"Серийные преступления" - читать интересную книгу автора (Ревяко Татьяна Ивановна)

он.
Сопротивление было бесполезно, так как я отлично понимал, что при
первом моем подозрительном движении или крике, второй разбойник, не
спускавший с меня взгляда, раскроит дубиной череп, прежде чем я успею
завладеть топором. Я счел дальнейшее колебание излишним и опасным. Не
оставалось ничего другого, как покориться и отдать кошелек.
Я и покорился: вынул из кармана бумажник и отдал его в руки хищнику.
Злодей подметил висевшую на жилете золотую цепочку - пришлось отдать вместе
с часами и ее. Мало того - меня заставили вывернуть все карманы. Всю эту
процедуру я с умыслом старался протянуть возможно дольше, напрягая слух, в
надежде уловить звук колес какого-либо проезжающего экипажа.
Но надежды на помощь со стороны были тщетны. Ни один посторонний звук
не нарушал безмолвия ночи, только уныло светивший месяц дал мне возможность
хорошо рассмотреть лица двух, стоявших у экипажа. Я ясно различал их бритые
рожи, густо намазанные сажей и подрисованные суриком. Отдав кошелек и часы,
я считал себя спасенным. Вдруг разбойник, которому были переданы его
товарищами вещи, неожиданно возвысил голос и проговорил:
- Не наделал бы нам молодчик пакостей... не лучше ли порешить... и
концы в воду.
- А ведь Яша верно говорит! - отозвались двое других... Настало
молчание...
И вдруг я почувствовал, как всем моим существом, всем телом и всей
душой начинает овладевать смертельный, холодный, тяжелый и безобразный
страх... Я весь сжался... Митрич опять занес над моей головой топор. Он
стоял в пол-оборота ко мне и упорно не сводил с меня взгляда, тускло
сверкавшего на его вымазанном сажей лице. Меня охватила какая-то мелкая
конвульсивная дрожь. "Что делать? Что делать? - молотом стучало в моей
голове, - Убьют, убьют"...
А мерзавцы молчали... И это молчание еще более увеличивало мой ужас...
Я перевел взгляд на другого субъекта, с дубиной справа... Он стоял, худой и
поджарый, тоже недвижно, держа наготове свою суковатую дубину.
Спазматические рыдания начали сдавливать мне горло... "Ах, скорее бы,
скорее, - думал я. - Только бы поменьше мучений... Вероятно, первым ударит
Митрич... топором"...
Луна вдруг, казалось мне, засияла, нестерпимо ярким светом, так что я
отлично мог видеть всех четырех мерзавцев и наблюдать малейшее их движение.
"Значит, смерть!" - подумал я... Молчание продолжалось и, казалось, длится
век... Митрич поднял на меня глаза и вдруг как-то полусмущенно проговорил: -
Праздник-то ноне велик!.. Ведь у нас в деревне престольный...
- Оно-то так... - нерешительно поддержал один субъект из державших
лошадь.
- Не хочу и я рук Марать в такой день! - проговорил решительно Митрич
и опустил топор.
Четвертый разбойник, первый подавший голос за убийство, теперь молчал,
что и было принято за знак согласия с большинством. Решив "не марать в
праздник об меня руки", бродяги предварительно вывели лошадь на середину
дороги и, любезно пожелав мне сломать шею, хватили мою лошадь дубиной, а
сами броеились по сторонам врассыпную.
Лошадь во всю прыть помчалась по дороге. Я, как пьяный, качался на
сиденье и понемногу приходил в себя. Полной грудью вдыхал я свежий ночной