"Чужой из психушки (фрагмент)" - читать интересную книгу автора (Круковер В.И.)

блестело полировкой под красное дерево. По бархатной отделке вокруг изящного
топора были аккуратно размещены кожаные кармашки, как в несессере.
- Эти кармашки очень удобны, - сказал он, ласково дотрагиваясь до них
кончиками пальцев. - Тут я держу оселки, - точильный брусок, хирургические
ножовочки, щипчики и кусачки. Но этой металлической мелочью я почти не
пользуюсь. Потому, что я никогда не допускаю брака в своей работе. Я ударяю
только раз, и разруб получается ровным, как круг станины шлифовального
станка - ни одной задоринки! За это на работе меня очень ценят...
Мне стало немного жутковато, но любопытство требовало удовлетворения.
Тем более, что гость так и не назвал ни профессии своей, ни специальности.
Но я все же не решился спрашивать об этом напрямую.
- А как вам платят?
Гость помрачнел, и мне стало неловко за свой вопрос.
- Сейчас - мизер. Раньше и оклад был повыше. Твердый оклад плюс... Как
бы это сказать? Ну, дополнительный гонорар за каждую голову. Правда, в ту
пору и работы у меня было невпроворот. Сейчас только оклад. А к первомайским
праздникам, к седьмому ноября - только премиальные в размере пятидесяти
процентов оклада... Маловато, конечно.
- Но все равно, - постарался успокоить я его, - по нынешним временам -
это неплохо. Тем более, что к пролетарским праздникам не везде балуют
премиальными.
- Оно, конечно, неплохо, - вздохнул он, - но хлопотно очень. Все эти
формальности, приготовления... Церемонии длятся дольше, чем сам рабочий
процесс. Я давно еще вносил рацпредложение перевести дело на конвейер...
Движется, знаете ли, мимо тебя широкая лента с плахами, а тебе только
остается взмахнуть и ударить топором. Не приняли. Говорят, дорого очень. Ни
в одной стране, дескать, широких транспортерных лент не выпускают. Да еще
таких, чтобы и плахи на себе удерживала, и объекты... Ну, это самое,
предметы труда.
- Ну, а гильотину если установить... - начал было я, но тут же
сообразил, что допускаю бестактность:
ведь в таком случае мой гость и вовсе останется без работы.
- Гильотину нельзя! - враз отверг мое усовершенствование гость. -
Гильотина - это все-таки машина, штука неодушевленная. У нее не может быть
внутреннего чувства неотвратимости справедливого возмездия. Машина не может,
как человек, осознавать, что она - карающий меч... - и он ласково и нежно
погладил полированное топорище своего никелированного инструмента.
В отличие от гостя - я инвалид. У меня нет ног. Ноги я потерял совсем
молодым. Сейчас мне уже под пятьдесят и я совершенно забыл, как оно
живется-то, с ногами, стало быть. К тому же на новом месте мне очень скучно.
Но Палач заходил ко мне редко. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как
сидеть на балконе и высматривать других людей, отлавливать из них возможных
собеседников. Я очень любопытен и мне нравится разговаривать с
разными-разными людьми.
Под моим балконом часто проезжает мой коллега-калека, стало быть, тоже
безногий человек. Он ездит на самодельной тележке и отталкивается от
асфальта деревянными приспособлениями, которые напоминают штукатурский
полутерок. Коллега-калека плохо одет и постоянно пьян. Вверх он никогда не
смотрит, а потому и не может видеть меня, своего товарища по несчастью. Мне
и хочется поговорить с ним, но что обо мне подумают соседи? Короче,