"Красные кони (Рассказ)" - читать интересную книгу автора (Щербаков Владимир)

поскакал, а я смотрел вслед, пока воздух росистого рассвета не растворил
движение красного от восхода коня, а потом зеленый туман кустов не скрыл и
всадника.
Скоро поднялась паром роса. Неколебим, тих, долог был иззаоблачный
свет. К вечеру тревога разлилась вокруг, овладела полем, приглушила голос
травы. На исходе ночи загремела вдали канонада. По раннему серому облаку
рассыпались огнецветные ракетные отблески. Но вот прервался пространный
напев орудий. Смолкло эхо.
И тогда всколыхнулась земля перед нами. Тяжело ударили минометы, больно
хлестнул горячий вихрь, полчаса овевавший окопы, несший осколки,
заставлявший все и вся говорить, моля о пощаде, о тишине. Комья глины летали
и ползали, точно шмели.
Отплескалось море огня, вдаль укатил огнедышащий вал, пришло молчание.
Из молчания возник шорох, трепет пробежал по былинкам - это Тороков уходил
на восток, уходил от неминуемой атаки, от пуль, от страха. Я поднял
винтовку. Но видел ли он тот амбар у калужской дороги? В этом было все дело.
"Уг-ху, уг-ху!" - зловеще вскричал потревоженный филин и прикрыл глаза
мои темными крылами. Или это в голове моей помутилось?.. Пришло
воспоминание. Передо мной была дверь, обитая ржавым железом. Девушка еще
дышала, когда свет проник к ее изголовью, а глаза уже гасли, умирали. Долго
шел я к ней по земляному полу, хотя нужны были лишь семь мужских шагов. На
животе ее горячая спица выжгла надпись: "Очаровательная партизанка Людмила
Хлебникова, собственность батальона СС". Сквозь матовую кожу груди и ног
проступала татуировка: инициалы, фамилии. В углу амбара тлели угли.
Наверное, они привезли ее туда - во всяком случае, в деревне никто не знал
ее. Может быть, они долго возили ее с собой. И не раз потом память вела меня
по дороге нашего первого зимнего наступления - к калужской деревне.
Так помнил ли Тороков это имя: Людмила Хлебникова? Несколько мгновений
я колебался. Но я был уверен в другом: не мог он забыть старуху с детьми.
Они вышли из леса, встречая нас, и на их лицах не было ни слез, ни улыбок.
Да, он видел старуху и видел детей. Я прицелился. Выстрел остановил его.
Медленно, нехотя упал Тороков в зеленоватый полусумрак. Многажды вызвенит
осенний ветер мелодию смерти на его костях, но не будет ему места в песне
людей.
Поле оживало. Подняв снайперскую винтовку, я наблюдал: квадраты
стальных граней тяжелыми каплями ртути вплывали в ее прицел - танки.
Маячили, покачиваясь на ходу, их панцири; поднимались и опускались пушки -
циклопьи глаза; гусеницы - крокодильи зубы - жевали землю. За танками шли
автоматчики.
Крикнул я:
- Забелло! Посмотри, брат, какая сила идет на нас!
Молчание. Еще раз услышал я свой голос точно со стороны:
- Забелло, Забелло! Не твой ли пулемет был так говорлив? Помоги врага
встретить, пехоту отсечь!
Молчал окоп. Спал Забелло крепким сном. Не снилась ему хата под высоким
тополем, отлетела от него память о давних днях. Быстрая трава сквозь пальцы
его прорастала. Вековечен был его сон.
Снова крикнул я:
- Малинин! Послушай, как осторожно ползут танки. Боятся нас, хоть и
прибыло паучьего полку крестовиков... Что ж, Валя, ни словечка не вымолвишь?