"Потерянный герцог Уиндхэм (The Lost Duke of Wyndham)" - читать интересную книгу автора (Куинн Джулия)Глава четвертаяДесять минут спустя Грейс сидела в карете Уиндхэмов наедине с герцогиней, пытаясь вспомнить, почему она сказала Томасу, что он не должен запирать свою бабушку. За последние пять минут герцогиня проделала следующие вещи: Развернула карету. Вытолкала Грейс из кареты на землю, куда она приземлилась, неловко подвернув правую лодыжку. Отослала сестер Уиллоуби своей дорогой без малейшего объяснения. Отправила карету Уиндхэмов обратно. Снабдила вышеупомянутую карету шестью здоровыми лакеями. Затолкала Грейс обратно в карету. (Лакей, проделавший это, принес свои извинения, поскольку вынужден был так поступить не по своей воле). - Мэм? - спросила Грейс нерешительно. Они мчались вперед со скоростью, которую нельзя было считать безопасной, но вдова продолжала стучать своей тростью о стену, крича кучеру, чтобы ехал быстрее. - Мэм? Куда мы едем? - Вы это отлично знаете. Грейс выждала минуту, затем сказала: - Сожалею, мэм, но я не знаю. Вдова окинула ее сердитым взглядом. - Мы не знаем, где он, - заметила Грейс. - Мы найдем его. - Но, мэм... - Достаточно! – проскрежетала герцогиня. Ее голос не был громок, но в нем было столько гнева, что Грейс немедленно замолчала. Спустя некоторое время она украдкой взглянула на старую женщину. Вдова сидела прямо как шомпол, слишком прямо для поездки в карете, ее правая рука была согнута и, словно коготь, оттягивала занавеску таким образом, чтобы видеть дорогу. Деревья. Это все, что там можно было увидеть. Грейс не могла вообразить, во что герцогиня вглядывается так пристально. - Если Вы видели его, - сказала вдова, ее низкий голос резал слух Грейс, - значит, он все еще находится где-то здесь. Грейс ничего не сказала. Впрочем, вдова в любом случае на нее не смотрела. - А это означает, - продолжал ледяной голос, - что существует очень немного мест, где он может остановиться. Поблизости есть только три почтовые станции. Это - все. Грейс обхватила голову руками. Это был признак слабости, чего она обычно старалась перед вдовой не показывать, но сейчас не было смыла сдерживать себя. Они собирались похитить его. Она, Грейс Катриона Эверсли, которая ни разу не украла грошовой ленточки на ярмарке, собиралась участвовать в настоящем преступлением. - Боже мой, - прошептала она. - Замолчите, - рявкнула вдова, - и попытайтесь быть полезной. Грейс скрипнула зубами. Какого дьявола, вдова думает, что она - Мой внук, возможно, нуждается в убеждении. Затем вдова проворчала: - Смотри в окно, - говоря с нею, как будто она внезапно превратилась в идиотку. – Ты лучше всех его знаешь. Боже мой, она с благодарностью отдала бы пять лет своей жизни только бы оказаться где-нибудь еще, но не в этой карете. - Мэм, я же сказала - он находился в конце дороги. Я действительно не видела его. - Вы видели его вчера ночью. Грейс пытался не смотреть на нее, но не могла. - Я видела, Вы поцеловали его, - прошипела вдова. - И я предупреждаю Вас, помните, кто Вы, и не пытайтесь повысить Ваше положение. - Мэм, это он поцеловал - Он - мой внук, - выплюнула вдова, - и он может оказаться истинным герцогом Уиндхэмом, так что и не мечтайте о нем. Вы - моя компаньонка, и Грейс не могла ответить на оскорбление. Вместо этого она в ужасе смотрела на вдову, неспособная осознать, что вдова, действительно, произнесла эти слова. Истинный герцог Уиндхэм. Даже само предположение этого было скандальным. Она так легко откажется от Томаса, лишит его неотъемлемого права, его имени? Уиндхэм – это не только имя, которое носил Томас, это то, кем он был. Но если вдова решит публично защищать разбойника как истинного наследника... Милостивый Боже, Грейс не могла даже вообразить глубину скандала, который это вызовет. Самозванец, скорее всего, будет признан незаконнорожденным, конечно, не может быть никакого другого результата - но ущерб будет нанесен. Всегда были те, кто нашептывал, что, Грейс не могла вообразить, что с ним будет. Со всеми ими. - Мэм, - сказала она, ее голос немного дрожал. – Не можете же Вы думать, что этот человек может быть законным наследником. - Конечно, могу, - зло сказала вдова. - Его манеры безупречны... - Он - разбойник! - У него прекрасные манеры и совершенно правильное произношение, - парировала вдова. – Независимо от его текущего положения он был воспитан должным образом и получил образование джентльмена. - Но это не означает... - Мой сын умер на корабле, - прервала ее вдова твердым голосом, - после того, как он провел восемь месяцев в Ирландии. Восемь чертовых месяцев, которые, как предполагалось, должны были длиться четыре недели. Он уехал на свадьбу друга. Свадьба. – Казалось, ее тело застыло, зубы сжаты, она сделала паузу, вспоминая. – Мы не знали ничего об этом. Только то, что женился какой-то его школьный друг, родители которого купили себе титул, что открыло им дорогу в Итон, как будто это могло сделать их лучше, чем они были до этого. Глаза Грейс расширились. Голос вдовы снизился до низкого, ядовитого шипения, и даже без напоминания Грейс отодвинулась поближе к окну. Она чувствовала, как яд проникает в нее, если находиться к вдове слишком близко. - И затем... - продолжала вдова. - И затем! Все, что я получила, - записка в три предложения, написанная чьей-то рукой, сообщающая о том, что он прекрасно провел время, и теперь, возможно, останется там. Грейс моргнула. - Он не сам это написал? - спросила она, неуверенная, почему нашла эту деталь столь любопытной. - Он подписал ее, - сказала вдова резко. - И запечатал своим кольцом. Он знал, что я не могу расшифровать его каракули. - Она откинулась на спинку сиденья, ее лицо исказилось от давнего десятилетнего гнева и негодования. - Восемь месяцев, - бормотала она. - Восемь дурацких, бесполезных месяцев. Кто может сказать, что он не женился там на какой-нибудь проститутке? У него было достаточно для этого времени. Несколько мгновений Грейс наблюдала за ней. Она видела все признаки надменного гнева, но было и еще что-то. Ее губы были поджаты и искривлены, а ее глаза подозрительно блестели. - Мэм... - сказала Грейс мягко. - Молчите, - сказала вдова, ее голос звучал так, как будто вот-вот сломается. Грейс подумала, стоит ли продолжать, но затем решила, что слишком многое находится под угрозой, чтобы молчать. - Ваша милость, этого просто не может быть, - начала она, не теряя мужества, несмотря на испепеляющее выражение лица вдовы. – Мы говорим не о скромном владении. Это не Силлсби,- добавила она, проглотив комок, подкативший к горлу при упоминании о ее родном доме. - Мы говорим о Белгрейве. О герцогстве. Бесспорные наследники не появляются из тумана. Если бы у Вашего сына был сын, то мы бы знали. В течение нескольких неприятных минут вдова пронзительно смотрела на нее, затем сказала: - Мы попробуем начать со “Счастливого Зайца”. Это наименее мерзкая из всех местных почтовых станций. - Она откинулась назад на подушки, смотря прямо вперед, когда говорила. - Если он такой же, как его отец, то он должен слишком любить комфорт, чтобы поселиться где-нибудь еще. *** Джек почувствовал себя идиотом, когда ему на голову накинули мешок. Итак, это случилось. Он знал, что оставался тут слишком долго. Всю дорогу назад он ругал себя за то, что свалял такого дурака. Он должен был уехать после завтрака. Он должен был уехать на рассвете. Но нет, вместо этого он всю ночь пил, а затем поехал к этому чертову замку. И там он увидел Если бы он И он, конечно, не попал бы в это дурацкое положение, когда кто-то напал на него сзади. - Свяжите его, - приказал грубый голос. Этого было достаточно, чтобы каждая клеточка его тела вступила в борьбу. Человек, живущий так близко от петли, всегда готов к этим двум словам. Не имело значения, что он не мог видеть. Не имело значения, что он понятия не имел, кто они такие и зачем пришли за ним. Он боролся. И он знал, как бороться, по правилам Ладно, это была не веревка. По правде говоря, почти шелк. - Извините, - пробормотал один из нападавших, что было странно. Мужчины, связывающие других мужчин, редко приносят свои извинения. - Не думайте об этом, - возразил Джек, затем проклял себя за свою дерзость. Все, чего он достиг своим тонким замечанием, был рот полный пыли из мешковины. - Сюда, - сказал кто-то, помогая ему встать на ноги. И Джек ничего не мог поделать, как только повиноваться. - Э-э... будьте любезны, - сказал первый голос - тот, что приказал его связать. - Не скажете ли, куда меня ведут? – спросил Джек. Ответом было только невнятное “гм-м...”. Наемники. Это были наемники. Он вздохнул. Наемники никогда не знали причины происходящего. - Э-э... Вы можете идти? И затем, прежде чем Джек смог что-либо сделать или хотя бы сказать “простите”, он был грубо поднят и брошен, должно быть, в карету. - Посадите его на сиденье, - пролаял голос. Он узнал его. Это была старая леди. Его бабушка. Прекрасно, по крайней мере, он не будет повешен. - Не присмотрит ли кто за моей лошадью, - сказал Джек. - Позаботьтесь о его лошади, - приказала старая леди. Джек позволил себе переместиться на сиденье, не особенно легкий маневр для того, кто был связан и ничего не видел, как он. - Может, Вы развяжете мне руки, - сказал он. - Я не так глупа, - ответила старая леди. - Да, - сказал он с притворным вздохом. – Думаю, что Вы правы. Красота и глупость никогда не идут, взявшись за руки, как того бы хотелось. - Я сожалею, что была вынуждена принять такие меры, - сказала старая леди. - Но Вы не оставили мне никакого выбора. - Никакого выбора, - размышлял Джек. - Да, конечно. Вроде, я не так уж много сделал, чтобы избежать Ваших когтей. - Если бы я была Вам нужна, - сказала старая леди резко, - Вы не уехали бы сегодня днем. Джек насмешливо улыбнулся. - Она Вам рассказала, - сказал он, задумавшись, почему же он был уверен, что она не может этого сделать. - Мисс Эверсли? - У нее не было выбора, - пренебрежительно сказала старая леди, словно желания мисс Эверсли были чем-то, что она никогда не принимала во внимание. И тут Джек почувствовал ее. Небольшое дуновение воздуха рядом. Легкий шорох движения. Она была здесь. Неуловимая мисс Эверсли. Безмолвная мисс Эверсли. Восхитительная мисс Эверсли. - Освободите его голову, - услышал он приказ своей бабушки. - Вы задушите его. Джек терпеливо ждал с ленивой улыбкой на лице - это не то выражение, которое они должны от него ожидать, а значит, это то, что он хотел им показать. Он услышал шум - это была мисс Эверсли. Это был не вздох и не стон. Это было что-то, что он не смог описать. Возможно, тоскливая обреченность. Или, возможно... Мешковина упала, и он целую минуту смаковал прохладный воздух на своем лице. Затем он посмотрел на нее. Это было чувство стыда. Вот что это было. Бедная мисс Эверсли выглядела несчастной. Более любезный джентльмен отвернулся бы, но в данный момент он не чувствовал себя чрезмерно чутким, и потому долго не отрывал взгляда от ее лица. Она была прекрасна, хотя не в общепринятом понимании этого слова. Никакой английский язык не способен был описать ее, не эти великолепные каштановые волосы и ярко-синие глаза со слегка приподнятыми уголками. Ее ресницы были черны как ночь, резко контрастируя с бледным совершенством ее кожи. Конечно, эта бледность, возможно, была результатом ее теперешнего состояния. Бедная девочка выглядела так, словно могла в любой момент упасть в обморок. - Вам не понравилось целовать меня? – пробормотал он. Она стала пунцовой. - Очевидно, так. - Он повернулся к своей бабушке и сказал самым учтивым тоном, - Надеюсь, Вы понимаете, что это - вопиющее нарушение. - Я - герцогиня Уиндхэм, - ответила она, надменно подняв свои брови. – Для меня не существует вопиющих нарушений. - Ах, как несправедливо устроена жизнь, - сказал он со вздохом. - Вы не согласны, мисс Эверсли? Она посмотрела, словно хотела заговорить. Действительно, бедная девочка, она, вероятно, прикусила свой язык. - Теперь, если Ее челюсть напряглась. - Представьте себе, - шептал он, позволяя своему пристальному взгляду упасть на ее губы, - как было бы прекрасно. Только подумайте – Вы и я, одни в этой чрезвычайно роскошной карете. - Он довольно вздохнул и откинулся назад. – У меня разыгралось воображение. Он ждал, что старая леди защитит ее. Она этого не сделала. - Поделитесь Вашими планами насчет меня? - спросил он, положив ногу на ногу и ссутулившись на своем месте. Было нелегко сидеть в таком положении со все еще связанными сзади руками, но, будь он проклят, если сядет прямо и вежливо. Старая леди повернулась к нему, сжав губы. - Большинство мужчин не жаловалось бы. Он пожал плечами. - Я не большинство мужчин. – С легкой улыбкой он повернулся к мисс Эверсли. - Довольно банальное возражение, как думаете? Настолько очевидное. Его придумал бы и новичок. - Он покачал головой, притворяясь разочарованным. - Надеюсь, я не потерял свое мастерство. Ее глаза расширились. Он усмехнулся. - Вы думаете, что я безумен. - О, да, - сказала она, и он наслаждался ее голосом, омывшим его своим теплом. - Это требуется уточнить. - Он повернулся к старой леди. – В семье были безумцы? - Конечно, нет, - резко ответила герцогиня. - Прекрасно, какое облегчение. Нет, - добавил он, - этак я признаю связь с вами. А я не думаю, что желал бы быть связанным с такими головорезами, как вы. Так-так. Даже я никогда не прибегал к похищению. - Он наклонился вперед, как будто открывая мисс Эверсли очень важный секрет. - Это - плохой тон, знаете ли. И ему показалось - о, как Он улыбнулся ей. Он знал, как это надо делать. Он точно знал, как улыбнуться женщине, чтобы заставить ее почувствовать что-то такое глубоко внутри. Он улыбнулся ей. И она покраснела. Это заставило его улыбнуться еще шире. - Достаточно, - приказала старая леди. Он притворился, что не понял. - Вы о чем? Он смотрел на нее, на эту женщину, которая, вероятнее всего, была его бабушкой. Ее лицо было стянуто и морщинисто, углы ее рта опущены под весом вечно хмурого взгляда. Он подумал, что она выглядела бы недовольной, даже если бы улыбнулась. Даже если, так или иначе, ей удалось бы заставить свой рот сложиться полумесяцем в правильном направлении... Нет, решил он. Это не сработало бы. Она никогда не справилась бы с этим. Она, вероятно, умерла бы от натуги. - Оставьте мою компаньонку в покое, - сказала герцогиня кратко. Он наклонился к мисс Эверсли, усмехнувшись ей, даже притом, что она весьма решительно отводила взгляд. - Я побеспокоил Вас? - Нет, - быстро она сказала. – Конечно, нет. Что, возможно, было недалеко от истины, но кто он такой, чтобы придираться? Он возвратился к старой леди. - Вы не ответили на мой вопрос. Она властно подняла бровь. - Что Вы планируете сделать со мной? – спросил он. - Сделать с Вами. – Повторила она его слова с любопытством, как если бы посчитала их безумно странными. Он повторил ее движение бровью, задаваясь вопросом, признает ли она жест. - Существует достаточно много вариантов. - Мой дорогой мальчик, - начала она. Ее тон был величественен. Снисхождение. Это выглядело так, словно он нуждался в том, чтобы понять, что он должен целовать ей туфли. - Я собираюсь подарить Вам мир. *** Грейс почти удалось восстановить свое самообладание, когда разбойник после долгого и вдумчиво-хмурого взгляда, обращенного к вдове, сказал: - Я не уверен, что Ваш мир меня заинтересует. Взрыв испуганного смеха вырвался из ее горла. О, святые небеса, глядя на вдову, можно было подумать, что она готова плеваться от негодования. Грейс прижала руку ко рту и отвернулась, делая вид, что не заметила, как усмехнулся ей разбойник. - Извините, - сказал он вдове без всякого намека на раскаяние в голосе. – А могу я взамен получить ее мир? Грейс резко повернула голову, чтобы увидеть, как он кивает в ее направлении. Он пожал плечами. - Вы мне нравитесь больше. - Вы бываете серьезны? – рассердилась вдова. А затем он изменился. Его тело не перестало сутулиться, но Грейс почувствовала, как воздух вокруг него начал закручиваться от напряжения. Он был опасным человеком. Он хорошо это скрывал за своим ленивым очарованием и наглой улыбкой. Но он не тот человек, который позволит себя обманывать. Она была уверена в этом. - Я всегда серьезен, - сказал он, его глаза не отрывались от вдовы. – Было бы неплохо, если бы Вы приняли это во внимание. - Я так сожалею, - прошептала Грейс, слова вырвались прежде, чем она осознала их смысл. Серьезность ситуации неимоверно тяготила ее. Она так волновалась за Томаса. Что все это будет означать для него. Но в данный момент двое мужчин в доме, где она жила, были пойманы в эти сети. И независимо от того, кем был этот мужчина, кем бы он ни был, он не заслуживал этого. Возможно, он захотел бы жить, как Кэвендиш, с его богатством и авторитетом. Большинство мужчин захотело бы. Но он заслуживал выбора. Все заслуживали выбора. Тогда она посмотрела на него, заставляя себя поднять свои глаза к его лицу. Она избегала его пристального взгляда столько, сколько могла, но внезапно почувствовала себя неприятно из-за своей трусости. Он, должно быть, ощутил, что она наблюдает за ним, потому что вдруг повернулся. Его темные волосы упали вперед на его лоб, и его глаза - яркого оттенка болотного зеленого цвета - потеплели. - Вы действительно нравитесь мне больше, - прошептал он, и она подумала, надеялась? - что видела вспышку уважения в его пристальном взгляде. А затем, быстрый как вспышка, момент исчез. Его рот снова сложился в дерзкую полуулыбку, и он перевел сдерживаемое дыхание прежде, чем произнес: - Это - комплимент. На конце ее языка вертелось слово “ - Конечно, смею предположить, что единственный человек, которого я хотел бы видеть - Герцогиню, - поправила вдова. Он сделал паузу, вежливо позволив ей бросить надменный взгляд, затем вновь повернулся к Грейс. - Как я уже сказал, единственный человек, которого я хотел бы видеть меньше, чем - Я не похищаю Вас! - вспыхнула вдова. Настала неловкая пауза, а затем его голос прошелестел, как шелк. - Тогда я неправильно понял, зачем меня связали. Грейс осторожно посмотрела на вдову. Герцогиня никогда не ценила сарказм, если он не исходил из ее собственных уст, и она никогда не позволит, чтобы за ним осталось последнее слово. И действительно, когда она заговорила, ее слова были отрывисты и жестки, в них проявлялась голубая кровь человека, уверенного в собственном превосходстве. - Я верну Вам Ваше надлежащее место в этом мире. - Я вижу, - медленно проговорил он. - Хорошо, - сказала вдова оживленно. – Значит, мы пришли к согласию. Все, что остается, это... - Мое надлежащее место, - сказал он, прервав ее. - Конечно. - В мире. Грейс поняла, что задержала дыхание. Она не могла смотреть в сторону, не могла отвести от него взгляда, когда он прошептал: - Тщеславие. Это замечательно. Его голос был мягким, почти задумчивым, и становился все тише. Вдова резко отвернулась к окну, Грейс попыталась заглянуть ей в лицо, чтобы найти в нем что-то, хоть что-нибудь, что показало бы ее человечность, но она оставалась суровой и твердой, и в ее голосе не было никаких эмоций, когда она сказала: - Мы почти дома. Они остановились на том самом месте, где Грейс видела его ранее этим днем. - Итак, - сказал разбойник, глядя в окно. - Вы направляетесь к себе домой, - заявила вдова, ее голос, властный и требовательный, поставил точку в этом разговоре. Он не ответил. Этого и не требовалось. Они все знали, что он думал. |
||
|