"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

непосредственно в кюветах. Ночью над дорогой прошли немецкие самолеты со
свастикой, раздавались глухие разрывы. А тут на дороге виднелись воронки,
какие-то обрывки, лужи крови. А на краю воронки лежал труп, скорее всего,
коммунист, вчера попавший под бомбежку. Видно, что человек с севера, и,
скорее всего, промышленный рабочий, - металл навсегда въелся в руки. Ветер
играл волосами трупа, мертвые глаза еще глядели в небо. Мальчик погиб
мгновенно, пробитый дюжиной осколков.
Труп лежал здесь часов шесть или семь, и кто-то шустрый уже успел его
раздеть. Мародерство было отвратительно, но не оно заставило Василия
Игнатьевича содрогнуться. Непростительно мародерство тех, кто делает на этом
деньги. Здесь было другое мародерство. Василий Игнатьевич знал невероятную
нищету испанской деревни; с цинизмом воюющего человека думал, что эти тряпки
гораздо нужнее тем, кто остался в живых.
Куда страшнее была мысль, что вот этот парень погиб, - и ведь никто
никогда не узнает, кто он. Мародеры унесли и документы и, скорее всего, уже
сожгли. А там, откуда он пришел, никто никогда не узнает, где, как и когда
он погиб. Даже если захотят - уже не узнать, кто он и откуда, куда писать.
Вряд ли у него была семья, у мальчика лет 20. Отец и мать отправили его на
войну или он ушел сам защищать то, что показалось ему истиной?
Накатывало сладкое зловоние, и Василий Игнатьевич подумал, что не мог
этот труп так вонять...
Ну да, в кювете лежал еще труп женщины. Труп лежал на спине,
полузамытый в песок и в какой-то принесенный водой мусор. Труп что-то
прижимал к груди. Василий Игнатьевич наклонился, сморщился от зловония.
Женский труп прижимал к себе трупик ребенка нескольких месяцев от роду.
Вероятно, они погибли еще зимой, когда в кювете было полно воды, трупы
оказались замыты в кювете всем, что несла вода во время зимних дождей. За
все годы войны Василий Игнатьевич не видел ничего ужаснее полураспавшегося
личика младенца, торчащего из-под материнской руки.
И вот тут Василий Игнатьевич внезапно, сам себе удивляясь, ощутил
душный приступ истерики. Хотелось плакать и кричать. Хотелось схватить
кого-то, трясти за плечи, отчаянно на пределе, хрипло прокричать: ЗА ЧТО?!
КТО ПОЗВОЛИЛ?!
Впервые он понял, что страшно устал от войны. Нет, с него хватит: Отец
Хосе прав. Если суждено вернуться - нужно сделать что-то такое, что будет
больше и важнее того, что происходило с ним последние девять лет. Чтобы не
война была самым сильным ощущением в его жизни - уже потому, что нельзя к
Престолу Господню идти ТАКИМ...
Если его делает таким кольцо - то, может быть, и кольцо побоку? Если он
стал таким, потому что выбрал себе такую судьбу, - надо отказаться от
самоизбранничества, и пусть будет, что будет.
А спустя несколько минут Василия Игнатьевича ранили. Позже Василий
Игнатьевич узнал, что колонну обстреляли из леса, но в этот момент он
почувствовал даже не боль, а какой-то тупой удар, и вдруг мир словно бы
захлопнулся...
Позже он много раз вспоминал свое ощущение и не мог найти слов
поточнее. Потерял сознание? Это менее точно, потому что ничего он не терял.
Упал в обморок? Вообще непонятно, потому что никуда он не падал. Мир именно
захлопнулся.
Вокруг него всегда был широкий, на все 360 градусов, мир. А в это