Товарищ генерал, таймер взрывного устройства начал отсчет времени. Необходимо пропустить в здание сапера.

— Рехнулся, Степан? Чтобы мальчишка взлетел на воздух вместе со зданием! Нет, категорическое нет! Я не возьму жизнь пацана на свою совесть, а на кирпичи мне плевать. Пусть рушатся…

В кабинет буквально ворвался высоченный широкоплечий мужчина с седой шевелюрой, строгим красивым лицом и в шикарном костюме.

— Послушайте, генерал! Я финансовый директор «Дальнефти» Дворкин. На четырнадцатом этаже в сейфах осталось семьдесят три миллиона долларов. Деньги принадлежат компании. Мы должны их вынести из здания любой ценой. Но ваши люди упрямы, как ослы. Мне нужно десять человек и двадцать минут времени.

— Не говорите чушь, господин Дворкин. Здание взлетит на воздух с минуты на минуту, и ни один человек не выйдет за пределы оцепления. И кто вас пропустил через кордон? Марецкий, выведи отсюда господина финансового директора и сопроводи его за линию барьера.

Степан взял растерянного громилу под руку и вывел из кабинета. Если бы он не был абсолютно седым, то стал бы им после такого резкого отпора. С этим человеком еще никто так не разговаривал.

— Боже! Что же мне делать? Я же расписался в получении денег, а нас, как котят, выкинули на улицу. Это же произвол!

Он рванулся обратно к кабинету, но майор его удержал.

— Спокойно, господин Дворкин. Выход можно найти.

Седовласый красавец глянул на Степана.

— Послушайте. Я готов заплатить сто тысяч долларов за спасение денег и документов. Там договора на миллиардные сделки, акции, деньги.

— Я вам вряд ли смогу помочь. — Марецкий вывел предпринимателя на улицу. — А вот тот невысокий паренек с рюкзаком за плечами может стать вашим настоящим спасителем.

— Он? — удивился Дворкин, увидев Сергея.

— Он, он. Вот ему действительно деньги не помешали бы.

Они подошли к Сергею. Парень нервничал.

— Осталось пятьдесят минут, — бормотал Сергей. — Как мне перескочить через площадь? Не дадут же, придурки.

— Послушайте, молодой человек, — ласково заговорил Дворкин, — вот этот черный «лексус» принадлежит мне.

У тротуара стоял шикарный автомобиль. Сергей глянул на высоченного детину.

— И что?

— Садитесь рядом с водительским местом, а потом я сяду, и мы попробуем решить проблему.

Так они и сделали. Возле штаба толпилось много людей в милицейской форме, но никто не обратил внимания на садящихся в машину мужчин. Движение на площади замерло, и она пустовала, как ладонь нищего.

— Вы кто? — спросил Дворкин.

— Человек, который может обезвредить бомбу.

— Уверены? у

— Фифти-фифти.

— Вы же еще молоды…

— Бросьте, обычная работа. Если мы сейчас резко рванем с места, я успею.

— Хорошо, друг! За мной не заржавеет. С Богом!

Все замерли. Визг, дым из-под колес. Машина взревела и ракетой сорвалась с места. Никто и глазом моргнуть не успел. Лимузин в мгновение пересек площадь и с визгом затормозил у открытых дверей опустевшего здания.

— Храни тебя Господь, сынок!

Сергей выскочил из машины и скрылся в здании. Машина сделала крутой вираж и вновь пересекла площадь, встав на свое прежнее место. Трюк занял меньше минуты. Люди стояли с открытыми ртами и не могли понять, что произошло.

Лишь двое, притулившись в стороне, ехидно ухмылялись. Журавлев хлопнул Марецкого по майорскому погону.

— Ты хоть одну молитву наизусть помнишь?

— Боже, царя храни.

— Это гимн, а не молитва. Ну да все равно. Господи, Серегу храни. Надеюсь, и на этот раз смерть обойдет его стороной. Он же заколдованный!

— Глупости. Смерть уже обожралась. Устала костлявая за своими жертвами гоняться. Пора бы совесть поиметь. Хватит уже.

Герман Поплавский добрался до места без особых приключений.

Два брата долго обнимались и целовались. Сели у костра, и Юрий достал шампанское из сумки.

— Французское. «Брют». Припас для нашей встречи. Я знал, что она состоится. Самое страшное уже позади. Теперь ты свободен!

— Уверен? Таких, как мы, на свободе не держат. Милиция не дремлет. Сейчас весь район берут в кольцо.

— Пусть берут, Гера. Скоро прилетит ангел на крылышках и в считанные минуты перенесет нас на сорок верст к северу. А там нас ждет еще один крылатый спаситель. Тысяча километров к югу, потом машина, катер, солнечная Грузия и до Турции рукой подать. Завтракать будем где-нибудь в Стамбуле или Анкаре. А они пусть прочесывают леса и болота. У них работа такая. А денег нам до конца жизни хватит. Можешь свой научно-исследовательский институт открыть где-нибудь в тихой доброй Европе или Латинской Америке.

— Звучит заманчиво. Чем же займешься ты?

— О, у меня незаконченный проект тихвинских угодий. Работы непочатый край.

— Может быть, и новый клуб спроектируешь?

Юрий глянул на брата.

— Хочешь начать все заново?

— А почему нет? Секс-бизнес во всем мире приносит огромные доходы. А красивых женщин везде хватает. Стоит подумать об интернациональном клубе. Японочки, индианки, мулатки, француженки, арабки и даже русские.

Юрий разлил в припасенные хрустальные бокалы шампанское.

Где вы видели, чтобы в весеннем влажном лесу у костра двое уже немолодых людей пили из хрустальных фужеров шампанское и поднимали тост за создание новой «зоны» на поприще секс-индустрии.

А ведь и такое может случиться!

Стрелка прибора все больше и больше склонялась к нулю. Время летело слишком быстро. Сергей не думал об опасности. Он радовался тому, что впопыхах при эвакуации никто не успел закрыть двери, в скважинах торчали ключи. Но были и проблемы. Здание обесточили, и в коридорах, где не было окон, пришлось пользоваться шахтерским фонариком, надетым на лоб. Казалось, он предусмотрел все. Полный рюкзак инструментов. Он шел, не спуская глаз со стрелки локатора, будто держал в руках компас.

На третьем этаже стрелка упала на двойку. Он повернул направо. Лестничная клетка. Сергей вышел на площадку, и стрелка замерла на нулевой отметке.

В стене имелась ниша, закрытая железной дверцей, запертой на замок и с надписью красными буквами «Пожарный кран».

«Вот они куда тебя замуровали! Мудрое решение!»

Он снял рюкзак и вытряхнул на пол все его содержимое. В ход пошли кусачки, бокорезы и, наконец, монтировка. С замками он справился быстро. Дверцу сорвал с петель и отставил в сторону.

В темной нише ярко светились красные огоньки таймера, отсчитывающие секунды. Мигали индикаторы. Грозные и неумолимые цифры показывали ему, что до взрыва осталось двадцать шесть минут.

Сергей вздохнул. Самое главное сейчас не думать о времени, а делать свою работу. Лишняя нервозность может все испортить, или, другими словами, взорвать полрайона в центре Москвы.

Леха оказался прав. Датчик был прикручен к трубе изоляционной лентой.

Сергей поднял с пола струбцины и начал примерять каждую. Подошла только одна. Он надел тиски с нижней части трубы и стянул датчик с обеих сторон, подставив резинки на зажимах, чтобы не повредить аппарат. Теперь он держался прочно. Изоляцию пришлось срезать ножом, но она очень плохо отдиралась от верхней крышки. Секундомер продолжал неумолимо отсчитывать секунды.

Оголив крышку, он взял отвертку и осторожно отвинтил болты. Таймер продолжал работать и после того, как он отложил его в сторону.

Батарейка шахтерского фонаря подсела, и луч уже не был таким ярким. Наконец он обнаружил реле.

Оно находилось под платой, и требовался очень тонкий и узкий, размером со спичку, кусочек текстолита, чтобы просунуть его между контактами. У него имелся большой запас пластин разных размеров, но не таких узких. Ни одна не подходила.

На раздумья времени не хватало. Он обломил кусачками одну пластину, сел на ступени и начал ее обтачивать об каменную лестницу. О надфилях и напильниках он не подумал. В таких делах подобный инструмент не использовался.

Фонарь пришлось выключить, чтобы не растрачивать энергию батарейки. Работал на ощупь, вслепую, обливаясь потом. Текстолит плохо поддавался обработке. Терять драгоценные секунды на примерку он не мог. Светящаяся крышка таймера показывала остаток времени. У него имелось еще семь минут. Сергей тер и тер текстолит о ступени, сдирая кожу на пальцах вместе с капризным материалом.

Пластинка становилась тоньше и тоньше. И вот он решил, что она доведена до нужного размера. Встал, включил фонарь и подошел к датчику.

До взрыва оставалось три минуты десять секунд.

Нет. Он не мог! От перенапряжения тряслись руки.

Сергей вздохнул. Опустил руки, закрыл глаза и запрокинул голову. Он стоял не двигаясь, восстанавливая дыхание, и слышал, как бешено колотится сердце. О таймере пришлось забыть. Собрав остаток сил и волю в кулак, он вновь склонился над датчиком. От напряжения глаза начали слезиться. Свет тускнел. Вцепившись левой рукой в раму, он превратил ее в некий упор и положил правую руку сверху. Держа в пальцах текстолитовую зубочистку, он начал подсовывать ее под плату. Все внимание было сосредоточено на контактах. Пластинка должна попасть точно в то место, где они должны замкнуться. Таймер отсчитывал последние секунды. Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль. Контакты сомкнулись, зажав пластинку с двух сторон, Сергей зажмурился и ждал.

Тишина! Опять тишина! Он жив! Получилось!

Но пластинка была слишком тонкой и могла в любую секунду выскользнуть.

Сергей ослабил струбцину и осторожно взял датчик в руки. Он держал увесистый пенал, как пасхальное яйцо из тончайшего стекла. Приподняв его над головой, Сергей едва увидел мелкие шурупчики в нижней крышке. Присев на корточки, он нащупал на полу тонкую отвертку и, стирая рукавами с лица пот и слезы, начал осторожно выкручивать мелкие болтики. Один, второй, третий, четвертый. Крышка упала, и из гнезда вывалилась крохотная батарейка. Таймер тут же погас.

Вот теперь он мог быть по-настоящему спокойным и уверенным в завершении операции.

Площадь ждала с замиранием. Люди превратились в статуи. Толчея прекратилась.

Двери здания распахнулись, и на свежий воздух вышел молодой парень в серой куртке, с рюкзаком за спиной. Он сделал несколько шагов вперед по брусчатке и поднял правую руку вверх, сжимая в ней какой-то черный пенал, похожий на блок сигарет.

Толпа взревела и прорвала оцепление.

В семнадцать часов двадцать минут военный вертолет приземлился на посадочной площадке. Двери отворились, и по трапу спустились двое пожилых мужчин: один в кожаной куртке, второй в промасленной телогрейке.

Их встречали странные люди. Во-первых, они были в штатском, а во-вторых, среди них находилась женщина. Трудно себе представить, что в десантных войсках служат фотомодели. Да и хлеба с солью они в руках не держали.

Братья Поплавские немного растерялись.

Группа во главе с дамой приблизилась к пассажирам.

— Добрый вечер, Юрий Емельянович и Герман Емельянович. Мне доверили честь встретить вас и сопроводить во внутренний изолятор Главного управления милиции, другими словами — на Петровку. Рада вам представиться: следователь по особо важным делам столичной прокуратуры Ксения Михална Задорина. Любить и жаловать меня не прошу, но мне придется с вами работать. И я думаю, наши встречи будут проходить часто и продуктивно. Вы оба арестованы. Обвинения вам будут предъявлены в течение семидесяти двух часов. А сейчас прошу в машину.

На руках задержанных гениев защелкнулись наручники. Ни одного человека в военной форме братьям так и не удалось увидеть, так же как и самолетов на взлетной полосе, готовых подняться в небо. Путешествие закончилось не столь радужно, как они рисовали в своем воображении.

Сергея качали на руках, потом допрашивали генералы, хлопали по плечу. И наконец финансовому директору «Дальнефти» удалось протиснуться к парню.

— Ну, Серега, все! Считай, что ты обеспечен на всю оставшуюся жизнь. Я за свои слова отвечаю.

Дворкин снял с руки часы и протянул Сергею.

— А это от меня лично. Самые точные в мире. Платиновый «роллекс». Живи столько, сколько они будут работать!

— Вечно не живут, — усмехнулся Сергей.

— Видишь часы на башне? Они ходят по твоим стрелкам. Я башенные часы делал на заказ. Точно такие же висят на здании Лубянки. Когда-то там моего деда замучили. Великий был финансист. И я заказал такие же, чтобы теперь они отсчитывали новое время для новых поколений.

— На Лубянке? — переспросил Сергей. — Там, где КГБ?

— Ну да. Только теперь они не кусаются. А их главного идола снесли к чертовой матери!

— Дзержинского?

— А кого же еще?

— Который час?

— Так часы-то теперь у тебя.

Стрелки показывали без десяти минут шесть.

— А где эта площадь?

Дворкин показал рукой на одну из улиц.

— Квартала три, потом направо, еще пару кварталов, а потом…

— Я понял.

И парень помчался во всю прыть к указанной улице. Все правильно. Ему сердце подсказывало дорогу. Он даже ничего не видел перед собой.

Выскочив к метро, он подбежал к цветочной палатке и протянул продавцу свой платиновый «роллекс».

— Возьми в залог до завтра. Мне нужны все твои розы. Слышал? Все!

Кавказец, очевидно, знал толк в часах и дал парню цветы. А может, и не в часах дело было. Кто знает, что он сумел прочесть в его глазах.

Завизжали тормоза автомобилей. Площадь перебегал какой-то псих, которого за букетами и видно-то не было. Он летел как угорелый через бурный поток машин, движущихся по кругу возле того места, где когда-то возвышался грозный и мрачный памятник Железному Феликсу.

Но сейчас там стояла хрупкая девушка, трясущаяся на сильном ветру.

Они встретились в самом центре на месте постамента, обнялись и очень долго целовались, а цветы, рассыпаясь, падали к их ногам.

Многие водители и пешеходы останавливались и издали наблюдали за странной и необычной картиной. Кино, что ли, снимают? И только один старик задумчиво сказал:

— Вот все спорят и спорят, кому здесь памятник ставить. Митинги, вопли, раздоры! А чего спорить-то? Вот он, уже стоит! Памятник вечности. Потому что любовь вечна!