"Слэн" - читать интересную книгу автора (Ван Вогт Альфред)

Глава 4

Для Джомми Кросса наступил длительный период перемежавшейся тьмы и душевной путоты, которые в конце концов смешались в серо-стальную паутину реальности. Он открыл глаза, чувствуя страшную слабость.

Он лежал в маленькой кроватке, глядя на грязный потолок с осыпавшейся во многих местах штукатуркой. Стены были шероховатыми, серыми, потемневшими от времени. Стекла в единственном окне были потрескавшиеся и пожелтевшие.

Он лежал, укрытый грязными лохмотьями, которые когда-то назывались серым одеялом. Из старого матраца торчала солома, и вся постель была пропитана затхлым, невыветрившимся запахом. И хотя он был очень слаб, он все же сбросил с себя тряпье и попробовал встать. Угрожающе загремела цепь, и мальчик почувствовал боль в правой лодыжке. Он лег на спину, тяжело дыша от напряжения и застыл. Он был прикован цепью к этой омерзительной кровати!

Тяжелые шаги вывели его из оцепенения. Он открыл глаза и увидел высокую изможденную женщину в бесформенном платье. Она стояла у двери, и ее черные глаза, похожие на две яркие бусинки, были устремлены на него.

— А-а…, — протянула она, — новый постоялец Гренни пришел в себя. Теперь, я думаю, мы можем познакомиться. Вот хорошо! Вот хорошо!

Она потерла свои маленькие ручонки.

— Мы прекрасно уживемся, не так ли, мой мальчик? Но ты должен будешь сам зарабатывать себе на пропитание. Гренни не потерпит лодыря на своей шее. Нет, сэр. Нам об этом нужно обязательно сердечно побеседовать. Да, да, — она с вожделением взглянула на него, — чистосердечно поговорить.

Джомми смотрел на старуху с каким-то отталкивающим очарованием. Когда-то худое, слегка сутулое создание ворча пристроилось на кровати у его ног. Он постарался как можно дальше отодвинуться от нее, настолько дальше, насколько это позволяла цепь. Его поразило то, что ему никогда прежде не приходилось видеть такое лицо, которое так соответствовало зловредному характеру этой карги, скрываемого за маской старой плоти. Он с отвращением сравнил ее сморщенную, яйцеобразную голову с вмещавшимися в ней мозгами и удивился их сходству. Каждая извилистая линия этого ужасного лица имела свой аналог в мозгу.

Видимо, его мысли появились в выражении лица, потому что она с неожиданной жестокостью произнесла:

— Да, да, мой мальчик. Посмотришь сейчас на Гренни и никогда не подумаешь, что когда-то она была известной красавицей. Ты и не подозреваешь, что мужчины когда-то боготворили белизну ее тела. Но не забывай, что эта старая ведьма все же спасла тебе жизнь. Никогда не забывай об этом, или Гренни выдаст тогда неблагодарного полиции. И как они будут рады, когда почувствуют слэна в своих лапах. Как это понравится им! Но Гренни так же добра к ним, как и они к ней. Первое правило у Гренни — делать то, что заблагорассудится.

«Гренни? Действительно ли это ее настоящее имя?»

Он рылся в ее памяти, стараясь найти в глубинах ее мозга настоящее имя. Но там были только туманные образы глупой, мечтающей о сцене девчонки, распутной, напропалую торгующей своим обаянием, потерявшей всякую честь, низведенной до уровня улицы, ожесточившейся и уничтоженной несчастьями. Ее истинная сущность была погребена в сточной яме творимого ею зла и гнусных помыслов. В ее памяти была бесконечная вереница краж, мрачный калейдоскоп еще более омерзительных преступлений. В ней было даже убийство, совершенное…

Содрогнувшись от увиденного, Джомми прекратил дальнейшие исследования этой изломанной души. Старая негодница склонилась к нему, ее глаза как-будто сверлили его.

— Это правда, — спросила она, — что слэны могут читать мысли?

— Да, — признался Джомми. — и я могу видеть, о чем вы думаете. Но в этом нет никакой пользы.

Она мрачно рассмеялась.

— Значит, ты не читаешь все мысли в мозгу Гренни? Гренни, могу тебя заверить, совсем не дура. Гренни очень умна, и она знает, как придумать, чтобы заставить слэна остаться и работать на нее. Его надо отпустить на волю, но он должен делать то, что нужно для Гренни. Будучи слэном, он поймет, что до тех пор, пока он не вырастет, эта каморка будет для него самым безопасным местом. Так что же, разве Гренни не умница?

— Я вижу, что у вас на уме, но я не хочу с вами сейчас ни о чем говорить, — зевая, сказал Джомми. — Когда мы, слэны, больны, а это случается не часто, мы просто спим и спим. То, что я сейчас проснулся, означает, что мое подсознание встревожилось и заставило меня проснуться, потому что ему показалось, что я в опасности. У нас, слэнов, много разных защит, кроме этой. Но сейчас я должен как можно скорее заснуть, а встану, скорее всего, уже здоровым.

Черные, как уголь, глаза расширились. Он увидел, что ее похотливый разум отступил. Она потерпела поражение в выполнении своей главной цели — немедленно нажиться с помощью своей добычи. Жадность уступила место жестокому любопытству, но намерения дать ему выспаться не было в ее мыслях.

— Это правда, что слэны делают из людей чудовищ?

Ярость охватила разум Джомми. Усталость как рукой сняло. Он сел на кровати, весь охваченный гневом.

— Это ложь! Это одна из самых ужасных небылиц, которые люди распускают о нас, чтобы мы казались чуждыми всему человеческому. Чтобы заставить каждого человека ненавидеть нас и убивать первого же встречного слэна.

Он в изнеможении откинулся назад, ощущая, как приступ ярости покинул его.

— Мои мать и отец были самыми лучшими изо всех живых людей, — сказал он, немного помолчав. — И они были ужасно несчастливыми. Однажды они повстречались на улице и увидели, что они слэны. До этого каждый из них вел одинокую жизнь, но никому они не причиняли вреда. Это вы, люди, являетесь преступниками! Отец не боролся изо всех сил, как он мог, когда его, как собаку, загнали в угол и убили выстрелом в спину. Он мог бы бороться! Он обязан был бороться! Потому что у него было самое ужасное оружие, которое когда-либо видел мир, — настолько ужасное, что он не отваживался носить его при себе из боязни, что мог бы им воспользоваться. Когда мне будет пятнадцать лет, предполагают, что я…

Он остановился, испугавшись своей неосторожности. На какое-то мгновение он почувствовал себя таким больным, таким усталым, что мозг его отказывался держать бремя мышления. Он только сейчас понял, что выдал величайшую тайну в истории слэнов, и если эта жадная старая карга выдаст его полиции в его нынешнем жалком состоянии, все будет потеряно.

Постепенно он стал дышать спокойнее. Он увидел, что ее ум не уловил смысл его откровений. Она фактически не слушала его, когда он говорил об оружии — потому, что в этот момент ее жадный мозг был слишком занят своими мыслями. Сейчас же он снова занялся своей жертвой.

— Гренни очень приятно узнать, что Джомми такой хороший мальчик. Бедной старой, полуголодной Гренни нужен молоденький слэн, который будет делать деньги для нее и для себя, конечно. Ты же не против того, чтобы немного помочь доброй старой Гренни, не так ли? — голос ее стал жестче. — Нищим ведь не приходится выбирать, знаешь ли.

Уверенность в том, что его тайна осталась в безопасности, подействовала на мальчика, как лекарство. Веки его закрылись.

— На самом деле я сейчас не могу с вами разговаривать, — прошептал он тихо. — Мне необходимо спать.

Он увидел в ее разуме, что она отнюдь не намерена оставлять его в покое. Ее ум уже понял, что может оживить пленника. Она резко заговорила, не из-за того, что ей было интересно, а ради того, чтобы не дать ему уснуть.

— Что такое слэн? Что отличает вас от людей? Где впервые появились слэны? Они были сделаны, не правда ли, — ну, как делают машины, а?

Мальчику самому стало забавно, как это могло рассердить его, если он давно понял, в чем состоит ее цель.

Смутно он осознавал, что телесная слабость лишает его нормального самообладания.

— Это еще одна из ваших выдумок. Я был рожден, как и любой другой человек. И мои родители тоже. Что было еще раньше — я не знаю.

— Твои родители должны были это знать, — старуха подгоняла его.

Джомми покачал головой. Глаза его закрылись.

— Нет. Мать как-то говорила мне, что мой папа всегда был слишком занят, чтобы исследовать тайну слэнов. А теперь оставьте меня в покое. Я знаю, ради чего вы стараетесь, и знаю, чего вы хотите, но это бесчестно, и я не буду этого делать.

— Вот и глупо, — сердито вскрикнула старуха. — Разве не честно грабить людей, живущих грабежом и обманом? Ты и Гренни будут есть сухие корки хлеба, когда мир столь богат, что из каждого банка вот-вот и высыплется золото? Разве ты не знаешь, что амбары ломятся от пшеницы, а мед течет по улицам? Твоя честность — полнейшая чушь! И это говорит тебе Гренни! Как может слэн, за которым охотятся, как за крысой, говорить, что является честным?

Джомми молчал и не только из-за того, что остро нуждался во сне. У него самого были похожие мысли.

— Куда ты пойдешь, — продолжала нажимать старуха. — Что ты будешь делать? Куда во всем этом мире может пойти маленький мальчик-слэн?

Она снизила голос, стараясь пробудить к себе симпатию.

— Твоя бедная дорогая мамочка хотела бы, чтобы ты выполнил мою просьбу. Я уверена, что у нее не было любви к человеческим существам. Я сохранила газету, чтобы показать тебе, что ее застрелили, как бешеную собаку, когда она пыталась удрать. Хочешь почитать?

— Нет, — вымолвил Джомми, и в голове его все завертелось.

Грубый голос старухи продолжал припирать его к стенке.

— Разве ты не хочешь изо всех сил бороться с миром, который так жесток к вам? Разве ты не хочешь отомстить ему? Заставь этих людишек раскаиваться в том, что они сделали! Ты же не трус!

Мальчик молчал. Старуха совсем уже заскулила.

— Жизнь очень сурова для старой Гренни. Очень сурова! Если ты не поможешь старой и бедной женщине, то она просто будет вынуждена пойти куда надо и… Ты же прочел в ее мозгу, что она может это сделать. Но она торжественно клянется тебе не делать этого, если ты дашь свое согласие помогать ей. Подумай хорошенько об этом. Она прекратит все свои порочные занятия, которыми вынуждена была заниматься, чтобы выжить в этом жестоком и жадном мире.

Джомми чувствовал себя так, как будто его избили.

— Вы отвратительная жалкая старая негодяйка, — медленно произнес Джомми, — и когда-нибудь я убью вас.

— Ну, и оставайся со мной до этого «когда-нибудь», — торжествующе сказала старуха. — И делай то, что скажет тебе Гренни, или она выдаст тебя полиции… Добро пожаловать в наш маленький дом, дорогой Джомми. Добро пожаловать. Гренни надеется, что на следующий раз, когда ты проснешься, тебе будет намного лучше.

— Да, — слабо кивнул головой мальчик, — мне обязательно будет лучше.

С этими словами он и уснул.

Через три дня Джомми последовал за старухой на кухню к двери черного хода. Кухней была пустая комнатушка, и Джомми решил не обращать внимания на грязь и беспорядок, царящие кругом. Он подумал, что старуха права. Какой бы ужасной ни была жизнь в этом бараке, надо притаиться здесь, в забвении нищеты — идеальное место для мальчика-слэна, которому нужно ждать еще шесть лет до тех пор, пока он не сможет посетить то место, где хранятся отцовские тайны; которому нужно вырасти, прежде чем он может надеяться выполнить все то, что ему было предназначено отцом и матерью.

Дверь открылась, и он увидел все, что было за нею. Он приостановился, ошеломленный зрелищем, которое открылось перед ним. Нигде во всем мире он не ожидал увидеть что-либо, похожее на «это».

Сначала был двор, заполненный старым железом и различного рода хламом. Двор, лишенный травы и деревьев, лишенный всякой красоты; неупорядоченное безжизненное пространство, замкнутое ржавым, покосившимся забором из колючей проволоки на подгнивших столбиках. Небольшой ветхий сарай, который, казалось, вот-вот развалится, располагался в самом дольнем конце этого двора. Из сарая к нему пришла мысленная картина находившейся там лошади. Сама лошадь была видна через открытую дверь.

Но взгляд Джомми быстро пронесся дальше, по ту сторону изгороди, за шаткий сарай. Там, дальше, были деревья, небольшая группа, которая окаймляла небольшой приятный луг, постепенно спускающийся к широкой речке, тускло поблескивающей в вечерних сумерках.

Но даже луг (как он отметил — часть площадки для гольфа), не задержал его внимание надолго. Земля его мечты начиналась на противоположном берегу реки, истинная волшебная страна, настоящий рай. Так как некоторые деревья загораживали вид, он мог различить только узкую полоску этого рая, с его сверкающими фонтанами и километрами цветников на различных террасах. Эта узкая, различимая часть удивительного сада содержала в себе белую дорогу.

Дорога! Разум Джомми устремился к ней. Невыразимое чувство застряло у него в горле. Дорога шла абсолютно прямо, сверкающая лента, которая с одной стороны пропадала в туманной дали. А с другой стороны, как раз у пределов его зрения, у самого горизонта, он увидел дворец. Над линией горизонта виднелась только часть основания этого грандиозного, этого невероятного строения. Основание дворца возвышалось на добрых триста метров и переходило в дальнейшем в башню, которая устремлялась в небеса еще метров на сто пятьдесят. Изумительная башня! Сто пятьдесят метров бетонного кружева и стеклопластиковых бриллиантов; сверкающее всеми цветами радуги полупрозрачное фантастическое творение человеческого разума, построенное в благородном стиле старых лет; оно не было просто украшено — оно само по себе было украшением.

Здесь, в этом сиянии триумфа архитектуры, слэны создали свой шедевр только для того, чтобы он попал в руки победителей после продолжительной и разрушительной войны.

Он был слишком красив, этот дворец. Он резал глаза, вызывал головную боль от мыслей, которые сами возникали в мозгу. Только подумать, что он жил девять лет так близко к этому месту и ни разу не видел этого замечательного достижения своей расы.

Рассуждения матери, согласно которым не стоило показывать ему дворец, были ошибочными. Он понял это, когда эта реальность возникла перед ним. «Это сделает твою жизнь более горькой, Джомми. Сознание того, что дворец слэнов принадлежит сейчас Киру Грею и его мерзкой своре, ляжет тяжелым грузом на твое сердце. Кроме того, против нас в этой части города соблюдаются особые меры предосторожности. Думаю, что ты еще успеешь насмотреться на него».

И это «успеешь насмотреться» наступило очень быстро. Но все же чувство, что он что-то упустил, не покидало его все время, пока он был с матерью и невидившими этого благородного памятника его соплеменниками.

Мать говорила ему, «эти человеческие существа никогда не узнают всех тайн этого здания. В нем есть различные чудеса, тайные комнаты и переходы, о которых не знают теперь даже слэны. Кир Грей не осознает этого, но ты должен знать, что все машины и оружие, которые так отчаянно ищут люди, упрятаны непосредственно в этом здании».

Хриплый голос резанул его слух. Джомми неохотно оторвал взгляд от великолепия, расположенного за рекой и вспомнил о Гренни, которая в это время запрягала такую же, как она сама, старую лошадь в свой фургон для хлама.

— А ну, выбрось-ка из головы эти фантазии, — скомандовала она. — И не вздумай вбить себе в голову какие-то смешные идеи. Дворец и все, что вокруг него, — не для слэнов. А теперь залезай-ка под эти одеяла и притихни. На улице обычно дежурит любящий совать свой нос в чужие дела полицейский, которому лучше не попадаться на глаза. Давай-ка побыстрее! Нам надо спешить!

Джомми бросил в сторону дворца последний жадный взгляд. Значит, этот дворец не для слэнов! Когда-нибудь он обязательно проникнет туда за Киром Греем. И когда этот день наступит… Мысль оборвалась; он дрожал от ярости и ненависти к убийцам своего отца и матери.