"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)гранаты. Взрывы дико грохочут внутри тесного, замкнутого пространства. Чтобы
там, внутри, уже совершенно обалдели, не знали бы, что и подумать. И только тогда - все вперед! В кислой вони, в дыму, в полумраке схватывались раненые, обожженные; с лестниц на хоры стреляли; кто-то вспрыгнул на алтарь, оттуда пытался достать нападавшего штыком. А потом остальной отряд стал вбегать в двери, прыгать в окна, и в церкви сразу стало тесно; несколько коммунистов, стрелявших на лестнице, убежали на хоры. Нескольких заложников бандиты все-таки убили, иных задели пули и осколки, в отряде тоже было много раненых. А все-таки дело было сделано - и было всего 10 часов 11 минут утра. Вчера, в 12 часов ночи, больше ста бандитов вышли из своих горных берлог и двинулись захватывать плавсредства. В 10 часов 57 минут последние шестеро, ободранные, залитые кровью, с безумными глазами вышедших из боя, стоят возле паперти церкви, под наведенными дулами. Пятеро стоят, один сидит, и непонятно, встанет или нет. Василий Игнатьевич вышел к ним, еще запыхавшись, в разорванном на плече мундире, держа на отлете левую руку - на хорах один коммунист чувствительно цапнул за кисть. Всмотрелся в пленных, сразу не определил. По-русски спросил: - Ну, кто из вас Алексей? Один из стоящих уж очень явственно вздрогнул и очень уже ханжески потупился. Да и сосед покосился на него довольно недвусмысленно. - Значит, ты и есть Алексей... Странно встречаемся, сородич... Что же ты, парень, Россию-то перед всем миром позоришь? Не стыдно тебе? И по лицу, по глазам парня видел, что ему действительно не стыдно. помогал здешним трудящимся, строил в Испании социализм... - Не понимаешь? Ну, тогда пойдем, - почему-то Василию Игнатьевичу было важно не просто победить, разгромить, убить... Важно было... прав, ох как прав был отец Хосе - главное было быть правым. Отец Хосе дышал, но уже слабо. И дело было не в разорванных гвоздями руках - не такие были раны и не столько вышло крови, чтобы это было смертельным. У отца Хосе было сломано несколько ребер, отбита печень... а скорее всего, не только печень. - Ну вот смотри, Алексей... Ты, кстати, откуда? Городской, сельский? - Детдомовский я... - Родителей, отца и мать, не помнишь? - Ну чо вы пристаете? Ну, не помню... Вот он стоит, смотрит исподлобья, и неважно, помнит он что-нибудь или действительно не помнит ничего. Главное, что он не хочет помнить. Или не хочет делиться. А главное, не хочет думать, не хочет понимать. Но почему, почему Василию Игнатьевичу стало так важно, чтобы он хоть что-нибудь, но понял?! - Ладно, но ты просто посмотри. Ты ведь не знаешь, что этот человек уже вынес. Ты же видишь - он старый, измученный. Вон, ноги изувечены. За что вы его так, Алексей? Ты можешь мне просто объяснить, по-человечески? Черта с два он объяснит по-человечески. Он сам толком ничего не знает - ни о себе, ни о других. И не хочет знать, что характерно. Ах, этот прозрачно-ясный, свободный от мысли, лишенный всякого страдания взгляд. Это недоумевающее выражение лица, словно бедняга кряхтит, не в силах вынести |
|
|