"Лифт в преисподнюю" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава IIОБВИНЕНИЕ

Конечно, Татьяна Чарова могла рассказать только ту часть этой истории, о которой знала. О том, что сама видела.

— Скажите, Татьяна Георгиевна, а вы помните кого-нибудь из команды крейсера? Ну, тех, что сопровождали наших на корабль? — спросил Трифонов.

— Разумеется, нет. Прошло около тридцати лет. Да и не до того мне тогда было.

— С кем-нибудь из сослуживцев ваш муж после демобилизации встречался?

— Нет. Это я коренная ленинградка, а он калужанин. Его мать умерла, получив извещение о гибели сына. Не дождалась его, одним словом. Я только знаю, что он ездил в Калугу, встал на учет в военкомате, получил паспорт, и вернулся назад в Питер. У него уже имелось направление в госпиталь в Москву. И я с ним поехала. Снимала комнату в Красногорске, пока он лежал в госпитале. Ну а уж потом мы совершили круиз по Прибалтике и поженились. Весь мир знал о гибели крейсера, кроме русских. Я услышала по «Голосу Америки», что часть советских моряков спасли, надеялась, что спаслись и родители… Но в МИДе мне сказали, будто они погибли в результате бунта в Забирии. Как я ни пыталась им объяснить, что они неправы, что я была с ними в порту — все бесполезно. В жесткой форме мне заявили, что верить «вражеским голосам» глупо и даже преступно.

— Почему Геннадия отправили в госпиталь в Подмосковье?

— Предполагаю, что после возвращения им занимался КГБ. Его просто держали под рукой, изолируя от возможной встречи с сослуживцами. Я думаю, все прошли через эту процедуру.

— А вы не пытались найти спасенных моряков?

— Как? Кому известны их имена? Я просила Гену, но он даже слышать о флоте не хотел. И никого не искал.

— Странно. В его фотоальбоме мы нашли много фотографий из его флотского прошлого.

Женщина злорадно хмыкнула.

— Да у него отродясь никаких фотоальбомов не существовало. Он жил сегодняшним днем и не возвращался в прошлое даже мысленно. Терпеть не мог воспоминаний, в том числе и приятных, связанных с лучшими годами нашей жизни… Да, вот что. Гена никого не искал, но мне сейчас вспомнился один эпизод. Примерно месяц назад точнее сказать не могу, позвонили в дверь, я открыла. На пороге стоял солидный мужчина, вероятно, ровесник Геннадия. Он спросил, нельзя ли повидать Геннадия Устиновича. Я даже возмутилась. Что ему здесь делать? Мужчина извинился, сказал, что они не виделись четверть века, и попросил помочь найти Гену. Я сказала, что понятия не имею, где он. Еще раз извинившись, мужчина ушел. Я, конечно, знала адрес Гены, но была так разозлена! А если бы мой муж открыл дверь?! Скандал был бы неизбежен, хотя я тут ни при чем. Потом я пожалела о своей грубости. В конце концов, человек не виноват, что ему дали адрес бывшей жены. Тогда я и подумала, что они наверняка были сослуживцами. С калужскими друзьями детства Гена никогда не встречался, а новых друзей в Питере мы находили уже вместе. Их я хорошо всех знаю. Значит, этот человек мог быть связан с Геной только по службе на флоте.

— Он не назвал своего имени? — спросил Куприянов.

— Нет. Я и не спрашивала. Нарявкала на человека и захлопнула перед носом дверь… У него не было левой руки. Так мне показалось. Пустой рукав засунут в карман пальто.

— А вы никогда не слышали от Чарова имени Никита Барзай?

Женщина напряглась.

— Что-то очень знакомое, но сейчас вспомнить не могу. Мне кажется, что если я и слышала это имя, то, скорее всего, от сына. Слишком свежо в памяти. А по какому случаю, сказать не могу. Если вспомню, непременно расскажу. Извините, сейчас я очень тороплюсь.

— Конечно. Кстати, вы как единственная родственница можете забрать тело Геннадия Устиновича из морга и похоронить.

У выхода из парадного их ждал новый сюрприз. От неожиданности Трифонов потерял дар речи, да и Куприянов не сразу нашелся. К дому подходила девушка с коляской. И если бы Татьяна Чарова не сказала: «А вот и моя невестка Ника», реакция могла бы быть другой. Дело в том, что Вероника, в девичестве Лапицкая, а ныне Курносова, приходилась крестницей Трифонову, была дочерью его давно умершего друга и начальника и Анны Лапицкой, с которой следователь поддерживал самые теплые отношения до конца ее дней. Так получилось, что Ника в восемнадцать лет осталась сиротой, а Трифонов отнял у нее последнее, посадив ее возлюбленного на восемь лет. Артем Зерцалов был знаменитым вором-медвежатником, и Трифонов только выполнил свой долг. Тут ничего не поделаешь. Компромиссов по отношению к закону следователь не знал, но чувствовал себя в какой-то мере виноватым в том, что поломал судьбу девушки. С тех пор прошло четыре года. Ходили слухи, будто Лика получила огромное наследство после смерти своей матери Анны Лапицкой, потомственной княгини Оболенской, вышла замуж и уехала за границу. Все это время Трифонов о Нике ничего не слышал. И вот неожиданная встреча. И опять что-то связанное с криминалом. На лице девушки ничего не отразилось при встрече с крестным, будто она его не признала. Теперь ей уже стукнуло двадцать два и, надо заметить, она еще больше похорошела. На нее можно было смотреть бесконечно, наслаждаясь безупречным творением природы.

Куприянов участвовал в деле четырехлетней давности и хорошо помнил Нику.

Молодая мама подкатила коляску к двери парадного и остановилась.

— Ника, эти люди из милиции. Тебе придется ответить на их вопросы, — скороговоркой проговорила свекровь. — Их интересует Андрей. Может быть, ты сможешь прояснить обстановку. Еще увидимся.

Татьяна Георгиевна быстро зацокала своими каблуками-гвоздиками по мокрому асфальту.

— Вы всю жизнь будете меня преследовать, Александр Иваныч? — Не скрывая неприязни спросила Ника. — Мало того что моего суженого упрятали за решетку, теперь к мужу подбираетесь?

— Не совсем так. Да и кто же знал, что он твой муж! Я думал, ты живешь в замке в предместье Парижа.

— Графини Монтекристо из меня не получилось и я переквалифицировалась в управдомы. А в предместьях Парижа живет другая женщина, вместо того чтобы сидеть в тюрьме. Кстати, при вашем попустительстве. Вы переловили и пересажали всю мелкоту, а акула со спокойной душой от вас уплыла.

— Никто от ошибок не застрахован.

— Конечно. Вы делаете ошибки, но с вас как с гуся вода. Подумаешь, ошибочка, неточность, а другие люди должны страдать от вашей «незастрахованности» всю оставшуюся жизнь.

— Ты страдаешь?

— С вашим появлением добра ждать не приходится. Ладно, не будем. Так чем вам Андрюшка насолил?

— Ты уверена, что он в Сочи?

— Конечно. Он мне звонит и потом, зачем ему врать? Анекдот. Я понимаю, когда муж говорит, что пошел с другом пивка попить, а сам к любовнице махнул. Но если он пошел по бабам и говорит жене, что идет в притон, то значит, он говорит правду.

— У тебя есть ключи от ракушки?

— В столе лежат. А причем здесь гараж?

— С машиной все в порядке?

— А что с ней сделается?

— Возможно на этой машине совершен наезд на пешехода, который странным образом оказался его родным отцом.

Ника побледнела точно так же, как Татьяна Чарова, когда услышала о гибели бывшего мужа.

— На Геннадия Устиновича? Он жив?

— К сожалению, нет.

— Когда это случилось?

— Двадцать четвертого марта, в минувшее воскресенье. Ты его знала?

— Да. Видела. Для Андрюши это будет большим ударом.

— Мы хотим взглянуть на гараж.

— Хорошо. Побудьте здесь с коляской, а я сбегаю за ключами.

Обернулась она быстро, да и ракушка стояла в том же дворе, вот только ключи не подошли. Замок на воротах висел новый.

— Но это не тот замок! — удивилась Ника.

— И ты только что это заметила?

Трифонов повернулся к Куприянову.

— Вызывай полковника Дымбу и слесаря. Срочно. Капитан отошел в сторонку и достал из кармана мобильный телефон.

— Скажите, наконец, почему вы хотите приписать эту историю моему мужу? — раздраженно спросила Вероника.

— Мы ничего не приписываем, а пытаемся разобраться в фактах. Возможно, твоего мужа решили подставить. Я ничего не исключаю. Тогда мы имеем дело с тщательно продуманным и подготовленным преступлением. Только одного понять не могу. Почему они выбрали на роль козла отпущения сына жертвы, а не кого-то другого. Может, между Андреем и отцом пробежала черная кошка?

— Глупости. Андрей уважал своего отца. Конечно, я не думаю, что он испытывал к нему сыновьи чувства, так как Геннадий Устинович, практически, не занимался его воспитанием. Но это можно понять. Мать Андрея далеко не подарок. И потом, она тут же выскочила замуж после разрыва с первым мужем, и общение Чарова с ребенком было ограничено. Второй муж оказался на редкость ревнивым. Когда Геннадий Устинович брал Андрея, чтобы с ним погулять, и приводил его обратно, он прямо здесь, у парадного, должен был сдать его с рук на руки новому папе. Если Чаров погиб, то участие Андрея в заговоре, как вы говорите, просто абсурдно.

— Чаров очень богатый человек. Что ты думаешь о наследстве? Или у него есть еще дети?

— Откуда мне знать? О наследстве и богатстве я ничего не слышала. Андрей не гоняется за деньгами. Нам хватает. У него неплохие приработки. Его уже сейчас приглашают на работу крупные нефтяные компании. Он талантливый экономист, ему прочат большое будущее.

— Поездка в Сочи случайная идея или это ежегодный вояж, традиция?

— Как вам сказать… Андрей ездил туда с Олегом. Это его друг. Он все планирует, достает путевки, билеты на самолет или поезд. У него хорошо это получается. Олег менеджер по природе, прирожденный администратор и организатор. У него четыре собственных сауны в Питере и пара ресторанов. Пробивной парень. Андрей иногда дает ему дельные советы, и Олег за него держится как за экономиста. Но бизнесмена из Андрея не получится. Он несобранный парень и лишен коммерческой жилки. Олег — полная ему противоположность, но знаний и ума не хватает. Они отлично друг друга дополняют. Великолепный альянс. Так что, все вопросы, связанные с поездкой в Сочи, сроки и тому подобное — прерогатива Олега.

— Как его фамилия?

— Злачников. Олег Злачников.

— Они давно дружат?

— Да. Дружили еще до моего знакомства с Андреем. Правда, я с ним познакомилась лишь год назад. На какой-то вечеринке. Сейчас не помню. Банальная история. Но теперь никто из нас не жалеет об этом.

К гаражам подъехала милицейская машина, и Куприянов пошел навстречу коллегам, прибывшим по вызову Трифонова.

— Когда Андрей должен вернуться из Сочи? — спросил Трифонов не отводя взгляда от Вероники.

— Может, сегодня, а может, завтра. Последний раз я разговаривала с ним по телефону в прошлую среду, и он сказал, что на этой неделе вернется. Погода в горах паршивая. Снег с дождем, делать там нечего. Вот, жду. А путевка заканчивается седьмого апреля. Уехал он в воскресенье семнадцатого марта.

— Я думаю, что в его интересах позвонить мне сразу, как только он вернется домой. Повестку я оставлять не буду.

— Хорошо. Я все понимаю.

Криминалисты принялись за «ракушку». Ни для кого не стало неожиданностью, что машины на месте не оказалось. Осмотр ничего не дал.

— Все, что я могу предположить, Александр Иваныч, — отчитывался Дымба, — машину увели в пятницу. Да и то утверждать не берусь.

— Мотивируй.

— Ракушка старая, видите, у нее нет ворот, как у «пенала», а крыша откидывается до середины. Земля засыпана щебнем. На границе, где крыша поднимается, щебень мокрый. Испарение в таких «мыльницах» очень плохое. Если учесть, что дождь был только в пятницу, а в остальные дни стояла сухая погода, то «ракушку» открывали в пятницу.

— И щебень успел так сильно намокнуть?

— Щебень — не гравий, он воду не впитывает, а потом тут какое-то время возились. Не думаю, что работали опытные угонщики.

— А старый замок? Сорвали? Открыть не смогли?

— Перекусили. Петли не поцарапаны. Взламывая ломом или фомкой, они повредили бы «ушки».

— Много возни. Значит, угоняли ночью?

— Думаю, что так. Следов нет. Никаких.

— В дождливую ночь их и не должно остаться. Ладно, поехали в управление. Надо обдумать дальнейшие действия.

Повернувшись к Нике, Трифонов сказал:

— Ты можешь забрать с нашей стоянки машину. Экспертам она больше не нужна. Пусть возвращается в свою ракушку. Только замок смени на более надежный.

Вероника с коляской пошла к дому. Трифонов долго смотрел ей в след. Не везет девчонке. С ее-то данными можно жить королевой, а она все время во всякие грязные истории попадает. Может быть, лейтенант Рогова права со своими гороскопами. Тут не только в астрологию, тут и в черта поверишь.

Стебликова поместили в тюремный госпиталь. На первом же допросе он потребовал встречи со старшим следователем по особо важным делам областной прокуратуры Трифоновым, чем немало удивил оперативников. Обычно требуют адвокатов, а не сыщиков высшего пилотажа, на свою же голову.

Трифонов отозвался на призыв и прибыл незамедлительно в сопровождении капитана Куприянова. Некоторые подшучивали: «Мы с Тамарой ходим парой», «Шерочка с Машерочкой», а один остряк высказал мнение, что Трифонов не рубит по фене и ему нужен переводчик.

Лейтенант лежал на койке весь перебинтованный, будто костюмчик себе из марли купил. Изолированная палата с решетками на окнах, железной дверью с глазком и прикрученной к полу койкой, а в остальном условия шикарные. Вид портила параша в углу и серые стены, а так, жить можно. Некоторые наши гостиницы для свободных граждан до сих пор придерживаются схожей планировки. Дешево и сердито.

— Лежи, калека! — поднял руку Трифонов, когда Стебликов попытался приподняться. — Спасибо нашему спецназу, до сих пор стрелять не научились, а то пришлось бы нам с букетиком к тебе на могилку приходить.

— Время упущено, Александр Иваныч! Время! — занервничал лейтенант. — Срочно нужно дать в газетах сообщение о том, что пойман или убит беглый рецидивист Парфенов Роман Ильич. По кличке Парфен. Этот тип сейчас в бегах. Я его брал в нынешнем году, но он из прокуратуры сбежал.

— Наслышаны, — кивнул Куприянов.

— Так вот, в артели я себя за Парфена выдавал. Вряд ли они мне поверили до конца. На дело послали, прощупать хотели, а дело завалилось. Теперь они все концы в воду попрячут. Я смотрел газеты. Там сказано о двух преступниках и налете на офис фирмы «Люцерн». Сказано, что при захвате один преступник ликвидирован, а второй взят с поличным. Я не знаю, о чем писали другие газеты и что передавали по «ящику», но артельщиков надо убедить в том, что живым взяли моего напарника, а рецидивист Парфен убит при сопротивлении властям или при попытке к бегству.

— Вряд ли они клюнут на эту «утку», лейтенант. Там тоже не лохи.

— Но если их не трогать, они поверят. Рано их гнездо ворошить. Там столько дел нарыть можно, что закачаешься. Только бы не спугнуть.

— А их никто не трогает. Ты же не заложил артель следствию? — с ухмылкой спросил Куприянов, видя, что Стебликов полон азарта и рвения. — Так что ты об артели узнал?

Куприянов присел на край кровати, а Трифонов — на единственный табурет.

— К сожалению, не очень много. Но если покопать, то материала не на одно дело хватит. Самое главное: свидетель, что на шоссе был и видел аварию, сам туда приезжал. У них под цехом есть мастерская, где из вишневого «мерседеса» сделали конфетку и покрасили в тот же цвет. Приехал «свидетель» на серебряной «нексии», но машина в сторонке стояла, далековато, и я не видел, кто его привез, а уезжал парень на «мерседесе»!

— Да. Мы уже об этом знаем. Выдавал он себя за Владимира Новикова. Жил на Синопской набережной. Снимал там квартиру под именем Николая. Он убит выстрелом в голову возле дома, после того как поставил починенную машину в гараж, — сказал Куприянов. — Значит, много знал. Но пока мы его личность установить не можем.

Трифонов добавил:

— А машину они покрасили в тот же цвет, чтобы поставить ее на место, где взяли. «Мерседес» принадлежит сыну Чарова, который отдыхает сейчас в Сочи. Но не получилось. Мы машину перехватили. А зря. — Трифонов помолчал. — Одно можно сказать с уверенностью — план убийства разрабатывался не один месяц. В деле много «иксов». Неизвестных персонажей. Женщина, снявшая квартиру для Новикова, который жил в ней один и в мужья ей никак не подходил. Сам Новиков — личность для нас не установленная. Убийца в квартире Чарова, который пристрелил пришедшего туда вора Рубцова в день ДТП. И, наконец, сам Чаров все еще остается для нас темной лошадкой. Установлен лишь Дейкин, шофер «КамАЗа», но тоже погибший загадочным образом, и если убит, то не понятно кем. В гараже убитого свидетеля найден фотоальбом, мы считали, что он принадлежит Чарову. Но его жена утверждает, что Геннадий Устинович не любил воспоминаний, а там все старые фотографии, в основном флотские. Но давай вернемся к твоим приключениям. В карманах убитого омоновцами Тимофея Градова найдены изумруды невероятной величины. С ним-то мы давно знакомы. Вор он знатный, в больших авторитетах числится, но с мокрухой не связывался. Последний раз освободился три года назад, и о нем больше никто ничего не слышал.

— Тимоха мне сказал, что мы выполняем заказ. Без подробностей, конечно.

Куприянов почесал кончик носа.

— Понятное дело. Удивительно другое. Комната, которую вы взломали, принадлежит некоему Ираклию Таубе — коммерческому директору «Люцерна». Так вот, Таубе утверждает, будто из его кабинета ничего не выносили, все осталось на своих местах. А об изумрудах он слыхом не слыхивал и вообще ничего не смыслит в разноцветных булыжниках. Вот так вот. И обвинить-то тебя не в чем.

— А как с теми, кто нас во дворе поджидал? В машине.

— Ушли. Видимо, вы в график не вписались. Когда прибыл ОМОН, вокруг ни души. Либо их предупредили с пункта охраны, когда сработала сигнализация. Там у них паренек работал, как выяснилось, недавно и по подложным документам. Так вот, после той ночи его никто не видел. Пропал. Возможно, он и подал сигнал тревоги вашим партнерам.

Стебликов повернул голову к Трифонову.

— Скажите, Александр Иваныч, а схожие преступления в городе случались?

— Много. Но коллекционеры и ювелиры в заявлениях указывают только зарегистрированный и сертифицированный товар. Слишком незначительные суммы для крупных операций. Боюсь, что самое ценное, то, что они держат при себе нелегально, не упоминается в протоколах. Полгода назад одного курьера взяли. Его вели Новосибирские сыщики. Он привез в Питер три килограмма золота и сдал одному ювелиру. Ювелира решили не трогать, проследить цепочку дальше. Но в ту же ночь его ограбили. Для протокола он о золоте не упомянул. А ведь сам унести не мог. И за-ныкать тоже. Все прошерстили. Не нашли. Ты, как я понимаю, не зря этот вопрос задал. Артельщиков подозреваешь?

— А почему нет. Живут, как у Христа за пазухой, с надежной «крышей» и делают время от времени вылазки в город. Я уже понял их технику. Проверьте по материалам ограблений. Ну, скажем, за год. Уверен, если где-то зафиксировано время налета, то он осуществлялся от двадцати трех до двадцати трех тридцати. Им важно не задерживаться в городе и не мотаться объездными путями. Они должны успеть завершить операцию до разведения мостов, избавиться от погони и тихо уйти на север. От артели до города за полчаса добраться можно, а там они недосягаемы.

— Ну-ка, а что ты там о «крыше» говорил? — спросил Куприянов. — Внешне претензий к артели ни у кого нет.

— А у кого они могут быть? Работяги там в две смены пашут и план перевыполняют. Жаль, что сейчас красные знамена не вручают передовикам, а то они бы все их собрали. Командует кодлой Рябой. Он и впрямь рябой. Личность незаурядная. Такого по картотеке искать не надо, одного описания хватит, чтобы его узнать. Я думаю, что менты со стажем такую фигуру не могут не знать. Вокруг Рябого кучка смотрящих собралась, вот они и работают кнутами, чтобы артель в миру доброй славой обрастала. По документам артель ветерану войны принадлежит. Видел я его в артели. Рябой перед ним на цирлах ходит. Капитан первого ранга в запасе Дружников Афанасий Григорьевич. Чем вам не «крыша»? Если его медали с орденами переплавить, то на кузов для жигулей металла хватит. Видел я его несколько раз в нашем райотделе, с начальством дружит. Вась-Вась, одним словом. Так что, старый флотоводец не кукла на веревочке, а настоящий хозяин. Ну, а если этой «крыши» мало, то есть покрепче. Сам начальничек райотдела подполковник Сюзенков. Только приезжал он в артель не с Дружниковым, а один. В штатском, на личной машине. Имел долговременную беседу с Рябым. Приехал с пустыми руками, а уехал с гостинцем. Только что лежало в черном целлофановом пухлом пакете, я не знаю. Хорошо, что со своим дорогим командиром лоб в лоб не столкнулся, не то лежал бы уже в глине сырой, прошлогодней листвой присыпанный.

— Ну ладно, ладно, лейтенант, не горячись так, — успокоил Стебликова Куприянов, пытаясь уложить его на подушку. — Тебя как зовут-то?

Стебликов немного растерялся.

— Меня?

— Ну а кого же еще?

— Стебликов Денис.

— Ладно, Денис, ты прав. Артель надо взять под контроль, — тихо обронил Трифонов. — Подумаем, как это сделать, если они еще не разбежались. Хотя вряд ли. Их не так просто с насиженного теплого местечка согнать.

— Вот только вряд ли артельщики к аварии на шоссе имеют какое-либо отношение, — уверенно заявил Куприянов. — Не станут они возле своего дома гадить. Выбрали бы другое местечко. А машину к ним на ремонт поставили, потому что уже пользовались ранее подобными услугами. Мало ли у артельщиков дружков в городе. А почему нет?

— Все правильно, Семен, — согласился Трифонов. — Можно сказать, артель мы за уши к аварии притянули. Куда-то должен был идти Чаров. Либо в артель, либо в «Три пескаря». А погиб между ними. Но тут есть одна очень тонкая ниточка. Паутинка, и ведет она в обе стороны. Уйдем от конкретики и порассуждаем абстрактно, не цепляясь за конкретные факты и улики. Их у нас все равно слишком мало. На тот момент, когда погиб Чаров, на озере отдыхал некий бизнесмен Никита Леонидович Барзай с большим криминальным прошлым. И мы еще не знаем, имел ли он связи с кем-либо из артельщиков. Думаю, что имел, если вор в законе Рябой — Кирилл Подкопаев. — Трифонов глянул на лейтенанта. — Я узнал его без описания, Денис. Рябой совершал налеты по стопроцентной наводке на любителей нелегальной скупки особо ценных пород металлов и камней. Где-то ведь он брал наводку. Так что, ниточка тут проглядывается. Идем дальше. Барзай и Чаров трижды побывали за границей и даже жили в соседних номерах. Как установила Наташа Рогова, в те дни, в тех странах и городах проходили ювелирные вернисажи, торги или аукционы. Что там мог делать Барзай, нам понятно, а чем занимался Чаров, мы не знаем. И связь свидетеля или псевдосвидетеля автокатастрофы и артельщиков, которые сделали ему машину… Машина принадлежит не кому иному как сыну погибшего, отсутствующему в городе и пока не имеющему твердого алиби. И еще одна мелочь. Мать владельца «мерседеса» Андрея Курносова, бывшая жена Чарова, слышала фамилию Барзая. Но не от самого Чарова, а от сына. Я не буду пока приплетать к своим фантазиям погибшего водителя Дейкина, а то мы вовсе свихнемся, но и тут есть над чем поразмыслить. Ниточки тонкие, почти невидимые, в паутине можно так запутаться, что не выберешься. Нужно набраться терпения.

— Терпение — хорошо, Алексан Ваныч, — встрепенулся Куприянов, — ниточки надо, конечно, распутывать, но и действовать надо. Вряд ли все так тихо и мирно кончится. Боюсь, что Чаров — это лишь начало. За неделю четыре трупа. Чаров, Дейкин, убитый на квартире Чарова вор Рубцов, свидетель-соучастник Новиков, или, как его там, Николай. Многовато получается. В перестрелке погиб бандит и вот Дениску ранили, едва жив остался. Кто следующий?

— Я не пророк, Семен, — вздохнул Трифонов. — Ладно, пошли. А тебя, Денис, завтра переведут в наш госпиталь. По поводу объявления о гибели Парфена подумаю. Может, нам его не убивать, а вновь ему побег устроить? Ранение налицо.

— Вы хотите, чтобы я вернулся в артель?

— Еще не знаю.

— Там же маляву из зоны ждут с подтверждением. Могут и командировать кого-нибудь для опознания.

— Мы и командируем. А для других «командировочных» заслон устроим. Базу в любом случае придется брать в кольцо. Если только главк мне людей даст. Мало нас еще. Преступность на дрожжах гнилой экономики растет, а мы своих людей только теряем.

Хотел Трифонов похлопать Стебликова по плечу, но, взглянув на марлевую «водолазку», задержал руку в воздухе.

Аристарх Лыткарин хорошо знал криминальный мир Питера, а потому решил пойти к Зяме Куроедову, известному больше по кличке Кот, в последнюю очередь. С этим человеком нужно держать ухо востро.

Куроедов не чуждался встреч с авторитетными ментами, которых было за что уважать, но, как правило, это больше пользы приносило Коту, а не его гостю. Он умел строить свои беседы так, что посетитель, независимо от погон и чинов, становился допрашиваемым и чаще всего уходил несолоно хлебавши, а Кот делал свои выводы и мог иметь неплохое представление о том, что творится в стане врага.

Жил Куроедов на даче. Как и подобает вору старой формации, оставался преданным устаревшим воровским понятиям. Особняков не имел. На столе чугунок с гречневой кашей, сало, квашеная капустка, грибочки, огурчики и водочка в запотевшей бутылке. Самогон Кот не пил, только водку, и хорошего качества. Майору пришлось тоже опрокинуть стопарик, иначе разговора не получилось бы. Крякнув после опрокинутой в желудок дозы, Кот закинул в рот горсть капусты со стекающим с нее соком и бросил хитрый взгляд на гостя.

— Ишь, Рябым органы заинтересовались. Не жизнь, а чудеса. Брось, Аристарх, мне пейсы закручивать. К Рябому вам и на чистом трамвае не подъехать, как и ко мне. Неужто ты думаешь, что Рябой на дело пойдет?

— Нет, конечно. Я этого не говорил. Сам по себе Рябой меня не интересует. А вот его архаровцы начинают уже доставать. Сколько можно? Раз, два, ну три… Пора и совесть знать.

— Чем же они вас так достали?

— А то ты не знаешь. Чистят его ребята ювелиров, которые мордашку свою в пушку изваляли. Ход, конечно, неплохой. С жалобами те никуда не пойдут и заявлений писать не станут. Вор крадет у вора, и тут мне плевать на ваши понятия, но зачем же людей гробить? Не далее как три дня назад охранника в офисе пришили. Правда, и мы двоих взяли. Одного из них живым.

— И он раскололся?

— Не знаю. Я допросов не вел.

— Ну понятно. Коли раскололся бы, ты ко мне не пожаловал бы. Только почему телегу на Рябого катишь? Он ведь не мастак в ювелирных делах. Не его профиль.

— А я тебе про охранника говорю.

— Не мути воду, Аристарх, я ведь тоже газеты читаю и «ящик» смотрю. В офисе изумруды пропали, а хозяин от них отрекся.

— Три недели назад квартиру еще одного подпольного золотопромышленника обчистили. Шума много. Череп старику пробили, а взяли пустяк. Тайник-то мы его нашли. Девять килограммов желтого металла, а Рябому не больше двух досталось. Старика инвалидом оставили. Два месяца назад магазин опустошили. Ювелирный, разумеется. И надо же, в ту ночь, как коллекцию бриллиантов завезли. И опять брали нахрапом. Сторож с тяжелым ножевым до сих пор в больнице, а двоих охранников из пистолета в упор расстреляли.

— И опять ушли?

— Ушли.

— Не везет вам, Аристарх. Плохо работаете. Ну а Рябой тут с какого ракурса просматривается?

— Исполнители — дерьмо. Согласен. Но план придуман один и на все случаи жизни. Головастый кукловод за веревочки дергает, город хорошо знает.

— Так и меня под петлю подвести можно. Чем я хуже Рябого?

— А тем, что тебя заказчик не знает, а Рябого знает.

— Зачем же я тебе, майор? Бери ордер и цепляй заказчика. Он тебе про Рябого сам все расскажет.

— Ты не прав, Зяма. Я к тебе поговорить пришел, а не колоть на Рябого. Его мы найдем, когда он нам нужен будет. Мир тесен. Я не хочу, чтобы люди гибли зазря. Уберем мы Рябого или нет, большой погоды это не сделает. Заказчик новых мясников найдет, и все снова начнется. Так вот я и хотел с тобой посоветоваться, как нам заказчика обезвредить. Уж больно он хитер и изворотлив, к тому же прикрыт со всех сторон. Неровен час, депутатом станет.

Лицо Куроедова изменилось. Оно стало серым и непроницаемым. Вот ради этого момента и стоило наносить визит Коту. Попал в десятку. А ведь мог и в холостую шлепнуть, будь Кот не таким злопамятным.

— Вижу, Аристарх, куда ты метишь.

— А что скрывать-то, Зяма. И ты, и Рябой, и Никита Леонидович Барзай в одно время в одной зоне парились. А мы теперь обязаны называть его Никитой Леонидовичем. Ты-то как был Котом, так им и остался. Хочу случай тебе один напомнить. Давно дело было, много воды с тех пор утекло. Побег из Владимирского централа вы вместе готовили. Вот только Рябой и Барзай ушли, а ты застрял. Руку забыли они нижнему подать. И добавили тебе тогда еще трешник. А ведь ты не из тех, кто на колючку голой грудью кидаться будет. Значит, знал, что дело выгорит, и вы уйдете чисто. Не по этой ли самой причине Барзай пошел к Рябому, а не к тебе? Рябого еще найти надо, он же в вечном розыске. А ты живешь открыто и хоть самого министра внутренних дел к любой матери послать можешь. Научила тебя жизнь лишний раз на грабли не наступать.

— Значит, Барзая достать хочешь?

— Хочу. Хочу порядка в городе. Не идеального, конечно, отморозков сегодня везде хватает. Но Барзай — фигура серьезная. Таким на свободе делать нечего. А ему свободы мало. Ему власть нужна. Такая, чтобы законы сочинять. Скоро вся Россия по понятиям жить будет.

— Ты меня не агитируй, мент. Я грамотный. Моя жизнь давно закончилась. Половина потрохов из меня уже выкинули. Вот не знаю только, что за атрибут первым начнет мне гвозди в гроб заколачивать. То ли печень, измученная циррозом, то ли одно единственное легкое в крови захлебнется. А то, что от души осталось, и впрямь кровью обливается, когда вижу, как этот хлыщ жирует. Но Барзая голыми руками не возьмешь. Здесь ты прав, майор. Сидел с нами один армянин. Горонян. По кличке Шмыга. Тихий такой сыч. Знаю, что Барзай к нему привязался и тот его чему-то натаскивал. А сидел Шмыга за золотишко. Слыхал, будто Шмыга, освободившись, в Питере очутился и хорошо зажил, хотя сам был, как это ни странно, из Грузии. Когда грузинский армянин в Питере объявился, советская власть еще крепко на ногах стояла. Но одно я тебе точно могу сказать: без Шмыги — Барзай пустое место. Тот стал его духовником своего рода, и то, что Барзай камешками и золотишком баловаться стал, не могло обойти Шмыгу стороной. Эти ключики на одной связке висят. Дальше делай выводы сам. А насчет Рябого ты прав. Он тебе ничего не даст. Прячется по щелям, на сходе не появляется, никому не мешает и в чужие дела нос не сует. Не теряй времени, братва тебе Рябого не сдаст. Сам ищи, если смысл в этом видишь.

Искать Рябого майор Лыткарин не собирался. Его местонахождение было всем известно и держалось под контролем. Сейчас шла работа по установке связей банды Рябого с внешним миром. Даже если Кот и даст сигнал Рябому, то вряд ли его спугнет. Тот уверен в своей «крыше» и недосягаемости. И прав Трифонов, такое хозяйство и обжитое место не бросают без очень веских причин. А особых страхов Рябому испытывать не с чего. Слабые круги в болотной воде жабу не напугают.

Лыткарин возвращался в город очень озабоченным. Вряд ли он рассчитывал получить серьезную информацию, а то, что он узнал, лишь затягивало узел, а не приближало развязку.

Как только Стебликова перевели в госпиталь, он тут же сбежал. Нельзя подобный побег считать побегом из-под стражи, его никто не охранял. Парень просто не мог сидеть на месте, когда его коллеги разрывались на части. Мало того, он набрался наглости и явился в прокуратуру. Ему повезло, что он никого не застал, кроме Наташи Роговой, а та по незнанию ситуации и по собственной доверчивости отдала ему фотоальбом, найденный в гараже.

Сегодня лейтенанту везло. Этот альбом не давал ему покоя. Стебликов был уверен, что фотографии принадлежат отравленному Дейкину, а не раздавленному Чарову. И он поехал в Хиттолово за подтверждением.

Убогая хибара на краю поселка, развешенное на веревках белье, алюминиевые кастрюльки, теснота и тепло в доме… Бывшая подруга Дейкина уже знала лейтенанта и вторично представляться ему не пришлось.

— Зинаида Артемьевна, мы пока не нашли убийцу Юрия Владимировича, но делаем все, что от нас зависит. В первую очередь, нам нужно установить связи вашего покойного друга и понять, с кем он поддерживал нормальные отношения, — без всяких предисловий начал разговор Стебликов.

— Я этого не знаю. Вряд ли смогу вам помочь, тихо сказала женщина.

— А вы видели его фотоальбом? Старые фотографии?

— Конечно. Он любил похвастаться. Я говорю о далеком прошлом, не о нынешних временах.

С волнением ученика перед выбором экзаменационного билета, Стебликов достал из спортивной сумки фотоальбом.

— Посмотрите внимательно. Это тот альбом?

— Похож. Да вы проходите в избу. Что на пороге стоять?

Они сели за круглый стол, над которым висела яркая люстра.

— Пролистайте и дайте свои комментарии.

— Не мои они будут, Юрины.

Зинаида Артемьевна начала переворачивать страницу за страницей.

— Тут его флотские фотографии. Юра служил на флоте. Вспоминал те времена с азартом, с каким-то одухотворением. Не знаю, как может вызывать восторг служба на корабле, когда кроме моря ничего не видишь. Но, с другой стороны, жизнь у него после службы была непримечательной, постной какой-то, безликой. Может, потому он и дорожил той романтикой. Но скорее, она связана с молодыми годами, нежели с флотом… А вот их общая карточка. Не всех конечно, а тех, кто в один год попали на корабль. В середине — командир Дружников. Юра о нем много рассказывал. Он всю войну провел на Балтике, конвои водил из Скандинавии. Справа стоит боцман Подкопаев. Имен я, конечно, не помню. Слева Бесфамильный. А рядом с Бесфамильным — Рубцов. Во втором ряду — Юра и командир водолазов Водяной. Это не фамилия. Они его так прозвали. Он был лучшим водолазом на корабле, а Юра и Бесфамильный лучшими его учениками.

— Сейчас вы никого из них не узнали бы?

— Нет. Кроме Водяного. Его я видела. Видела, но тогда не узнала, конечно. Недели три назад решила снег сгрести с балкона в Юриной питерской квартире. Погода солнечная стояла, мы накинули пальто и вышли. И вдруг Юра как-то в лице переменился. Я спросила: «Что с тобой?» А он и говорит: «Смотри, мужик идет. Это Водяной, он к нам… Я не хочу его видеть и лучше, если он нас тоже не увидит». И точно, минут через пять в квартире раздался звонок. Долго звонили. Мне показалось, что Юра чего-то испугался. А потом тот человек ушел. Юра успокоился, мне сказал, будто задолжал старому другу, а отдать пока нечем. Я не поверила, но промолчала. Больше я о Водяном ничего не слышала. Но узнала бы его, если б увидела. У него левой руки нет. Рукав в кармане и культяпка. Примерно по локоть. А вообще, крепкий, здоровый мужик.

— А что Юра про других рассказывал?

— Трудно так сразу припомнить. Нет, не скажу… Голова сейчас не тем забита.

Она пролистала альбом до конца и вернула лейтенанту.

— Тут не хватает нескольких фотографий, но каких, не знаю. Если вспомню, сообщу. Что-то вертится в голове, но память не задевает. Дайте мне время.

— Конечно, конечно, я наведаюсь к вам денька через два, может, и вспомните. Ладно, пойду, у вас и без меня тут дел хватает.

На улице уже стемнело, в город ехать не имело смысла. Он позвонил в управление, застал только Наташу Рогову, ей и передал все в подробностях.

Рана в ключице разнылась от сырости. Целый день на ногах. Пора домой.

Трифонов глянул на присутствующих. Его взгляд ничего не выражал. Впрочем, как бы ни проходило следствие, никто не видел на лице полковника явно выраженных эмоций. Так было всегда.

— Попробуем подвести некоторые итоги проделанной работы, уважаемые коллеги. Я, если позволите, выскажусь последним.

Им, начальникам, хорошо. Они могут позволить себе высказываться, когда захотят, давать нагоняи, ценные указания, а для себя делать выводы, суммировать, ставить точки или многоточия и смотреть на подчиненных с укоризной, грозить пальцем, а то и кулаком стучать по столу. Правда, за Трифоновым такого не наблюдалось. Он напоминал огромную океанскую черепаху, медленно, но целеустремленно ползущую по песку, чтобы отложить яйца.

Взгляд Трифонова остановился на лейтенанте Роговой.

— Начнем с вас, Наташа.

— Как вы помните, Александр Иваныч, я занималась преимущественно прошлым Чарова, с «девичьей» фамилией Бесфамильный, если можно так выразится. С тысяча девятьсот семьдесят третьего года по семьдесят пятый он служил на Северном флоте и входил в команду атомного крейсера «Адмирал Кузнецов». Не того, который сейчас стоит на вооружении, а его тезки. Мне удалось достать список состава команды и установить, что крейсер во время последнего похода затонул, наткнувшись на рифы в районе нейтральных вод в ста двадцати милях от берега Португалии. Это официальная версия. Истинного положения дел никто из доступных сегодня военачальников не знает. Материалы строго засекречены и хранятся в особом отделе Министерства обороны. Если их запросит генеральная прокуратура, то, возможно, мы получим какие-то выжимки. Но не думаю, что это имеет принципиальное значение. Список команды сам по себе уже подарок судьбы. На момент гибели крейсера на борту находились некоторые действующие лица из нашей истории. Уточняю. Старшина первой статьи Геннадий Бесфамильный, ставший в последствии Чаровым. Главстаршина Юрий Дейкин. Хочу сразу оговориться, что я не знаю, каким образом некоторые люди остались живыми. Многие из них здравствуют и поныне. Но все они были комиссованы в тот же год, либо уволены в запас.

Дейкин с семьдесят пятого по восьмидесятый продолжил флотскую службу, но уже в торговом флоте Черноморского пароходства. Идем далее.

Командир корабля капитан первого ранга Дружников Афанасий Григорьевич. Остался в строю, но с некоторым понижением в должности. Переведен в старпомы и прослужил на флоте до восемьдесят второго года. Теперь, как мы знаем, Дружников возглавляет артель, сколоченную из уголовных элементов и, как можно предположить, является не подставной фигурой, а реальным руководителем.

Теперь самое интересное. Известный вор в законе по кличке Рябой, он же Кирилл Подкопаев, служил на том же корабле в должности боцмана. Он находился на сверхсрочной службе и лучше других знал командира корабля. Так что, если артель возглавляет серый кардинал Рябой, то здесь ничего удивительного нет. Очевидно, Дружников ему доверяет.

Еще одна неожиданность. В той же команде служил матрос Анатолий Рубцов, который после службы на флоте скатился на криминальную дорожку, впоследствии входил в бандитскую группировку Рябого. Хочу лишний раз напомнить, что труп Рубцова мы нашли в квартире Чарова, где его поджидал наемный убийца. Возможно, поджидал не Рубцова, а Чарова, и допустил ошибку. В этом случае мы вправе предположить, что либо действовали две независимые группы, либо речь идет о грубой работе и несогласованности. Можно с некоторой уверенностью говорить о том, что Рубцов жил в артели под крылом своего бывшего главаря, так как после последней отсидки он пропал из поля зрения правоохранительных органов.

Есть и шестой участник, косвенно проходящий по делу. Таинственный человек, не имеющий судимости и ни от кого не скрывающийся. Это некто Водяной. Жена, или, лучше сказать, невеста Дейкина, говорила о нем лейтенанту Стебликову. Дейкин боялся этого человека. По его словам, некий Водяной был начальником водолазной службы на крейсере. В списках команды это Виктор Самоедов, лейтенант. Я его разыскала через военный комиссариат. Инвалид второй группы. У него нет левой руки. Теперь вспомним показания жены Чарова. К ним в дом в поисках сослуживца приходил неизвестный и тоже без левой руки. Я попыталась найти Водяного. Он живет один в коммунальной квартире в Челябинске. По словам соседки, уехал в Питер месяц назад и не возвращался. Я не могу связать Водяного, а точнее Самоедова, с бандой Рябого. Если бы он имел с ними связь, то нашел бы и Дейкина, и Чарова без труда. Ведь Рубцов наверняка знал, в чью квартиру идет и под кого маскируется, надевая очки, плащ и замазывая шрам на лице.

Выходит, что есть три независимые команды из моряков, служивших на «Адмирале Кузнецове». Артельщики Дружников, Рябой, он же Подкопаев, и Рубцов. Ко второй команде мы можем приписать Дейкина и Чарова. Если не забыли, то Дейкин работал шофером на строительстве коттеджей, а Чаров является главным подрядчиком строительства и собственником земли. И особняком ото всех стоит Водяной, бывший лейтенант Самоедов. К этому стоит добавить, что Дейкин и Чаров были прекрасными водолазами и служили под непосредственным командованием Самоедова. Если Самоедов вдруг решил навестить своих старых друзей и сослуживцев, то почему Дейкин так его боялся? Самоедов искал Дейкина и Чарова и, как ни странно, именно они погибли из всех, кто спасся с затонувшего крейсера. Я не называю Рубцова, потому что его гибель связана с маской Чарова, которую он на себя решил примерить.

— Картинка любопытная, — улыбнулся Трифонов, что уже само по себе можно считать редким явлением. — Тут у нас возникает новая неожиданная версия. Появился некий странный тип, похожий на коварного мстителя, которого жертвы безумно боятся, но он все же достигает своей цели и сталкивает их лбами. Одного давят колесами «КамАЗа», другого травят синильной кислотой. Отличный сюжет, можно раскатать на целый роман. Шучу! Мы обязаны отрабатывать любую версию. А Водяного надо найти. Если только он сам не стал жертвой. Наташа, вы сказали, что жена Дейкина узнала Водяного на фотографии? Принесите альбом.

Девушка покраснела и встала.

— Извините, товарищ полковник, но альбом я вчеpa отдала лейтенанту Стебликову, он с ним отправился к вдове Дейкина, а вчера поздно вечером позвонил и сообщил результаты. Обещал быть, как только сможет. Я думала, что он появится на совещании, но его нет.

— Позвольте, но Стебликов с двумя ранениями лежит в госпитале…

— Я же об этом ничего не знала.

— Сбежал стервец! — воскликнул Куприянов. — Ну, лейтенант, я тебе дам!

— Успокойтесь, капитан, — одернул его Трифонов. — Свои эмоции выражайте в мужской курилке, а не в кабинете, где присутствуют дамы. Я думаю, что если Стебликова пока нет, значит, он получил, что искал. И точка на этом. Будем ждать. До вечера, во всяком случае. Садитесь, Наташа. Продолжим.

— Позвольте мне, — напросился Лыткарин. — У меня есть в некотором смысле продолжение начатой темы.

— Пожалуйста, майор.

— Линия, связанная с флотом, достаточно весомая. Можно предположить с большой долей уверенности, что Чаров оказался на шоссе не случайно. Не исключена возможность его приезда в артель. На тот момент он хоть и косвенно, но был связан с артельщиками. Капитан Дружников, Рябой и Рубцов были с ним знакомы. И не понаслышке. Их связывали годы службы на флоте. Только если мы представим себе, что Чарова ждали в артели, то зачем в тот же день к нему домой посылать Рубцова? Может, они решили обчистить квартиру Чарова, пока его нет? Но в таком случае я не могу исключить версию, что Чаров догадался об этом и сам нанял киллера или сторожа на время своего отсутствия. Тот прикончил Рубцова и скрылся. А если предположить, что пистолет за поясом не случайность, то Чаров мог идти в артель с определенными намерениями. Если я продолжу, то мы заблудимся в лабиринте предположений. Я хочу перейти дорогу на другую сторону, на ту, где был раздавлен Чаров. Эта дорожка вела в «Три пескаря» — элитный рыболовный клуб. В то же самое время там отдыхал господин Барзай. Мы уже не сомневаемся, что Чаров и Барзай были каким-то образом связаны: их поездки за рубеж и так далее. Но у меня есть справка о том, что Барзай и Рябой, то есть Подкопаев, в восемьдесят четвертом году вместе бежали из колонии строгого режима, где вместе провели три года в одном отряде и очевидно, что вместе готовили побег. Вывод прост. Барзай знал, где находится Рябой, а Рябой знал, где гуляет Барзай. По некоторым наблюдениям и фактам можно так же предположить, что банда артельщиков работала на Барзая, выполняя его заказы на ограбление ювелиров. Это же прямой бизнес Барзая! Украденные изумруды лишь подтверждают данную версию. Рябому нечего делать с необработанными минералами и алмазами. Но существует некое третье лицо. Думаю, что этот человек и является главной фигурой по ювелирной линии. Зовут его Анастас Горонян, по кличке Шмыга. Когда-то он был лучшим чеканщиком в Грузии, занимался ювелирными украшениями и слыл великим мастером Но угодил в ту же колонию, где сидели Рябой и Барзай. Там Шмыга и привил любовь к золоту молодому талантливому и головастому вору Барзаю. Затем побег. Барзай и Рябой уходят. Через два года освобождается Горонян и прибывает в Ленинград вместо того, чтобы возвращаться в Грузию. Здесь он растворяется в многомиллионной толпе. Я был в отделе по экономическим преступлениям. За Барзаем следят много лет, но поймать за руку пока не могут. Слишком осторожен. Его ведут и спецслужбы, но все впустую. Интересно и другое. Некий господин Нодия, директор ювелирного салона, принадлежащего Барзаю, очень смахивает на Гороняна. Ребята из управления давно установили, что Нодия и Горонян, он же Шмыга, один и тот же человек. Пальчики его хранятся в картотеке. К нашему счастью, в Управлении по экономическим преступлениям имеется современная техника и фотографий Барзая у них хватит для вернисажа. Фиксируется каждый его шаг. Одну карточку я у ребят позаимствовал. Вот она. — Лыткарин достал из папки крупный цветной снимок и положил на стол. — Фотография сделана в Париже на аукционе фамильных драгоценностей два года назад. Во втором ряду в центре сидят трое мужчин: ближе к нам Бразай, в середине Шмыга, или Нодия, как хотите, а следующий — Геннадий Чаров. Роль Чарова в этой компании не определена. На него ребятам ничего нарыть не удалось. Но в Париж Чаров летает систематически, даже когда там нет ничего интересного для ювелиров. Возможно, он играет роль посредника или переговорщика. Таким образом, мы сплели рыбачий невод, а не паутину. Все друг с другом связаны. Барзай с Рябым, Чаров с Барзаем, Рябой с Чаровым, а Дейкин с Чаровым и Рябым. Чаров погиб в центре, на перекрестье. Лучи расходятся во все стороны. Куда ни ткни, везде мы находим друзей или врагов Чарова. Одно нам не ясно. Кому он мешал и по каким причинам кто-то готовил такое запутанное преступление, когда Чарова можно было убить в подъезде, как тысячи других бизнесменов, без всяких выкрутасов и многомесячной подготовки. Кому потребовалась такая показуха? Рябому? Он слишком прост и прямолинеен, ему не до фарса. Барзаю? Слишком аккуратен и осторожен. Он бы не поехал в «Три пескаря» в день убийства. Дейкину? Так он сам пал жертвой в этой истории.

— Может быть, сыну? — Неожиданно высказался Куприянов: — А почему нет? По свидетельствам очевидцев, кругом только молодежь. Свидетель, убийца свидетеля, сын Чарова, антенщики. Куда взгляд ни кинь, всюду молодые ребята. И привезли Чарова на место казни на машине сына. Не скрою, возможно, парня решили подставить, воспользовались его отсутствием и купили папашу на наживку. Мол, садись, поехали. Видишь, машина твоего сына, он тебя ждет на шоссе. В беду парень попал, а матери говорить не решается. Вся надежда на тебя. Папаша хватает пистолет, едет спасать сына и попадает в ловушку. Никто же не станет отрицать того, что поведение Чарова на месте происшествия очень странное. Перешел один раз через дорогу, потом второй раз… Нет, второй не успел. Может, мы зря здесь мудрим? В прошлом копаться начали. Нам бы еще установить связи Чарова в детском саду! И уверяю, наверняка родилась бы новая версия. В трехлетнем возрасте маленький Гена плюнул в суп своему другу Коле, и тот этого не забыл.

— Не увлекайтесь, капитан, — одернул Куприянова Трифонов.

— Виноват. Постараюсь быть кратким. Проверка показала следующее. Я связался с сочинским УВД, и мне оказали очень полезную услугу. Сын Чарова Андрей Курносов и его друг Олег Злачников действительно прибыли на лыжную базу «Серпантин-3». Их видели там до прошлой среды. Потом оба исчезли. Ключи не сдавали, но вещей в номере нет. Что касается телефонной связи с Москвой, то она там есть и работает бесперебойно. Так что, нет необходимости ехать в город, чтобы позвонить домой, это можно сделать из своего номера. Телеграмму матери с поздравлением Андрей отправлял. Она зафиксирована. Но он не думал, что мать так расчувствуется и напишет ему ответ. Ее письмо лежит у администратора до сегодняшнего дня невостребованным. Я попросил наших сочинских коллег проверить аэропорт, не вылетали ли друзья из Сочи, но ответа еще не получил. На сегодняшний день неизвестно, где находятся дружки. Однако ясно главное: им очень трудно будет сочинить себе алиби. Для этого есть еще одна серьезная причина. Последний междугородный звонок в дом, где проживает Андрей, зарегистрирован в среду из города Сочи, но не с базы, а жена Андрея уверяла, будто он звонит чуть ли не ежедневно. Звонки в действительности поступали, но не из Сочи, а из Тулы. Последний был за два дня до гибели Чарова. Давайте прикинем. Если Андрей уехал из Сочи в среду, то в четверг мог быть в Туле, а в пятницу — в Питере и той же ночью угнать собственный автомобиль. Я не хочу выдвигать никаких версий. Но есть определенные совпадения. Например. У Олега Злачникова, с которым уехал Андрей, четыре сауны в городе, два ресторана. Обеспеченный парень и за ним ничего не числится. Исправно платит налоги, не устраивает притонов с эротическими массажами. Олега трудно прижать к стенке. Он не дает объявлений в газетах и не продает билеты на удовольствия. Скорее всего, он имеет постоянных клиентов. И один из них — никто иной, как Барзай. Наблюдения этот факт подтверждают. Барзая знает весь город, и наружники не однажды видели его возле сауны «Нептун». Повторяю. Я ничего не берусь утверждать. Совпадений у нас больше, чем точных фактов. И еще одно. Так, для того чтобы покончить с семейством Чаровых. Сегодня я ездил к Дроздовым, тем самым, что сдали внаем квартиру на Лиговской набережной и где мы нашли труп молодого жильца. Я не знаю, какой черт меня дернул, но я им показал фотографию, которую мы взяли у Татьяны Георгиевны Чаровой. Там изображена счастливая влюбленная парочка. И вот что удивительно. Уважаемые пенсионеры в один голос сказали — на снимке женщина, которая сняла у них жилье и гараж, и никакой ошибки быть не может. Значит, квартиру для лжесвидетеля арендовала бывшая жена Чарова и мать его сына. Или этот факт мы тоже отнесем к разряду совпадений?

В кабинете воцарилась тишина.

Куприянов продолжал стоять. Он ждал, пока команда переварит сказанное. Стоило лицам немного просветлеть, как Куприянов вылил новый ушат ледяной воды.

— И еще маленькое уточнение. Сын Чарова, Андрей, был чемпионом студенческой команды Санкт-Петербурга по стрельбе из малокалиберной винтовки и получил кубок на чемпионате в Москве три года назад. А также он трижды получал чемпионские титулы по биатлону среди студенческих команд. Возможно, полковник Дымба дополнит мое замечание относительно оружия, из которого были убиты лжесвидетель Новиков, проживающий на квартире, снятой матерью Андрея, и уголовник Рубцов на квартире Чарова.

Дымба кивнул.

— Все сходится. Калибр подходит. Только пули специализированные, утяжеленные. И сделаны за границей. Мы таких не производим.

— Это уже мелочи. Огорошил ты нас, Семен, — насупился Трифонов. — Эту версию я не рассматривал как состоятельную.

— И я тоже. Просто дернул за кончик ниточки, а клубок сам покатился.

Теперь Куприянов мог сесть. Он все сказал.

Сесть он не успел. В кабинет вошла секретарша.

— Александр Иваныч, звонит подполковник Мордвинов. У него находится лейтенант Стебликов в плачевном состоянии.

— Соедините меня с подполковником, — сказал Трифонов и снял трубку.

— Слушаю вас, Олег Борисыч.

Трифонов слушал. Слушал долго, молча, кивал головой и скрипел зубами. Потом коротко сказал:

— Сейчас выезжаю. — Бросив трубку, рявкнул: — Вот говнюк Стебликов, всю операцию загубил!

Куприянов хихикнул и тихо пролепетал:

— Александр Иваныч, здесь женщина, мы же не в мужской курилке.

Трифонов его не слышал. Он вновь снял трубку и попросил соединить его с дежурным по городу. Когда ему ответили, резко произнес:

— Мне нужны две опергруппы и два наряда ОМОНа. Выезжаем в Осельки. На перекрестке я их встречу и дам конкретное задание. Высылайте срочно.

Отдав распоряжение, Трифонов глянул на Лыткарина.

— Вот что, Аристарх, возьмешь омоновцев, захватывайте артель, и чтоб ни одна гнида не ускользнула, если уже не поздно!

— Что случилось, Александр Иваныч? — спросила Наташа.

— Сегодня утром, благодаря стараниям Стебликова, арестован подполковник Сюзенков и большинство руководства осельсковского ОВД. В артели об этом узнали раньше нас. Теперь ищи ветра в поле. — Трифонов встал. — Собирайтесь, ребята, едем всей бригадой. Работы на всех хватит. Такую кучу дерьма долго разгребать придется. Одному не справиться.

По дороге в Осельки Трифонова и Куприянова высадили у областного отдела милиции Токсово. Лыткарин поехал дальше, встречать ОМОН и оперативников для захвата артели.

Гостей встретил начальник отдела подполковник Мордвинов. Прошли к нему в кабинет.

— Ну что, Олег Борисыч, давайте подробности, — прямо с порога начал Трифонов.

Мордвинов не стал тянуть резину, видя взволнованное состояние следователя.

— Во втором часу ночи к нам в отдел прибежал лейтенант Громыхалов из осельковского отдела. Сами понимаете, ночью здесь были только дежурные наряды. Парень очень волновался. Никто сначала ничего не понял из его болтовни. Успокоили, дали водички попить. Ну а потом он обрисовал ситуацию. Мол, Денис Стебликов, лейтенант из их же отдела, находится в погребе в доме подполковника Сюзенкова и живым он оттуда не выйдет. Парень узнал что-то очень важное, связанное с коррупцией в руководстве осельковского ОВД и теперь ему крышка. Подполковник Сюзенков погряз по уши в коррупции и живым Стебликова не выпустит. Одним словом, надо спасать парня. На территории коттеджа подполковника человек пять охраны из тех же милиционеров и еще собаки. Кавказские овчарки.

Дежурный поднял меня среди ночи, я приехал. Спросил лейтенанта, как он узнал об этом. Он сказал, что сам лично сопровождал Стебликова в подвал, потому что как и все батрачит на Сюзенкова. Стебликов его друг. И когда он понял, что парню грозит серьезная опасность, решился приехать к нам. А куда еще идти? В свой отдел? Так там все запуганы. Сюзенкова кличут не иначе как маленьким императором. У него весь отдел выдрессирован, по струночке ходит.

Я понимаю, что времени терять нельзя, но у меня нет полномочий вмешиваться в работу осельковского ОВД и устраивать облаву на его начальника. Мы с ним в одинаковом статусе, наши подведомственные территории граничат. Пойти на захват? Это похоже на ситуацию, когда две деревни идут стенка на стенку при решении спорных вопросов. Я позвонил в Главное управление внутренних дел. Доложил ситуацию дежурному по городу, а тот соединил меня с начальником по служебным расследованиям УВД генералом Прохоровым. Тоже подняли с постели. Генерал не удивился. У него уже были сигналы и Осельки поставлены на контроль. Одним словом, он велел мне поднимать людей в ружье и ждать его с бригадой. Известили прокурора области, но санкции получили только устные. Времени было в обрез — вот-вот светать начнет.

Далее, как в кино. Захват произвели в четыре тридцать утра. Обошлось без жертв. Перебили только собак. Стебликова нашли в подвале, избитого, но живого. Здорово парню досталось. Сейчас он в нашей санчасти лежит. При обыске у Сюзенкова нашли оружие, целый арсенал, взрывчатые вещества и около трех миллионов долларов. К сожалению, Сюзенкова взять не удалось. Застрелился. По горячим следам задержали всех его подручных, начальников отделов. Работа там и сейчас идет полным ходом.

— Я отправил людей в артель, — хмуро сказал Трифонов, — но боюсь, что мы опоздали.

— В письменном столе Сюзенкова найдено тридцать паспортов, — продолжал Мордвинов. — Уже готовых. Сделаны в его паспортном столе. Настоящие. Изменены имена и фамилии, но рожи-то всем известные, висят на досках «Их разыскивает милиция». Похоже, он готовил паспорта для артельщиков, а значит, имел немалый навар.

— Связь Сюзенкова с артелью давно установлена. И сделал это Стебликов. Только как Сюзенков мог его вычислить? Стебликов и года не проработал в Осель-ках, но уже успел задержать матёрого рецидивиста. Один, голыми руками взял вооруженного головореза. Ну да ладно. Проводи-ка нас, Олег Борисыч, к пострадавшему.

— У него же еще свежие раны от пуль не зажили, — сочувственно сказал Куприянов, — а эти суки его опять избили.

— И я бы добавил, — крикнул в гневе Трифонов. — Снял бы ремень и надрал ему задницу. Герой! Говнюк! С его везением только дома сидеть. И чтобы стены ватными были и без острых углов. Опер хренов!

Палата в медсанчасти напоминала одиночную камеру с крошечным зарешеченным окошком, бетонными стенами и железной койкой. Стебликов криво улыбнулся: правая сторона губы опухла, будто у парня флюс раздулся, глаз заплыл, утонув в сизом мешке. В общем-то, что ожидали, то и увидели.

— Красив, ничего не скажешь, — пробурчал Трифонов. — Последний герой из одноименной телепередачи.

— Глупо получилось, Александр Иваныч. Я-то ничего. Альбом Дейкина пропал, вот что обидно. Там же все фотографии Чарова. Только Наташа не виновата. Она не знала.

Трифонов и Куприянов сели на жесткие табуретки.

— Второй раз к тебе в больничку приходим и все без гостинцев, — жалостливо промурлыкал Куприянов.

— Лучше, чем с цветочками на кладбище, как сказал товарищ полковник в прошлый раз.

— Ну хватит, — буркнул Трифонов. — Голова соображает? Говорить можешь? Рассказывай, бедолага, как своего бывшего начальника на чистую воду вывести решился.

— И не думал даже, Александр Иваныч. Я даже не знал, что у него особняк в Осельках. Кирпичный забор под небеса. Домой я шел. Поздно уже было. После визита к вдове Дейкина позвонил Наташе. Альбом у меня в сумке лежал. Иду вдоль улицы Красногвардейцев, а тут чугунные ворота раскрываются и из них белая «Нива» выскакивает. Прямо у меня под носом. Обрызгали меня с ног до головы. Но не в том дело. Номер я узнал. Это машина Рябого. Мы на ней в город ездили, когда офис… брали. Ну, с изумрудами. Подумал — вот повезло, что они меня не заметили. Я же в форме был. Вмиг бы влип. На перо посадили бы, как пить дать. Машина умчалась. Смотрю, а ворота не закрываются. Тут у меня по коже дрожь пробежала. Возле ворот стоит подполковник Сюзенков, смотрит на меня и улыбается.

— Привет, лейтенант. Зазнался. Даже в отдел не зайдешь поздороваться. Как же, теперь в управлении шашкой машешь! Ладно, заходи, чайком угощу. Байки твои послушаю.

Я, честно скажу, растерялся. Понял, дом-то его, и одет он не по форме, а как франт, на плечи накинута дубленка. У ворот еще двое наших стоят. Те в форме. Лейтенант и капитан из дежурной части. Деваться некуда, я зашел. Ворота за мной закрылись. Территория громадная. По цепи собаки бегают размером с лошадь. Провел он меня в дом. В свой кабинет на втором этаже. В кресло усадил, сел напротив.

— Ну что, Дениска, узнал моих гостей? — говорит.

— Да я не видел никого, — отвечаю.

На одном из кресел черный пакет лежит. Пухлый. Я такой уже видел, когда Сюзенков к Рябому приезжал. Ушел от него с таким же. Теперь Рябой сам к нему приезжал. Любопытство меня так и раздирало. Уверен был, что там деньги. А как проверить?

— Видел, видел, Дениска. Ты ведь в артели подрабатывал. В правлении-то тебе гроши платят. Только почему-то ты выдавал себя за Парфена, которого на железке сам же и обезоружил. — Подполковник взял со стола конверт и вынул из него несколько моих фотографий, сделанных в артели. Когда меня снимали, я не знаю, но карточки качественные. — Это мне Рябой привез. Хотел узнать, похож этот парень на того, которого мой сотрудник накрыл. Ну я-то человек честный, врать не стал такому авторитету, как Рябой. Мы с ним живем душа в душу, друг другу не мешаем, а помогаем. Вот я и сказал, что не похож. А на того парня, который Парфена брал, очень похож. И зовут его Денис Стебликов, лейтенант милиции. Теперь в большие люди вышел. На убойный отдел Главного управления работает. О нас, смертных, забыл, даже не заходит. Очень я рассердил Рябого своим ответом. Обещал тебя из-под земли достать, премию за твою голову объявил. Хорошие деньги, между прочим… Ну ладно, что-то я заболтался. Я же тебе чаю обещал.

Он встал и вышел. Я не сдержался. Вскочил и сунул нос в пакет. Там и впрямь деньги были. Пачки с долларами. И вдруг — удар! По печени. Я так и сел на пол. В глазах зайчики запрыгали. Одним словом, мужик он здоровый, метелил меня долго. Когда я уже не рыпался, он взял мою сумку и выпотрошил. Кроме альбома, в ней ничего не было. Он внимательно пролистал его.

— Ба! Какие редкие фотки ты достаешь! Ловкач. Смотри-ка, Дружников в погонах. А тут и сам Рябой красуется. И все молодые да красивые. Что с людьми время делает… Ух ты! А это не кто иной, как Чаров. Старый мой дружбан. Опаснее гремучей змеи. Было дело, прижал я его как-то к стенке, и пришлось ему мне отстегнуть чаевые. Затаил он тогда на меня зло. Обещал с говном смешать. А получилось-то все наоборот. Дурень! Самого об асфальт и размазали. Козел!

Я передаю слово в слово. Значит, Сюзенков знал Чарова и между ними была вражда. Но откуда он мог знать, что на шоссе погиб Чаров? Об этом мы сами недавно узнали, и эта информация не распространялась. А может, Сюзенков и подстроил аварию с помощью Рябого? Они же в одной связке работают.

А потом Сюзенков бросил альбом в пылающий камин и сказал:

— Тебе он больше не понадобится, щенок. Сам бы придушил тебя собственными руками, но не стану. Подарю Рябому. Вот он уж точно тебя на ремни порежет, а мне премию выдаст.

— Эй, лодыри! — крикнул он.

В кабинет вошли двое наших ребят из отдела. Один из них другом моим был. Оказывается, они у Сюзенкова в шестерках не только на работе бегают, но и сапоги на дому чистят. Не дом, а филиал райотдела. Врезал мне подполковник еще несколько раз и приказал своим халдеям:

— В погреб его. Утром за ним приедут. Вот уж сюрприз, так сюрприз я своему корешу устрою!

Ребята взяли меня под руки и поволокли по лестнице вниз. Погреб вроде КПЗ устроен, да и с участка не уйдешь: волкодавы загрызут и забор с колючкой. Небось, гад еще и ток к ней подвел. Так просто эту сволочь не возьмешь.

— Твой кореш, Денис, что тебя в подвал волок, — заговорил Куприянов, — прибежал за помощью. Их сменили ночью, он тут же и примчался. Это тебя спасло. Службы оперативно сработали. Брать нахрапом крепость подполковника милиции, не имея санкции на руках, большой риск. А если бы промахнулись? Начальник чистый, ничего не нашли, его жену с инфарктом в больницу увезли… И полетели бы головы налево и направо. Ладно, парень, приходи в себя. А нам надо действовать пока следы не остыли.

Дверь открыл невысокий мужчина лет семидесяти с очень выразительными глазами, в которых читалась властность и даже некоторая надменность. Держался он прямо и не казался стариком. Такие жалости не вызывают, и таким не уступают место в трамвае.

— Афанасий Григорьевич Дружников? — тихо спросил Трифонов.

— А кто бы еще мог быть? — Хозяин глянул на стоящих за спиной Трифонова людей в милицейской форме. — Уж наверное знали, что я живу один, когда собирались меня навестить. Мне одеваться и следовать за вами?

— Не стоит. У меня ордер на обыск. Я следователь из прокуратуры. — Трифонов предъявил свое удостоверение и санкцию на обыск.

Дружников внимательно изучил документы и после этого посторонился.

— Заходите, полковник. Перегибаете палку. Искать у меня нечего, а на все ваши вопросы я мог бы ответить в вашем кабинете, если бы вы меня вызвали повесткой.

— Дело намного сложнее, чем вы предполагаете, Афанасий Григорьевич. Уж лучше сразу поставить все на свои места.

— Вам виднее.

Престарелый предприниматель жил очень скромно: однокомнатная квартирка на окраине города в захудалой пятиэтажке, минимум мебели. Старые обои на стенах, линолеум на полу, но чистота, порядок. В такой квартире обыск можно глазами провести, все на виду.

— Идемте на кухню, чтобы не путаться под ногами у ищеек, — предложил Дружников.

Трифонов не возражал.

Кухня размерами не превышала кабину лифта. Стол у окна и две табуретки. Третьему встать уже негде. Сели. Бывший моряк выглядел надутым индюком. Трифонов понял, что с обычным следователем этот сноб и разговаривать не стал бы.

— Вы догадываетесь о причинах, которые нас к вам привели, Афанасий Григорьевич?

— Рано или поздно такое должно было случиться. Я знал, кого нанимаю на работу, и в главном не ошибся. Команда собралась сильная, работящая, и если среди стада завелась паршивая овца, то среди гражданских такое сплошь и рядом.

— Гражданских? Вы что же, своих зеков к присяге приводили?

— Зачем. Эти люди и без того горя хлебнули в своей жизни. Умеют ценить человеческое доверие, знают, что им добра желают. Бесполезно меня переубеждать.

— Одно дело — военные моряки, другое дело — освобожденные преступники. Разницу вы поймете позже, а сейчас поговорим о другом. Меня интересует, кто кого нашел первым, вы Кирилла Подкопаева или он вас призвал взять под свой гвардейский флаг свою команду?

Кустистые седые брови моряка слегка дернулись, словно их ветерком колыхнуло.

— Я Подкопаева с флота знаю. Оступился мужик. Нам всем тогда тошно было. Но ведь сумел найти истинный путь и встать твердо на ноги.

— Конечно. Кирилл Подкопаев, он же вор в законе Рябой, совершил несколько десятков преступлений находясь под вашим прикрытием и сумел уйти с кучкой бандитов через болота. Костяк во главе с Рябым сейчас в бегах. Остались только мужики, работяги, которым бояться нечего. Спугнули мы вашего бригадира по глупости. Вас использовали как ширму, сделав резонный расчет на вашу честность и доверчивость. Рябой и его банда своими делами занимались, а на артель рабы трудились, те, кому деваться некуда. А вы этот труд за патриотизм принимали.

— Какая банда? Вы в своем уме? Наша артель находилась под контролем райотдела милиции.

— В курсе. Подполковник Сюзенков долго держался, но поняв безысходность ситуации, застрелился. За свою «крышу» он получал солидные барыши. Только наличными у него изъяли около трех миллионов долларов. Впрочем, с делом вам еще придется ознакомиться, и серьезно. От ваших показаний зависит, в какую категорию вы попадете. В свидетели, подозреваемые или соучастники.

Дружников вскочил с места, табуретка отлетела и ударилась о стену.

— Вы думаете, о чем говорите?

— Всегда. Сядьте. Моя профессия — заниматься людьми. Тридцать с лишним лет я делю их на хороших и плохих. Вы в пятнадцать лет на флот сбежали. Юнгой, в шестнадцать, медаль за отвагу получили. Вся ваша жизнь посвящена морю и его законам. Никто ваших достоинств не умаляет, капитан первого ранга. Но здесь, на суше, другие законы, а там, на зоне, люди учатся третьим законам и понятиям. Вам их не постичь, оставьте это занятие профессионалам. Закончим дебаты, каперанг. Вы свидетель, и ваша гражданская обязанность помочь следствию.

После долгой паузы Дружников поднял с пола табуретку, поставил ее и сел. Щеки его горели, подбородок подрагивал.

— Значит, все это правда?

— Вряд ли сейчас время для шуток. На свободе разгуливает банда опаснейших преступников. На их поиски брошены все силы милиции, привлечены к работе внутренние войска, расквартированные в Ленинградской и близлежащих областях. Но сколько еще жизней они прихватят с собой по пути в преисподнюю, сказать не берусь. Им терять нечего, они законы знают.

— И это тоже на моей совести?

— Нам во многом придется разобраться вместе. Не будем рубить с плеча. Постарайтесь понять главное. Сейчас не до амбиций и не до самокопаний. Дело государственной важности, и вы из тех, кто может помочь общему делу.

На кухне появился Куприянов и положил на стол пачку патронов.

— За книгами в шкафу нашли, в старой жестянке из-под сигар.

Трифонов достал один патрон!

— Номерные, покрытые медью…

— Пистолет там же, — сухо сказал хозяин квартиры.

— «Вальтера» там нет, — констатировал капитан, — он лежит в сейфе технического отела управления милиции.

Дружников глянул на него с удивлением и непониманием.

— Когда вы его видели в последний раз? — спросил Куприянов.

— Полгода назад. Там и дарственная от капитан-лейтенанта Юсупова, командира нашего сторожевика. С корабельной печатью. Мы немецкую фелюгу захватили у берегов Норвегии, вот мне командир и вручил трофей. Этот «Вальтер» был их капитана.

— Трофей трофеем, но по официальным каналам он не зарегистрирован, — кладя на место патрон, сказал Трифонов. — Во время войны не до того было. Взял трофей — носи. Сейчас уже не те времена. Хуже другое. Ваш пистолет фигурирует в другом уголовном деле, и оно косвенным образом имеет к вам отношение. Но сначала определимся с пистолетом. Артельщики бывали в вашей квартире?

— Конечно. И не раз. Частенько захаживали и даже ночевали.

— Как я догадываюсь, появлялись после полуночи, и поводом служило непреодолимое препятствие в виде реки Невы. Мосты разведены, вернуться в артель невозможно. И приходили не по одному, а группами человека по три-четыре?

— Откуда вы знаете?

— Более надежное убежище трудно найти. Милиция дороги перекрывала и по подворотням рыскала, а они, тем временем, здесь мирно чаек попивали. Утром вы их сами на своей машине в артель отвозили. С вашими документами никакие облавы не страшны. Если что, так вы своих рабочих к станку везете. Так?

— Помню, был такой случай. Остановили раз. Похожая ситуация, задерживать не стали.

— Конечно. Одна орденская колодка полгруди закрывает. Жаль, что своим щитом она еще и бандитов прикрывала. Вопрос, каким образом пистолет попал в руки бандитов, понятен. Но нашли его у человека, не связанного с артелью и уголовниками. Этот человек связан с флотом и с вами. Скажите, Афанасий Григорьевич, в вашей артели работал бывший осужденный Гаврила Рубцов? Он же Рубило. Закадычный дружок Рябого. Они оба служили под вашим командованием на «Адмирале Кузнецове».

— Рубцов нашел свою сестру где-то под Одессой и уехал к ней. Я только рад этому.

— Это он сам вам об этом сказал?

— Нет. Подкопаев доложил.

— Тогда понятно. Я хочу еще вас о некоторых сослуживцах спросить. Вы что-нибудь знаете о Юрии Дейкине?

— Нет.

— А о Бесфамильном?

— Нет.

— Почему такая категоричность?

— Мне о них нечего сказать.

— Лукавите, Афанасий Григорьевич. Как вы думаете, за что Рубцов хотел убить Бесфамильного?

— Убить? Вряд ли. Рубцов не та фигура. С Бесфамильным ему не справиться.

— Мы вот тоже так решили. В итоге Рубцов погиб.

— Погиб?

— Убит.

— Значит, они его все же нашли. Идиоты. Уж если кто и смог бы справиться с Бесфамильным, так это Водяной. Но и то вряд ли. Гена Бесфамильный — личность незаурядная. Любимчик команды, весельчак, все в его руках ладилось. И голова светлая. Он со всей командой в шахматы играл. И ни одной проигранной партии. Любой кроссворд разгадывал в три раза быстрее других. А как плавал! Человек-амфибия. Умен, силен, находчив, красив, но и горделив, конечно.

— Лестная характеристика. И, тем не менее, как я понял, против него зрел заговор. Тут еще фигура Водяного проявилась, а ведь он в вашей артели не работал.

— Старая история. Вряд ли сегодня стоит о ней вспоминать.

— Стоит. Бесфамильного им удалось достать. Его убили. Какую роль в этом заговоре мог играть Дейкин?

— Дейкин? Ту же, что и Бесфамильный. Он тоже был обречен на гибель. Так решила команда. Я им запретить не мог. И не хотел.

— Давайте, товарищ капитан первого ранга, приоткроем завесу над старой морской тайной и разберемся в деле. Тем более что оно уже официально носит уголовный характер. Из команды трое погибли насильственной смертью, а четвертый пропал без вести.

— Уже трое?

— Убиты Бесфамильный, Дейкин, Рубцов. Виктор Самоедов, по кличке Водяной, будто растворился, никто ничего о нем не слышал и не знает. Но есть свидетели того, что в недавние времена Водяной разыскивал Бесфамильного и Дейкина. Нашел он их или нет, сказать не берусь.

— Хорошо. Я расскажу. Это было в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. В одной из африканских стран произошел военный переворот. Наш крейсер по приказу командования прибыл к берегам этой страны, чтобы забрать на борт советских граждан и дипломатический корпус, так как все аэропорты были захвачены, в воздух не мог подняться ни один самолет. В стране царила паника, шли расстрелы. Мы сумели договориться с бунтовщиками. Мощь нашего оружия была неоспоримым аргументом. Наших граждан доставили на корабль. Так же, как и мы, поступили Франция и Великобритания. Им тоже удалось вывезти своих соотечественников. Не удалось вырваться из лап бунтовщиков бразильцам и панамцам.

Во время стоянки акустик доложил о странных звуках в районе подводной части кормового отсека. Я дал команду осмотреть корабль. Лейтенант Самоедов, Водяной, отправил двух водолазов. Дейкина и Бесфамильного. Они обследовали корпус и доложили, что все в полном порядке. Их, как и других матросов, отправили с катером на берег забирать наших людей. То, что они не вернулись, выяснилось только тогда, когда мы удалились от берегов Африки на полторы тысячи миль.

У берегов Португалии в кормовом отсеке произошел взрыв невероятной мощности. Корабль пошел ко дну. Спастись удалось кучке людей. В том числе и мне. Нас подобрал самоходный траулер из Норвегии. Все имели серьезные ранения и увечья. Самоедову оторвало левую руку, Рубцову изуродовало лицо и так далее. Нас, в конце концов, переправили в Мурманск и поместили в госпиталь закрытого типа, где всех допрашивали люди из особого отдела Генштаба.

Потом мы узнали, что Бесфамильного и Дейкина доставил в Марсель французский линкор «Лешетон». Особистам мы ничего не сказали. Наши ребята были слишком злы, чтобы сдать им Дейкина и Бесфамильного. Они поклялись сами отомстить предателям. Совершенно ясно, Дейкин и Бесфамильный обнаружили магнитные мины на корме крейсера, знали, чем все это должно кончиться, но промолчали. Вот почему они не вернулись с берега. Ясно и другое. Без помощи бунтовщиков они не попали бы на французский линкор, который стоял в трех милях от нас. Если бы мы рассказали об этом особистам, то Дейкина и Бесфамильного расстреляли бы. С тех пор прошло почти тридцать лет, но вынесенное решение о мести никто не отменял. Их искали все это время и не могли найти. Бесфамильный слишком умен и осторожен. Это все, что я могу вам сказать. Выводы делайте сами.

Трифонов достал лист бумаги, развернул его и показал Дружникову.

— Когда-нибудь видели такой рисунок?

Старик долго его разглядывал, лицо оставалось холодным.

— Похоже на какой-то герб. Красиво.

— Эта татуировка обнаружена на плече у Бесфамильного. Кто-нибудь из команды мог носить такую?

— Нет, однозначно. В те времена Андреевский флаг не был еще символом флота. И лозунг «Российскому флоту виват» звучит не по-современному. В те времена лозунгом была фраза «Слава Советским морякам!». Это да. Но колоть лозунги на теле никто не станет. И у Гены наколок не было. Я это могу утверждать. Он же пловец, член сборной Северного флота, я его частенько видел в одних плавках.

— Хорошо, Афанасий Григорьевич, сейчас у меня к вам больше нет вопросов. Но видеться нам придется теперь часто.

Спускаясь по лестнице, Трифонов обратился к Наташе:

— Вы, Наташенька, самый дотошный член нашей бригады. Пожалуй, вам и стоит заняться этим вопросом. Жена Чарова не знает, когда появилась эта татуировка. Попытайтесь проследить жизнь Чарова после возвращения на родину из Франции до выписки из госпиталя.

— Александр Иваныч, неужели так важно, когда этот рисунок появился на теле Чарова? — удивился Куприянов.

— Конечно. Меня также интересует, у кого еще может быть такая татуировка. Обычно это делают за компанию. Особенно, если под рукой есть высококлассный мастер. Ведь татуировка большое искусство.

Чарова похоронили с помпой на Волковском кладбище. Труп из морга получила Татьяна Чарова, оплачивала похороны компания «Русский Версаль», а место на кладбище выделила мэрия. Стало известно, что в устройстве похорон участвовал Барзай. Подвернулся удобный случай встретиться с загадочной и недоступной личностью.

Известный ювелир, что не было секретом, занимал высокий пост и заведовал вопросами культуры. К чиновнику такого ранга на кривой козе не подъедешь, вот почему отдел по экономическим преступлениям держался от него на почтительном расстоянии, хотя имелось достаточно материалов по поводу теневой деятельности комбинатора.

Не думал Трифонов, что разговор с Барзаем состоится в мэрии. Барзай принял полковника и его помощника капитана Куприянова очень тепло, с открытой улыбкой. В глазах хозяина кабинета следователь не увидел ни малейшего намека на волнение.

— Присаживайтесь, господа. Рад помочь, если смогу. Это мой долг гражданина.

«Сколько пафоса», — подумал Трифонов.

Сели, долго мерили друг друга взглядами. Наконец Трифонов спросил:

— Вы были знакомы с господином Чаровым?

— Конечно, — ответил не задумываясь Барзай. — В мэрии Геннадия Устиновича хорошо знают. Его проекты здесь приветствовались. Они касаются зон отдыха, как в городе, так и в пригороде. А потом я был на его похоронах, если вы знаете. Мэрия выделила место на Волковском кладбище. Будем ставить ему памятник. Жаль, очень жаль. Удивительный был человек.

— Вы знаете, когда он погиб?

— К сожалению, узнал слишком поздно. Его бывшая жена обратилась на фирму, которую возглавлял Геннадий Устиныч, а они связались с нами. Кощунство. Человек пролежал десять дней в морге, и никто его не хватился. Кстати, в день его смерти я находился на расстоянии в пару километров от места трагедии. Мы должны были встретиться и думаю, что он ехал на встречу со мной в заповеднике «Три пескаря» на озере Кавголовское. Мы собрались с небольшой компанией поудить рыбку, но Геннадий Устинович так и не приехал. И не мог приехать, как выяснилось потом.

— К вашему ювелирному бизнесу Чаров имел какое-то отношение?

— Нет, никакого.

— А разве он не бывал с вами на аукционе в Лондоне, Амстердаме, Париже?

— Нет. Наши пути перекрещивались за границей, но по совпадению. Случайность, не более того.

Трифонов не хотел давить на Барзая. Фотографии с аукционов и счета из гостиниц ничего не доказывали. Что ему можно предъявить? Желаемого результата Трифонов не добьется.

— Что еще вас связывало с Чаровым?

— Я его душеприказчик, если можно так выразиться. Он вручил мне свое завещание. Кажется, его бывшая жена знает об этом. Секретарша говорила, что госпожа Чарова несколько раз звонила сюда, но меня не заставала на месте. Оставила свой домашний телефон, но я пока еще не звонил. Слишком занят. Догадываюсь, что ее интересует завещание. Но адресовано оно сыну, и я должен вручить документ ему.

— Можно взглянуть на это завещание?

— Конечно. Никакого секрета тут нет. — Барзай встал и направился к сейфу. — Геннадий Устинович завещал свою долю в компании «Русский Версаль» Андрею, но с некоторыми оговорками. Сын носит фамилию и отчество второго мужа матери. Чаров настаивает на перемене фамилии и отчества в соответствии со свидетельством о рождении. Он хочет, чтобы было продолжение рода. У него же появился внук.

Барзай подал бумаги Трифонову. Тот прочитал завещание и передал его Куприянову.

— А сын знал о завещании?

— Вероятно. Вроде бы у них был разговор на эту тему, и сын принял условия отца. Еще бы! Речь идет о десятках миллионов долларов. Фирма Чарова обещает выйти на международный уровень. Французские партнеры присылают в Россию оборудование. Сами понимаете, от такого лакомого куска ни один нормальный человек не откажется. Я пытался дозвониться до сына, но мне сказали, что он уехал на Кавказ кататься на лыжах.

— Хорошо. С этим вопросом мы разберемся. Теперь я хотел бы задать вам несколько неудобных вопросов. Они касаются вашего прошлого. С кем из тех, что вместе с вами сидели в исправительных колониях, вы поддерживаете отношения?

— С прошлым покончено раз и навсегда. Никаких связей.

— А вор в законе Рябой?

— Я уже забыл о таком. И вообще, стараюсь не думать об ошибках молодости.

— Хорошо, если так. Один из директоров ваших салонов и начальник мастерской некий господин Нодия очень похож на вашего сокамерника Гороняна по кличке Шмыга.

— Вы правы, Горонян ювелир от Бога. Золотая голова, золотые руки. Он мне нужен. Но Горонян не вор и не убийца. Он мастер. Да, я помог ему с пропиской в городе. Он взял фамилию матери, но сделано это официально, тут нет криминала. К тому же Горонян стар и вряд ли может интересовать вас как правонарушитель. Добросовестный мастер, не более того.

Трифонов понял, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, они только теряют время. Пришлось откланяться и уйти.

Когда сыщики сели в машину, Трифонов назвал водителю адрес сына Чарова.

— Все правильно, Александр Иваныч, — потер руки Куприянов. — Я печенкой чувствую причастность Андрея к смерти отца. А теперь еще и наследство всплывает.

Трифонов ничего не ответил.

Дома застали Веронику и спящего в кроватке сына.

— Опять вы, дядя Саша. Нечего мне вам сказать. Андрей не звонил и не появлялся. Где он? Понятия не имею. Срок путевок заканчивается через три дня. С чего мне паниковать.

— Я знаю. Скажи, Ника, ты что-нибудь слышала о завещании отца Андрея? Ты же от меня много скрыла в первую нашу встречу.

— Он мне его показывал. Точнее, не так. Я сама нашла его на даче под клеенкой на столе. Спросила, что это, и только тогда он мне рассказал. Еще я знаю, что Андрей подал заявление в паспортный стол на замену фамилии и отчества. Родителям он об этом ничего не сказал.

— Где это завещание?

— Ксерокопия. Я же сказала, что на даче.

— О даче я слышу впервые, — удивился Трифонов.

— Как Мишка родился, Геннадий Устинович дал нам ключи. Сказал, что дача пока не оформлена, так как комплекс еще не достроен. А потом он нам ее подарит.

— Мы можем съездить туда?

— Пожалуйста. Сейчас я к тете Клаве зайду, соседке нашей, попрошу ее посидеть с ребенком и отвезу вас. Это недалеко.

За городом грязи было по колено. Сюрпризы начались сразу. К калитке шли очень отчетливые следы от кроссовок сорок третьего размера.

— Неужели Андрюшка приехал? — удивилась Ника. — Это его кроссовки. У нас с ним одинаковые, только размеры, конечно, разные.

На участке те же следы. Человек не раз приходил и уходил.

— Следы-то не однородные, Александр Иваныч. В разные дни оставлены. Одни совсем свежие, другие размазаны. Дождь третьего дня прошел.

Участок имел большие размеры, но просматривался хорошо, деревья были еще голые. Слева, возле забора, стояли фанерные мишени. Подошли ближе. Все выстрелы — в десятку.

— Это Андрей здесь стрельбище устроил? — спросил Трифонов Веронику.

— Да. Каждый день стреляет. У него тут целый арсенал оружия.

— Покажи.

Пошли в дом. Решетки на окнах, железная дверь с тремя замками. Так просто сюда не залезешь.

— Ключи только эти? — поинтересовался Куприянов.

— Нет, эти мои, а у Андрея свои.

— Они дома?

— Не знаю. Надо посмотреть. Мои в куртке лежали, я не лазила в стол.

— Когда ты здесь была в последний раз? — спросил Трифонов.

— До отъезда Андрея. Одна я боюсь ездить за город. Здесь придушат и никто не услышит. В такую погоду соседи сюда не приезжают. За зиму ни одного человека не видели.

— Мелкашка стреляет тихо, — рассуждал Куприянов, — никого выстрелами и летом не побеспокоишь. Рядом с городом — и такое безлюдье. Хорошее убежище.

Зашли в дом. И там следы на чистом полу. На столе черствый хлеб, чайник, кружка, шкурка от колбасы. На втором этаже в большой комнате ковер на стене и несколько винтовок. Трифонов достал платок и снял одну из них, с оптическим прицелом и лазерной наводкой.

— От ствола гарью несет. Вызывай, Куприянов, экспертов, здесь им хватит работенки. А пока выйдем на улицу, гильзы поищем.

— У него еще и пистолет есть. С длинным стволом, — сказала Ника.

— Покажи.

Она подставила табурет, встала на него, пошарила по шкафу и вытащила кожаный кейс квадратной формы. Пистолета в нем не оказалось, только бархатное углубление, по которому можно было определить модель. Название сделанное золотым тиснением, красовалось на внутренней стороне крышки.

— По-немецки написано. «Маузер» я прочел, остальное не понятно, — вздохнул Куприянов.

— «Альпийская рысь», — перевел Трифонов. — Оружие австрийское, с высокой убойной силой. После осмотра помещения Дымбой, поищем пистолет. Не таскает же он его с собой. Звони, Семен.

Ника нашла копию завещания.

— Зачем он дал сыну копию, вот что мне не понятно, — пробурчал следователь. — Что за спешка?

— Умирать собрался, — сказала девушка. — Геннадий Устинович был смертельно болен.

— А ты откуда знаешь? — удивился Трифонов.

— Я навещала его в больнице. Он сам мне позвонил и попросил приехать. Загородная частная клиника. Там очень хорошие врачи. Условия сказочные. Ну, я приехала. Тогда я уже знала о завещании.

— Когда это было?

— Месяца два тому назад. В начале января или в конце декабря. Купила апельсинов и поехала. Куда там! Палата, как хоромы, телевизор, живые цветы, клубника, а я с апельсинами. Мы с ним долго разговаривали. У Геннадия Устиныча был рак крови. Жить оставалось полгода. Так ему сказали врачи. Он спрашивал меня, как Андрей, будет ли фамилию менять. Если нет, то завещание на внука перепишет. Тяжелый был разговор.

— Ты рассказала о встрече Андрею?

— Нет. Отец не велел.

— Значит, о болезни отца он ничего не знает?

— Не знает. Но планы строит на будущее. Речь о больших деньгах идет. Он уже при жизни отца распорядился наследством. Как так можно? Андрей хороший парень, но без сердца. Сплошной лед. И сейчас, небось, с какой-нибудь шлюхой таскается. Вот для чего ему дача нужна.

— Не преувеличивай. Женских следов здесь нет. — Трифонов достал блокнот и ручку. — Напиши мне адрес больницы, где лежал Чаров.

Ника написала. Ключи Трифонов оставил себе, шоферу велел отвезти девушку домой, а сам остался ждать своих людей.

В тот же вечер Ника ему позвонила и доложила, что вторых ключей от дачи в доме нет.

Эксперты и баллистики проверили оружие. Результат был поразительным. Свидетель, известный как Владимир Новиков, присутствовавший при аварии на шоссе и убитый возле подъезда дома, где снимали квартиру, был застрелен из винтовки Андрея Курносова, из нее же был убит рецидивист Рубцов на квартире Чарова. В доме и на винтовке остались одни и те же отпечатки пальцев. Пистолет найти не удалось. На даче устроили засаду. Андрея Курносова объявили в розыск. Дело приобретало совершенно неожиданный оборот, который Трифонов считал неприемлемым. Сын Чарова, по его мнению, мог быть лишь подставной фигурой, но никак не убийцей. Существовала еще смерть Дейкина, и ее никак не увяжешь с Андреем Курносовым.

Вот как случается. Погибает человек. Хороший, всеми уважаемый, а начинаешь копать, выясняется, что у него врагов больше, чем у серийного убийцы.

На следующее утро Трифонов отправился в больницу, где лежал Чаров. Его принял лечащий врач Чарова, но итоги беседы свелись к тому, что Чаров был действительно смертельно болен. Когда Трифонов показал профессору результаты вскрытия найденного на шоссе трупа, все болячки сошлись по всем пунктам. Сомнений в том, что сбитый человек на шоссе был тем же самым, что лечился в частной клинике, не оставалось. На вопрос о посетителях врач ответить не смог, пришлось пригласить медсестер. Они рассказали, что к пациенту приезжали курьеры из фирмы, привозили документы на подпись, фрукты, икру и один раз его навещала девушка с апельсинами. Ничего интересного Трифонов не выяснил, впрочем, он и не ждал особо важных открытий.

Телефонный звонок застал его по дороге в город. Звонила Ника. Она с дрожью в голосе сообщила, что пять минут назад ей звонил Олег Злачников, тот самый, который поехал с Андреем в Сочи. Злачников очень удивился, узнав, что Андрей до сих пор не вернулся, но прикусил язык и больше ничего не сказал. Звонил с работы. У него на Васильевском острове есть небольшой комплекс — ресторан, два бара, сауны. Ника дала точный адрес ресторана «Нептун».

Трифонов передал адрес шоферу, тут же позвонил Куприянову, велел прихватить материалы по делу и ехать в заведение Злачникова.

Каждый день приносил совершенно неожиданные открытия, которые ставили опытного следователя в тупик. Расследование шло, словно река, меняющая свое русло.

Молодой симпатичный бизнесмен очень долго не мог понять, почему им интересуется прокуратура. Долго объяснял, что с налогами у него все в порядке и за аренду он платит исправно. Пулеметную очередь из оправданий Трифонов воспринял спокойно и попросил директора ответить на вопросы, не касающиеся его заведения:

— Давайте поговорим о вашем друге, об Андрее Курносове.

— Об Андрюшке? С ним все в порядке?

— Понятия не имею. Когда и где вы виделись с ним в последний раз?

— На лыжной базе. Под Сочи. Числа я не помню. Дожди шли, ни о каких лыжах речи быть не могло. Три дня проторчали в барах, клеили девчонок, стреляли по пивным бутылкам, гуляли до утра, а потом полдня спали.

— Стреляли? Из чего?

— Из пистолета. Так, мелкашка. Он всегда берет его с собой в отпуск. Андрей чемпион. Классно стреляет.

— И что дальше?

— По-моему, на третий день мы сняли в баре двух телок. С одной из них я пошел в наш номер, он со своей — к ним. А утром мы их не застали. Куда они делись, не знаю. Сутки я его ждал, а потом уехал в город. Все же в Сочи веселей. Сегодня утром приехал домой, позвонил ему, а жена сказала, что его нет и не появлялся. Получилось так, будто я его подставил. Я же и подумать не мог, что он загудел так надолго.

— Понятно. Вы эту историю придумали или правду рассказали?

— А почему я должен врать? Я же ничего не сделал такого предосудительного. Вообще-то Андрей человек настроения. Ему любая шлея может попасть под хвост. Он человек непредсказуемый. Я уже не удивляюсь его поступкам.

— Каким, например?

— Ну что я буду наговаривать на друга! Это так, мелочи. Странности характера.

— Вы не первый раз ездили в Сочи?

— Второй. Около года назад уже были там. Нам понравилось. И сейчас вдруг ему в голову стукнуло поехать. Лавиноопасно весной, а он решил ехать. Мозги проветрить. На следующий год планировал в Швейцарские Альпы махнуть на месяц. Я ему говорю, что один день на зимних курортах в Швейцарии около тысячи евро стоить будет, там только миллионеры отдыхают, а ты на месяц хочешь. Он посмеялся и сказал: «А я и есть подпольный миллионер, ты просто не знаешь об этом. Деньги не проблема. Было бы желание». Ну, в общем-то, я не удивился бы, если бы он приволок путевки в Швейцарию. У него не поймешь, когда он шутит, а когда говорит правду.

В кабинет постучали, и на пороге появился Куприянов с портфелем в руках.

— Это мой помощник, капитан из УВД, — спокойно сказал Трифонов.

— Может, вы мне объясните, что случилось?

— Мы ищем Андрея. Вы знали его отца? Родного отца?

— Нет. Но слышал о нем. Андрей рассказывал, коротко. Он вроде бы недвижимостью занимается. Денег у него куры не клюют, но только сыну не очень-то помогает. Во всяком случае, Андрей предпочитает своих подружек и друзей в мой ресторан приводить. Я с него денег не беру.

— А кто его друзья?

— Я их видел, но ни с кем не знаком. Во время работы я не могу сидеть за столиками и валять дурака. Бизнес есть бизнес.

— Может быть, вы знаете их имена?

— Нет. Не интересовался. Наверное, сокурсники. Хотя вряд ли. Лица их не отмечены интеллектом. — Немного подумав, Олег добавил: — Вы сами можете посмотреть. Есть такая возможность.

Он снял трубку.

— Аркаша, подбери мне снимки за десятое февраля и принеси всю пачку.

— Вы имеет фотографии друзей Андрея?

— Да. У нас в архиве есть снимки всех наших посетителей. Идея принадлежит начальнику охраны моего комплекса. Мне понравилась. Я решил убить двух зайцев таким образом. Оригинальный трюк.

— А если подробней? — заинтересовался Куприянов.

— Вы же знаете, сколько налетов в городе случается на частные кафе и бары. Даже в центре. Чикаго тридцатых годов! Отморозков хватает. У меня есть три камеры наблюдения в зале. Но запись получается черно-белая и идентифицировать налетчиков потом очень трудно. Мы придумали такой трюк: в зал выходит девушка с фотоаппаратом, очень хорошенькая, в мини юбочке. Она ходит между столиками и с улыбочкой фотографирует посетителей. Тех, кого раньше в моем ресторане не было. Постоянных клиентов снимать не обязательно. А когда гости уходят, им вместе со счетом приносят фотографии на память. Пустячок, но приятно. Так о моем ресторане помнят и показывают своим друзьям. Те спрашивают: «А где это ты?», а мой посетитель отвечает: «Есть такой милый кабачок, «Нептун» называется. Кухня там неплохая и сауна есть, и массаж». Реклама! А в службе безопасности остаются дубликаты снимков. Может, и пригодятся.

— Вы даже число запомнили?

— Десятого февраля у меня день рождения. В тот день Андрей пришел с этими типами. Они мне очень не понравились.

В кабинете появился здоровенный амбал, молча положил на стол пухлый большой конверт и тихо вышел.

— Вот, пожалуйста. Давайте глянем.

Олег высыпал на стол кучу цветных фотографий и начал их перебирать. Отложив два снимка в сторону, он убрал ненужные в конверт и подал отобранные Трифонову.

— Вот Андрей и те два типа.

— Андрей и на этот раз не представил вам своих друзей? — спросил Куприянов, разглядывая снимки.

— Нет. Когда ресторан закрыли и начали отмечать мой день рождения, Андрей был уже один.

— Мы можем взять эти фотографии? — спросил Трифонов.

— Конечно. Негативы-то у нас остались. Только жене Андрея не рассказывайте о девочках. В семье он разыгрывает из себя святошу. Тот еще лицедей.

— Хорошо, Олег. Но и вы пообещайте, как только Андрей появится в поле зрения, тут же дать нам знать. — Трифонов положил на стол визитную карточку. — Звоните в любое время дня и ночи.

— Ладно. Правда, я не разделяю вашего беспокойства. Такой человек, как Андрей, вряд ли попадет в переплет. Он умный мужик, сильный, осторожный, на рожон никогда не лезет. Даже если его разозлить. Скорее всего, он стерпит, выждет, а потом, улучив момент, ударит в спину. Но рубаху на груди рвать не будет и в лобовую атаку не пойдет.

В машине Куприянов спросил:

— Вы узнали его, Александр Иваныч?

— Тот, что сидит слева у стены? Конечно. Убитый свидетель Владимир Новиков. Очевидец трагедии на шоссе. Скорее всего, мы так и не узнаем его настоящего имени.

— Важно то, что псевдосвидетель работал в одной упряжке с сыном Чарова. Это же спланированный сговор.

— Знать бы, кого с кем. Почему не предположить, что Новиков использовал сына Чарова как подставу. Андрей, как ты слышал только что, парень неглупый. Зачем же ему использовать собственную машину для убийства отца? Машин в городе хватает. И после ремонта забрал «мерседес» из артели Новиков.

— Все правильно, Александр Иваныч. Новиков засветился, и Андрей его убрал. Только он мог произвести такой точный выстрел. Эксперты уже доказали, что стреляли в Новикова из винтовки Андрея. Своровать ее не могли с дачи. Замки в целости и сохранности, стальная дверь не покорежена, решетки целы. И еще. Следы в доме и на участке от кроссовок Андрея.

— Глупо. Глупо использовать свою машину, свою винтовку. Слишком навязчиво, — не согласился Трифонов.

— Дело не в винтовке. Чарова убили в таком месте, где труп могли и до понедельника не обнаружить. Обычный наезд, ДТП со смертельным исходом — это дело для гаишников. Случайность, что оно попало в ваши руки. И еще один аргумент. Квартиру для Новикова на набережной нашла мать Андрея, ее условием было непременное наличие гаража.

— Пятьдесят на пятьдесят, согласен, — буркнул Трифонов. — А что нам делать с трупом Рубцова, убитого в тот же вечер на квартире Чарова? Как быть с отравлением Дейкина?

— Почему мы должны объединять все эти события в одно? А если предположить, что произошло невероятное совпадение?

— Нет. Не совпадение. Рубцов убит из той же винтовки. Может иметь место подстраховка. Если на шоссе операция провалится, то ее закончат дома. Но вместо Чарова пришел Рубцов, одетый под Чарова, и угодил в капкан. На фотографии два парня. Роль одного нам понятна, а роль второго пока не ясна.

К общему знаменателю они так и не пришли. Впервые Трифонов не имел уверенности ни в одной из версий. Будто кто-то взял его за руку и водил по темным лабиринтам, где он ничего не видел, а ему описывали окружающие предметы. Пора на пенсию. Сколько раз он говорил себе эту фразу, но каждый раз брался за новую работу.

Утренний «совет в Филях», как шутили подчиненные, начался с нового сообщения. Докладывал майор Лыткарин.

— Вчера возле свалки, где был обнаружен самосвал с трупом Дейкина, найден еще один труп. Метрах в семистах, в канаве, прямо у шоссе, в узком пролеске, разделяющем трассу и поле. Вызвали милицию из Хиттолово. Труп отправили в местную больницу. Нам сообщил о находке Корзухин, уже знакомый врач больницы, который делал вскрытие Дейкина. Я и медэксперт Купченко выехали на место. Вскрытие показало, что смерть наступила от отравления синильной кислотой и в тот же день, когда погиб Дейкин. Личность покойника установлена, в кармане найден его паспорт, но, кроме документов, при нем находилась закупоренная бутылка с вишневой наливкой, той самой, которая унесла уже немало жизней. Напомню о давней свадьбе в селе Томилино. Паспорт принадлежал найденному трупу. Некий Самоедов Виктор Владимирович из Челябинска, известный нам под кличкой Водяной, бывший офицер флота. Инвалид без левой руки. Очень важный факт существует в биографии Самоедова. Он родился в селе Томилино Ленинградской области. В тот год, когда произошла трагедия с отравлением на свадьбе, ему было десять лет. Его мать присутствовала на злосчастной свадьбе и погибла, отец остался живым. Он в тот день работал и на свадьбе не присутствовал. Можно только гадать, как наливка попала в руки мальчишки. По мнению врачей, смерть могла наступить минут через десять-двадцать после принятия ядовитой дозы. Из чего следует относительно верный вывод: Дейкин и Самоедов выпили яд в машине. Дейкин был пьян и остался в кабине, а Водяной попытался уйти прочистить желудок, но не

получилось. В пролеске его никто не искал. Там тогда еще снег лежал, грязища. Он и остался незамеченным. Вот, собственно, и все, что удалось установить.

У Куприянова загорелись глаза.

— Теперь можно разложить историю по полочкам. Новикова нанял Водяной. Может, он и привез его из Челябинска, и второго типа тоже. Это Водяной подстроил аварию на шоссе, уничтожил Чарова, затем покончил с Дейкиным и отравился сам. Месть состоялась, и он решил, что дело его жизни завершено, он может умереть.

— Тогда зачем целую пирамиду выстраивать? — спросил Лыткарин. — Посылать сообщника в дом Чарова, красть машину сына Чарова? Мстители бьют в лоб, без накруток.

— Ты не прав, Аристарх. О себе он не думал, а о своих молодых сообщниках обязан был позаботиться. Зачем же их подставлять. И пистолет за поясом Чарова приобретает другой смысл. Чаров хотел пристрелить Водяного, но тот его обхитрил.

— И заставил Дейкина раздавить Чарова? А вдруг тот не умер? Так что ли? — спросила Наташа.

— Дейкин мог спать рядом в кабине и вообще ничего не знать, он же был пьян. А за рулем сидел Водяной.

— Одной рукой управлял «КамАЗом»? — усмехнулся Лыткарин.

— За двадцать пять лет человек культяпкой учится и есть, и водку пить, и гвозди забивать. Уж руль-то удержать сможет, на малых скоростях это не трудно.

— Любопытная версия, — спокойно сказал Трифонов. — Отметать мы ничего не будем. Каждая версия имеет право на существование, пока она не уничтожена противоположными доводами, фактами и уликами.

Зазвонил телефон. Трифонов взял трубку. Женский голос был очень взволнован.

— Дядя Саша! Ника говорит. Андрей объявился. Сам на себя не похож. Наверное, опять наркотики. Я ему сказала, что его ищет милиция, и он должен сам прийти к вам. Андрей даже раздеваться не стал. Позвонил кому-то по телефону, взял ключи от гаража, переоделся и ушел.

— Вещи он оставил?

— У него никаких вещей не было. Кроссовки снял, надел высокие ботинки, и все.

— Кроссовки не трогай. Пистолет у него был?

— Не видела. Он меня даже не пустил в комнату.

— Оставайся дома и никуда не уходи. — Положив трубку, Трифонов дал команду Лыткарину:

— Срочно в розыск «мерседес» Андрея Курносова. Оповестить все посты ГИБДД. Осторожно, парень может быть вооружен.

Прошло не более пятнадцати минут, ситуация в кабинете резко изменилась, о версиях все уже забыли и ждали развития событий. Сейчас от них ничего не зависело.

Вскоре последовал еще один звонок.

— Олег Злачников говорит. Связь у меня все время срывается. Батарейка в мобильнике садится.

— Где вы?

— Сворачиваю с центрального шоссе на Осельки. Мне звонил Андрей. Что-то срочное. Назначил встречу возле артели какой-то. Короче говоря, я должен свернуть на проселочную дорогу, где висит указатель «Автосервис». Где-то рядом, найду с божьей помощью.

— Послушайте, Олег, вам нельзя… Черт! Связь оборвалась. Трифонов быстро набрал номер.

— Соедините меня срочно с подполковником Мордвиновым из токсовского облотдела. Срочно!

Соединяли долго. Наконец услышав знакомый баритон Мордвинова, Трифонов распорядился:

— Олег Борисыч, снарядите группу захвата и отправляйтесь в артель. Вы ближе всех. Вишневый «мерседес» и в нем парень. Андрей Курносов. Надо его взять, пока он глупостей не наделал. При нем может быть мелкашка, спортивный двенадцатизарядный пистолет. Поосторожней. В артели он назначил встречу Олегу Злачникову. Поторопитесь.

— Понял, Александр Иваныч. Сейчас же выезжаю сам.

Полчаса длились, как полгода. В кабинете стояла мертвая тишина. Раздражало жужжание мухи, бившейся о стекло.

Звонок Мордвинова оповестил о плачевном конце истории.

— Мы взяли Андрея Курносова. Оружие нашли в его машине. Но, к сожалению, опоздали, уберечь Олега Злачникова не удалось. Убит выстрелом в голову возле развалин бывшей артели.

— Везите его в управление.

Бросив трубку, Трифонов треснул кулаком по столу с такой силой, что все предметы лежащие на нем, подскочили. Таким его никто никогда не видел.

Каждый по-своему расценил действие следователя.

Куприянов прошептал: «Проиграл старик партию!» Наташа подумала: «Вот как ставят жирную точку в конце следствия! Нашли, наконец, убийцу!» Лыткарин ничего не думал. Он знал, что дело продолжается и до конца еще далеко. Нормальный процесс. Все мы люди, и у каждого случаются срывы.