"Обстоятельства создания книг" - читать интересную книгу автора (Похлебкин Вильям Васильевич)

гонений на неё со стороны части официальной пропаганды. Особенно грубо и
резко облаивали автора и его книгу "Чай" в газете "Социалистическая
индустрия", где некий журналист, скрывшийся за безликим псевдонимом
"Александров", позволял себе самую низкую клевету в адрес автора. Только в
начале 90-х годов стало известно, что этот тип, истинная фамилия которого
была Марьяновский, служил доносчиком КГБ, втёршимся в среду диссидентов, от
которых он узнал, что книга "Чай" пользуется у них популярностью. Собираясь
у кого-либо на кухне для обсуждения разных проблем или просто провести
время, они, естественно, пили чай, причём при этом штудировали мою книгу о
том, как правильно пить чай. Марьяновский решил сделать себе журналистскую
карьеру на "разоблачении" книги "Чай", как якобы специально написанной, как
камуфляж для прикрытия диссидентской деятельности. В органы он написал
соответствующий донос, подчёркивающий "вредное" политическое и
идеологическое значение книги "Чай", а в свою газету - фельетон, где
глумился над автором, объявлял книгу "бездарной", "ненужной" советскому
читателю, и наигранно возмущался, что издательство потратило бумагу на
описание одного, всем известного слова "чай". Результат фельетона в "газете
ЦК КПСС", как именовала себя в то время совершенно безликая и презираемая
всеми порядочными людьми "Социалистическая индустрия", которую навязывали в
подписку, как "нагрузку", был, так сказать, запрограммирован: автора
отлучили от науки, закрыли доступ к публикации (на 10 лет!), а главное -
воспрепятствовали возможности осуществить защиту докторской диссертации, что
автоматически "замуровало" возможность работать в области общественных наук
как исследователю-историку и "обрекло" автора на роль исключительно
"кулинара". И это была основная цель данной "акции". На автора "тайно",
"закулисно" навесили ярлык "диссидента", внесли в "чёрные списки", не
объясняя даже причины гонений. Ибо стоило объяснить её, как Марьяновский
погорел бы за клевету.
Книгу свою я писал не по поручению "диссидентского центра", а по
велению души и сердца и в силу своих знаний. Ни в каких диссидентских и
прочих организациях не состоял, ибо вообще люблю индивидуальное творчество и
не терплю "организованности" в любой работе, ибо тогда исчезает и
объективность и полновесность любого исследования.
Лишь в 1993 г. из интервью в "Литературной газете" писателя- эмигранта
Зинника я узнал, что почти все диссиденты, как шестидесятники, так и
семидесятники-восьмидесятники, по словам этого писателя, "страшно увлекались
книгой Похлёбкина". Увлекались помимо чайного содержания ещё и потому, что
"в мире, где всё было пронизано пропагандой идеологии, существовала книга,
где эта идеология полностью отсутствовала". Таким образом, диссиденты
считали, что нашли нечто вроде отдушины в этой книге. Марьяновский же хотел
доказать своим хозяевам, что он "закрывает последнюю отдушину для
диссидентов". На самом же деле если кому и "перекрыли кислород" и буквально
"заткнули глотку", так это был только автор, кстати, не подозревавший даже
своей вины. Акция эта была тем гнуснее, что её "изобретатель" использовал
"идеологический предлог" в явно корыстных, личных целях. Кроме того, теперь
я вспоминаю, как ко мне подсылали "доброжелателей", готовых связать меня с
"андеграундом", но их "сочувствие" было столь пошлым и примитивным, а их
настойчивое желание "помочь" мне было столь топорно неприятным, что я просто
не пожелал иметь ничего общего с подобными типами. И правильно сделал. Бог,
что называется, спас. Угодил бы в кэгэбэшную ловушку.