"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

электрический свет, взвешивает на руке пепельницу, опускает ее в карман
пиджака, как улыбается чему-то. Как, быстро перекрестившись, он торопливо
выходит в коридор, нарочито стуча башмаками...
Да, если бы звонившие увидели это, они бы очень хорошо подумали, прежде
чем входить в эту квартиру. Но они ведь не видели, с каким выражением лица
Игнатий Николаевич отбрасывает засов и поворачивает ключ. И у них, у
пришедших за ним, был уже опыт. Они много раз приходили по ночам, и люди
всегда покорно открывали им. Не всегда сразу - иные глупо бы тянули время,
словно могли что-то изменить. Но в конечном счете открывали - все. Люди
могли умолять, уверять, что случилась ошибка, путать знакомствами в НКВД...
Но в конечном счете все они позволяли произвести "обыск" и украсть их
золото, оружие и драгоценности. А потом все они уходили с пришедшими или с
такими же, как они.
Как ни парадоксально, пришедших подводил опыт - многолетний палаческий
опыт. Все ведь было, как всегда - хозяин спал, его разбудили, и он зачем-то
сначала оделся. То ли тоже тянул время, то ли просто привык: уж если
открывать дверь - то одетым. У них, у "антиллихентов", такие уж вот
привычки... Вот он стоит, забыв зажечь свет в коридоре, на фоне света в
комнате, и руки его трясутся. У них у всех трясутся, и не зря. Да и что он
может сделать? Старик из бывших, недобиток. А их двое - крепкие, ладные
хозяева страны рабочих и крестьян, выполняющие свою работу. Да еще дворник.
- Курбатов? Игнатий Николаевич? - громко спрашивал вошедший,
демонстрировал арестуемому документ, и что ж с того, что обезумевший старик
сипел что-то, не в силах вымолвить слово, пятился к свету - не соображал,
видно, что зажечь-то нужно в коридоре...
Может, старший и успел бы что-то понять... или хотя бы почувствовать.
Но не тот был человек Игнатий Николаевич, чтобы давать ему время. На пороге
комнаты, на грани полусвета с ослепительным сияньем ста свечей, он внезапно
повернулся и ударил вошедшего пепельницей в левый висок. В молодости, под
Ляояном, Игнатий Николаевич прикладом отбился от трех наседавших японцев, а
ящик с геологическими образцами в три пуда и теперь он поднимал один. Для
красного мир вспыхнул, словно тысяча солнц, огненными пластами начал
распадаться на куски.
И он еще летел к стене, оставляя Игнатия Николаевича лицом к лицу со
вторым вошедшим и с дворником, а Игнатий Николаевич уже тихо, ласково звал:
- Коля! Вова!
Второй уже начал удивляться, уже начал что-то соображать... но рот ему
уже зажали и что-то острое начало явственно входить в живот. Пока не было
даже больно, но острое явно ощущалось.
Володя секунду промедлил - так невыносимо оказалось вот так втискивать
лезвие в живого, дышащего человека. И жизнь чекиста продлилась еще с
полсекунды - пока кованый кинжал Василия Игнатьевича не вошел красному в
сердце.
Дворник было метнулся назад, но дверь была уже закрыта, чекиста уже
резали, а страшный старик тихо, жутко проорал ему:
- Ни с места!
И дворник испуганно затих и стоял, хватая ртом воздух, пока старик не
подошел, не взял у Николая кочергу и не скомандовал Коле:
- Вяжи!
А потом, указывая рукой на трупы, сиплым шепотом, тоном, каким кричал