"Бедовик" - читать интересную книгу автора (Даль Владимир)

обыкновения. Светские предрассудки, которые вырастили, вспоили и вскормили
нас, так всесильны, что и читатели мои готовы откинуться от сына распутного
магистратского секретаря и дочери просвирни, как будто он может отвечать за
грехи предков своих! Разве мало дела человеку держать ответ за себя?
Евсей Стахеевич был необыкновенно честный и трудолюбивый человек, то и
другое по какому-то редкому врожденному свойству, в котором не мог отдать пи
другим, ни себе самому отчета. За это благородное, бескорыстное направление
духа он был обязан... но об этом после; довольно того, что мысль и чувство
вложены были в него природою, а развиты женщиною. Под всегдашним гнетом
судьбы и людей, в неравной борьбе своей с людьми и с судьбою Евсей, несмотря
на здравый ум свой и необыкновенное терпение, был несколько малодушен; он
вырос и возмужал в каком-то уничижении: обстоятельства не дали развиться в
нем силе и самостоятельности. Он был тих, скромен, потворчив, робок и до
того снисходителен, что, казалось, не видел ничего там, где присутствие его
могло быть для других обременительно, не слышал ни слова, если около него
происходил разговор, который мог или должен бы ввести разговаривающих в
краску. Слоном, Евсей был обыкновенно самый безвредный свидетель. Что он
видел, слышал, то знал про себя, про себя об этом и рассуждал и не поверял
никому на свете чужих тайн. Он сам был честен, благороден, добр, но он
никогда не искал этих свойств и качеств в других, никогда не удивлялся, если
находил противное. Если он не проговаривался вслух, что случалось, впрочем,
с ним не слишком часто, то никому ни в чем не мешал и никогда не
прекословил. Ко всему этому привык он еще с тех инстанций, где вокруг него
нюхали табак, доставая тавлинку из-за голенища, и где для хозяйственного
сбережения должность клетчатого платка нередко исправляли бумажные обрезки.
Заметим, как дело у нас на Руси не последнее, в особенности коли речь
идет о чиновнике, что Евсей был человек грамотный; он писал самоучкой ясно,
просто, гладко, коротко и даже довольно сильно. Если бы вы увидели его, как
он робко и несмело подавал председателю своему для подписи бумаги своего
письма, и если бы иногда прочитали одну из бумаг этих, то изумились бы
видимой наружной противоположности сочинителя и сочинения. Но Евсей писал
так же смело, как думал про себя, а вслух выговорить не осмелился бы и сотой
доли того, что писал. При всем этом он не требовал и не ожидал от других
такой же грамотности. С неимоверным благодушием читал и понимал он донесение
исправника, что "такой-то противозаконно застрелился, отчего ему от
неизвестных причин приключилась смерть; а при освидетельствовании оказалось:
зубы частию найдены близ науличного окна, прочие же челюсти как будто из
головы вовсе изъяты и находятся на отверстии лба; потолок на второй половице
прострелен дырою, имея при действии своем напряжение на север, ибо комната
эта имеет расположение при постройке на восток" *. Или что "такой-то, едучи
на телеге по косогору, при излишнем употреблении горячих напитков споткнулся
и от нескромности лошади был разбит"; что "такой-то от тяжких побоев, не
видя глазами зрения, впал в беспамятство"; что "в таком-то уезде
статистических сведений не оказалось никаких, о чем и имеет счастье
всепочтительнейше донести", - и прочая, и прочая, и прочая; все это, а
иногда и хуже того, читал Евсей и понимал по навыку; никогда вслух не
жаловался на бессмыслицу и думал только иногда про себя, если не мог вовсе
добиться толку, а принужден был, не перекладывая таких речей и оборотов на
русский язык, держаться одних бессмысленных слов и передавать их в этом же
виде и порядке, - думал только иногда: "Создатель мой! Для чего люди не