"Черные дыры и молодые вселенные" - читать интересную книгу автора (Хокинг С. )

при столкновении. Я был так взволнован, что заснуть в ту ночь уже не мог.
С 1970 по 1974 год я работая в основном над черными дырами. Но в 1974-м
я сделал, возможно, мое самое удивительное открытие: черные дыры не
совершенно черные! Если принять в расчет мелкомасштабное поведение материи,
частицы и излучение могут просочиться из черной дыры: она испускает
излучение, словно горячее тело.
С 1974 года я работаю над приведением общей теории Относительности и
квантовой механики в одну согласованную теорию. Одним из результатов этого
стало предположение, сделанное мной в 1983 году вместе с Джимом Хартлом из
Калифорнийского университета в Санта-Барбаре: время и пространство конечны,
но не имеют границ или краев. Это можно сравнить с поверхностью Земли, но не
в трех, а в пяти измерениях. Земная поверхность не бесконечна, но границ не
имеет. Сколько я ни путешествовал, мне так и не удалось упасть с края мира.
Если бы данное предположение оказалось верно, не было бы никаких
сингулярностей и научные законы выполнялись бы везде, в том числе и в начале
Вселенной. Как возникла Вселенная, можно было бы определить научными
законами. Я бы удовлетворил свои амбиции и открыл, как возникла Вселенная.
Но я так и не знаю, почему она возникла.

3. Моя жизнь с АБС*
______________
* 3. Так назывался доклад Хокинга на конференции Британской ассоциации
по нейромоторным заболеваниям, проходившей в Бирмингеме в октябре 1987 г.


Меня довольно часто спрашивают: "Что вы думаете о своей болезни?" И я
отвечаю: "Я не очень много о ней думаю. Стараюсь по мере возможности жить
как нормальный человек, не задумываться о своем состоянии и не жалеть о том,
что оно чего-то не позволяет мне делать. Да таких вещей не так уж и много".
Когда обнаружилось, что у меня нейромоторное заболевание, это было для
меня страшным ударом. В детстве я не отличался хорошей координацией
движений, не блистал в играх с мячом. Возможно, по этой причине я не уделял
большого внимания спорту и вообще занятиям, требующим физической активности.
Но все изменилось, когда я поехал в Оксфорд. Я стал заниматься греблей и был
рулевым. Конечно, я не соответствовал стандартам регаты, по мог выступать на
соревнованиях в колледже.
Однако на третьем году учебы в Оксфорде я заметил, что становлюсь
каким-то неуклюжим, пару раз я даже упал без видимой причины. Но только
после года моего пребывания в Кембридже мать заметила это и отвела меня к
врачу. Тот отправил меня к специалисту, и вскоре после моего двадцать
первого дня рождения я прошел обследование в больнице. Пролежал я там две
недели, в течение которых подвергался самым разнообразным испытаниям: у меня
брали пробу мышечной ткани руки, втыкали в меня электроды, впрыскивали в
позвоночник какую-то жидкость и в рентгеновских лучах наблюдали, как она
поднимается и опускается при изменении угла наклона кровати. И после всего
этого не сказали, какая у меня болезнь, а только заверили, что это не
рассеянный склероз и, кроме того, у меня не типичный случай. Я понял,
однако, что врачи предполагают ухудшение, но не могут предложить мне ничего,
кроме витаминов. От витаминов нельзя было ожидать большого эффекта, а
расспрашивать о подробностях не хотелось, так как ничего хорошего мне это не