"Черные дыры и молодые вселенные" - читать интересную книгу автора (Хокинг С. )

соответствующей теории, несмотря на то что ученые все время находили
множество новых частиц. Исследователи просто разбивали их на семейства, как
в ботанике. А в космологии существовала хорошо проработанная теория - общая
теория относительности Эйнштейна.
Но в Оксфорде тогда никто не занимался космологией, а в Кембридже
работал Фред Хойл - выдающийся астроном того времени. Я подал заявку, чтобы
работать над диссертацией у Хойла. Заявка была принята, так как я получил
"отлично", но меня опечалило, что моим руководителем стал не Хойл, а некто
по имени Денис Сиама, о котором я ничего не слышал. Однако потом оказалось,
что это было и к лучшему: Хойл проводил много времени за границей, и,
вероятно, я бы не часто с ним виделся, а Сиама был на месте и всегда
подстегивал меня, хотя зачастую я и не разделял его идей.
Поскольку и в школе, и в Оксфорде я мало занимался математикой, общая
теория относительности показалась мне сначала трудной, и я не сильно в ней
продвинулся. К тому же в последний год своего пребывания в Оксфорде я
заметил, что становлюсь все более неуклюжим в движениях. Вскоре по приезде в
Кембридж мне поставили диагноз АБС - амиотрофический боковой склероз, или
нейромоторное заболевание, как его называют в Англии (в Соединенных Штатах
его называют также болезнью Лу Герига). Врачи не могли предложить никакого
лечения и не давали гарантий, что мое состояние не ухудшится.
Сначала болезнь как будто прогрессировала довольно быстро. В своих
исследованиях я не видел большого смысла, поскольку не предполагал дожить до
получения докторской степени. Однако время шло, а развитие болезни словно
замедлилось. К тому же я начал постигать общую теорию относительности и
продвинулся в своей работе. Но по-настоящему все изменила моя помолвка с
девушкой по имени Джейн Уайлд, с которой я познакомился примерно в то же
время, когда мне поставили диагноз. Это дало мне стимул к жизни.
Раз мы собирались пожениться, я должен был получить место, а для
получения места нужно было закончить диссертацию. Поэтому я впервые в жизни
принялся за работу. К моему удивлению, мне это понравилось. Возможно, не
совсем правильно называть это работой. Кто-то однажды сказал: ученые и
проститутки берут деньги за то, что им самим доставляет удовольствие.
Я решил подать заявку на должность научного сотрудника в
Гонвилл-энд-Кейс-колледже и надеялся, что Джейн напечатает ее, но, когда она
приехала ко мне в Кембридж, ее рука была в гипсе - перелом. Должен признать,
я проявил меньше сочувствия, чем следовало бы. Сломана была левая рука, и
Джейн смогла под мою диктовку написать заявку, а я нашел того, кто ее
напечатал.
В заявке нужно было назвать двух людей, которые могли бы дать отзыв о
моих работах. Мой руководитель предложил попросить отзыв у Германа Бонди.
Бонда был профессором математики в лондонском Кингс-колледже, специалистом
но общей теории относительности. Я встречался с ним пару раз, он видел одну
мою статью в журнале "Просидингс оф зе Ройял Сосаети", и после лекции,
которую Бонди читал в Кембридже, я попросил его дать отзыв. Он взглянул на
меня и сказал, что даст, но, очевидно, меня не вспомнил, поскольку, когда к
нему обратились по этому поводу из колледжа, Бонди ответил, что никогда обо
мне не слышал. Сейчас поступает очень много заявок на место научного
сотрудника, и если одно из указанных в заявке лиц говорит, что не знает
заявителя, это конец. Но в то время к подобному относились спокойнее. Из
колледжа мне написали об обескураживающем ответе одного рецензента, и мой