"История человеческой глупости" - читать интересную книгу автора (Рат-Вег Иштван)

мною женщине, Якобине Лаубер; когда с великим почтением упомянутый выше король
пребывал в Аугсбурге, любезнейшая моя супруга, наипрекраснейшая девица,
удостоилась почтительнейше упомянутым Его величеством танца на балу. Причиною
дарения послужило то обстоятельство, что, когда король с упомянутою девицею
любезничать пытался, оная из девичьей скромности известных вещей не дозволила
и перстами своими видимые на воротнике дыры произвела".
Воротник продырявлен сильно, из чего можно судить о великой пылкости
любезничанья28.
Другой случай.
Граф Ла Гард в своих воспоминаниях о сладострастном водовороте венского
конгресса рассказывает об инциденте с венгерской графиней Кохари. После одного
из блестящих концертов толпа, волной стекавшая по лестнице, вдруг
застопорилась, и тут кто-то допустил несказанную вольность с этой девицей,
вернее, с ее задом. Юная графиня справедливо подумала, что этим дерзким
повесой мог быть только господин высокого ранга, возможно, какой-нибудь из
герцогов, кишмя кишевших там. Словом, недолго раздумывая, она неожиданно
обернулась и по всем правилам влепила оплеуху высокому господину. Им оказался
лорд Стюарт, английский посол.

* * *

В раболепном пресмыкании и облизывании пяток нет ничего удивительного.
Туфли с красными каблуками знали свой долг, когда царственный сапог
устремлялся в их сторону. Удивляться надо другому. Тому, что земному идолу не
щипало глаза и нос от густого дыма фимиама, которым его обкуривали29.
Достойно изумления, что идолище терпело самую нахальную лесть в глаза,
ничуть не краснея. Я опять же должен прибегнуть к французским примерам; и в
других странах поясницы перегибались так же низко, только французская
литература предлагает более широкий выбор фактов.
Восторженные современники превозносили Ронсара30 как князя поэтов и поэта
князей. В этом последнем качестве он написал оду Генриху III31, о котором,
однако же, все знали, что безнравственнее и никудышнее короля еще не восседало
на французском троне. Летящий на крыльях звонкой рифмы стих в сером
прозаическом переложении звучит так:
"Европа, Азия и Африка слишком малы для тебя, кто мнит стать владыкой
всего мира; небо затем открыло в середине моря Америку, чтобы это Великое
целое стало французскими владениями, слушалось твоего приказа; ты наложил руку
на Северный полюс, загонишь в ярмо и Южный. Когда один ты станешь господином
всей Земли, закроешь повсюду храмы войны, мир и добродетель расцветут по всей
земле. Мир поделят Юпитер и Генрих: один будет императором Небес, другой -
Земли"32.
Прекрасная мечта поэта о мире, как мы знаем, не осуществилась.
Гуще всего дым фимиама клубился вокруг личности Людовика XIV. Тот, кто
пройдет по залам версальского двора, сможет подивиться серии помпезных фресок
в galerie gesglases: они изображают Людовика в образе победоносного римского
полководца Хадура - героя блестящих битв, покорителя народов. Произведения
искусства, писанные нескромной кистью, до такой степени примелькались королю,
что он и сам уверовал, будто все эти битвы выиграл он сам, а не его
военачальники. Правда и то, что проигранных битв никто не живописал.
"Первый живописец короля" - Шарль Лебрен мог оправдываться перед собой