"О следственном деле по поводу убиения царевича Димитрия" - читать интересную книгу автора (Костомаров Н.И.)

Бориса Годунова.
Защитники следственного дела полагают, что для того чтобы избавиться от
Димитрия, Борису нужен был заговор. Но кого и с кем? Борис правил
самодержавно, и все, чего хотел он, все то исполнялось как воля
самодержавного государя. Заговор мог составляться только против Бориса, а не
Борисом с кем бы то ни было. Нужно было чтоб Димитрия не было на свете. Для
этого вовсе не представлялось не только за-говора, но даже и явного,
высказанного приказания убить Димитрия; достаточно было Борису сделать намек
(хотя бы, например, перед Клешниным, ему, как говорят, особенно преданным),
что Димитрий опасен не только для Бориса, но и для государя, что враги могут
воспользоваться именем Димитрия, могут посягнуть на помазанника Божия,
произвести междоусобие, подвергнуть опасности спокойствие государства и
церкви. Если подобные намеки были переданы Битяговскому и его товарищам,
назначен-ным наблюдать в Угличе за царевичем и за его родней, этого было
довольно; остальное сами они смекнут. Убийцы могли посягнуть на убийство
Димитрия не по какому-нибудь ясно выраженному повелению Бориса; последний
был слишком умен, чтобы этого не сделать; убийцы могли только сообразить,
что умерщвление Димитрия будет полезно Борису, что они сами за свой поступок
останутся без преследования, если только сумеют сделать так, чтобы все было
шито и крыто, что их наградят, хотя, разумеется, не скажут, за что именно их
наградили. В Московской земле самодержавие стояло крепко; к особе властителя
чувствовали даже рабский страх и благоговение; но все такие чувства не
распространя-лись на всех родичей Царственного дома. Предшествующая история
полна была примеров, когда их сажали в тюрьму, заключали в оковы, морили,
душили, потому что считали опасными для верховной особы и для единовластия.
И убийц Димитрия не должна были останавливать мысль, что Димитрий
принадлежит к царственному роду.
"Но отчего же, - нам возражают, - они не отравили царевича Димитрия ядом?
Это было легче и удобнее, чем зарезать". "Оттого, - скажем мы, - что вовсе
не было так легко и удобно, как кажется с первого взгляда: при тогдашних
нравах, охранители царевича всего более боялись отравления, и против этого
рода опасности, конечно, принимались тогда меры". Кто бы из приближенных
решился дать отраву? Нужно было чересчур большой отваги и презрения к
собственной жизни, к чему обыкновенно неспособны тайные убийцы. Как бы
только яд начал действовать, ребенок указал бы на ту особу, которая давала
ему яству или питье, и тотчас принялись бы за эту особу и досталось бы этой
особе прежде, чем соумышленники могли бы ее спасти. Путь, какой выбрали
убийцы, был вполне удобен и мог увенчаться совершенным успехом, если бы
царица не взволновала народа набатным звоном, - только этого последнего
обстоятельства убийцы не рассчитали и не предвидели. Они выбрали и время
самое подходящее: Нагие ушли обедать, царица была в хоромах, ребенок гулял с
одною кормилицей, и кроме ее никого с царевичем не было; кормилицу ударили,
чтобы она не увидала того, чего никто не должен был видеть, в тот же момент
перерезали горло ребенку, да сами же и стали кричать, что царевич зарезался.
Они же и свидетели. Не взволнуйся народ, вся беда обратилась бы на бедную
кормилицу, если бы она осмелилась заявить себя против них; свидетельство
убийц было бы принято, и было бы им хорошо, и, наоборот, плохо тем, которые
дерзнули бы говорить, что царевича зарезали они.
Вышло, однако, не так, как убийцы предполагали. Народ побил их. Весь Углич
стал уверен, что они зарезали Димитрия, а между тем не было в Угличе ни