"Кошки в доме" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)

ванной. Однако иногда горькая обида настигала ее в наше отсутствие, и
узнавали мы об этом по грохоту и отчаянному звону попугаячьего колокольчика,
когда клетка летела на пол.
На самого Шорти она никогда не покушалась, и после нескольких таких
происшествий Чарльз математически рассчитал, где должна приземлиться клетка,
и мы водворили на это место широкое кресло. Но Шорти эти полеты приводили в
исступленное бешенство. Когда мы прибегали на шум, то всегда заставали одну
и ту же картину: Саджи на ручке кресла, прижав нос к прутьям, выкрикивает
все-все гадости, которые не посмела адресовать Мими, а Шорти (старательно
оставаясь на середине клетки) подскакивает от ярости и перебивает ее
язвительными воплями, словно толпа - оратора в Гайд-парке.
Если отбросить наши истерзанные нервы,"ущерб, который она причинила,
исчерпывался тем, что от ее посягательств у клетки в конце концов отвалилось
дно, и его, как и сетки на камины, пришлось привязать веревочкой. Впрочем,
оно продолжало отваливаться всякий раз, когда Саджи сбрасывала клетку, но
поскольку клетка неизменно оказывалась в кресле верхом вверх, Шорти
оставался цел и невредим, а затем неизменно наслаждался финалом, в котором
Саджи, отчаянно взывая о помощи к Анне и Обществу защиты животных, тут же
получала пару шлепков.
Шли месяцы, и мы все больше убеждались, что Саджи вовсе не отличалась
дурным нравом, просто она была сиамской кошкой. Со временем мы научились
узнавать практически с первого взгляда других владельцев сиамских кошек - по
их затравленному виду и манере вздрагивать от каждого неожиданного звука. И
любой всегда готов поведать жуткую историю своих треволнений. Вот, например,
Хо, обитающий в другом конце деревни, видимо, поставил себе целью попасть в
тюрьму за грабеж, засадив туда же и свою хозяйку, как сообщницу и пособницу.
Он просто входил в чужие дома, крал все, что, по его мнению, могло
понравиться его владелице, и относил ей. А она, столп общественной жизни
прихода, страшно из-за этого мучилась и тратила томительные часы на то,
чтобы возвращать дары любви их законным владельцам - то пару нестираных
носков, то пакетик с бутербродом. Но даже она встала в тупик, когда Хо
вернулся с мотком желтой шерсти, который никто не признал своим, а на
следующее утро приволок рукав, связанный из той же шерсти. Тайна раскрылась
только на третий день, когда он явился с остальным вязанием уже на спицах.
Следуя за необорвавшейся нитью (как все преступники, Хо допустил
единственную роковую ошибку и не забрал клубок), его хозяйка миновала две
живые изгороди, обогнула пруд, прошла по проселку и так добралась до
фермера, чья супруга уехала на уик-энд и потому не хватилась пропажи.
А Базиль? Возможно, страдая из-за своей изысканной клички, он исчезал
при появлении гостей и возвращался с губкой, заимствованной из ванной. Как
будто безобидная выходка, но в малознакомом доме, когда мимо тебя непрерывно
прокрадывается кошка, полускрытая большой губкой, невольно начинаешь
чувствовать себя неуютно. Во всяком случае, двое гостей, не привыкшие к
замашкам сиамов, от второго визита воздержались.
А Хейни? Он упорно похищал у соседской девочки ее любимую игрушку. И не
прекратил, даже когда хозяйка купила ему точно такую же. И еще Хейни питал
горячую привязанность к ковровой дорожке на лестнице и за несколько месяцев
упорного труда превратил гладкий ворс в каракуль, а когда его хозяйка
перестроила нижний этаж в отдельную квартиру и свою входную дверь установила
на верхней площадке, он выл два дня и начал чахнуть. Ей пришлось перенести